Текст книги "Секреты польской политики 1935—1945 гг. Рассекреченные документы Службы внешней разведки Российской Федерации"

Сообщение польского посольства в Стокгольме в МИД

СОВ. СЕКРЕТНО

7 Отделом ГУГБ НКВД получен из Варшавы следующий документальный материал:

Документально

Перевод с польского

Польское посольство в Стокгольме

№ 33-43

30.VI.1937

СЕКРЕТНО

Г-НУ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ В ВАРШАВЕ.

Обсуждая поездку министра Сандлера в Прибалтийские государства, следует прежде всего констатировать, что ее ход и результаты совершенно не комментировались в здешней прессе. Газеты ограничились помещением чисто информационных телеграмм, а по возвращении министра появилась только одна редакционная статья, обсуждающая ее значение. Точно так же и интервью, данное мин. Сандлером прессе по его возвращении, носило чисто общий характер. В нем подчеркивалось сотрудничество Швеции с Прибалтийскими государствами в Лиге Наций, указывалось на развитие торговой и культурной связи. Визитам министра здесь старались придать прежде всего характер актов вежливости, и равно мин. Сандлер, как и вице-министр Гюнтер, который также принял участие в поездке, в разговорах со мной и моими коллегами подчеркивали отсутствие политических моментов в происходящих беседах, не говоря об обмене мнениями по совершенно общим вопросам, главным образом в рамках работы в Лиге Наций. Это относится в особенности к Латвии, которая, так же как и Швеция, состоит членом Совета Лиги Наций.

Г-н Сандлер подчеркивал при этом нежелание этих государств вмешиваться в дела великих держав.

Эта сдержанность прессы и правительственных кругов не значит, однако, что здешняя общественность не интересуется визитами г-на Сандлера и не усматривала в них далеко идущих целей. Наоборот, возникает впечатление, что эта сдержанность вызывается желанием избежать обсуждения политики нынешнего министра иностранных дел, которого уже в течение продолжительного времени здесь многие обвиняют в чрезмерной политической активности и, в особенности, в чрезмерном подчинении директивам Англии. Эти голоса часто исходят от кругов, придерживающихся филогерманской ориентации, но встречают отклик у всех тех, которые хотели бы возврата к политике строгого нейтралитета и отхода от всяких проблем большой европейской политики.

Происходившая в последнее время в прессе полемика об отношении Швеции к Лиге Наций, в которой приняли участие основные органы либеральной и социал-демократической партии, т. е. газеты явно недружелюбно настроенные по отношению к нынешнему режиму в Германии, и подвергшая резкой критике политику Великобритании, может рассматриваться как своего рода предостережение от чрезмерного участия в международной политике, в котором здесь подозревают г-на Сандлера. Однако это не значит, что сближение с Прибалтийскими государствами здесь расценивалось отрицательно, – дело лишь в том, чтобы оно не выходило за рамки общих интересов на базе общей политики независимости от каких бы то ни было блоков и чтобы оно не приобрело характера более тесного политического соглашения. Поэтому кажется вполне вероятным, что г-н Сандлер, отдавая себе отчет в этой ситуации, действовал в Прибалтике весьма осторожно и ограничился разговорами общего характера, считая сам факт своего визита достаточной, при нынешних условиях, манифестацией.

Что касается поездки лорда Плимута, то на мой вопрос г. Гюнтер заявил, что, на основании информаций, собранных в Прибалтийских столицах, он ограничился только наблюдениями и информацией, не затрагивая никаких конкретных вопросов.

По сведениям, полученным мною от г. г. Сандлера и Гюнтера, в Прибалтийских государствах господствуют в общем спокойные и даже оптимистические настроения. Точка зрения на нынешнюю ситуацию там преимущественно совпадает с точкой зрения Швеции и Польши, сказал мне г-н Сандлер. Что касается русских вопросов, то визит в Прибалтийские страны не дал никаких указаний в смысле оценки последних событий в СССР, к которым, однако, в этих государствах относятся спокойно. Там не предполагают, чтобы со стороны СССР этим государствам угрожала какая-нибудь опасность. Наоборот, как там утверждали, в Москве господствует убеждение, что существование на восточном побережье Балтийского моря этого ряда государств желательно для безопасности СССР.

