Текст книги "«Голубой блюз»"

X

Густой утренний туман саваном окутал дом, деревья, берег океана, создал вокруг атмосферу таинственности и нереальности. Долли шла через лужайку, дрожа от сырости. Пытаясь хоть немного согреться, она обхватила себя руками за плечи. Стояла мертвая тишина, даже птицы не пели. Долли оглянулась – проверить, не отстал ли Флеминг, – и внезапно почувствовала, как к ее лицу прикоснулось что-то мягкое и невесомое. В испуге она вскинула руки, пытаясь отвести невидимую опасность.

Дик смеясь обнял ее за талию. Он вытянул вперед свободную руку и поймал длинную прядь серо-зеленого мха, свисающего с толстых ветвей дуба как привидение.

– Ведьмины волосы! – смущенно воскликнула Долли, почувствовав себя очень глупо. Сейчас он будет смеяться над ней!

Но Дик лишь нежно положил руку ей на затылок, погладил голову, пропуская сквозь пальцы шелковистые пряди, слегка взъерошил кудри.

– Твои мне нравятся больше.

– Спасибо, милый. Ты настоящий... – Она не могла сразу подобрать подходящее слово, и вдруг, неожиданно для нее самой, с губ соскочило определение, данное Кэрол. – Ты настоящий принц!

Пока принц осмысливал сказанное, хозяйка нырнула в оранжерею и направилась в ту ее часть, куда накануне сложила растения, привезенные из Саванны.

Что-то сегодня ей никак не удается держать себя в руках! Нужно получше следить за собой. К тому моменту, как Дик догнал ее, Долли была уже почти спокойна. Она кивнула в сторону спатифилиума и сухим бесстрастным тоном сказала:

– Это растение прекрасно подойдет для прихожей – там мало света, а спатифилиум хорошо переносит затемнение. Низкорослая пальма и плакучая фига, поставленные по краям окна, украсят гостиную... – Незаметно для себя Долли говорила все быстрее и быстрее, тон ее становился все более взвинченным, но остановиться она уже не могла. – Несколько ярких растений, таких как диффенбахия, хороши для спальни и кухни. Два-три куста папоротника в подвесных корзинах завершат картину – твой дом станет значительно уютнее.

Улыбаясь Дик сказал:

– Это все прекрасно. Но я-то знаю, что ты сможешь украсить мой дом лучше любых цветов!

Долли вспыхнула. Интересно, каким это образом она, по его мнению, должна украшать собой его дом? Нет, она не позволит ему сбить ее с ровного, делового тона!

– Извините, уважаемый. Я предлагаю вам цветы, а не себя.

Ее слова почему-то совершенно вывели Дика из равновесия. Он сжал зубы, подбоченился и расставил ноги, глядя на нее так, как тренер смотрит на своего лучшего игрока, когда тот отдает один мяч за другим. А что он, собственно, ожидал от нее услышать? Сделав вид, что она ничего не заметила, Долли продолжала как ни в чем не бывало:

– Сейчас мы сделаем так: ты возьмешь спатифилиум и плакучую фигу, а я папоротники и золотой потес. За второй раз мы перенесем все остальное.

Флеминг по-прежнему молчал. Глаза его сделались твердыми и заблестели, как обсидиан, губы сжались. Это было плохим знаком. Надо успеть перенести растения до того, как гнев его выплеснется наружу.

Ни слова не говоря, Дик наклонился, схватил одной рукой спатифилиум, другой – фигу и направился к двери. Долли молча взяла папоротники и потес и вышла за ним. Друг за другом они пошли через укутанную туманом лужайку к коттеджу нового жильца. Никто из них не проронил ни слова, боясь ненароком разорвать ту тоненькую, дрожащую от напряжения нить, которая пока еще тянулась между ними.

Молча они принесли в дом и вторую партию растений, молча расставили их по местам. Приподнявшись на цыпочки, Долли повесила на крючок, вбитый в стену еще предыдущим жильцом, декоративную корзину с папоротником. Работа была завершена.

Нарочито громким, жизнерадостным голосом Долли провозгласила:

– Ну вот, теперь совсем другое дело! – и пошла к двери.

– Ты права, черт возьми... – процедил Дик сквозь зубы.

