Текст книги "Невидимая горилла. Эксперимент, который раскрыл, почему внимание мешает сосредоточиться, память подводит, а интуиция обманывает"

Эксперименты, в основе которых лежат научные труды Брауна и Кулика, призваны найти способы определить точность воспоминаний-вспышек. Часто людей, задействованных в этих исследованиях, опрашивают сразу после трагического события, а затем повторяют вопросы через несколько месяцев и даже лет. Эти эксперименты неизменно подтверждают, что фотографические воспоминания подвержены тем же искажениям, что и самые обычные, и никакие яркие детали их не защищают. Утром 28 января 1986 года космический шаттл Challenger разрушился в результате взрыва практически сразу после взлета. На следующее утро психологи Ульрик Найссер и Николь Харш попросили группу студентов из Университета Эмори описать, при каких обстоятельствах они впервые услышали о взрыве, а затем ответить на ряд детальных вопросов о катастрофе: когда они узнали о ней, чем занимались, кто сообщил им о происшествии и кто был рядом, что они почувствовали и так далее[91]91
  U. Neisser and N. Harsch, «Phantom Flashbulbs: False Recollections of Hearing the News About Challenger», in Affect and Accuracy in Recall: Studies of «Flashbulb” Memories, ed. E. Winograd and U. Neisser (Cambridge: Cambridge University Press, 1992).


[Закрыть]. Подобные отчеты, составленные в максимально сжатые сроки после инцидента, позволяют составить наиболее точную картину произошедшего, примерно как видео с изображением Нила Рида и Бобби Найта, которое выявило реалии кейса с удушением.

Из-за иллюзии памяти некоторые люди пришли к поспешным выводам о том, что правительство намеренно допустило или даже само организовало теракты, проигнорировав более логичное (но не такое очевидное) объяснение: Буш-младший просто смешал в голове обстоятельства крушения первого и второго самолетов.

Через два с половиной года Найссер и Харш попросили тех же студентов ответить на аналогичные вопросы, касающиеся катастрофы шаттла Challenger. Воспоминания студентов со временем значительно поменялись; их дополнили детали, которые в теории могли быть правдоподобными, но при этом они не соответствовали действительности. Так, один из участников эксперимента написал, что возвращался в общежитие после учебы и услышал в коридоре шум. Человек под именем Х рассказал ему о происшествии, а он включил телевизор, чтобы посмотреть запись взрыва. По его словам, на часах было около 11.30, все произошло в общежитии, он шел в свою комнату, и рядом с ним больше никого не было. При этом на следующее утро после катастрофы он указал, что его знакомый из Швейцарии по имени Y велел ему включить телевизор. Случилось это приблизительно в 13.10, в эти минуты он пытался завести машину, а рядом находился его приятель Z. Следовательно, через несколько лет после события есть вероятность вспомнить совершенно иные обстоятельства: компанию других людей, другое время и другой источник информации.

Несмотря на все эти ошибки, даже по прошествии лет участники эксперимента были уверены в точности своего описания, ведь их воспоминания сопровождались таким количеством ярких деталей. Вот она, иллюзия памяти в действии. В ходе последней беседы, состоявшейся после заполнения второго опросника, Найссер и Харш демонстрировали студентам ответы, которые те собственноручно записали в 1986 году. Многих поразили расхождения между оригинальным описанием события и тем, как они его запомнили. И даже глядя на первоначальный отчет, многие участники эксперимента продолжали настаивать на том, что их нынешние «воспоминания» верны, а не осознавали свою оплошность.

Эти яркие детали, сохранившиеся в памяти, часто ошибочны, даже если кажутся нам достоверными. Вспомните, что сказал Нил Рид об инциденте с тренером после того, как увидел видеозапись с тренировки: «Я помню, как между нами оказались другие люди»[92]92
  «The Knight Tape», CNN/Sports Illustrated, September 9, 2000.


[Закрыть]. Воспоминание может быть настолько четким, что даже документальное подтверждение, свидетельствующее об обратном, не сможет нас переубедить.

