Текст книги "Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны"

Китай сохранял свои консульства на территории Дальневосточной республики – во Владивостоке, Никольске-Уссурийском, Хабаровске, Иркутске, Благовещенске, Чите. Только во Владивостоке официально проживало восемнадцать тысяч китайцев. В Благовещенске было шестьсот китайских купцов. Для самоохраны им даже разрешили иметь собственную милицию.

В июне 1920 года в Пекин отправилась дипломатическая миссия Дальневосточной республики. Для делегации подобрали роскошную по тем временам машину – «кадиллак», прежде принадлежавшую начальнику французской военной миссии при адмирале Колчаке генералу Морису Жанену.

Миссию возглавил заместитель военного министра ДВР Юрин. Это псевдоним. Настоящая фамилия – Игнатий Людвигович Дзевялтовский. Польский дворянин, член Польской партии социалистов штабс-капитан Дзевялтовский присоединился к большевикам. В 1919 году служил народным комиссаром по военным и морским делам Украинской ССР, осенью 1919 года его перебросили в Сибирь, утвердили членом Реввоенсовета 5-й армии. В Иркутске он познакомился с Краснощековым и увлекся идеей буферного государства.

Юрин – джентльмен старой школы, любезный, изысканно обходительный. Его стараниями миссия ДВР завоевала себе в Пекине положение – ее главу принимал и министр иностранных дел Ян Хойцин, и премьер-министр Цзинь Юньпэнь.

Первый секретарь миссии Марк Исаакович Казанин (он жил с родителями в Харбине и окончил китайское отделение Восточного института во Владивостоке) вспоминал: «Пекин был для нас окном в мир, средством общения с Европой, Америкой, Азией, оповещения их о том, что ДВР является реальностью, что она имеет строй, отличный от строя Советской России, что тем самым Япония теряет даже прежний предлог оставаться и воевать в Сибири против ДВР как «оплота большевизма».

30 ноября 1920 года начались переговоры делегации Дальневосточной республики и китайских властей. В Пекине были готовы заключить торговое соглашение на определенных условиях:

– Россия не станет распространять большевизм в Китае;

– компенсирует убыток китайских торговцев от падения курса русской валюты;

– не будет притеснять китайских представителей в Сибири;

– откажется от прав царского правительства в полосе отчуждения Китайско-Восточной железной дороги и права экстерриториальности на территории Китая.

Китайско-Восточная железная дорога строилась шесть лет – в 1897–1903 годах, обошлась России в полмиллиарда золотых рублей. Дорога связала Владивосток с Забайкальем. Ветки шли на Дальний и Порт-Артур. После неудачной войны с японцами им досталась южная ветка, переименованная в Южно-Маньчжурскую железную дорогу.

Формально китайцы Дальневосточную республику не признали, но поскольку они утратили интерес к Белому движению, то позволили открыть представительство ДВР, и в феврале 1921 года в Харбине появился особый уполномоченный Дальневосточной республики. Дипломатия времен Гражданской войны была опасным делом. Уполномоченный МИД ДВР на станции Маньчжурии просил правительство о присылке «охраны в количестве тридцати человек, вооруженных маузерами, бомбами, не лишне захватить с собой пулемет, так как жизнь наша находится ежеминутно в опасности».

7 марта 1921 года договорились с китайцами об открытии железнодорожного сообщения. Соглашение подписал заместитель министра транспорта ДВР Валентин Владимирович Рябиков. Он телеграфировал в Читу: «Поздравляю открытием границы и железнодорожного сообщения. Завтра, 8 марта, в 12 часов дня из Маньчжурии выходит первый поезд»

Правительство Дальневосточной республики обосновалось в Чите, которая стала столицей ДВР. Почему выбрали Читу? Объяснение простое – подальше от японцев. По этой причине Владивосток не подошел.

В январе 1921 года провели выборы в Народное собрание. 13 января открылась первая сессия. Фракция большевиков была самой многочисленной. Но успеха добились и эсеры, и меньшевики, и народные социалисты. Поэтому совет министров сформировали коалиционный. Приняли конституцию, которая разрешала частную собственность и свободу предпринимательства.

По примеру Советской России большевики попытались ввести продовольственную разверстку, то есть реквизировать зерно и мясо. Но крестьяне отдавать задаром не хотели. Продавали все тайно за границу, в Китай. В результате экономическое положение республики стало очень тяжелым.