В три шага он настиг ее, схватил за плечо и развернул к себе. Обычно такое красивое лицо сейчас искажал гнев.

– Долли, как ты смеешь обходиться со мной как с каким-нибудь безразличным тебе клиентом?!

Женщина постаралась отвечать спокойно, хотя внутри у нее все кипело.

– А как я, по-твоему, должна к тебе обращаться? Ты и есть мой клиент.

– Вот как? Я все-таки надеялся, что означаю для тебя нечто большее... Хотя бы другом ты не можешь меня назвать? – выдавил из себя Дик.

– Могу – соседом, если хочешь, – ответила Долли, сама удивившись своему хладнокровию. – Ты бы предпочел, чтобы я тебя называла любовником?

– Тогда уж лучше – любовником! Не вижу ничего унизительного в этом слове!

Флеминг вдруг схватил ее за плечи и стал трясти, весь дрожа от негодования.

– Посмотри мне в глаза! Ты не можешь этого отрицать! И не пытайся убедить меня в том, что тебе не было хорошо со мной!

Губы Долли искривились от боли, молнией пронзившей все ее тело.

– Ну, что же, Дик, я отвечу тебе. Да, мне было с тобой очень хорошо, но это не главное, и ты это знаешь. – Она сжалась словно перед прыжком, и глаза ее вспыхнули. – Я не могу быть тебе просто соседкой-любовницей! Мы зашли слишком далеко. Все это оказалось слишком серьезно, и я не хочу...

– Это все выдумки! Проблема в том, что ты любила своего мужа и потеряла его, а теперь ты боишься полюбить другого мужчину.

– Нет, дорогой, ты не хочешь меня понять! – Голос Долли задрожал, и внезапно она осознала, что кричит. – Дело вовсе не в моем муже!

– Тогда о чем ты говоришь?! – закричал в ответ Дик.

Долли почувствовала, что слезы подступили к самым глазам и вот-вот прольются. Не могла же она сказать ему, что боится просто не пережить разлуки с ним...

– Я ничего не буду тебе объяснять. Если можешь, считай, что меня для тебя больше не существует!

Долли проскользнула мимо него и выбежала на улицу, хлопнув дверью.

Она бежала через лужайку и глотала злые слезы. Как больно! Но именно так и следовало поступить. Они должны забыть друг о друге: слишком далеко зашла эта опасная игра, слишком тяжелыми для нее могут быть последствия! А ведь он не способен ни на что, кроме такой вот короткой любовной игры... Надо забыть о нем! Прямо сейчас, с этого самого мгновения!

Прошло еще два дня. Все это время Дороти тщательно избегала встреч с Флемингом, и это ей удавалось. Дни ее были свободны от его присутствия, чего нельзя сказать о ночах. Дик снился ей ночи напролет. Вот и в среду, глубокой ночью, ей снился сон про него – греховный, сладкий сон, заполненный самыми упоительными переживаниями. Долли внезапно проснулась от ощущения, что кровать под ней ходит ходуном. Медленно и с неохотой открыв глаза, она увидела Кэрол, которая изо всех сил трясла ее за плечо.

– Мама, вставай! – тревожно говорила Кэрол. – Клод пропал! Меня разбудил Ральф: он пришел ко мне в комнату и стал тащить куда-то на улицу. Я пошла за ним, а когда проходила мимо комнаты Клода, увидела, что там горит свет. Я заглянула, но Клода там не было! Я не знаю, куда он ушел, но Ральф рвется его искать.

Только этого не хватало! Мать резко села и, взглянув на светящийся циферблат настольных часов, воскликнула:

– Господи, час ночи! Куда он мог уйти в такое время?!

Кэрол всплеснула руками.

– Ума не приложу!

Долли подошла к окну, посмотрела на дорогу. Что-то было не так, но спросонок она никак не могла понять, что именно. Внезапно ее осенило: машины Флеминга не было на обычном месте.

– Кэрол, джип соседа не стоит возле дома. Ты не слышала, когда он уехал?

Дочь покачала головой. Долли отошла от окна, включила ночник и позвонила в полицию. Через несколько секунд она уже беседовала с лейтенантом Реслингом.