Неправдоподобно приятные воспоминания

Еще в период написания этой книги как-то раз мы отмечали вместе День благодарения, и отец Криса, служивший в армии США во время Второй мировой войны, пустился в воспоминания. Он рассказал, как узнал о вторжении гитлеровской Германии в Польшу в 1939 году (он в этот момент был в летнем лагере) и о нападении японских вооруженных сил на Перл-Харбор в 1941-м (они с друзьями слушали по радио трансляцию футбольного матча, которая прервалась экстренным выпуском новостей). Крис спросил у отца, что тот помнит о событиях 11 сентября. Он сказал, что тем утром пытался добраться из Коннектикута в Нью-Йорк и вышел из дома раньше, чем послушал новости. Ему нужно было сделать пересадку в Нью-Хейвене, однако после известий о катастрофе и отмене железнодорожного движения на въезд в город он развернулся. Домой было решено ехать на такси, причем ему удалось договориться на фиксированную стоимость, а не оплату по счетчику. Водитель слушал какое-то шоу, но никто из звонивших в эфир не говорил об утренних событиях. На голове таксиста было что-то вроде тюрбана, и внешне он был похож на араба[93]93
  По мотивам беседы, которая состоялась 27 ноября 2008, и письма от Дэниела Шабри Кристоферу Шабри (датировано 2 декабря 2008).


[Закрыть].

Деталь, согласно которой таксист, который вез его утром 11 сентября, был той же национальности или вероисповедания, что и замешанные в нападении террористы, является удивительным совпадением. Мы склонны больше доверять тем воспоминаниям, которые содержат аналогичные детали, а не расплывчатые, обобщенные факты, особенно если эти детали так стройно укладываются в повествование. Не будь Криса в той же компании, Кен Норман спокойно остался бы автором истории про капитана Пикара, не в последнюю очередь благодаря деталям: заказанной «Запеченной Аляске», жаждущим автографа поварам и смущенному менеджеру. Но мы уже узнали, что такие обманчиво яркие детали могут быть предательскими следами искажений и реконструкций, которым подверглись воспоминания, уже сформировавшиеся в памяти. Деталь относительно таксиста могла быть реальной? Разумеется. А мог ли отец Криса сфабриковать историю про его национальность? Вполне. Мог ли он неосознанно смешать в голове два отдельно взятых воспоминания – поездку на такси утром 11 сентября и любую другую, когда за рулем был водитель восточной внешности (что не редкость для жителей Нью-Йорка)? Безусловно. Ирония финального сюжетного поворота добавляет истории убедительности, и именно к этому наша память постоянно стремится и без нашего ведома.

Мы склонны больше доверять тем воспоминаниям, которые содержат аналогичные детали, а не расплывчатые, обобщенные факты, особенно если эти детали так стройно укладываются в повествование.

Вернемся еще раз к истории Лесли и Тайса, ставших свидетелями нападения и ожидавших ответа оператора службы спасения. Уже в течение минуты они осознали, что расходятся в показаниях относительно произошедшего. За шесть лет, прошедшие с того события до разговора с Крисом, они много раз пересказывали историю, но воспоминания стали отличаться еще существеннее. Лесли вспомнила, как они жали на клаксон, чтобы привлечь внимание к месту происшествия; Тайс, услышав это, спросил: «Правда?» Лесли сообщила, что они были в нескольких полосах движения от дорожки; Тайс выразил уверенность, что между ними и нападавшим был только ряд припаркованных машин. Лесли считала, что атака произошла перед темным, заколоченным досками зданием; по словам Тайса, это был «продовольственный магазин или ларек с едой навынос, у которого была большая неоновая вывеска на фасаде». Лесли была убеждена, что нападавший был крупнее жертвы; Тайс утверждал обратное. Лесли считала, что 911 ответили ей через 30 секунд, а беседа длилась три-четыре минуты; Тайс запомнил пятиминутное ожидание и разговор длиной в минуту. И да, мы писали, что Лесли звонила, сидя на пассажирском сиденье, поскольку Тайс был за рулем. Но сам мужчина утверждает, что именно он позвонил в службу спасения, пока Лесли управляла автомобилем. Складывается ощущение, что наша память предпочитает делать нас центром событий[94]94
  По мотивам интервью и бесед с Лесли Мельтцер и Тайсом Палмаффи.


[Закрыть].

