Текст книги "Агнесса. Том 1"

ГЛАВА IX

На следующий день Агнесса встала рано и с утра принялась разбирать свои вещи, одежду, размышляя, что взять в дорогу. Решено было в любом случае бежать через два дня. Джек убеждал возлюбленную все же не дожидаться матери, он велел Агнессе взять только самые необходимые вещи и в семь часов вечера в условленный день быть в роще на окраине городка. Сам он за это время намеревался купить провизию, лошадей, а также седла, уздечки и прочую амуницию.

Агнесса выбрала несколько платьев, туфли, шляпу, отложила стопку белья… Потом спохватилась: а книги, а ноты?.. И ей вдруг стало невыносимо грустно, она поняла, что успела привыкнуть к уютной комнате, ставшей ее первым родным домом после того, как она покинула стены пансиона. Эти стены, эти вещи были безмолвными свидетелями прошедших дней, ночей, вечеров, она своими руками создала здесь своеобразный уют, а теперь навсегда покидает надежное прибежище. Куда поедет она, в какую безвестную даль? Когда еще будет у нее свой дом, да и какой?..

Она невольно надеялась, что удастся как-то избежать рокового шага, не потеряв при этом ни Джека, ни дома, ни, главное, своего достоинства, хотя разумом понимала: это невозможно, да, Джек прав: нужно делать выбор. Впервые в жизни и, возможно, на всю жизнь.

Агнесса выпустила из рук книгу и села. Сзади раздался шорох; оглянувшись, девушка увидела Терри.

– Что это вы, барышня? – произнесла служанка, бросив взгляд на лежавшие в беспорядке вещи. – Что-нибудь потеряли?

– Я уезжаю, Терри, – призналась Агнесса, – через два дня.

Терри опешила.

– Это когда же вы решили?

– Вчера. Терри! – отчаянно вскричала Агнесса. – Не смотрите на меня так, пожалуйста!.. Неужели вы думали, что все это лишь разговоры?! Да, да, я собираюсь уехать отсюда! Навсегда! Вы… вы плачете, Терри?.. – она, едва не плача сама, схватила служанку за руку. Женщина, словно устыдившись своей слабости, вытерла показавшиеся на глазах слезы и непререкаемым тоном произнесла:

– Нет, мисс, вы не можете уехать без разрешения матери.

– Могу, – Агнесса. – Мы с Джеком обвенчаемся тайно, а после уедем.

Она лгала Терри, не думая о том, что вся ее теперешняя жизнь, в сущности, состоит из обмана. Одному только Джеку она всегда говорила правду. Собственно, как уверяла она себя, когда ее мучила совесть, эта ложь – не от желания лгать, а он необходимости! Терри молчала.

– Почему вы считаете, что меня ждут только несчастья? – упрекнула ее Агнесса. – Вы не верите в мою судьбу?

– Верю, – печально отвечала женщина.

– Я кажусь вам слабой?

– Нет.

– Я буду свободной, Терри!

– Не думаю, – сказала Терри. – Я свободных людей не видала. По правде говоря, я надеялась увидеть вас, мисс, молодой замужней женщиной, богатой, счастливой, надеялась помочь вам растить детей. У меня ведь тоже был сынок да умер… А так отпускать вас куда-то, с кем-то!.. Матушке вы обязаны рассказать, так и знайте; вы уже не маленькая и должны понимать, что такие вещи запросто делать нельзя; в конце концов и у вас есть обязательства перед теми, в чьем доме вы живете, даже если вы и не уважаете их, что тоже неправильно! Жаль, я не смогла убедить вас, но миссис Митчелл, я думаю, сможет. Так что, мисс, – решительно закончила она свою речь, – положите на место вещи и ждите ее возвращения. И ваш избранник, если он человек порядочный, должен сперва попросить вашей руки у миссис Митчелл, а не подговаривать вас на беззаконные дела.

Краска бросилась в лицо Агнессы.

– Как это глупо, Терри! Он же понимает, что мать не позволит нам быть вместе! – вскричала девушка. – Как вы не понимаете!

– Я-то понимаю все, – многозначительно произнесла женщина, – а вот вы, мисс…

– Что я?..

