Текст книги "BRONZA"

39 глава

Нью-Йорк, 2000 год. Заклятие Преображения

– Эй, Марк! Что там Патрик? Болеет? – на правах старой знакомой обратилась к нему хозяйка, наливая в чашку горячего кофе.

– Да, совсем расклеился бедняга… – отозвался он, пододвигая к себе тарелку с пирогом.

Женщина вздохнула.

– Надо же случиться такому… И врагу не пожелаешь…

Он молча кивнул. Отвечать с набитым ртом было бы проявлением неуважения к этой славной женщине. Еще раз вздохнув, та вернулась за стойку, понимая, что сейчас не время для обсуждения столь щекотливой темы.

Как всегда уложившись в привычные для него 22 минуты, он доел свой любимый яблочный пай, допил кофе, подсунул под блюдце пару долларов с мелочью, попрощался с мамашей Грин, ее стариком, и вышел на улицу. Оценив перспективу дороги, надел солнцезащитные очки, поправил фуражку и, придерживая у бедра дубинку, направился к патрульной машине. Кто бы мог подумать, что жена Патрика окажется такой стервой? Сегодня он снова дежурил без напарника.

Настойчивое покашливание за спиной остановило его на полпути.

– Офицер! – обратился к нему мужчина средних лет, нездешний, одетый по-городскому. В шляпе. – Извините, конечно, это не мое дело, но в новостях передавали, что полиция штата ищет человека, похитившего и убившего мальчика… А в той машине, обратите внимание… сидит подросток, по виду сбежавший из дома и путешествующий автостопом!

Выслушав мужчину, сержант О’Лири проследил за его взглядом. Около магазина стояла классная тачка – «Camaro SS» 69-го, с включенным мотором, темно-зеленого цвета. Можно сказать, раритет. На пассажирском сиденье вертелся хорошенький светлоголовый подросток. Место водителя пустовало. Но его больше заинтересовал сам обратившийся к нему добропорядочный гражданин. Насторожил бегающий, словно есть что скрывать, взгляд «шляпы», как мысленно окрестил он городского. Похоже, тот работал гробовщиком, от него несло гнилью и запахом формальдегида, разговаривая, он явно нервничал, потел и без конца встряхивал связкой ключей, что держал в руке. Повинуясь чутью, возникло чисто профессиональное желание сначала проверить его документы. Беглым взглядом окинув семейный автомобиль с нью-йоркскими номерами позади мужчины, разглядел на заднем сиденье молодую женщину. Она дремала, обнимая руками жавшихся к ней детей. Девочку и мальчика.

– Наконец-то угомонились… – почему-то замялся «шляпа» и, по-прежнему избегая смотреть полицейскому в глаза, добавил: – Вот, везу домой…

Но тут из магазина выскочил нагруженный пакетами водитель зеленого «камаро», и сержант направился к его машине. Облокотившись на крышу, заглянул в салон, чтобы привлечь к себе внимание, слегка постучал дубинкой по стеклу. Стекло опустилось. Вынув изо рта надкусанный пончик, водитель – молодой парень с растрепанной каштановой шевелюрой и синими злыми глазами, недовольно спросил:

– Чего надо?

«Ах ты, сопляк… я сейчас покажу тебе, «чего» мне надо!» – незаметно расстегнув кобуру, сержант О’Лири потребовал, чтобы водитель заглушил мотор и предъявил права. Этот тоже был чужак, из Сан-Франциско, если судить по номерам. Парень, разумеется, не подходил под описание преступника – мужчины средних лет с интеллигентной внешностью университетского профессора, но рядом с ним сидел подросток и, такие непохожие, они вряд ли приходились друг другу родственниками.

– Эй, пацан… – кивнул сержант мальчишке, преспокойно потягивающему через соломинку ванильный коктейль, – давай вылезай и топай к патрульной машине. Отвезу домой! Родители, небось, обыскались! – поторапливая, на этот раз грубо, оставляя неглубокие вмятины, он постучал дубинкой по дверце автомобиля.