Прокрутите собственные воспоминания и подумайте, как вы узнали о террористических актах 11 сентября 2001 года. Теперь, когда вам знаком феномен иллюзии памяти, вы понимаете, что нужно подвергать сомнению всплывающую в голове информацию. Но даже если вам все еще сложно избавиться от убедительного подозрения, что память всегда правдива, вы не одиноки. В своих исследованиях воспоминаний-вспышек психологи Дженнифер Таларико и Дэвид Рубин изучили истории людей о том, как они узнавали о событиях 11 сентября[95]95
  J. M. Talarico and D. C. Rubin, «Confidence, Not Consistency, Characterizes Flashbulb Memories», Psychological Science 14 (2003): 455–461.


[Закрыть]. В отличие от аналогичных исследований, ученые сравнивали то, насколько хорошо люди помнят травматичное событие и любое другое из того же временного периода. 12 сентября 2001 года, проявив творческий подход в такое непростое время, Таларико и Рубин пригласили к себе в лабораторию студентов Дьюкского университета и попросили их заполнить детальный опросник о том, как те впервые узнали об атаке. Также участникам опроса предстояло описать личное воспоминание о любом событии, произошедшем в предыдущие несколько дней и еще не выветрившимся из памяти. Затем – через 1, 6 и 32 недели – они делали все то же самое еще раз. Все воспоминания, об 11 сентября и о рядовом событии, с течением времени становились более расплывчатыми. Чем больше был временной промежуток между изначальным описанием и последующей проверкой, тем менее согласованными становились воспоминания, тем больше ложных деталей в них появлялось.

Уже в течение минуты муж с женой осознали, что расходятся в показаниях относительно произошедшего. За шесть лет, прошедшие с того события до разговора с Крисом, они много раз пересказывали историю, но воспоминания стали отличаться еще существеннее.

Таларико и Рубин сделали еще один хитрый шаг: они предложили студентам оценить точность своих собственных воспоминаний. Касательно повседневных событий оценка оказалась достаточно объективной: воспоминания становились менее четкими, и уровень уверенности в сообщаемых фактах снижался. То есть в случае с рядовым происшествием студенты не страдали от воздействия иллюзии памяти. Люди знают, что память подводит их, когда речь идет о произвольно взятых фактах, и по аналогии с этим они могут забыть весьма банальные нюансы переживаемого повседневно опыта. Когда не удается припомнить все детали, мы начинаем меньше доверять своим воспоминаниям.

Но в случае со «вспышками» все оказалось совсем иначе. Участники эксперимента продолжали настаивать на том, что их воспоминания точны, даже когда с течением времени описываемые события потеряли былую достоверность. На этой категории воспоминаний иллюзия памяти – расхождение между реальной и субъективной точностью описания произошедшего – сказывается сильнее всего. В ранних работах, посвященных этому явлению, предполагалось, что такого рода воспоминания формирует активация особого механизма в мозге, действующего по принципу «запечатлеть сейчас». В свете выводов Таларико и Рубина, возможно, речь идет не о мгновенном запечатлении, а о мгновенном убеждении.

Как вообще доверять своей памяти?

Во многих случаях искажение воспоминаний и дополнение их выдуманными деталями не является каким-то значительным событием, но в некоторых случаях это может иметь роковые последствия – как раз из-за иллюзии памяти. Когда люди находятся под ее влиянием, они могут неправильно истолковать намерения и мотивы тех, кто просто некорректно вспоминает события прошлого. Сила воздействия этой иллюзии ярко проявилась в одном инциденте, ставшем решающим во время предвыборной кампании в США 2008 года. В ходе борьбы с Бараком Обамой за выдвижение на пост кандидата от Демократической партии Хиллари Клинтон неоднократно подчеркивала, что обладает значительным опытом в международных делах. Выступая с речью в Университете Джорджа Вашингтона, она описала особенно ужасающую миссию – поездку в боснийский город Тузла в марте 1996 года. «Я помню, как мы приземлялись под снайперским огнем. В аэропорту должна была состояться церемония приветствия, но вместо этого мы просто бежали до машин, опустив голову вниз, чтобы добраться до базы». К несчастью для Клинтон, газета The Washington Post провела фактчекинг и опубликовала фотографию, на которой было запечатлено не бегство в укрытие, а… торжественная встреча, на которой на тот момент первая леди США целует боснийского ребенка, только зачитавшего приветственные стихи. Из сотни новостных сообщений, посвященных этому событию, ни одно не упоминает об угрозе безопасности. Появилось также несколько видео: на всех показана исключительно спокойная прогулка от самолета к месту проведения церемонии на летном поле.

