Текст книги "38 1/2: 1 муж и 2 любовника"

– Настоящее свидание – это вам не просто парень на одну ночь, – говорит она с горечью. – Я себя чувствую подростком. Господи, когда у меня вообще последний раз было свидание? Наверное, лет десять назад!

– Хватит, прекрати. Все не так плохо, ты ведь, в конце концов, провела с ним целую ночь.

– Да, но это произошло спонтанно и под влиянием алкоголя. Посмотрим, как я ему покажусь на трезвую голову.

Просто смешно: Зуза сомневается в себе – это что-то новенькое!

– Или, – продолжает она, – я могу все отменить. Скажу, что тебе вдруг стало нехорошо.

Я не успеваю ответить – опять звонит Диего. Он уже внизу и ждет Зузу. За считанные секунды все ее мысли о том, чтобы остаться, исчезли. Зуза взволнованно мечется по комнате, ищет сумочку, расческу, зачем-то еще и солнечные очки и наконец выходит за дверь.

Ура, покой! Перед тем как вернуться на веранду, я наливаю бокал белого вина. Солнце скрылось за горизонтом, на пляже никого нет, веет легкий ветерок, шумит море. На чем я остановилась? Героиня романа влюбляется в египтянина, который своим искусством врачевания и шармом пленяет не только царицу Египта, но и меня. Мыслями я перенеслась на много веков назад, как вдруг дурацкий телефонный звонок вырывает меня из мира фантазий. Это Хуан, мой вчерашний партнер по танцам. Говорит, что у него в отеле были кое-какие дела, что он случайно столкнулся с Диего и моей сестрой и точно знает, что у меня нет никаких планов на этот вечер. Не буду ли я любезна принять его приглашение поужинать? Вообще-то я уже настроилась на спокойный вечер с книжкой… Я медлю с ответом, бросаю взгляд в зеркало и понимаю, что, не считая нескольких незначительных деталей, могу выйти хоть сейчас. Ну вот! Египтянин от меня не убежит. Через пятнадцать минут спущусь, обещаю я.

Хуан ждет меня у рецепции, болтает с хозяином отеля. Когда он видит меня, его загорелое лицо озаряется, блестят белые зубы, а зелено-карие глаза сияют. Он подходит, кладет руку мне на талию, и мы, беседуя, идем к выходу. У отеля припаркован его не новый, но ухоженный автомобиль. Хуан ловко выезжает на дорогу, и мы движемся в сторону центра.

По маленьким переулочкам, где при свете фонарей бьют по мячу будущие Роналдо и Бекхемы, мы приезжаем в центр, к вокзалу. Хуан хочет показать мне свой любимый бар «El Jamonal de Ramonet». Если я правильно помню, то уже однажды была здесь с Аннет и Тони. Вниз ведут две ступеньки, кондиционер работает на полную мощность: после жары на улице здесь очень приятно. Публика в баре разношерстная. Все громко смеются, еще громче разговаривают и очень много пьют. Хуана приветствует хозяин заведения – человек с угольно-черными, все время любопытно бегающими глазами. За бокалом риохи я спрашиваю Хуана, что ему известно о доме, который мы недавно купили, и испытываю облегчение, когда он заверяет, что с домом все в порядке. Предыдущие владельцы – семейная пара из Мадрида, которая сейчас в разводе, – не смогли договориться между собой и решили попросту продать дом. За креветками с чесночным маслом и овощами гриль Хуан расспрашивает меня о жизни. Я рассказываю ему о родителях, о детях, о Клаусе и о нашем доме в Кляйн-Вернихе. О том, что моя семья ничего не знает о покупке дома на берегу моря. Не могу дождаться, когда увижу их изумленные лица. Около полуночи Хуан отвозит меня в отель. Вино, от которого я поначалу почувствовала бодрость, теперь разморило меня. Ужасно хочется спать. Зуза еще не вернулась.

Я просыпаюсь от веселого «Hola!».[8]8
  Привет! (исп.)


[Закрыть] Сегодня суббота, и, по-моему, я забыла повесить на двери табличку «Don't disturb»,[9]9
  Не беспокоить (англ.).


[Закрыть] потому что передо мной стоит горничная. Осторожно открываю дверь в спальню Зузы. Ее постель пуста, но смята. Сестры и след простыл.