Не вняв его предупреждению, водитель тем временем дожевал пончик: рявкнул продолжавшему потягивать свой коктейль мальчишке что-то там насчет всякого дерьма, лапающего его «камаро», которое нужно срочно убрать с дороги, снял машину с ручника, переключил коробку передач и газанул, давая мотору оглушительно взреветь. Сержант О’Лири выхватил оружие. С резким окриком – «Руки с руля, живо из машины, лечь на землю!» – он наставил беретту на парня. Палец стража порядка нервно подрагивал на спусковом курке.

Не проявляя страха, без суеты, водитель «камаро» заглянул в дуло направленного ему прямо в лицо пистолета и полез из машины. Но прежде чем окружающая действительность сделалась вдруг зыбкой, задрожала и стала расплываться, краем глаза сержант успел заметить, как смотрел на него подросток. У странной этой парочки было одинаковое, то еще выражение на лицах (как будто он, офицер полиции, сотворил что-то из ряда вон выходящее) – только что пальцем у виска не покрутили. «Вот нахальные шлепанцы… совсем от рук отбились…» – подумал сорокатрехлетний отец семейства, и все…

Мамаша Грин оставила свое удивление при себе. Какое ей дело, что именно сегодня племянник ирландца О’Лири неожиданно решил изменить своим правилам. Переговорив о чем-то с тем молодым парнем, водителем зеленого «камаро», он вернулся обратно в кафе. Снова заказал пирог, кофе, уложившись в 22 минуты, оставил под блюдцем чаевые, попрощался с ней и вдруг сорвался с места с громкой руганью.

А сержант О’Лири наконец-то вспомнил, что у женщины, дремавшей в машине «шляпы», кожа была неестественно бледного оттенка. Как у трупа.

Запах формальдегида вперемежку с отвратительным запахом разлагающейся плоти – вонь, что оставляла за собой тварь, на которую они вчера охотились, до сих пор вызывал у него рвотный рефлекс.

– Марк! Ну, пожалуйста…

Настойчивый голосок Байи вывел его из задумчивости. Он оглянулся. Оленьи глаза мальчика глядели умоляюще.

– Нет, отрок! Мы же договорились!

«Ну, сколько можно спорить…» – брови Марка страдальчески надломились. А спорили они с утра, с того самого момента, как Монсеньор принес им эту «благую» весть. И вот, они стоят перед входом в Центральный Парк, и где-то там их ждет Оуэн.

– Но если этот демон так опасен… Я должен быть рядом! Должен защищать тебя! – пытался настоять на своем Имонн.

– Нет, ты должен делать, как я сказал! Держаться подальше от этого чудовища и ни во что не вмешиваться, что бы ни случилось! Понял? – схватив за плечи, он встряхнул мальчика почти грубо, надеясь, что так его слова будут доходчивей.

– Да понял я. Понял! Незачем вырывать мне руки! – Имонн обиженно передернул плечами, повернулся к нему спиной и зашагал в обратную сторону.

– Ты куда?! – обалдел Марк.

– Раз, два, три… – Байя досчитал шаги и остановился. – Сам же сказал: не высовываться! – съязвил он.

– А-а… – тряхнул головой Марк, – ну, в общем-то, да! – машинально убирая упавшую на глаза непокорную прядь, согласился он, не давая настырному мальчишке втянуть себя в новый спор.

