Текст книги "BRONZA"

По лицу Питера, рябью по воде, пробежала легкая судорога, приподняв в саркастичной усмешке уголок рта. Да, он калека. Но сломан-то позвоночник, а не вывихнуты мозги. Те трое – они не были плодом его воображения. Он запомнил каждый изгиб их ехидно-приторных улыбок. Они были там! Он и сейчас слышит мягкую интонацию их уверенных в себе, спокойных голосов. Их смех, сопровождаемый криками его дочерей. Живыми. Здесь, рядом! А не тонущими там, в джипе! В реке…

Питер думал об этом постоянно, даже когда не хотел, все равно продолжал думать. Там, на повороте, краем глаза он успел «сфотографировать», как выпрыгнувший на дорогу зверь глянул ему прямо в глаза и улыбнулся. И никто, пусть это полное сумасшествие, не сможет убедить его в обратном!

Но иногда, сам не зная зачем, он думал о том парне с уставшими синими глазами. Что сталось с ним и тем чудесным ребенком, что был вместе с ним?

Его окликнула жена, она принесла лимонад. Развернула коляску и повезла Питера к дому.

– К тебе гости! – сказала она. – Твой любимчик, Теренс Фокс и эта лисица Шеннон…

34 глава

Нью-Йорк. 1987 год, Рождество с Дьяволом

– У вас остановился Ивама? Оуэн! – навалившись на конторку, требовательно спросил молодой человек.

Одетый не броско, но дорого, с золотым брегетом на правом запястье, он смотрел на служащего отеля сердитыми синими глазами. Губы портье одного из престижнейших отелей Нью-Йорка заученно растянулись в приятной улыбке.

– Конечно же, у нас! И сэр Оуэн убедительно просил пускать вас к нему в любое время! А также… предоставить вам ключи на случай его отсутствия!

– С какого это черта кто-то тут решил, что речь обо мне?! – подозрительно сощурился молодой человек, все больше хмурясь.

– О, мистер Оуэн очень точно описал вашу внешность, – заверил его портье и елейно продолжил: – К счастью тот, кем вы интересуетесь, в данный момент у себя. Посыльный проводит вас! – махнул он мальчику в оранжевой курточке.

Даже не поблагодарив, визитер направился к лифту. Стерев с лица улыбку, портье проводил его неприязненным взглядом. «Мальчишка… грубиян… Можно подумать, тебя сюда на аркане затащили…»

На ручке номера висела табличка «не беспокоить», и там за дверью его ждал Оуэн. «Так… зайти, сказать этой скотине, чтобы не сходила с ума, и сразу свалить…» – вздохнув поглубже, он громко постучал. От звука голоса, позволяющего войти, сердце куда-то заторопилось, а ноги сами переступили порог.

– Не стой столбом, проходи! – позвали из-за приоткрытой в спальню двери, когда он застыл посреди не то холла, не то пустой гостиной.

«Проклятый сноб…» – поморщился Марк, входя.

В большой комнате было много света. За окном, на широком застекленном балконе терракотовые вазы с кипарисами. Плетеные кресла и стол, накрытый на двоих. Ветерок, влетевший в распахнутую настежь балконную дверь, бросив трепать прозрачный тюль, слегка взъерошил его волосы, погладил по лицу. Машинально убрав упавшую на глаза каштановую прядь, он обратился к широкой спине в белом махровом халате.

– Ты…

От мини-бара к нему повернулся Оуэн.

«Ну, прямо обалдеть!» – Марк уставился на него с открытым ртом, забыв все, что хотел сказать. Такой экзотичной внешности у Оуэна видеть ему еще не приходилось.

Принимая его невольное восхищение как должное, тридцатилетний красавец-индус снисходительно улыбнулся, довольный произведенным впечатлением. Его якобы забывчивость побриться с утра приятно подчеркивала линию подбородка, делая чувственные губы ярче. Тонкий, с еле заметной горбинкой, нос придавал благородным чертам брамина что-то орлиное. А рассыпавшиеся по плечам длинными серебристыми прядями волосы оттеняли смуглое лицо, на котором из-под черных бровей льдом высокомерия искрились ярко-голубые глаза.

