Текст книги "Не-люди"

Глава 2. КРИК УЖАСА

Мы никогда не имели такого успеха, как в ту неделю. Одна из позолоченных див экрана появилась у нас с чужим мужем, который еще не успел развестись со своей не менее знаменитой женой. Сообщение об этом попало в газеты, и о нашем шоу заговорили по всему побережью. На вторую ночь на сцену вышла Лаура и сорвала бурю аплодисментов. Нам впервые пришлось успокаивать толпу перед новым номером и отгонять мужиков от женской гримерной. Короче, все шло хорошо, но меня тревожила Синди. Она не желала разговаривать со мной и только щурила зеленые глаза, как будто многое знала, но молчала до поры до времени Это меня немного раздражало, и я на всякий случай присматривал за ней

Пять дней я шагал по канату между адом и раем. Все быстро поняли, что в моем присутствии о Лауре надо было говорить уважительно и нежно, иначе я начинал бычиться. И я подозреваю, что они вдоволь поржали за моей спиной, обсуждая бывалого парня Джада Грина, из которого молодая девчонка взбивала молочный коктейль. Но эта леди была им не чета. Талант и воспитание возносили ее над всем моим вшивым шоу с собаками, пони и марсианскими драконами…

Конечно, я это знал – знал и расстраивался как дурак. Но я не мог отказаться от нее. Она выглядела по-неземному хрупкой и прекрасной. Она ходила словно под музыку, и ее пурпурные глаза имели такой разрез, что на них можно было смотреть целую вечность. А губы…

Я поцеловал ее на пятую ночь за шатром гримерной, когда публика стала разъезжаться по домам. Мы остались одни в темноте, и слабый пряный аромат, исходивший от нее, смешался с запахом тумана. Вот тогда я и коснулся губами ее лица.

Лаура жадно ответила на поцелуй, а затем вдруг яростно начала вырываться из моих объятий. Я отпустил ее, и она отвернулась, дрожа и задыхаясь.

– Прости, малышка, если я тебя обидел.

– О нет! Я не из-за этого… Ах, Джад, если бы ты знал…

Лаура замолчала. Я слышал, как она сдерживала рыдания, подступавшие к горлу. А потом она убежала от меня, и из темноты донесся ее горький плач.

Я пошел в свою контору и вытащил из шкафа бутылку. После первой дозы мои мысли разбежались по сторонам, как маленькие паучки. Я сидел, уперев подбородок в ладони, и смотрел на донышко стакана. А время шло, и близился рассвет. Но когда Синди закричала, было еще темно и наш лагерь дремал под покровом тумана.

Я тогда не знал, что это кричала Синди. Жуткий вопль не позволял судить о личности человека. То был крик ужаса и смертельной боли, и он выходил за рамки всех человеческих чувств.

Я вытащил револьвер из ящика стола, и моя ладонь стала липкой от холодного пота. Выходя из шатра, я прихватил большой электрический фонарь, который всегда лежал у меня на столике у входа.

Снаружи было тихо и темно. И не просто тихо. В этой тишине и темноте скрывалось какое-то ужасное зло. Оно уже нанесло удар и теперь затаилось, поджидая следующую жертву.

Лагерь начинал пробуждаться. Шорохи и тревожный шепот распространялись от крика, как волны от брошенного в воду камня. Из зверинца донесся вой марсианского песчаного кота – тонкий и дикий, словно эхо смерти.

Я быстро зашагал между палатками, стараясь двигаться бесшумно. Меня терзало дурное предчувствие. Скулы ныли от напряжения. Кожа на спине покрылась мурашками. Луч фонаря дрожал вместе с рукой.

Я нашел ее за шатром гримерной – неподалеку от того места, где целовался с Лаурой. Она лежала на животе, поджав под себя ноги, как холмистый остров посреди красного озера. Сережки с бубенчиками все еще подрагивали в ее ушах.

Подбежав к телу Синди, я опустился на колени в лужу крови и дотронулся до ее плеча. Мне показалось, что она уже мертва, но сережки тихо зазвенели, будто крылья души, улетающей к далекой звезде. Я попытался перевернуть ее на спину.

– Нет, – прошептала она.

Это был даже не голос, а скорее дыхание. Но я понял ее и убрал свою руку.

