Текст книги "История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 1"

Постепенное сосредоточение войск коалиции вокруг Дрездена вызывало у жителей ужас. Наполеону отправляли послание за посланием, торопя его поскорее прийти в город со всеми резервами, дабы отразить ужасающую атаку, опасность которой нависла над городом. В ответ на эти просьбы он отправил Мюрата, который после кавалерийского разведывательного рейда, в котором едва не был захвачен, подтвердил присутствие весьма многочисленной армии, явно намеревавшейся атаковать Дрезден. Постоянно осаждаемый просьбами вернуться в город и отвергающий их ради своего плана, от которого ожидал величайших результатов, Наполеон снова написал маршалу Сен-Сиру. Он еще раз подробно перечислил все оборонительные средства: укрепленный лагерь из пяти редутов и обширных засек, старая городская стена, укрепленная наполненным водой рвом и мощным частоколом, и, наконец, баррикады в начале всех улиц. Затем Наполеон еще раз заверил, что тридцать тысяч солдат с хорошим командиром могут оборонять город не менее шести – восьми дней. К сожалению, маршал, опасаясь брать на себя слишком рискованные обязательства, ограничился тем, что написал, что сделает всё возможное, но не может ни за что отвечать перед лицом неприятельских сил, его окружавших. Конечно, когда он обещал сделать всё возможное, следовало рассчитывать, что он сдержит обещание и окажет сколь твердое, столь и искусное сопротивление. Но необходимость сохранить Дрезден была столь велика, что Наполеон, недовольный крайней сдержанностью маршала, отправил в город своего адъютанта Гурго с заданием всё осмотреть, всех послушать и затем как можно скорее вернуться, дабы он мог принять решение с полным пониманием ситуации.

Командир эскадрона Гурго не обладал достаточно холодным умом, чтобы справиться с подобной миссией. Когда днем 25-го он прибыл в Дрезден, население и двор были крайне встревожены. Даже генералы начинали терять хладнокровие, и повсюду царила сильнейшая тревога. Толпами покидали главный, то есть старый город, уходя в предместье на правом берегу, называемое новым городом. Там приготовили жилище для короля и Маре; городские власти также переместились туда, а жители следовали их примеру, не зная, где поселятся. Можно понять, что несчастное население было перепугано при мысли, что город будет атакован 200 тысячами человек и 600 артиллерийскими орудиями. Легко пугающийся Фридрих-Август, окруженный столь же пугливым многочисленным семейством, был охвачен настоящим ужасом. Командующий 14-м корпусом Сен-Сир и комендант Дрездена генерал Дюронель, ответственные за оборону, не показались Гурго убежденными в силе своей позиции, а их донесения не показались ему обнадеживающими.

Гурго отбыл вечером 25-го, прибыл к одиннадцати вечера в Штольпен и в таких ярких красках расписал опасности, грозившие Дрездену, что поколебал обычно твердое суждение Наполеона и заставил его забыть о доводах, которые он сам приводил Сен-Сиру. Хотя план всё еще был ему по сердцу и никакая иная операция не могла сравниться с этим планом по величию и возможным результатам, оставалась другая комбинация, также богатая результатами. Она заключалась в том, чтобы выдвинуть из Кёнигштайна в тыл неприятелю не всю массу сил, а только 40 тысяч солдат Вандама, а со 100 тысячами дебушировать прямо из Дрездена. Ведь Вандам, завладев Пирнским лагерем, дорогой на Петерсвальд, обрушившись на союзников, побежденных перед Дрезденом, мог нанести им величайший урон, ибо захватил бы всех, кто попытается вернуться в Петерсвальд, и оттеснил бы остальных на нерасчищенные дороги, отступление по которым было чрезвычайно трудным. Этот новый план представлял, конечно, меньше преимуществ, но всё еще обещал немалые выгоды и был менее рискованным, ибо Наполеон, собрав 100 тысяч человек в Дрездене, спасал город, имел средство разбить неприятеля под его стенами, а чтобы довершить победу и воспользоваться ее последствиями, располагал Вандамом, сидевшим в засаде в Кёнигштайне. И Наполеон решился на этот план, не столь обширный, но более надежный.

Приняв решение в полночь, он тотчас продиктовал соответствующие приказы. Он направил в Дрезден Старую гвардию, уже прибывшую в окрестности Штольпена, кавалерию Латур-Мобура, тоже прибывшую недавно, и половину дивизии Теста, остававшуюся на берегу Эльбы. Он рекомендовал им двигаться всю ночь, чтобы прибыть в Дрезден на рассвете, пересечь мосты и разместиться позади корпуса Сен-Сира. Такие же инструкции Наполеон дал Молодой гвардии и Мармону, находившимся еще на пути из Левенберга, и Виктору, который отбыл из Циттау в Кёнигштайн.