– Может, уже закроешь рот и скажешь что-нибудь…

«Раскомандовался тут!» Марк сердито вскинулся, но рот все же захлопнул. Снял пальто, покрутил головой, куда положить, бросил на кровать. «Он что… строит из себя индийского раджу? Или… раджа?!» – озадачился он вопросом. Перед глазами засверкали сокровища Али-бабы. Слоны, дворцы, слуги с опахалами и среди всего этого сказочного великолепия восседающий на шелковых подушках Оуэн. В тюрбане, украшенном павлиньими перьями. В белом кителе с алмазными звездами на груди. С атласной голубой лентой через плечо. Широкий пояс с золотыми кистями и огромный рубин в эфесе сабли. Шелковые шаровары, парчовые туфли с загнутыми носами. Почему-то особенно зацепили именно загнутые носы. «Прямо Гарун аль Рашид… какой-то…» – моргнул он, прогоняя отчетливо яркую, до мельчайших деталей, картину.

Потому что босой, в гостиничном халате, с еще влажными после душа волосами, как простой смертный наливающий себе в стакан со льдом скотч, Ивама был более чем реален и выглядел по-домашнему уютным. На первый взгляд. Насколько впечатление было обманчивым, пришлось убедиться сразу, стоило Оуэну отойти в сторону. Он был не один. Молоденькая горничная в симпатичной униформе стояла рядом. Хватаясь руками за горло, будто ее душила невидимая тварь, она смотрела на обоих испуганными глазами.

– Что ты творишь, ублюдок?! Совсем рехнулся от злобы! Бешеный пес! – заорал на него Марк. – Сейчас же отпусти ее!

Он сердито хлопнул ладонями, призывая Силу.

– Вижу, ты, как всегда, демонстрируешь мне свою неучтивость… – лениво звякнув льдом в стакане, Оуэн сделал глоток. Продолжая пить, спокойно смотрел на темную ауру, все заметнее проявляющуюся вокруг брата. – Надеюсь, ты не хочешь, чтобы бедняжка умерла прямо сейчас? – как о сущей безделице, снисходительно поинтересовался он. Поставил пустой стакан, сжал пальцы, и девушка сразу же захватала ртом воздух, задыхаясь. Глаза в подтеках черной туши наполнились паническим ужасом.

Марк разомкнул ладони.

– Так-то лучше… – похвалил его Оуэн, отпуская невидимую удавку на шее девушки. – Не стоит делать резких движений… Я не нечисть, на которую ты привык охотиться, – он презрительно повел плечом, – поэтому охлади свою горячую голову и держи руки в карманах… А то ее кровь забрызгает тебе лицо.

Марк стиснул кулаки, но тут же разжал их. Слова Оуэна не были простой угрозой. Они вообще не были угрозой. Просто единственным, из всех возможных, вариантом. А он совсем не хотел, чтобы и эта девушка умерла, вспомнив другую, мертвую, в платье королевы. Наблюдавший за его внутренней борьбой Оуэн насмешливо скривил губы. «Святоша… как же ты предсказуем…» Взял еще один стакан, зачерпнул льда из ведерка и, плеснув немного скотча, протянул брату.

– Полагаю, до тебя дошли мои послания, раз уж ты здесь, не так ли? Смею ли я надеяться, что тебе понравились мои куклы… в ярких театральных костюмах? – спросил он с веселым цинизмом, немного растягивая слова, явно барствуя и гордясь собой.

Отшвырнув стакан, Марк гневно шагнул вперед. Оуэн предупреждающе качнул головой в сторону горничной. Девушка против воли сделала несколько шагов назад, к распахнутой балконной двери. «Заклинание, что держит ее за горло, скоро заставит бедняжку спрыгнуть вниз…» – догадался Марк.

Просить о чем-нибудь эту безжалостную сволочь в махровом халате было унизительно, но девушка смотрела на Марка умоляющими спасти ее глазами. Когда она сделала следующий шаг назад, смирив гордость, он попросил Оуэна снять заклинание. Тот лишь улыбнулся в ответ. И горничная шагнула снова.

– Хорошо, что тебе надо? – сдался Марк, загнанный в угол.

– Ты проведешь эту ночь со мной или она умрет! – потребовал Оуэн, лукаво сверкнув глазами.

Девушка уже стояла на балконе, и ветер с силой трепал ее одежду.

– Что значит «провести ночь с тобой»? – не понял Марк.