– Синди, ты меня слышишь?

Мне ответил перезвон маленьких колокольчиков – такой же тихий, как далекий дождь.

– Ты глупец, – прошептала она. – Сцена, Джад! Сцена…

Она замолчала. Из темноты за моей спиной появился док. Он отшвырнул меня и склонился над Синди. Но я знал, что ей уже ничем не поможешь. Она замолчала навсегда.

Люди и гики столпились вокруг, тревожно вздыхая и перешептываясь. Женщины плакали. Зверинец сошел с ума. Предрассветный ветер разносил вокруг запах крови и смерти. Он возбуждал животных, и им хотелось вырваться из клеток, чтобы слиться с ветром и вновь обрести свободу.

– Следы когтей, – сказал док. – Кто-то напал на нее и разорвал когтями горло.

– Да, – ответил я и, повернувшись к толпе, закричал: – Эй, вы, заткнитесь!

Панк, этот новый парень с бледным лицом, стоял почти у самого тела. Он смотрел на Синди, и его глаза мерцали, как полированный коричневый мрамор.

– Ты, – позвал я его. – Ступай к Крохе и скажи ему, чтобы он проверил всех своих зверюг… Охрана, рабочие и все, кто может управляться с винтовкой или колом, вооружайтесь и возвращайтесь сюда. Майк, возьми пару ребят и беги к воротам. До моего особого распоряжения не пропускай никого ни вперед, ни назад. Все остальные расходитесь по своим палаткам и оставайтесь там. А я пойду вызывать полицию.

Панк по-прежнему стоял рядом с Синди, глядя то на меня, то на мертвое тело, то на лица собравшихся людей. Я прикрикнул на него. Он тут же торопливо зашагал к зверинцу. Толпа неохотно начинала расходиться.

Ко мне подбежала Лаура Дэрроу. Она вцепилась в мою руку, словно маленький ребенок. Ее фигуру облегало темно-синее платье. Волосы свободно падали на плечи и лицо. От нее пахло свежестью и цветами, словно она только что приняла душ и щедро окропила себя духами. Я отстранил танцовщицу:

– Осторожно. У меня вся одежда в крови…

Кровь была на моих туфлях. Она пропитала тонкий материал летних брюк. Я чувствовал ее своей кожей, и от этого меня мутило. Тошнота подступала к горлу. Мне даже пришлось закрыть глаза, чтобы загнать это чувство обратно в кишки. Но рядом стояла Лаура, и она как могла успокаивала меня. Малышка так и не отпустила мою руку. Ее пальцы на моем предплечье были холодными и немного жесткими. И мне вдруг захотелось ее до боли в паху.

– Джад, – шептала она. – Джад, милый, пожалуйста, пойдем… Я боюсь оставаться здесь.

Это помогло. Я обнял ее за плечи, и мы пошли в мой шатер, чтобы позвонить в полицию. Никто из парней еще не догадался включить большие прожектора, и луч моего фонаря прорубал в тумане призрачный туннель.

– Я ведь так и не заснула, – вдруг сказала Лаура. – Лежала в палатке и думала. А за несколько секунд до того, как Синди закричала, я услышала тихий звук, похожий на поступь лап большого кота.

Мысль, сидевшая в глубинах моего ума, внезапно поднялась на поверхность и шлепнула меня по лбу. Я вспомнил, что не видел Ласку в толпе вокруг тела Синди. Неужели ему удалось раздобыть кофейных зерен за спиной у повара?

– Возможно, тебе просто показалось.

– Нет, Джад. Я слышала это. И знаешь…

– Что?

Между палатками клубилась темнота. В тот миг я молился только о том, чтобы кто-нибудь догадался включить прожектора. И почему я забыл напомнить им об этом? Вой зверей и причитания женщин заглушали остальные звуки. Как же я хотел, чтобы они заткнулись на миг и дали мне немного прислушаться…

– Джад, я не спала, потому что думала о тебе.

И тут она закричала.

