Текст книги "Апдейт консерватизма"

Новый распад СССР

Предыдущие параграфы имели, в основном, теоретический характер. Здесь же следует расставить точки над i, попытавшись показать, какое геополитическое будущее может ждать Россию. Именно геополитическое, а не глобалистское, ибо с глобальным советским проектом Россия распрощалась, видимо, навсегда.

Прощание это оказалось затянувшимся, ему до сих пор не положено конца. Практически все, что происходит сейчас на постсоветском пространстве, включая отношения постсоветских государств с внешним миром, происходит как бы в рамках СССР, в котором «братские» республики вдруг получили огромную долю самостоятельности (а не полный суверенитет!) и пытаются понять, что им с этим делать. Что им с этим делать, конечно, в политическом смысле, ибо в остальном ясно, что делать – разворовывать. Действительно, за двадцать лет, прошедших со времени распада СССР, не произошло переформатирования государственных границ советских республик. Советские вожди, как известно, любили перекраивать территории и переносить границы внутри вверенной им гигантской страны. То, что когда-то казалось малозначимым и безобидным изменением административных границ – действительно, какая разница, к примеру, РСФСР или Казахской ССР принадлежит Целиноград, все равно ведь целину поднимает вся страна! – теперь становится причиной вечной боли и потенциальным источником конфликтов. Таких скрытых конфликтов десятки. Нет практически ни одного из постсоветских государств, которое не имело бы претензий к постсоветским же соседям или к которому эти самые соседи не имели бы претензий. Тем не менее границы не меняются. Как будто бы в Москве по-прежнему сидит всесильное Политбюро. Впрочем, одно изменение все-таки произошло. Абхазия и Южная Осетия обрели государственную независимость под покровительством Российской Федерации. Но что-то все-таки мешает воспринять эту независимость всерьез. Как будто бы два года назад произошло не военное столкновение двух независимых государств, в результате которого одно захватило часть территории другого, образовав там мини-государства-сателлиты, а случился спор среди братьев, в результате чего старший таким вот образом наказал младшего. В 1931 г. Сталин сделал Абхазию автономной областью Грузии, теперь Абхазию забрали назад у Грузии. Вот когда грузинские братья снова будут себя вести хорошо, тогда, может быть, Абхазию отдадут обратно, а может быть, и нет, впрочем, какое это будет иметь значение!

Такое вот складывается ощущение – ощущение того, что Советский Союз, в основном, продолжает существовать. Но надолго его уже не хватит. Двадцать лет – это достаточный срок. Появились первые сигналы того, что внешние по отношению к постсоветскому миру соседи осознали уязвимость бывших советских границ и начинают проявлять вполне хищный интерес к постсоветским территориям, которые к тому же не сумели уверенно конституироваться в качестве суверенных государств. Государство Украина потеряло бывшую советскую территорию – остров Змеиный на Черном море. К белорусским и литовским землям проявляет политический интерес Польша, которой когда-то принадлежали части территории этих нынешних государств. На ряд местностей сегодняшней Украины претендует Румыния. Она же практически уже подготовила почву для аннексии Республики Молдова – бывшей Молдавской ССР. Складывается впечатление, что в геополитическом смысле распад Советского Союза происходит только сейчас – через двадцать с лишним лет после политической катастрофы. Только сейчас начался демонтаж СССР. Только сейчас начинается дележка территорий бывшего Советского Союза без какого-либо участия России и без оглядки на Россию. До сих пор Россия, хотя и косвенно и не всегда эффективно, но принимала участие в важнейших решениях и событиях на постсоветском пространстве. Это касалось не только внешне дружественных (искренне дружественных просто не было и нет), но и прямо враждебных режимов. Даже «оранжевая» Украина получала свое место в мире и была хоть кому-нибудь нужной только потому что даже после смерти СССР продолжалась советско-американская игра на «великой шахматной доске», в которой Америке и ее союзникам нужно было оторвать Украину от России, исключив тем самым любую вероятность возрождения если не Советского Союза, то сильной и единой страны на его месте. Теперь функциональной потребности в Украине больше нет. Америке она больше не нужна. Это косвенно свидетельствует о том, что с точки зрения Запада Советский Союз исчез окончательно.