«Ну, прямо дитя малое…» – Оуэн толкнул его на кровать, прижал к матрасу.

– Это значит, всю ночь в моих жарких объятиях! Чтобы я мог целовать твои упрямые губы. Сорвать одежду и до утра ласкать твое изнывающее страстью стыдливое тело! Ха-ха-ха!

– П-пусти, идиот! – Марк оттолкнул смеющегося Оуэна и сел. Его щеки пылали.

Какие объятия? Какие к черту поцелуи? Эта скотина просто издевается над ним! Легкость, с какой Ивама позволил оттолкнуть себя, означала лишь одно – у него хорошее настроение и он забавляется тем, что дразнит его.

Насупившись обиженно, Марк уставился в пол. Почему Оуэну так легко удается выбить его из колеи? Растревожить, лишить внутреннего равновесия. Смутить так, что он потом долго ходит сам не свой. И почему никак не может успокоиться сердце, когда тот рядом? Вот как сейчас, пока они не перессорились еще и не поубивали друг друга?! И куда исчезает ненависть, что сжигала душу?

– Ты рехнулся? Предлагать мне такое… я же мужчина! – буркнул он, не зная, что еще бы сказать.

«Краснеет, прячет глаза… Такой милый… Быть тебе съеденным…» – улыбнувшись, Оуэн обнял его за плечи.

– Если дело только в этом… Стань женщиной… для меня. Мне все равно, в каком ты будешь теле, если я смогу любить тебя!

Женщиной? Марк в замешательстве посмотрел на него. Что-то неясное, всплывая из глубин памяти, больно укололо ощущением пережитого прежде унижения. Он неловко освободился из его объятий и встал с кровати. И тут до них донесся отчаянный женский крик. Они оба забыли про горничную, а неотмененное заклинание завершило свою работу. Девушка бросилась вниз с балкона.

– Ты же обещал, что она не умрет! – заорал Марк, в свирепом негодовании сжимая кулаки. Его снова жгла ненависть.

– Подумаешь, забыл… – пожал плечами Оуэн, выходя на балкон. Глянул вниз. – Представляю, грохнуться с такой высоты… собирать будут совочками… – цинично заметил он, возвращаясь обратно. – Не драматизируй! – строго одернул готового броситься на него с кулаками Марка.

Подошел к бару.

– Это твоя вина. Ты отвлек меня своим глупым вопросом! – тоном учителя переложил он всю ответственность за гибель девушки на плечи брата. – Сколько тебе сейчас? Двадцать пять? Меньше? Ты что, до сих пор девственник, раз не знаешь, для чего приглашают остаться на ночь? – продолжал спрашивать, бросая лед в стаканы. Неожиданно рука его замерла. – Так это правда! – воскликнул он громко, весело расхохотавшись своей догадке и густому румянцу на щеках Марка.

Голос Оуэна потеплел, а движения приобрели некоторую крадучесть, когда, протягивая Марку почти полный стакан, он поинтересовался, почему у того до сих пор не было женщины.

– Может, тебе все же нравятся мужчины и, отрицая это, – ты просто лжешь самому себе? – спросил он.

«Если это не лицемерие – то что?» – прочел справедливую насмешку в его глазах Марк и выпил обжигающий напиток залпом, будто воду. «Все! Хватит с него встреч с родней!» – решил он для себя, оглянувшись на дверь.

– Если ты сейчас уйдешь… – заметив его движение, произнес Оуэн, – я буду складывать трупы к твоим ногам каждый день. Я залью их невинной кровью твой жизненный путь. Твоя добродетельная душа… – он усмехнулся, – выдержит такой груз?

Почувствовав, как по спине расползается неприятный озноб, Марк болезненно вздрогнул. Показалось, что подошвы его щегольских лоферов уже пропитались кровью. Нет, он не хотел, чтобы из-за него умирали. Не хотел, чтобы мертвые лица преследовали его, всплывая потом в памяти, одно за другим.

«Да, малыш… я свяжу тебя по рукам и ногам цепями твоей же совести. В конце концов ты поймешь, что не властен даже над своей волей…» – не спуская с него глаз, Оуэн достал из пачки сигарету, сунул в уголок рта. Щелкнул зажигалкой, и огонек отразился в его зрачках искрой скрытого торжества. Он знал, что не оставил брату выбора.