От г-на Гюнтера я слышал, что взаимное сотрудничество всех трех Прибалтийских государств не оставляет желать лучшего. В Латвии и Эстонии подчеркивалось, что близкие и дружественные отношения с Польшей не препятствуют им, однако, сотрудничать с Литвой, причем они надеются, что и Варшава с полным пониманием отнесется к этой ситуации. Относительно настроений в Литве к сообщенным г-ну министру информациям я могу добавить, что г-н Гюнтер определил их, – поскольку дело касается Польши, – как «уныние без всяких агрессивных стремлений, но также и без всяких тенденций к урегулированию вопроса, – по крайней мере, со стороны тех лиц, которые находятся теперь в Литве у власти». Когда я задал г-ну Сандлеру вопрос относительно внутренних затруднений Литвы, о которых он упомянул в беседе со мной до своей поездки как о мешающих соглашению с Польшей, он дал уклончивый ответ, говоря, что он подразумевал под этим нажим общественного мнения, с которым правительство вынуждено считаться.

Наконец, если дело касается вопросов экономического характера, затронутых во время визита, то, по словам моих собеседников, они имели возможность констатировать в вопросе сотрудничества с «группой Осло» большой интерес, но скорее теоретического характера. Однако не исключена возможность некоторой инициативы со стороны этих государств, в особенности Латвии, в сторону присоединения к этой группе. С другой стороны, темой разговоров был, несомненно, и вопрос относительно денежных сумм за шведский экспорт, замороженных в Прибалтийских странах, так как мне известно, что рост этого экспорта без соответствующей компенсации является причиной забот здешних хозяйственных кругов.

Польский посол Потворовский.

Посылается:

в МИД П.П.,

в посольство в Риге,

в Гельсингфорсе,

в Таллине.

Верно: НАЧ. 7 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД

КОМИССАР ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ 2 РАНГА

(Слуцкий)

Сообщение польского посольства в Риме в МИД

СОВ. СЕКРЕТНО

«22» VIII 1937 г.

7 Отделом ГУГБ НКВД получен из Варшавы следующий документальный материал:

Документально

Перевод с польского

Польское посольство в Риме

(Квиринал)

№ 3-48

25.VI.1937 г.

СЕКРЕТНО

Г-НУ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ В ВАРШАВЕ.

Как вопрос крейсера «Лейпциг», так и отсрочка визита г-на Нейрата в Лондон послужили для итальянских руководящих кругов поводом для того, чтобы подчеркнуть нерушимость солидарности итало-германских начинаний. Тот факт, что Италия заняла по отношению к Франции и Англии аналогичную с Германией позицию в вопросе о якобы совершенном на этот крейсер нападении, слабо скрываемое недовольство здешних официальных кругов намечаемой поездкой фон Нейрата и, прежде всего, бросающееся в глаза бессилие Италии по отношению к этим фактам, а также пассивность, с которой она подчинилась германскому динамизму, – все это бросает яркий свет на неравенство обоих партнеров.

Наиболее, быть может, ярким этого подтверждением являются высказывания одного вполне заслуживающего доверия лица о том, что дело «Лейпцига» возникло в результате ложной тревоги и ложного сообщения с его борта. Несмотря на то, что ошибка была позднее исправлена командиром судна, Германия не отказалась от обвинения в агрессии и сознательно продолжала действовать в этом духе по отношению к лондонскому Комитету. Италия, которая якобы была поставлена в известность об ошибке, была вынуждена и в дальнейшем поддерживать Германию в ее игре. Мы не имеем возможности проверить, насколько эти сведения отвечают действительности. Во всяком случае позиция Англии и Франции, которые не верили утверждениям Германии, стремление Германии как можно быстрее ликвидировать дело «Лейпцига» и ее далеко идущий отказ от первоначальных требований компенсации, формулировка всякого рода сообщений на эту тему, иногда совершенно противоречивых, – все это наводит на размышления. Здешний германский посол, которого я сегодня посетил, разъяснил мне, что вопрос о «Лейпциге» следует считать исчерпанным и к нему, по всей вероятности, уже больше не вернутся, по крайней мере Германия. Когда я постарался направить разговор на тему о причинах, совершенно ясно выраженных в прессе, – англофранцузских сомнений относительно наличия в данном случае факта агрессии, – я не без удивления услышал из его уст весьма нерешительное по сравнению с официальной германской позицией утверждение, что, как ему кажется, агрессия все-таки имела место. Из этого я вынес впечатление, что он в личной беседе не хотел вдаваться в утверждения, относительно которых ему было известно, что они не соответствуют действительности. Он сказал мне, что согласно полученным из Берлина разъяснениям, германскую декларацию об отказе от морского контроля не следует рассматривать как выход Германии из лондонского Комитета. Он добавил, что итальянскую новацию следует считать аналогичной.

