Текст книги "Маленьких все обидеть норовят!"

Нам осталось только согласно кивнуть, переглянуться, поражаясь многосторонности образования длинноухих, и издать тяжкий стон. На большее, увы, сил не хватало. Хотя бродила в пустой голове, натыкаясь на стенки, ленивая мысль, как перегревшаяся на солнце зурра. Она все настоятельней и настоятельней советовала прикопать ночью купца в ближайших кустах, завалить камнями и сказать, что так оно и росло еще с давних времен! Думаю, никто бы лишних вопросов задавать не стал, молча поблагодарив всех богов и испросив у них всего-всего для того святого человека, который наконец прекратил это издевательство.

Вообще последнее время между воином и эльфом установилось вооруженное перемирие. В том смысле, что Рон не пытался язвить, едва завидев Рина, ну а мой кузен уже не вспоминал о необходимости принятия темного подданства. Хотя, надо сказать, несмотря на то что передвигались мы одним караваном, особо часто отлученного рыцаря никто из нашей компании не видел.

Когда с головы колонны (вернее, толпы) донесся протяжный клич, знаменовавший вечерний привал, все попадали буквально замертво, кто где стоял. Завернувшись в плащ прямо на земле, показавшейся мне мягче пуховой перины, я дал себе клятву не открывать глаз до рассвета и с чистой совестью провалился в тяжелый сон.

– Эй, глава рода, давай вставай! – Кто-то решительно потряс меня за плечо.

Недовольно поморщившись, я все же открыл глаза… Что тут у нас? Небо. Темное. Звезды. Яркие. И отлученный рыцарь, заслоняющий эту милую картинку.

– Слушай, тебе что, делать нечего? – Недовольно поворчав, я попытался снова устроиться на одеяле.

– Да посмотри же ты! – Рон вздернул меня за воротник, разворачивая куда-то в сторону.

О, и выкать сразу друг другу перестали. Вот только, боюсь, ненадолго… Едва я хотел засветить в него чем-нибудь «воспитательным», как картинка все же пробилась в сонный мозг. Все, не столь малочисленное, «население» каравана с идиотскими улыбками на лицах, закрытыми глазами и вытянутыми куда-то вперед руками стройными рядами шагало по ночному плато. Причем шли дружно, плечом к плечу, четкими рядами… Бред какой-то. Я невольно даже глаза протер пару раз. Но видение никуда не исчезло.

– Что с ними? – Вскочив на ноги, я развернулся к темному.

– А я знаю? – зло огрызнулся он, с тревогой наблюдая за марширующей колонной. – Что думаешь?

– Надо пойти и посмотреть, куда же они так рвутся? И кому за это надо рога пообломать… – чуть тише добавляю, свистом подзывая Трима. Чем раньше я доберусь до этого «призывальщика», тем скорее он заткнется или…

– Я с тобой, – безапелляционно заявил рыцарь, запрыгивая на ближайшего коня. И что с того, что он не оседлан?

– Ладно… – нехотя отмахиваюсь и пускаю грона галопом…

Пыль взвихрилась и поднялась к небесам хорошим таким столбом. Из которого вылетел разозленный рыцарь, шипя что-то «ласковое» сквозь зубы.

Ночная скачка оборвалась у глубокого провала явно рукотворной, почти идеально круглой формы. На глубине, в самом центре этой гигантской чаши, торчал непонятный предмет – то ли столб, то ли колонна. Только дно как-то странно белело… Невольно прищурив глаза, чтобы четче все разглядеть, я едва не шарахнулся назад. Внизу в несколько слоев лежали кости. Кажется, я понял, что это такое…

Это было давно. Очень давно. Сразу после изгнания Царицы Ночи из Орраша.

Ее приверженцев оставалось еще много, и они, естественно, были недовольны таким положением вещей. Но сами поделать ничего не могли. Одно дело – открыть Врата, и совсем другое – провести сквозь них изгнанную богиню. Тогда они стали строить Линс’Шегкарранте, или, говоря проще, алтари Царицы Ночи, сквозь которые посылали своей госпоже недостающую ей Силу. А каким образом посылали… да уж не в резной коробочке с бархатным бантиком! Ритуальное жертвоприношение, иногда излишне жестокое. Здесь же вообще устроили чуть ли не массовое захоронение. Хотя теперь становилось понятным, куда девались люди…

Хорошо еще, что эти фанатики позаботились о собственном здоровье и не вплели в ткань заклинания призыва для темных. Лишь благодаря этому на меня да Рона ничего и не подействовало.

