Текст книги "Темногорье. Плацкартный билет"

Глава 21. Узники – плетущие узы

Катя всё перебирала: почему они попали в этот город? Зачем им показали… как там его… Армагеддон? Ведь их это никак не касается. Или? Она не удержалась и спросила Хирурга. Но ответил Игорь.

– А это наглядное пособие для тех, кто ни о чём не думает, – сообщил он. – Развязывает войны, гадит вокруг себя, эксперименты запрещённые проводит. Говорят, что лекарство от рака давно придумали, только где оно? Медицинские корпорации не пропускают, им невыгодно.

Он махнул рукой и сплюнул. Некоторое время они шли молча, затем Игорь добавил:

– У меня дед от рака лёгких умер. Помню, как он мучился, а лекарств, чтобы от боли избавить, не выписывали. Потому что не положено!

Игорь раскраснелся, Катя никогда ещё не видела его таким возбуждённым.

– Дед иссох весь, потому как есть не мог от боли. А эти… Мама бегала в поликлинику, а там новогодние праздники. И всё отпинывали. Дежурный врач к участковому, участковая к заведующей, заведующая к онкологу. А дед сильный был. Он сказал, что пусть они таблетки себе поглубже запихнут, а он обойдётся. Так и умер.

Он хотел что-то ещё добавить, но слова застряли, лишь кадык заходил вверх-вниз. Но потом Игорь собрался и добавил:

– После похорон мама от него подарок передала – планшет. Он знал, что я такой хотел, да больно дорого. Понимаешь, он умирал, а думал о других! Вот какой у меня дед был. А я планшет дома оставил, побоялся с собой взять. Не хотел, чтобы его украли или отняли, пока я в бегах.

Катя робко произнесла:

– Хороший дед. Я тебя понимаю.

Ей хотелось найти правильные, нужные слова, чтобы поддержать, успокоить, но не получалось. Сердцем многое понимаешь, а сказать не можешь. Хирург добавил:

– Штучный дед у тебя был, таких сейчас не выпускают. Гордись им. Но и ты знай: твой дед тоже гордился бы тобой.

Но Игорь не мог успокоиться:

– Дмитрий Иванович, вот вы врач, объясните, почему так?! Ведь нельзя же так с людьми, они живые.

Хирург выругался, длинно и смачно. Раньше они таких слов от него не слышали.

– Это система. Мы не для людей, мы на систему работаем. А система лучше знает, кому и сколько лекарств положено. И врачи ненавидят эту систему, а бороться никак – разжуёт и выплюнет с волчьим билетом. Загнали нас в угол всех: и врачей, и пациентов.

– А разве система важнее человека? – непримиримо спросил Игорь.

– Для кого как, – честно признался Хирург. – Для большинства важнее. Ведь все о себе в первую очередь думают. Как бы без работы не остаться.

Больше не говорили на эту тему. Просто брели по дороге, и каждый размышлял о своём, больном. А потом неожиданно оказались в пролеске. Вроде только что поля были и яркое солнце, и вдруг уже тень и деревья шумят. И всё это незаметно происходит, спохватываешься, когда о привале задумываешься. Будто дорога глаза отводит. Хирург развёл костёр и вскипятил воду. Последняя заварка, больше не осталось. Да и еды на пару раз хватит, а дальше надо соображать.

– Надо вечером у водоёма остановиться, – сказал он. – Рыбы наловим.

– А если не будет водоёма? – спросила Катя с опаской.

Хирург серьёзно ответил:

– С голода не умрём. Грибы уже пошли, земляника. Можно папоротник есть, его корни. На вкус трава травой, но перебиться некоторое время можно.

– А с водой как быть? – не унималась Катя.

Она боялась, что её примут за паникёршу, но Хирург и не думал высмеивать Катю.

– Ну пока у нас запас в бурдюках имеется, а так в лиственном лесу всегда есть что-то: озеро, река или ручей.

– А если нет?

– Из земли добуду, обещаю. Даже из травы.

Кате немного полегчало. Всё-таки трудно вот так идти неизвестно куда, не будучи уверенным в завтрашнем дне, завися от остальных. Вдруг она отстанет или заблудится, на кого тогда надеяться?

– А как из травы? – заинтересовалась она.

– Легко! – Хирург достал из рюкзака обычный пакет. – Лето, жара. Надеваешь пакет на траву и завязываешь. Через некоторое время наберётся немного влаги.