По настоянию Краснощекова и его единомышленников пошли по пути либеральных реформ. Отменили все ограничительные законы, и экономическая жизнь ожила. Открылись магазины, крестьяне охотно продавали продовольствие горожанам. Теперь уже на соседних с Дальневосточной республикой территориях крестьяне хотели перейти под ее власть, потому что здесь отказались от продразверстки.

Но в политике правительство не было самостоятельным. Подчинялось приказам из Москвы. А чтобы не слишком своевольничали, за всем присматривало командование армии и руководство главного управления политической охраны, то есть чекисты. На всех совещаниях председательствующий неизменно интересовался их мнением. Оно и оказывалось определяющим.

Положение о Госполитохране от 23 августа 1920 года гласило: «Государственная политическая охрана является центральным органом по борьбе с политическими преступлениями и шпионажем на всей территории Дальне-Восточной республики».

Госполитохрана пополнялась приезжими и не очень грамотными чекистами, которые зачастую и не подозревали, что на территории республики действуют другие законы, что здесь существуют многопартийность, свобода слова, печати и собрания…

А в Приморье продолжалась своя жизнь, поскольку политическая ситуация во Владивостоке определялась присутствием войск союзников.

17 ноября 1919 года в городе вспыхнул мятеж против Колчака под лозунгом: «Довольно гражданской войны! Хотим мира!» К восстанию присоединились видные противники адмирала: генерал Радола Гайда, бывший председатель Сибирской областной думы Иван Якушев, бывший военный министр Аркадий Краковецкий, бывший министр юстиции Временного Всероссийского правительства Сергей Старынкевич.

«Хотя Гайда был уже давно разжалован, – вспоминал один из колчаковских министров, – генерал продолжил жить в особом поезде, с целой свитой. Человек буйной энергии, он не сидел сложа руки. События разыгрались в ночь на 18 ноября. В десять часов утра 17 ноября вся пристань Добровольного флота была занята мятежниками. Ими также были заняты подходы к вокзалу…»

Мятеж подавил назначенный Колчаком начальник Приамурского края генерал-лейтенант Сергей Розанов. У генерала была мрачная репутация палача сибирского крестьянства. Ночное сражение разыгралось перед вокзалом, где засели восставшие. В половине третьего ночи Розанов развернул на углу Алеутской и Морской улиц артиллерию. Открыл огонь прямой наводкой по вокзалу. Розанову очень помогли японские корабли. Они включили прожектора, и восставшие были как на ладони.

Генерала Гайду арестовали. Но по просьбе союзников отпустили, и он уехал из России. В Чехословакии участвовал в политике, стал главой «Фашистского национального сообщества», требовал очистить национальную экономику от судетских немцев и евреев. Он не признал Мюнхенских соглашений 1938 года, требовал не отдавать Германии Судеты, а сражаться за них.

Когда правительство Колчака рухнуло, во Владивостоке вновь вспыхнуло восстание. 29 января 1920 года Приморская областная земская управа взяла в городе власть. Генерала Розанова и остатки его армии погрузили на корабли и отправили в Японию.

31 декабря Приморская областная земская управа, во главе которой стоял эсер Александр Семенович Медведев, объявила себя временным правительством. Самой популярной на Дальнем Востоке была партия эсеров. При областном правительстве образовали Военный совет. Его возглавил Сергей Лазо.

Правительство жаловалось: «Осуществлении намеченной программы государственного строительства приморское правительство встречает тайное и явное упорное противодействие контрреволюционных сил Семенова, опирающихся на иностранные штыки».

На Дальнем Востоке земства имели куда большие полномочия, чем в европейской части России. Они формировали коалиционные «розовые» правительства, в которых коммунисты играли важную роль. Многопартийное правительство бы и сохранилось, если бы американцы не ушли.

В декабре 1919 года в Вашингтоне решили, что из России пора уходить. 5 января 1920 года правительство Соединенных Штатов объявило о выводе войск. 1 апреля американский экспедиционный корпус оставил Дальний Восток.

«То, о чем мы так давно говорили, чего боялись, наконец произошло, – писала Элеонора Прей, – союзники ушли, и над Тигровой сопкой и над всеми самыми заметными зданиями развеваются японские флаги Владивостока».