Рон не удержался и весьма выразительно прокомментировал увиденное. Он сразу понял, что это такое и чем оно опасно для радостно топающих сюда людей. И нелюдей…

– …И не говори, – согласно протянул я, косясь на появившиеся из-за поворота дороги стройные колонны. – Знаешь, как их остановить?

– Нет, – мрачно мотнул головой враз ставший смурным рыцарь, – только оттащить подальше и подождать, пока не пройдет ночь. Но всех мы не успеем…

– А другого способа не знаешь?

– Разве что разнести алтарь, но на это у тебя сил не хватит. – Темный покосился на идущих, а потом развернул коня. – Ты сможешь спасти своих друзей или никого. Выбирай.

В душе огненной волной вспыхнула ярость. Вот так, да? Выбирай? Ну ла-адно, я выберу. Только пусть потом никто не жалуется. Что же касается Силы… Не хватит – значит, попросим. Только вот у кого? У Царицы? Ха, так она мне и даст! А потом догонит и еще добавит. А почему бы не попросить помощи у самой Ночи? Минуя посредников.

Оказывается, не ярость самый сильный стимул, не гнев, а отчаяние. И – безысходность… Спрыгнув с грона, я вызвал клинки и несколькими ударами высек на твердой, похожей на камень глине руну Ночи. Затем, поддавшись какому-то неясному чувству, вонзил оба лезвия в землю и опустился на одно колено. И что дальше? Думаю, каноны обращения не сильно разнятся. По сути это всего лишь ритуальная просьба… Ну что ж, обратимся…

– Нир Шегре’тер хал’ларран…

Великая Ночь… К тебе взываю в час печали и отчаяния. Не оставь своей милостью и вниманием, дай мне Силы справиться с врагом, защитить друзей и оградить Мир от Ничто…

Голос постепенно набирал силу, я поднял голову, запрокидывая ее назад. По телу прошла знакомая волна полного обращения. Крылья с легким шорохом раскрылись, развернувшись во всю ширь. Плавным жестом я выдернул из ножен кинжал, полоснул по ладони и развернул ее к земле. Тяжелые, чуть светящиеся капли с гулким стуком стали падать на руну, растекаясь по канавкам-рытвинам. А речитатив становился все громче и громче.

…Твое дитя, сила от силы твоей, тьма от тьмы твоей… К тебе взываю и прошу помочь. Моя кровь, моя сила, моя душа и жизнь да будут порукой моему слову…

Казалось, в мире ничего не изменилось, только теплый ветерок коснулся щеки, словно ласкаясь. Ну ладно, если не услышали – ничего страшного. Попытаюсь разобраться сам.

Короткий взмах рукой – и позади меня вырастает магический барьер, перекрывая путь шагающим людям. Разбег, толчок – крылья несут вперед, к ненавистной каменюке. Сейчас я слышу тихий вибрирующий звук, исходящий из нее.

Знакомые с детства драконьи латы второй кожей прилегают к телу.

Мир привычно качнулся и сменил цветовую гамму. Теперь торчавшая посреди провала колона окуталась пульсирующим грязно-синим сиянием. Противным даже на вид. Зло ощерившись, я привычно сформировал парную «Стрелу Тьмы», с двух рук запуская заклинание вниз. И чуть не рухнул от удивления следом.

То, что соскользнуло и понеслось к столбу, совсем не походило на чуть удлиненный сгусток классического боевого заклинания. Громадный, мохнатившийся странными щупальцами ком, все быстрей и быстрей набирая скорость, рухнул вниз. При этом мой баланс уменьшился ненамного. А под ногами… Там на мгновение блеснула зеленоватая вспышка, а потом каменная колонна покачнулась, но устояла. Зато в мою сторону полетел сгусток бледно-голубого сияния, от которого за милю разило опасностью. Жить мне хотелось, и очень сильно. Так что, почти до хруста вывернув крылья, я все же ушел с пути этого… выброса. И снова запустил в него боевым заклинанием.

