Текст книги "Одинокое сердце"

7

Неожиданно дверца открылась, и в машину села Миллисент. На девушке были темно-синие джинсы, клетчатая голубая хлопчатобумажная рубашка, в руках она держала небольшую дорожную сумку, а на плече висел фотоаппарат. Бенджамин с недоумением посмотрел на мисс Копперфилд. Неужели она попросит подкинуть ее до супермаркета? Только на край света, никуда ближе он ее не повезет. Вон как обрадовалась Аннабель, увидев девушку в машине.

– Решила ехать с вами до дома родителей мужа Флоренс. Путь неблизкий, малышке потребуется моя помощь! – Миллисент помахала рукой растерянно выглядевшим соседям и совершенно оторопевшей от ее поступка сестре Маргарет. – Счастливо оставаться!

С довольным видом Бенджамин включил зажигание, и автомобиль торжественно тронулся с места. Все-таки на этом свете случаются чудеса, а глупые проблемы исчезают сами собой.

Миллисент старалась не смотреть в сторону Бенджамина и молчала.

Мужчина первым нарушил тишину.

– На секунду заедем ко мне домой, я быстро переоденусь, хорошо?

– Хорошо. А это далеко?

– Пять минут на хорошей скорости. Посмотришь, как я живу. Кстати, у тебя замечательная квартирка, мне очень понравилась. И студия для работы в полном порядке. Почему Маргарет не живет вместе с тобой? Не сошлись характерами?

– Сестрице нравится жить в центре, потом все-таки, ты наблюдательный человек, у нас очень разные характеры.

– Это я успел заметить, я действительно наблюдательный человек и великолепно разбираюсь в людях, – хмыкнул Бенджамин. – Еще десять лет тому назад заметил. Что это за памятная дата у тебя сегодня, расскажи еще раз, из слов Маргарет я ничего не понял.

Наблюдательный ты, как же! – подумала Миллисент, а вслух задала вопрос:

– И что же она тебе успела рассказать?

– Только то, что сегодня тяжелый день, печальная дата. Расскажи, что у тебя стряслось.

– Прошло ровно два года, как от меня убежал жених, – сухо проговорила Миллисент.

Бенджамин повернулся к своей спутнице, он широко улыбался.

– Потрясающая история! А какой вывод сделали присяжные заседатели?

– Какие такие заседатели? – поджав губы, переспросила девушка.

– Обыкновенные, в суде! Я полагаю, был грандиозный суд, и присяжные постановили: обиженной невесте выплатить миллиард долларов компенсации за моральный ущерб. А несчастного жениха посадить на электрический стул. И пусть вся страна смотрит на его мучения по всем телевизионным каналам. Конечно, я против смертной казни, но этот милый тип подобную кару заслужил сполна.

Неохотно, но все же улыбаясь, Миллисент отрицательно покачала головой.

– Разумеется, не было никакого суда. Этот тип мне никто, его больше не существует.

– Ты сама или твой отец, или братья убили прекрасного человека, хоть и легкомысленного жениха? – поинтересовался Бенджамин.

– Что ты говоришь! Какие братья? Какой отец? Просто я плюнула и думать о нем забыла, – отрезала Миллисент. – И с чего это ты называешь моего бывшего жениха милым и прекрасным человеком? Он – мерзавец!

– То есть, получается, ты его не любила?

Первый раз в жизни Миллисент, не задумываясь, сразу же ответила на каверзный вопрос, словно выпалила:

– Конечно, не любила!

Бенджамин расхохотался и прибавил скорости, обгоняя колонну грузовиков.

– Конечно, он славный, твой бывший жених. Иначе была бы сейчас женой мерзавца, лишившего меня удовольствия быть в твоей компании. У тебя и у меня, кстати, сегодня праздник, а вовсе не день траура! Это надо отметить! Слушай, как насчет свежих омаров? С меня обед в лучшем ресторане Филадельфии или Плимута, или другого какого-нибудь приличного города, идет?

– Не надо никаких обедов, – сухо проговорила Миллисент, разглядывая дорогу. – А что, мы будем проезжать Плимут?

– Обязательно! Заодно подышим свежим морским воздухом, разве плохо?

– Тогда у меня единственная просьба – хочу сделать снимки у плимутского камня.