А тот смотрел на тлеющую в его пальцах сигарету и думал о том, что больше всего на свете хотел бы сейчас оказаться на другом конце полушария, подальше от этого самовлюбленного, эгоистичного ублюдка. Но если он уйдет, то все будет именно так, как сказал Оуэн.

– Тогда забудь про объятия в ночи! – отрезал Марк, вынужденный остаться.

– Хорошо, – слишком легко согласился Оуэн. И не подумаю! Коварством сверкнули его глаза.

Не заботясь смущением гостя, он сбросил халат и стал одеваться. Натянул джинсы прямо на голую задницу. Надел через голову национальную индийскую рубаху с широкими рукавами и длинными разрезами по бокам. Коралловый шелк, шитый золотом, бледно-голубые, расклешенные джинсы, смуглая кожа. Чувство стиля и вкус никогда не изменяли Оуэну. В чем-чем, а в этом ему нельзя было отказать. «Он хоть знает, насколько сногсшибательно выглядит? Да что это я… Конечно же, знает!» – подумал Марк, не в состоянии отвести от него глаз.

– Смотри, не съешь меня взглядом… – понимающе покосился на него через плечо Оуэн. Резинкой прихватил на макушке волосы конским хвостом и сделал рукой приглашающий жест. – Пообедаешь со мной? Сегодня неплохой день, чтобы насладиться хорошей едой на свежем воздухе! – сказал он, выходя на балкон. Заложил руки за голову и, привстав на цыпочки, потянулся всем телом.

Почему-то Марк без труда догадался, что означает это ленивое потягивание. Ублюдок воспользовался девушкой. Есть совсем не хотелось – он перекусил по дороге в отель, но строгий взгляд «радушного хозяина» не позволил отказаться. Кусок сочного мяса, жаренного на гриле, горка коричневого риса, тушеные овощи, зелень и аппетитный, пряный аромат индийских специй. Снимая колпак с блюда, стоящего перед ним, Оуэн посмотрел на сумрачно уставившегося в свою тарелку Марка.

– Если это поднимет тебе настроение, можешь начать прямо с десерта… – великодушно предложил он брату.

Марк промолчал. Не вдаваясь во вкус, ел быстро, разговаривать он не желал. Оуэн, наоборот, наслаждался каждым кусочком. Его пока не раздражало, что брат дуется на него, словно обиженный мальчик.

Чувствуя себя здесь скорее пленником, чем гостем, принципиально не поблагодарив своего «надзирателя» за обед, Марк перебрался в гостиную. Старательно делая вид, что не замечает присутствия Оуэна, смотрел телевизор, бесцельно переключая каналы. А тот не мешал брату дуться: развалившись на широком диване, с увлечением читал толстую, довольно потрепанную книгу.

Китайский медицинский трактат Хуан-ди Нэйцзин Линшу Сувэнь, где было подробно описано немало ядовитых растений, их свойства и губительное воздействие на человеческий организм. И мысль, а не опробовать ли какой-нибудь рецепт из книги на своих дражайших родственниках, уже не раз посещала его. «Интересно, ты сдохнешь сразу… или еще поскребешь когтями?» – размышлял он, представляя себе одну персону, всю в нефритовой чешуе. И в глазах его появлялся особенно нехороший блеск.

Узнав, что вечером они идут в театр – да не куда-нибудь, а в оперу, Марк подскочил из кресла.

– Но я не люблю оперу! – воскликнул он, горячо протестуя всем своим видом.

– Тогда тем более пойдешь! Это будет тебе воздаянием за боль, которую ты причиняешь мне, отвергая меня! – закрыл дебаты Оуэн.

Лицо Марка сделалось кислым.

– Но у меня нет смокинга! – делая последнюю попытку отвертеться от похода в театр, нашелся он.

Пожав плечами, Оуэн открыл шкаф. С иголочки, черный смокинг уже дожидался Марка. И он не сомневался, что тот будет впору. Принимая душ, хмурился. Эта скотина заранее знала, что он останется! Убедиться, насколько хорошо тебя знают, было не очень приятно. Выйдя из душа, застал в ванной Оуэна. Сложив руки на груди, тот разглядывал его, прислонившись плечом к дверному косяку.

– В вашей «Брахмапутре» разве не принято стучаться? – недовольно спросил Марк, потянувшись за полотенцем.