На этот раз это были «Дыхание Ночи» и «Гнев». Верхнюю треть столба словно разорвало изнутри, и теперь мне пришлось уклоняться не только от ответных ударов, но и от летящих осколков. Причем непонятно, что считать более опасным.

Снова удар – ответ и пляска в воздухе. Мне уже стало казаться, будто этот кусок камня живой и так и норовит сбить меня или осколком размером с хороший валун, или какой-то выплевываемой им гадостью. Ш-ша! Мы еще посмотрим, кто кого!

Прогретый за день воздух поддерживал меня, но оказался неудобен для быстрого маневрирования, поскольку постоянно пытался вытолкнуть меня наверх. Приходилось почти прижимать крылья к телу, чтобы все же сменить высоту, или со всей силы бить ими, уходя от очередного снаряда. Бешеная пляска продолжалась недолго, но мне показалось, что вечность. Во всяком случае, даже с изрядно увеличившимся резервом, я чувствовал себя выжатым до последнего предела. Где-то на середине схватки напиравшие на стену люди остановились, но глаз не раскрыли.

Мне все же повезло расколотить этот гадский обелиск в мелкий щебень. Правда, я не рассчитал последний удар, исчерпав на него всю Силу, в результате чего не смог увернуться от последнего массивного осколка…

Земля встретила меня болью и огненной вспышкой перед глазами. Из-за спины раздался глухой, мерзкий треск, вскинутую в попытке защититься руку обожгло болью, и Ночь приняла меня в свои ласковые объятия…

Мне было хорошо и спокойно. Боли не чувствовалось. Все тело наполняла странная легкость. А вокруг клубилась темнота. Но не та, опасная, холодная, бездушная. Мягкая бархатная Ночь, ласково глядящая на меня глазами гвоздиков-звез, понимающе улыбалась полоской новорожденного месяца. Отсюда уходить совсем не хотелось. Создавалось впечатление, словно лежишь на огромнейшей пуховой перине, которая ласково качает тебя…

– Мама… – Непроизвольно вырвавшееся слово тихим шелестом растаяло в темноте. Пространство вздрогнуло и… мягко обняло, будто действительно материнские руки приняли, защищая от неприятностей окружающего мира.

– Спи… – теплый ветерок коснулся щеки легким поцелуем.

Тревоги стали мелкими и незначительными, а глаза закрылись сами собой. Откуда-то я знал, что могу спать спокойно. Никаких незваных гостей и чужих воспоминаний не будет.

Спасибо…

– М-г-г-р-р-р-у-м-м… – то ли вздох, то ли зевок, то ли сдавленное рычание.

Хоть я и выспался, но просыпаться было настолько лень, что я как можно дальше отодвигал момент, когда все же придется открыть глаза. И вот он настал. Не скажу, что был ему рад, но… спать надоело. Захотелось потянуться всем телом, однако первое же движение отозвалось ноющей болью, прокатившейся волной и с гулом ударившей в голову. Уй-о-о-о… Больно-то как!

Пришлось ждать, пока полегчает, закусив для надежности губу. А то комментарии этого процесса даже на старотемном были бы исключительно из разряда «не дозволенных для произношения в людном месте». Когда же я смог думать о чем-то еще, кроме фонетики и грамматики древних языков, то осторожно приоткрыл глаза. Свет резанул, заставив еще раз поморщиться. И только после этого зрение решило вернуться на родину. Оказывается, я лежал в крытой повозке на охапке сена. И, судя по покачиванию, мы куда-то ехали.

Кроме того, усовестившееся зрение покорно продемонстрировало того самого зверька, которого купили на ярмарке. Он сидел на моей груди и чистил мордочку. О, видимо, Шамит окончательно уверовал, что это заколдованный человек, и решил выпустить его из клетки. Вот будет ему счастье, когда это… не знаю кто сбежит от него к маргуловой бабушке!