Между прочим, спустя несколько часов это было подтверждено в коммюнике здешнего министерства «национальной культуры». Говоря о положении в Испании и о его значении для отношений между державами, посол фон Хассель высказал мнение, что нынешний фазис, несмотря на последние затруднения, вызванные делом «Лейпцига», отличается меньшей остротой и что вся опасность зависит лишь от того, захочет ли СССР вызвать войну, – чего он легко мог бы добиться, – или не захочет этого. После довольно продолжительных рассуждений, лишенных, между прочим, интересных моментов, он сказал, что, по его мнению, СССР не хотел бы теперь войны и что это склоняет его (фон Хасселя) к оптимизму. Когда мы перешли к вопросу об отсрочке визита фон Нейрата в Лондон и я упомянул о том, что, принимая во внимание первоначальное беспокойство Италии и ее теперешнее удовлетворение, отсрочка поездки или даже временный отказ от нее производит впечатление политического успеха Италии, посол фон Хассель сказал, что реализация этого визита дала бы положительные результаты также и Италии, так как германский министр иностранных дел при обсуждении отдельных проблем с английским правительством был бы лоялен по отношению к Италии. Когда же я обратил его внимание на то, что главной причиной беспокойства Италии, в моем представлении, была не перспектива согласования обоими правительствами конкретных проблем, а скорее вопрос о будущих англо-германских отношениях, он подтвердил, что пространство, разделяющее Англию и Германию, меньше, чем пространство, разделяющее Англию и Италию. Кроме того, ссылаясь на информацию, которую он якобы получил до нашей беседы, он разъяснил мне, что действительной причиной неосуществления этого визита является, как сообщило уже раньше германское правительство, то обстоятельство, что в данный момент в связи с делом «Лейпцига» необходимо присутствие министра иностранных дел в Берлине. Ссылаясь на его слова, сказанные за минуту до этого, о том, что вопрос «Лейпцига» следует считать исчерпанным, я высказал предположение, что в таком случае этот визит сможет состояться в ближайшем будущем. Посол не поддержал этой темы.

Я позволю себе, между прочим, отметить, что было бы очень интересно установить, имеется ли какая-нибудь зависимость между отменой несомненно нежелательного для Италии визита фон Нейрата в Лондон и совершенно преданной Германии позицией Италии в вопросе «Лейпцига». Нет ли здесь временных уступок Германии в пользу Италии и своего рода компенсации за то, что Германия впутала ее в это темное дело. Если бы это было так, то можно было бы констатировать, что и на этот раз счастливая звезда не покинула Муссолини.

В здешнем Министерстве иностранных дел компетентный в этих вопросах заместитель генерального директора Гуарнашелли подтвердил мне слова посла фон Хасселя относительно отказа Италии от морского контроля и ее дальнейшего участия в лондонском Комитете. Он разъяснил мне также, что вопрос об оставлении у испанского побережья итальянских военных судов, о котором упоминала здешняя пресса, еще не решен. По его словам, нынешнее передвижение германского флота следует рассматривать как своего рода самостоятельную демонстрацию по отношению к красной Испании. Он утверждал, что эти суда вернутся в ближайшем будущем в свои порты или же в районы своей постоянной стоянки.