В то же время он наметил Вандаму его действия на 27 августа. Последний должен был с 40 тысячами солдат пересечь мост, переброшенный между Лилиенштайном и Кёнигштайном, дебушировать на левый берег Эльбы, атаковать Пирнский лагерь, захватить его и расположиться поперек дороги на Петерсвальд. К инструкциям Наполеон добавил помощь сведущего советника, генерала Аксо, которому поручил быть гидом и наставником безудержного Вандама. Отправив приказы, Наполеон отдохнул несколько часов и на рассвете отбыл в Дрезден. Он прибыл туда к 9 часам утра 26 августа.

При появлении императора необычайный энтузиазм охватил войска и население. Жители, приветствовавшие в его лице своего спасителя, встретили его радостными возгласами и просили оградить от ужасов войны их жен и детей. К тому же последнее пребывание в их городе союзников, особенно русских, несколько примирило их с французами, обращавшимися с ними гораздо менее жестоко. Поскольку на мост и на главную площадь уже начинали падать ядра, Наполеон показался горожанам в эту минуту подлинным освободителем. Он отправился к королю Саксонии, ободрил его, рекомендовал не беспокоиться за исход боя, затем переместился на фронт укрепленного лагеря, дабы присоединиться к Сен-Сиру, возглавлявшему свои войска и отдававшему с присущей ему ловкостью тактические распоряжения.

Цепь отделившихся от Богемских гор высот опоясывает Дрезден, формируя вокруг него своеобразный амфитеатр. На этом амфитеатре и построились войска коалиции. Наша линия обороны, опиравшаяся на старый город, представляла собой полукруг, уходящий оконечностями к Эльбе, к предместьям: слева на Пирну, справа на Фридрихштадт. Линия формировалась, прежде всего, пятью редутами, возведенными на выступавшей части предместья и соединенными между собой изгородями и засеками;

затем старой стеной, укрепленной рвом и частоколом, и наконец, забаррикадированными уличными плацдармами. На внешней линии редутов Сен-Сир и расположил свои войска. Перед Пирнским предместьем находился парк под названием Большой сад, шириной четыреста – пятьсот туазов, длиной тысяча – тысяча двести туазов, представлявший собой значительный выступ на нашем левом фланге. Сен-Сир расположил там свою третью дивизию (44-ю), оставив посты в передней части парка и расположив основную часть дивизии за ним, чтобы она не оказалась отрезана от городской ограды, к которой Большой сад не примыкал непосредственно. Между редутами (некоторые из них недостаточно фланкировали друг друга) он расставил конную артиллерию, заполнив передвижным огнем промежутки между неподвижными огневыми точками. Русские Витгенштейна и Милорадовича, под началом Барклая-де-Толли подошедшие от Петерсвальда и противостоявшие нашему левому флангу, должны были атаковать между Эльбой и Большим садом, через Пирнскую и Пильницкую заставы. Пруссаки под началом Клейста должны были атаковать Большой сад. Австрийцы, подошедшие через самые отдаленные выходы и приблизившиеся к Дрездену по дороге из Фрейбурга, формировали левое крыло союзников, противостоя нашему правому флангу, и должны были атаковать между Диппольдисвальдской и Фрейбургской заставами. По крайней мере так можно было предположить, исходя из видимого расположения неприятельских сил на полукружии высот.

Объехав линию под довольно бойким огнем тиральеров, Наполеон одобрил диспозиции Сен-Сира и рассказал ему о своих намерениях. Только что прибыли кирасиры, за ними следовала Старая гвардия; но четыре прекрасных дивизии Молодой гвардии могли подоспеть к Дрездену лишь к концу дня, а Мармон и Виктор находились еще дальше. Наполеон планировал разместить часть Старой гвардии у различных застав, чтобы предотвратить неожиданный успех неприятеля и использовать это элитное войско лишь в случае крайней надобности. Вместе с остальной Старой гвардией, размещенной позади на главной городской площади, он собирался ожидать развития событий. По получении же в свое распоряжение Молодой гвардии Наполеон оставлял за собой возможность использовать ее по обстоятельствам. Мюрата со всей кавалерией Латур-Мобура он построил на Фридрихштадтской равнине, простиравшейся перед одноименным предместьем и формировавшей крайний правый фланг нашей линии обороны, чтобы занять пространство, которое не была способна заполнить собой одна только четвертая дивизия Сен-Сира. Поскольку между четвертой и второй дивизиями, то есть в центре, силы казались недостаточными, Наполеон отправил туда часть гарнизона Дрездена, состоявшую из вестфальцев.