– Ты взяла с собой фотоаппарат именно для этого?

– Естественно! У меня нет никакого желания тратить пленку на твое самодовольное лицо.

Бенджамин расхохотался.

– Миллисент, могу точно сказать, что я тебе жутко не нравлюсь, а в настоящий момент ты меня просто ненавидишь. Так?

– Я тебя ненавижу все десять лет, как познакомилась с тобой на том проклятом вечере!

– А Маргарет, между прочим, разглядела во мне симпатичного мужчину. Я же в ней – симпатичную женщину. А вообще она похожа на стерву.

– Может быть, но скорее только похожа. Ты и впрямь разбираешься в людях, – ответила Миллисент и демонстративно засунула в рот две пластинки жвачки. – Бу-бу помочать, угу? Отри на оогу!

– У-гугу! – согласился улыбающийся Бенджамин. – Ты меня не просто ненавидишь, я тебе даже немножко нравлюсь.

Миллисент от неожиданности чуть было не подавилась жвачкой. Выплюнув ее в окошко, она с гневом выпалила:

– Нет, нет и нет! Я даже готова однажды была тебя убить!

– Как это приятно слышать, дорогая Милли, от старой знакомой. Но за что? Разве я убегал с нашей свадьбы, как твой славный приятель?

– Я никогда не стала бы твоей женой! Посмотри на себя, на кого ты похож, знаешь?

Бенджамин кинул взгляд в зеркало, спросил с удивлением:

– А на кого я похож? Вполне нормально выгляжу!

– У тебя вид серийного убийцы, и глаза совершенно тупые. Реджинальд даже принял тебя за маньяка, получай!

Бенджамин с удрученным видом согласился, сказал с печалью в голосе:

– Очень может быть, сестра мне говорит нечто похожее. Милли, вон стоит полицейский, заяви на меня, а? В тюрьме меня будут охранять от влюбленных женщин, от стариков-фантазеров и от девиц, похожих на стерв. Будут кормить высококалорийной пищей, я поправлюсь и прибавлю в весе и росте? Заявишь? Я не буду сопротивляться.

Бенджамин направил автомобиль в сторону полицейского патруля и сбавил скорость. Пришла очередь рассмеяться девушке.

– Ты невозможен, Бенджамин! И, как всегда, прав. Когда-то я была в тебя влюблена, но это было давно. Мы теперь другие, чужие друг другу люди.

– Жаль, – пробормотал он. – Я не отказался бы называться твоим родным дедушкой. Или бабушкой? Что тебе больше нравится?

– Мне нравится, когда ты серьезен. И тебе не мешает вспомнить о своем возрасте!

– Помню, – вздохнул мужчина. – Я – старый солдат, и гожусь тебе только как мишень для твоего же остроумия, Миллисент. А мы, оказывается, уже приехали!

За легкой перепалкой незаметно промелькнули минуты пути, и вскоре автомобиль свернул на посыпанную гравием дорогу, ведущую к вершине невысокого живописного холма. Справа и слева от дороги стояли великолепные дома, окруженные столетними дубами и буками. Утреннее солнце ласкало их листья, густая зелень радовала глаз.

– Бенджамин, ты действительно здесь живешь? – недоверчиво спросила девушка. – Ты врач или миллионер?

– И врач я плохой, и миллионер никудышный. Не живу я здесь, а скромно обитаю. Хорошенькая глухомань? Твоя тихая Бриджес-стрит покажется Бродвеем… По ночам здесь летают совы, ухает филин. От страха я боюсь уснуть.

– И поэтому ты спишь днем, так?

– Ты необыкновенно проницательна. Угадай, сколько стоит мой дом?

Машина остановилась у кованых ворот, за которыми белел фасад старинного двухэтажного дома с массивными колоннами.

– Миллион долларов?

– Я стал богаче, ты проиграла мне. Дом стоит ровно три миллиона долларов, и ни цента меньше. А земля, на которой он выстроен, еще больше. Съела? Если будешь называть мои глаза тупыми, я буду колоть твои глаза своим богатством.

Дом был великолепен, надо признаться, Милли подобных зданий раньше просто не видела.

– У тебя хорошие глаза, таких ни у кого нет. И дом тоже хороший.