Японцы поспешили взять город под контроль. В ночь с 4 на 5 апреля окружили все правительственные здания Владивостока. Ворвались в Военный совет. Арестовали видных большевиков Сергея Лазо, Всеволода Симбирцева и Алексея Луцкого. Всех троих расстреляли.

В городе Уссурийске стоит паровоз с памятной доской, на которой значится, что в топке этого паровоза сожгли Лазо, Симбирцева и Луцкого. Сегодняшние историки отвергают эту версию. Лазо вообще был арестован под чужой фамилией, выдавал себя за другого человека. Бессудный расстрел – преступление само по себе, так что нет нужды еще что-то выдумывать…

Управлять Владивостоком самостоятельно японцы не решились. 9 апреля 1920 года они убрали свои войска с улиц, освободили все занятые здания. Провели выборы в многопартийное народное собрание, в которых участвовали большевики и эсеры, левые и правые, меньшевики и кадеты. В правительство во главе с большевиком Василием Григорьевичем Антоновым вошли капиталисты. Невиданное для Советской России дело.

А через год, 20 марта 1921 года, собрался I съезд несоциалистических организаций Дальнего Востока. Председательствовал на съезде присяжный поверенный Спиридон Дионисьевич Меркулов. Его брат Николай был известным предпринимателем и купцом, владел пароходством на Амуре и спичечной фабрикой во Владивостоке, занимался торговлей и разведкой нефти на Сахалине и в Приморье. Один из лидеров правых в городской думе Владивостока.

Братьев Меркуловых поддержали остатки войск адмирала Колчака, добравшиеся до Владивостока сложным путем – через Китай. Они ранним утром 26 мая устроили военный переворот. Власть большевиков свергли и сформировали Временное Приамурское правительство братьев Меркуловых.

Трое партизан-большевиков решили убить Спиридона Меркулова, когда он проезжал в открытой машине по Светланской улице. Когда машина приблизилась, стали стрелять, но, как часто бывает во время такого рода покушений, ничего не получилось. Попали не в Меркулова, а в его адъютанта. Один из большевиков бросил гранату. Она упала в машину прямо к ногам Меркулова, но не взорвалась.

Приморье оставалось последней частью российской земли, которая еще не подчинялась большевикам. Самостоятельность Владивостока гарантировалась присутствием японских войск.

Надеясь на их покровительство и не веря, что Белое дело проиграно, командование местной армии попыталось в ноябре 1921 года вести наступательные действия в Приморье. Военный министр меркуловского правительства и главком генерал-лейтенант Григорий Афанасьевич Вержбицкий, который у Колчака командовал корпусом, 10 ноября 1921 года обратился к войскам: «Временное Приамурское правительство отказалось от возобновления Гражданской войны и в течение шести месяцев проводило свое решение в жизнь. За весь этот период большевики не прекращали натиска на национальную власть, вынуждая последнюю к самообороне».

Белые наступали вполне успешно. За три недели преодолели полтысячи километров и без боя взяли Хабаровск. Командовал наступавшими генерал Викторин Михайлович Молчанов. Он был кадровым офицером, храбро сражался в Первую мировую, был тяжело ранен, едва не потерял ногу. Попал в немецкий плен, успешно бежал. Принадлежал к числу непримиримых противников советской власти. Молчанов был комендантом Владивостока. Ему в ноябре 1921 года поручили боевые действия против Народно-революционной армии ДВР.

В ночь с 11 на 12 января 1922 года партизанский отряд под командованием Бойко-Павлова вошел в Хабаровск и попытался захватить резиденцию генерала Молчанова. Если бы удалось взять командующего белыми повстанческими частями, это был бы огромный успех. Но бой закончился неудачей для партизан. Многие погибли. Пленных спустили под лед. Отряд перестал существовать.

Армия генерала Молчанова именовалась белоповстанческой. Имелось в виду, что ее составили восставшие против советской власти казаки и крестьяне. Наступали с лозунгом: «Долой все партии. Партия наша – Россия!» Войскам было приказано не обижать население. Мародерам грозили расстрелом.

Главком Народно-революционной армии Дальневосточной республики будущий маршал Василий Константинович Блюхер находился в Китае на переговорах с японцами. Вернувшись, потребовал наказать виновных: «Расстрелять трусов – командиров, комиссаров отступивших частей и каждого десятого народоармейца». Но у малочисленной белой армии в любом случае не хватало сил, и наступательный порыв быстро иссяк.