Расположившись, стали ждать атаки. Наступила уже вторая половина дня, но до сих пор слышался только огонь тиральеров на левом фланге у Большого сада. Легко догадаться, почему союзники в тот день были столь медлительны. Дело в том, что в их Генеральном штабе опять произошел конфликт. Накануне, в ожидании прибытия колонны Кленау и более ясного понимания замыслов французов, они отложили решение назавтра. Утром 26-го на аванпостах задержали жителя Дрездена и потребовали, чтобы тот рассказал, что ему известно. Он заявил, что в Дрезден только что вступил Наполеон и пришел он не один, а затем были приведены такие подробности, что стало невозможно сохранить на этот счет какие-либо сомнения. Русская колонна, пришедшая от Петерсвальда, в свою очередь, заметила за Эльбой массы французских войск, приближавшихся к Дрездену, так что всё предвещало самое серьезное сопротивление. Двух мнений быть не могло, решили отступить и занять позицию на высотах Диппольдисвальде. Однако Шварценберг, признавая правильность такого решения, отвечал, что отступить не так легко, как кажется, что его четвертая колонна, прибывшая последней и сильно выдвинувшаяся влево, окажется в случае быстрого отступления в большой опасности, ибо ей придется проделать самый долгий кружной путь и пересечь несколько долин, а поэтому отступление следует производить очень медленно. Вдобавок он обещал отменить все приказы к атаке. Накануне был разослан приказ о мощной отвлекающей атаке на Дрезден, что в любом случае, задумали неудачно, ибо нужна была либо яростная сокрушительная атака, либо ничего. Но то ли оказалось невозможно быстро отменить приказ, разосланный двумстам тысячам человек, то ли они не пожелали уходить, не сразившись, но когда колокола всех церквей Дрездена прозвонили три раза, к великому удивлению государей, помышлявших только об отступлении, послышалась мощная канонада. Движение началось одновременно справа и слева, и остановить его стало невозможно.

Корпус Витгенштейна, формировавший правый фланг войск коалиции, выдвинулся между Эльбой и Большим садом к Пирнскому предместью. Нужно было пересечь большой ручей, Ландграбен, несущий в Эльбу воды с окружающих высот. Солдаты 43-й дивизии (второй дивизии Сен-Сира) горячо отстаивали участок. На правом фланге русских располагался первый редут французов, сооруженный перед заставой Цигель, на левом фланге, перед Пирнской заставой, – второй редут, а прямо перед ними – конные батареи, подвижный огонь которых ждал русских в любой открытой части участка. Поэтому продвигались они с большим трудом; тем не менее перешли через Ландграбен, затем двинулись между Эльбой и Большим садом, получая поддержку от пруссаков в Большом саду. Пруссаки в конце концов и в самом деле ценой чудовищных усилий завладели парком благодаря своей численности. Их было более 25 тысяч против одной дивизии (43-й), состоявшей из 6–7 тысяч солдат и не захотевшей отстаивать парк с риском быть отрезанной от города. Дивизия постепенно отходила, стараясь как можно дольше прикрывать части линии, простиравшейся справа и слева, и отступила между Пирной и Доной, упорно отстаивая сад принца Антона, расположенный позади Большого сада. Там она соединилась с 45-й дивизией (четвертой дивизией Сен-Сира), оборонявшей остальную часть ограды.

Таково было к пяти часам вечера положение дел в этой части линии. Неприятель в этом пункте весьма приблизился к редутам, но ни одного из них не захватил. В центре атака продвинулась больше. Австрийцы, заметив огромную массу кавалерии, уже покрывшую Фридрихштадтскую равнину на их левом фланге, перенесли все усилия на наш центр и подступили к двум редутам, третьему и четвертому, сооруженным в этой части линии. Один из них располагался перед садом Мошинского у ворот Доны, другой перед Фрейбургскими воротами. Атаковав пятьюдесятью орудиями каждый из редутов, они сумели подавить огонь и, воспользовавшись складками местности, открыли такой смертоносный ружейный огонь, особенно по редуту у сада, что вынудили французских солдат его оставить. Это был единственный из редутов, который захватили австрийцы, но энергичная атака на четвертый и пятый редуты, начавшаяся после этого, могла сделать их хозяевами и этих редутов, а справа от них русские находились уже у подножия первого и второго редутов, готовясь штурмовать их.