Ласка выскочил из темного прохода между двумя палатками, в которых мы хранили декорации. Он пригнулся для прыжка, и его руки, прижатые локтями к животу, нацелились на меня выпущенными когтями. Ладони и мех предплечий были влажными от крови. Шерсть на ногах торчала красными мокрыми космами. Желто-зеленые глаза сияли безумным огнем. Зрачки при свете фонаря сжались в узкие вертикальные щелки. Губы оттопырились, обнажив большие острые зубы. Я вздрогнул, увидев на них кровавую пену. Ласка наглотался кофеина и вошел в смертельное пике!

Он ничего не говорил. Он только тихо рычал, но это не было речью – во всяком случае, разумной. Его глухое рычание показалось мне просто ужасным. Он сделал ложный выпад, и я оттолкнул Лауру себе за спину. Мой взгляд отметил царапины на земле, которые остались от его когтей. Ласка качнулся назад. Его рельефные мышцы заиграли перед прыжком. И тогда, вытянув руку вперед, я три раза выстрелил ему в лохматую грудь.

Крупнокалиберные пули едва не разорвали Ласку в клочья, но не остановили его. Он издал звериный крик и ударил меня когтями, как саблей. Я с трудом удержался на ногах и пустил ему пулю в живот. Ласка прыгнул на меня. Его задняя лапа вцепилась когтями в мое бедро. Очевидно, он хотел дотянуться до Лауры и использовал мое тело как опору для нового прыжка.

Девушка с визгом отпрянула. Я услышал топот ног и крики приближавшихся людей. Над нами вспыхнул мощный прожектор. Я изогнулся, схватил Ласку за гриву на спине, и он вдруг безвольно обвис в моих руках. Думаю, парень был уже мертв, когда я выпустил ему в череп пятую пулю.

Бросив его на землю, я повернулся к девушке:

– Ты как? В порядке?

Ее каштановые волосы сияли как ореол, а большие пурпурные глаза на бледном лице казались черными звездами. Она что-то прошептала, но я не расслышал слов.

– Могла бы хоть в обморок упасть, – пошутил я и хотел было рассмеяться, но в этот миг меня накрыло мглой забытья.

Когда ко мне вернулось сознание, док все еще возился с моей ногой. Я высказал ему свое мнение об этой ситуации, используя самые крепкие слова из всех языков, которые только знал. Но к тому времени у меня остался незабинтованным лишь уголок рта, и поэтому моя брань не произвела на дока большого впечатления.

Он отошел от кушетки, поддернул вверх свой большой живот и с усмешкой сказал:

– Ничего, поживешь еще немного. Эта тварь чуть не отодрала тебе половину щеки, но при твоей-то красоте о такой мелочи можно не беспокоиться. Так что отнесись к этому спокойно, приятель, и не порть себе и без того уже испорченную кровь.

– Черт с ним, – ответил я. – Кончай быстрее. У нас тут еще дел невпроворот.

Он вколол мне какую-то гадость и помог одеться. Дырки на ноге были не такими уж и глубокими, а своего лица я не видел. Док налил мне стакан виски, чтобы возместить потерянную кровь, и я, хромая, побрел к себе в контору.

Ходьба проблем не вызывала. А знаете почему? Потому что меня поддерживала Лаура. Пока док ставил мне на тело заплатки, она ждала у входа в лазарет. Туман украсил ее волосы каплями росы. Она немного поплакала, потом посмеялась, затем сказала, что я ее герой, и едва не на себе потащила меня в контору. Короче, я взбодрился и окреп. Наверное, так себя чувствует человек, который пробудился от кошмарного сна и увидел комнату, залитую солнечным светом.

Не успели мы зайти в контору, как приехала полиция. Но с ними тоже не было проблем. Они взглянули на разодранное тело Синди, потом на труп обезумевшего человека-кота и в конце концов зафиксировали показания нашего повара-венерианина. Отправляясь спать, он всегда ставил термос с кофе на столик у изголовья, чтобы иметь его под рукой, когда просыпался утром… Да-да, тот самый венерианский кофе, от которого любой землянин стоял бы на ушах, – густой от кофеина и смертельно опасный для людей-котов с Каллисто. Повар сказал, что кто-то стащил у него термос, когда он готовил ужин. И конечно же мы нашли этот термос пустым в палатке у Ласки.

Представление шло полным ходом. Толпы людей приходили к нам, чтобы посмотреть на то место, где произошло убийство. Я решил немного побездельничать в этот вечер и понежиться под золотистым небосводом тем более что Лаура положила мою голову к себе на колени.