Такого выражения лица Терри Агнесса еще не видела: сурового, почти до боли. А голос ее прозвучал почему-то мягко:

– Довольно играть в любовь, барышня Агнесса. За иные ошибки платят всю жизнь. Себя не жалеете – пожалейте других, хотя бы свою мать: она вернется в пустой дом, что будет с нею? Нельзя быть такой жестокой, думать лишь о себе!

– Она тоже такая, – бледнея, прошептала Агнесса.

– Так вы будьте лучше. Делайте хорошее людям – Бог вас не оставит.

– Хорошо, – проговорила Агнесса, – я дождусь ее приезда.

Днем позже в присутствии Орвила Лемба собирался в дорогу Джек. В отличие от Агнессы, он не стал долго ломать голову над тем, что взять с собою, так невелико было принадлежащее ему имущество.

– Значит, все-таки едешь, – задумчиво произнес Орвил, наблюдая за этими сборами. Орвил стоял возле двери, прислонившись к косяку, а Джек – на середине комнаты.

– Да. Теперь вся комната – твоя.

– Я тоже ухожу отсюда, – сказал Орвил. – Снял квартиру в городе.

– Кто же будет здесь жить? Впрочем, все равно…

Джек был сильно возбужден и не замечал ничего, не видел, как изучающе-враждебно смотрит на него бывший сосед. Пару дней назад Джек приплелся домой поздно, в окровавленной одежде, он так и свалился на кровать, а ночью Орвил слышал его сдавленные стоны, но, провалявшись день, он встал почти здоровым и теперь уже готов был мчаться куда-то. Орвила раздражало в нем все, даже эта собачья живучесть, словно бы служившая пусть малым, но все же примером превосходства этого человека. Но главное – Агнесса Митчелл! До сих пор Орвил считал эту затею чистейшим бредом и отказывался окончательно уверовать в возможность ее осуществления. Но теперь… Неужели она согласилась?! Он сам был отступником в своей семье, но женщина не может сделать то, на что осмеливается мужчина. Орвил всегда помнил об этой разнице и потому не мог понять девушку.

– Как вы решили ехать? – спросил он.

– Верхом – Джек выбрал именно этот способ передвижения, потому что он единственный был известен ему на практике.

Орвил возразил;

– Это ты привык целыми днями разъезжать в седле, а девушке будет тяжело.

Джек и сам подумывал об этом, но ответил:

– Агнесса хорошо ездит. И потом, мы в любое время сможем сделать остановку.

– А лошади-то у тебя есть?

– Нет, – ответил Джек, – пока нет. Знаешь, откровенно сказать, на таких лошадей, которых я хотел бы приобрести, денег не хватит. Нужно же еще что-то сохранить на дорогу.

Орвил не удивился. Он знал, что деньги у Джека держатся лишь несколько дней после получки. И с таким человеком связывается порядочная девушка! Что-то, значит, в нем есть, не иначе! Орвилу стало грустно. В самом деле, пока он постигал книжную философию, выискивая ответы на вопросы жизни, пытаясь понять ее смысл, Джек этот смысл нашел, ои явился ему в виде девочки с зелеными глазами, прохладно-зелеными, нежно-зелеными, как первая травка… А он, Орвил Лемб? Ему исполнилось двадцать два года, но женщин в его жизни не было, и не было любви… Орвил задал себе вопрос о том, а мог ли он сам жениться на Агнессе? Наверное, да. Если б он помирился с отцом (первый раз за время разлуки с семьей – кроме отца Орвил имел еще сестру – он подумал о примирении) и представил Агнессу как избранницу, отец не стал бы препятствовать их браку. А мать девушки? Нет, и она, должно быть, дала бы согласие: вряд ли состояние миссис Митчелл превышало размеры капитала семьи Лемб! К тому же их семья занимала высокое положение в обществе… Да, но эта девушка никогда не будет его женой, она достанется Джеку!!! И Орвил вновь подумал о том, до чего же все вокруг неразумно! Странно поступают эти двое! Даже едут почему-то на ночь глядя, во тьму, хотя разумнее было бы тронуться в путь ранним утром, когда светит солнце и есть свежие силы!