– Да, мэм. Красный джип мы обнаружили в конце Фостер роуд. Не похоже, чтобы его бросили. Нет, никто из жителей острова не заявлял об угоне.

Долли швырнула трубку и с горящими от злости и тревоги глазами принялась натягивать одежду.

– Я поеду узнать, что случилось, а ты, Кэрол, оставайся дома. Присмотришь за Китти.

Кэрол упрямо вскинула подбородок.

– Нет, мама. Я поеду с тобой. Я могу тебе понадобиться! Китти тоже можно захватить.

Мать была слишком взволнована, чтобы настаивать на своем; пришлось взять и младшую дочь.

Через несколько минут Долли, Кэрол и полусонная Китти уже катили в старом фургончике по залитой лунным светом дороге. Долли уговаривала себя не поддаваться панике. Этот ученый безумец, наверное, поделился с мальчишкой своими очередными идиотскими планами ночной рыбалки или ночного купания, и Клод напросился с ним. Она свернула на Фостер роуд, проскочила мимо густых зарослей жимолости, словно утопавших в кружевной пене, мимо клумб с роскошными тигровыми лилиями и вскоре заехала в рощу, где росли карии, дубы и сосны.

Проехав по ухабам и корням, Долли свернула на лесную тропинку и остановилась, глубоко вздохнув: джип Дика был здесь, припаркован под раскидистой сосной. Вместе с девочками она выскочила из фургончика и пошла по узкой тропинке, петляющей между дюнами, к океану. Взглянув налево, она замерла от удивления. Среди высоких, поросших седоватой травой дюн она увидела невесть откуда взявшуюся лестницу, ведущую на маленькую площадку. Все сооружение сильно напоминало эшафот. На площадке стояла маленькая одинокая фигурка и в бинокль смотрела на раскинувшийся внизу океан, мерцающий в лунном свете.

Перед глазами Долли тут же замелькали жуткие картины: вот Дик с Клодом заходят в океан и плывут вдаль от берега. Внезапно сын выбивается из сил и пропадает в пучине. Дик не может его найти и влезает на площадку, чтобы посмотреть в бинокль... Сердце матери сжалось в ледяных тисках страха. По щиколотку увязая в белом песке, они побежали к берегу. Испуганный взгляд женщины метался вдоль дугообразной линии прибоя. Еще немного, и сердце ее остановится. Пляж был пуст, если не считать нескольких мужчин, столпившихся у палатки, и еще нескольких, с фонарями обшаривающих пляж.

Долли тут же решила, что это они установили палатку «скорой помощи», чтобы, когда его найдут... Она рванулась к палатке, Кэрол и Китти за ней. Когда они подбежали ближе, один из мужчин обернулся, на лицо его упал лунный свет. Он приветливо взмахнул рукой.

– Дик! – закричала Долли, узнав его. – Что случилось?! Где Клод? Я с ума схожу от волнения!

В ровном серебристом сиянии луны показалась рыжая голова сына, выскочившего из-за палатки на голос матери.

– Мама, не волнуйся, я здесь! – закричал он. Лицо мальчика сияло от возбуждения. – Черепахи приплыли! Пойдем посмотрим, как какая-нибудь из них будет копать гнездо!

Долли облегченно вздохнула и опустилась на песок, не в силах больше сделать ни шагу. Надо бы, конечно, как следует отшлепать этого негодного мальчишку, но ей стало жаль омрачать его восторг. Тем более что самой вскоре пришлось этот восторг разделить: то, что она приняла за палатку, оказалось панцирем огромной морской черепахи! Клод с девочками опустились на песок рядом с Долли; Дик подошел и присел рядом. Его лицо излучало искреннее раскаяние и дружелюбие, словно не было всех этих резких и жестоких слов, проложивших между ними пропасть.

– Извини, что заставил тебя волноваться, дорогая! Я думал, что Клод оставит записку...

Долли глубоко вздохнула, чтобы окончательно успокоиться.

– Как ты узнал, что черепахи выползли на берег?

– У меня же в распоряжении несколько студентов! Они вели круглосуточное наблюдение за побережьем. Примерно час назад один из них позвонил и сообщил о появлении черепах. Ну вот, я и крикнул в окно Клоду, прежде чем отъехать... – Увидев недовольное лицо Долли, Дик пожал плечами и развел руками. – Извини, но я обещал не уезжать без него, если узнаю о появлении первых черепах. – Голос его стал уверенней. – Нельзя же нарушать обещаний, тем более данных ребенку!