– Доброе утро! – Зуза приподнимается с лежака и улыбается мне. Подозреваю, что Диего загорает где-то неподалеку, и озираюсь по сторонам.

– Ты долго будешь его искать, дорогая. Диего тут пет, – смеется Зуза. – Я очень мило провела вечер. Мы сходили в один фантастический ресторан, потом немного погуляли по бульвару, а в полвторого я уже была в своей кроватке. Одна.

Ничего себе! Зуза решила дать своему браку еще один шанс и, как она говорит, хочет попробовать забыть о том, что было. Потому что после стольких лет это уже неважно. Кроме того, говорит она, ночь с Диего была горячей, но чтобы ее повторить – об этом и речи быть не может. Потому что по своей сути она человек моногамный.

– Что-то не похоже, – замечаю я.

– Я же говорила, что это была минутная слабость, не больше, – отвечает Зуза.

Весь оставшийся день мы проводим на пляже.

Только в понедельник – мы уже забронировали обратные билеты – я получаю весточку от Дэвида. Тон его сообщения какой-то отстраненный:

Надеюсь, ты хорошо отдохнула. Мне нужно с тобой поговорить, позвони мне завтра, пожалуйста.

Ни привета, ни поцелуя, даже не написал «скучаю». Во мне кипят попеременно злость и отчаяние. Хочется позвонить прямо сейчас. Но, если честно, последние дни я мало думала о Дэвиде. Покупка дома потребовала всей моей энергии и внимания.

– Что такое? – спрашивает Зуза. – Ты чернее тучи. Я молча протягиваю ей свой телефон.

– О… Это не очень хороший признак. Что собираешься делать? Если хочешь знать мое мнение, то непохоже, что ты очень уж по нему скучала.

– Я даже не знаю, что делать. Сама удивляюсь, что так мало думаю о нем, да и сейчас мне как-то все равно. Забавно!

К счастью, нам нужно на самолет. Это меня отвлекает. Во время полета я изучаю документы на дом, и мы решаем, как лучше преподнести нашим родным новость о покупке. Через два с половиной часа мы приземляемся в удивительно солнечном Кёльне. Мартин, Клаус и дети приехали нас встречать, и я очень рада видеть эту делегацию. У Лизы в руках букетик цветов. Я обнимаю ее, и она шепчет мне на ушко:

– Мамусечка, я та-а-а-ак тебя люблю!

Даже Софи и Макси рады возвращению своей главной надзирательницы. Клаус целует меня в губы и крепко прижимает к себе. Мартин сообщает, что зарезервировал столик в нашем любимом итальянском ресторане в Брюле. Документы, касающиеся дома, я держу при себе, потому что Лиза всюду сует свой носик и уже начала интересоваться моими сумками.

Пене, шеф-повар ресторана, приготовил для нас особые блюда. Мы сидим на улице под навесом, оплетенном диким виноградом. Большой стол накрыт на девять персон, горят свечи, и я начинаю подозревать, что мужья тоже приготовили нам какой-то сюрприз. Пепе приносит вино, воду, сок, оливки и хлеб. Я заказываю бутылку просекко и шепчу Зузе, что пора открыть нашу тайну. Я больше не в силах молчать и хочу знать, как они отреагируют. После того как все получили по бокалу вина, я, избегая вопросительных взглядов Клауса и Мартина, стучу вилкой по бокалу: тишина, пожалуйста!

– Мы хотим открыть тайну, которую нам с большим трудом удалось сохранить до сих пор… – начинаю я речь. И рассказываю все по порядку: как мы впервые увидели желтую виллу, о первой экскурсии туда и о том, в каком мы были восторге. О том, как сомневались и как нам помогали Шефферы…

Стало довольно тихо. Клаус смотрит на меня, не веря собственным ушам. Мартин нервно теребит в руках зажигалку. Лиза – краешек скатерти. И когда я наконец объявляю о покупке, а Зуза показывает фотографии и проект дома, Пепе становится первым человеком, обретшим дар речи.

– Bella, – он всегда так говорит, – кароши дом на солнце, для вся семья, фантастико! – И, подмигнув, добавляет: – Но лучше все-таки Bella Italia.