Оуэн пропустил его колкость мимо ушей.

– Хотел посмотреть на твою фигуру без одежды… – сказал он. – Вот, любуюсь твоим телом. Смотрю, ты не изменил своей привычке выбирать: поджарое, стройное, без лишней мышечной массы, но сильное и гибкое тело…

– Налюбовался? Ну и проваливай отсюда! – огрызнулся Марк, заворачивая вокруг бедер полотенце.

На этот раз Оуэн отреагировал.

– В моей «Брахмапутре», как ты выразился, принято отрезать языки невоспитанным мальчикам… – заметил он с мягкой вкрадчивостью в голосе. – Не забывай, с кем разговариваешь!

Марк в ответ фыркнул.

– Ах, извините, ваше брахмапутство! – раскланялся он, помахав перед ним невидимой шляпой. На глаза упали волосы, он пятерней зачесал их назад.

Оуэн хмыкнул. Злить и дразнить, выводить из себя брата – было его привилегией. В глазах заплясали лукавые искорки.

– А ты хорош! Действительно, напоминаешь гончую. Интересно, если я захочу погладить тебя… Укусишь? – шагнул он вперед.

Приняв боксерскую стойку «только попробуй», Марк чуть развернулся корпусом, примеряясь, куда бы врезать настырному индийскому величеству. Без труда блокировав удар, Оуэн перехватил его руку, вывернул за спину и толкнул брата к раковине.

– Кулаки чешутся? – спросил, ласково улыбнувшись ему из зеркала. – Впрочем, я и сам не прочь избить тебя до бесчувствия, чтобы… – он игриво подышал Марку в ухо. Вспыхнув, тот попытался вырваться, но Оуэн уже и сам отпустил его. Весело рассмеявшись, вышел из ванной. Поле битвы осталось за ним.

– Скотина! Ненавижу!

Марк сердито, со всей силой, кулаком стукнул по мраморной плите, в которую была вделана раковина. Подпрыгнув, попадала разная парфюмерия. Пузырек с туалетной водой, упав на пол, разбился. Терпкий, тревожащий что-то в душе, горьковатый запах заполнил комнату.

– Эй, не буянь тут! Убирать будешь сам! – снова заглянул Оуэн.

– Да убирайся уже! – заорал на него Марк, запустив в успевшую захлопнуться дверь еще одним пузырьком.

За дверью раздался громкий, заразительный смех.

Оглядев себя в зеркало в последний раз, он подумал, что в смокинге выглядит не хуже любого агента 007, только вот кобура с «вальтером» под мышкой ему была не нужна. Его тело само по себе уже являлось страшным оружием. Протянул руку своему отражению:

– Будем знакомы… я – Демон Марк! – представился он. – Нет, просто Демон! – и прыснул от смеха. Рассмешило, насколько пафосно все прозвучало.

Вошедший без стука в спальню, Оуэн покосился на развеселившегося брата, но ничего не сказал. Прошел к кровати, достал из тумбочки шкатулку. Надо ли говорить, что величество в смокинге смотрелось просто убийственно. Марк даже испугался за душевное здоровье представительниц прекрасного пола, которые встретятся им в театре. От одного взгляда на Оуэна можно было от восторга получить разрыв сердца.

А тот открыл шкатулку. Перстень за перстнем унизали его пальцы, массивная золотая цепь легла на грудь, запястья обхватили сверкающие драгоценными камнями браслеты. Но стоило Марку язвительно подумать, что для полного счастья не хватает только кольца в нос, Оуэн защемил ноздрю изящной клипсой. Сверкнул голубой бриллиант.

«Расфуфыренный индийский павлин!» – громко фыркнул Марк. Идти в театр или куда угодно еще сразу расхотелось.

35 глава

– Сегодня дают «Роберта-Дьявола»! – объявил Оуэн, протягивая ему программку.

«Ну, конечно… без рогатого не обойтись…» – исподлобья зыркнул на него Марк, плюхаясь на свое место в ложе. Он злился. Индийский принц, черт бы побрал его экстравагантность (нацепил тюрбан вот с таким рубином), оказался любителем пеших прогулок. Он заставил Марка в Рождество прогуляться по Бродвею пешком. Еще бы не злиться! На улице на них не таращился… разве что слепой!