Катя взяла пакет и поставила научный эксперимент. А что, должна же она убедиться! Через некоторое время пакет запотел: получилось, правда, мало воды, на глоток, но ведь можно несколько раз так сделать.

После отдыха отправились дальше. Сегодня было тепло, но не жарко, дул освежающий ветерок. Катя вертела головой: лес совсем родной, такой мог бы расти рядом с домом. Перекликаются птицы, слышен стук дятла. Наверное, и животные водятся, только они к тёмному пути близко не подходят, избегают. Пробегали пару раз зайцы, и всё. Может, и к лучшему. Охотиться никто из них не умеет. Зато ни волки, ни медведь не нападут. Хоть в чём-то плюс. Эх, скорее бы добраться до заветной двери, до начала радуги. Сколько ещё идти? Хоть бы намекнули.

«До конца тёмного пути осталось три дня пять часов тридцать минут», – Кате стало весело.

А потом Хирург услышал шум ручья. Они отправились по его течению и вышли к небольшой речке, крутые берега которой поросли высокой травой и ивняком.

– Надо найти удобное место для привала, – сказал он.

В одном месте берег полого спускался к воде. Путники сошли вниз и обнаружили заводь, рядом с которой расположился домик. Сливочного цвета, с шоколадной крышей и ставнями. Кате он показался кукольным. В интернете много изображений милых домиков, окружённых цветущим садом, с прудиком, где плавают лебеди. Она раньше выбирала подобные картинки в качестве обоев на компьютер. Вот и этот показался из серии пряничных домиков. Читала она в детстве сказку, как ведьма заманивала к себе детей. Бр-р-р. Как-то не по себе.

Они хотели обойти домик стороной, но дверь открылась и на пороге появилась женщина. Незнакомка всплеснула руками и позвала:

– Хакки, иди скорее, у нас гости!

Из дома показался мужчина.

– Что ты говоришь, Хама?! Не может быть!

Она указала на путников, и мужчина быстро заковылял к ним.

– Вот радость-то какая, – приговаривал он.

Катя подумала: зачем тогда селиться в глуши, если потом радуешься незнакомцам? Вдруг они проходимцы какие?

Но мужчина уже приблизился, и стало неудобно стоять, точно истуканы. Хирург поздоровался, представил себя и остальных.

– Меня Хакки зовут, – сказал незнакомец, – а жёнушку мою – Хама. Одни мы тут живём, давно никто не заглядывал. Может, зайдёте к нам? Жена будет рада.

Он заискивающе улыбался, и было неловко отказать, хотя и чувствовалась нарочитость хозяев. Но Хирург согласился, предупредив:

– Мы ненадолго.

Но как только вошли, сразу стало понятно, что надолго.

Хама так хлопотала, так старалась угодить, что уйти после ужина – значит, обидеть её до глубины души. Хозяйка накрыла стол кружевной скатертью, достала салфетки, серебряные приборы, белую фарфоровую посуду, витые подсвечники, зажгла свечи. Проводила гостей в уборную, дала каждому полотенце для рук.

– Потом ванну наполню, – пообещала она. – Вода в озере чистая, мягкая. А мыло я варю с травами. От усталости и для хорошего сна.

Катя мыла руки в рукомойнике, вода текла тёплая, мыло пахло лавандой. Как же хорошо здесь. Рукомойник серого цвета с выгравированными узорами, раковина фаянсовая. Сама комната отделана нежно-голубым кафелем с изображениями птиц. И пуфик в углу. Можно придвинуть к раковине и умываться сидя, если устал или не до конца проснулся. Здорово.

Во время ужина Хама и Хакки не присаживались, всё хлопотали. Сначала подали густой наваристый суп на баранине. Затем – жаренную до золотистой корочки картошку. Катя чуть не подпрыгнула от восторга: она об этом мечтала! К картошке – сметану и кусок отбивной. После – крепкий чай с пирогами. Катя никак не могла наесться. Думала, ну точно последний кусок, а рука сама собой к еде тянулась. После трапезы она с благодарностью посмотрела на хозяев: славные. Хама высокая, сухощавая, волосы с сединой, а глаза большие и серые, красивые. Хакки – приземистый и крепкий, с густой чёрной бородой, прихрамывает на левую ногу. Разные, а вместе замечательно смотрятся. Видно, что любят друг друга, точно между ними узы протянулись, крепкие и надёжные.