Клаус и Мартин не знают, что сказать. «Озадаченные» – именно то слово, которое описывает их состояние. Дети просто вне себя от счастья и забрасывают нас вопросами. Йонас очень переживает, не придется ли ему жить в одной комнате с «тупой» сестрой. Лиза спрашивает, есть ли там бассейн, а Софи, Макси и Виктория интересуются количеством спален и ванных комнат. Первым (после Пепе) сумел прийти в себя Мартин.

– У меня даже слов нет! Стоит вас оставить на несколько дней, как вы покупаете баснословно дорогой дом. – И говорит, обращаясь к Клаусу: – Нам нужно держать ухо востро, наши девочки становятся самостоятельными!

Мартин ухмыляется, и я вижу, как Зуза вздрогнула, ее глаза сверкнули опасным блеском, но, к счастью, она сохранила спокойствие.

– Он у меня еще увидит! – шипит она.

По-моему, Зуза неправильно поняла Мартина. Похоже, ее доброе намерение спасти их брак рушится из-за мелочей.

После того как мы в подробностях все объяснили и пообещали через две недели съездить вместе с ними, чтобы показать дом, Клаус успокоился и его раздражение быстро прошло. В отличие от Зузы, я всегда советуюсь с ним, когда нужно принять какое-то решение. А теперь вдруг… Мне было важно его мнение, даже когда я покупала себе одежду. А Зуза, наоборот, всегда придерживалась собственной линии. Так как Мартин постоянно в командировках, а Зуза известная Мисс Нетерпение, она часто принимала решение самостоятельно, а мужа уже ставила перед фактом. В оправдание ей можно сказать, что как деловая женщина она привыкла брать на себя ответственность и действовать быстро.

Я складываю вещи в шкаф, когда Клаус подходит ко мне сзади, обнимает и мягко увлекает на кровать. Он шепчет мне на ухо, как соскучился, нежно целует меня в шею и соблазняет по всем правилам.

На следующее утро наступают обычные серые будни. Безжалостно, без всякого христианского сострадания орет будильник, и начинается день. Только Клаус и девочки уходят из дому, как появляется Зуза. Она отвезла детей в школу и хочет выпить со мной кофе. Не умытая, не причесанная и не одетая, я протягиваю ей чашку темного напитка и зову наверх.

– Вчера я хотела, причем только из добрых побуждений, посвятить Мартина в свои планы, – начинает Зуза, и я предчувствую недоброе. – Но не успела толком начать, как понеслось… Он сказал, что его отношения с Дорис ничего не значат, что да, он был влюблен, но ничего такого не случилось. Он спал не с ней, а просто у нее. По крайней мере, так он считает. Он не знает точно.

– Это что еще за бред сумасшедшего? – спрашиваю я, удаляя с помощью эпилятора волоски в зоне бикини. Кто бы подобное ни говорил, я в жизни не поверю!

– Постой, это еще не все. Мартин клялся и божился, но с меня было довольно! Я на него наорала, сказала, что если он сейчас же не прекратит, то может съезжать обратно. Сказала, что хочу дать ему еще один шанс, но только если тема «Дорис» будет закрыта навсегда.

– И что он ответил? – Я забыла об эпиляции, мне уже стало интересно.

– Он сказал, что эта тема закрыта и что они только иногда перезваниваются.

– И ты будешь это терпеть? – С ума, что ли, Зуза сошла?

– Посмотрим. Время покажет, получится ли у нас что-нибудь, смогу ли я снова ему доверять и станет ли все по-прежнему. Секс, во всяком случае, стал лучше, чем до Дорис. Было и правда неплохо.

Зуза, это я знаю по опыту, очень любит изображать из себя спокойную и рассудительную. Но вся эта история здорово попортила ей кровь. Диего был действительно мимолетным увлечением, способом забыться, потому что с самой свадьбы Зуза была верна мужу.

Через два часа, уже одна, я собираю всю волю в кулак и набираю номер Дэвида. Он сразу снимает трубку, рад меня слышать, ахами и охами комментирует мой рассказ об Испании. Потом спрашивает, когда мы можем встретиться. Я не успеваю ответить, как он предлагает завтра в час дня. «Только обед?» – думаю я. Мне бы, вообще-то, хотелось романтики.