– Привет… – не то прошептал, не то прохрипел я. Зверь удивленно уставился на меня. Ой, можно подумать, привидение увидел! Кстати… – Тебя как звать, мелочь мохнатая? – поинтересовался я, вопросительно выгибая бровь. Конечно, зверек не ответит, но все-таки…

Меховой комок на груди застыл, озадаченно потряс головой, подозрительно посмотрел на меня и внезапно зацокал:

– Тэ-тэ-тэ-тэ!

– Ну ладно, будем звать тебя Тэ, – криво ухмыльнулся я, протянул руку, собираясь погладить его по голове, но тот вдруг шарахнулся в сторону:

– Тэ-тэ-тэ!

Не хочешь, ну и не надо!

Я закрыл глаза и задумался, не обращая внимания на топтавшегося по моей груди Тэ.

Пункт номер раз. Похоже, я все же получил помощь от Ночи, но вот… странно, почему это совсем не ощущалось? Ведь опыт обращения уже есть, правда не напрямую к Ночи, но свои ощущения от этого помню прекрасно. Тут же… Где сел, называется, там и встал. Но вот это… нечто, в которое превратились боевые заклинания, меня впечатлило! Даже испугало. Все равно что с «Плетью Тьмы» за тараканами гоняться. Нет, насекомых ты, конечно, изведешь, но и без дома останешься. Кроме того, я не помню, чтобы мне ставили условие, если это можно так назвать. Словно сделали подарок. Но как бы цена за подобный дар не оказалась выше благ от его применения.

Пункт номер два – что с людьми? Насколько память мне не изменяет, они застыли ровными рядами на месте стены, так и простояв весь бой. Что произошло потом… мне как-то из-за прилетевшего камешка видно не было. Но, если судить по движению и доносившемуся сквозь полог гулу, караван цел и невредим. Наверное.

И пункт номер три, самый для меня… болезненный. Что со мной?! Последнее, что помню, – как меня припечатало солидным таким камушком, размером с валун. Теперь же почти все тело было перетянуто бинтами. Единственной свободной конечностью, судя по ощущениям, была левая рука. М-дя…

Зверьку между тем надоело, что на него не обращают внимания, и он, отчаянно вереща, принялся исполнять на мне саккарру. В ответ на его вопли откинулся полог и в мое «убежище» заглянул встревоженный Рин. Он удивленно посмотрел на скачущего мохнатика, перевел взгляд на ехидно скалящегося меня, пару раз моргнул и, явно подражая Тэ, заорал:

– Он пришел в себя!

Тут же количество гостей резко увеличилось, в результате чего мне наступили на ногу, чуть не задушили и едва не оторвали ухо. И все это под единый слаженный и радостный вопль: «Ты жив!» Кажется, они хотели исправить данную божественную несправедливость. Иначе я их просто не понима… Ай! Рука!!! Ю…

Когда страсти немного поутихли и народ чинно расселся вокруг меня, начался разговор. И, естественно, с вопросов.

– Ди, что там произошло? – возбужденно блестя глазами, пристал ко мне Рин. Странно, а с чего это он меня так пристально разглядывает?

– Братец, а что ты на меня уставился? – тут же решил уточнить я. Пусть не думают, будто только они тут вопросы задавать могут.

Эльф смутился, немного покраснел и честно признался:

– Никогда еще не видел Властелинов вблизи.

Кого?!

Я испуганно вскинул руку к лицу, со страхом уставившись на длинные острые когти и черную чешую, покрывавшую ее. Оп-паньки… Приехали, называется. А почему меня назад не выкинуло? «Дурак! – прорезался в голове гневный вопль дедушки. – Идиот! Ты же всю свою ауру задействовал! Какая трансформация?! – И добавил издевательски: – Пока не восстановишься, так и ходи. Впредь думать будешь, что делаешь». Ох ты ж! Мало мне было счастья, так вот еще…

– Ди, что с тобой? – подалась вперед Аэлиниэль.

Понятия не имею, как она различает у меня эмоции. Хотя… она же Страж! М-да, удар по голове бесследно не проходит…

– Да вот… – отрешенно протянул я. – Назад обернуться не могу.

– И надолго это? – Шем мотнул головой, оставляя мне самому догадаться, что он имел в виду.

– Пока не восстановлю ауру, – мрачно ответил я, прикидывая, сколько же времени придется сидеть в повозке.