Орвил не желал Агнессе ничего плохого, но тем не менее хотел бы, чтобы девушка раскаялась в совершенном; по крайней мере это подтвердило бы его, Орвила, правоту. Но он тут же спохватился: ведь ему никогда не узнать, чем закончилась эта история, их пути разойдутся раз и навсегда, они никогда не встретятся больше…

Орвил продолжал глядеть на Джека: конечно, этот человек изменился за время знакомства с Агнессой Митчелл и, надо признать, не в худшую сторону. Кто знает, что получилось бы из него, будь он воспитан как все? От природы этот парень, надо думать, был далеко не глуп: сумел же он стать нормальным человеком, значит, способен был и на большее? – Орвил пытался быть снисходительным.

– Сколько тебе не хватает? – спросил он. – Я могу дать тебе немного денег. – И вынул кожаный бумажник.

Джек глядел с удивлением.

– Нет, не возьму. Тебе самому нужны.

– Ничего, у меня есть. Возьми, не для себя, так для мисс Митчелл!

– Ну, спасибо! Я тебе верну когда-нибудь! Или лучше… Возьми вот это! – Он протянул Орвилу один из кинжалов Александра Тернера. – А другой будет у меня. Может, мы когда еще и встретимся, Орвил!

«Уж с тобой-то я меньше всего желал бы встретиться! – подумал Орвил. – Ты ведь даже не сознаешь, что можешь быть очень несчастен с этой девушкой, если когда-нибудь это неминуемо произойдет! – она разочаруется в тебе!»

– Ладно, – сказал Джек, – еще с ребятами хочу проститься.

Он ушел, а Орвил лег на кровать, закинув руки за голову, и долго думал…

Джек тем же вечером обходил в последний раз загон с лошадьми. Было поздно: кони сонно перетаптывались в тесных стойлах, изредка вздрагивая от посторонних звуков, между загонами бродили лохматые псы – Джек знал их всех по кличкам, повадкам, голосу… Один из жеребцов, завидев Джека, приветственно заржал и после, словно предчувствуя разлуку, положил голову на его плечо. Джек вздохнул: неожиданная мысль посетила его – он ведь тоже терял целый мир, мир, где были свои радости, этот мир подарил ему пусть небольшое, но счастье, Джек считался здесь своим. Повинуясь внезапно возникшему желанию, Джек вывел коня из загона, вскочил ему на спину – конь, как был, без седла, стремян, без всего, что мешает чувствовать себя по-настоящему свободным, одним махом перелетел через изгородь и поскакал в степь.

Ночь накрыла землю веером мрака, и лишь далекие звезды, луна и сонные горы видели, как, подобно демону, носилась по темному полю быстрая тень.

Аманда приехала вечером, совершенно неожиданно, но, к счастью, достаточно поздно для того, чтобы тут же поговорить с дочерью. Агнесса не спала всю ночь, обдумывая, как пройдет этот неизбежный для обеих разговор, а наутро отправилась с матерью в церковь. В последние годы Аманда регулярно посещала святую проповедь, и особенно охотно здесь, в этом городке, где можно было встречаться с уважаемыми людьми, среди которых она считалась своей.

Они шли по пыльной мостовой, каждая держала в руках кружевной зонт, обе были одеты по-праздничному (Аманда навезла множество подарков, часть из которых уже передала Агнессе). Подол платья миссис Митчелл волочился по булыжникам, а на шее ее блестел усыпанный драгоценными камнями миниатюрный крестик.

Агнесса двигалась вперед, не видя дороги, она не смотрела ни на мать, ни на Мери, которая сопровождала их, неся корзинку со святыми подношениями, она думала только о том, удастся ли ей сегодня быть в условленном месте встречи и хватит ли сил решиться на побег.

Аманда же пребывала в хорошем расположении духа: вероятно, поездка не была ей в тягость, и все дела устроились как нельзя лучше.

– Как ты тут жила без меня? – спросила она у дочери.

Агнесса пожала плечами.

– Хорошо.

– Сестры Райт часто заходили к тебе?

– Да, – отвечала Агнесса, чувствуя, что не сумеет сразу открыть правду.

– Ну и прекрасно… Это еще что? – сказала Аманда, заметив на девушке подаренные Джеком украшения. – Откуда у тебя эти побрякушки? Сними! Я привезла тебе кое-что получше.

– Мне подарили! – ответила, вся вспыхнув, Агнесса, но Аманда пропустила эти слова мимо ушей.