Затем Игорь, Хирург и Хакки отправились за водой на озеро, а Катя осталась с Хамой.

– Какие у тебя волосы красивые. Густые, длинные. Можно я их расчешу? – попросила та.

Катя разомлела от сытого ужина. Хотелось спать, потому она лишь молча кивнула. Хама достала густой гребень и принялась чесать, приговаривая:

 
Крепко сеть свою я сплела.
Попадёт в тенёта не пчела.
Не воробышек, не муравей,
Не лисица, не соловей.
Для иной добычи узы плету,
Заманить её хочу на лету,
Обмануть, глаза отвести.
За собой в рабский плен увести.
 

Кате казалось, что она слышит журчание ручья. Гребень скользил по голове, глаза наливались тяжестью, рот не закрывался от нахлынувшей зевоты. Но тут послышался шум: вернулись мужчины. Катя встряхнула головой: чуть не уснула. А всё потому, что после сытной еды, в тепле и уюте невозможно не заснуть. Дом небольшой, но ладный, построен с любовью. Стол круглый, дубовый. Буфет тоже сделан из дерева и украшен резьбой. Этажерка со статуэтками пауков и странных существ: наполовину людей, наполовину пауков. Она взяла одну.

– Это арахниды – дети Арахны, – пояснила Хама, – несчастной ткачихи, превращённой в паучиху ревнивой богиней.

Катю передёрнуло от отвращения: ну и уроды. Изо рта торчат то ли кривые клыки, то ли короткие лапы – не понять, вместо рук – паучьи ноги. А ниже пояса – мохнатое брюшко. Гадость! Зачем Хама эти статуэтки собирает?

Хама бережно забрала фигурку и поставила на полку.

– Вода уже нагрелась, девочка моя, я приготовлю тебе ванну.

Она заботливо проверила, не горячо ли, добавила ароматную пену, достала полотенце и халат с тапочками.

– Ты первая, девочка моя, а мужчины подождут. Не торопись.

Катя нежилась в ванне. До чего же здесь хорошо. И Хама такая внимательная, как мама. Нет, в разы лучше. Уж Хама бы ни в чём не отказывала Кате. Да и Хакки ничего, во всём жене помогает. Молодец. Катя бы здесь с удовольствием погостила. Только как уговорить остальных?

После ванны она с трудом добралась до кровати. Уснула сразу, лишь только голова коснулась подушки, но сон выдался беспокойный. В нём она попала в липкую сеть, и попытки выбраться лишь усложняли дело – Катя всё больше запутывалась. А из угла за ней наблюдало одно из чудовищ с этажерки Хамы. Лицо сморщенной старухи, на голове паутина вместо волос, изо рта слюна капает. Катя билась в панике, а арахнида неспешно тянула нить, наслаждаясь ужасом. Полупаучиха подкралась совсем близко и внимательно следила за девушкой, Катя могла лишь плакать. Её лица коснулись волосатые хелицеры и выпили слёзы, точно воду. Катя беспомощно шевелилась от омерзения, спелёнатая в клейкие тенёта, а арахнида с улыбкой наблюдала, впитывая страх, как десерт. Острым когтем она провела по Катиной щеке. Девушка завизжала.

– Не надо кричать, девочка моя, – ласково попросила арахнида.

Паучиха щёлкнула педипальпами и, вырвав Катин язык, стала медленно жевать его, а Катя булькала, захлёбываясь кровью.

Катя вскочила: господи! Это всего лишь сон! Но какой же реальный, жуткий. И зачем Хама хранит эту мерзость?! Катя заставит выбросить статуэтки. Хотя… Разве она здесь останется? Нет, конечно. Уйдут они сегодня, как пить дать. А жаль, ей здесь всё нравится, кроме фигурок. Она бы тут задержалась. Может, попросить Хирурга? Но тот был непреклонен:

– Катя, нам надо идти. Сама понимаешь, мы не путешествуем. И вспомни, что Флут сказал про чудовище. Если это правда, то нам нужно опередить его. Мы и так много времени потеряли.

Опять надо! Слово такое чёрствое! Как сухарь. Достали уже! И Хама с Хакки смотрят грустно. Хама даже обняла и позвала за собой.

– Девочка моя, – прошептала, – всегда хотела иметь такую доченьку. Добрую и умную, как ты.

Катя прижалась и думала о том же: да, им бы с Хамой хорошо было. Она такая понимающая, не то что мама и остальные.