Один из комментаторов на сайте The Washington Post написал под разоблачающей статьей: «Историю Клинтон можно объяснить только одним из трех: а) она откровенно врет; б) ее восприятие реальности донельзя искажено или в) она начинает сходить с ума». Политическая обозревательница Пегги Нунан написала в статье для The Wall Street Journal: «Остается надеяться, что это была ложь; если это не так, если она верила в правдивость того, что говорила, то проблема еще масштабнее, чем мы думали… Словно она посмотрела фильм „Плутовство“, в котором показан фейковый репортаж об испуганной беженке, изо всех сил несущейся подальше от минометного обстрела, и вдохновилась им, а не посчитала его поучительной сказкой о манипуляциях и политике». Журнал The New Republic поместил на обложку портрет Клинтон с выпученными глазами, якобы слышащую «голоса в голове» и разглагольствующую о том, как она предложила пожертвовать собой ради спасения остальных участников делегации в Боснию («И я сказала Синдбаду: „Бросьте меня, спасайтесь!“»). Это типичная реакция людей на ошибки в воспоминаниях другого человека, особенно если оно может послужить его интересам. В случае с Клинтон это должно было считаться как сохранение достоинства под обстрелом, перед лицом смерти. Даже Билл Клинтон впоследствии подкинул несколько разумных объяснений провалу в памяти супруги, заявив, что она выступала поздно вечером (а это не соответствовало действительности), и указав на ее возраст. Хиллари было чуть за шестьдесят, но вряд ли этот факт посодействовал бы ее кампании.

Было и еще одно, причем весьма правдоподобное объяснение выдуманным снайперам: как и в случае с любым человеком, память Хиллари Клинтон оказалась столь же подверженной ошибкам. Она автоматически и совершенно неосознанно реконструировала сцену приземления в Тузле, приведя ее в соответствие с тем образом, который казался ей точным. Как и воспоминание Нила Рида о нападении тренера Найта, воспоминание Клинтон о прибытии в Боснию систематически искажалось, пока не стало соответствовать общему усвоенному нарративу. Как и Рид, и студенты, чьи воспоминания о взрыве Challenger оказались неточными, Клинтон наверняка была абсолютно уверена в корректности описания происходившего. Как и у Рида, видеозаписи раскрыли истинное положение дел. Искажения в воспоминаниях Хиллари Клинтон привели к тому, что она вышла из президентской гонки. Они помогли закрепиться популярному мнению (не обязательно правдивому), что ради избрания Клинтон скажет что угодно, особенно с учетом ее изначального отказа признать ошибку сразу после публикации видео[96]96
  Подробности о случае с боснийскими воспоминаниями Хиллари Клинтон взяты из фактчекинг-статьи: «Hillary’s Balkan Adventure, Part II», washingtonpost.com, March 21, 2008. Цитата Пегги Нунан приводится по ее же колонке: «Getting Mrs. Clinton», The Wall Street Journal, March 28, 2008. Сатирическая обложка была опубликована изданием The New Republic, May 7, 2008; изображение можно увидеть здесь: meaningfuldistractions.files.wordpress.com/2008/05/newrepubhill.jpg (доступ от 30 августа 2009). Комментарий Билла Клинтона прозвучал во время выступления в спортивном зале средней школы штата Индиана. Подразумевая критиков супруги, он заявил, что «в 60 лет некоторые тоже начнут забывать какие-то вещи, утомившись к 11 часам вечера». Эти комментарии были обнародованы Майком Мемоли и опубликованы на сайте MSNBC Доменико Монтанаро: «Bill’s Back on the Trail», MSNBC First Read, April 10, 2008. Позднее Хиллари Клинтон пошутила по поводу этих заявлений в эфире NBC Tonight Show with Jay Leno (April 3, 2008): «Я волновалась, что не доберусь… В аэропорту Бербанка снайперы зажали меня в тиски».


[Закрыть].

Когда люди находятся под влиянием иллюзии памяти, они могут неправильно истолковать намерения и мотивы тех, кто просто некорректно вспоминает события прошлого.