– Почему ты не прячешься от солнца? Загорела, как крестьянка, смотреть стыдно! Кожа у девушки твоего круга должна быть белой, неужели тебе этого не объясняли в пансионе? Я вижу, Терри плохо присматривала за тобой, – с неудовольствием говорила она. Впрочем, миссис Митчелл была на удивление рассеянна, может быть, оттого, что глядела по сторонам, высматривая знакомых, причем старалась делать это незаметно для окружающих.

Приближались к церкви. День был воскресный, и сюда устремлялись горожане – еще на подходе Агнесса обратила внимание на толпы людей, идущих к храму. На паперти стояли и сидели нищие, им подавали милостыню; Аманда тоже протянула рукой в кружевной перчатке несколько монет какому-то старику.

Агнесса заметила миссис Райт. Дебора шествовала под руку с полным мужчиной, очевидно, супругом, вернувшимся наконец из поездки. Лучезарная Мария-Кристина в пышном платье зеленого цвета и Эйлин в розовых шелках шли рядом с матерью и отцом. Эйлин опиралась на руку молодого человека, Ричарда Дейара; он что-то говорил девушке, а она с влюбленной улыбкой слушала. Сердце Агнессы сжалось: сейчас они подойдут, заговорят с нею, и все откроется!

Аманда с достоинством раскланивалась со знакомыми и, разумеется, поздоровалась с Деборой. Агнесса была представлена мистеру Райту, такому же улыбчивому и на вид добродушному, как и его супруга, и тот что-то говорил дамам, но Агнесса стояла словно в угаре, ничего не понимающая, с бешено бьющимся сердцем, и ждала рокового момента, как преступник ждет приговора. Однако Эйлин с Ричардом, поздоровавшись, прошли вперед, мистер Райт отошел к знакомому, чтобы не мешать болтовне Деборы и Аманды, и Агнесса осталась с Марией-Кристиной.

– С возвращением, мисс Митчел! – сразу же выпалила, к счастью, не очень громко, Кристина. – Жаль, что вас не было с нами все это время: мы так хорошо повеселились! Такого чудесного лета еще не было – какие милые мы устраивали прогулки, пикники! – Она так живо принялась описывать всевозможные развлечения, что Агнесса, развеселившись, на какое-то время забыла о своих тревогах; ей даже показалось, что она и в самом деле откуда-то приехала. – Мистер Гауг и мистер Хирд отлучились на неделю, – продолжала Кристина, – а вот вернутся, и мы возобновим наши прогулки! Присоединяйтесь к нам! А, мисс Митчелл, вы ведь не знаете, что мистер Дейар получил большое наследство – теперь это уже не секрет! Но я вам по секрету другое скажу: намечается помолвка мистера Дейара и Эйлин! Мамочка наша очень рада, а я поставила такое условие: если Эйлин выйдет замуж, то меня мама повезет в заграничное путешествие! Да, а мистер Дейар сразу стал таким самоуверенным, вы не заметили? – Кристина засмеялась. – Конечно, Эйлин уже девятнадцать, ей пора замуж, а я-то еще об этом не думаю. А у вас, мисс Митчелл, интересная была поездка?

– Да, – сдержанно отвечала Агнесса.

– Вы где-то так загорели! – удивлялась собеседница.

Они не успели больше поговорить – подошли Дебора и Аманда, и нужно было спешить, чтобы не опоздать на проповедь.

– И зачем ты увезла от нас свою дочку? – простодушно улыбаясь, проговорила Дебора, глядя на подругу. – Мои девочки очень довольны, так повеселились! Я думала, Агнесса останется здесь, ты же говорила, это будет деловая поездка. Пусть бы пожила у нас, если ты боялась оставлять ее одну в доме…

Аманда, слушая, ничего не отвечала, но Агнесса заметила, как лицо матери постепенно меняет свое выражение, хотя миссис Митчелл и старалась сохранить невозмутимость.

– Увезла? – переспросила она. – То есть как это?..

– Да ты не слушаешь меня! Я говорю, почему ты решила забрать с собой Агнессу?! Верно? – Дебора повернулась к девушке. – Мы бы тут о ней позаботились!

Агнесса стояла, не в силах поднять глаз, и представляла, что сейчас начнется: расспросы, обвинения, упреки! Но она плохо знала свою мать: Аманда промолчала. Она даже не взглянула на дочь.