Рин рванулся ко мне и вцепился в воротник рубахи, гневно шипя:

– Ты совсем идиот – такое творить?! А если бы ты не выдержал? – Судя по всему, эльф едва-едва сдерживался, чтоб не заорать.

– Да я вообще не знал! – гневно вскинулся я, чтобы через секунду опасть и выгнуться от боли. Тар-р-рк мар-рхар! Забыл совсем…

«Терпи, – хмуро отозвался где-то в глубине Дар. – Пока не восстановишь ауру, ни о какой регенерации и речи быть не может».

«А если жестами?» – невольно проскочила у меня мысль, после чего дед поперхнулся, раскашлялся и пробормотал что-то о моей неисправимости и разных железяках.

– Прости… – тихо прошептал длинноухий родственничек, когда я все же открыл глаза. – И еще, тебе нельзя двигаться, по крайней мере пока. И волноваться.

Угу, он бы это еще позже сказал. А про «двигаться» – я уже догадался, ощущения не самые приятные, повторять не тянет.

– Ты есть хочешь? – заботливо поинтересовался Шем и, скосив глаза на полог, прикрывавший вход, нерешительно добавил: – Там к тебе этот… торговец на прием просится.

– Какой торговец? – удивленно вскидываю брови, поскольку больше ничем безболезненно шевелить не могу.

– Да тот, что нам зверька продал, – мотнул головой оборотень.

Эльфийка, не слушая нашего разговора, уже что-то готовила в неглубокой миске, Рин пытался незаметно пощупать мой хвост, но в таком тесном помещении сделать это было проблематично.

– Давайте в другой раз, а? – жалобно простонал я.

И, как ни странно, со мной согласились!

Ура! Живем! А с рыцарем потом разберемся.

Два дня я только и делал, что ел, спал и снова спал да ел. Друзья никого ко мне не подпускали, храня мой покой, и только Тэ составлял (или составляла, кто его поймет? О, кстати, надо будет у Шема спросить, он это или она) мне компанию. Иногда, правда, зверушка пропадала снаружи, то ли у Шема, то ли у Аэлин. Но чаще всего первым, что я видел, раскрывая по утрам глаза, была любопытная мордочка зверька. Именно тогда я приобрел дурную привычку дуть малышке в нос. Зверю это не нравилось, он раздувался, топорщил мех, зло цокал на меня и даже один раз попытался укусить за палец, но чешуя Властелина оказалась ему не по зубам. После подобного разочарования я не видел Тэ целый день. А под вечер, когда оборотень заглянул ко мне, наконец поинтересовался:

– Кстати, Шем, эта твоя покупка – он или она?

– Она, – мягко улыбнулся оборотень и, упреждая возможный вопрос, предложил: – Ди, опиши, что вокруг?

Не понял? Какое это имеет отношение к полу Тэ? Тем более что больше я спрашивать и не собирался.

– Ну… – осторожно начал я. – Телега. Солома… Все.

– А если подумать?

Я пожал плечами. А многоликий тихо начал:

– Можно опираться только на зрение. Тогда действительно будет только телега и солома. Если добавить слух – узнаешь, что за стеной кто-то о чем-то разговаривает… – Где? Кто? Не слышу ничего. – …А если добавить еще и обоняние, – продолжил оборотень, – можно сказать, что в соломе у твоей левой ноги есть небольшое углубление, в котором сидят две мышки. Он и она. Он еще два часа назад пообещал ей принести еды, но ты так шуршишь, что он боится даже нос высунуть… И ты бы знал, какими словами она его чихвостит! «Подлый трус» – самое мягкое.

– Это что, все на уровне запахов?

– В том числе, – ухмыльнулся оборотень и оставил меня в гордом одиночестве.

Возле моей ноги действительно обнаружилось небольшое углубление наподобие гнездышка или норки… Подумав, я отщипнул от своего ужина несколько крошек и засунул под солому. Пусть поедят.

Честно говоря, я попросту маялся от скуки и препирался с дедом, который взялся воспитать во мне сознательность или что-то в этом роде. Но, видимо, все его усилия были напрасны, поскольку меня интересовало что угодно, но не его поучения. На каждую его сентенцию я задавал пару вопросов, навеянных мне общими снами, по большей части касавшимися его же личной жизни и становления Темного государства, тогда еще да-алеко не империи. Так что воспитательные беседы усыхали на корню.