Долли прикусила язык. С такими аргументами не поспоришь. Зато теперь можно вдоволь полюбоваться на гигантскую черепаху. Животное ловко копало песок своими мощными передними ластами.

Песок вылетал из-под ласт с громким свистящим звуком.

Дик вполголоса комментировал:

– Она только что выкопала себе ямку для ложа, а теперь копает лунку для кладки. Когда она вернется в океан, моя команда соберет отложенные яйца и поместит в инкубатор. Там им ничего не будет угрожать, а когда из них вылупятся черепашки, мы отпустим их в океан. Можно надеяться, что через несколько лет они снова вернутся на наши пляжи для продолжения рода. Таким образом, наш остров станет родиной для новых и новых поколений черепах.

Дик обнял за плечи своего маленького помощника и его маму. Втроем они молча наблюдали, как работают мощные плавники.

Долли старалась сосредоточить все внимание на черепахе, чтобы перестать волноваться от прикосновения мускулистого тела и сильной руки Дика. И, надо сказать, сделать это оказалось не так уж трудно: черепаха достигала четырех футов в поперечнике и весила, должно быть, более четырехсот фунтов. Зачарованно смотрела Долли на гигантский красно-коричневый панцирь, украшенный орнаментом, напоминающим переплетенные кольца, на толстую морщинистую шею, на массивный кожный нарост, защищающий голову. Глаза животного, большие и круглые, как чайные чашки, смотрела на мир грустно и мудро.

– Смотрите, сначала она копает ямку и разравнивает дно. Потом утрамбовывает песок ластами.

Все вытянули шеи, стараясь получше рассмотреть происходящее в яме. Она становилась все глубже и глубже.

– Похоже, эта черепаха хочет докопаться до Китая, – сострил Клод.

– Она сможет копать ямку до тех пор, пока позволит длина передних ласт, – пояснил Дик.

Помимо своей воли, Долли перевела взгляд на его чеканный профиль и уже не могла оторваться.

Глаза ее скользили по стройному мускулистому телу, каждый дюйм которого она знала уже на ощупь. Женщина любовалась цветом его кожи, бронзовым в мерцающем свете бледной луны. В конце концов, может же она хотя бы смотреть на него! Особенно сейчас, когда почти темно, и никто этого не заметит... Стоило ей подумать об этом, как тут же она услышала над ухом едва различимый шепот:

– Дорогая, ты рискуешь пропустить самое интересное.

Смущенно отвернувшись, она взглянула на черепаху и увидела, что эта огромная амфибия приступила к кладке яиц. Один, а то и сразу два влажных шарика, размером с мячик для игры в пинг-понг, падали в лунку.

– Как странно: яйца падают прямо в песок.

– Ничего странного. Они покрыты эластичной кожистой скорлупой, которая не позволяет им разбиться. Это очень важно: ведь обычно кладка состоит из ста – ста двадцати яиц.

– Так много? Ну, тогда, я думаю, здесь и так выведется достаточно черепашек, – вступила в разговор Кэрол. – Вовсе не обязательно помещать эти яйца в инкубатор.

Ученый покачал головой.

– Ты не права, Кэрол. У черепах очень много врагов: еноты, опоссумы, скунсы, кабаны, даже муравьи. Я видел, как песчаные крабы раскапывают гнездо и за считанные минуты уничтожают всю кладку. Иногда корни морского овса оплетают яйца, не давая черепашкам вылупиться. Но, конечно, самым главным врагом черепах является человек.

Не отрываясь они смотрели, как черепаха раскрывает рот, издавая громкие звуки, похожие на стон, как поднимает голову, словно показывая свое будущее потомство, уложенное на песок. Затем животное напряглось, опустило голову и прикрыло глаза. Спустя несколько секунд из-под закрытых век по покрытой чешуей морде потекли струйки влаги.

– Смотрите! – закричала Китти. – Она плачет!

