Текст книги "Всадница без головы"

– Где бы только куража поднабраться? – спросила она свое отражение в зеркале. – Ну, почему я боюсь идти? Два раза не могут быть одинаковыми… А если не убийство, если что-то другое из ящика Пандоры поджидает? Уф…

Хлопнула входная дверь, Аля пошла в прихожую встретить Тосю, а та успела еще и в магазин забежать, девушки отнесли пакеты на кухню.

– Сумасшедшая, как ты все это тащила? – ругалась Аля, ставя пакеты на стулья. – Такая маленькая и с таким большим грузом. Надорвешься однажды!

– Недалеко же, – улыбнулась Тося, копаясь в одном из пакетов, что-то достала, спрятала за спину и позвала: – Миша! Маша! Смотрите, что у меня есть!

Дети, предварительно указав, в какой руке сюрприз, получили по большой конфете, пообещали поделиться друг с другом и помчались назад в комнату, со смехом толкаясь – это у них игра такая. Аля помогала распределять продукты по полкам и в холодильнике, лишь бы оттянуть время выхода, а у Тоси чутье, словно она имеет третий, четвертый и пятый глаз.

– Не хочешь идти, – констатировала она. – Так не ходи! Интуиция впереди тебя бежит, она и не пускает.

У Тоси тоже интуиция – будь здоров, впрочем, она слишком хорошо знала подругу, как-никак с пеленок вместе. Правда, это еще ни о чем не говорит, можно до гробовой доски прожить бок о бок и не иметь основной связи – взаимопонимания, отсюда и доверие появляется, и любовь, и уважение. В школе одноклассники удивлялись, почему Аля дружит с серой мышкой, которая училась на тройки, ничем хорошим не отметилась, не участвовала в мероприятиях, всегда в тени. А она как раз видела в Тосе интересную добрую личность, искреннюю и преданную подругу, что не раз было доказано, к тому же обе много читали, им элементарно было о чем поговорить. Кто стоял рядом плечом к плечу, когда случилось несчастье с родителями? Кто примчался, бросив все, когда умерла бабушка? Кто сейчас рядом? Вот и нечего хорохориться перед Тосей, Аля присела на край стула и созналась:

– Не хочу, ты угадала. Бояться стала, если со мной случится непредвиденное… а Мишка с Машкой, что с ними будет? Но как еще мне решить нашу проблему?

– Должен быть другой путь, – убеждала Тося.

– Какой? Мы все перепробовали, по объявлениям я знакомилась, это самый удачный способ попасть на отмороженную сволочь. Брачные агентства – им деньги нужны, а не наши проблемы. Я даже давала объявления с намеком на временный брак… Ай, все эти способы требуют много времени, а меня и так разыскивают, как злостную преступницу.

– Алька, отчаяние плохой советчик, оно подталкивает на глупые поступки, твой проект тоже неудачный и опасный, пойми. Ты же убедилась… Хорошо, что так закончилось, мотоциклист мог догнать вас и застрелить.

– Но если у Дины получилось, почему мне не светит успех? У меня запросы проще, я умнее и мне не нужен «Мерседес» с бабками, да и муж мне нужен на полгода.

Однокурсница Дина, проучившись на факультете иностранных языков пять лет, освоила с трудом всего один язык на уровне чайника, который учил по самоучителю без педагогов. Второй язык – полная труба. За счет чего Дину тянули – обучение платное, а по существу, ее считали практически все без исключений, мягко говоря, не способной к обучению. Получив диплом, она уехала сюда же и через месяц вышла замуж – да, за «Мерседес» с бабками. Причем особой красотой не блещет, впрочем, шмотки и косметика преображают даже пень. Аля просила ее помочь с фиктивным замужеством, ведь у Дины широкий круг знакомств, она сама хвасталась, но чужие заботы бывшую однокурсницу не тронули, некогда ей, так и сказала.

– Я не уверена, что обманом можно получить то, что ты хочешь, – продолжила убеждать Тося.

– Мне нужны только две справки и свидетельство о браке, – в сотый раз, будто себя же и уговаривая, повторила Аля. – Никто не согласится взять на себя обузу из трех человек, да я на это никогда и не рассчитывала. Ну, обман… Но я же никого не собираюсь обокрасть, никому не причиню вреда, обязательно скажу правду так называемому мужу, когда оформлю опекунство, и расстанусь с ним без претензий.