Чуть позже она взглянула на закат и тихо сказала:

– Мне пора идти. Надо приготовиться к выступлению.

– Да. По субботам народу больше всего. Завтра начнем собираться в путь, а в понедельник полетим на Венеру. Ты, наверное, счастлива, малышка?

– Да. Я чувствую себя в безопасности.

Она прижалась щекой к моему лбу. Ее волосы сверкали на солнце, как теплый шелк. Я обвил руками шею Лауры, и от прикосновения к ее упругой коже мои ладони будто начали гореть.

– Джад, я люблю тебя, – прошептала она.

Большая горячая слеза упала мне на лицо. Лаура поднялась и ушла. А я лежал на песке и дрожал, как от болотной лихорадки. В голове крутилась шальная мысль: ах черт, а ведь, может быть, что-то и получится…

Что, если Лаура не уйдет от меня, когда мы прилетим на Венеру? Что, если мне удастся уговорить ее остаться? Неужели сбудется мечта, о которой не посмел бы даже подумать юный Джон Дэмьен Грин? А о чем он только не грезил, сидя с удочкой на молу среди луж и соленых брызг океана.

Нет, я просто сошел с ума. Думать о такой девчонке, как Лаура! Да это такое же безумие, как резать самому себе глотку. Вот же черт! Мужики никогда не взрослеют и до последнего верят, что с ними может случиться какое-то чудо.

Но мечтать об этом было приятно.

Ночь рассыпала в небе горсть звезд. Со стороны океана потянуло прохладным ветром. И жизнь казалась мне сказкой… до тех пор, пока надо мной не возникла фигура Крохи. Он рассказал мне, что панка нашли мертвым в кипе соломы, что кто-то разодрал бедняге горло и что из клетки вырвался марсианский песчаный кот.

Глава 3. КАРНАВАЛ СМЕРТИ

Мы с трудом протиснулись сквозь толпу на карнавальной площадке. Взрослые веселились от всей души. Детишки кричали, смеялись, пили венерианские фруктовые соки и бросались друг в друга меркурианскими чи-бобами.

Никто из них не знал об убийстве. Наши парни поймали кота и посадили его в клетку, благо зверинец еще не открылся для публики.

Панк был мертв, а точнее, убит – тем же образом, что и Синди. Его искаженное лицо казалось таким же белым и бескровным, как и раньше, но закрытые веки уже начинали синеть. Он лежал на соломе почти у самой клетки песчаного кота.

Зверь расхаживал за стальными прутьями и возбужденно рычал. Все его шесть лап были перепачканы кровью. Вокруг виднелись загоны и аквариумы, клетки и вольеры с различным атмосферным давлением. У меня даже немного закружилась голова.

– И что же случилось? – спросил я у Крохи.

Он пожал своими могучими плечами:

– Я думал об этом. Все было тихо. Он даже не кричал, как Синди. Парень убирал солому за теми клетками, и я не видел здесь никого из посторонних. Вдруг смотрю: в главном проходе бегает марсианская киска. Парни к ней, а она испугалась и деру. Ну и этот панк лежит у клетки – вот так, как ты его видишь.

Я устало осмотрелся вокруг.

– Позвони еще раз в полицию и сообщи о происшествии. Не пускай сюда репортеров и зевак, пока эксперт не осмотрит тело.

Внезапно по моей спине пробежал холодок. Как и все устроители карнавалов, я был немного суеверным.

Если смерть приходит, она всегда забирает троих. Синди, панк… Кто же следующий?

– Бедный мальчик, – со вздохом произнес Кроха. – Лежит так мирно и тихо. Закрыл глаза, как будто спит.

– Да, – согласился я и направился к двери.

Через шесть шагов шальная мысль заставила меня остановиться и вернуться обратно.

– Как странно! Умирая такой собачьей смертью, парни обычно не закрывают глаза. Это тебе не фильмы про ковбоев, понимаешь?

Еще не зная толком, что делать, я склонился над телом панка. По спине пробежала волна озноба. Разве можно уйти от бабы с косой, в ружье у которой три патрона? Так или иначе она до вас доберется.