Какие последствия этот новый распад СССР может иметь для постсоветских государств и, что особенно важно, для России? Для постсоветских государств перспектива оказывается самой мрачной. Я могу только согласиться с аргументацией А. Баринова, утверждающего, что наши постсоветские соседи обречены[63]63
  Баранов А. Новый век империй // Информационное агентство «Regnum», 2009. http://www.regnum.ru/news/1215712.html


[Закрыть]. Это касается прежде всего Украины, Белоруссии и Молдавии. Им в среднесрочной перспективе не удастся сохранить даже формальную независимость. Независимость не светит и Прибалтике: Литва – неотъемлемая часть Речи Посполитой, Латвия и Эстония – спорные территории. Будущность постсоветских закавказских государств также сомнительна, ввиду набирающих силу и мощь Турции и Ирана. Возможно, устоят в политическом смысле центрально– и среднеазиатские государства, хотя в экономическом смысле они полностью подпадут под китайское господство, что в конечном счете и определит их политическую будущность, то есть то, как долго и в каких размерах и формах они еще будут представлены на карте мира. Уверенность в правильности этих прогнозов Баринов черпает в наблюдениях за поведением внешних соседей постсоветского мира, которое свидетельствует о возрождении имперских амбиций с их стороны. На Востоке в наши дни актуализируется процесс регенерации двух исторических империй – Османской и Персидской. На Западе Польша видит свое будущее в полном доминировании на территории исторической Речи Посполитой. Политические и геополитические успехи, достигаемые в отношениях с Украиной и Молдовой, подпитывают румынскую великодержавность, недостатка в которой нет уже сейчас. «Грядет век империй», – говорит А. Баринов, и слабые постсоветские государства станут жертвой хищников, которых перестала пугать тень Советского Союза и которым совсем не кажется опасной нынешняя безвольная и безыдейная Россия. Но о России позже. Мы можем перевести суждения А. Баринова в понятия, использованные нами выше, и констатировать, что в условиях, когда рухнул социалистический проект глобализации и происходит быстрое ослабление либерального проекта, на первый план вновь, как века назад, выходят империи с присущим им по их природе геополитическим способом мышления. В таких условиях слабые постсоветские государства действительно обречены. Спасти их может только Россия, спасая одновременно и себя.

Сложилась такая интересная ситуация, что начинающийся сегодня демонтаж СССР может привести и к демонтажу Российской Федерации. Россия может и, по логике, должна разделить судьбу постсоветских государств, потому что в нынешнем своем виде и образе она представляет собой типичное постсоветское государство. Она так долго и упорно открещивалась от всего, что могло бы ассоциироваться с Советским Союзом, что сама поставила себя на одну доску с Молдовой, например, Эстонией, Грузией или Украиной. При распаде Советского Союза Россия объявила о своей независимости, так же, как объявили о своей независимости Молдова, Эстония и далее по списку. При этом она не стала национальным государством. Другие выходцы из Советского Союза стали таковыми и в этой своей национальной идентичности черпают силы для государственного существования. У России этого источника нет. По причине многонациональности и многоконфессиональности национализм ей заказан. А другие идеи, которые могли бы сплотить и мобилизовать население, начисто отсутствуют. Нет сплачивающих идей, и нет воли к государственному существованию. Россия живет как бы по инерции, не руководствуясь никакой целью, никуда не спеша и никуда не опаздывая. Непонятно, зачем президент заставляет ее модернизироваться; такое впечатление, что никому, кроме него, это не нужно. Понятно, зачем требовалась индустриализация Советскому Союзу («без тяжелой промышленности нас сомнут»); понятно, зачем модернизировался послевоенный СССР («догнать и перегнать Америку», «мы первые в космосе», «мы во всем первые»). Но зачем делать это России, которая никуда не стремится и которой ничего не нужно, которую либеральные публицисты призывают «отбросить гордыню», «смириться», стать «нормальной страной»? На самом деле она давно уже стала не просто нормальной страной, а нормальной постсоветской страной со всевластием чиновничества, тотальной коррупцией, низким уровнем морали, продажными судьями, бандитами-силовиками и т. д. Поэтому распад ее в ходе общего демонтажа территории бывшего СССР в течение последующих трех-четырех десятилетий вполне вероятен.

Конечно, это будет не результат военного вторжения. Большую роль сыграет близящаяся демографическая катастрофа[64]64
  О последствиях демографической катастрофы для Европы в целом см. в разделе «Сыновья и мировое господство».