Они вошли в храм и сели на скамью; рядом с Агнессой оказались Аманда и Мария-Кристина. Мария-Кристина сидела слева от Агнессы – в медном пламени свечей ее волосы тускло отливали золотом, уголки губ слегка приподнимались в улыбке. Аманда смотрела только вперед; когда началась молитва, встала и изящно крестилась, прямая, стройная, гордая, какой всегда видела ее Агнесса.

Девушка успокоилась; она вспомнила вдруг свои сны о венчании и представила себя невестой в воздушном белом наряде, в ожерелье из утренних звезд, идущей навстречу солнцу. Она услыхала колокола и крепче сжала в руке тонкую свечку, пламя которой множилось, пылало костром в отражениях мозаичных окон. Она чувствовала, как утопают каблучки ее туфель в ковровой дорожке, и ощущала аромат белых роз, которые ей подарили. А суженым ее был Джек, и оба они отвечали священнику «да». А потом венцы и кольца, и поцелуй. Слова клятвы, которую она уже произнесла в душе… Обвенчаны! Она зажмурила глаза и сидела так, не замечая своих слез. И как смотрели бы на них люди! И как много отдала бы она за то, чтобы идти, опираясь на руку любимого, как шла с Ричардом Эйлин, у всех на виду, без утайки! Будто годы минули с тех пор, как два дня назад она рассталась с Джеком, такая была на сердце тоска. И скука! Она удивилась прежним своим сомнениям: нет, нет, дождаться вечера и бежать, прочь отсюда!

Серый особняк застыл в напряженном безмолвии. Теперь он мог гордиться своим величием: за недолгое время дом и сад были приведены в порядок – двор заново вымощен каменными плитами, некогда погнутая решетка починена и покрашена, ветви деревьев обрезаны, посажены цветы.

Хаос царил лишь в одной из верхних комнат, где за неубранным столом, задумчиво склонив голову и запустив пальцы в разметавшиеся по плечам черные волосы, сидела Аманда. Когда Агнесса вошла сюда, то в первую минуту не узнала матери: перед ней сидела совершенно другая женщина. Усталое лицо Аманды сейчас не казалось привлекательным – по нему блуждали мрачные тени, сжатые губы были бескровны, а глаза холодно сверкали из-под узких темных бровей.

– Что, завралась? – произнесла она, с усмешкой глядя на дочь. – Хотела бы я знать, что все это значит!

Агнесса ниже опустила голову и молчала. Аманда кивнула на диван.

– Садись!

Не спеша встала (Агнесса исподволь, не отрываясь, следила за ее движениями), получше запахнула полы пеньюара, в который переоделась к ночи, прошлась по комнате, снова села и, подняв глаза, уставилась на дочь.

– Что же ты молчишь?

– Я… я не знаю, что говорить, – прошептала Агнесса, оробевшая под этим взглядом, холодным и одновременно притягивающим, как лунный свет.

– Меня интересует, где ты была и с кем.

Тон ее оставался спокойным, и Агнесса, справившись с собою, проговорила:

– Мне нечего скрывать. Да, я встречалась с одним человеком…

Голос девушки дрогнул, когда она увидела выражение лица матери: никакая сила духа и воли не могла помочь Аманде скрыть в этот момент свое потрясение.

– Да? – Аманда сделала легкое движение дрожащей рукой. – Это интересно. И кто же он?

– Его зовут Джек, он работает на конном заводе.

Аманда, как ни странно, не удивилась; во всяком случае, так казалось со стороны.

– И у тебя с ним роман? – спросила она с прежней усмешкой.

– Мы любим друг друга.

На сей раз наступило молчание.

– И давно ты познакомилась с этим… ну, с этим человеком? – спросила наконец Аманда.

– За день до вашего отъезда.

– Все время встречалась с ним?

– Да.

– И потому ты обманывала сестер Райт?

– Да.

Миссис Митчелл приподняла брови.

– Терри знала?

– Я скрывала и от нее.

Аманда говорила очень спокойно, и так же ей отвечала Агнесса, хотя внутри вся дрожала от волнения. Она ждала бурных выкриков, обвинений, и тем больше напугало ее это странное спокойствие матери, в которомгнесса чувствовала угроза.

– Так, – сказала Аманда, – что же ты намерена делать?

Это был трудный вопрос, но девушка знала, что ответить.