А потом Хама открыла сундук и достала брюки из мягкой кожи.

– Примерь, – попросила она. – Мне кажется, тебе в пору.

Брюки сели как влитые: красивого терракотового цвета, удобные. А Хама достала несколько кофточек.

– Буду рада, если тебе понравятся, – улыбнулась она.

И вдобавок мокасины: невесомые и по размеру. Ура! А то кроссовки совсем сносились, да и ноги в них потеют – жарко. А теперь их можно выбросить или про запас убрать.

– И украшение от меня на память, – Хама протянула заколку для волос.

Катя взяла: паучок. Маленький, с тонкими ножками, графитового цвета. Как настоящий. Хорошенький, чего она их раньше боялась? Хама закрепила заколку на Катиной голове.

– Носи и вспоминай нас.

Катя порывисто обняла её в ответ: не хочется прощаться, но нужно. Теперь она понимала Игоря, когда тот не желал расстаться с птицедевой, ей сейчас так же тяжело.

Они позавтракали. Катя специально медлила, стараясь отсрочить неизбежное. Накладывала оладьи одну за другой, смаковала каждый кусочек. То с мёдом, то со сметаной, то с вареньем. Вкусно. И густой шоколад с яблочным штруделем. Ум отъесть. Но всему хорошему приходит конец. Хама собрала снедь в дорогу, а Хакки вызвался проводить их. Катя долго махала гостеприимной хозяйке, а потом и Хакки. Как жаль, да ещё и Игорь подтрунивает.

– Это за какие заслуги тебя так приодели?

Завидует. Конечно, он-то никому не сдался. Это её, Катю, Хама и Хакки хотели удочерить. Потому что она самая лучшая.

Путники шли по лесной тропе, а позади них остался пряничный дом, на пороге которого сидели его владельцы – арахниды в своём истинном виде. Дело сделано – узы сплетены накрепко. Скоро девочка сама вернётся, без спутников. Осталось только подождать.

Глава 22. Цирк уродов

Не спалось. Катя ворочалась с боку на бок. Зря она ушла от гостеприимных хозяев, зря. Осталась бы с Хамой и Хакки, не пришлось бы снова ночевать под открытым небом, идти по бесконечному пути, когда не знаешь, что будет завтра. Надо было убедить остальных задержаться, а там и Хирург с Игорем передумали бы уходить. А захотели бы идти дальше – скатертью дорожка! Ведь не стал Хирург Игоря удерживать, когда тот решил с птицедевой улететь, вот и без Кати бы обошлись. А теперь она лежит и мучается. Хотя… Всего день пути. Скоро рассветёт, и можно будет отправиться назад. Только остальные не согласятся её отпустить. Но если встать, пока они дрыхнут, то можно сбежать незаметно. Катя взяла сумку с вещами, немного поразмышляла и вытащила из мешка, который им подарил Флут, несколько золотых монет, стонаров. Не её, конечно, но зачем они Хирургу на тёмном пути? А ей пригодятся.

Горизонт посветлел, скоро появятся первые лучи, пора выдвигаться. Катя перекинула сумку через плечо и отправилась в путь. Ноги словно сами несли её. Скорее бы увидеть Хаму и Хакки, день прошёл, а она уже соскучилась. Давно о Кате никто так не заботился. Хочется нормальной жизни, без бродяжничества: в конце концов, она это заслужила. Катя шла и шла, пока не поняла, что дорога изменилась: не лесная тропа, а широченный торговый тракт. Раньше его не было! Откуда он здесь взялся? Неужели заблудилась? Только не это! Ведь никаких развилок она не миновала. Что же делать? Катя села на обочину и заплакала: вечно у неё всё не как у людей. Несправедливо. Она просто хотела для себя немного отдыха и уюта. И снова её обманули.

Делать нечего, Катя направилась обратно. Интересно, что скажет Хирург, да и Игорь… Да ясно, что ничего хорошего не скажут. Она на Игоря злилась, когда тот бросил их, а теперь сама так же. Катя остановилась. Не хочет она назад! Ей нужно к Хаме! Такое чувство, что рвёт на куски, и куда идти – неизвестно. Хотя известно, надо возвращаться. Чёрт!

Катя торопилась, но дорога не менялась. Она прошагала назад больше, чем вперёд, но ничего не происходило. Должна уже была добраться до остальных. В чём же дело? И тут дошло. У Кати не выходит вернуться в мир, где они были! Она перескочила! Вот же гадство!