Я с трудом нахожу место для парковки на вечно забитой Цюльпихерштрассе. Из-за того, что долго там возилась, опоздала на десять минут. На лбу у меня выступили капельки пота. Молю Бога, чтобы дезодорант меня не подвел. Пульс бешено бьется. Когда закрываю дверцу, за что-то цепляюсь пиджаком, сумка падает с плеча и, конечно же, оказывается на земле. А там ее содержимое разлетается по мокрому асфальту. Закон подлости! Если что-то может пойти наперекосяк, обязательно пойдет. Мой мир непреодолимо превращается в хаос. Я пытаюсь взять себя в руки. Перехожу улицу как раз напротив кафе «Баккара», где мы договорились встретиться. У меня дрожат коленки, какая-то холодная рука сжимает желудок. Дэвид уже здесь. Он сидит за столиком, погруженный в чтение «Кельнер анцайгер», и не замечает меня. На нем джинсовая куртка от «Replay», под ней белая футболка. Он такой молодой, такой свежий, такой привлекательный! Когда я подхожу ближе, то замечаю, что он не читает, а с большим вниманием слушает кого-то по телефону. Увидев меня, он как-то слишком быстро заканчивает разговор. Встает, кладет руки мне на плечи, целует меня сначала в правую, а потом в левую щеку. Легонько дотрагивается до моих губ и говорит:

– Присаживайся. Что будешь пить? – Он заказывает мне апельсиновый сок и без обиняков выкладывает: – Я познакомился кое с кем, кто мне очень нравится. Кроме того, мне стало ясно, что у нас с тобой нет будущего. Ты, в конце концов, замужем, начинаешь работать, у тебя трое детей… Когда, извините, моя очередь? Где-то между готовкой, встречами, Испанией и чем-то там еще?

У меня челюсть отвисла. Чувствую, что на глазах выступают слезы, но мне удается сдержать себя и не разреветься.

– Когда это случилось? – слышу свой собственный надломленный голос.

– На прошлой неделе, – отвечает он рассеянно и с каким-то удовольствием продолжает: – А как, по-твоему, должно было все получиться? Я не хочу быть вторым мужчиной в твоей жизни. Я тебе уже много раз это говорил, а такие моменты, как тогда в «Сансоне», для меня не имеют никакого значения.

Я выпрямляю спину, делаю глубокий вдох и пытаюсь из забитого зверька снова превратиться в женщину. Но сказать легче, чем сделать. Я смотрю на себя в зеркало, которое висит за Дэвидом, и даже удивляюсь, что по моему лицу совершенно не заметно, что я в шоке. Внутри у меня все горит, но внешне я произвожу впечатление человека спокойного. Дэвид спрашивает, понимаю ли я его.

– Да, конечно, – отвечаю я так спокойно, как только могу.

Дэвид заерзал на стуле и принялся пересказывать все сначала. Я закуриваю сигарету, уже третью или четвертую. Внутри пустота. Я вспоминаю последние часы, проведенные с ним, и почему-то такое чувство, что это было давным-давно. За это время столько всего случилось, что воспоминания о нашей близости померкли. Я смотрю, как он говорит, как немного неуверенно пьет свое капуччино, как путается в словах.

– Как ее зовут? – спрашиваю я.

– Что? Кого? Кого зовут? – Дэвид меня не понял.

– Как зовут твою новую подружку?

– Гм-м… ее зовут… Петра. Да, Петра, – говорит он.

И спрашивает сердито: – А какая разница, как ее зовут?

– Никакой. Просто интересно.

Интересно также и то, существует ли эта Петра вообще.

Я откидываюсь на спинку стула и отпиваю глоток апельсинового фреша. Все равно, даже если ее и не существует, Дэвид четко дал понять, что больше не хочет продолжать наши отношения. Я должна с этим смириться, и я смирюсь.

– Андреа, что с тобой? Ты меня слышишь? – спрашивает Дэвид.

Честно говоря, я задумалась.

– Извини, что ты сказал? – улыбаюсь я.

Он в раздражении смотрит на меня небесно-голубыми глазами.

– Видишь, вот так всегда. Я объясняю тебе, в чем дело, а ты… Да ладно, неважно. Вообще-то я хотел предложить остаться друзьями…

– Друзей у меня достаточно! – отрезаю я.

Ненавижу эту песню: давай останемся друзьями! Как это может быть, если я любила и желала этого человека?

– Что это для тебя было? Просто секс? Тебе его дома не хватает?