Флеминг стал объяснять суть происходящего, обращаясь к девочке серьезно, без тени иронии:

– Черепахи не плачут. Ученые полагают, что так называемые «слезы» помогают черепахе прочистить глаза от песка: он ведь мог попасть туда во время выкапывания гнездовой лунки. А кроме того, эти «слезы» выводят из организма избыток солей.

Черепаха трудилась долго – почти час. Затем она немного отдохнула и принялась выбираться из выкопанной ямки. При этом задними плавниками она закидывала кладку песком, захватывая его с обеих сторон от яиц. Было забавно наблюдать, как старается это неуклюжее животное, следя за тем, чтобы все яйца были хорошенько укрыты и в лунке не оставалось пустот. Когда ямка была полностью закопана, черепаха приподнялась на ластах и со всего размаха плюхнулась на холмик песка, образовавшийся над кладкой. Дети пришли в восторг от такой изобретательности: действительно, лучшего трамбующего устройства, чем тело, закованное в тяжелый панцирь, не найти. Черепаха повторила этот трюк раз двенадцать, а затем разбросала задними ластами лишний песок, оставшийся над кладкой.

– Маскировка – необходимая предосторожность, надо надежно спрятать яйца, – пояснил Дик. – Вам, наверное, это покажется странным, но черепахе не суждено увидеть своего потомства. Черепашки вылупятся только через пятьдесят– шестьдесят дней и сразу начнут самостоятельную жизнь.

В это время черепаха медленно повернулась кругом, оглядывая место, где отложены яйца, и, очевидно, осталась довольна своей работой, так как затем обернулась в сторону океана.

– Сейчас нам предстоит основная работа. Мы окольцовываем черепах, чтобы узнать, вернутся ли они на этот берег через год. Вообще-то, ученые определили, что большинство черепах откладывают яйца ежегодно.

– Значит, вы будете приезжать на Коралловый остров только раз в году? – с тоской в голосе спросила Китти.

Флеминг промолчал.

– Люди не всегда ведут себя как черепахи, – неопределенно высказалась Долли.

После того как студенты окольцевали, взвесили, обмерили черепаху и сняли слепки со следов животного на песке, мать и дети остались понаблюдать за тем, как гигантское животное уползет в океан. Вот черепаха добралась до кромки прибоя, остановилась отдохнуть; вот, вытянув длинную шею и набрав в легкие побольше воздуха, сделала последнее усилие и поползла в океан, оставляя на песке две глубокие борозды.

Долли смотрела, как неуклюжее создание исчезает в пене прибоя. Ей вдруг стало жаль черепаху: бедняга никогда не увидит своих маленьких детишек! Со странным щемящим чувством в груди она взглянула на Дика.

– Ну, мне пора везти своих черепашек в их гнездо, – с улыбкой сказала Долли. – Ребята! Ко мне!

Флеминг окинул ее медленным, задумчивым взглядом.

– Сегодня у меня был удачный день. Я провожу вас.

– Не стоит утруждаться, – быстро ответила Долли и поспешила к машине.

Однако идти по зыбучему песку было очень трудно, и Дик скоро нагнал ее.

Медленно шли они обратно, поднимаясь вверх по тропинке. Только сейчас Долли заметила шесть больших щитов с предупреждающими надписями: «Пляж является местом гнездовья черепах и находится под охраной правительства США».

Клод остановился и показал на деревянную платформу, которая так испугала Долли накануне.

– Смотри, мама! Эту платформу мы строили вместе с Диком. Отсюда студенты вели наблюдение за морем.

Дик похлопал Клода по плечу.

– Первоклассная работа, коллега!

«Друг», «коллега», «партнер»... Какие это, в сущности, замечательные слова, подумала Долли. Ах, если бы мы с Диком могли идти по жизни рука об руку, хотя бы как партнеры, как друзья... Только бы не расставаться, едва встретившись, как корабли в ночном тумане!

XI

На следующий день, как только Флеминг переступил порог оранжереи, хозяйка уже знала: сейчас опять начнутся неприятности, он опять будет пытаться войти в ее жизнь... Этот человек должен понять, как я занята! – раздраженно подумала Долли, с особой тщательностью наполняя землей кадку. Работа требует огромного внимания: никак нельзя перепутать пропорции земли и торфа, не доложить или переложить удобрений. Все это так сложно, что и глаз нельзя оторвать, не то чтобы отвлечься разговором.