– Согласен. У нас похожие вкусы, Миллисент. Эту развалюху мой отец купил только потому, что от нее на сто миль не видать фабричных труб. А ты ведь тоже не любишь гнусный вид цивилизации, вон у себя розы развела, тюльпаны насадила…

– Хороша развалюха, да это же целый дворец! Сколько в доме комнат?

– Признаюсь честно, никогда не интересовался. Половина из них закрыта. Флоренс считает меня плохим хозяином, я только отдыхаю в доме и ничего не делаю с садом и газоном. Зато мои коллеги твердят, что особняк вполне престижен. Такое жилище должен иметь очень преуспевающий хирург, каким я и являюсь. Конечно, мне, такому ленивому, подошло бы что-нибудь и поменьше. Идем, покажу свои апартаменты!

Помогая вытащить из машины кроватку с малышкой, Миллисент несколько раз соприкасалась с руками Бенджамина. Тепло мужских ладоней было ей приятно, но и только. Странно, думала девушка, сколько раз я мечтала оказаться со своим возлюбленным наедине. И вот мечта сбылась. Но оказалось – за ней не скрывается ничего особенного, что могло бы привести в восторг.

Мужчина отворил тяжелые дубовые двери.

С любопытством Миллисент оглядела просторный холл, широкую мраморную лестницу на второй этаж. Через огромные окна в дом вливалось море света, пальмы в приземистых кадках доставали верхушками до высокого потолка.

Комнаты были под стать холлу – просторные, с большими окнами и высокими потолками. Сочетание старинной и современной мебели не портило интерьер. Напротив, создавалось ощущение комфорта.

– Думаю, первоначально здесь была музыкальная гостиная, – сказал Бенджамин, показывая гостье камин. – Уж слишком она большая. Там моя спальня, здесь кабинет, а вот дверь в кухню.

– Замечательно! – вырвалось непроизвольно у Миллисент. – Я нечто подобное видела только в кино, а еще на журнальных иллюстрациях, демонстрирующих простым смертным радости скромной жизни миллионеров. Сколько зданию лет?

– Сто пятьдесят, а может, и больше. Вообще-то его купил давным-давно мой отец. Но он, истинный горожанин, предпочитает жить в Филадельфии. Там у него офис и основной бизнес. К тому же папа – вечный молодожен, у него очередная молодая жена…

– А твоя мама?

– Она еще дальше, в Детройте, и у нее молодой муж! А, в общем, мои старики большие любители посмотреть мир. Сейчас они как раз путешествуют. Смотри!

Бенджамин кивнул на серебряный поднос, где валялся десяток цветных открыток.

– Неутомимо шлют приветы с дороги! Лучше бы они сидели дома и нянчились с Аннабель. Ау, племянница, привет тебе от бабушки и дедушки из Таиланда!

Малышка улыбнулась беззубым ртом.

– Твои родители – молодцы, надо думать, они не знают, что такое скука.

– Не знают, – согласился Бенджамин. – Зато я знаю. Работа, работа и работа. В свободные часы люблю вздремнуть, вот и все развлечения.

– А друзья, клубная жизнь? Приглашения на вечеринки от коллег?

– К черту ночные посиделки, девочки, виски, модная музыка. Надоело!.. Миллисент, смотри, вот еще детские вещи, выбирай, что потребуется в пути. А я мигом! Нужно спуститься в гараж, захватить кое-что. Если хочешь, приготовь кофе, посмотри мою кухню.

Не успел Бенджамин спуститься вниз, как зазвонил телефон. Милли автоматически сняла трубку.

– Алло, слушаю! – сказала она весело. На том конце провода повисло молчание.

– Алло, алло!

Милли вдруг сообразила, что находится не у себя дома, и звонить сюда ей никто не будет. Она хотела объяснить, что мистер Лонгсдейл на минуту вышел, но тут появился он сам, видимо услышав по пути телефонный звонок.

Милли передала ему трубку.

Голос Флоренс в трубке звучал сердито и возмущенно.

– Это что еще такое, кто подходил к телефону? И где ты был сам? Как Аннабель?

– Трубку сняла Миллисент Копперфилд, я шел в гараж, а у твоей дочери режутся зубы, – отчеканил Бенджамин, надеясь, что последнее известие заставит Флоренс бросить все дела и кинуться домой, к малышке.

