Текст книги "Пустыня смерти"

– Не говори мне это, хочу, чтобы он жил – хочу видеть его живым, – никак не успокаивалась Матильда.

Она проплакала все утро, пока копали могилы. Хоронили сразу двенадцать человек, а почва была твердой. Солдаты рыли могилы, а капитан Салазар сидел, прислонившись спиной к колесу фургона. Он ослабел от потери крови. Перезарядив пистолет, он уже не выпускал его из рук весь день, опасаясь, как бы техасцы не устроили заварушку.

И его предосторожность оказалась небеспочвенной. Несколько молодых рейнджеров, возбужденных затеянной стрельбой, начали замышлять бунт. Среди них оказались Черныш Слайделл и Джимми Твид – оба они были сыты по горло мексиканскими порядками.

Гас слушал их разговоры, но идею устроить бунт не одобрял. Его друг Калл вышел из строя, а предстоит трудный переход. Калл даже слабее Салазара и более тяжело изранен. При побеге его пришлось бы бросить, а Гас не собирался оставлять друга одного. Вдобавок, Матильда ничего не соображала от горя – от тела Чадраша ее пришлось оттаскивать четырем мужчинам – она не давала опустить труп в могилу. Мексиканские солдаты, по большей части еще мальчишки, но и у них хватило ума убить Калеба Кобба, а поскольку все они вооружены, бунт или побег имеют немного шансов на успех.

Они думали остановиться на ночлег в селении под названием Сан-Саба, но похороны и ранение капитана Салазара задержали их допоздна, и они смогли пройти всего несколько миль.

Ночью с севера задул такой сильный холодный ветер, что и мексиканцы и техасцы и думать не могли ни о чем другом, лишь бы согреться. Техасцы согласились даже, чтобы их связали, но допустили погреться у костров. Никто не сомкнул глаз. Пронизывающий ветер гулял по стоянке. Матильда без Чадраша, о котором все время заботилась, теперь перенесла свою заботу на Калла и согревала его своим телом. К утру оба фургона сожгли в кострах.

– А как далеко отсюда это селение, капитан? – спросил Длинноногий.

Занимался серый рассвет, но ветер не стихал.

– Далековато – миль тридцать, – ответил капитан Салазар.

– Нужно дойти до него завтра же, больше нет дров для костров, – заметил Длинноногий.

– Калл помрет, если будет спать на открытом воздухе, без огня, – предупредила Матильда.

– Тогда пойдем побыстрее, ребята, – предложил Длинноногий.

– Я помогу тебе поддерживать Вудроу, Матти, – вызвался Гас. – Мне кажется он совсем плох.

– Не хуже же, чем мой Чад, – возразила Матильда.

Они подняли Калла на ноги и поддерживали его с двух сторон.

32

День-деньской Калл с трудом ковылял по пустынной местности. Пронизьшающий ветер задувал отовсюду – спереди, с боков и со спины, обжигая холодом струпья. Ноги замерзли так, что он их даже не чувствовал. С одной стороны его поддерживал Гас, с другой – Матильда, иногда им помогал Верзила Билл Колеман.

– Откуда взялся этот проклятый холод? – бормотал Джимми Твид. – Никогда еще не пробирал меня такой мороз. Даже на снегу было теплее.

– Оставьте меня. Я только задерживаю вас, – просил Калл. Его раздражало, что ему помогают идти.

– Может, в том селении найдутся козы, – промолвил Гас.

Он сильно проголодался. Живот свело, из-за чего еще труднее было переносить северный ветер. Он и раньше испытывал пристрастие к козлятине, а теперь вообразил, что селение, куда они направляются, является богатым центром разведения этих животных, со стадами по сотне и более жирных вкусных коз и козлов, объедающих растущие в пустыне кустарники. Он представлял себе большой пир, где будут жарить на вертелах здоровенные кусища козьего мяса, источающего сок в пламя костров. Но чем дальше брели они по голой пустыне, тем труднее становилось верить в эту воображаемую картинку, ибо нигде не росли никакие зеленые кустарники. В пустыне не было ничего, кроме голой каменистой земли да редких кактусов и низеньких колючек. Даже если бы в этих местах и водились козы, все равно не было дров, чтобы развести огонь для приготовления пищи.