Пока оркестр настраивал инструменты, партер быстро заполнялся публикой в вечерних туалетах. Он огляделся по сторонам: то ли махараджа зарезервировал всю ложу для себя, то ли дверь сторожило Заклинание Стражи, но остальные кресла в ложе остались свободными. Наконец зазвучала увертюра, и занавес медленно пополз в разные стороны.

При звуках музыки лицо коварного демона, сидящего рядом с ним, сделалось вдохновенно-отрешенным, почти ангельским. Марк невольно покачал головой, не понимая, что особенного находят люди в том, чтобы смотреть, как другие ходят по сцене и разговаривают под музыку? От нечего делать, прислушался. Постепенно музыка увлекла и его. Поэтому он не сразу почувствовал свою руку лежащей на колене Оуэна и прижатой сверху его ладонью.

– Ты опять? – глаза Марка гневно потемнели. – Пусти, идиот! – зашипел он сердито.

Скосив на него глаза, Оуэн приложил палец к губам, призывая к тишине. На них уже смотрели из соседних лож. Марк понял, что если не оставит своих попыток вырвать руку, то привлечет внимание зрителей и сам будет выглядеть в глазах других полным идиотом. «Ну почему я решил, что эта скотина будет вести себя по-джентельменски?!» Его душило свирепое негодование. Он больше не слышал музыки. Сердце трепыхалось в груди пойманной птахой, а ладонь, горячая и потная, дрожала.

– Прекрати это…

– Прекратить «что»?

– Сам знаешь… Все «это»!

– Представь себе, даже не догадываюсь, о чем ты!

– Прекрати домогаться меня!

– Да кто тут кого домогается!

Разыгравший благородное негодование, Оуэн продолжал удерживать его руку на своем колене. Пообещав себе убить индийского принца в антракте, Марк сидел, неестественно выпрямившись, наливаясь обидой и праведным гневом. Оуэну пришла в голову мысль, а не проткнуть ли брата иголкой, пока тот не лопнул.

Слушая оперу, он не забывал изредка поглядывать в его сторону. «Подумаешь, какая недотрога…» Надуманные страдания брата позабавили его. А румянец смущения на щеках Марка, его почти детская стеснительность будоражили воображение Оуэна, рисуя картину лишь одного желания, – все вместе привело его в состояние приятного, легкого возбуждения. Марк терзался, а он получал удовольствие от каждого мгновения.

Только с последними аккордами, под занавес, наконец он отпустил руку брата. Когда, сверкая на него злыми глазами, тот категорически отказался остаться на второй акт, настаивать не стал. Задумчиво, словно не знает, что выбрать, предложил заказать ужин в номер или прогуляться до ресторана. Пешком.

Марк выбрал второе. И хотя рядом с этим коварным чудовищем ни в чем нельзя было быть уверенным – оно могло выкинуть все что угодно, у него постоянно менялось настроение, и оно так легко изменяло своему слову, – он предпочел пойти с Оуэном в ресторан. В людное место. А не остаться вдвоем, в четырех стенах. До утра было ох как далеко.

– Не вздумай опять нацепить на голову свой «горшок»! – потребовал он, подавая номерок гардеробщику.

По дороге Оуэн проникновенно умолял его о прощении. Говорил, что во всем виновата музыка – это она так действует на него!

– Ну, прощаешь?

Остановившись посреди тротуара, взял под руку, заглянул в лицо. Марк смотрел в эти наглые, смеющиеся глаза и не верил, что тот хотя бы сожалеет о своей выходке и уж, тем более, раскаивается.

– Не держи меня под руку, – попытался он освободиться, – здесь так не принято!

– Да мне плевать! Я – иностранец! Разве не заметно? – живописно приподнял одну бровь Оуэн. – Может, в моей Брахмапутре как раз принято – тáк! – рассмеявшись, он потащил упирающегося Марка дальше.

– Перестань! Мы выглядим идиотами! На нас все оглядываются! Давай возьмем такси! – сгорая от стыда, взмолился тот.

«Раскрасневшийся, взволнованный, желанный… Нет, быть тебе съеденным этой ночью…» – Оуэн улыбнулся.

– Не голоси! Мы уже пришли!

Они стояли перед входом в ресторан.

– Между прочим, оставшись со мной… предполагалось, что ты будешь делать все, что я захочу! – тоном избалованного ребенка заметил Оуэн, открывая перед ним дверь и пропуская вперед.