Можно ли различить тщательно продуманный обман и случайное заблуждение? Ранее мы отметили, что иллюзия памяти не срабатывает одинаково на всех воспоминаниях. Мы лучше осознаем ограниченность своей памяти, когда дело касается случайных фактов и деталей, и не ожидаем, что окружающие будут их помнить. Мы также не рассчитываем, что люди смогут запоминать 15-значные номера, хотя даже в случае с памятью на цифры человек склонен переоценивать свои способности. Одно исследование приводит цифру в 40 % – такое количество людей считает, что они способны запомнить десять рандомных цифр, тогда как в действительности с этой задачей справится меньше 1 % населения[97]97
  В этом эксперименте 41 % от 59 испытуемых посчитал, что им удастся запомнить десять и более цифр. Максимальное количество случайных цифр, которые человек может запомнить на слух, называется «цифровым рядом». Учитывая достоверные сведения, согласно которым средний цифровой ряд среди населения в целом составляет 6,6 цифр и имеет среднее отклонение 1,1, лишь 0,5 % людей (то есть каждый двухсотый) сможет вспомнить десять цифр и больше. Эти результаты и анализ представлены в эксперименте 2: Levin et al., «Change Blindness Blindness».


[Закрыть]. Тем не менее иллюзия памяти весьма влиятельна, когда мы вспоминаем о переживаниях, важных для нас лично. По всей видимости, определяющим фактором становится степень связи воспоминания и опыта. Другими словами, вы будете больше доверять памяти, если сфокусируетесь не на том, что конкретно с вами происходило, а как это было. Визуально яркие события заставляют нас считать, словно мы уделяем им больше внимания, чем на самом деле; аналогичным образом живые, яркие воспоминания подпитывают действие иллюзии памяти. У нас нет никакой четких ментальных ассоциаций со случайным набором цифр или фактов, а с вспоминанием о том, как мы узнали об атаках 11 сентября, есть. Вот почему Хиллари Клинтон и Нил Рид так упорно цеплялись за то, что говорят правду: случившиеся события оставили в их памяти отчетливые отпечатки, а яркость воспоминаний закрепила убежденность в их достоверности[98]98
  Подробнее о том, как сама природа воспоминаний взаимосвязана с их точностью, см.: W. F. Brewer and C. Sampaio, «Processes Leading to Confidence and Accuracy in Sentence Recognition: A Metamemory Approach», Memory 14 (2006): 540–552.


[Закрыть].

Яркость воспоминаний тесно связана с их эмоциональным воздействием. Большинству людей списки цифр не внушают ни страха, ни грусти, а мысли о террористических атаках – еще как. Эти эмоции влияют на наше восприятие о работе памяти, даже если на реальную картину запоминаемого не оказывают никакого эффекта. Так, участников одного эксперимента попросили взглянуть на эмоционально нейтральные фотографии (кадры из сельской жизни) и несущие негативную окраску изображения (оружие, направленное на камеру)[99]99
  T. Sharot, M. R. Delgado, and E. A. Phelps (2004), «How Emotion Enhances the Feeling of Remembering», Nature Neuroscience 7 (2004): 1376–1380.


[Закрыть]. Затем людей попросили выбрать те, которые они уже видели; оказалось, что кадры, пробирающие на эмоции, запомнились лучше, чем нейтральные. Эмоциональные воспоминания – вроде связанных с терактами 11 сентября – с большей степенью запомнятся четко, ярко, но не всегда точно. Будьте предельно внимательны, когда дело касается воспоминаний, сопровождаемых сильными эмоциями и живыми деталями: они могут быть так же искажены, как и описания рядовых событий из прошлого, но осознать это будет куда сложнее.

Яркость воспоминаний тесно связана с их эмоциональным воздействием. Большинству людей списки цифр не внушают ни страха, ни грусти, а мысли о террористических атаках – еще как.

К сожалению, яркость и эмоциональность часто становятся критериями, определяющими точность, люди используют их для оценки уверенности в собственном воспоминании. Немаловажно и то, что судить о корректности воспоминаний другого человека мы тоже можем по степени уверенности, с которой рассуждает говорящий. В следующей главе мы убедимся, что эта тенденция приравнивать непоколебимость к точности иллюстрирует еще одно когнитивное заблуждение – иллюзию уверенности.