Будь его воля, вообще бы не взял Байю с собой на встречу с Оуэном. Но, видите ли, «величество» изъявило желание лицезреть их обоих! И отказаться нельзя. «Желание Ивамы Оуэна было единственным условием сохранения хрупкого согласия между Ивамой Оуэном и семейством…» – так ему и сказал Монсеньор. В тот момент он ощутил себя какой-то жертвенной овцой, когда ты – разменная монета в чьей-то непонятной, бесконечной игре, и ощущение было гадким…

Вздохнув поглубже, Марк вытер о джинсы вспотевшие вдруг ладони и переступил незримую черту, отделявшую этот островок природы от городских джунглей. На лице подростка отразилось разочарование, а он-то надеялся, что тот передумает. Но после столкновения с Шибан на той подземной стоянке, где оба погибли под обрушившимися на них перекрытиями, Марк и слышать ничего не хотел. Можно подумать… это не он повел себя тогда, как последний раздолбай, а теперь вот носится с ним, словно кошка с берестой… Пылинки сдувает! Держась позади, негодующим взглядом Имонн сверлил ему дырку между лопаток. Они так и шли по парку оба, будто наказанные: один, хмурясь, впереди, другой, изображая послушание, сзади.

Марк узнал его сразу, еще издали. По биению собственного сердца. Оуэн ждал их на аллее. Стоял, развернув широкие плечи в облегающем, вязаном косичками белом джемпере и, засунув руки в карманы белых брюк, смотрел, как брат с видом осужденного на казнь медленно идет ему навстречу.

– Ну, здравствуй, Марк! – кивнул он и улыбнулся. – Неужели совсем не рад меня видеть?

– А ты угадай… с трех раз! – вместо приветствия, сразу ощетинился тот, уже заранее накрутивший себя.

– Не дерзи мне!

Голос Оуэна был предупреждающе строг, когда он, закуривая, прикрыл ладонями огонек зажигалки от порыва ветра, растрепавшего его белокурые, жемчужного оттенка, длинные волосы. Марк пропустил его замечание мимо ушей. Приподняв плечи, руки тоже в карманах, с недовольным видом разглядывал он холодное, северное очарование Оуэна.

– Интересно, а что же приключилось с индийским принцем? – спросил он ехидно. – Неужели вашему величеству надоело курить кальян и валяться на шелковых подушках во дворцах? О, и очки?! Проблемы со зрением?

– Нет, выгляжу так импозантно! Да и девушкам нравится…

Оуэн интеллигентно поправил на переносице тонкую дужку очков, и кажущаяся беззащитность этого жеста только добавила ему шарма.

– Хе-е! Сменил ориентацию? – позлорадствовал Марк.

Мелькнувшего за стеклами очков коварства в ярко-голубых глазах он не заметил и уже забыл, что может означать вот это самое ласковое выражение, появившееся на лице Оуэна.

– Столько вопросов сразу! Я на приеме у доктора? – вкрадчиво поинтересовался у него Оуэн. – Мне показать тебе зубы? Или предпочитаешь, чтобы я расстегнул ширинку… и ты начнешь осмотр снизу? – вернул он «мячик» и усмехнулся, когда Марк густо покраснел. «Вот так-то, малыш… не связывайся со взрослым дядей…»

Дожидаясь, пока брат оправится от унижения, курил, покачиваясь с мыска на пятку, и дымчато-серая кожа итальянских туфель еле слышно поскрипывала в такт его движениям. А Марк, опустив голову, сердито думал, что эта скандинавская сволочь не может быть ему братом. «Ты ошибка природы… ты не мой брат!»

И в это легко верилось. Рядом с элегантным великолепием Оуэна он, в своих обтрепанных джинсах, футболке с какой-то глупой рожицей на груди, мокасинах и короткой замшевой куртке на молнии, смотрелся студентом колледжа, всю ночь гудевшим на вечеринке, – таким был помятым, взъерошенным, а теперь еще и униженным.

– Куда же подевались приличные костюмы и кашемировые пальто? – прервал затянувшееся молчание Оуэн. Теперь была его очередь задавать вопросы. – А, понимаю, ты уже не изображаешь из себя агента Малдера… Теперь ты у нас – студент-переросток! – окинул он брата с ног до головы более чем скептическим взглядом.