– Я хочу выйти замуж за Джека и уехать с ним.

Решиться выложить все до конца, сказать правду о том, что никакого настоящего замужества не будет и в помине, Агнесса не смогла бы никогда и старалась не думать об этом мучительно непреодолимом обстоятельстве.

– Выйти замуж? – Аманда слегка повысила голос. – Уехать?! Ого! Да он не дурак, этот твой Джек! Жениться на девочке с таким приданым! У самого-то, небось, ни гроша за душой!

– Да, – подтвердила Агнесса, – он беден, но ему не нужны ваши деньги. Только я.

Аманда улыбнулась.

– Тоже не мало. Я считала тебя взрослой девушкой, Агнесса, но ты, оказывается, еще ребенок! Ты поставила меня сегодня в неловкое положение перед миссис Райт, но я все-таки думаю, она ни о чем не догадалась, если только ее барышни не видели тебя с этим твоим кавалером… А почему ты не захотела встречаться с Марией-Кристиной и Эйлин? Они не понравились тебе?

– Не знаю… Нет, то есть они мне понравились, но я познакомилась с Джеком и уже не могла встречаться с ними.

– А как ты вообще с ним познакомилась?

Агнесса рассказала.

– Да что ты, девочка, – нервно рассмеялась Аманда, – с ума, что ли, сошла?! У меня в голове не укладывается все, что ты тут говоришь… Ты же вела себя, как…– Она не закончила фразу, но Агнесса, вспомнив сцену на конном заводе после того, как ей пришлось ночевать у Джека, поняла, что имела в виду мать; слезы навернулись на глаза: собственно, она была не так уж далека от истины. – И с кем!.. Так он какой-нибудь фермерский сын?

– Нет, у Джека нет родных. Ни отца, ни матери.

– Час от часу не легче!.. Сколько ему лет?

– Ему… ему… двадцать.

Аманда расхохоталась.

– А, благородный рыцарь с конюшни и юная наивная пансионерка, препятствия к браку и бегство с тайным венчанием! В каком романе ты вычитала эту историю со счастливым концом?

– Зачем вы смеетесь надо мной? – тихо проговорила Агнесса.

– Затем, что мне смешно! Смешно, что моя дочь такая глупая! Подумать только: будучи в обществе хорошо воспитанных, образованных молодых людей, связаться черт знает с кем! Ты же не в хлеву родилась!

«В публичном доме», – подумала Агнесса, но промолчала.

– Кстати, ты слышала о помолвке Эйлин и мистера Дейара?

– Мария-Кристина говорила.

Глаза Аманды под тяжелыми веками мстительно сузились.

– Ей повезло: дядя мистера Дейара был очень богат, и сам Ричард – скромный воспитанный юноша. А ты, значит, желаешь выйти замуж за этого, без роду, без племени? На какие же средства ты думаешь существовать?

Агнесса понимала, что насмешки Аманды – лишь прелюдия к настоящему разговору, который пойдет наверняка совсем в ином тоне, но вынуждена была отвечать:

– Мы сами, заработаем себе на жизнь.

– Вопрос, на какую! Ты опять смешишь меня, девочка. Взгляни на свои руки: что ты умеешь делать!

– Я научусь.

– Полно! Не для того я столько лет выбивалась из сил, выучила тебя в таком хорошем заведении, чтобы ты уехала потом куда-то с первым попавшимся проходимцем!

– Не называйте его так! – воскликнула Агнесса. – Вы его совсем не знаете!

– А мне и знать его не нужно! Как будто мне неизвестно, какие парни нравятся семнадцатилетним девчонкам! Красивый, смелый, с огнем в глазах, я угадала? Перед этим трудно устоять, я понимаю, только надо и о другом подумать: что он за человек, подходит ли тебе и ради чего, собственно, так уж необходимо жертвовать собой!

– Почему именно жертвовать?! Да он лучше всех ваших мистеров Дейаров! – не выдержав, вскочила, непроизвольно сжимая кулаки. – И мне не нужно ваше благословение, я все равно уеду!