Но соседу, по всей видимости, не было дела до ее занятости. Вразвалочку, без тени смущения, направился он к Долли, насвистывая по своему обыкновению жизнерадостный мотивчик и носком ботинка загребая гравий на дорожке.

Да как этот нахал смеет вести себя так, будто она никогда не просила его забыть дорогу в ее дом!

– Дик, – сказала Долли сердито, даже не взглянув в его сторону, – ты же видишь, мне некогда! Надо пересадить еще шесть пальм арека. Их просто до ручки довело прозябание в здешней гостинице, а хозяин требует вернуть их к жизни за две недели. Он, видите ли, собирается поставить их в столовой к прибытию делегатов на съезд моряков! И вообще у меня нет времени для свиданий с тобой ни сегодня, ни завтра... – словом, никогда!

Гость пропустил гневную тираду мимо ушей. Продолжая насвистывать, он как ни в чем не бывало оперся руками на стол, за которым работала Долли, легко подбросил в воздух свое гибкое сильное тело и уселся прямо рядом с кадкой.

Краем глаза хозяйка наблюдала, как он, взявшись обеими руками за поля шляпы, натянул ее так, что не видно было глаз. Скрестив руки на груди и понизив голос до трагического шепота, Дик произнес:

– Ты права, дорогая, нам не нужно видеть друг друга, достаточно слышать!

Долли прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Не строй из себя шута, ты ведь серьезный ученый! У тебя все равно ничего не выйдет.

– Я не шучу, а говорю совершенно серьезно, – заявил он. – Я пришел просить тебя оказать мне услугу в счет погашения долга.

Долли вскинула голову. Что он выдумал на этот раз? Она была страшно зла на него: совершенно не принимает ее всерьез, а теперь еще придумал какой-то долг...

– Я должна тебе? За что?

– Ну, как же? Ты сказала, что весьма обязана мне, помнишь?

– Не помню.

С преувеличенной любезностью и неизменной галантностью джентльмен позволил себе освежить ее память.

– Не сочтите за дерзость напомнить вам, как шестого мая ровно в 20.42 на открытом родительском собрании в начальной школе Кораллового острова я, жалкий обманщик, ввел в заблуждение мисс Торнтон, самовольно выступив в роли отца Китти. На что вы сказали: я весьма обязана тебе, Дик. И вот теперь я явился за своим долгом!

Зрачки Долли сузились, придав ей сходство с тигрицей.

– Значит, теперь я в роли Фауста, а ты – дьявола в овечьей шкуре? Уж не тебе говорить об одолжении! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

Флеминг шутливо замахал руками.

– Я не имею понятия, что ты имеешь и что не имеешь в виду. Я не слишком догадливый малый. А кроме того, вот увидишь, ни о чем сверхъестественном я не попрошу. Услуга твоя будет заключаться в следующем. Я бы не посмел тебя тревожить, но компания, пригласившая меня сюда, в следующую субботу организует ночной круиз по реке на колесном пароходе. В программе вечера дружеский банкет и танцы. Как ты сама понимаешь, появиться на званом вечере без дамы – верх неприличия. Приглашать какую-нибудь из местных дам мне не хочется, чтобы не плодить ненужных слухов и не делать необоснованных авансов. Поэтому я подумал о тебе – он сделал эффектную паузу – немедленно!

Долли вопросительно подняла брови и, словно маленькая девочка, совершенно невинно спросила:

– А если бы компания не устроила круиз по реке, ты бы обо мне ни за что не вспомнил, не правда ли?

– Я не хочу отвечать на провокационные вопросы. – Сосед обворожительно улыбнулся. – Постарайся посмотреть на это так: я просто даю тебе шанс оказать мне ответную услугу.

Ну почему всегда, когда этот человек рядом, ей приходится бороться с собой?! Разумеется, если бы он предложил ей прокатиться вдвоем, она бы немедленно отказалась. Но там ведь будут его сослуживцы... Нет, в любом случае приглашение, выраженное в такой, мягко говоря, нелюбезной форме, следует, конечно, отклонить!