Капитан Салазар ехал в седле молча, ощущая боль в раненой шее. К нему то и дело подходили солдаты и прикладывали ладони к бокам лошади, чтобы хоть немного погреться.

Матильда, когда не помогала Каллу, шагала одна. Она не переставая плакала, и слезы замерзали у нее на щеках и на рубашке. Ей хотелось вернуться назад и находиться с Чадрашем – она бы села у его могилы и сидела бы так, не двигаясь, пока не окоченела от мороза или пока не пришли бы индейцы или медведи. Она хотела быть там, где он погиб, и тем не менее не могла бросить на произвол судьбы этого мальчика, Вудроу Калла, чьи раны пока так и не зажили. Он все еще находился под угрозой подцепить инфекцию или замерзнуть, если ее не окажется рядом с ним и некому будет его согревать.

От холода у Джонни Картиджа стало совсем плохо с больной ногой. Он крепился изо всех сил и все же к началу дня все больше и больше отставал от группы. Большинство мексиканских солдат тоже замерзали. Они не обращали никакого внимания на хромающего техасца, который сперва плелся вместе с ними, а потом безнадежно отставал.

– Я догоню вас, догоню, – все время повторял Джонни, но мексиканцы даже не слушали его.

К середине дня стали отставать другие техасцы, а вместе с ними и многие мексиканские пехотинцы Колонна растянулась на целую милю, потом – на добрых две. Впереди шел Длинноногий, надеясь первым увидеть селение, куда они стремились, но ничего не замечал, лишь голая пустынная равнина расстилалась перед ними. Позади низко нависали темные тучи – видимо, скоро повалит снег. Длинноногий был уверен, что сам он сможет терпеть ночную непогоду даже без огня, но знал, что многие не выдержат – они замерзнут, если не найдут укрытие.

– Хотел бы я знать, куда мы направляемся, может, мы уже пропустили то селение, – сказал Длинноногий Гасу. – Если пропустили, придется ночевать на морозе.

Салазар нашел в себе силы улыбнуться, хотя лицо у него и перекосилось от боли.

– Я не говорил, что все мои приказы разумны лишь потому, что они исходят от меня, – напомнил он. – Я нахожусь на военной службе уже двадцать лет, и большинство моих приказов были дурацкими. Из-за этих дурацких приказов меня могли бы уже раз двадцать убить. Ну а теперь я получил такой глупый приказ, что смеялся бы и плакал, если бы мне не было так холодно и больно.

Длинноногий молча смотрел на Салазара.

– Разумеется, вы правы, – продолжал Салазар. – Прошагали вы немалый путь, чтобы поставить себя в дурацкое положение, и вреда моим людям не причинили. Кстати, если бы причинили, вас бы давно расстреляли – а холодный ветер развеял ваш прах. Но мои приказы – это мои приказы. Я должен доставить вас в Эль-Пасо или умереть, выполняя приказ.

– Это может произойти и довольно скоро, капитан, – заметил Длинноногий. – Не нравится мне вон та туча.

Вскоре мокрый снег запорошил спины люден. Стемнело, и стало трудно ориентироваться на местности – снег покрыл землю, и замерзшим ногам каждый шаг давался с трудом.

– Боюсь, мы потеряли Джонни, – всполошился Длинноногий. – Он плелся позади, но теперь я не вижу его. Должно быть, он отстал на целую милю или уже замерз окончательно.

– Я сбегаю назад и разыщу его, – предложил Верзила Билл.

– А я не разрешаю, – возразил Длинноногий. – Тебе нужно держаться вместе со всеми, чтобы спастись самому.

– Но ведь Джонни мой напарник, – настаивал Верзила Билл. – Считаю, мне нужно возвратиться. Если нам суждено умереть ночью, я предпочел бы умирать вместе с Джонни.

Гас и Матильда вместе помогали Каллу идти. Мокрого снега насыпало столько, что стало скользко, и он не мог шагать самостоятельно. В конце концов они понесли его, а он обнял их за плечи и повис, согреваясь об их тела.