Его тон стал резче, и я с секунду раздумываю, парировать ли этот выпад или проигнорировать. Последний вариант не подойдет, нет, до такого я не опущусь. Я кладу на стол пять евро, забираю свои сигареты, сумку, чмокаю его в щеку и говорю:

– Спасибо, мне с тобой было хорошо!

Вон, вон из этого кафе! Я испытываю какое-то странное облегчение. Дэвид прав. Дети, семья, моя новая работа, дом в Испании… Когда у меня будет время для него? Словно в трансе, я подхожу к своей машине, прислушиваясь, не идет ли он за мной, потому что я безнадежный романтик. И конечно, какая-то часть меня хочет только одного: чтобы Дэвид побежал за мной, опустился на колени и, задыхаясь, сказал, что не может без меня жить. Слишком много попсовых фильмов я пересмотрела… Действительность намного прозаичнее: я вижу только нескольких детей, идущих из школы домой, да еще пожилая женщина выгуливает собачку. Это все, что делается за моей спиной. Звонит мобильный. Дэвид?! Взгляд на дисплей меня отрезвляет. Никакой романтики. Это Клаудия. Должна признаться, я немного разочарована. Клаудия спрашивает, когда у меня будет время для командировки в Милан.

Перебирая свободные дни, я прохожу мимо какой-то витрины и, как всегда, рассматриваю свое отражение. Наверное, это каждый делает. Кто эта красивая женщина с довольной улыбкой? Это я? Если бы меня кто-то сейчас увидел, то никогда бы не догадался, что мой бурный роман окончен и теперь я снова моногамная женщина.

Книга 2
Зуза

Глава 7
Счастлива без памяти!

I don't know where I'm going But I sure know where I've been Hanging on the promises In songs of yesterday.[10]10
  Я не знаю, куда я иду, но точно знаю, где я был, веря обещаниям из вчерашних песен (англ).


[Закрыть]

Whitesnake

Зуза – Клаудии:

А ты по нему, случайно, не сохнешь?

Клаудия – Зузе:

Сохну? Я? Нет, так глубоко я не копаю. Я же не экскаватор!

Зуза – Максу:

Это голос из прошлого… Просто хочу узнать, как ты поживаешь. Большой привет, Зуза

Макс – Зузе:

Я полюбил тебя больше, чем когда-либо. Удачи, спокойной ночи и сладких снов…

Зуза:

Я не хочу быть ни рыба ни мясо, серединка на половинку, готовой идти на компромиссы.

Утро понедельника, без четверти пять, я сижу на кровати, сна ни в одном глазу. Что, черт возьми, значит этот сон? Пытаюсь поднять себя с постели, что удается с большим трудом, так как у меня немилосердно болят мышцы. Вчера я два часа провела в фитнес-студии: бокс, бег, гребля… Весь арсенал мучений.

Дом пуст. Мартин на неделю уехал в командировку в Штаты. Йонас и Виктория с понедельника в школьном лагере. Со мной остался только наш пес Казимир. Я устремляю взгляд сквозь жалюзи в окно. Наступает новый день. Какие сюрпризы он приготовил? Размышляя, я спускаюсь в кухню. Казимир как будто подмигивает мне своими длинными собачьими ресницами, сворачивается, вытягивается и снова сворачивается. Собачья жизнь, так и позавидовать недолго! Я поспешно выключаю галогеновые лампы. Пожалуйста, только не нужно в это время суток яркого света! Пока я кипячу воду для чая, мои мысли возвращаются к странному сну, который меня так безжалостно разбудил. Этот человек много лет назад исчез из моей жизни и моих мыслей. И слава Богу! Тогда мне стоило титанических усилий закрыть эту тему, но я смогла. Я положила воспоминания о нем в ящик, закрыла его и выбросила ключ. По крайней мере, я так думала до сегодняшнего утра. И вот теперь, почти шестнадцать лет спустя, мне снова приснился этот тип. Блин, кто ему дал право снова влезать в мои мысли? Не было никакой причины, никакого повода – атака без предупреждения, гром среди ясного неба. Безобразие! Последние годы мы не поддерживали отношений, не поздравляли друг друга ни с Рождеством, ни с днем рождения, и это было очень славно! А я счастливая, довольная жизнью женщина, которой всего хватает, ну разве что за исключением мышечной массы. Я наливаю в чашку кипяток и злюсь, как оса. Но на кого, на что? На себя? На ситуацию? На то, что я поднялась ни свет ни заря и в такую рань стою на кухне и пью чай. Я решаю, что оно того не стоит, и иду в гостиную. Включаю радио и слышу до скрежета зубовного знакомую песню «Here I go again» группы Whitesnake. Этого еще не хватало! Это была наша песня. Я включаю CD-плеер, в котором лежит диск Виктории. «What're you waiting for?» – напевает Гвен Стефани. Просто замечательно! Меня что, преследуют? Быстро хватаю другой диск – Guns'n'Roses. Включаю Аксела Роуза и компанию на полную катушку и отправляюсь в ванную. Не позволю этому сну преследовать меня весь день! Я десять минут стою под холодным душем и наконец чувствую себя лучше. Новый день может начаться!