А еще я пытался понять: что же все-таки произошло у той странной ямы? Что это такое было и чем подобное… развитие событий грозит мне лично? Бесплатное угощение бывает только на празднестве адептов Хаоса и только для второго гостя. Хотя… это такие типы, что и троих с охотой познакомят со своими песнопениями…

Тогда мне еще раз приснился сон. Из того же ряда, что и предыдущие. Странный и реальный до дрожи. Но на этот раз угрозы я не чувствовал и ничего менять не пришлось. Просто лежал в высокой, горько пахнущей ветром траве. Над головой широко раскидывала крылья тьмы Ночь, глядя на укрытый ею мир мириадами глаз-звезд… Было тепло, и какое-то щемящее чувство сдавливало грудь. Хотелось просто дышать.

А покачивающиеся под ласковыми прикосновениями ветра травинки так приятно щекотали голую кожу и распластанные по земле крылья… Там я был счастлив.

На третий день с меня наконец сняли эти остомаргулившие бинты и позволили выползти на свет божий, предварительно посвятив в разработанную эльфами легенду. Оказывается, во время сражения меня на последнем издыхании, когда сил для защиты уже не было, достало жуткое проклятие поселившихся здесь тварей, которое и наделило столь страшным обликом. Но на самом деле я все такой же светлый, пушистый и ушастый. И мои братья-эльфы делают все возможное, чтобы данную мерзость с меня снять, и как можно быстрее. А кто в подобном усомнится… Есть такие перелетные птицы. Стрелжи. Вот возьмет и прилетит одна такая птичка. Тюкнет металлическим клювом в темечко – и доказывай потом на небесах Доргию, что мимо проходил…

В общем, все счастливы, все рады, только почему-то лошади отчаянно боятся приближаться к моему резвящемуся скакуну, также попавшему под проклятие… И в чем-то я их даже понимаю.

Трим встретил меня в своем репертуаре, то есть попытался облизать с ног до головы, при этом едва не уронив назад на телегу. С трудом взобравшись в седло, я блаженно потянулся всеми конечностями, включая хвост, жмурясь на яркое и палящее солнце. Лежать в довольно узкой повозке, не имея даже возможности расправить крылья, целых три дня – это же настоящее мучение! Правда, сейчас я бы даже не оторвался от земли при попытке взлететь, но какое же это наслаждение – просто расправить крылья, ловя ими встречный теплый ветер. А вокруг тишина…

Наша тележка тащилась в самом конце каравана, так что можно было небрежно развалиться в седле и, не касаясь поводьев, просто наслаждаться жизнью… и попискиванием Тэ. Оборотень, кстати, по-прежнему пребывал в стойкой уверенности, что эта зверюшка – заколдованный человек. Я, честное слово, уже устал доказывать ему обратное. Ну нет от нее никаких магических излучений, нет!

За тем, чтобы я именно наслаждался, а не искал новых приключений, следил кто-нибудь из нашей компании, постоянно якобы случайно оказывающийся поблизости. Так что пришлось действительно расслабляться и дышать свежим воздухом. Но просто так это делать было неинтересно, и я стал наблюдать за караваном. Похоже, предыдущие ошибки ничему не научили нашего «нанимателя». Как был караван наш сборищем неорганизованных людей, так и остался.

Нервно передернув крыльями и невольно ощерившись, я стал смотреть куда-то вбок. Вокруг вздымались практически отвесные уступы Плато, местами обрывающиеся глубокими ущельями, а местами торчащие, словно пики неведомых гор, у которых какой-то шальной великан срезал вершины. Кое-где над выжженной каменной желто-серой землей поднимались слабые струйки дыма, словно какие-то заблудшие странники развели там костры. И если на более широких площадках такое объяснение могло иметь место, то на узком отвесном пике, на котором и одному человеку стоя не разместиться, – что там?

Любопытство осторожно выпустило коготки и шкрябнуло изнутри. Но прикидывающийся спящим Дар тут же задавил его в самом начале. Вернее, сам он не давил, а непрозрачно намекнул мне, что «только сунься, куда не звали»! Мол, мигом огребешь столько, что предыдущий «камушек» ласковым похлопыванием покажется.