Гуарнашелли с большим скептицизмом отзывался о намечаемом переходе морского контроля в руки Англии и Франции на тех участках, на которых до настоящего времени контроль осуществлялся Италией и Германией. Он отметил, что этот шаг, с одной стороны, противоречил бы общим постановлениям о контроле, принятым лондонским Комитетом, хотя он, с формальной точки зрения, мог бы быть реализован помимо Комитета, т. е. без участия Италии и Германии; с другой стороны, он был бы нецелесообразен, так как при разделе участков контроля было постановлено, что Англия и Франция, в глазах испанского общественного мнения сочувствующие красной Испании, оперировали бы у берегов Испании, занятой ген. Франко, а Германия и Италия – у берегов правительственной Испании. Таким образом переход контроля к Англии и Франции не давал бы гарантий объективного и справедливого выполнения обязанностей и являлся бы существенным изменением постановлений Комитета. Несмотря на это Гуарнашелли не определял нынешнюю ситуацию ни как серьезную, ни как чересчур опасную. Относительно мнимого нападения на крейсер «Лейпциг» он высказал предположение, что его с провокационной целью могла совершить советская подводная лодка. Таким образом, он не утверждал, что это нападение исходило со стороны испанского правительства.

Несмотря на то, что г-н Гуарнашелли, так же как и германский посол, утверждал, что личный контакт фон Нейрата с английским правительством, принимая во внимание отношения, связывающие Германию и Италию, был бы благоприятным явлением также и для Италии, он категорически заявил, что не видит возможности скорого осуществления этого визита, так как это потребовало бы предварительного установления соответствующей атмосферы, чего, по его мнению, теперь нельзя ожидать.

Поверенный в делах А. Завиша.

Посылается:

МИД Ш, МИД П.П, МИД П.Ш.,

в посольства в Париже, Лондоне, Берлине,

в делегацию при Лиге Наций в Женеве.

Верно: НАЧ. 7 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД

КОМИССАР ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ 2 РАНГА

(Слуцкий)

Сообщение польского посольства в Берлине в МИД о внутреннем положении Германии

СОВ. СЕКРЕТНО

ПОСЛАНО Т.Т.

СТАЛИНУ,

МОЛОТОВУ

«29» X 1937 Г.

7 отделом ГУГБ НКВД получен из Варшавы следующий документальный материал:

Документально

Перевод с польского

Польское посольство в Берлине

6.VII.1937

О внутреннем положении Германии.

СЕКРЕТНО

Г-НУ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ В ВАРШАВЕ.

За последние месяцы все яснее выявляется в германской общественности нарастание критических настроений по отношению к существующему режиму. Этот процесс является результатом различных, часто действующих одновременно и взаимно усиливающих друг друга, моментов.

Первое место по своим размерам занимает среди них перемена, которая произошла в позиции масс по отношению к лозунгам и начинаниям национал-социалистской партии. Эта перемена проявляется в значительном равнодушии. Обилие лозунгов и начинаний, слетов и торжеств вызвало упадок настроений. Режим стал чем-то повседневным, потерял значительную часть своей прежней привлекательности. Даже связанные с режимом массы начинают смотреть на него более объективными глазами. Начинают наряду с хорошими его сторонами замечать и плохие, сопоставлять на отдельных участках действительность с теорией.

Моментом, который действует особенно раздражающим образом на среднего человека и чаще всего дает ему повод к критике и недовольству, является расточительность средних и маленьких партийных вождей, их несоответствующий общему положению высокий жизненный уровень. В особенности в провинции, в небольших городах, где материальное положение каждого общеизвестно и изменение жизненного уровня бросается немедленно в глаза, замечается довольно сильная реакция против слишком быстрого роста благосостояния местных партийных вождей. Она находит отражение в передаваемых от одного к другому рассказах о разложении и злоупотреблениях.

Это теперь в Германии обычная тема частных разговоров. В этом отношении можно прямо говорить об истинном психозе, который господствует здесь. Факты смешиваются со сплетней и клеветой, забота о чистоте общественной жизни – с завистью. Как бы то ни было, правильная или неправильная критика и обвинения такого рода являются доказательством того, что в широких кругах германской общественности господствует недовольство, а их всеобщее распространение указывает на довольно значительную степень этого недовольства.