Долли взяла в руки секатор и принялась подрезать коричневые отмершие кончики листьев пальмы, придавая им красивую стреловидную форму. С другой стороны, почему она должна сидеть дома одна, пока мужчина, взволновавший ее сердце, будет наслаждаться круизом с какой-нибудь другой дамой? Сказать по правде, ей уже давно доводилось слышать о подобных круизах много хорошего, и была мечта хоть раз прокатиться на нарядном, сверкающем всеми огнями пароходе... И вот появился шанс исполнить эту мечту! Кляня себя за слабость, Долли положила ножницы и холодным сухим тоном произнесла:

– Ну что же. Долг платежом красен. И потом, дареному коню в зубы не смотрят...

Глаза мужчины заискрились от смеха.

– Что это ты заговорила пословицами? Мне давали в жизни разные прозвища, но еще никто не называл «дареным конем».

Долли опять взяла ножницы и щелкнула ими перед самым носом гостя.

– Оставь свои шуточки и уходи подобру-поздорову, пока не пришлось удирать через изгородь, как последнему...

– Не надо объяснять мне, – Дик смерил собеседницу надменным взглядом, – что последним изгородь пересекает лошадиный хвост.

Он сдвинул шляпу на затылок, легко спрыгнул со стола и неожиданно чмокнул ее в губы, бросив на прощание:

– Дорогая, ты прелесть! Просто куколка!

В субботу в половине седьмого Китти открыла дверь Флемингу.

– Мама уже собралась. Она сейчас на кухне, воспитывает нас с Клодом, пока мы едим макароны.

Долли, одетая в изумрудно-зеленую шелковую кофту и цветную юбку, вышла в холл и, закинув на плечо белую сумку, немного застенчиво улыбнулась Дику.

– Я готова.

В это время сверху раздался взволнованный голос Кэрол:

– Мама, Дик уже пришел? Не уходите, я хочу с вами попрощаться!

Мать с удивлением подняла глаза на дочь, спускавшуюся по ступенькам лестницы, и остолбенела. На ногах дочери были сногсшибательные босоножки на огромном каблуке. Ореховые волосы стянуты в роскошный узел. Короткий саронг с яркими цветами плотно облегал стройную девичью фигурку. Дик смотрел на нее словно завороженный, не отрываясь. Придя в себя после недолгого шока, Долли спросила:

– Кэрол, как это понимать? Ты собралась в клуб на коктейль? На вечеринку? В гости? Ты же обещала мне быть дома и присмотреть за малышами!

Дочь остановилась на полпути, вальяжно облокотилась на перила и одарила всех королевской улыбкой.

– Я помню, мама, что мне сегодня нянчиться с малышами. – Она подчеркнуто небрежно прикоснулась к волосам. – А что касается моего наряда, то я имею право носить то, что мне нравится. Я уже вышла из возраста, когда постоянно носят короткие штанишки!

Долли потеряла дар речи: постепенно до нее докатился дурманящий аромат. Боже мой, мои духи! – пронеслось в сознании. Наверное, она вылила на себя весь флакон!

Дик пришел в себя первым.

– Кэрол, ты выглядишь потрясающе! Стой, не двигайся! – Он схватил фотоаппарат, висевший, как всегда, у него на шее, сорвал колпачок с объектива, поймал в видоискатель «топ-модель» и принялся делать снимок за снимком. – Прекрасно! Подожди, я сниму еще раз, чтобы получилось наверняка.

Смущенно улыбнувшись, Кэролл поправила саронг, откинула назад голову и приняла театральную позу. Мать с трудом сдерживала улыбку.

– Девочка, – проникновенным голосом сказал Дик, – потерпи, через несколько лет придет твое время. И вот тогда ты всех уложишь у своих ног!

Кэрол просияла. Ей захотелось одарить Дика одним из своих самых неотразимых взглядов: глядя на него из-под полуопущенных ресниц, она приподняла верхнюю губу и раздула ноздри, словно пытаясь насладиться ароматом вылитого флакона духов. В результате этих манипуляций ее лицо приобрело совершенно невероятное выражение. Было ясно, что достичь такого эффекта без длительных репетиций перед зеркалом невозможно. Да, подумала Долли, девочка взрослеет, ищет свой образ и какие-то черты уже наработала...

– Благодарю тебя, Дик! – с чувством произнесла Кэрол.