Я приподнял одно веко, окрашенное восковой белизной. Потом поднял второе и прошептал проклятие. Кроха хрипло засопел над моим плечом. Никто из нас не сказал ни слова. Животные в клетках скулили, зевали и терлись о прутья и столбы.

Я закрыл пареньку глаза и проверил его карманы. Ничего толкового там не оказалось. Я медленно поднялся, как старый больной человек. Да я и чувствовал себя таким. Что-то во мне оборвалось, и внутри я стал мертвее, чем этот панк с восковым лицом.

– У него же были карие глаза.

Кроха взглянул на меня и, наверное, хотел что-то сказать, но я остановил его:

– Позвони в полицию и сообщи об убийстве. Поставь у тела верного человека. Пусть охраняет труп. Потом собери ребят с оружием и пошли их…

Я сказал ему, куда кого послать, и вернулся на карнавальную площадку.

Летуны с Европы, с жилистыми маленькими телами и двадцатифутовыми крыльями, совершали воздушные пируэты над аттракционом гиков. У входа стояла парочка парней с шестью руками на каждую голову и с четырьмя глазами на подвижных стеблях. Лаура вышла из гримерной и начала зазывать толпу в павильон.

Я обошел вокруг шатра и остановился там, где мы с ней целовались. Вот тут неподалеку погибла Синди, и ее бубенчики отзвенели в последний раз далеким дождем. Я поднял брезент и пробрался внутрь.

В зале не было никого, кроме парня, который заправлял музыкальным автоматом. Он торопливо притушил сигарету и вежливо поздоровался со мной, надеясь, что за это я прощу ему курение на рабочем месте. Но в тот миг я не стал бы ругаться с ним, даже если бы он поджигал шатер паяльной лампой. Мир моих грез рассыпался на куски.

Теплый воздух пропитался запахом пыли, как всегда бывает в таких местах. «Первобытная Венера» рвалась из колонок, и под этот ритм хотелось вонзать во врагов боевые копья. Я включил освещение сцены, а затем боковые и верхние софиты. Яркий свет обрушился на некрашеные доски, такие же голые и упругие, как смерть.

Я стоял и смотрел на них, наверное, несколько минут. Рабочий сцены не выдержал и испуганно спросил:

– Что-нибудь не так, хозяин?

– Заткнись. Я слушаю музыку.

Но на самом деле мне вспоминался тихий перезвон бубенчиков и голос Синд и, который наполнял мое сердце болью.

– Ступай к кассе, – велел я парню. – Позови сюда Лауру Дэрроу. И еще скажи публике, что выступления сегодня не будет.

Он удивленно ахнул и побежал по проходу. А я вытащил сигарету и прикурил ее, сломав две спички.

Услышав шаги Лауры, я повернулся к залу. Ее золотисто-каштановые волосы были уложены под паутиной бутафорских бриллиантов. Она надела для танца голубое платье и сандалии с блестящими пряжками. Короткий с вырезами подол открывал прекрасные белые бедра, и она двигалась под музыку той неописуемой походкой, которой я не видел ни у одной другой женщины.

О, как она была хороша. Как соблазнительна и грациозна! Сама красота, воплотившаяся в женском теле.

Лаура остановилась, посмотрела мне в глаза, и я увидел дрожь, прокатившуюся по ее белой коже. Она затаила дыхание и прикусила нижнюю губу. А в теплом воздухе рыдала и выла музыка Энгели.

– Сними туфли, Лаура. Я хочу посмотреть, как ты танцуешь.

Она двинулась ко мне под яростный бой барабанов. Но не музыка вела ее вперед. Лаура сама вдруг стала безумной экстатической мелодией, и каждый звук подчинялся ее движениям и воле.

– Ты все знаешь, – сказала она.

Я кивнул:

– Тебе не надо было закрывать ему глаза. Тогда бы я точно ничего не заметил. Этот парень казался мне просто панком. И я вряд ли вспомнил бы о его карих глазах. Никто не обращал на него внимания. Он мог бы носить такие же контактные линзы, как и ты.

– Этот подлец украл их у меня.

На фоне музыки ее голос звучал слишком резко. В словах проступало кошачье шипение, которого я никогда не слышал от нее. Акцент стал еще сильнее.