Жалобы на взяточничество часто являются только симптомом, только отражением, а не истинной причиной брожения. Она обычно имеют более глубокое обоснование: недовольство является результатом материальных и моральных условий, в которых живут отдельные слои населения. Рабочие массы в целом, наряду с интеллигенцией, сильнее всего ощущают недостаток политических свобод и прав. Германский рабочий, воспитанный преимущественно в социалистическом мировоззрении, втянутый в массовое движение, привык рассматривать себя как элемент, принимающий участие в формировании политического лица Германии, он представлял себе, что принимает активное участие в событиях. Поэтому его удручает сознание того, что он является теперь только зрителем, только послушным орудием, массой, которую ведет независимая от нее политическая воля.

Его удручают также чрезмерная дисциплина и муштровка на предприятии и внутри профессиональной организации. Постоянные усилия, прилагаемые к тому, чтобы привлечь его на сторону национал-социализма, усиливают его недоверие к режиму. Однако германский рабочий прежде всего недоволен условиями зарплаты. Хотя безработица доведена до минимальных размеров и общая сумма зарплаты рабочих значительно увеличилась, индивидуальные заработки не намного превысили уровень 1932 года, т. е. периода наибольшей хозяйственной депрессии. За это время цены поднялись на 30 – 40 %, и прежде всего значительно повысились взносы на партию и ее организации.

Эта диспропорция тем более ощутима, что германский рабочий полностью отдает себе отчет в том, что за это время произошло всеобщее улучшение конъюнктуры. Он знает, что рабочие массы за границей пользуются этим улучшением, добиваясь повышения заработной платы; в Германии же правительство не допускает повышения заработной платы, желая этим путем ограничить рост потребления, который мог бы стать опасным ввиду увеличения спроса на сырье. Факт то, что несмотря на благожелательные жесты по отношению к пролетариату, несмотря на восхваление мира труда, несмотря на разные вспомоществования, носящие скорее дополнительный или моральный характер (акция «Сила через радость»), гитлеризм в конце концов снижает жизненный уровень рабочих масс и вносит недовольство в их отношение к режиму.

В еще большей степени, чем позиция рабочих, в отрицательном смысле заменилось отношение к национал-социализму крестьянских масс. Первоначально новый режим, несомненно, дал крестьянам как классу наибольшие выгоды в форме уменьшения задолженности, установления твердых, более высоких цен на продукты и предоставления разных привилегий. Кроме того, он ставил их в пример всему народу. Однако со временем положение подверглось существенному изменению. Привыкнув думать старыми хозяйственными категориями, крестьянин считает, что твердые цены наносят ему ущерб, что они слишком низки, так как в порядке свободной торговли при нынешней хорошей конъюнктуре он получил бы больше. Однако самым серьезным источником недовольства являются многочисленные постановления, издаваемые в связи с акцией, имеющей целью осуществление автаркии в области продуктов питания, а также в связи с реализацией четырехлетнего плана. Эти мероприятия нормируют процесс производства и отчасти сбыта и налагают на крестьян ряд весьма обременительных обязательств. Привыкший к системе индивидуального ведения хозяйства крестьянин рассматривает все эти мероприятия как в высшей степени неприятное ограничение его прав, неоднократно действующее во вред его интересам. Он относится в общем отрицательно к таким мероприятиям, как «Ландяр», «Эрнтехильфе» (помощь сбору урожая), рассматривая импровизированных сельскохозяйственных рабочих не как помощь, а как еще одну форму обременения, как дополнительный налог.

Еще более критически, чем мелкое крестьянство, к аграрной политике правительства относятся крупные землевладельцы, которые сильнее страдают от нового курса хотя бы потому, что контроль над ними является более легким и потому более строгим. В кругах крупных землевладельцев часто слышатся жалобы на дилетантизм и неделовой характер ряда распоряжений, а кроме того, постоянные нарекания на радикализм общественной системы. Это звучит довольно странно в сопоставлении с тем фактом, что при национал-социалистском правительстве значительно улучшилось финансовое положение крупных землевладельцев, которое до этого было безнадежно.