[Закрыть], благодаря которой усилится приток легальных и нелегальных иммигрантов, что негативно отразится на общем уровне человеческого капитала в стране. От осознания бесперспективности молодые, талантливые, энергичные люди будут уезжать на Запад. Постепенно Россия превратится в территорию, где русское население будет в меньшинстве, и в вахтовую площадку для западных топ-менеджеров в компаниях по добыче нефти. Затем, конечно, последует и политический распад с образованием на территории России нескольких государств, тяготеющих каждое к своему зарубежному государству-партнеру и спонсору. Это пессимистический сценарий.

Но может быть и оптимистический. Россия сможет спасти постсоветские государства и спастись сама. Это двуединая задача. Без них она спастись не сможет, потому что, раз начавшись, демонтаж СССР уже не остановится. Все, что происходило в пределах бывших советских границ, несмотря на жесткость конфликтов и вроде бы необратимость происходящих изменений, все равно происходило внутри Советского Союза и внутри бывшей Российской империи. Все это многими воспринималось условно, как нечто, происходившее будто бы понарошку. Ведь все равно, говорили люди, мы одной крови, одного воспитания и пределы своей большой страны ощущаем одинаково, хотя юридически вроде бы стали гражданами разных стран. Отсюда, кстати, и кажущаяся чрезмерной враждебность многих постсоветских стран по отношению к России. Это внутрисемейная вражда, которая всегда проявляется сильнее и острее, чем враждебность в отношении чужих людей. Теперь же все начинается всерьез, и откусывание внешними соседями постсоветских стран кусков постсоветского пространства – это уже откусывания от исторического тела России, то есть от самой России. Демонтаж России, таким образом, уже начался. Поэтому можно сказать, что рубежи России – это рубежи постсоветского пространства в целом, рубежи бывшего Советского Союза, и защищаться Россия должна именно там.

Хочется верить, что ввиду такой угрозы Россия сумеет собраться, проявить сознательность и волю и стать на защиту собственных рубежей. Разумеется, речь не о защите рубежей вооруженной силой – то есть не только вооруженной силой. Требуется и армия, и дипломатия. Если действительно наступает век империй, то это век силы, и России не надо стесняться ее показать. Но главная задача, без решения которой все будет напрасно, – это обретение идеи и воли. Тогда станут возможны и модернизация, и мобилизация, и по очереди, и сразу вместе. Пока же в качестве главной задачи для российской дипломатии ставится задача получить новое месторождение для «ЛУКОЙЛа», дипломатия перестает быть государственным делом, а становится частной лавочкой. Без идеи нет воли. Воля не может быть бессодержательной. А без воли нет государства, а есть только аппарат чиновников, которые тащат каждый в свою норку.

Семья и демография

Семья по умолчанию и опции семьи

Существует некий набор общих принципов, выражающих современные представления о семье, характерные для европейской культуры, к которой относятся также и Россия, и Америка, и многие другие регионы и части света. Эти принципы составляют также основу современного семейного права.

Первый и главный из них – это равноправие партнеров в семье независимо от расы, религии, национальной принадлежности, а также пола партнеров. Второй – единобрачие (моногамия). Значимости этого принципа нельзя недооценивать. Он регулирует отнюдь не сексуальные отношения в браке, как это иногда представляется легкомысленному юношеству, а экономические отношения и управляет процессами наследования и межсемейными и межродовыми взаимодействиями. Третий принцип – свобода и добровольность заключения и расторжения брака. Четвертый – взаимность в семье, то есть обязанность членов семьи оказывать материальную и моральную поддержку друг другу. При определенных обстоятельствах этот принцип может рассматриваться не только как моральное предписание, но и как правовое обязательство. И, наконец, пятый принцип – это защита семьи со стороны государства, подразумевающая недопустимость вмешательства кого-нибудь в дела семьи, а также при необходимости социальную поддержку семьи.

Эти принципы сложились в процессе многовековой эволюции семейных отношений и более или менее соответствуют реальному состоянию современной семьи. Это сочетание фактических характеристик семьи и нормативных представлений о семье в современном обществе. Мы подразумеваем примерно этот набор характеристик, когда в разных ситуациях произносим слово «семья», когда говорим «современная семья» или «буржуазная семья». Семья, соответствующая этим принципам, – это, фигурально выражаясь, семья по умолчанию. Когда далее в этом и последующих разделах будет употребляться слово «семья», ясно, что речь идет о семье по умолчанию.