Последние бои за Дальний Восток проходили в Волочаевке. Она обрела стратегически важное значение. Красным взятие Волочаевки открывало дорогу в Приморье, а белым – в Забайкалье. Белые войска попытались превратить Волочаевку в неприступную крепость. Они заняли господствующую высоту, но это им не помогло.

Белые сражались из рук вон плохо. Одна из главных причин – невыполнение офицерами приказов. Белые офицеры были больше заняты выяснением отношений друг с другом. Это вообще было характерно для белой армии в те годы: не нравится приказ, уйду или уеду… В Красной армии за неповиновение жестоко наказывали. Это формировало дисциплину и стало одной из причин победы красных.

В апреле 1922 года правительство Дальневосточной республики подготовило директиву войскам Народно-революционной армии: «Идти вперед, пока японцы не дадут по морде. Вместе с тем вести переговоры как в Дайрэне, так и командованию на местах, заявляя, что мы воюем не с японцами и поддерживаем с ними полный нейтралитет, а сражаемся с каппелевцами! В бой с японцами не вступать».

Белыми войсками командовали высокообразованные, хорошо подготовленные офицеры. Но устоять перед напором красных они не смогли. Оставив Волочаевку, не удержали и Хабаровск. Вину за поражение военные свалили на правительство братьев Меркуловых.

И тогда японцы предложили продолжить переговоры в Дайрэне. Они отказались от требования полностью срыть укрепления во Владивостоке и не настаивали на праве свободного плавания по Амуру. Делегация ДВР тоже была настроена на поиск компромисса. Но 15 апреля 1922 года японцы предъявили ультиматум:

– У вас полчаса на ответ. Согласны принять все наши предложения?

Делегация ДВР отказалась. 16 апреля японская делегация прервала переговоры и выехала в Токио. Конференция завершилась безрезультатно, хотя Япония могла получить почти все, что хотела. Но японцы утеряли интерес к переговорам. Они поняли, что им все равно придется уходить с российского Дальнего Востока.

14 мая 1922 года приморский парламент – Народное собрание – объявил новые выборы. Но правительство братьев Меркуловых распустило парламент и отменило выборы. В ответ 1 июня Народное собрание отстранило правительство от власти. Система управления – и без того хрупкая – развалилась.

Военные решили заменить Меркуловых генерал-лейтенантом Дитерихсом.

Михаил Константинович Дитерихс в Первую мировую служил генерал-квартирмейстером (начальник оперативного управления) в ставке Верховного главнокомандования царской армии. У Колчака командовал Восточным фронтом. Монархист по своим взглядам, генерал руководил следствием о расстреле царской семьи в Екатеринбурге. Но в ноябре 1919 года Колчак снял его со всех должностей. Дитерихс уехал в Китай и жил в Харбине. В мае 1922 года им заинтересовались японцы. Они и позаботились о его приезде во Владивосток.

Генерал Дитерихс предложил собрать Земский собор. 22 июля, после молебна и крестного хода, собор открылся в общедоступном театре Владивостока. Генерал выступил с приветствием от армии и флота. В состав собора вошли двести пятьдесят человек. Тон задавали военные. Они очень враждебно относились к социалистам и меркуловцам.

Во Владивостоке ввели жесткую цензуру. Закрыли все увеселительные заведения: театры, кинематографы, цирки, клубы. Запретили «продажу вин, спирта и крепких напитков повсеместно, кроме случаев отпуска вина и спирта по требованиям врачей».

Генерал выступал на соборе с программной речью:

– Первой нашей задачей стоит единственная, исключительная и определенная борьба с советской властью – свержение ее. Далее – это уже не мы. Далее – это будущий Земский собор… Мы – Правители борьбы с советской властью…

Приамурский Земский собор постановил: «Право на осуществление Верховной Власти в России принадлежит династии Дома Романовых». Предложил правительству вступить в переговоры с династией Романовых на предмет приглашения одного из членов династии на пост верховного правителя.