Хм, проверять как-то не тянуло, так что я с гордым видом отвернулся в другую сторону, тщательно спрятав на задворках сознания мысль, что всегда можно вернуться и проверить…

В седле я высидел только до обеда, после которого, наплевав на родовую честь и достоинство, заполз под тент и вырубился напрочь, восстанавливая подорванные силы. Правда, проснулся посреди ночи, но это уже мелочи…

Осторожно, стараясь никого не разбудить, выбрался наружу, тенью метнувшись в густую и непроглядную тьму, окутывающую ближайшие отроги. И только там позволил себе перейти на плавный, скользящий шаг. Нет, никуда я лезть не собирался, но скажем так: чересчур навязчивая опека моих друзей уже порядком мне поднадоела. Понятно, они обо мне беспокоятся и все такое, но можно же мне дать хоть немного личной свободы?! Иначе сбегу – и будут знать…

Быстро взобравшись на один из нелепо торчавших из земли странных каменных столбов, я поудобней устроился на нем и, упершись подбородком в колено, стал просто наслаждаться ночной прохладой. Силы возвращались быстро. Наверное, еще дня три-четыре – и можно будет думать хотя бы о человеческом облике, не говоря уже об эльфийском.

Плавное и несколько ленивое течение мыслей прервал тихий шорох, раздавшийся со стороны лагеря. Чуть прищурив глаза, я рассмотрел, как от палаток отделилась кажущаяся небольшой мужская фигура и направилась в мою сторону. Я точно знал, что моего ухода никто не увидел, значит… еще кому-то уединения захотелось? Надо же, насколько это сегодня популярно.

Мужчина, зайдя за невысокий кустарник, оглянулся на повозки и прошел еще немного. Меня он видеть не мог, тень от ближайшего обрыва надежно скрывала каждого возжелавшего одиночества от посторонних глаз.

Достигнув какого-то ему одному ведомого места, новый участник ночного бдения скинул с плеча сверток, матово блеснувший в свете звезд, и тихо достал из него… меч? Хм… А дальше я имел возможность наблюдать за тренировкой второго темного в этом караване. А точнее, того самого так называемого торговца. Рона гар’ Тшхена, бывшего, а ныне отлученного рыцаря Ордена Лиинс’Шерниатэйла, – кажется, так он изволил отрекомендоваться при встрече?

Это было красиво. Это было смертельно красиво. Такое впечатление, будто этот рыцарь собирался в ближайшее время выдержать очень трудный и опасный бой. Выжившим в котором может остаться только один… Звезды раз за разом вспыхивали на остром лезвии дробящейся радугой, а левая рука складывалась в активационные знаки разных боевых заклинаний. «Плеть Тьмы» сменили с поразительной быстротой «Звездный дождь», «Поцелуй Тьмы», «Багровый закат»… С кем же он воевать-то собрался? Это все так похоже… так похоже на Танец Смерти, что мне на ум приходит только один противник…

Нир Шегре’тер, неужели он собрался сражаться со мной? Но зачем? Почему?! Неужели он считает, что я собираюсь вершить здесь правосудие? Да, официально земля, на которой стоит Властелин, в радиусе мили считается территорией Темной империи, и он имеет полное право использовать любой из существующих законов, но… Я давно уже определил собственную позицию. Пока ничего не знаю – судить не мне.

Бой был окончен, воин судорожно дышал, запрокинув голову к небу и закусив губу. Это, конечно, не мое дело, но…

– Ваш Танец достоин восхищения, Рон гар’Тшхен. Или мне следует называть вас «Роннархейн»? – негромко интересуюсь, склонив голову набок. Отчего-то мне показалось правильным следование этикету, который, казалось, вбивали мне в голову на протяжении всей жизни.

Силуэт рыцаря чуть дрогнул и развернулся в мою сторону. Я не стал скрываться и позволил своим глазам засветиться, а несложное заклинание «Призрачного огня» очертило мой силуэт на камне.