Задержавшись на пороге, Марк подозрительно сощурился на него.

– Ну, за исключением того, что я действительно хочу… – будто сожалея, вздохнул Оуэн.

Впервые принимая у себя гостей такого ранга, обалдевший хозяин ресторана лично проводил их за столик. Рядом выстроились несколько официантов, готовых тут же по первому слову бежать выполнять заказ. С почтительным поклоном протянув меню, хозяин ретировался, пятясь от столика задом. Марк презрительно фыркнул. Его всегда раздражало, что присутствие Оуэна так одуряющее действует на людей.

– Здесь отличная кухня, – заметил тот, открывая меню. – Тебе должно понравиться. Ты сможешь потренировать свой язык… оттачивая вкус!

– Если скажешь еще какую-нибудь гадость… уйду! – нахмурился Марк.

– Тогда все, кого ты здесь видишь, умрут, – ласково пообещал Оуэн, продолжая изучать карту вин.

Марк украдкой огляделся. В смокингах они смотрелись здесь, в деревенском интерьере мексиканского кабачка, не к месту, привлекая к себе внимание посетителей. Народу было предостаточно. У него пропал аппетит. Оуэну надоело смотреть, как тот читает меню по слогам, и он сделал заказ за двоих. В ожидании, о чем-то пошептался с хозяином, тут же резво засеменившим к эстраде. С латинской экспрессией и страстью, музыканты заиграли «Besame mucho». Подперев щеку, с лукавым блеском в глазах Оуэн уставился на Марка, и простые слова, что пели музыканты, а пели они «целуй меня горячо», сразу приобрели некоторую двусмысленность.

– А можно, ты будешь глазеть в другую сторону? Меня сейчас вырвет от твоей приторной улыбки! – ощутив себя блюдцем сметаны перед носом у голодного кота, нахамил Марк.

– Тебе не нравится, что я смотрю на тебя?

Оуэн даже не пошевелился.

Дальнейший ужин напоминал далеко не мирные переговоры двух держав. А мексиканским блюдам выпала честь поддерживать хрупкое перемирие между ними. Выражая всем своим видом недовольство его обществом, Марк всячески игнорировал любые попытки Оуэна пойти на контакт.

В другое время подобное поведение обязательно разозлило бы Оуэна, которому с каждой минутой все меньше нравился молчаливый протест брата, но, настроенный благодушно, сегодня он хотел общаться. Поэтому, оставив в покое свое самолюбие, выбрал для беседы нейтральную тему – обычай и уклад страны, в которой они сейчас оба жили. Со всем снобизмом многовековой английской аристократии он презирал янки и хваленый американский образ их жизни.

– Зачем тогда ты здесь? – подавшись вперед, сверкнул на него злыми глазами Марк. – Какого черта ты бросил свой Хампстед и приперся сюда, раз тебе здесь все так претит?! Давай, вали к себе в Гайд-парк играть в крикет! – но, глянув на невозмутимое лицо почитателя Будды, спохватился. – Извини, я и забыл, что ты у нас теперь махараджа! Тогда прикупи себе Тадж-Махал и застрелись там от огорчения! Усыпальница тебе, снобу, будет в самый раз! А то устроил тут клоунаду! Чего ты добиваешься, швыряясь трупами?!

– Полагаю, ты и сам знаешь ответ на свой вопрос… – ответил Оуэн, улыбнувшись той самой улыбкой, которую Марк терпеть не мог на его лице.

– Нет, не знаю! – ответил он с вызовом. – А даже если бы и знал… то ничего не желаю знать о том, что я мог бы знать! Понятно? – и фыркнул. Нагромождение слов рассмешило его.

Веселый смех Марка вызвал у Оуэна двоякое чувство: захотелось то ли ударить его, то ли заткнуть поцелуем его смеющийся рот. Он чуть сузил глаза.

– Приятно, что собственная глупость еще способна поднять тебе настроение… Я рад, что тебе весело… – заметил он снисходительно.

– Ничего мне не весело! – боднувшись головой, Марк мельком глянул на официанта, расставляющего на столе тарелки.

Официант растерянно замешкался, ощутив себя врагом всего человечества под его сердитым взглядом. Оуэн спрятал улыбку. Упертость брата была ему не в новинку, тот всегда отрицал очевидное.