– С тобой расстанутся, – уточнила Тося. – За обман. Аля, тебе же придется спать с так называемым мужем. Что, если будет противно, ты об этом думала?

Конечно, не думала! Разве не видно по застывшему личику подруги, по остановившемуся взгляду – задумалась она сию минуту и ненадолго:

– Я, Тося, думала и думаю только о Мишке с Машкой, как не отдать их в чужие руки. Я взрослая, могу все вытерпеть, а они маленькие, любое изменение в жизни очень пугает их, смотрят на меня глазенками и… одна я могу их успокоить. Без меня они просто погибнут. Решено, я поехала.

– Что за люди эти… из опекунских банд? Неужели нельзя оставить вас в покое? Будто там не матери и не отцы. Ладно, Аля, удачи тебе. Сижу на телефоне.

Аля втиснула в туфли ступни, натянула улыбку – начинать предприятие всегда нужно с улыбки, тем самым обеспечивая себе будущий успех, и ушла. А Тося отправилась к детям, для нее лучший отдых после работы – игра с ними.

На улице похолодало, так ведь осень заступила на дежурство, сентябрь заставляет одеваться потеплее, а Алькина теплая одежда дома. Однако мамин плащ, приобретенный когда-то в Италии, пригодился, да и не вышел из моды, брендовые вещи долго остаются в тренде. Без машины не помотаешься по городу, поэтому бар выбран заранее, Аля отправилась туда на троллейбусе – ух, как не любила она общественный транспорт, хоть и ехать всего две остановки. О, любимая машинка, как тебя не хватает! Автомобиль – это второе я, друг, крыша над головой, средство передвижения, а также способ быстро удрать и безопасная капсула. Аля скучала по своей машине.

Как и ожидалось, в баре люди тусовались. По слухам, бар элитный, однако Аля так не сказала бы, но раз говорят… Пространство распределено по зонам: зал со скачками под музыку и зал для релакса. Немного потоптавшись в первом зале, Аля прошла во второй, так как в плане стояло знакомство, а в данный ритуал входят разговоры, в первом зале это невозможно. Окинув взглядом столики, а посетителей за ними мало, она уверенно прошла к барной стойке, уселась на высокий стул и ждала, когда подойдет бармен. Точнее, Аля прикидывала, кто к ней подойдет, а еще точнее, хочет ли она, чтобы к ней кто-нибудь из этих – за столиками – подошел. Черт, навскидку ничего подходящего, а там – как знать. Не в филармонии же искать ей выгодную партию!

– Что будем пить? – спросил бармен.

– Стакан минеральной воды с газом.

Сегодня Алька при деньгах (продала золотую цепочку в скупке), но, зная, что деньги тают, как мороженое на солнцепеке, не шиковала, впрочем, как обычно. Она осталась сидеть у стойки, поглядывая на вход, будто кого-то ждала, в сущности, это еще и знак: я одна, мне скучно.

Прошло немного времени, минут пять, и рядом с ней запахло резким мужским парфюмом, что говорит о плохом вкусе, – кто-то устраивался на соседнем стуле.

– Я не помешаю? – услышала она рядом хрипловатый голос.

Аля повернулась… Мужчина лет сорока в приличном классическом костюме цвета каркаде улыбался ей, показывая длинные зубы заядлого курильщика. Но рубашка… пальмы, чайки, бананы. Рубашка отстой.

– Добрый вечер, – сказал он ей, она кивнула, исключительно из вежливости натянула улыбку. – Скучаешь?

– Жду подругу.

Цепь – с палец кузнеца на шее, такая же на запястье, крест – величиной чуть не с кладбищенский, перстень-печатка. Аля скользнула мимолетным взглядом на туфли – визитную карточку настоящего мужчины. О-о-о… туфельки старенькие, однако начищены до блеска. Спасибо папе, учившему отличать понты от настоящего шика. Итак, вывод: крутой бар, в нем товарищ, напяливший на себя все, что имеется у него мало-мальски ценного, явно намерен снять Альку. Дуру нашел. Но вот беда: о себе он весьма высокого суждения, и отвязаться от него будет непросто, подобные люди, желающие произвести впечатление магната, болезненно воспринимают от ворот поворот. Аля так надумала ликвидировать проблему: посидит немного, потом нажмет на кнопочку телефона, по этому знаку позвонит Тося, а дальше – импровизация на тему «строгий папа сердится».

– Ты разрешишь угостить тебя? – тем временем спросил он. – Какай напиток предпочитаешь? Шампанское, ликер, мартини?

– Я на жесткой диете. По приказу врачей.

Может, услышит, что она смертельно больна, и отстанет? А пока вежливость – принцип королей, она будет односложно отвечать, но не задавать вопросов, слушать без участия, то есть даст понять, что ей он неинтересен.

Аля не видела, как в зал вошла Светик и тотчас, заметив парочку у барной стойки, ретировалась назад, одновременно доставая телефон. Но он не брал трубку, что не удивило девушку, оскорбленную невниманием и пренебрежением.

– Петенька, милый, возьми трубочку… Не берет, идиот. Нет, не могу я тебя оставить в неведении, Пит. Ладно, получи эсэмэску, ее-то ты прочтешь.

9
Очнулся и сказал…

– Он хочет вас видеть. Срочно.

Если бы Черновой был юн, он прыгнул бы до потолка от радости, услышав по телефону новость, которую сказал доктор, однако не прыгнул и в лице не изменился. Возраст и положение не позволяют бурно проявлять радость при помощниках, которые в полном составе сидели вокруг его стола в рабочем кабинете и с жадностью смотрели на него, словно почуяв: наступил переломный момент. Но вот из-за стола Андрей Максимович вылетел пулей, работа иной раз зависит от скорости, а бег с препятствиями для них – норма.

– По коням! – только и дал команду, направляясь к выходу. – Адвокат готов дать показания, сам просит нас приехать! Живо, живо! Может, он перед смертью решился покаяться, к примеру? Теперь лишь бы не помер.

Все трое бежали по коридорам и лестницам, будто за ними гнались, запрыгнули к Тахиру в машину и помчались. Потом неслись по коридорам и лестницам больницы, только доктор своей невозмутимостью привел сыщиков в относительное равновесие:

– Господа, вы откуда сорвались? Почему взмылены? Вы можете напугать нашего пациента одним видом…

– Ведите нас к нему в палату! – набычился Черновой.

Еще бы, какой-то мозгляк учит его правилам хорошего тона! Андрей Максимович мстительно прищурился: еще одно слово – и доктор пожалеет. Кажется, до эскулапа дошло, что не стоит дразнить следака, он убавил спесь и возглавил группу на пути к пациенту. Черновой с ребятами мог обойтись и без доктора, сам дойти до палаты, в которой бывал с оперативниками, слава богу, склерозом никто из них не страдает. Но на каждом этаже есть пункты медсестер, они наверняка подняли бы шум-гам, завидев троих мужчин в час, когда пациентов не посещают. Нет, легче сразу к доктору обратиться.

В палате у постели больного сидела молодая женщина скромного вида, по всей вероятности, жена племянника, миниатюрная и хорошенькая девушка по имени Алена, она читала Бисерову с планшета новости. На звуки шагов обернулась, увидев посетителей, встала со стула, сказав доктору:

– Я выйду? Хочу позвонить мужу.

На этот раз Черновой сел на ее место, чтобы быть поближе к важному свидетелю, и сканировал Бисерова, особенно глаза адвоката, ведь именно этот орган придает неповторимое выражение лицу, иной раз продавая нутро хозяина. Больной представлял собой не слишком приятное зрелище, слова доктора «истощение организма» можно понимать буквально, оно налицо. Кстати, Бисеров тоже с не меньшим интересом и, как показалось, с опаской изучал следователя, не исключено, что Черновой ему тоже не понравился.

– Вы хотели поговорить со мной, – напомнил Андрей Максимович.

– Если вы следователь… – с трудом выговорил Бисеров.

Сразу видно: адвокат никогда не работал по уголовным делам, иначе знал бы, кто перед ним. Андрей Максимович полез во внутренний карман жилета, убеждая свидетеля:

– Я следователь. Работаю по убийству Вольской Зои Павловны. Сейчас покажу удостоверение…

– Не надо.

– Тогда мы с моими помощниками слушаем вас.

– Лучше… вопросы…

– Хорошо. Утром двадцать пятого августа мы нашли вас в доме Вольской Зои Павловны, вы были ранены, а она убита. Что произошло в ее доме?

– Мы были на встрече, – еле ворочал языком Бисеров. – Потом приехали к Зое домой… и… и на нас…

– Вы приехали не одни, верно? Вас сопровождал легковой автомобиль.

– Да… я забыл… Простите.

Понимая, что после длительного беспамятства человек долго обретает способность мыслить, помнить, понимать и говорить, Черновой решил не мучить счастливчика (он ведь остался жив) и помочь ему:

– Напомню: вы приехали с Кривуном Ульяном Тарасовичем. Что за сумки внесли в дом Вольской охранники Кривуна?

– Сумки… – повторил Бисеров. – Да… наверно, были… Не сумки! Это были баулы. В них лежали деньги. И бумаги… Подписывали их… Зоя и Кривун подписывали… Я хотел сказать вам…

– Хорошо, хорошо, вы обязательно скажете, – перебил его Черновой. – Я хотел бы знать, что за бумаги подписывали Вольская и Кривун?

– Сделка… Кривун купил у Зои весь бизнес… оптом.

– Но четыре баула… Не во всех же были деньги?

– Во всех, – сказал Бисеров. Он ощущал неудобства, пошевелился и поморщился от боли, но продолжил: – Там было много денег… очень много… наличкой…

– Сколько?

– Это так важно?

– Пока нет. (Действительно, так ли важно знать точную сумму в четырех дорожных сумках? Она просто охрененная.) Итак, они подписывали, и в этот момент появился человек. Он начал стрелять, так?

– Да. О нем хочу…

– Откуда он появился? Вошел в дом или уже был там?

– Не знаю… Не помню… Как-то сразу возник…

– Вы не видите? Он перевозбужден, – вступил в диалог доктор. – Вы можете ухудшить его самочувствие, и он не скажет, что хотел. Заканчивайте. Окрепнет, тогда и расскажет во всех деталях о нападении.

Черновой перевел взгляд с доктора на Бисерова и вынужден был признать, что эскулап прав: сейчас бесполезно вытаскивать из адвоката подробности, еще вернется назад в кому из-за перевозбуждения, и придется снова ждать, когда глаза откроет. Андрей Максимович задал главный вопрос, на который вряд ли знал ответ Бисеров, но это от досады:

– Может, вы знаете имя убийцы?

– Да… – выдавил вспотевший от напряжения адвокат. – Знаю…

– Кто это был? – воскликнул слишком громко Черновой.

– С… Сте… фан…

У адвоката явно кончались силы, Черновой поспешил уточнить:

– Сын Вольской?! Как же вы узнали его? Убийца был в маске.

– По… по браслету… на ру… руке. Рукав сдвинулся и… Золотой… с камешками… маленькими… по краю… всегда носит его, не снимая…

– Вы уверены? Стефан застрелил свою мать, Кривуна, он же стрелял в вас?

Слово «да» угадывалось только по артикуляции, произнести его громко Бисеров уже не смог. Черновой поблагодарил его, пожелал скорейшего выздоровления и вышел из палаты, до самого автомобиля следователь хранил молчание, усевшись на первое сиденье, не обсуждал показания, а распорядился:

– Значит, так, ребятки. Это, конечно, мое упущение, надо проверять на подлинность все, что показывается нам или говорится фигурантами, но… и на старуху бывает проруха. Поэтому… Тахир, завтра с утра едешь на вокзал и устанавливаешь, ехал ли сын Вольской в поезде. Свяжись через начальника со всеми службами, а также с проводником. Мягкий вагон, не столь уж много пассажиров пользуется этими купе из-за дороговизны, проводник должен помнить отсутствовавших, если они были. Трогай, Тахир, меня сначала отвези, устал я чертовски.

– Не понял! – подал голос с заднего сиденья Олег. – Мы что, не поедем задерживать Стефана Вольского?!

– Не поедем, – огорошил его Черновой.

– Как так?! Почему?!

– Сначала следует добыть доказательства, улики, подтверждающие свидетельские показания.

– Не, ну, свидетель, в которого стреляли…

– Мог перепутать, обознаться, ошибиться… да мало ли что увидел он от страха! Если мы застаем человека на месте преступления с оружием в руке, из которого некто убит, это не значит, что поймали убийцу. Ты только представь, Стефан скажет: а на каком основании меня задерживаете? На основании одних слов? Докажите, будет он говорить, что я убил родную мать, и любой адвокат раздует скандал – мама не горюй. Лица-то Бисеров не видел, а браслет можно сделать точь-в-точь и тем самым подставить сына. Мы должны не на слова опираться, хоть это и пострадавший, а на…

– Улики, – повторил Олег урок. – Доказательства.

– Которые добыть будет легче, мы же теперь знаем, где искать.

Предпочитавший не вступать в споры Тахир, не отрывая взгляда от дороги, высказал свое мнение:

– Знаете, а я не верю, что Стефан завалил свою мать. Переживает он сильно, так даже артисты не умеют разыгрывать страдания.

– Поживем – увидим, – философски заявил Черновой. – Я привык верить фактам, а не словам. А чтобы не допустить ошибки с нашей стороны, будем работать и по… как говорят нынче – дорожной карте, которую мы составили. Кстати, Олежек, я просил тебя добыть телефонные звонки всех фигурантов за период двадцать четвертого – двадцать пятого августа, где они?

– Мне обещали…

– Я учил тебя добывать информацию! – рявкнул Андрей Максимович. – Все службы обязаны по первому нашему требованию, незамедлительно – слышишь? – незамедлительно давать сведения, а не обещать.

– Учел. Завтра предоставлю.

Подъехав к дому, Черновой пожелал парням неспокойной ночи, то есть чтобы думали больше, чем спали, и поднялся на лифте на шестой этаж. Дверь открыл своим ключом, очутившись в прихожей, крикнул, чтобы его услышали в комнатах и срочно бежали встречать:

– Девчонки! Папа пришел! Живо кормить его!

Одна «девчонка» – жена, она-то и вышла в прихожую, вызвав удивление у наблюдательного мужа, так как оделась не по-домашнему, а будто собралась выйти из дома. На ночь глядя?

– Это ты куда нарядилась? – спросил он грозно.

– Тише, у нас гость, – шикнула она, принимая у него сумку и жилет. – Младшенькая привела своего молодого человека, короче, так, дорогой: веди себя прилично, не пугай его. Он приглашает Юлю на дачу на два дня, то есть родители приглашают, мама звонила мне. Не вздумай запретить!

– А водки нальют?

– Если будешь молчать, не будешь изображать мимикой, как тебе он не нравится, я сама налью. И улыбайся.

– Я не идиот, чтобы без причин улыбаться…

– Все равно улыбайся! Идем.

Вот не повезло! Он мечтал лечь на диван и подремать перед теликом, а тут гость! Не нашел другого времени для знакомства с родителями девушки.

* * *

Естественно, Петя не собирался отвечать Светику, которую навязывала Лора – мамой он не называл ее принципиально. У него не было ни малейшего желания продолжать знакомство с избалованной деревяшкой, ничего не знающей, но рассуждающей обо всем на свете с завидной уверенностью.

Светик назойливая (как Лора), будет долбить в одну точку, пока не пошлешь ее прямым текстом, но девушку посылать… это же некрасиво, поэтому лучше с ней вообще не вести переговоров даже по телефону. Однако пришла эсэмэска от Светика – что и требовалось доказать! Ну, все же это не общение напрямую, Петя соизволил прочесть: «Мамашку твоих детишек снимает известный в городе проходимец по кличке Банджо, кажется, она не против отношений с ним. Бар „Катрина“. Мои соболезнования».

– Вот дура набитая! – высказался Петя об Альке, ища в контактах номер Ника. – Алло, Колясик, ты где сейчас?

Из-за неудач на кастинге кандидаток «кому за сорок» Ник стал излишне мрачным и тон избрал исключительно ворчливый:

– Где ж еще! Воздухом дышу, иду в клуб «Мавританка»…

– Отлично. Сейчас же разворачиваешься и бежишь в бар «Катрина», ты недалеко, я тоже скоро буду там.

– С какой стати! – не меняя тональности, сказал Ник. – Сегодня пятница, день улова, тетки отрываются…

– Алику в баре обрабатывает Банджо.

– А кто это?