Наиболее благоприятным из всех общественных слоев является отношение к режиму мелкой буржуазии. Атмосфера и идеология национал-социализма в общем удовлетворяет этот общественный слой, а его лозунги встречают в нем наиболее глубокий отклик. Но и здесь, в особенности за последние месяцы, было много проявлений недовольства. Нарекания на чрезмерный налоговый пресс и дополнительные сборы в пользу партии носят слишком всеобщий характер, чтобы их можно было рассматривать как свойственные только этому классу. Однако и от этого класса исходит очень много жалоб. Ремесленник жалуется, кроме того, на ограничения в области снабжения и переработки сырья и материалов и на их недостаток, мелкий торговец – на отсутствие или недостаточный приток некоторых сортов товаров, на ухудшение их качества, чрезмерное количество твердых цен, слишком низкие прибыли. Оба они – ремесленник и мелкий торговец – считают, что они слишком стеснены в своей инициативе и свободе действий, слишком обременены бюрократическими обязанностями, каковыми являются получение на все специальных разрешений, заполнение сотен формуляров, составление отчетов и статистики.

Значительно сильнее ощущают все это крупная торговля и промышленность. Во-первых, потому, что эти круги были гораздо сильнее связаны с либеральным хозяйственным мировоззрением, чем мелкие торговцы и ремесленники, которые имели за собой старинные традиции цехов и сословий. Во-вторых, потому, что структура крупных предприятий более сложна и поэтому более чувствительна к вмешательству извне. В-третьих, потому, что они подверглись гораздо большему количеству регламентирующих ограничений и предписаний, чем мелкие предприятия, а кроме того, над ними установлено гораздо более строгое наблюдение в отношении выполнения ими распоряжений. Контроль над мелким предприятием или ремесленником значительно труднее, менее эффективен и поэтому обычно менее строг. Крупному предприятию приходится преодолевать массу распоряжений, указаний, запрещений и ограничений, издаваемых различными государственными и партийными инстанциями, – часто отменяемых и изменяемых. Оно вынуждено, что еще труднее, проводить их в жизнь под угрозой строгих взысканий и наказаний. Однако по организационным соображениям это не всегда возможно как из-за техники производства, так и из-за покупателя. Крупные концерны легче могут приспособиться к возрастающим требованиям. Они увеличивают штат административного персонала, специалистов, консультантов по валютным и юридическим вопросам. Мелкий и средний промышленник, который лично руководит организационными делами своего предприятия, касающимися производства и сбыта, не может точно придерживаться всех запрещений и указаний. Нарушая их, он совершает проступки, за которые может быть в любой момент привлечен к финансовой и даже уголовной ответственности. Возникает порочный круг. Яркой иллюстрацией к нынешней ситуации может служить официальный опрос, произведенный в текстильной промышленности (средней) и Рейнской области. Оказалось, что большинство предприятий, – в общем, без злого умысла – не выполняет комплекса распоряжений, изданных в связи с выполнением четырехлетнего плана. Чрезвычайно много энергии тратится на постоянные сложные ходатайства или о предоставлении соответствующего количества сырья, или о возврате сумм по экспорту, или о предоставлении валюты, необходимой для закупок за границей. Очень часты факты, когда предприятие, несмотря на недостаток или даже временную приостановку поставки сырья, под нажимом правительственных органов не может сократить числа рабочих, что значительно увеличивает себестоимость продукции. Все это приводит к тому, что, несмотря на хорошую конъюнктуру и большие прибыли, которые получает прежде всего металлургическая промышленность, несмотря на выгодную для предпринимателей политику зарплаты, проводимую правительством, настроения промышленных кругов по отношению к режиму проникнуты критицизмом и недовольством.

Общественной группой, в которой оба эти момента находят самое сильное отражение, является интеллигенция. Даже многие из тех, которые не только принадлежат к национал-социалистической партии, но и занимают высокие посты в артистических или культурно-просветительных организациях, жалуются на ограничение свободы мышления, на навязывание сверху готовых схем, в рамках которых только и разрешается действовать. Гораздо более суровые суждения о национал-социалистических начинаниях высказывают интеллигенты, которые не нашли духовного контакта с режимом и остались в стороне. Те говорят о выхолащивании и упадке германской культуры как о свершившемся факте. Они указывают на отрицательные последствия этого, выражающиеся в форме резкого падения влияния германской науки и культуры во всем мире. Этот процесс, по их мнению, усиливает политическую изоляцию Германии.