– О! Ты, никак, угрожаешь мне? – холодно удивилась Аманда, заметив ее жест. – Ты была тихоней! Это твой кавалер научил тебя?.. Быстро же ты переняла его науку – месяца не прошло! Чтобы сделать из тебя леди, десяти лет оказалось мало; вот уж правду говорят: у кого какие склонности! Наставницы твои только и твердили: «Агнесса Митчелл – сама скромность и послушание! Пример для всех барышень!» Ничего себе пример! Что ж, дорогая, притворяться умеешь хорошо, поздравляю! – Тон ее становился все более издевательским, Аманда уже не могла сдерживаться: слишком неожиданным и сильным оказался удар судьбы, невыносимо было видеть, как годами возводимая крепость в одночасье разваливается на куски, и первой ее часть, которая, казалось, защищена от ветров и бурь особенно надежно и прочно. – Знаешь, милая моя, я скажу, какое тебя ждет счастье: холодная лачуга, бесцветные тряпки, грязные кастрюли, хлеб и вода. Помяни мое слово! Любовных признаний бывает достаточно, пока ты тут бегаешь на свидания, мечтаешь да глядишь на луну. Потом ты на нее завоешь! Я прожила на свете больше тебя и кое-что знаю… Джеку твоему не нужны ни музыка, ни книжки, ни твои мечты – уж поверь мне! Зачем тебе муж, который будет грубить тебе, после пьянки оскорблять и бить тебя (Агнесса гневно вздрогнула) и тебе же жаловаться на свою несчастную жизнь. Днем не будет считать тебя за человека, а ночью сам превращаться в животное!.. Конечно, моего благословения ты не получишь, не надейся, и денег я тебе не дам! Уезжай, ради Бога, но, когда ты в один прекрасный день надумаешь вернуться, да еще, глядишь, с ребенком, знай: я тебя не приму! И прощения моего тебе не дождаться! В этой жизни можешь больше на меня не рассчитывать.

– Я никогда не вернусь к вам! – воскликнула Агнесса. – Все, что вы мне говорите, – ложь! Джек совсем не такой, и я не променяю его на ваши безделушки!

– Не на безделушки, дура, а на нормальную человеческую жизнь! – Аманда устало провела рукой по лицу, а потом, собравшись с мыслями, заговорила спокойнее, стараясь придать голосу глубину и проникновенность:– Девочка моя, подумай, чего ты лишаешь себя: балы, театры, путешествия, интересные знакомства, красивые платья… Ты называешь это безделушками, но ведь именно из них и складывается жизнь. Или не складывается… Хорошо, я допускаю, что твой избранник сам по себе человек не плохой, и все же пойми: с ним тебе никогда не стать дамой из общества, никогда не подняться выше отмеченной линии. Девочка, знай: есть такие законы – возможно, они не записаны нигде, но ты даже представить себе не можешь их силы, – эти законы нельзя переступать. Если переступишь, то раз и навсегда лишаешься права быть среди тех, кто их соблюдает, а это лучшая часть общества… Тебе кажется, что ты не свободна? Нет, ты свободна, уверяю тебя! Ты можешь целыми днями делать все, что заблагорассудится: читать книги, музицировать, развлекаться, гулять… Любишь лошадей? У тебя будет самая красивая породистая лошадь в округе. Тебе не нравятся сестры Райт? Но скоро мы уедем в столицу, там ты познакомишься с массой интересных людей и найдешь среди них друзей. Найдешь и поклонников, красивее, умнее твоего Джека. Кроме того, они будут хорошо одеты, воспитаны, с ними тебе никогда не придется ни скучать, ни, тем более, думать о куске хлеба. Замуж выйдешь за того, кого полюбишь. А не хочешь – можешь не спешить с этим. Пойми, если ты совершишь ошибку сейчас, исправить ее будет невозможно! Ты будешь обречена обманывать всех, вечно что-то скрывать… Вот когда ты станешь несвободной: когда не сможешь позволить себе то, что хочешь; другие смогут, а ты нет. Пожалеешь, девочка, да будет поздно!

Агнесса сидела притихшая; казалось, слова матери подействовали на нее, она одумалась и все поняла. Так решила и Аманда; с облегчением вздохнув, она придвинулась ближе к девушке, так, что та смогла бы при желании разглядеть сквозь тонкую ткань густо-розового пеньюара ее сухощавое смуглое тело.

– Теперь скажи мне только, – произнесла Аманда, положив пальцы на руку дочери, – он тебя не обесчестил?