Катя снова дала волю слезам. Бедная она, бедная и невезучая. Забрала деньги у Хирурга, а взять воду и еду не догадалась. Радовалась, что у Хамы вволю наестся. Придётся теперь влагу в пакетик собирать и ручей в лесу искать, чтобы от жажды не умереть. И как остальных найти? Катя задумалась: нужно для них знак оставить. Она залезла в сумку. Точно, будет рвать футболки на ленточки и привязывать на придорожные кусты или деревья. Должны заметить, если… Катя не успела отогнать мысль: если они тоже здесь окажутся. А не в другом мире, например. Она долго сидела на корточках, пересыпая из кулака в кулак дорожный песок. Ветер подхватывал его и тащил за собой. Так и Катя, как перекати-поле, идёт, куда ветер погонит. Она поднялась и пошла дальше, нет смысла оставаться на месте.

Солнце припекало, день выдался жаркий, и хотелось пить. Катя устроила привал и пыталась набрать влагу в пакет, как учил Хирург. Но ей достались лишь жалкие капли, необходимо было искать реку. Она вспомнила: обычно дороги мимо водоёмов проходят, на это вся надежда. Каждый шаг давался всё труднее, ноги ныли, и все думы были только о воде. Наконец, впереди между деревьев показалась голубая полоса. Катя чуть не подпрыгнула от восторга – нашла! Она побежала туда, хотя до этого еле плелась. Вода. Пить. Скорей. Мысли путались, пот заливал глаза. Катя видела только узкую кайму реки. Она опустилась на колени и принялась пить, черпая воду руками. Конечно, надо бы её прокипятить или обеззаразить, но ни йода, ни марганцовки под рукой нет, да и чашки тоже. Но наверняка здесь чистая вода, не как в её мире.

Неожиданно сзади раздался шум, и кто-то прогрохотал:

– Эй, девочка, ты чья?

Катя чуть не поперхнулась от неожиданности. Она с трудом поднялась и обернулась. Над ней возвышался огромный мужчина, метра три высотой. Поодаль стояли фургоны, возле которых толпилось ещё несколько человек гигантского роста, паслись лошади. Как же она их не заметила? Катя попятилась, а не то ещё раздавит. Она и так некрупная, а тут великан нависает.

– Эй, Бен, это не ребёнок, – к великану подошла бородатая женщина, – это девушка. Но уж больно мелкая.

– Пигалица, – обратилась она к Кате, – как тебя зовут, откуда ты?

Катя со страхом смотрела на обоих, непонятно, кто уродливее: то ли мужчина с огромной, будто раздутой головой, то ли бородатая тётка. Могла бы и сбрить растительность с лица. Неужели ей нравится так ходить?

– Похоже, глухонемая, – пророкотал мужчина, которого звали Бен. – Сара, кто у нас язык жестов знает?

Катя решилась:

– Я не глухая и не немая. Меня Катя зовут. Просто никогда таких людей не встречала, как вы.

Бен удивился:

– А каких же встречала?

Катя пожала плечами:

– Обычных. Как я или немного больше. А вы очень высокие, как великаны.

Сара рассмеялась. У неё оказался приятный смех, точно колокольчики внутри перезваниваются.

– Ну ты и выдумщица. Не хочешь – не говори, но я-то понимаю, что ты сбежала из цирка лилипутов.

– Я не карлица! – обиделась Катя.

– Нет, конечно, – согласился Бен. – У карликов нормальное тело и голова, только ноги короткие. А ты пропорциональная, хоть и мелкая. Лилипутка. Не бойся, мы тебя не выдадим.

– Да, пигалица, – подтвердила Сара, – не выдадим. Слышали, что ваш директор – порядочная скотина. Так что молодец, что сбежала. У нас тебе будет лучше.

Сара приглашающе кивнула, и Катя отправилась с ними. Её познакомили с остальными.

– Это Сэм, наш директор, – указала Сара на мужчину, который казался угрюмым из-за густых бровей.

Его брови срослись на переносице, придавая ему злодейский вид. Встреть Катя такого ночью, убежала бы с громким визгом. Затем последовал трёхногий Алекс, в противовес ему – молодая женщина со сросшимися ногами. Она сидела на траве и плела венок из одуванчиков.

– Мы зовём её Русалка, – пояснила Сара.