Тот почти не изменился с их последней встречи. Правда, слегка помолодел. Двадцать с хвостиком, не больше. Среднего роста. Фигура стройная, с хорошо развитой мускулатурой, но ничего лишнего. Темноволосый, синеглазый. Даже родинка на шее, над ключицей, почти на том же месте, рядом с сонной артерией. И по-прежнему ершистый и все такой же упрямый…

– А кто это… «Малдер»? – покосился на него Марк. «Опять твои гнусные штучки, да?» – подозрительно сощурившись, сразу становясь похожим на изогнувшего спину шипящего кота, шагнул к нему, сжимая кулаки.

– Да так… никто, – пожал плечами Оуэн, никак не реагируя на его бойцовскую стойку. – Давай прогуляемся! – позвал он и, не проверяя, идет ли за ним брат, зашагал по аллее.

«Тоже мне… фон-барон! На прогулку, оказывается, он вырядился! Пижон!» – Марк презрительно фыркнул ему в спину, сплюнул и ускорил шаг, догоняя ушедшего вперед Оуэна.

Услышав это кошачье фырканье, тот улыбнулся. Сейчас он бы не отказал себе в удовольствии шлепнуть глупого мальчишку по упругой заднице. Да и было за что! Ребяческие замашки брата Оуэну не очень понравились. Как говорится… с кем поведешься, от того и наберешься… Он даже не посмотрел в сторону Байи.

Изображая добропорядочных граждан, решивших проветрить свои легкие, троица неторопливо гуськом продвигалась вдоль озера, мимо бегущих им навстречу трусцой любителей здорового образа жизни. Их обгоняли велосипедисты и шумные стайки роллеров. На красавца блондина заглядывались не только женщины – мужчины тоже провожали его восхищенно-завистливыми взглядами. От сердитого на весь мир Марка шарахались испуганные старушки. Уж не хулиган ли? Высматривали они полисмена. В стороне, выражая всем своим видом протест, за ними плелся Имонн.

Прогуливаясь по парку с видом человека, впервые ступившего на лоно природы, Оуэн восторженно нюхал цветы, задумчиво разглядывал на свет прожилки в листьях или, присев перед какой-нибудь букашкой, оседлавшей травинку, подолгу внимательно изучал насекомое. Не спеша, словно играя на невидимой дудочке крысолова из Гамельна, он уводил их обоих все дальше вглубь парка. И молчал.

Готовый убить его за это молчание, Марк злился. «Будто ему заняться больше нечем!» – думал он, мрачно наблюдая за Оуэном. Выходит, зря он рассчитывал, что тот сразу же выложит ему свою «страшную тайну» и они быстренько расстанутся с этим чудовищем. Но чудовище, похоже, и не думало расставаться с ними. Уныло вздыхая, Марк шагал дальше. Иногда оглядывался назад, на Байю. Тот делал ему знаки. «Долго нам еще таскаться?» – было написано на лице мальчика. Ну, что тут поделаешь? В ответ он лишь разводил руками и отворачивался.

Закравшееся подозрение, что вредная сволочь решила обойти весь парк вдоль и поперек, таская их за собой в качестве эскорта, заставило его помрачнеть еще сильнее. Но стоило им снова выйти на аллею, с которой и начался их бессмысленный променад, подозрение стало уверенностью. Марк психанул.

– Все! Я сыт по горло и прогулками, и твоим обществом! Выкладывай свою тайну! Говори, что хотел рассказать про Байю… И я с удовольствием помашу тебе ручкой… на прощание! – уперся он.

Неуловимо-змеиным движением, будто только и ждал, чтобы брат заупрямился, Оуэн оказался рядом с ним.

– Что же ты выбрал себе такое хилое тело, малыш? Несколько километров пешочком, а ты уже выдохся? – улыбнулся он. В ласковом сочувствии его голоса сквозил колючий холодок издевки. – Присядь, передохни! – бесцеремонно, в спину, толкнул к скамейке. – Или, хочешь, пойдем ко мне? Я сделаю тебе кофе… Угощу мороженым… Мои апартаменты недалеко от парка. Из окон открывается чудесный вид…

«Вот еще, чтобы ты приставал ко мне… Размечтался!» – Марк энергично замотал головой, отказываясь. Улыбка Оуэна стала совсем ласковой.

– Я приглашал в гости… не на свидание, – уточнил он, вгоняя его опять в краску.

«Скотина!» – отвернулся Марк. Как он мог забыть и снова наступить на те же самые грабли? Забыть, насколько виртуозно Ивама может пришпилить тебя одним единственным словом, как бабочку, и все твое существо будет судорожно дергать лапками от болезненного укола!

– Обиделся? – Оуэн заглянул ему в лицо. – Прости, я не хотел задеть тебя, – игриво потормошил он брата.

«Хотел, хотел…» Марк обиженно дернул плечом, сбрасывая его руку.

Оуэн рассмеялся.

– А который сейчас час? – вдруг спросил он.

Не поспевая за ходом его мыслей, Марк растерялся.

– А что? – переспросил он.

– Зови своего оруженосца.

– Зачем это… я буду его звать?

– Затем, что я голоден, и мы едем обедать! – ответил Оуэн. – Но если хочешь, чтобы маленький паж бежал следом за моей машиной, то можешь и не звать… Я ничего не имею против, – он ехидно хмыкнул, видимо, представил себе эту картину. Достал сотовый. – Закажу нам столик.

И тут же вопросительно приподнял темную, с легким изломом бровь на замявшегося брата. – В чем дело? Плачу я! – произнес он с нажимом, потом стал набирать номер.

По его тону Марк понял, что речь не о деньгах – речь о том, что, как бы ему ни хотелось отказаться от столь «заманчивого предложения», сегодняшний день придется провести так, как хочется этой сволочи в белом.

– Подожди! – насторожился он. – Ты сказал: «машина»? Это значит, что за рулем…

– Конечно же, Ши… А ты кого ждал? Медведя в ермолке? – подтвердил его догадку Оуэн. – Идем!

– Нет! – Марк сделал шаг назад. – Ты поезжай! Мы поймаем такси! Говори адрес!

– Ну, что ты, дорогуша… – хитрым лисом шагнул к нему Оуэн, жестом собственника обнял за талию, – я и минуты не проживу… в разлуке с тобой!

– Эй, ты что… Пусти! – засмущался Марк.

Ресторан назывался «Кокакюру». Это был настоящий японский ресторан. Отдельный кабинет, куда их с глубоким почтением проводили, выходил прямо в сад, выдержанный в лучших традициях восточной созерцательности. Тихое журчание воды, негромкое ритмичное постукивание бамбуковых леек, цветущие лотосы и плеск золотых рыбок в пруду. Перегородки из вощеной бумаги, расписанные откровенно неприличными картинками в эротическом жанре «укиё-э», тростниковые татами на полу. Здесь не было ни европейской мебели, ни столовых приборов. Им пришлось снять обувь и сидеть, поджав под себя ноги. Они пили зеленый чай с лепестками сакуры, а Оуэн горячее саке: наслаждаясь вдвойне и вкусом напитка, и выражением лиц своих спутников. Их кислые мины говорили о желании обоих оказаться от него за тридевять земель.

Нежное позвякивание колокольчиков-гошинтай и мягкий свет бумажных фонариков будили в памяти средневековый аромат эпохи Токугавы. Правда, застать феодальную Японию Оуэну уже не пришлось, но расстреливать из пулеметов самураев с их бесполезными перед пулями катанами ему тоже понравилось. Улыбнувшись своим воспоминаниям, он заказал официантке в ярком кимоно новую порцию горячего саке. Японке он тоже улыбнулся, и та порозовела от удовольствия. Внимание такого красивого европейца было лестно ей. Воспитанная в традиционном поклонении мужчине, почтительно-угодливая, девушка склонилась в поклоне и засеменила маленькими ножками в белых носочках. Оуэн проводил ее со смутным желанием во взгляде.

«Ненасытная скотина…» – заметив его взгляд, Марк отложил палочки, есть расхотелось.

– А теперь рассказывай! – потребовал он.

– Что, при нем?

– Ничего, отрок переживет!

– Да-а? Переживет, говоришь? Сомневаюсь… – многозначительно хмыкнул Оуэн, насмешливо глянув на притихшего и не проронившего пока ни слова, подростка.

– А ты не сомневайся, рассказывай! – отмахнулся от его многозначительности Марк, начиная злиться.

В глазах Оуэна заплясали лукавые огоньки.

– А может, я не хочу рассказывать… сейчас! Может, я хочу… потом! Может быть, я вообще хочу не этого! – раскапризничался он, изображая из себя девицу на выданье.

Глаза Марка потемнели от сдерживаемого гнева.

– Клоун, да? Развлекаешься? – спросил он с тихой угрозой, все больше напоминая рассерженного кота.

Оуэн чуть склонил голову набок.

– Ты такой милый, особенно когда злишься. Это будоражит мое воображение… – подперев щеку рукой, вздохнул с таким невинным видом, что Марк не выдержал.

– Хватит! Ублюдок! Хватит! – заорал он.

Схватив чашку, запустил ею в Оуэна, тот уклонился, и чашка угодила в пруд. Золотые рыбки с плеском бросились врассыпную.

– О, мы уже буйствуем? – позлорадствовал Оуэн. – Прививку от бешенства не пробовал? Могу сделать укол! У меня и шприц где-то был… – и, чтобы Марк не сомневался, какой «шприц» он имеет в виду, похлопал себя по брюкам.

В замешательстве Марк быстро отвернулся. Оуэн хмыкнул.

– Еще раз произнесешь в мой адрес мерзкий этот эпитет… вырву язык. В буквальном смысле! – предупредил он брата. – А ты на что уставился? – тут же переключил свое внимание на Байю – тот смотрел на Оуэна волчонком. – Сходи пописай, мальчик. Пока и тебе моча в голову не ударила! – предложил он подростку с оскорбительно-ласковой заботой.

Резанув его взглядом, Имонн встал и действительно отправился в туалет. Встреча двух родственников уже порядком надоела ему. Один что-то хочет узнать, другой ничего не хочет говорить… того и гляди, вцепятся друг другу в горло! «Почему это Монсеньор так уверен, что они – братья?» – думал мальчик, идя следом за служащим ресторана.

Было что-то знакомое в их словесной пикировке, где-то он уже видел это, но где, Имонн не мог вспомнить. Как ни странно, едкое замечание Оуэна совсем его не задело. Правда, было немного стыдно, но не за себя – за Марка. Ну, что он так раскис рядом с этой дылдой? Прямо санная тряпка какая-то! А этот Оуэн, или как его там… вообще выставляет себя полным идиотом! Свою одержимость Марком блондин даже не скрывал. Зачем же в таком случае доводить человека, к которому неровно дышишь, до белого каления? Этого он не понимал. «Марк такой отзывчивый, добрый… У него щедрое сердце. Его все любят. С ним так легко, и вообще он как ребенок. К нему так легко подобрать ключик, а этот верзила… – Имонн задумался, закрываясь в кабинке, – урод какой-то…!»

«Заноза в заднице…» – Оуэн проводил Байю неприязненным взглядом. Но стоило за подростком задвинуться перегородке, сразу перестал насмешничать и ухмыляться, будто снял маску злого Панча. Взглядом, нежно, погладил раскрасневшегося от обиды Марка. И улыбнулся. Грустно. «За тобою тенью… Мы повсюду вместе… Оглянись назад…» Как же ему хотелось обнять этого упрямца! Прижать к груди его голову, запутаться пальцами в его волосах. Слушать, как бьется сердце брата, все чаще попадая в такт с его собственным. Но Марк ничего не замечал. Отгородившись от него «кругозором» тарелки, не смея уйти и не желая оставаться, глотая очередную порцию унижения, он неохотно ковырялся палочками в еде, делая вид, что ест.

И забрало со скрежетом опустилось, сделав лицо Оуэна вновь холодным и насмешливо-злым. Привлекая к себе внимание брата, он позвал:

– Марк! Пусть твой оруженосец пойдет куда-нибудь… – и небрежно махнул рукой, – например, в кино!

– Он мне не оруженосец, – буркнул Марк, поднимая голову.

– Да какая разница… – Оуэн пожал плечами. Его голос приобрел мечтательную бархатистость. – А мы поедем ко мне… Ты останешься у меня на ночь… Мы вместе примем ванну… Я потру тебе спинку… Полагаю, ты до сих пор девственник? – полюбопытствовал он. – О, я не буду грубым!

Низкий столик с грохотом отлетел в сторону. Марк бросился на него с кулаками. Загремела, разбиваясь, посуда. И наступила тишина.

– Ну, ничему не учишься, – покачал головой Оуэн, выкручивая ему руку. Марк снова стоял перед ним на коленях. – Знаешь, а ты мило смотришься в этой позе. Не воспользоваться ли мне… тем, что я сверху?

С ласковой улыбкой, особым приемом немного вывернул брату кисть руки, одновременно надавив на локоть, и тот со стоном прогнулся. Щекой почти коснувшись тростниковой циновки. Джинсы соблазнительно обтянули задницу.

– Ублюдок! Только попробуй! Убью! – прошипел сквозь зубы Марк, а глаза дрогнули, как у испуганного мальчика.

– Какие мы грозные, – Оуэн презрительно скривил губы. Минуту смотрел в ненавидящие его глаза брата, а потом хладнокровно сломал ему локоть.

Марк взвыл от боли. Рот наполнился кровью, он нечаянно прокусил себе язык.

– А не нужно грубить старшим! – словно школяра, отчитал его Оуэн.

Встал, одернул джемпер, отряхнул брюки, вернул столик обратно, сел и лишь тогда, решив, что достаточно наказал брата, щелкнул пальцами. Срастаясь, сломанные кости хрустнули, вставая на место.

– Не устал еще кидаться на меня с кулаками, словно деревенский дурачок? – без капли сочувствия спросил он у сидящего на полу и ошалело смотревшего на него Марка. – Выучил бы уже пару восточных единоборств, что ли, если так не терпится подраться! – Оуэн был само великодушие. – Не соперник, а задираешься…

Он позвонил в колокольчик, перегородка отодвинулась, с поклоном вошла официантка. Следом за ней двое мужчин в одинаковых робах; тоже кланяясь, они быстро собрали разбросанную еду и осколки посуды, протерли влажными тряпками пол и удалились, продолжая кланяться. Девушка с улыбкой протянула Оуэну меню, присела рядом и, обсуждая с ним новые блюда, закивала головой.

Марк с трудом верил в происходящее. Он сидел на полу, не чувствуя пальцев, прижимая к животу покалеченную руку, волосы на висках взмокли от пота, в глазах все еще билась только что испытанная боль, а обслуга вела себя так, будто он и не орал здесь благим матом минуту назад. Никто не вызвал полицию. Их даже не выставили вон! Официантка, показавшись ему в этот момент какой-то раскрашенной куклой, с пожеланием приятного аппетита поставила перед ним тарелку с пирожными, налила в чашечку душистого чая.

«Подлизывается, скотина…!» – Марк угрюмо покосился в сторону Оуэна. Тот о чем-то шептался с девушкой – китайским болванчиком, та опять кивала головой, слушая его. Потом засеменила к выходу. «Кивай, дуреха, кивай… Ты этому зубастому – на один укус! Докиваешься…» С неприязнью Марк поглядел вслед официантке, почти угадав ее участь. Оуэн и в самом деле собирался использовать девушку в качестве рычага для давления на строптивого брата. Он вообще много чего собирался.

Подождав немного, Марк попробовал пошевелить пальцами, убедился – те слушались. Присмотревшись к полу, осторожно провел рукой и почувствовал упругое сопротивление воздуха. Кивнул самому себе. «Понятно… заклинание Двух Зеркал!» Это чудовище могло устроить здесь для него камеру пыток. Резать его на части или того хуже… и это осталось бы совершенно естественным… для всех. А ведь обещал – никаких заклинаний! Вот ублюдок! Вспыхнув, он вскочил на ноги и сказал, что уходит.

Оуэн властно приказал ему сесть на место.

– Пора уже перестать вести себя как ребенок! – заметил он строго и снова позвонил в колокольчик. – Чем ты недоволен? Это мой любимый в Нью-Йорке ресторан. Я не хотел, чтобы ты опозорил меня какой-нибудь своей глупой выходкой!

– Сам виноват! Если бы ты не доставал меня… – проворчал Марк, с неохотой опускаясь на подушку. Посмотрел на часы. Проклятое время совсем не двигалось.

«А если бы ты не отвергал меня, причиняя боль своей холодностью… Я бы не мучил тебя!» – у Оуэна был свой резон на слова брата, но он промолчал. Упрямец все равно не поймет.

Перегородка слегка отодвинулась, с вопросительной улыбкой на кукольном личике заглянула официантка. Он поманил девушку пальцем.

Вернувшись, Имонн застал довольно мирную картину. Марк с удовольствием уплетал гору пирожных, что стояла перед ним, а верзила (явно флиртуя) нашептывал на ушко официантке на ее родном языке певучие, волнующие стихи. Вроде того, что нет ничего вечного под луной, и только дым знает о любви, которая давно умерла. Сидевшая рядом с ним девушка, подливая из кувшинчика саке в его чашечку, потупив сильно подведенные глазки, вся рдела от приятного смущения. Золотые рыбки в пруду медленно шевелили плавниками под доносившуюся из сада грустную мелодию флейты.

Байя налил себе чаю, внутренне расслабился, воспользовавшись тем, что все заняты, незаметно проник в сознание блондина. Уверенный, что без труда вытащит из него тайну, которую так хочет знать Марк. И тогда, наконец, они смогут уйти. Чашечка в руках Оуэна чуть заметно дрогнула, брови слегка нахмурились. Он сразу догадался, кто так нахально шарится в его сознании – в поисках его тайн и секретов. «Каков гаденыш…» – ласково улыбнувшись Имонну, он с такой силой «хлопнул дверью», прерывая ментальный визит непрошенного гостя, что тот вскрикнул от оглушившей его боли. Забыв про недоеденный десерт, Марк кинулся его утешать.

Чтобы скрыть, что теперь и он в курсе особых способностей юного эмпата, Оуэн наградил Имонна жуткой мигренью и спокойно продолжил пить саке. Даже то обстоятельство, что брат совсем не обращает на него внимания, занятый заботой о внезапно заболевшем мальчишке, не раздражало сейчас. Пребывая в отличном настроении, еще не зная, как именно, он не сомневался, что сможет использовать способности оруженосца в своих интересах. Девушке, можно сказать, повезло, Оуэн отпустил ее кивком головы.

Предоставив брату, как он решил, достаточно времени, чтобы ухаживать за другим мужчиной у него на глазах, спросил:

– Не вывести ли нам бедняжку на свежий воздух? – и посмотрел на Марка долгим взглядом.

Марк понял – они возвращаются в Центральный Парк. И он уже ненавидел это место.