Это было хуже пощечины – Агнесса отшатнулась. Увидев выражение ее лица, ее слезы и жест, Аманда сразу успокоилась.

– Слава Богу, – она, – хотя бы тут тебе хватило ума. Много я видела девушек, которые пропадали ни за что! Ну, иди теперь к себе, посиди еще и подумай, чтобы окончательно выкинуть из головы свои глупые бредни. Поняла? Что сидишь, иди, я сказала!

– Мне не над чем думать, – упавшим голосом произнесла Агнесса, – я давно решила: я люблю Джека и выйду за него несмотря ни на что.

– Дура! – в бешенстве вскричала Аманда, приподнимаясь с места. – Какая же ты дура! Господи, никогда себе не прощу, что уехала и оставила тебя без присмотра! И что отдала тебя в этот чертов пансион, где тебя напичкали сказками! Да если бы ты с детства навидалась всякой гадости, может, сейчас была бы умнее!

Миссис Митчелл тряхнула дочь за плечи, голова Агнессы мотнулась и остановилась. Аманда стиснула зубы, натолкнувшись на иконку – это был портрет Джеральда Митчелла.

– А это у тебя откуда?! – изумилась Аманда, заметив портрет.

– Из шкатулки!

– Из моей шкатулки? Но как…

– Да! – воскликнула Агнесса, не давая Аманде опомниться. – Я все про вас знаю, кем вы были и как получили свои деньги!

– Ты… Терри тебе сказала?

– Терри тут ни при чем, я сама видела ваши бумаги.

– Ах ты…– задохнулась Аманда. – Да кто тебя воспитал, такую тварь! Врешь, воруешь, читаешь чужие письма, дерзишь, заводишь дружков! И еще смеешь судить меня, девчонка, смеешь позорить! Чем тебе не нравится моя жизнь? Я жила не хуже других, не грабила, не убивала! Конечно, – язвительным тоном продолжала она, – ты выше всего этого, это все для тебя грязь! Ты можешь презирать деньги, рассуждать о том, что любовь важнее, корчить из себя мечтательницу, отрешенную от земных забот! Можешь, потому что я дала тебе возможность не заботиться ни о чем! Да, со мной рядом не было никого, кто подсказал бы мне, как жить, но я выкарабкалась сама, я создала все это для тебя, дрянь, чтобы ты наслаждалась этой самой жизнью! – Она сделала шаг и что есть силы несколько раз ударила девушку по лицу. – Негодная, неблагодарная тварь!

Агнесса рыдала, закрыв руками лицо.

– Не захлебнись, дура! – презрительно произнесла Аманда. Она держалась с убийственным высокомерием. – Иди к себе. Мы уедем через два дня, поняла? Можешь начать собираться. И больше ни шагу без моего разрешения, запомни ты, дрянь!

– Я уеду… но без… вас…– с трудом выговорила Агнесса.

– Попробуй только!

Она схватила Агнессу за руку и потянула к дверям. Девушка попробовала упираться, но рука Аманды оказалась неожиданно сильной. Втащив дочь в комнату, швырнула ее на пол.

– До отъезда пробудешь тут.

С этими словами она захлопнула дверь и два раза повернула ключ. Агнесса осталась одна.

Постепенно она пришла в себя. Встала, подошла к окну и стала смотреть вдаль. С равнины дул резкий ветер, очертания горизонта быстро исчезали в зловещей тьме. Девушка не зажигала свечей; она, как завороженная, смотрела и смотрела в мрачную пустоту ночи. Ей казалось, что если она прыгнет туда, вниз, то исчезнет без следа, растворится во всепоглощающей холодной темноте. Где-то слышались неясные шорохи, завывания Агнессе казалось, что она сходит с ума. Одиночество захлестнуло ее, сдавило горло ледяной петлей – никогда не подумала бы она, что так страшна может быть ночь. Терри не могла прийти к ней, но Джек… Не может быть, чтобы он не дождался!

Агнесса быстро, задыхаясь от волнения, переоделась в костюм для верховой езды и принялась лихорадочно складывать вещи в приготовленную сумку. Без сожаления поспешно отбрасывала шелковые платья – они ей больше не понадобятся; затолкала сверху несколько книжек и нотную тетрадь, куда еще в пансионе начала переписывать любимые произведения… Дрожащей рукой на писала записку для Терри…