В то же время в современном обществе существуют иные семейные формы, как традиционные, так и новые. О традиционной семье мы подробно расскажем далее. Новые же, свободно избираемые индивидом семейные формы, которые в определенном смысле являются развитием семьи по умолчанию, можно назвать опционной, или альтернативной семьей.

Но сначала охарактеризуем детальнее семью по умолчанию. Прежде всего это так называемая нуклеарная семья. Еще ее называют иногда обычной семьей. Это муж и жена с детьми или без детей, живущие отдельно от родителей. Они обладают полной самостоятельностью и организуют свою жизнь так, как хочется им самим, а не их родителям и другим родственникам. Считается, что в такой семье складываются наилучшие условия для самовыражения и проявления способностей и личностных качеств супругов. Нуклеарная семья на сегодняшний день – нормальная и самая распространенная семейная форма. Кроме того, это сравнительно новое явление. Такая семья возникла и стала преобладать только в XX в. Это оказалось возможным благодаря достижению определенного уровня благосостояния и социально-экономического развития. Традиционная большая патриархальная семья была, как правило, самообеспечивающейся экономической единицей, живущей натуральным хозяйством. Переход к рыночной экономике и рост производительности труда создали возможность существования малой, то есть нуклеарной, семьи. В результате интересы членов семьи оказались ориентированными не только на семью как таковую (так было в традиционной семье), но и в значительной степени на внешний мир, ибо он стал источником ресурсов поддержания жизни семьи. Кроме того, нуклеарная семья предполагает как минимум наличие отдельного дома или квартиры, что также стало возможным для большинства населения лишь в XX столетии.

Противоположностью нуклеарной семьи является традиционная патриархальная большая семья, состоящая из трех и более супружеских пар (родительская пара и несколько детей со своими семьями). Фактически это род с чертами жизни, присущими ранней родовой организации, в частности с огромной домашней властью главы рода и благоговейным соблюдением законов и принципов родства. Такая семья относительно распространена в местах расселения этнических групп, сохранивших архаичные черты родовой организации, – родов, тейпов, кланов, в России в основном на Северном Кавказе, в некоторых регионах Южной Сибири, иногда на Русском Севере. Даже если такая большая семья распадается, то есть члены ее перестают жить вместе и разъезжаются по отдельным квартирам, то в эмоционально-психологическом смысле она еще долгое время продолжает существовать: семейные и родовые идентификации все равно продолжают играть определенную роль в жизни ее членов.

Заметим в скобках, что именно это означает на практике господство семейных ценностей и их приоритет по отношению к ценностям любого иного происхождения. У нас любят ссылаться на результаты социологических исследований, согласно которым у подавляющего большинства граждан России первое место (или по крайней мере одно из первых мест) на шкале ценностей занимают ценности семьи. Граждане действительно именно так отвечают на вопросы социологических анкет, но социологам следовало бы не брать эти ответы «по номиналу», а попытаться понять, почему семейные ценности ставятся на первое место, тогда как реальный ранг семьи на шкале ценностей – очень низкий. Реальное поведение – это множество распадов семей, падение рождаемости, низкий уровень семейной и супружеской морали, а в ситуациях выбора сплошь и рядом предпочтение карьеры, богатства, развлечений – семье. Об этом будет много сказано далее. Здесь важно подчеркнуть, что та организация семьи и жизни вообще, для которой был, безусловно, характерен приоритет семейных ценностей, исторически уже в прошлом.

Бывает еще расширенная семья. Это семья, состоящая из проживающих вместе представителей нескольких поколений (например, супруги, их родители и дети). Ее можно толковать как разновидность нуклеарной семьи (когда вместе живут из-за невозможности разъехаться) или как разновидность традиционной семьи (когда налицо добровольное сожительство нескольких поколений одной семьи).