Темнело все больше, снег продолжал сыпать и при порывах ветра больно хлестал по спинам и лицам бредущих людей, думающих лишь о неминуемой смерти. Все они, даже Длинноногий Уэллейс, переживший не одну бурю, чувствовали, что предстоящую ночь вряд ли выдержат. Верзила Билл, как верный товарищ, отправился назад, навстречу буре, разыскивать Джонни Картиджа. Капитан Салазар прижался теснее к лошадиной шее. Рана его продолжала кровоточить, он побледнел и внезапно потерял сознание. Мексиканские солдаты сбились в кучу и так двигались все вместе, кроме тех, кто отстал. На всех была всего одна лампа – свет пробивался в кромешной темноте не далее чем на несколько футов. Темнота сгущалась, мороз крепчал, люди переставали бороться за жизнь. И техасцы, и мексиканцы подошли к моменту, когда уже смиряются с неизбежностью смерти, – им стало невмочь поднимать ноги и дюйм за дюймом продвигаться вперед по скользкому снежному покрову. Преследовала одна мысль – присесть и передохнуть хоть минутку, пока не восстановятся жизненные силы; но останавливаться было опасно – потом они вообще могли не подняться. Мокрый снег облепил одежду. Сначала они присаживались, отвернувшись спиной от ветра и снега. Затем воля к жизни иссякла, они ложились на снег и снег засыпал их.

Первым разглядел далеко впереди мерцание огонька Гас Маккрае, который всегда отличался зорким глазом.

– Вот это да! Там огонек! – воскликнул он. – Если это не костер, то какая-то лампа.

– Где, где? – засуетилась Матильда. – Ничего не вижу, кругом один снег.

– Нет, не костер, я вижу ясно, – уточнил Гас. – Думаю, это то самое селение.

Какой-то мексиканский солдат услышал его и разбудил капитана. Салазар тоже понимал, что может не выжить ночью. Нанесенная Калебом рана оказалась серьезнее, чем он полагал, – она кровоточила весь день, кровь замерзала на мундире. Солдат, разбудив его, доложил, что впереди якобы виден какой-то свет, хотя снег продолжал падать и Салазар ничего не видел дальше лошадиной головы. Нет там никакого света и никакого селения не видно. Кровь все капала ему на штаны, и они примерзали к седлу. Вместо того, чтобы доставить техасцев в Эль-Пасо и получить за это повышение по службе, по меньшей мере стать майором за мужество, проявленное при захвате их в плен, ему выпала судьба умереть в снежную бурю на ледяной равнине. Он уже подумывал, как бы застрелиться самому, но руки у него так замерзли, что он просто боялся выронить пистолет, если попытается вытащить его из кобуры. Пистолет, кстати, тоже покрылся коркой льда – может, он даже и не стреляет.

Гас снова увидел огонек и опять закричал, надеясь, что кто-нибудь впереди услышит его.

– Там свет – вон он, мы уже близко, – воскликнул он.

На этот раз и Длинноногий заметил свет.

– Боже мой, да, Гас прав, – обрадовался он. – Мы подходим к какому-то месту, где горит огонь.

Вскоре он расслышал звук, похожий на овечье блеяние. Другие тоже услышали и навострили уши. Если там овцы, тогда с голода они не пропадут. Капитан Салазар сразу ощутил прилив свежих сил.

– Я припоминаю рассказы, – сказал он. – Тут протекает водный источник – вроде подземной реки. Местные жители разводят здесь овец – это и должно быть Сан-Саба. Я думал, что все это вранье насчет овец и речки. Большинство путников врут, в пустыне овцы не пасутся. Но, оказывается, все это правда.

Один за другим, собравшись с духом впервые за последние дни, люди побрели по направлению к свету, то и дело из-за густого снега теряя его из виду, а заодно и свои надежды. Но Гас Маккрае взял точное направление и, оставив Матильду поддерживать Вудроу Калла, повел всех прямо к маленькому селению Сан-Саба.

Там стояло несколько глинобитных хижин, но зато было много овец. Блеяние, которое они расслышали, доносилось из небольшого огороженного загона позади домика старосты. Увидели они и самого старосту, пожилого толстопузого человека, который помогал молоденькой овечке разродиться. Увиденный ими свет был от его лампы.