– Сутенер и последняя сволочь. Если он приметил одинокую девчонку, ей из его лап не вырваться. Бегом, я сказал, в бар!

– Да на фиг мне твоя Алика!

– Стоп! – гаркнул в трубку Петя, у Ника чуть барабанные перепонки не лопнули. – Дальше не продолжай, я найду, что сказать тебе и на слова не поскуплюсь. Алика попала в реальную беду, а на ней двое маленьких детей. Если я приеду, а тебя там не будет… Колясик, лучше ты иди туда и не дай Банджо утащить ее из бара. Я все сказал! А ты меня понял, надеюсь.

Бедняга Ник попал в тяжелые (как он полагал) обстоятельства – убийство «мамочки», остался без жилья и без щедрых субсидий, барышни «за сорок» ему не нравятся, поэтому пока не у дел. Тут еще Петя со своей Аликой! Можно подумать, она ему родня! Поскольку Петя слов на ветер не бросает, Ник поплелся в бар, в конце концов, другу обязан многим, да хотя бы тем, что сейчас живет у него и не платит за квартиру. К тому же он чудовищно устал от поиска новой «мамочки», стало быть, сегодня устроит выходной и – ура!

Первый зал – шум, гам, пляски, вопли. Это активный отдых в понимании Ника, ему нравится сбрасывать негатив таким образом, но сначала нужно найти Алику. Главное, в глаза не видел Банджо – каков он, во что одевается, чем отличается от других мужчин, по каким признакам его искать? А девчонок, похожих на Алику, в зале с пульсирующими разноцветными огнями достаточно, чтобы в них путаться. Ник не разглядел ее, хотя и обошел зал по кругу, взбирался на лестницы и пытался отыскать в танцующей толпе именно Алю, а не похожую. Он отправился во второй зал по широкому коридору, на входе притормозил, наконец заметив девушку, сдал назад и позвонил Пете:

– Петь, вижу Альку. Сидит у барной стойки, мирно беседует с мужиком… Нет, уже нет… Он помогает ей слезть со стула… Ее шатает! Петя, наша многодетная мать, кажется, пьяная в стельку!

– Ты дурак? Алика не пьет, из-за детей не пьет, чтобы не вылетать из формы, не расслабляться. Я тебе сказал: не дай увести ее из бара, иначе мы не найдем Алику никогда.

– А что я должен делать? – возмутился Ник. – Как не давать?

– Ты мужик или что? Я буду через пять минут.

Чертыхнувшись, Ник потопал в зал, подходя к парочке, услышал, как предположительно Банджо, поддерживая Алику за талию, уламывал ее:

– Да идем же, малышка… Держись за меня… Идти недалеко, моя машина у бара, доставлю тебя домой… Все будет хорошо, детка.

– Алика! – воскликнул Ник. – Вот ты где! А я обыскался…

Она подняла глаза, нереально вытаращенные, обрадовалась:

– Ник… Мне что-то нехорошо стало… не пойму…

– Иди ко мне, – протянул к ней руки Ник.

Но Банджо (рожа – туши свет, такого ближе километра нельзя к себе подпускать, ко всему прочему возраст не юноши) грубо оттолкнул его, ударив в плечо ладонью:

– Ты кто? Что такое! Это моя девушка, я с ней пришел.

О… А рожа-то задиристая, да на ней печать стоит: тюрьма мой дом родной. М-да, придется жертвовать своей рожей (между прочим, красивой), а не хочется… Припомнив, как проходило знакомство с Аликой и вряд ли девушка рассказывает разные байки про себя, скорей всего, пользуется одним шаблоном, Ник тоже толкнул Банджо в грудь, рассвирепев:

– С тобой?! Не заливай! Она подругу ждет! А я от подруги…

И отлетел спиной прямо к бармену, успев раскинуть руки в стороны и схватиться за барную стойку. Понадобилось несколько секунд, чтобы, тряхнув головой, привести сознание в порядок. Челюсть, правда, заныла, но, шевельнув ею вправо-влево, Ник понял: на месте.

– Идем, детка! Ну же!.. – пытался увести девушку Банджо.

– Не хочу я… отстань. Ник… ты где?… Ник!

Она снимала с себя цепкие руки Банджо, но почему-то делала это слабо, двигалась как пьяная, в замедленном темпе. Ник оттолкнулся от барной стойки, подошел и вырвал девушку из рук упыря, зарычав:

– Ты! А ну отпусти ее!