– Насчет мисс Копперфилд поговорим позже, а сейчас ответь, как ты справляешься с Аннабель? Ты менял ей подгузники? Сколько раз? Во что она сейчас одета?

– Она? Она в розовую рубашку! Бенджамин не помнил, во что перед сном Миллисент переодела крошку, но решил не травмировать лишний раз сестру и про розовую рубашку выдумал на ходу.

– Братец, а почему ты так долго не брал трубку?

– Это не то, что ты подумала…

– Короче, отвечай, что делает Салли. Чем она кормит Аннабель?

– Флоренс, Салли отсутствует…

– Не поняла, как это отсутствует?

– Так. Ее самолет вчера не прилетел по погодным условиям. Она пьет кофе в Новом Орлеане в компании с неким Полем, владельцем яхты из Майами.

– Сумасшедший дом! Все понятно, Салли вновь думает о замужестве. Это ее пунктик.

– Флоренс, а что мне теперь делать? Ты понимаешь, что я буквально нахожусь все это время на раскаленных углях. Честно говоря, собрался уже ехать к тебе…

– Ты прав, садись с Аннабель в машину и дуй сюда. Прямо сейчас! Обедать будете у меня, я признаться, страшно соскучилась по малышке.

И Флоренс принялась тараторить, подробно расписывая дорогу к дому Джонсонов, перечисляя номера федеральных дорог, количество поворотов и рассказывая о качестве обслуживания на заправочных станциях.

– Запомни, все время на север! Я знаю, у тебя бывает, о чем-нибудь задумаешься – и привет! Вспомни, как вместо Алабамы приехали во Флориду!

– Флоренс, мне тридцать пять лет, я почетный член академических обществ, уж найду как-нибудь твой север. Есть карта, есть компас, есть в конце концов интуиция. Послушай, трещотка, с тобой мужчина разговаривает, а не идиот какой-нибудь! Пока!

– Нет, не пока. Дай трубку Аннабель!

– Дал, – соврал Бенджамин, переложив трубку от одного уха к другому.

– Доченька, я целую тебя! – услышал он повизгивания Флоренс. – Крошка моя, птенчик! Жду тебя, солнышко! Мамочка целует твои ножки-ручки! Приезжай скорее!

И Флоренс бросила трубку. Чертыхаясь, Бенджамин набрал номер Флоренс сам.

– Мамочка, ты забыла, сегодня выходной! На дорогах пробки…

– Выбирай шоссе без пробок! – грозно приказала Флоренс. Тембр и интонации ее голоса, совершенно не напоминали те, которые звучали ровно полминуты назад. Сестра словно отдавала команды перед строем новобранцев.

– Это женская логика! Не хватит мне пяти-шести часов, чтобы до тебя добраться.

– Хорошо, жду вас к ужину! Чтобы ты хотел съесть?

– Тебя! – рявкнул Бенджамин и отошел от телефона.

Лонгсдейлу хватило десяти минут, чтобы собраться в дорогу. Легкий светлый костюм, белая рубашка, туфли из крокодиловой кожи.

Девушка тем временем вынула с полки чашки, принесла кофейник.

– Жаль, но мне нечем тебя угостить, – виновато проговорил Бенджамин.

– А я жалею о другом, что оставила в машине фотоаппарат. Вот было бы здорово сделать снимки твоего дворца и показать их Маргарет. У тебя удивительный дом. Он, хоть и громадный, выглядит уютным и милым.

– Спасибо на добром слове! – Мужчина привстал и быстрым касанием поцеловал девушку в щеку.

Миллисент даже не успела отстраниться. Поцелуй был таким легким, внезапным, что напоминал шутку. Да, конечно, это и была шутка, подумала девушка. Но все равно приятно. Она улыбнулась Бенджамину.

– Ты всегда целуешь своих гостей?

Мужчина молчал, сосредоточенно изучая чашку с кофе в своей руке.

– Я поцеловал тебя только потому, что хорошо помню нашу первую встречу.

– Спасибо за память, – сказала Миллисент и встала. – Пора в дорогу!

Прикосновение губ Бенджамина вызвало странное ощущение. Разве она не мечтала о поцелуях с этим человеком? Мечтала, но только не о таких кратких и невесомых. В своих иллюзиях Миллисент видела себя в постели с Бенджамином, предающейся самым бурным ласкам. Да она была просто наивная фантазерка! А сейчас ей нужно только одно – пусть Лонгсдейл отвезет ее подальше от Бриджес-стрит. Куда угодно, но только подальше от печальных мыслей и тяжелых воспоминаний.

Затаскивая корзину с Аннабель на заднее сиденье, Лонгсдейл с девушкой-фотографом стукнулись лбами и рассмеялись.

Все-таки этот великан – хороший человек, подумала Миллисент. Ей с ним легко и приятно. Не то, что с Кристофером Кроуфолдом. От того все время шла какая-то темная волна, потому что ее бывший жених – дурной человек. Он не умеет дарить счастье другим, а лишь сеет несчастья. Даже его безумные ласки были чреваты последующей горькой бедой.

Господи, и чего она вляпалась в эту историю со свадьбой? Пора ее забыть, выпустить из сердца. Вообще пора отпустить воспоминания об Кристофере на вольный ветер. Пусть живет, как знает. Пусть ласкает, кого хочет и сколько хочет. Наверное, для него это тоже своеобразное счастье: Кроуфолд воображает, что обладает всеми женщинами мира. Всеми, и в итоге – ни одной. Бедный похотливый петушок…

Миллисент снова светло рассмеялась. Как хорошо жить, как замечательно сидеть рядом в машине с сильным мужчиной, какая радость вновь обрести своего принца из девичьей зыбкой мечты!

…Машина плавно скатилась с холма и помчалась по шоссе. Миллисент посматривала на малышку.

Аннабель с довольным видом грызла своими беззубыми пока деснами пластиковую погремушку и то и дело посматривала на скунса, расположившегося со всеми удобствами у нее на подушке.

– Удивительное дело, как ей нравится это чучело! А меня, если честно сказать, оно пугает. Скунс кажется совершенно живым, – вырвалось у Миллисент.

– Да, это магическое существо, хоть и смешно звучит, но я уверен в том, что говорю. Чучело скунса мне подарил один весьма своеобразный человек, мой пациент. Я его вытащил практически с того света. Он был…

– Бенджамин, смотри внимательней на дорогу! – воскликнула Миллисент.

Навстречу мчался кортеж автомашин, расцвеченных флажками.

– Наверное, выборная команда губернатора штата, – прокомментировал Лонгсдейл. – Хорошо, что в наших краях по выходным мало автомобильных пробок, а вот когда подъедем к повороту на Плимут-Рок, там придется попотеть. Какой на сегодня прогноз? Дождя не будет?

– Обещали жару, – с озабоченным видом сообщила Миллисент. – Ребенку будет тяжело в машине. У тебя есть автомобильная карта?

– Зачем?

– Надо выбрать дорогу в объезд.

– Я и так знаю дорогу. – Бенджамин повернул голову к девушке и коснулся ее колена рукой. – Тебе не о чем беспокоиться!

– Мне хочется самой проверить маршрут!

– Хорошо, хорошо! Атлас автомобильных дорог мы купим на автозаправке.

Какой он непредсказуемый! Надо же, дотронулся до ее колена, а зачем? Миллисент украдкой взглянула на профиль Бенджамина. Волевой подбородок, прямой нос с еле заметной горбинкой, красивые ушные раковины. Мужчина уверенно вел автомобиль, крепкие сильные руки властно лежали на рулевом колесе.

Справа и слева от дороги расстилались неоглядные поля, шоссе стрелой уходило к горизонту, над которым вставали зеленые вершины Аппалачей. Было приятно отдаваться стремительному движению мощного автомобиля.

Бенджамин боковым зрением отметил, что девушка, поерзав на сиденье, уселась поудобнее, вытянула свои стройные ноги. Какие у нее замечательные бедра, талия, подумал он.

Но почему его спутница то напряжена до предела, то улыбается и чувствует себя совершенно свободно? Вероятно, он ее смутил, прикоснувшись к колену. Но ему это было очень приятно. Неужели Миллисент не почувствовала того же?

Шоссе незаметно сделалось шире, влившись в федеральную трассу с четырехрядным движением в каждую сторону и разделительной полосой. Бенджамин прибавил газ, стал слышнее шум рассекаемого воздуха.

– Любишь быструю езду, Миллисент?

– Очень!

– Будем надеяться, Аннабель тоже ее любит, – сказал Бенджамин, взглянув в зеркало на племянницу. – Скоро увидит свою мамочку. Милли, обязательно познакомлю тебя с сестрой, расскажу о твоем потрясающем умении обходиться с детьми.

– В этом нет необходимости, – ответила девушка. – Я еду помочь тебе в дороге, вот и все. Знакомство с твоими родственниками не обязательно.

– А почему так? – глянул Бенджамин искоса. – Флоренс и так тебя видела, правда, в качестве будущего фотографа. Это чем же нянька хуже фотографа?

– Не буду тебе объяснять. Не хочу, и все. Надеюсь, ты сразу же вернешься домой?

– Сразу же, как же иначе! Но только нам надо переночевать у родителей моего шурина.

– Это еще зачем?

– Затем, что я не водитель-профессионал. Даже десять часов за баранкой для меня слишком много, а нам только в одну сторону часов шесть.

– Бенджамин, немедленно купи карту. Тормози!

Машина вкатилась под навес заправочной станции, А минут через пять Бенджамин вернулся и опять уселся за руль, протянув девушке сложенный гармошкой плотный бумажный лист.

Миллисент углубилась в изучение маршрута.

– Беру на себя обязанности штурмана! – наконец проговорила она. – Доедем до места за четыре часа, если будешь меня слушаться!

Мужчина недоверчиво посмотрел на нее и присвистнул.

– Мы не на ракете, моя хорошая.

– Не на ракете, естественно, и я не твоя хорошая. Зато второй поворот после третьей развязки выведет нас на трассу номер 87, это позволит сэкономить два часа. Вперед!

– О'кей, командир!

Машина мчалась в плотном потоке таких же спешащих машин. Бенджамин время от времени поглядывал на свою спутницу. Вздернутый нос, пухлые губы, красивые уши, гордо приподнятый нежный подбородок и чудесные волосы… Смело расстегнутый ворот рубашки открывал матовую кожу высокой груди.

И не ждите сегодня быстрого возвращения, девушка, подумал мужчина. Да ни за какие коврижки он не пустится в обратный путь, предварительно не отдохнув! Флоренс угостит их замечательным обедом. Кроме того, неплохо в Плимуте отведать омаров. А потом он так мечтал искупаться в океане!.. А потом…

– Миллисент, а как же омары? Ты разве забыла? Я обещал угостить тебя в Плимуте омарами.

– Никакого Плимута, мы минуем его по трассе 87!

– А как же плимутский камень?

Девушка на секунду задумалась, потом решительно сказала:

– Значит, не судьба!

Бенджамин только хмыкнул. Он никогда не доверял картам, потому и не возил их с собой. Полагаться можно только на свои способности ориентирования. У птиц вообще нет никакого компаса, а они всегда прилетают туда, куда нужно.

– Внимание, поворачиваем направо! – раздался нежный голосок. – И никаких возражений!

– С удовольствием! – сказал Бенджамин. – Прощайте, омары!

Машина стрелой летела по раскаленному асфальту. Внезапно подала голос Аннабель – она громко и требовательно заплакала.

Бенджамин глянул в зеркало.

– Миллисент, скунс пропал! – огорченно сообщил он.

Девушка встала на сиденье коленями и начала шарить рукой по полу, стараясь изловчиться и достать свалившуюся игрушку. Когда ей это удалось, и чучело было водворено обратно на подушку, она спросила:

– Ты что-то начал говорить о своем пациенте, подарившем тебе это сокровище. Так чем он был знаменит?

– Разве я сказал – знаменит? Так, обыкновенный колдун, маг и волшебник.

– Как это понимать – обыкновенный колдун?

– Объясняю, он сам индеец, в его роду были колдуны. А профессия у него – специалист по холодильным установкам.

– Какой же он волшебник?

– А превращать электрическую энергию в холод и стужу разве не волшебство? – хитро улыбнувшись, сказал Бенджамин. – Ты тоже волшебница, останавливаешь мгновение с помощью фотоаппарата и все такое, разве это не чудо?

Миллисент промолчала. Она сама считала, что искусство фотографии сродни волшебству. Ей довелось познакомиться с мастерами своего дела, снимки которых нельзя было рассматривать без восхищения. Эти фотографы, подобно великим художникам, могли заглянуть в самые глубины человеческих душ.

А еще ей было приятно, что Бенджамин заговорил о ее профессии так уважительно. Черт побери, с ним и легко, и просто, и интересно поболтать, как когда-то в прошлом.

– Бенджамин, внимание, еще поворот направо! – подсказала девушка, а потом добавила:

– Мне самой очень жаль, что мы минуем Плимут.

– Ага, охота-таки омаров? – спросил мужчина.

– Я о другом. Мне всегда хотелось сделать снимки того места, где к берегу подошел корабль «Майский цветок».

– Зачем? Тебя очень интересует история первых поселенцев в Америке?

– Хотелось, и все тут. Чтобы на фото отобразить романтику этого места, угадать, что чувствовали в тот день пассажиры корабля и команда.

– Кроме камня на берегу ничто не напоминает о том времени, – заметил Бенджамин.

– Возможно. Но я все равно хочу попытаться. Ведь предания о том событии все равно тревожат душу?

– Тревожат. Могли бы посетить Плимут. Омары такие, что слюнки текут!

– Уже поздно об этом говорить. Внимание, начинается трасса 87!

Сколько Бенджамин не крутил головой, указателя с номером трассы он не видел. Не видела его и Миллисент.

Через десять минут Бенджамин констатировал:

– Мы заблудились! Дай мне карту!

Получалось, что минут пять они лихо мчались в обратном направлении. Менять полосу теперь не было никакой возможности. Густой поток машин, как ртуть сквозь узкое горлышко, выливался через развязку под огромным указателем на широкую дорогу, которая вела, разумеется, в сторону Плимута и десятка других городов на побережье океана и берегах реки Денвер.

Бенджамин улыбался – омары манили и притягивали, назойливо маячили впереди.

Миллисент сидела с поджатыми губами, потом не выдержала и весело рассмеялась. Разве можно доверяться картам, когда сама судьба второй день вела ее по жизни. Аннабель ничего не сказала, но не только потому, что не умела говорить, а потому, что сладко спала. Ритм движения ее укачал, и малышка лишь почмокивала во сне губами.

Миллисент перевела взгляд с лица ребенка на подушку и вскрикнула:

– Бенджамин, подарок колдуна опять исчез!

Скунса на месте не было, и девушка привычно полезла искать сбежавшее чучело. Бенджамин посмотрел на гибкую фигурку, стройные ноги, аппетитную попку своей спутницы, форму которой отметил еще десять лет назад, и подумал, что хватит сидеть за рулем, пора и размяться.

– Ты не против того, чтобы перекусить? – спросил он у Миллисент. – Думаю, что нет. Мне и самому интересно взглянуть на плимутский камень. История на слуху, а вот исторического места я и сам не видел. Отцы-пилигримы проделали три с половиной тысячи миль по осенней штормовой Атлантике, чтобы Америка стала нашей родиной. Надо уважать память предков!

Улицы портового Плимута, слава Богу, не были так заполнены транспортом, как пригородные дороги.

– Представляю, как выглядел город лет триста назад. Вокруг шумели леса, а вдоль первых улиц стояли бревенчатые хижины, – задумчиво сказала Миллисент.

Бенджамин молча вел автомобиль.

– А где же скала, на которую вскарабкались растерянные переселенцы? Представляю, когда они ступили на здешний берег, радости не было никакой, одна растерянность – как жить в здешних местах, как устраиваться? Хижины они уже потом понастроили.

Бенджамин ничего не ответил, он ловко припарковал машину, вытащил из замка зажигания ключ. И только после этого бодро скомандовал:

– Выгружаем коляску, Миллисент, и дальше идем пешком!

Легендарной скалы Бенджамин и Миллисент так и не увидели. Да и хижин старого Плимута не было и в помине. Зато в районе порта, среди современных зданий, путешественники обнаружили валун с вытесанной надписью: «16 декабря 1620 года».

Миллисент оторопело смотрела на камень.

– Бенджамин, а он настоящий?

Заглянув в купленный у уличного продавца путеводитель, ее спутник утвердительно кивнул.

– Пишут, что настоящий. Удивительно, те люди, которые приплыли на «Майском цветке», создали нашу страну. Наверняка они все были разные, каждый со своим характером, амбициями, но не ссорились, я уверен, по пустякам, как мы с тобой из-за омаров. Читаю исторический документ из путеводителя: «К весне в живых осталась лишь половина прибывших. Корабль вернулся затем в Англию, но, к чести переселенцев, ни один из них не дезертировал»…

Бенджамин поправил чепчик на головке у Аннабель и добавил:

– Миллисент, я загорелся, меня охватил туристический зуд. Поехали в гавань, там стоит точная копия «Майского цветка»!

Милли согласилась, ей вдруг захотелось подчиняться ему даже в мелочах. Пусть этот день длится долго! Совершенно замечательный день, никакой не траурный, а один из самых светлых в ее жизни!

…В плимутском порту воздух пах водорослями, нефтью и йодом. Деревянное трехмачтовое судно длиной около шестидесяти футов, покачивающееся на воде у причала, поразило прежде всего Бенджамина, как обладателя крупной фигуры и высокого роста.

– Сто два человека пассажиров, да еще в пути двое родились, плюс команда в двадцать один человек! Как они могли разместиться на таком крохотном корабле! – возбужденно проговорил он.

– Получается, что могли, – сказала Миллисент. – Мне трудно это объяснить. Но очень хочется передать чувства, испытанные нашими предками, через фотографии. Да, тот настоящий корабль давно сгнил, а мы видим всего лишь точную копию, но и этот красавец тоже пересек Атлантику, тоже бросил якорь на том месте, где его предшественник. Плимут, Филадельфия, Провинстаун… В них сохранились заветные уголки, передающие атмосферу того времени! – восторженно окончила девушка.

– Эти уголки, я думаю, есть везде, где живут люди, – улыбнулся Бенджамин, наблюдая за волнением девушки. – Вся страна, – и мы с тобой, и Аннабель, обязаны отважным мореплавателям… А теперь пойдем отведаем знаменитых омаров! Я голоден, как стая волков, могу думать только о еде и, признаюсь, давно посматриваю на твою аппетитную фигурку. Ты – замечательная девушка, при взгляде на тебя у меня появляются приятные мысли. Будь ты без одежды, я проглотил бы тебя в пять секунд. Только представь: медведь на Аляске съедает по весне в один присест до ста двадцати фунтов мяса, причем с костями и шкурой.

Вот прожорливый болтун, подумала Миллисент. И вдобавок просто наглец. Я ему о романтических ощущениях, а он про своих омаров. Все мужчины таковы – любят сладко поесть, сладко поспать, выпятить грудь колесом… Мол, глядите, перед вами настоящий герой, неотразимый красавец, мачо из популярного телесериала! С другой стороны, подумала молодая женщина, его слова можно истолковать как комплимент. Конечно, не такой искусный, какими закидывал ее Кристофер, зато искренний.

Ничего не поделаешь. Романтика романтикой, а она все-таки подчинится его занудству, его воле и, в конце концов, его урчащему желудку. Омары так омары! Пусть почувствует, что он победил, чем больше его побед, тем меньше ее поражений…

Аннабель таращила глазенки на высокие облака, проплывающие над коляской, и не видела ни корабля, ни исторического плимутского камня. В ресторане у Бенджамина было такое выражение лица, как у кота, который поймал жирную мышь.

– Семейным парам наш ресторан делает скидки, – вежливо предупредил метрдотель.

– Замечательно! – обрадовался Бенджамин. – Моему кошельку это приятно слышать. А то, что мы с ребенком, это как?

– Минус пять процентов от счета за каждого ребенка, начиная со второго, – невозмутимо и все также вежливо произнес находчивый метрдотель. – Приятного аппетита, господин Лонгсдейл!

– Вы меня знаете? – удивился Бенджамин и с гордостью глянул на Миллисент. Мол, меня узнают даже в такой дыре, как Плимут.

– Во всех газетах в начале мая была фотография лучшего хирурга нашего штата, господин Лонгсдейл. Извините, но скидка врачам не предусмотрена в нашем ресторане. Мы не в Нью-Йорке, чтобы раскидываться деньгами. Плимут вполне приличный город, у нас традиции!