Сперва он очень удивился и встревожился при внезапном появлении техасцев, похожих на привидения, залепленные с головы до ног мокрым снегом. У него не было оружия, поэтому он ничего не мог поделать, а лишь стоял и таращил на них глаза; да кроме того, наступил критический момент у овцы, поэтому ему некогда было разглядывать незнакомцев, возникших из ночной темноты. Хотя у него и было приличное стадо, но многих овец он потерял – от холода, волков, койотов и ягуаров. Ему надо было проследить, чтобы ягненок родился как положено, а потом уже разглядывать этих странных людей, забредших в деревню во время ночной снежной бури. Он подумал, что если это привидения, то, может, ветер сдует их и унесет прочь из деревни, оставив его в покое с его стадом.

Капитан Салазар, обрадовавшись, что его люди не погибли, опять ощутил себя капитаном и заверил старосту, что они вовсе не привидения, а отряд регулярной мексиканской армии и выполняют важное задание командования, связанное с охраной опасных пленников.

Ему было нетрудно убедить пожилого старосту, что техасцы опасны – они выглядели в его глазах такими же дикими, как и апачи. Когда же ягненок родился, староста немедленно приступил к работе и вскоре поднял на ноги всю деревню: жители разожгли костры и принялись готовить пишу для изголодавшихся людей. Зарезали несколько овец, женщины стали варить кофе и печь лепешки.

Поскольку Гас первым увидел свет и спас весь отряд, капитан Салазар распорядился не связывать техасцев. Он понимал, что сам мог бы не заметить огонек и, может, даже и селение, в таком случае все его люди погибли бы. Тогда прощайте ордена и повышение. Техасцев заперли в сарае, где стригли овец, а для обогрева выдали дров на пару больших печей. Сидя рядом с Каллом, Гас вскоре услышал тот самый звук, о котором мечтал: шипение жира, капающего в пламя костра.

Кое-кто из рейнджеров слишком вымотался и не стал дожидаться, пока поджарится баранина. Выпив по чашечке кофе, они задремали и свалились кто на бок, а кто на спину. Пол в стригальне был покрыт толстым слоем овечьей шерсти вперемешку с землей. Шерсть проникала в ноздри и многие начали чихать, но это никого не раздражало – пустяк.

– Думаю, мы все-таки потеряли Верзилу Билла, – промолвил Длинноногий.

– Если потеряли его, то и Джонни тоже, – заметил Гас. – Ему следовало бы подождать, пока мы доберемся до этого селения. Может, кто-нибудь из мексиканцев согласится пойти с нами назад и поискать Джонни.

Матильда молча сидела у огня. Ни о чем другом, кроме как о смерти Чадраша, она думать не могла. Он обещал увезти ее на запад, в Калифорнию, а теперь все мечты рухнули.

Позже, когда техасцы съели по большому куску баранины и завалились спать, из стана мексиканских солдат донесся громкий выкрик. В свете костров медленно появился Верзила Билл Колеман, вся одежда его заледенела, а на руках он нес Джонни Картиджа. Джонни тоже казался весь покрытым коркой льда – сперва даже никто не мог сказать, жив он или мертв.

Верзила Билл положил своего друга у самого большого и горячего костра и сам встал рядом с пламенем, дрожа и трясясь от холода и напряжения. Он сунул обледенелые руки прямо в огонь, корка льда на одежде стала плавиться на глазах.

– Неужели баранина? Я бы съел кусочек, – проговорил он. – Готов побожиться, что гулять было очень холодно.

33

В течение трех дней техасцы сидели под охраной в овечьей стригальне и никуда не выходили, кроме как по нужде. Отряд капитана Салазара сократился на двадцать солдат, которые, как полагали, замерзли во время перехода в снежную бурю; кроме того, до деревни не дошли шестеро техасцев. Погода установилась такая холодная, что большинство рейнджеров предпочитали сидеть под охраной в овчарне. Их снабжали дровами без ограничений и всякой едой без меры. Чернышу Слайделлу пришлось ампутировать два отмороженных пальца на ноге – операцию с помощью длинного охотничьего ножа произвел Длинноногий Уэллейс, другие пальцы отрезать, к счастью, не пришлось.