Большая, а частично и расширенная семья во многом противоположны нуклеарной семье, которую мы называем семьей по умолчанию. Последняя может быть семьей без детей, тогда как в большой патриархальной семье отсутствие детей исключено по причинам как экономического, так и морально-нравственного характера. Вопрос о детях здесь важен. Семья по умолчанию – это, в основном, либо бездетная, либо однодетная семья. В России, например, однодетные семьи – самые распространенные: в городах их 52–55 %, в селе – 38–41 %. Однодетная семья не обеспечивает воспроизводство населения в стране. В случае однодетной семьи каждые два человека рождают одного, и население страны неуклонно уменьшается. Снижение количества детей в семье характерно для населения практически всех развитых стран, особенно той его части, что характеризуется относительно высоким уровнем образования и благосостояния. О катастрофических последствиях этого процесса речь пойдет ниже. Наоборот, рождаемость растет у семей низших классов, преимущественно иммигрантов из гораздо менее развитых мусульманских стран Азии и Африки. Там семьи преимущественно многодетные. Многодетная семья – это семья, где детей трое и больше.

Далее, семья по умолчанию – это эгалитарная семья, основанная на равенстве мужа и жены. С правовой точки зрения ни о каком неравенстве в семье у нас не может быть и речи. Но фактическое неравенство возможно и довольно часто встречается. В основном оно обусловлено традиционной структурой женских и мужских ролей в семье (женщина выполняет всю домашнюю работу, а мужчина приносит в дом деньги) и не только в семье (в среднем оплата труда женщин ниже, чем оплата труда мужчин на сопоставимых должностях). Также фактическое неравенство объясняется физическими и физиологическими различиями полов. Эгалитарные семьи распространены в крупных городах и преобладают в среде лиц с относительно высоким уровнем образования и сравнительно молодого возраста.

Противоположностью эгалитарной семьи является авторитарная семья, предполагающая полную власть главы семьи и беспрекословное повиновение ему других членов семьи – «чад и домочадцев». Авторитарная структура семейной власти чаще всего характерна для большой семьи. В социальном смысле более авторитарны крестьянские и рабочие семьи (в сравнении с семьями среднего класса) и семьи в малых городах и сельских местностях (по сравнению с мегаполисами). Авторитарная семья – это традиционная патриархальная семья, то есть тип семьи прошлых времен.

Рассмотрев семью по умолчанию с точки зрения не только того, что она есть, но и того, чем она не является, можно составить более детальный ее портрет. Это нуклеарная эгалитарная семья, состоящая из мужа и жены с детьми или без детей, как правило, бездетная, однодетная или малодетная, и проживающая отдельно от родителей или иных родственников. Ей противостоит патриархальная семья, которая представляет собой расширенную или большую семью, образованную несколькими совместно проживающими поколениями, характеризующуюся многодетностью и авторитарными внутрисемейными отношениями. Патриархальная семья представляет собой фактически пережиток предшествующих стадий семейного развития и в современных странах редко сохраняется на своем собственном автохтонном основании. Но и в развитом мире этот тип семьи начинает в ощутимых масштабах возрождаться, благодаря росту количества иммигрантов из регионов и стран с патриархальной семейной культурой. Этот факт, хотя и всплывает время от времени в СМИ и становится предметом общественного обсуждения, остается недооцененным с точки зрения его важности для дальнейшего развития этих стран. Также из него не делаются политические выводы или же делаются, но неправильные. Это объясняется частично недооценкой со стороны политиков сигналов тревоги со стороны науки и общественного мнения, а частично – соображениями политкорректности. Семейные нравы и традиции – это интимные и очень чувствительные моменты в жизни любой нации и весомая составная часть национальной идентификации. Поэтому затрагивать их публично, а тем более формировать политику с целью их коррекции или изменения в современных условиях как на Западе, так и у нас в России может позволить себе только очень смелый и неполиткорректный политик, а таких в политическом истеблишменте, как правило, не находится. А кто находится, тот не в истеблишменте, и у него нет ресурса, достаточного для выработки и реализации соответствующей политики. О том, какие гигантские и в известном смысле роковые для западной культуры последствия несут эти изменения, будет сказано далее.

Пока же – о том, что происходит сегодня с семьей по умолчанию. Несмотря на осознание некоторых сложностей, возникающих вследствие снижения рождаемости и в силу довольно неожиданных иногда новых тенденций семейной жизни, в преобладающем сегодня общественном восприятии как в странах Запада, так и в России рисуется вполне благостная картина настоящего и будущего семьи. Дело представляется так, что есть-де сложности, но в целом будущее не за авторитарной патриархальной, а за справедливой и демократичной эгалитарной семьей, которая зиждется на любви партнеров, их доброй воле, взаимной поддержке и т. д. В принципе это правильно, потому что новые тенденции, или опции семейного существования, которые ведут к сильному снижению значимости семьи по умолчанию, вытекают именно из этой последней, из ее демократической, эгалитаристской природы, и являются ее логическим развитием и одновременно отрицанием.