Городской голова Владивостока и бывший начальник Академии Генерального штаба элегантный генерал Александр Иванович Андогский в конце августа во главе делегации Земского собора поехал в Японию с просьбой отложить вывод войск с Дальнего Востока. Но в Токио уже приняли решение. Дитерихсу отказали и в займах, и в поставке оружия. Это предопределило его поражение.

Генерал был единственным деятелем Белого движения, который обещал восстановить монархию и объединить православную церковь и государство в единое целое. Дитерихс объявил большевикам священную войну. Армию именовал «земской ратью», полки – дружинами.

«Повышенная религиозность генерала Дитерихса, – вспоминал атаман Семенов, – давала пищу кривотолкам в армейской среде. Генерала заглазно титуловали не иначе, как ваше преосвященство».

Местное самоуправление должно было строиться на базе церковно-приходских организаций. Управляющий внутренними делами рассказал газете «Вечер»: «Только религиозные люди могут принять участие в строительстве Приамурского государства. Каждый гражданин по вере его должен быть приписан при приходе своего вероисповедания. Церковные приходы объединяются в совет церковных приходов города и земских районов… Объединения церковных приходов должны будут заменить собой то, что теперь называется городским и земским самоуправлением».

Земский собор избрал генерала Верховным правителем Приамурского земского края и Воеводой земской рати. Но в армии генерала состояло всего восемь тысяч человек плюс девятнадцать орудий и три бронепоезда. Войска большевиков были втрое больше. Поэтому в боях под Спасском нанесли белым последние сокрушающие удары.

17 октября 1922 года генерал Дитерихс подписал последний указ: «Силы Земской Приамурской рати сломлены. Двенадцать тяжелых дней борьбы без пополнения, без патронов решили участь Приамурского края… Но семя брошено. Оно упало сейчас еще на мало подготовленную почву, но грядущая буря ужасов коммунистической власти разнесет это семя по широкой ниве земли Русской…»

Когда японские войска ушли, белым оставалось только одно – бежать из России.

«Телега за телегой ехали по Светланской, груженные чемоданами, коробками и домашним скарбом, – писала Элеонора Прей, – а на самом верху в каждой – женщины и дети. Это одно из самых печальных зрелищ, какие мне только приходилось видеть. Они бежали из страны, где они родились и которой многие из них уже никогда не увидят».

Все, кто боялся прихода красных, покинули Владивосток. Среди них были два кадетских корпуса. Первый Сибирский имени императора Александра I и Хабаровский графа Муравьева-Амурского. Колчак когда-то распорядился эвакуировать кадетов на остров Русский, который стал их последним прибежищем на родной земле. Кадетам выдали по два комплекта белья, одеяла, новые шинели и сапоги. 25 октября 1922 года в одиннадцать утра корабли вышли из бухты Новик. Ночью кадеты сдали оружие, его погрузили на баржу и затопили. Эскадра адмирала Оскара Викторовича Старка доставила в Шанхай примерно шестьсот кадетов.

Белых войск на территории России не осталось. Но самостоятельная Дальневосточная республика продолжала существовать.

Военные и партийные секретари политику Александра Михайловича Краснощекова не принимали и жаловались в Москву. Глава правительства называл своих оппонентов попугаями и доносчиками. Они его – авантюристом и сепаратистом. Краснощекова поддерживал главком армии Генрих Христофорович Эйхе, бывший штабс-капитан царской армии и командующий 5-й красной армией, которая окончательно разгромила Колчака. Эйхе отозвали.

Секретарь Дальбюро и председатель контрольной комиссии Михаил Эрнестович Дельвиг констатировал: «Атмосфера Дальбюро пресыщена личными капризами и прихотями. И до тех пор, пока это не будет искоренено, работа налажена быть не может».

Краснощеков требовал отозвать или его, или его противников. Летом 1921 года Александра Михайловича, которого обвиняли в дальневосточном сепаратизме и принижении роли партии, отозвали в Москву.

Ленин, похоже, пожалел, что прислушался к нападкам на главу правительства ДВР. Отправил секретарю ЦК Молотову записку: «Беседовал с Краснощековым. Вижу, что мы, Политбюро, сделали большую ошибку. Человека, несомненно умного, энергичного, знающего, опытного, мы задергали и довели до положения, когда люди способны все бросить и бежать, куда глаза глядят… Показал себя умным председателем правительства в ДВР, где едва ли не он же все и организовал. Мы его сняли оттуда… Все возможное и невозможное сделано нами, чтобы оттолкнуть очень энергичного, умного и ценного работника».