Как только деревенские жители поняли, что техасцы вовсе не призраки, они стали относиться к ним по-дружески. Пожилой староста, все еще занятый выхаживанием ягненка в условиях ужасной погоды, проследил, чтобы их кормили вдосталь. Рейнджеры теперь наслаждались кофе, правда, жиденьким, но горячим Заметив, что Калл изранен, одна старая женщина изъявила желание осмотреть его спину. Увидев почерневшие струпья, она задохнулась и поспешила прочь.

Через несколько минут она вернулась и привела с собой другую женщину. Та была такая низенькая, что едва доставала головой до пояса Длинноногого. С собой она принесла небольшой горшок. Она быстро подошла к Каллу, но вместо того, чтобы задрать ему рубашку, как это сделала первая женщина, приложила лицо к его спине и понюхала.

– Черт побери, да она нюхает тебя, – произнес Длинноногий. – Интересно, не пахнешь ли ты как оленятина?

Шутка Длинноногого показалась Каллу настолько глупой, что он даже разозлился. С чего это он станет пахнуть, словно оленятина? И почему высохшая пигалица-мексиканка нюхает его? Но он не отвечал на вопрос Длинноногого и не отодвигался от женщины. Женщины селения оказались на редкость доброжелательными – приносимая ими пиша была теплая и вкусная; одна жительница даже дала Каллу старый плед, чтобы покрываться. В нем, правда, имелись дыры, но зато он был толстый и теплый и спасал от холода. Он подумал, что маленькая женщина, которая обнюхивала его, была знахарка; он знал также, что из-за состояния своего здоровья он не вправе отвергать помощь. Калл был все еще очень слаб, его лихорадило, и боль не проходила. Лежа в овечьей стригальне, он мог выжить, но если его принудят идти дальше, а в пути их застигнет другая снежная буря, то он может погибнуть. Он не станет просить Гаса или Матильду опять тащить его, как они делали это в начале перехода.

Маленькая женщина тщательно обнюхала его, словно собака, а потом поставила горшок на край печи и присела перед ним на корточки, бормоча себе под нос что-то, чего никто не мог понять. Решив, что варево готово, она жестом попросила Калла снять рубашку и больше двух часов растирала ему спину горячей целебной мазью. Она тщательно массировала каждый мускул и осторожно втирала мазь в каждый рубчик и рану. Сперва мазь жгла Каллу спину так сильно, что он с трудом переносил боль, которая казалась нестерпимее, чем удары плетью. Гас и Матильда отвлекали Калла разговорами, чтобы он легче перетерпел жгучую боль. В какой-то момент они решили, что с него хватит, но Калл стиснул зубы и позволил маленькой мексиканке продолжать свое дело. Постепенно он почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло, и тихонько заснул, без боли и стонов, впервые после экзекуции.

На следующий день Гас заметил сквозь трещину в стене, как та же женщина втирает мазь в рану на шее капитана Салазара. Капитан заметно ослабел. Он подцепил лихорадку, температура так поднялась, что он бредил и бормотал что-то бессвязное. Староста взял его к себе в дом, и знахарка лечила его, пока лихорадка не прошла. И даже после выздоровления капитан оставался слишком слабым и не мог уверенно ходить. Сперва он намеревался остаться в Сан-Саба и поправляться, но когда немного потеплело, решил воспользоваться погодой и продолжать движение. Он пришел в стригальню к техасцам и сообщил о своем решении.

– Наслаждайтесь теплой ночью, – сказал он им. – Завтра уходим отсюда.

– Сколько дней займет переход по Пустыне смерти? – спросил Верзила Билл.

– Сеньор, да мы еще не подошли к пустыне, – проговорил Салазар. – Местные земли плодородны благодаря подземным водам. Вот когда выйдем за пределы овечьих пастбищ, тогда и начнется Пустыня смерти.

Техасцы замолкли. Они решили, что день, когда разразилась снежная буря, останется самым тяжелым во время перехода. Рейнджеры успели позабыть слова Салазара, что протяженность Пустыни смерти – двести миль. Они все больше привыкали к удобствам овечьей стригальни и теплу лагерных костров. У всех у них еще не выветрился из памяти жгучий холод, боль в обмороженных ногах, мокрый снег и ощущение, что они умрут, если не будет тепла.