– Пока мы любовались с тобой закатом, он перекопал все мои вещи, Джад. Я заметила следы обыска, когда начала одеваться для выступления. Он был из иммиграционной службы. Я пробралась в его палатку и нашла в одежде полицейский значок.

Она смотрела на меня пурпурными глазами – такими же фальшивыми, как у того мертвого парня. Но что за ад скрывался под этими линзами, окрашенными в пурпурный цвет?

– Наверное, он не знал, что у тебя есть дополнительная пара на случай потери.

– Этот коп вставил линзы в свои глаза, чтобы не потерять их и не повредить во время работы. Наверное, хотел представить их как улику. Он куда-то дел футляр с всасывающей трубкой, и мне не удалось выцарапать линзы из его глаз. Поэтому я и закрыла ему веки, надеясь, что никто ничего не заметит…

– А чтобы отвести от себя подозрение, ты выпустила из клетки песчаного кота!

Слова сами срывались с моих уст. Они ранили мне сердце, как гарпуны с заостренными крючьями. Но я уже не мог остановиться.

– А ведь тебе это почти удалось. Так же как с Синди, верно? Неужели она тоже стояла на твоем пути и чем-то тебе мешала? Да, Синди была ревнивой, но она никогда не работала в полиции. Она разбиралась в танцах и понимала, что ни одна земная женщина не может танцевать, как ты. Бедняжка пыталась мне это втолковать. Она сказала мне, что ты уродка.

Слово ударило Лауру будто кулаком. Она оскалила зубы – белые, ровные и такие же поддельные, как пурпурные глаза. Прекрасное лицо превратилось на миг в холодную безжизненную маску. Я ужаснулся, но не стал прерывать своих обвинений.

– Перед смертью Синди говорила о тебе. Я был так ошеломлен, что не понял ее слов, хотя она дважды повторила слово «сцена».

И Лаура, и я взглянули на доски пола, где под ярким светом выделялись царапины от ее когтей, оставшиеся после той первой пробы, когда она танцевала на сцене босиком.

Лаура медленно покачала головой:

– Синди была слишком любопытной. Она обыскала мою палатку, но ничего не нашла. Я почувствовала ее запах – так же как сегодня почувствовала запах этого парня из иммиграционной службы. Пользуясь темнотой, я пошла за ней и увидела, как она при свете спичек осматривала сцену. Ты, наверное, слышал, что мы можем видеть в темноте. И подкрадываться к своей жертве быстро и незаметно. Я знала, что неподалеку отсюда находилась палатка Ласки. А прямо перед ней стояла полевая кухня. Мои ноздри уловили запах кофе – венерианского кофе. Мне потребовалась лишь минута, чтобы украсть у повара термос и поставить его на столик у раскладушки Ласки. Я видела, как аромат впился ему в лицо, словно острые когти, и мне стало ясно, что он не одолеет искушения. Потом я вернулась сюда и расправилась с Синди. Она спешила к тебе, чтобы все рассказать.

Лаура тихо зарычала в унисон злобной и жуткой музыке.

– Как я и предполагала, Ласка учуял кровь и прибежал на запах. По моим расчетам, он должен был умереть гораздо раньше. Я знала, что Ласка будет искать меня. Он почувствовал мой запах в своей палатке и понял, кто я такая. Моих духов оказалось недостаточно, чтобы сбить его со следа.

Я вдруг ощутил внезапную боль в ранах на лице и ноге. Очевидно, Ласка, умирая от принятой дозы кофеина, понимал своим одурманенным умом, что у него в запасе лишь несколько минут. В эти последние мгновения жизни он хотел отомстить существу, которое убило его. Той ночью он нападал не на меня, а на Лауру. Я просто оказался на его пути, и поэтому Ласка вступил в схватку со мной.

Мне даже стало жаль, что я остановил его.

– Значит, тебе был нужен только Ласка? Так почему ты не убила его в палатке, когда он спал на раскладушке?

Блестящие когти выскользнули из-под кончиков ее искусственных пластиковых ногтей – острые и кровожадные, как ножи убийцы.