Александра Михайловича утвердили председателем Промбанка, затем заместителем наркома финансов.

Один из американских официальных представителей побывал в Чите, знакомясь с государственным устройством Дальневосточной республики. Перед отъездом заглянул к Краснощекову, заметив:

– Вы знаете, все производит очень благоприятное впечатление, но вот один вопрос – вы можете гарантировать, что здесь не будет советской власти?

Краснощеков мгновенно нашелся:

– А вы можете гарантировать, что у вас в Америке не будет советской власти?

Наверное, в ту пору Краснощеков искренне верил в мировую революцию, но плохо понимал, что происходит в Советской России и что ждет Дальневосточную республику. Его собственная жизнь закончилась трагически – в 1937-м его расстреляли.

25 октября 1922 года Владивосток покинул последний японский корабль. В город вступили части Народно-революционной армии Дальневосточной республики. На севере Сахалина японцы оставались еще до 1925 года, пока не подписали двухстороннюю конвенцию. Южный Сахалин вернули только в сорок пятом.

В Москве вместо того, чтобы воспользоваться ценным опытом экономико-политического устройства Дальневосточной республики в масштабах всей России, решили упразднить «буфер», поскольку белые разгромлены, а иностранные войска ушли. Дальневосточное бюро ЦК давно этого желало: «Никаких данных, чтобы кто-либо из капиталистических государств выступил активно против, нет. Все знают, что «буфер» является не чем иным, как филиальным отделением Москвы».

Летом 1922 года на Дальний Восток уполномоченным ЦК отправили Николая Афанасьевича Кубяка. Еще недавно он примыкал к рабочей оппозиции, и теперь стремился реабилитироваться в глазах партии. 18 сентября его утвердили секретарем Дальневосточного бюро. Задача Кубяка состояла в том, чтобы ускоренными темпами провести советизацию Дальнего Востока.

28 октября на помощь Дальбюро прислали еще и Тимофея Владимировича Сапронова, еще одного бывшего оппозиционера. Он возглавлял группу демократических централистов, выступавших против бюрократизма в партии. Вот ему в порядке исправления ошибок и поручили ликвидировать демократические институты Дальневосточной республики. Он ехать не хотел – заставили!

Сапронов озаботился процедурой: «ДВР является республикой. Просто упразднить ее ни тактически, ни политически не выгодно. Необходимо предстоящий переворот внешне обставить, чтобы переворот был бы изъявлением революционной воли трудящихся масс. С международной точки зрения нам выгодно сделать так: собирается Народное собрание, постановляет организовать ревкомы, провозглашается власть советов…»

Чего боялись? Реакции крестьянства.

Кубяк говорил:

– Если мы это решим без крестьян, то вызовем недовольство мужичков, недовольство и сопротивление.

Его поддержал член Дальневосточного бюро Яков Давыдович Янсон:

– Мы могли бы просто низложить правительство и создать ревком! Единственное, что этому мешает, – это реакция мужичков, которые заразились демократизмом. Так что придется созывать Народное собрание.

Решили все подготовить: «Нужно провести демонстрацию, чтобы показать, что мы делаем этот переворот в силу требования масс». Оппозиции не опасались: «Мы их приглашать не будем. Проведем такие собрания, где будет наше большинство».

30 октября на заседании Дальбюро решили: закончить ликвидацию эсеров и следить за меньшевиками. И если они попытаются свершить нечто контрреволюционное, ликвидировать и меньшевиков. Представитель Забайкальского обкома поинтересовался:

– А как понимать слово «ликвидация»?

Сапронов ответил:

– Ну, мы это предложим решить чекистам.

Секретарь Дальневосточного бюро Кубяк телеграфировал Сталину: «Распущены областные, городские органы, власть передана ревкомам, назначенным Дальбюро. Инсценировка требований масс об упразднении «буфера» удалась. Самый лучший буржуазный дипломат не расшифрует сути».

На ноябрьские праздники на Светланской улице устроили парад и демонстрацию. «Это было очень длинное шествие, – вспоминали очевидцы, – с сотнями знамен, призывами выпустить кровь из капиталистов и передать власть рабочему классу. Школьники, шедшие тоже, были в неописуемом восторге».