И вот теперь тепло пришло, а Салазар предупреждает, что самый трудный отрезок пути еще и не начинался. Кое-кто придвинулся поближе к огню, протянув руки к пламени – им хотелось удержать жар в руках и хранить как можно дольше. Некоторые спали – они улеглись у самого огня и наслаждались проникающим в их тело теплом. Им хотелось задержать его в себе навечно или, по меньшей мере, до наступления лета. Джонни Картидж, перепугавшись, что может опять отстать от рейнджеров так, что Верзила Билл Колеман не сумеет найти его и спасти, переспрашивал всю ночь, сколько времени остается до утра.

Пожилой староста рассказал Салазару, что они поедут по бесплодной и засушливой местности, где не найти ни растительности, ни воды для лошадей. Поэтому Салазар решил оставить только одну лошадь – для себя, а остальных обменял на двух осликов, фураж и продовольствие в количестве, которое ослики могли бы нести на себе. Утром, перед тем как покинуть селение, он вдруг решил сократить численность сопровождающих солдат до двадцати пяти человек, посчитав, что двадцать пять солдат смогут отбить возможное нападение апачей, а большее число невозможно прокормить во время похода. Значительная часть продовольствия, погруженная на осликов, пойдет на питание техасцев.

Но такое сокращение означало, что техасцы по численности стали немного превышать количество солдат, а физически они были значительно сильнее мексиканских мальчишек.

– Сеньоры, вам обязательно нужно связывать руки, – объявил капитан рейнджерам, когда их вывели на холодный воздух. – Сожалею, но такова необходимость. Я не могу допускать ни малейшего риска – уже сам переход по этой бесплодной пустыне представляет собой немалый риск.

Узнав о решении Салазара, Длинноногий так и взвился – Гас подумал, что он вот-вот кинется в драку. Но тот все-таки нашел в себе силы сдержаться и, когда подошла его очередь, позволил связать себе руки сыромятным ремнем. Другие поступили так же. Связали руки даже Каллу, не посчитавшись с решительными возражениями Матильды.

– Этот парень сильно травмирован – он ничем не опасен, зачем же его связывать? – протестовала она.

– А затем, что внутри у него так и кипит ярость, – ответил капитан Салазар. – Я видел это своими глазами. Он чуть было не убил полковника Кобба, когда тот сел в коляску с нашим генералом. Если бы мне пришлось связывать лишь одного из вашей братии, я выбрал бы капрала Калла.

– Воспринимаю эти слова как комплимент, – с усмешкой заметил Гас.

– Воспринимай, как знаешь, мне до этого дела нет, – сказал Калл.

После того как пожилая пигалица растерла Каллу спину своим снадобьем, он мог хотя бы размять мускулы и не застонать от боли. Когда мальчишка-солдат связывал ему руки, он свирепо смотрел на него, хотя и понимал, что тот всего-навсего выполняет полученный приказ.

Многие жительницы Сан-Саба плакали, когда техасцев связывали. Некоторые из них проявляли по отношению к тому или иному пленнику поистине материнскую заботу. Когда колонна проходила по улице селения, они совали им в руки лепешки и вяленое мясо.

Плодородные земли тянулись всего лишь три мили, на четвертой уже росли одни чахлые низенькие кустарники. Вскоре и их не стало – перед ними расстилалась, насколько хватало глаз, голая земля, на которой вообще ничего не росло.

– Вот она – Пустыня смерти, – произнес капитан Салазар. – Теперь мы увидим, кто хочет жить, а кто предпочитает умереть.

– Я, к примеру, намерен жить, – сразу же выпалил Гас.

Калл ничего не сказал.

– Даже апачи не решаются соваться сюда, – продолжал Салазар.

Одноглазый Джонни Картидж, взглянув на безжизненную пустыню, лежащую перед ним, ужаснулся.

– В чем дело, Джонни? – окликнул его Верзила Билл, уловив встревоженный взгляд друга. – Теперь потеплело, и жратва у нас есть. Да мы пройдем здесь, как проходили по равнинам.

Джонни Картидж слышал, что говорил Верзила Билл, но не поверил ему и не успокоился. Он смотрел на безбрежное пространство перед собой и трясся мелкой дрожью – но не от холода, а от страха.

Он чувствовал, что смотрит на свою смерть.