Серьезным, постоянно усиливающимся источником недовольства, распространяющим притом свое действие на все общественные слои, является конфликт государства с католической и евангелической церковью. Однако степень интереса к нему различных общественных слоев неодинакова, и неодинакова также их позиция по отношению к этому конфликту. Только сравнительно небольшая часть общественности безоговорочно одобряет акцию правительства, направленную к тому, чтобы всецело подчинить церковь государству. К этой группе принадлежат прежде всего «Дейче Христен» (германские христиане), сторонники языческого мировоззрения и антиклерикалы разных оттенков. Многие члены партии и сочувствующие, признавая необходимость ограничения роли церкви, считают все-таки неудачными применяемые правительством методы. Даже в этих кругах они часто вызывают отвращение. Не всегда так же сильна реакция масс, стоящих вне политической жизни. Большая часть евангеликов и довольно небольшая – католиков, преимущественно не выполняющих религиозных обрядов и индифферентно относящихся к религии, равнодушно относится к конфликту.

Для значительной части евангеликов и большинства католиков этот конфликт является, однако, чем-то существенным и близким, вносящим разлад в их совесть. Действия правительства, направленные к ограничению прав церкви или лишению ее таковых, распространение порочащих слухов о духовенстве и даже о религиозных учреждениях эта часть общественности рассматривает как обиду или даже насилие. Такая политика вызывает критику, недовольство и чувство обиды, а в более активных или теснее связанных с церковью кругах – даже озлобление. Этим кругам все сильнее приходится ощущать ограничение свободы церкви, и в них все более укрепляется желание предпринять борьбу, подвергнуться страданиям, принести себя в жертву.

Эта атмосфера, исходящая от групп неуступчивых людей и фанатиков, считающих себя жертвами преследования, распространяется на более широкие круги верующих и постепенно охватывает их целиком. Антагонизм между государством и церковью углубляется. Знаменательно то, что значительное большинство молодежи относится к нему или пассивно, или же становится на сторону правительства. Только незначительный ее процент усматривает правоту на стороне церкви. Это, несомненно, результат идеологической и воспитательной работы, проводившейся в отношении молодежи национал-социалистской партией в течение многих лет с большой затратой энергии и средств. В результате этой работы германская молодежь школьного возраста в крупных городах и промышленных центрах, за немногими исключениями, слепо предана национал-социализму и его вождю. Только ее не затронул упадок настроения по отношению к режиму. Менее однородна университетская молодежь. Ее в первую очередь характеризует чрезвычайно сильный жизненный оппортунизм. Он является гарантией того, что эта молодежь останется послушной тому, у кого в руках будет власть.

Для нынешнего состояния умов германских масс и происшедшей перемены характерна та форма, в которой внешне проявляются господствующие среди них настроения. Такая суровая критика и резкие суждения в отношении существующего положения и выступающих на политической арене лиц, как теперь, еще не слышались в разговорах со времени прихода к власти национал-социалистов или по крайней мере со времени брожения, предшествовавшего ликвидации Рема. Поражает то, что значительно ослабла осторожность и сдержанность, которой раньше отличались все высказывания. В то время как раньше высказывать искренние мнения на политические темы люди разрешали себе только в тесном кругу доверенных лиц, теперь бросаются в глаза смелые и критические суждения в присутствии лиц малознакомых и случайно встретившихся и даже в присутствии очень многих. Это касается в первую очередь крупных городов. Ввиду того, что это стало всеобщим явлением, это придает критикующим лицам субъективное чувство безопасности и самоуверенности. Часто случается, что присутствующие члены партии или молчаливо прислушиваются к такого рода критическим рассуждениям, или же с некоторым смущением выступают в защиту режима, делая это в весьма примирительной форме. Правительство и партия не предпринимают пока никакой серьезной акции против все более сильной и обширной волны критических настроений. Причины этого могут быть двоякого рода. Или правительство, считая, что эти настроения не представляют опасности для прочности режима, хочет им дать выход в течение некоторого времени и таким образом разрядить внутреннюю атмосферу. Или же, – что кажется более правдоподобным, – оно хочет выявить это недовольство, выяснить причины брожения, создавая условия некоторой безнаказанности, чтобы затем путем решительных мер разгромить на продолжительное время всякое сопротивление. Возможно, что съезд в Нюрнберге явится исходной точкой для такой акции.