– Пошел вон! Да я тебя размажу сейчас…

Пятерня Банджо накрыла лицо Ника и снова оттолкнула его. На этот раз храбрец устоял на ногах, но с ужасом увидел, что от углового столика отделилась длинная фигура и решительно шла на него. Бармен, сволочь, делал вид, будто в зале мир и лад! Ник наехал на него:

– Ты чего там трешь свои стаканы, блин, дырку протрешь! Полиция! Где полиция? А ну вызывай! Ты че, глухой?

В этот момент появился Петя, перегородив собой выход. Банджо, держа безвольную Альку, вынужден был остановиться, одновременно Длинный ударил Ника, а тот упал на пол. Тем временем, недолго думая, а точнее, совсем не думая, Петя вырвал девушку из рук сутенера, которого почему-то не трогали правоохранители города, позволяя уводить девушек, он и распоясался.

– Куда тащишь ее? – агрессивно наехал он на Банджо.

– А тебе какое дело? – с вызовом ответил тот. – Не видишь, девушке плохо? Не нарывайся, пацан. Уполз отсюда, я сказал!..

– Ой, Петенька… – очнулась Алька и обняла его шею. – Как хорошо, что я тебя встретила…

– Ты что, пьяная? – обалдел он.

– Нет! Я же не пью… Мне просто… просто… Не знаю.

К этому времени очухался Ник, поднялся на ноги и подрулил к группе, громко разоряясь:

– Я не понял, что за фигня! Петя, я говорю, что Алька наша, а они по морде бьют! И этот… за стойкой… он стаканы моет, не зовет охрану, поли…

Вовремя Ник увидел, что Банджо смотрит ему за спину, поэтому оглянулся. Длинный с не менее длинной, как у лошади, мордой, бежал на Ника, замахнувшись. Что у него в руках было, не разобрал, тут главное вовремя уступить дорогу, попросту отскочить в сторону, а реакция у Ника супер. Скорость движения и сила удара, не встретившие сопротивления, – это страшно: Длинный врезался в стену и картинно сполз по ней вниз. Вот так легко нейтрализуется противник. На радостях Ник взметнул вверх кулак, но вспомнил про друга и Альку. Она стояла у стенки, как бедная родственница, а Петя… Ой, Петя уже дрался с Банджо, реально дрался с матерым отбросом, но одно радовало: не уступал ему.

– Да что здесь происходит! – взревел Ник. – Полиция!!! Поли…

И ему пришлось слиться с Длинным, ибо тот успел подняться и ринуться в бой. К сожалению, Николай не учился приемам обороны (не говоря о нападении) в отличие от друга, который посещал какую-то там секцию (то ли айкидо, то ли бокс, то ли дзюдо), потому терпел поражение.

– Всем стоять! Полиция! Руки в гору!

А вот и она пожаловала – родная полиция. Нет, это группа захвата примчалась с оружием, в касках, в камуфляже захватывать террористов, не меньше. А тут всего-то четыре мужика драку устроили.

И вдруг погас свет. Петя метнулся к Альке, нащупал ее, притянул к себе, чтобы не отняли, и на несколько шагов отошел вглубь зала – теперь Банджо пусть ищет девушку. Ник лежал на полу, сверху сидел Длинный и лупил его кулаками, когда погас свет, удары прекратились внезапно, бедняга ощутил, что урод, молотивший его, слез.

– Свет! – кто-то закричал.

Несколько секунд абсолютной темноты, потом вспыхнул свет… ни Банджо, ни Длинного в зале не было. Казалось, можно с облегчением вздохнуть – Альку отстояли, но начались разборки с полицией. Ребята сбивчиво объясняли, что тут происходило, никто из группы захвата ничего не понимал, их главный потребовал документы. Петя предоставил права, Ник не захватил ничего, кроме банковской карточки, у Али, само собой, не было никаких документов, да и держалась на ногах она еле-еле, на все вопросы отвечала красноречивым молчанием. Главный группы решил, что она пьяная.

– Нет! – вскипел Петя. – Она не пьет, ей что-то подсыпали!

– Наркотики принимает?