Какие это тенденции? Во-первых, усиление влияния такой семейной формы, как неполная семья. Это феномен, характерный прежде всего для Запада, но и для нас тоже. Неполная семья, то есть семья, состоящая из одного из родителей и ребенка, существовала и раньше. Раньше она состояла, как правило, из женщины с ребенком (матери-одиночки) и рассматривалась как несчастье или бесчестье. Нынешнее социальное развитие, состоящее, в частности, в повышении благосостояния и совершенствовании социальных служб, приводит к тому, что женщины, желающие иметь ребенка, но не могущие или не желающие по разным причинам навсегда или надолго связать свою жизнь с мужчиной, сознательно избирают неполную семью как форму жизни. Не менее интересна и другая новая ситуация, когда взрослым членом неполной семьи оказывается не женщина, а мужчина – отец с ребенком или с детьми, причем и такая ситуация сплошь и радом оказывается не вынужденной обстоятельствами, а вполне сознательно избранной.

Во-вторых, распространение гомосексуальной семьи как официально признанной в некоторых западных странах формы однополого сожительства, предполагающей формальность и стабильность отношений. Однополые семьи получают право на обретение и воспитание приемных детей. В некоторых странах с живыми и сильными религиозными или консервативными традициями (например, в Польше, а также и в России) общество и власти сопротивляются признанию однополых семей.

В сфере семейной жизни существуют и другие опции, такие как пробный брак или так называемая шведская семья, – о них еще пойдет речь в следующих разделах. Важно, что все это действительно продукт развития семьи по умолчанию – обычной эгалитарной и демократической по своим основаниям буржуазной семьи, базирующейся на индивидуалистических основаниях, то есть на выборе партнеров, не зависящем от давления группы, окружающих индивидов, традиций общества и моральных норм. Строго говоря, названные и многие неназванные опции не противоречат тем принципам – представляющим собой своего рода конституцию современной семьи, – что сформулированы в самом начале параграфа. Именно поэтому они так естественно и непринужденно входят в повседневную жизнь и правовую практику многих стран.

В результате внутри множества стран, принадлежащих к западной культуре, вызревает жестокий конфликт. С одной стороны, в них налицо ярко выраженная тенденция падения рождаемости, и преобладает обычная эгалитарная семья плюс набор вышеуказанных опций, не только не противостоящих, но, наоборот, способствующих дальнейшему снижению рождаемости. С другой – в этих же странах необычайно высокими темпами растут колонии выходцев из стран с иной, в основном патриархальной и авторитарной, семейной культурой, где многодетность рассматривается как норма существования семьи. Если экстраполировать эти тенденции, то можно в исторически обозримое время ожидать возникновения судьбоносных конфликтов. Удивительно, но политиками и общественным мнением эти тенденции не воспринимаются как рок. Этому может быть несколько объяснений. Либо угроза недооценивается потому что кажется слишком отдаленной и абстрактной. Либо ею сознательно пренебрегают потому что западному человеку в том числе и политику слишком удобно в собственной семейной модели, выбираться из которой не хочется, как из теплого уютного дома в холодный и жестокий мир. А может быть, потому, что в любых дискуссиях и спорах негласно подразумевается, что пропаганда семейных ценностей, повышение материального благосостояния, а также усилия социального государства по защите и поддержке семьи рано или поздно приведут к перелому тенденции, что время можно повернуть назад.

А может быть, все надеются, что само рассосется. Последнее не кажется таким уж невозможным, если вспомнить, как несколько десятилетий назад внимание всего ученого и политического человечества было приковано к работам так называемого Римского клуба. Его члены били тревогу по поводу неудержимого роста населения слабо развитых стран, что в условиях ограниченности ресурсов грозило в не очень отдаленном будущем перенаселением и следующими за этим голодом, войнами и великими переселениями народов. Предсказанных катаклизмов не произошло, прогнозы Римского клуба потихоньку оказались забытыми.