У Грегори были толстые, как брёвна, руки и клешни вместо ладоней. У Лиззи – утолщённое, свисавшее складкой, точно хобот, лицо. Под конец из кибитки вылезли сиамские близнецы – сросшиеся между собой мужчины.

– Это Фил, – Сара указала на правую половину, – а это Тим.

И добавила:

– У нас цирк уродов, пигалица.

Катя чуть не грохнулась. И её, получается, зовут присоединиться к ним? Она с недоверием посмотрела на Сару и остальных: фу-у, смотреть-то на них противно, не то что жить вместе. Ну почему, почему она не добралась до Хамы и Хакки?

– Ты, конечно, миленькая, – Сэм положил ладонь ей на плечо, от этого Катя чуть не свалилась. – Но сама понимаешь, что до нормального человека тебе расти и расти.

Он хохотнул, а Катя едва сдержалась, чтобы не послать их всех куда подальше. Сравнил её и этих уродов. Юморист. Но Сара заглянула в глаза:

– Оставайся, пигалица. Сэм – порядочный человек, не обидит. Да и мы тоже. Может, мы не красавцы, но точно не злодеи. С нами тебе будет хорошо.

Катя задумалась. Оставаться не хотелось, но куда ей идти? Да и непонятно, кто ещё попадётся на дороге, и есть хочется. Она неохотно кивнула: будь что будет, выбора нет. Её позвали ужинать, и Катя села рядом с Русалкой.

– Хочешь, сплету и тебе венок? – спросила та.

Она уже нацепила на себя готовый и улыбалась, довольная. Русалка была бы милой, если бы не ноги. Чудесные волосы: длинные, волнистые и пушистые одновременно, соломенного цвета. Большие голубые глаза с длинными загнутыми ресницами, нежная кожа. С неё картины писать надо, но вот ноги… От бёдер они срослись и истончились, закончившись одной ступнёй.

«Как же она передвигается?» – подумала Катя.

И словно в ответ на её непрозвучавший вопрос Алекс подошёл, взял Русалку на руки и закружил.

«Какая красивая девушка мне досталась», – радовался он. А Катя быстро поднялась и попятилась: как бы на неё не налетели. Затопчут, и костей не соберёшь.

Сара позвала её к себе:

– Здесь спокойнее.

Поставила перед ней огромную миску, плеснула от души горячей похлёбки.

– Мясо кролика с овощами, – пояснила она, – наедайся, а то больно тоща.

Катя замешкалась: интересно, кто варил еду? Хотя какая разница, не отравится же она. И вообще, они вроде нормальные люди, а что внешне неприглядные – так в этом не виноваты. Катя жадно накинулась на ужин: как же она проголодалась. Даже руки трясутся от жадности. Она съела всё до капли, а потом вымакала хлебом оставшуюся подливку. Вкусно, не хуже, чем у Хамы. Катя решила осторожно выведать у Сары:

– Скажите, вы не видели поблизости небольшой дом? Он на игрушечный похож. Там живут мои друзья, я к ним шла и заблудилась.

Сара неопределённо пожала плечами. Катя начала описывать, как выглядели Хама и Хакки, но Сара отмахнулась:

– Да таких полно: пожилая женщина и немолодой мужчина.

– Они как я, – добавила Катя, – обычного роста, не вашего.

Неудобно, что про Хаму она больше волнуется, чем про маму, но до мамы не добраться, а Хама совсем рядом. Сара нахмурилась и потрогала её лоб:

– Температуры вроде нет. Пигалица, лилипутов мало, и все они работают на твоего бывшего владельца. Он собрал всех, уж я-то знаю – мы из одного цеха, цирковые. Я понимаю, что трудно принять, что ты – не такая, как все. Но лучше не убегать в вымысел. Добром это не кончится.

Кажется, её за сумасшедшую приняли. Ха-ха-ха.

Спать её уложили в фургон.

– На воздухе, конечно, лучше, – пояснила Сара, – но не хотелось бы, чтобы на тебя наступили в темноте. Так что спи в укрытии.

Да она мечтает об укрытии уже сколько дней. Бен открепил полку, привязанную к стене кибитки, достал тюфяк и подушку с одеялом. Сара принесла бельё.

– Сама заправлю, ты не справишься, – сказала она.

Катя поблагодарила от души: она настолько устала, что ног не чувствовала. Её голова коснулась подушки, и через пять минут она уже спала.