14 ноября, за час до открытия сессии Народного собрания, на площади Свободы прошла «стихийная» демонстрация трудящихся, хорошо подготовленная большевиками. Трудящиеся потребовали от парламента самораспуститься и передать власть ревкомам.

Выступая перед депутатами, Янсон пренебрежительно говорил:

– Нам не нужна эта демократическая игрушка – Учредительное собрание. Только при открытой диктатуре пролетариата мы добьемся своих целей. Пора кончать игру в демократию.

14 ноября 1922 года первая сессия Народного собрания Дальневосточной республики второго созыва приняла решение: в связи с непреклонной волей трудового населения Народное собрание распустить, на всей территории русского Дальнего Востока объявить власть Советов, создать комитет, которому поручить провести в жизнь объединение Дальнего Востока с Советской Россией.

15 ноября Дальневосточная республика была упразднена. Декретом ВЦИК РСФСР ее территория была включена в состав Советской России. Исчезла Дальневосточная республика, исчезла многопартийная демократия и свободная экономика. Многообещающая модель, которая сулила стремительный экономический рост в истощенной стране. Вот свидетельство тех лет: «На улицах множество людей, просящих помощи: хромые и слепые, среди которых такие человеческие развалины, каких несколько лет тому назад и представить себе было невозможно».

Историки отмечают, что в угоду идеологическим канонам «зарубежные инвесторы, которые до революции помогали строить Владивосток, стали считаться посягателями на русскую землю». В школьном учебнике истории советских времен говорилось: «Иностранный капитал быстро проникал в промышленность, торговлю и сельское хозяйство, эксплуатировал население, хищнически грабил природные богатства края»…

А ведь Дальневосточная республика могла стать для России тем, чем является Гонконг для Китая! Особой зоной со своим более либеральным политическим устройством и полной экономической свободой.

Под британским управлением Гонконг был процветающим демократическим мини-государством. Когда Китай вернул себе суверенитет над городом, главный идеолог реформ Дэн Сяопин почти ничего не стал там менять. Это оказалось мудрым решением. Гонконг – крупнейший финансовый центр Азии – превратился в один из локомотивов китайского экономического успеха. Такой мудрости не хватило советским руководителям, хотя новая экономическая политика, нэп, которую Дэн Сяопин взял за образец своих реформ, была в самом разгаре.

20 ноября 1922 года Владимир Ильич Ленин держал речь на пленуме Московского совета и приветствовал присоединение Дальнего Востока к Советской России. Это выступление оказалось последним. Вождя свалила тяжкая болезнь, от которой он уже не оправился…

Сегодня многие историки полагают, что поражение Белого движения в Гражданской войне в немалой степени связано с тем, что после окончания Первой мировой войны Антанта потеряла интерес к России. Белые больше не нужны были как союзники против Германии.

Президент Вудро Вильсон настоял на том, чтобы из России были выведены все иностранные войска, в первую очередь японские. Считал: русский народ должен сам сформировать то правительство, которое его устраивает.

Государственный секретарь Лансинг предложил Вильсону такую линию: «Когда правительство Соединенных Штатов будет располагать убедительными доказательствами того, что воля российского народа четко выражена, оно с радостью признает представителей народа России в качестве правительства страны и установит с ним дипломатические отношения».

Вильсон надеялся, что это не будут большевики.

Разгон большевиками Учредительного собрания, Гражданская война, красный террор более всего разочаровали американского президента. Правительство Соединенных Штатов сформулировало свою политику в отношении России: не признавать правительство большевиков как недемократичное и ждать, пока русские сами не избавятся от большевиков.

26 марта 1921 года газета «Нью-Йорк геральд» опубликовала интервью с Лениным, доказывавшим, что альтернативы большевикам нет.

«Поверьте мне, – внушал американцам председатель Совнаркома, – в России возможны только два правительства: царское или Советское… Разве может человек со здравым умом допустить даже мысль об Учредительном собрании при том ненормальном состоянии, в котором находится Россия… В Америке считают, что большевики являются маленькой группой злонамеренных людей, тиранически господствующих над большим количеством образованных людей, которые могли бы образовать прекрасное правительство при отмене советского режима. Это мнение совершенно ложно. Большевиков никто не в состоянии заменить за исключением генералов и бюрократов, уже давно обнаруживших свою несостоятельность».