Решив, что не стоит ждать, когда дочка окончательно заворожит мужчину, Долли поспешно перецеловала детей, повернулась и взяла своего спутника под руку.

Дороти Хаммер и раньше доводилось видеть «Барбадос», когда он величественно проплывал мимо по блестящей глади воды. Вблизи корабль оказался еще красивее и наряднее: настоящая Мечта, воплотившаяся в жизнь. Старинный пароход сверху донизу сиял белизной, только гребные колеса и ватерлиния были покрашены в ярко-красный цвет. Долли восхищенно смотрела на открытую палубу с капитанской рубкой, на большую трубу с двумя черными полосами, извергающую густые клубы дыма.

Флеминг подал даме руку, и они взошли на широкий трап, присоединившись к шумной веселой толпе, поднимающейся на палубу шикарного парохода.

Долли была счастлива. Все заботы, все неразрешимые проблемы куда-то отошли, она решила позволить себе расслабиться и от души насладиться так неожиданно выпавшей ей удачей.

Раздался гудок. Женщина рассмеялась.

– Похоже на рев огромной раздувшейся лягушки.

Дик обнял ее одной рукой за плечи и прижал к себе.

– Перестань сейчас же! Никак не ожидал услышать из твоих уст столь непоэтичное сравнение.

Прозвучал сигнал к отплытию, и корабль медленно отчалил от пристани саваннского порта. Долли и Дик вместе с другими пассажирами дружно перегнулись через перила и завороженно смотрели на каскады брызг, которые вылетали из-под гребных колес, набирающих обороты. Корабль оставлял за кормой широкий кильватерный след, похожий на полотно сжатого шелка. Глухо, утробно стучала паровая машина, и Долли чувствовала, сердце ее бьется в унисон железному сердцу парохода. Ей безумно нравилось это ровное плавное скольжение, нравилось смотреть на широкий водяной вал попутной волны, нравилось чувствовать сильную руку спутника на своем плече, тепло его мускулистого тела, вдыхать мужской солоноватый запах, терпкий, как запах моря... Женщине вдруг страшно захотелось обнять Дика прямо здесь, не обращая внимания на присутствующих, и пришлось предпринять значительное усилие, чтобы переключить свое внимание на красоты природы.

Прелестные картины плавно проплывали перед ее взором, утопая в сумраке раннего вечера. Возле берега ловили рыбу длинноногие голубые цапли. Их маленькие изящные головки грациозно качались вверх-вниз на стройных шеях. Маленькие юркие шлюпки плыли в кильватере за «Барбадосом». К вечеру подул ветерок, взъерошил гладь реки барашками пены, расправил флаги на корабле и заиграл рыжими кудрями спутницы Дика. Ветер прогнал с палубы почти всех пассажиров, и вскоре они остались на корме одни.

Флеминг наклонил голову к растрепанным кудрям Долли и погладил ее по голове. Шелковистые упругие локоны ласкали ладонь, их тонкий аромат кружил голову. Глядя в счастливые простодушные глаза Долли, можно было прочесть все ее чувства: сбылась заветная мечта прокатиться на пароходе по реке чудесным весенним вечером, когда ласковый ветерок освежает лицо, а закатное солнце отражается в воде! Она была такой трогательной в этот момент, что Дик почувствовал, как что-то перевернулось в душе. Никогда еще он не встречал более желанной женщины! Дик прижал к себе любимую еще теснее и ласково провел рукой по нежной коже обнаженного предплечья. Ее гибкое тело так уютно примостилось у изгиба его плеча, что, казалось, эта женщина стала частью его тела.

Повинуясь внезапному порыву, Флеминг наклонился и поцеловал спутницу в губы, свежие и прохладные. Она в ответ прижалась к нему с неожиданной страстью, потрясшей его и заставившей сердце учащенно забиться. Дика переполнила глубокая нежность, дыхание сбилось; никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Все дни, проведенные вдали от Долли, казались ему сейчас пустыми и никчемными, лишенными смысла и радости жизни. Дик смотрел на нее и чувствовал, что в ней заключен весь смысл бытия, она является центром мироздания, без нее мир становится блеклым и одноцветным... Тихо и проникновенно он прошептал: