Текст книги "«Голубой блюз»"

Флеминг перекинул куртку через руку. Долго – дольше, чем нужно, – он молча смотрел миссис Хаммер в глаза, ожидая... Он сам не знал, чего ждет от нее. Ну, сказала бы хоть «счастливого пути»!

Долли поднялась со стула. Непрошеные слезы навернулись у женщины на глаза. С трудом она выдавила из себя:

– Я провожу тебя до двери.

Дик развернулся и направился к выходу. Вся семья цепочкой потянулась за ним. У порога он взял свою шляпу, надвинул ее на затылок и быстро обернулся к Доли. Глаза ее влажно блестели, губы дрожали. Дику мучительно захотелось обнять ее, поцеловать в трепетный рот со всей кипящей в нем страстью; так, чтобы вкус таких знакомых губ остался с ним навсегда! Но вместо этого он только протянул руку и обвел указательным пальцем контур ее лица. Прощальный нежный жест – и все.

Дороти тоже сделала все, что могла: не бросилась ему на шею, не стала умолять остаться, покрывая поцелуями его лицо. Она вела себя достойно: строго и сдержанно.

– Ну, Клод, присматривай за девочками, не давай их в обиду, слышишь? Прощайте, ребята!

Дик растянул губы в улыбке, послал всем на прощание шутливый салют, быстро прошел через веранду, спустился по ступеням и пропал из виду.

Клод, Кэрол и Китти бросились на веранду, перегнулись через перила и стали смотреть, как он заходит в свой дом, как забрасывает в джип чемодан, как садится в машину. Долли решила, что бежать вслед за детьми – ниже ее достоинства, привстала на носки и заглянула в стекло над дверью. Но оттуда почти ничего не было видно, и она не выдержала – вышла на крыльцо и остановилась на верхней ступеньке лестницы. Сквозь туман, застилавший глаза, женщина смотрела вслед Флемингу, пока его спина с ярко-красным крестом подтяжек не скрылась из виду. Все, что она могла разглядеть теперь сквозь влажную завесу на глазах, это размытые контуры соседнего коттеджа. Долли опустила голову. Смотреть на опустевший дом напротив не было сил. Тыльной стороной ладони она смахнула слезы, оставив на щеке влажный след, и пошла убирать со стола...

Флеминг изо всех сил жал на педаль газа. За джипом поднималась стена белой пыли. Он словно пытался убежать от нахлынувших чувств, но ничего не получалось. Все внутри переворачивалось, болело, плакало, и эти эмоции были так непривычны для него... Но должно же быть какое-то логическое объяснение! Может быть, все из-за того, что дети подарили ему эти идиотские подтяжки? Вот он и расстрогался как ребенок или сентиментальная девица... Как же он не догадался что-нибудь купить им на прощание?! Надо будет прислать им всем подарки из Вашингтона. Да нет, это будет уже не то: они еще решат, что он хочет от них откупиться. Как говорится, ложка дорога к обеду...

Джип выскочил на дамбу, и Дик облегченно вздохнул. Наконец-то он покинул Коралловый остров! Надо признать, что его жизнь здесь была приятной и богатой впечатлениями. Однако эмоций было, пожалуй, многовато. Больше, чем ему бы хотелось и к чему он привык. Обычно люди, с которыми его сводила, а потом вновь разлучала жизнь, вызывали только легкие ностальгические воспоминания. Зато сейчас...

Но чего же ты хотел? – спрашивал себя Дик. Вот так моментально забыть о них? Так не бывает. Вспомни, сколько раз в своей жизни ты собирал пожитки и говорил «прощай», и каждый раз было немного грустно уезжать. И все-таки каждый раз ты умел подавить в себе эту непрошеную грусть! Наверняка так произойдет и сейчас! А если захочется что-то освежить в памяти, так есть добрая сотня снимков, и ты можешь любоваться Долли и детьми сколько угодно и когда вздумается.

На мгновение сердце мужчины сжалось от щемящего чувства одиночества. Но и это естественно, повторил он себе, трудно забыть людей, с которыми бок о бок провел столько дней. Прекрасных дней! Смешно, но почему-то пустым казался джип без Долли, сидящей рядом, без Клода и девочек, без Ральфа, устроившегося сзади... Даже тишина казалась искусственной, она подавляла и угнетала.

– Хочешь быть счастливым – будь им! – громко вслух сказал Флеминг.

Этот прием всегда выручал его. Как он мог позабыть о таком простом способе?! Дик принялся насвистывать что-то веселое, но незаметно для себя перешел на грустный лирический «Голубой блюз».

Надо прибавить газу! Может быть, суетливая пестрота шоссе отвлечет его от этих сентиментальных бредней? Действительно, вскоре солоноватое дыхание океана сменилось вонью выхлопных газов бензина и прогорклого масла закусочных, в избытке рассыпанных вдоль шоссе. Кричащая неоновая реклама назойливо зазывала проезжающих в ресторан придорожной гостиницы: «Вареные крабы! Самые свежие!» Они все равно не будут такими свежими, как те, что мы ловили с Долли и ребятами, подумал Дик. Да и еда в ресторане никогда не доставит такого удовольствия, как у Хаммеров на кухне! От этих приятных воспоминаний Дика оторвали долгие протяжные стоны чаек над головой. И он сразу вспомнил раннее утро, когда они с Долли встретились на пляже после ночной ссоры. Тогда ему казалось, что чайки смеются...

Издали послышался какой-то знакомый звук, как будто окликающий его. Дик нахмурился. Что это могло быть? И в следующий момент понял – это гудок парохода «Барбадос»! Наверное, возвращается после утреннего круиза. Странно, почему он раньше не замечал, как траурно звучит его гудок...

Дик вздохнул глубоко и безнадежно. Быстрей бы добраться до аэропорта, залезть в самолет и оставить на земле все эти дурацкие мысли! Он сжал зубы и еще сильнее надавил на акселератор.

Миссис Хаммер ушла в оранжерею сразу после отъезда Дика. Ей не хотелось никого видеть, не хотелось ни с кем говорить, и притихшие дети, кажется, поняли ее состояние. Во всяком случае, никто не стал приставать к ней. А работа всегда была для нее лучшим лекарством.

Взяв в руки лопатку, Долли с энтузиазмом принялась выкапывать огромное растение, давно переросшее тесный горшок. Вдруг в глазах ее появилась странная резь, а нос подозрительно зашмыгал. Это от удобрений! – попыталась успокоить себя хозяйка. Конечно, от них... Но к чему лгать самой себе? Дик уехал, и она чувствует себя разбитой и покинутой. Да, Долли однажды уже довелось потерять любимого человека, и она смогла преодолеть эту боль. Но тогда все было совсем по-другому! Том был неотъемлемой частью ее жизни с самого детства. Когда он умер, ей долгое время казалось, что умерла она сама. Их отношения были всегда такими спокойными, лишенными бурь и страстей, что теперь ей даже трудно вспомнить, была ли она когда-нибудь влюблена в него... Зато она хорошо помнит, как ей пришлось по кусочку восстанавливать себя для дальнейшей жизни. Но это было давно.

А Дик был с ней только что, еще звучал в ушах его голос! И он так не похож на Тома: загадочный, непостижимым образом сочетающий в себе ироничность и романтичность, чуткость и углубленность в себя... Она так и не смогла его понять и теперь уж не поймет никогда. А эта его убийственная красота, которой он сам, кажется, и не замечает!..

И еще – после смерти Тома с ней оставались их дети. Забота о них, конечно, и спасла ее тогда: ведь они были еще очень маленькими. Китти – грудничок, Клоду всего четыре года, а Кэрол—девять лет. Зато сейчас в этом смысле на них надежда плохая—ведь они успели так подружиться с Диком, привязаться к нему. Во всяком случае, дети говорили о своем любимце целый день и своими разговорами чуть не довели ее до истерики. Она едва сдерживалась, чтобы не крикнуть им: замолчите! Ведь этот человек бросил вас!. Да, есть все основания опасаться, что даже если она и попытается забыть Дика как можно скорее, дети, постоянно напоминая о нем, не позволят ей это сделать. Долли глубоко вздохнула. Наверное, нужно смириться с тем, что невозможно убить любовь в своем сердце.

Последнее время, заслышав шум проезжающего мимо легкового автомобиля или джипа – вот как сейчас, – она вся внутренне напрягалась в ожидании.. Пока Дик был рядом, она привыкла ждать его приезда, вслушиваться в звук двигателя каждой проезжавшей машины. Но теперь пришло время избавляться от этой привычки...

Внезапно чья-то тень заслонила солнце. На пороге оранжереи внезапно возникла мужская фигура. Свет бил Долли в глаза, и трудно было что-либо разглядеть. Но какие-то знакомые черты проглядывали в широком развороте плеч, в шляпе, венчающей голову незнакомца. Конечно, это мог быть только... Видение вдруг подернулось дымкой и задрожало. Все ясно: подсознание сыграло с ней злую шутку; у нее уже начались галлюцинации.

Незнакомец снял шляпу из пальмовой соломки.

– Простите, мэм... Я хотел бы узнать, не могли бы вы одолжить мне маленького ребенка? Видите ли, я оказался перед запертой дверью дома, находящегося напротив вашего...

– Дик! – закричала Долли, бросившись к двери.

Он схватил ее в объятия и стал целовать снова и снова с жадностью изголодавшегося мужчины. Ноги женщины подкосились, дыхание сбилось. Наконец она с трудом смогла прошептать:

– Ты решил остаться еще на месяц?

– Ты не угадала.

Дик сомкнул руки вокруг тонкой талии Долли и наклонил голову, чтобы видеть выражение ее глаз.

– Ты что-то забыл и вернулся забрать?

Дик сильнее прижал к себе любимую.

– Не отгадала, но уже намного теплее.

– Сдаюсь!

Долли обхватила его руками за шею. Неважно, на какой срок он вернулся – на месяц, на день... Важно, что он здесь, что можно опять обнять его. Вот так бы стоять весь день, пронеслось у нее в голове, и всю ночь...

Дик наклонился к ней ближе, губы его защекотали ухо женщины.

– Я забыл задать тебе один очень важный вопрос. Как ты относишься к перемене фамилии?

Долли откинулась назад и посмотрела на него в полном недоумении.

– Ты решил сменить свою фамилию?

Дик засмеялся.

– Какая же ты глупая, Зеленая Веточка! Не свою, а твою.

Сердце Долли забилось вдвое быстрее. Чтобы скрыть волнение, она принялась внимательно разглядывать трещину на стеклянном потолке оранжереи. Наверное, она действительно глупая и что-то не так поняла.

– Меня вполне устраивает, когда ты называешь меня Зеленой Веточкой.

– Ох, неужели тебе нужно все объяснять, как Китти? Ладно, объясню: я хочу, чтобы тебя теперь называли не Дороти Хаммер, а миссис Флеминг. Понятно? Но если Зеленая Веточка звучит для тебя приятнее, то миссис Флеминг ты будешь только в официальных случаях.

Долли не успела вымолвить ни слова, как совсем рядом раздались громкие крики и радостный лай. Дик и Долли обернулись – к ним со всех ног бежали Китти, Клод, Кэрол и Ральф.

Широко раскрыв глаза, Китти спросила:

– Дик, вы, наверное, забыли поцеловать маму на прощание?

Мужчина с серьезным видом кивнул.

– Ты, как всегда, права. Я забыл поцеловать твою маму и сделать еще несколько вещей. – Он заглянул Долли в глаза. – Проезжая по этой чертовой дамбе, я понял: мне необходимо круто изменить свою линию жизни, иначе я рискую навсегда остаться одиноким и никому не нужным в этом мире.

Дик сдвинул шляпу на затылок и с озадаченным видом продолжил:

– Никак не могу понять, что со мной произошло. Раньше мне всегда легко было расставаться с прошлым и все начинать сначала на новом месте, но на этот раз... Короче, я просто не мог уехать. Не мог, и все тут! Внезапно я понял: каждому страннику должен встретиться на пути тот, кто поставит точку в его бродячей жизни, кто положит конец его скитаниям. – Голос его дрогнул, Дик откашлялся и глухо добавил: – Ты нужна мне, Долли! Ты и трое твоих детей. Вы конечный пункт моего жизненного маршрута. Вы мне нужны, чтобы любить вас и заботиться о вас.

Флеминг поочередно посмотрел на каждого из них. Все стояли, будто пригвожденные к месту, и не отрываясь молча глядели на него. Вся эта сцена выглядела необычайно комичной, и в глазах Дика заплясали веселые огоньки.

– Должен сказать, что я все-таки счастливый человек: удача и тут улыбнулась мне – я нашел уже готовую семью, которая возместит мне все годы, прожитые впустую! И ни один мужчина в мире не найдет лабрадора лучше и преданнее, чем Ральф.

Голос его опять предательски дрогнул, и Дик замолчал, готовясь услышать их приговор.

– Не волнуйся, Дик! – сердечно сказал Клод. – Мы тебя тоже любим.

– Правда, правда! – затараторила Китти. – Мы даже хотели тебя усыновить!

– Дик, – томным голосом произнесла Кэрол, – если ты останешься на ужин, я могу разогреть крабовый суп. Еще у нас остался цыпленок и шоколадный пирог.

Мужчина покачал головой.

– Я останусь не на ужин. Я останусь у вас навсегда.

– Навсегда! – эхом повторила Кэрол. Лицо ее зарделось от удовольствия.

– Кэрол, помнишь, ты как-то спросила у меня, какое событие в своей жизни я считаю самым важным. Теперь я смело могу ответить на этот вопрос. Только что я сделал самое главное в жизни открытие: я больше не хочу никуда уезжать! Понимаете, я нашел свою вторую половинку и до сумасшествия влюбился в нее. Я не могу без нее жить! И очень надеюсь, что она скажет то же про меня... Поэтому я беру ее в жены вместе с тремя детьми и большой черной собакой!

Долли наконец обрела дар речи и посмотрела на него скептически.

– Звучит здорово, Дик. Но ты подумал о том, что произойдет, когда вся эта команда начнет сводить тебя с ума в прямом, а не в переносном смысле?

– Ну что же... тогда мы с их мамочкой будем убегать на веранду и танцевать всю ночь напролет под мелодию «Голубого блюза». – Дик щелкнул пальцами, будто вспомнил что-то очень важное. – Подождите минуточку, у меня для вас кое-что есть!

Он нырнул в джип, взял с сиденья какой-то сверток и, вернувшись в оранжерею, с загадочным видом протянул сверток хозяйке.

– Это мой вступительный взнос.

Долли развернула сверток и бережно достала большую книгу в белом кожаном переплете с золотым тиснением на корешке.

– Я знаю, что здесь написано! – закричала Китти. Она медленно провела пальцем по золотым буквам на обложке. – Здесь написано: «МОЯ СЕМЬЯ».

– Фотоальбом! – воскликнула Кэрол. – Давайте посмотрим, что там внутри!

– Подождите, дети! – остудила их пыл Долли. – Давайте пойдем на веранду и посмотрим все не торопясь.

На веранде Долли сразу уселась на качели, положила на колени тяжелый альбом и открыла первую страницу. Дети чинно устроились рядом с ней и принялись разглядывать фотографии. Слышны были только отдельные восклицания и вздохи:

– Смотри, это Клод!

– А вот Китти! Какая смешная!

– Интересно, куда это мчится Ральф?

Когда все фотографии были просмотрены, Долли встала и обняла Дика за шею.

– Милый, это самый лучший подарок! Не знаю, как отблагодарить тебя.

– А как насчет поцелуя?

Не дожидаясь ответа, он обнял Долли и крепко поцеловал. Китти не выдержала и дернула мужчину за рукав.

– А когда настанет моя очередь?

Дик рассмеялся.

– Ты правильно мыслишь, малышка! – Он поцеловал Китти, нежно чмокнул в щечку Кэрол и крепко, по-мужски, пожал руку Клоду. Затем взглянул на Ральфа. – Ты уж извини, друг, но тебя я целовать не буду. Давай ограничимся пожатием лапы. Ладно?

Решив, что официальная часть окончена, Дик обернулся к Долли. Больше всего на свете он хотел сейчас остаться с ней вдвоем, но услышал за спиной дружный вздох: Китти и Кэрол явно ждали продолжения.

Флеминг, лукаво улыбнувшись, проговорил:

– На сегодня хватит, ребята. Ступайте погуляйте, а нам с вашей мамой надо наверстать упущенное. Давайте перенесем обмен любезностями на другой раз. Договорились?

Кэрол рассмеялась.

– Ладно, так и быть, подождем. Но мы еще вернемся за своими поцелуями!

Схватив за руки Китти и Клода, Кэрол повела их в дом.

Оставшись наконец наедине с Долли, Дик наклонился к ней, но она слегка отстранилась.

– В твоих идиллических фантазиях, дорогой, есть одна неувязка, вернее – даже три. Ты говорил, что не любишь детей, не так ли?

Дик с усмешкой кивнул.

– Ты все почти правильно вспомнила, любовь моя, но никакой неувязки здесь нет. Я действительно не люблю чужих детей. Но разве Китти, Клод и Кэрол мне чужие? Они наши дети, а это совсем другое дело!

Наконец губы их соединились, а сердца в унисон запели «Голубой блюз».