Прекрасный июльский день близится к закату. Я сижу с бокалом вина за письменным столом, потому что, кроме личных проблем, у меня еще много работы. Дела в галерее идут отлично. Весь день телефон не остывал. Из службы доставки интересовались, какие закуски привезти. Нужно было настроить освещение. Шестеро мужиков бегали по галерее, как муравьи. Катарина, моя ассистентка, все время висела на телефоне и пыталась как-то сдержать разрастающийся хаос. В полдевятого все наконец сделано и можно уходить. В следующую субботу в 17.00 важный день: последняя выставка перед каникулами, соберется около ста гостей – коллекционеры, богема, художники. Приглашения мы разослали еще две недели назад, но мой факс до сих пор продолжает выплевывать благодарности за них. Если все придут, галерея будет забита, и, я надеюсь, это будет успех. Как правило, я рассчитываю на то, что около тридцати процентов приглашенных не придут. Художник, похожий на молодого Германа Брода,[11]11
  Герман Брод (1946–2001) – голландский рок-музыкант и художник.


[Закрыть] так взволнован, что с ним практически невозможно говорить. Каждые два часа он звонит с очередными предложениями, действуя на остатки моих нервов. Последний раз, а именно в двадцатый, он позвонил, чтобы обсудить расположение картин, и это чуть не стало последней каплей. Я разозлилась и швырнула телефон в сумку. Какой тупой, все время одни и те же вопросы! Чтобы положить конец этому бреду, я вызвала его завтра утром сюда, в галерею. Обсудим все уже окончательно.

«Тринь-тринь» – звенит телефон из глубины сумки, Я спотыкаюсь о Казимира, едва удерживаюсь на ногах, и у меня даже получается найти мобильник среди всего хлама. Нуда, как всегда слишком поздно. И почти точно, что это снова Луиджи, клон моего Германа Брода. Я снимаю блокировку клавиатуры и пробираюсь к ожидающему меня бокалу вина. Пропущенный звонок, как показывает дисплей, был от Клаудии.

После трех гудков она берет трубку. У нее нервный, злой и немного грустный голос. Сегодня утром Клаудия, когда ходила по магазинам на средней улице, встретила Морица. В обнимку с крепкой девицей из разряда «чуть за двадцать», пергидрольными волосами которой можно было бы осветить пол-улицы. А ее фен, должно быть, инопланетянин, живущий собственной загадочной жизнью. Мориц, продолжает Клаудия гневно, сначала выглядел испуганно, но через секунду мобилизировался и представил это существо как свою подругу Бабси. Баб-си, что за жуткое имя, презрительно замечает Клаудия. Эта балда сразу же узнала Клаудию и сказала своим писклявым голосом: «Ой, а я недавно о вас статью читала. Круто! Ваши шмотки просто бомба». На что Клаудия ответила: «Благодарю. А вы что, уже умеете читать?» А Морицу заявила: «Надеюсь, до не очень скорого свидания!» Клаудия просто источает яд.

– Этот говнюк с хриплым голосом и губами Мика Джаггера пусть поцелует меня в задницу. Он трус, выглядит как черт-те что и вообще идеальная пара для этой дурочки из переулочка. Во всяком случае, – заверяет меня Клаудия, – я очень рада, что от него избавилась. Он совершенно не понимает того, что я делаю, у него никогда нет денег, и он все время ходит в этих дебильных рубашках. Господи, я уже больше не могу видеть белые рубашки! Мужчина в футболке, молодой, свеженький – вот это то, что надо. Я разразилась хохотом.

– А ты по нему, случайно, не сохнешь? – осторожно спрашиваю я.

– Сохну? Я? Нет, так глубоко я не копаю. Я же не экскаватор!

Я меняю тему и рассказываю Клаудии о своем ночном «свидании» с Максом. Человек, с которым я, юное и нежное создание, познакомилась в семнадцать лет, в последний четверг перед Великим постом, и с которым на протяжении многих лет я то сходилась, то расходилась, снова напомнил о себе. Этот весельчак меня всегда сражал наповал. Макс мог исчезать из виду на месяцы, пропадать где-то, но стоило ему появиться, как я таяла, словно сахарная. Но в один прекрасный день все это даже мне надоело. Кончен бал, и морочить мне голову тоже можно не вечно. Кроме того, я познакомилась с Мартином, выскочила за него замуж и забеременела. Клаудия, с которой мы сидели за одной партой, конечно же, знает всю эту душераздирающую историю и тяжело вздыхает, когда я рассказываю свой сон.

– Не-е-е-е-ет, кто угодно, но только не он! Зуза, ну правда! Он же… – Она прерывает себя, чтобы снова начать: – И что теперь? Что ты собираешься делать?

– Ничего! Мне просто странно, что он опять появился так внезапно, – недолго думая, отвечаю я и делаю глоток вина.

– Не верю. Сто процентов, у тебя уже руки чешутся.

– Да нет! Ну что такого может случиться?

– Что? Что может случиться? А что ты собираешься сделать? – кричит она почти на грани истерики.

Я буду говорить только в присутствии своего адвоката.

– Зуза, если я запишу то, чего я не знаю о тебе и Максе, то все поместится на почтовой марке. Как вы порвали в последний раз?

Я немного освежаю ее память и слышу тяжелый вздох. Ненадежность этого человека всегда доводила меня до белого каления. Однажды – это уже вообще ни в какие ворота не лезло! – мы с ним собрались пойти поужинать в ресторан «Ленбах». Нам тогда как-то удалось протянуть полгода без ссор, и мы хотели это должным образом отпраздновать. Я заказала столик и два часа без толку прождала этого негодяя. Официанты смотрели на меня с жалостью, и в итоге мне пришлось есть в полном одиночестве. Я тогда та-а-а-ак разозлилась, что оставила Максу на автоответчике очень недоброе сообщение. После этого контакт прервался.

– Да, ты осмелилась его покритиковать! – смеется Клаудия. – Мужчины воспринимают это как оскорбление их величества. А если ты не стесняешься в выражениях, тогда, считай, империя вообще погибла.

Точно! Мне до сих пор смешно, когда я вспоминаю, что тогда наговорила в порыве гнева. Наверное, даже автоответчик содрогнулся.

– Ну и что теперь? Ты пошлешь ему e-mail и по старой привычке начнешь новую партию? Может, даже отыграешься, заставишь его подергаться. Гм… Если он ответит и если в этот раз тебе удастся удержать инициативу в своих руках, может, даже весело получится. Но давай начистоту: он все равно не ответит, и ты можешь спокойно обо всем забыть и жить дальше. Ну так давай! Чего ждешь? – захихикала она предвкушая любопытную историю.

Дело идет к третьему бокалу вина, я все больше пьянею и набираюсь смелости. Но если Клаудия права, то она права. Я беру телефон и узнаю в справочной номер редакции «Франкфуртер рундшау» – Макс раньше работал там и, возможно, работает до сих пор. Ура! Голос на том конце без промедления сообщает мне его e-mail.

– Так, это мы сделали. И что теперь я должна написать? – спрашиваю я Клаудию. Мы с ней до сих пор висим на телефоне. – Есть!

Это голос из прошлого. После того как прошлой ночью ты всплыл у меня в памяти, я проснулась в пять утра и мне понадобились шестнадцать часов и четыре бокала вина, чтобы сесть и написать тебе это письмо. Просто хочу узнать, как ты поживаешь. У меня все замечательно. Я замужем за Мартином, у меня двое детей, и на работе тоже все идет как по маслу. Большой привет, Зуза

– Звучит хорошо, спокойно и дистанцированно. Или нет? – Я буквально слышу, как Клаудия кивает, но еще минутку жду ответа.

– Да давай уже! Что такого может случиться? Вспомни, как мы стояли с тобой возле русских горок и тоже долго не могли решиться. И ничего не случилось. Через минуту страх пропал, нерешительность ушла, и нам с тобой понравилось, – подбадривает она.