– Мой клан решил отомстить за нашу поруганную честь, – хрипло ответила она. – Меня тщательно готовили к этой операции. Наши разведчики отыскали нескольких изменников и наркоманов, которые, как Ласка, продались землянам за деньги и горсть кофейных зерен. Каждый из них должен был умереть, но медленно и с осознанием своей кончины. Мне следовало дать им шанс погибнуть светлой смертью храбреца. Только так они могли бы искупить вину. В то же время я не должна была попасть в руки полиции. Слишком много сил и средств вложил в меня мой клан, чтобы готовить мне какую-то замену. Я уже убила семерых отступников И на этот раз мне тоже хотелось замести следы. Вот почему я осталась здесь, ожидая вылета на Венеру.

Она замолчала. Музыка стучала в моих висках, но внутри я был мертвым и высохшим, словно мумия.

– И что бы ты сделала потом, оказавшись в космосе? – спросил я ее, уже зная ответ.

Она подтвердила мою догадку:

– Я уничтожила бы этот мерзкий балаган, подложив в реактор маленькую бомбу. А затем, как всегда, полетела бы домой на спасательном катере.

Я кивнул. Моя голова казалась такой же тяжелой и безжизненной, как гора Уитни.

– Значит, Синди не оставила тебе другого выбора, и ты решила отделаться от нее. Если бы не этот панк…

Нет, не просто панк, а инспектор полиции из иммиграционной службы. Видимо, Лаура где-то засветилась и удача отвернулась от нее. Парень с бледным лицом тихо делал свою работу и даже не крикнул, повстречав свою смерть. Я стал спускаться со сцены.

Лаура отпрыгнула назад. Музыка взвыла и умолкла, как внезапно замолчавшее сердце,

– Джад, – прошептала она, – только поверь тому, что я тебе скажу… Я люблю тебя, Джад. – Она продолжала пятиться к выходу. – Лишь за одно это я заслуживаю смерти, но меня не страшит такая судьба. Я знаю, что ты скоро убьешь меня, Джад. Но когда ты сделаешь это, прошу тебя, помни: те мои слезы… Они были настоящими.

Лаура повернулась и побежала по проходу. Я рванулся к ней и схватил за волосы. Они остались в моей руке. Это так ошеломило меня, что я, наверное, минуту стоял и тупо смотрел на золотисто-каштановый парик.

Мои люди ждали ее снаружи, и я думал, что ей некуда деваться. А она прорвалась. Лаура растворилась в толпе людей, как обрывок облака во время бури. Мы не хотели скандалов и паники. Парни дали ей уйти, а затем и вовсе потеряли след.

Да, мы дали ей уйти. А что нам оставалось делать? Она больше не строила из себя человека и, как все удирающие кошки, казалась лишь смутным мелькающим пятном. Открыв стрельбу, мы поранили бы многих людей. И наши человеческие тела не могли равняться с ней в скорости.

Кроха расставил своих парней у ворот и в проходах между шатрами. В принципе все было под контролем, и я знал, что Лауру скоро поймают. Полиция обещала приехать с минуты на минуту. Мы старались вести себя осторожно и с умом, чтобы не породить одну из тех ужасных паник, которые за несколько мгновений превращают в обломки лучшие аттракционы.

Нам оставалось только закончить шоу и проследить, чтобы толпа спокойно разъехалась по домам. Парни у ворот приготовили сети и оружие. Пройти мимо них она не могла. Я знал, что ее поймают. Ей некуда было деваться. Чертовка Лаура Дэрроу…

Интересно, как звали ее там, на Каллисто? Я представил себе Лауру в естественном виде – без облегающей одежды, которая прижимала к спине и плечам ее крестообразную гриву. С каким бы удовольствием я погладил ее мех… Ах черт! Может быть, я родился не на той планете!

Вернувшись в контору, я взял револьвер и снова вышел на площадь. Шоу было в разгаре: люди веселились, детишки сходили с ума от восторга. Кругом мигали разноцветные огни и звучала забойная музыка. Парень у входа в зверинец, надрывая горло, кричал собравшимся зрителям, что из-за неполадок в освещении им придется немного подождать и тогда они, возможно, увидят животных.

На самом деле мы ждали приезда полиции. А потом еще предстояло смыть кровь у клетки песчаного кота.

Копы уже мчались к нам. Оставалось только ждать. Так или иначе, но Лауру должны были поймать. Она не могла уйти от возмездия.