Глава 3
Что общего у умных шахматистов и глупых преступников

Однажды летним утром, еще учась в аспирантуре, Крис проснулся с головной болью. В этом не было ничего необычного, у него наблюдалась предрасположенность к мигреням. Но в течение дня боль распространилась по всему телу, он чувствовал страшную усталость и апатию. Даже встать с кровати, дойти до гостиной, сесть и включить телевизор было проблематично. При попытке подняться начинал болеть каждый сантиметр тела, а простые задачи вроде душа приводили к одышке. По симптоматике это было похоже на грипп, но никакого насморка не оказалось, да и июль не считается пиком сезона гриппа. После нескольких дней страданий Крис обратился в медицинскую службу Гарварда. Осмотревшая его медсестра заключила, что это, вероятно, вирусная инфекция, и посоветовала побольше пить и не перетруждаться.

Наступил следующий день, воскресенье, а симптомы оставались прежними. Крис решил принять очередной изнурительный душ. Двигаясь медленно ради экономии сил, он развернулся так, что под струей воды оказалась задняя часть ног, и в этот момент ощутил острую боль. Повернув шею и склонившись, он обнаружил в центре левой икры огромное красное пятно словно со светлым кольцом. Оно было крупнее, чем любой ранее замеченный им след от укуса комара. Вооружившись новым симптомом, он отправился в круглосуточный медцентр и с гордостью продемонстрировал сыпь. Дежурный врач спросила, не кусал ли его клещ в последние несколько дней. Первым порывом Криса было помотать головой, поскольку раньше в массачусетском Кембридже клещей не наблюдалось. Но потом он вспомнил, что парой недель ранее навещал родителей в Армонке, где помогал матери работать в саду. И вот там-то клещей хватало. Доктор показала Крису иллюстрацию из медицинского справочника: на ней демонстрировалась сыпь, характерная для инфицированных бактерией Borrelia burgdorferi, одним из возбудителей болезни Лайма у человека. На икре Криса была абсолютно такая же сыпь[100]100
  Подробнее о болезни Лайма: G. P. Wormser et al., «The Clinical Assessment, Treatment, and Prevention of Lyme Disease, Human Granulocytic Anaplasmosis, and Babesiosis: Clinical Practice Guidelines by the Infectious Diseases Society of America», IDSA Guidelines 43 (2006): 1089–1134.


[Закрыть].

Если болезнь Лайма не диагностировать на ранней стадии, она труднее поддается лечению и может привести к хроническим побочным эффектам. Рассказав о диагнозе, врач вышла из кабинета и вернулась через пару мгновений с еще одним справочником. Поискав в нем рекомендации по лечению острой формы болезни Лайма, она выписала Крису рецепт на курс антибиотика доксициклин; принимать лекарства нужно было в течение двадцати одного дня.

Криса этот опыт несколько деморализовал. Во-первых, сам диагноз звучал жутковато. Но, что еще хуже, его врач прямо во время приема в открытую пользовалась медицинским справочником. Крис никогда раньше с таким не сталкивался, а в тот день доктор сделала это дважды. Она вообще понимала, что делает? Как может доктор неотложной медицинской помощи, работающий в северо-восточной части США, где болезнь Лайма не редкость, не быть знакомым с нужными методами диагностики и курсом лечения? Из кабинета врача Крис отправился прямиком в аптеку, но беспокойство из-за неуверенности специалиста никуда не делось.

Во-первых, сам диагноз звучал жутковато. Но, что еще хуже, его врач прямо во время приема в открытую пользовалась медицинским справочником.

Если бы вы встретились с врачом, который сверяется с книгой при постановке диагноза и выборе лекарств, вы бы не удивились? Это вполне нормальная реакция: нам всем кажется, что уверенный в себе доктор наверняка является компетентным специалистом, тогда как встреча с не уверенным в своих действиях врачом заставляет задуматься о потенциальном иске о халатности. Мы приравниваем уверенность в себе к профессионализму, точной памяти и компетентности. Однако в этой главе вы узнаете, что проецируемая человеком уверенность – при диагностике пациента, принятии решения касательно внешней политики или даче показаний в суде – слишком часто оказывается не более чем очередной иллюзией.