Да, у Макса и русских горок определенно есть что-то общее. Я ставлю курсор на кнопку «отправить», мой указательный палец ложится на левую клавишу мыши, я нажимаю… Все, письмо улетело, и никакими силами его не остановишь.

– Все, отправила, – выдыхаю я и смеюсь.

– Браво! Поскольку он все равно не ответит, можешь сразу забыть обо всем этом. Помни: Макс – это твое прошлое. Я думаю, ничего не изменилось!

Час спустя я довольно пьяненькая, но гордая собой лежу в кровати. Что может произойти? Призрак приходил, но надолго не задержался.

* * *

Ужасный, пробирающий до костей «тын-дын» нашего дверного звонка будит меня. Сколько раз просила Мартина поменять звонок! Черт, уже восемь часов. Я бегу вниз, отпихиваю в сторону Казимира, который стоит у двери, виляя хвостом. Сервис по выгулу собак прибыл. Передо мной, вытаращив глаза, стоит наш бравый помощник Вилли. Он быстро переводит взгляд на Казимира, который его радостно приветствует, и цепляет поводок к ошейнику. Бросив «до скорого», я захлопываю дверь, мельком гляжусь в зеркало, и моим глазам предстает то, что только что увидел Вилли: волосы дыбом, бретелька черной ночной рубашки сползла с плеча, выставив напоказ мою правую грудь. Что ж, остается только надеяться, что шестидесятилетний дядя был молодцом и принял утром свою таблетку от давления. Вообще-то в девять часов я уже хотела быть в галерее. Ничего не выйдет. Звоню Катарине и сообщаю, что приеду позже. Теперь – бегом в душ. Я как раз уничтожаю с помощью станка «Ледишейв» волоски на ногах и под мышками, когда вдруг вспоминаю свое вчерашнее отчаянное письмо. Должно быть, я сошла с ума. Что за бес меня попутал? Качая головой, я выхожу из душа. Надо поторапливаться. Я безуспешно пытаюсь влезть в кожаные планы. Я купила их пару недель назад, будучи в жуткой ссоре с Мартином, и они чудесно сидели. А теперь мне понадобится обувная ложка, чтобы втиснуться в это одеяние. Запускаю ноутбук и сажусь на корточки в незастегнутых штанах. Программа «Outlook» сообщает, что у меня десять новых сообщений. Служба доставки прислала подробный счет. Флорист информирует о сроках поставки. Рассылка, в которой говорится обо всех июльских выставках. Мартин жалуется, что вчера мой телефон был постоянно занят. И – я не верю своим глазам! – письмо от Макса. Плевать, если отлетят все кнопки на моих штанах или кровообращение прекратится, но я должна сесть. Целая страница, и еще фотография в придачу! Он пишет, что является руководителем Мюнхенского бюро «Франкфуртер рундшау», что развелся с третьей женой и сейчас живет один (бывшая супруга несколько лет назад предпочла ему несколько более молодой экземпляр) и что он пытается найти положительные стороны своей холостой жизни. Я засмеялась, когда представила его с пылесосом среди куч грязного белья. Хорошо, все-таки справедливость на свете есть. С ноутбуком под мышкой я отправляюсь в путь. Навстречу мне идут Вилли с Казимиром. По-моему, Вилли рад видеть меня прилично одетой. Он заверяет, что у него есть ключ от дома, что сегодня он еще как минимум раз сходит с Казимиром на прогулку, заменит лампочки в кухне и починит пылесос до того, как Мария придет убирать. Что бы я делала без Вилли? Все, я поехала.

Луиджи, мой Герман Брод для бедных, уже беспокойно мечется по галерее. Он просто душка, унаследовал горячий темперамент от мамы-итальянки, черные глаза и густые волосы от своих средиземноморских предков и крепкую, статную фигуру от немца-папы. К сожалению, в придачу он получил от него еще и фамилию – Виттенберг. Луиджи Виттенберг. Родился и вырос в Кёльне, говорит на хорошем немецком, немного нараспев, на рейнский манер. Принц, герой-любовник. Все приглашенные дамы будут бросать в его сторону томные взгляды, в этом можно быть уверенной. Хотя сейчас он сам как-то странно на меня смотрит.