Мы не подумали об одном, но именно этим она и воспользовалась.

Я услышал рев меркурианского пещерного тигра. Вслед за ним раздался вой ионийских болотных чудищ. И тогда весь зверинец наполнился свистом, криками, лаем и визгом. Да у меня просто не хватает слов, чтобы описать всю эту какофонию. Я замер на месте, и постепенно все люди на площади примолкли и испуганно прислушались.

Какой-то миг над толпой и шатрами висела тишина. Люди даже не дышали. Их глаза стекленели от страха, и холодный озноб жег кожу, поднимаясь из доисторических глубин рефлекторной памяти. Потом они зашептались, встревоженно и тихо. Их голоса становились все громче и громче, и это была уже прелюдия к панике.

Я пробился к ближайшей кассовой будке и схватил мегафон. Из зверинца послышались выстрелы, казавшиеся жалкими и беспомощными на фоне свирепого воя.

– Эй, почтенная публика из дырки бублика! – закричал я, словно карнавальный зазывала. – Для тревоги нет причин! У одной из наших кошечек вспучило животик. Ничего серьезного, господа и дамы. Так что веселитесь и развлекайтесь, если у вас в карманах осталась хоть горсть монет.

Мне хотелось сказать им, что они должны бежать отсюда сломя голову. Но я знал, что в панике люди начнут давить друг друга Кто-то из парней завел музыку, и простая мелодия взломала ледяную корку страха. Посетители расслабились, подшучивая над собой и своими знакомыми, а потом карнавал подхватил их и понес вдоль ларьков, аттракционов и шатров с выступавшими гиками

Я бросил мегафон и побежал к зверинцу. Кроха встретил меня у входа. Его лицо превратилось в белое пятно, иссеченное полосками морщин. Я схватил великана за горло и со злостью закричал:

– Ты что? Не можешь их успокоить?

– Она там, босс! Как адова тень! Ее не слышно и не видно. Один наш парень мертв. И сейчас эта стерва выпускает детишек из клеток. Она…

Изнутри послышались выстрелы и чей-то надсадный крик боли. Кроха застонал:

– Мои детишки! Нет света, босс! Она перерубила провод!

– Удерживай их внутри! – рявкнул я. – Пусть принесут фонари и прожектора! На площадке вот-вот начнется паника. Подумай, что будет, если толпа попрет напролом к воротам!

Я вошел в павильон. В темноте мелькали лучи фонарей. Парни потели от страха и ругались. В воздухе чувствовался жар горячих диких тел и сладкий запах крови.

Кто-то просунул голову через полог шатра и закричал:

– Босс, скорее! Полицейские приехали!

Я повернулся к нему:

– Расскажи им о нашей проблеме. Пусть начинают разгонять толпу и очищать карнавальную площадь. Главное, чтобы без паники, понял? Скажи им…

Кто-то закричал. Луч фонаря рассек густую темноту, и я увидел алые, зеленые и ядовито-желтые шары, отпрянувшие от нас в боковые проходы. То были жалящие светляки с Ганимеда – существа размером с кулак, но таившие в себе смертельную угрозу. Лаура открыла их стеклянный ящик.

Мы разбежались в стороны, спасаясь от злобных насекомых. Где-то рядом скрипнула дверь еще одной открытой клетки. В луче фонаря промелькнуло несколько теней, и мягкие лапы застучали по утоптанному грунту. Сквозь звериный рев и визг я услышал сладкий шелковистый голос Лаура кричала на животных, распаляя их злость.

Мне стало ясно, почему зверинец сходил с ума, учуяв приближение Ласки. Это сказывалось родство, а не страх. Лаура могла говорить с любым из животных, и те беспрекословно подчинялись ее приказам.

Я окликнул Лауру, и ее голос пришел ко мне из душной темноты В нем чувствовались слезы и мольба.

– Джад, милый, уходи! Беги отсюда, пока еще можешь!

– Лаура, не делай этого! Ради Бога…

– Какого бога? Твоего или моего? Наш бог запрещает нам общаться с людьми. Мы должны убивать их без жалости и без счета. Что бы ты сказал, если бы мы показывали землян в своих аттракционах – так, как вы поступали с Лаской?