– Хорошо, о чем ты хотел поговорить… – проявил он миролюбие.

Марк уставился на него, не веря своим ушам. «Да кто, вообще, хотел с тобой разговаривать?!»

Не дождавшись ответа, Оуэн приступил к еде. Недавно открывший для себя мексиканскую кухню, он с удовольствием изучал новый вкус пищи. Отказавшись от обсуждения американского образа жизни, разговаривая с братом, дипломатично беседовал о разных мелочах. А Марк в отместку за его выходку в театре был несносен и дерзил, отвечая едкой колкостью на любое его слово. В конце концов, Оуэну это надоело, он попросил официанта принести бутылку текилы. С коварным огоньком в глазах спросил у Марка, умеет ли тот пить божественный напиток ацтеков? Получив в ответ самоуверенный кивок головой, ласково улыбнулся, наливая первые две рюмки.

Портье посмотрел на часы. Время было как раз, чтобы отлучиться и немного вздремнуть. Только он об этом подумал, как входная дверь крутанулась, впуская высокого, в распахнутом светлом пальто, одетого в смокинг мужчину. На плече он нес другой смокинг, во всяком случае, так вначале показалось портье. Он узнал постояльца, поселившегося в апартаментах Принца Альберта. А на плече у него болтался тот самый сердитый молодой человек, что пришел еще днем.

Алкоголь? Да, мальчик совсем не умеет пить! Обменялись они понимающими взглядами. Приветливо улыбнувшись, портье протянул ключи постояльцу. Неожиданно взлохмаченная каштановая голова пьяно икнула и громко спросила у портье, как ей убить демона, что похитил ее и тащит куда-то. С вежливыми извинениями оторвав пальцы пьяного от униформы служащего отеля, постоялец направился к лифту.

Тонкие губы портье осуждающе поджались, превратившись в одну линию. Алкоголь? Да здесь вовсю пахнет наркотиками, коли уж мерещатся демоны! Вот всегда так с этими золотыми детками из приличных семей. Сбегут из дома… натворят дел, а семья ищет их потом по всему свету! Будь его воля – порол бы юнцов нещадно!

Разумеется, не его было дело лезть в чужие тайны, но портье больше не сомневался, что гость из далекой страны приехал в Нью-Йорк с единственной целью – отыскать именно этого мальчишку. Интересно, кто он ему? Они совершенно непохожи!

Портье был уверен, что удивительной красоты индус, остановившийся в отеле, естественно, под чужим именем – путешествующий инкогнито Махараджа. А происхождение свое скрывает, чтобы без лишней шумихи и внимания назойливых папарацци устроить дела семьи. Безупречные манеры, учтивая, немного старомодная речь, щедрость очень богатого человека и вежливое, будто с равными себе, отношение к прислуге, выдавало его происхождение. Такой аристократизм нельзя приобрести, учись хоть всю жизнь. С этим надо родиться. С королевской кровью, что передается из рода в род, на протяжении веков. Уж он-то знал. В отеле не впервые останавливались особы королевских кровей. Инкогнито.

Оуэн свалил брата на кровать, и Марк, повозившись немного, тут же уснул. С досады он сильно встряхнул его за плечо.

– Черт, Марк, не засыпай! Убью!

– Угу! – буркнул тот и почмокал губами, невольно дразня его.

Оуэн похлопал его по щекам, но добился лишь одного: пробормотав что-то насчет всяких там ши-и-тварей, снующих повсюду, пьяный перевернулся на другой бок и не проснулся. «Точно убью!» – подумал Оуэн, развязывая галстук-бабочку.

Когда он решил, а не напоить ли недотрогу, то совсем не рассчитывал, показывая Марку, как пить текилу, как слизывать соль с руки и закусывать все долькой лайма, что тот напьется до поросячьего визга и будет потом орать во все горло, что они демоны!

Он бросил смокинг на кресло. Хорошо, что люди не верят в их существование, иначе пришлось бы пинками выталкивать из своего жилища придурков, охотящихся за сверхъестественным. Или не стало бы житья от вездесущих папарацци. Эти щелкоперы такие ушлые. Знали бы дорогу в ад – уже брали бы интервью у дьявола! Когда наступит пришествие антихриста, Мессир?! И в чем вы выйдете к народу в великий День кровавой Пати?