– При чем здесь наркотики! – злился Петя. – Она ждала здесь меня, Алика, скажи! – Он толкнул ее локтем, девушка кивнула, как болванчик, хотя вряд ли соображала, что надо делать. – А некий сутенер по кличке Банджо хотел ее выкрасть. Мы с приятелем вовремя подоспели.

– Ну и где ваш Банджо?

– Не знаю. Свет погас, он исчез. Вы разве не видели, что здесь больше было дерущихся?

– Вам придется проехать с нами.

– С какого перепугу?! – офонарел Петя. – Нас втянули в драку из-за… из-за моей невесты! Мы ее отбивали… Вы бы тоже так поступили!

– Разберемся, – сказал главный и приказал своим: – Пакуйте.

И затолкали драчунов вместе с невменяемой Алькой в банальную вонючую каталажку на колесах. По дороге девушку окончательно разморило, она упала головой на плечо Пети и, когда приехали в полицейскую обитель, спала крепко.

– Девушка ваша? Вот и несите, не нам же таскать ее.

Пришлось Пете взвалить Альку на плечо и нести, за ним шагал побитый Ник, жалуясь на ходячее несчастье, которое болталось на плече друга, мол, из-за нее теперь и арестованными стали. В отделении заставили сдать ремни, шнурки, вывернуть карманы и выложить на стол содержимое. Всех посадили в один обезьянник – клетушку с деревянными лавками вдоль стен, отшлифованными задницами хулиганов, алкашей и прочего несознательного народца. Один арестованный уже отдыхал, лежа на лавке, на звяканье замков он приподнялся, вякнул нечто наподобие приветствия и затих. Петя уложил Алю, опустился рядом, вздохнув:

– Ну, вот. Теперь она лежачее несчастье. Колясик, ты почему не звал на помощь? Банджо нагло хотел увезти Алику, ты не понимал?

– Звал я на помощь, звал! А эта козлина – бармен – делал вид, будто ничего не видит. Я не врубаюсь, у нас что, можно теперь вот так запросто утащить человека из публичного места? Ты смотри, какая сволочь этот Банджо, ни хрена не боится. Кстати, почему он Банджо?

– Секс называет джанджо-банджо, ему кажется, так прикольно.

– Ты с ним лично знаком?

– Фу! За кого ты меня принимаешь? Просто чаще он ошивается в этом баре, а я тоже бывал здесь, приятели показали его и, естественно, рассказали, что это за мразь. Не понимаю, куда правоохранители смотрят? И еще, мы сидим в обезьяннике, а Банджо на свободе. Интересно, куда он делся?

– Сбежал. Через бар. Когда погас свет. Ну, бармен… Сволочь! Видит – драка, первое, что должен сделать бармен, – вызвать охрану, а он стаканы считал. Вот честно, с ним в доле бармен, он и погасил свет, потом вывел уродов на улицу. Знаешь, до меня еще не доходит, какого черта Банджо приклеился к Алике? Так нагло… Я понял, он рвался в танцзал, там легко затеряться, устроить потасовку и смыться. Эх, как бы нам отсюда смыться, кто бы вывел отсюда?

Петя сам об этом думал, не хотелось ему обращаться к кое-кому, а торчать здесь неизвестное количество времени еще больше не хотелось. Подумав, он подошел к незнакомцу на противоположной лавке, тронул его за плечо:

– Эй, друг, как нам позвонить, а?

– Бабло есть? – промямлил тот, не поворачиваясь к нему. – Зови мента, за бабло он тебе даст трубу.

М-да, вероятно, товарищ не первый раз попал сюда, однако ценный совет дал впустую. Почесывая лоб, Петя вернулся на место, его деньги, которых было и так немного, все до копейки изъяли. И все же кто-то из троих счастливчик (наверное, Аля), потому что слышавший диалог Ник шепотом спросил:

– А сколько надо? У меня тысяча и пятисотка.

– Пятьсот давай, хватит, – оживился друг.

Денежки на всякий пожарный случай (пригодились же!) Ник хранил под стелькой в туфлях – самое надежное место. Ребята позвали дежурного, Петя показал купюру и попросил телефончик, после обмена он набрал номер и некоторое время ждал… ждал… Пришлось сделать еще один звонок, странно, время вроде бы детское, не париться же здесь до завтрашнего утра.