– Ва-аше темнейшество, – насмешливо протянул воин, не выпуская из рук меча, – ка-акая встреча… Вы простите, что на колени не падаю. Старость, знаете ли, ревматизм…

Наверное, еще вчера я бы полез выяснять, кто тут страдает ревматизмом, а кто – слабоумием, но сейчас душу затопило какое-то странное спокойствие и то, что раньше посчитал бы оскорблением, казалось просто смешным. А потому я лишь показал ему пустую ладонь.

– Надеюсь, теперь вам стало лучше, Роннархейн гар’Тшхен, – спокойно ответил я. – Было бы прискорбно осознавать, что столь достойный воин не смог показать все, на что он способен, из-за не вовремя проснувшейся болезни.

Отчетливо, словно свои, я чувствовал его недоумение, усталость, какую-то издевательскую злость и беспокойство. Не за себя, за кого-то другого, знакомого. Память услужливо подсунула жалобное «Ро-о-он, она меня укусила!».

– Вы считаете, что я способен причинить вред невинному человеку? – вежливо интересуюсь, чуть приподнимая голову и прищуривая глаза.

Чувства воина словно стерли. Осталась одна какая-то обреченная готовность. Мне четко, словно при свете солнца, было видно, как сжались до белизны пальцы на эфесе меча.

Но нет, я не хочу боя. Не сейчас… Было бы настоящим оскорблением потревожить столь дивную ночь лишней смертью. Звездноглазая леди меня не поймет. Правда? Запрокинув голову, я улыбнулся подмигивающим мне с высоты искоркам и тихо начал:

– Я не палач и не судья, да и не стремлюсь к этому. Каждый из нас в чем-то виновен, вы, я… даже боги… Мне не нужна ваша жизнь, да и без смерти вашей тоже проживу. Хотите жить так – живите. Только не решайте за меня, как жить мне. Думаете, я воспользуюсь своими правами, Роннархейн гар’Тшхен? Можете успокоиться – под них подпадают только жители империи… – Воин дернулся, как от пощечины. – Вы никогда не пытались кому-нибудь объяснить, чем для вас пахнет ночь? Даже не старайтесь…

Соскользнув с камня, я развернулся к ошарашенно застывшему рыцарю спиной и направился в лагерь. Все, пойду спать. Нечего мне еще переживать о душевном равновесии каждого встречного. Мне и моих друзей-родственничков хватит. Вернее, на них никаких нервов не хватит.

Вернулся я так же бесшумно и тихо растянулся на своем одеяле. Только спавшая в изголовье Тэ недовольно дернула хвостом, очень удачно попав мне по носу. В отместку я засунул зверька под одеяло и выпустил только тогда, когда торчащий из кулака хвост встал трубой. После чего предупреждающе шикнул на собиравшуюся разверещаться животину, чмокнул ее, недовольно фыркнувшую, в нос и вырубился.

На следующий день я сообщил друзьям, что еще немного – и повторю свой подвиг. В смысле – сбегу куда подальше в сомнительной компании. Поскольку больше отдыхать просто не могу. Нервы, знаете ли, не выдерживают. Народ поворчал немного, но согласился отпускать меня одного, если я дам слово не встревать ни в какие неприятности. Я со спокойной совестью пообещал, что добровольно туда лезть не стану. Обычно они сами меня находят и, скажем так, первыми начинают.

Приятели подозрительно покосились на чересчур спокойного меня, но все же разбежались по своим делам. Скорее всего, опять-таки решили меня ненавязчиво опекать, но на глаза не попадались, так что можно было наслаждаться свободой. И первое, что я сделал, – отправился к главе каравана. Не то чтобы мне больше всех надо, но если мы взяли деньги за работу, то она должна быть выполнена. Что я, нардханг какой, за свои слова не отвечать?

Купец встретил меня как горячо любимого племянника или престарелого дедушку, после которого останется большое наследство. Он полчаса, наверное, распинался о том, какой я хороший, не упуская возможности и себя похвалить за то, что нанял столь замечательного со всех сторон работника. В общем, пришлось долго сидеть и изображать живейший интерес к его монологу самовосхваления и только после этого перейти, собственно, к сути вопроса: сказать, что так называемая охрана многоуважаемого купца никуда не годится. Хотя нет, годится. На откорм какому-нибудь особо голодному монстру.