Хотя было уже поздно и неприятелю оставалось мало светлого времени суток для действий, опасность была велика. Несмотря на приказ беречь Старую гвардию, размещенную в резерве в Пирне, Фриан, командовавший гренадерами гвардии, не побоялся ввести в бой несколько рот этих доблестных воинов. Старые солдаты, храбро открыв Пильницкую и Пирнскую заставы, обстреляли в упор головные части русских колонн, затем оттеснили штыками слишком приблизившиеся подразделения. На другой оконечности линии, у Фрейбургских ворот, фузилеры действовали подобным же образом и опрокинули австрийцев.

В это самое время прибывали колонны Молодой гвардии, горевшие нетерпением померяться силами с неприятелем и наполнявшие Дрезден криками «Да здравствует Император!». Они представляли четыре прекрасных дивизии по 8–9 тысяч человек каждая, две из которых состояли под командованием Мортье, а две другие – под командованием Нея. При виде их Наполеон тотчас лично распорядился об их расположении. Он послал к Пильницкой заставе дивизии Деку и Роге, чтобы оттеснить русских, которые не переставали атаковать участок, к Пирнской заставе – дивизии Барруа и Дюмустье, чтобы оттеснить пруссаков, которые захватили Большой сад и уже соединялись с австрийцами. В то же время Наполеон приказал Мюрату, к которому присоединилась пехота генерала Теста, атаковать со всей его кавалерией Фридрихштадтскую равнину.

В один миг картина переменилась. Заставы Цигель и Наумбургская открылись, две дивизии Молодой гвардии вышли из них, подобно бурным потокам, и набросились на русских и пруссаков. Сначала они развернулись, чтобы открыть огонь, затем выстроились в колонны и пошли на неприятеля в штыковую атаку. Русские были остановлены и отброшены на Ландграбен, за который им пришлось отходить в беспорядке. Одна из двух дивизий повернула вправо на сад принца Антона, атакуемый пруссаками, и оттеснила их от сада штыками. Затем она присоединилась к войскам 44-й дивизии, чтобы отбить редут, расположенный на оконечности сада Мошинского. Солдаты 43-й и 44-й дивизий дебушировали из сада несколькими колоннами, бросились на редут, завладели им и взяли в плен шестьсот австрийцев. В ту же минуту генерал Тест с оставшейся у него бригадой вышел из Фрейбургских ворот, а Мюрат, развернув 12 тысяч всадников на крайнем правом фланге, вытеснил австрийцев с Фридрихштадтской равнины и вынудил их вернуться на высоты. Со всех сторон союзники были оттеснены и приняли решение отступить, оставив три-четыре тысячи убитых и раненых и две тысячи пленных. Французы же, сражаясь под прикрытием, потеряли не более двух тысяч человек.

Хотя Наполеон и не испытывал тревоги за сохранение Дрездена, он был восхищен первым днем сражения, доволен, что столь небольшой ценой отбили атаку и избавил жителей Дрездена и саксонский двор от их страхов. Теперь он с радостью предвкушал блестящее сражение следующего дня. Ведь атака 26 августа не могла быть последним усилием неприятеля, а поскольку Наполеон ожидал вечером прибытия еще не менее 40 тысяч человек, не считая тех, кто подошел во второй половине дня, то он полагал, что будет в состоянии дать завтра решающее сражение. Неоднократно поднимаясь днем на одну из городских колоколен, откуда был отчетливо виден полукруг высот, окружавших Дрезден, Наполеон задумал прекраснейший маневр. На его левом фланге русские были построены между Эльбой и Большим садом. Чуть ближе к центру находились пруссаки Клейста, оттесненные из Большого сада и отступившие на высоты Штрелена. Прямо в центре, против Диппольдисвальдской и Фрейбургской застав, на Рекницких и Плауэнских высотах находились австрийцы. Там, между центром и правым флангом французов виднелся узкий и глубокий овраг, служащий руслом речки Вейсериц, впадающей в Эльбу между старым городом и предместьем Фридрихштадт. За оврагом, называемым Плауэнским, на крайнем левом фланге союзников и построилась бльшая часть австрийцев, отделенных тем самым от остальной армии своего рода пропастью, через которую невозможно было оказать им помощь. Кроме того, эта часть поля сражения больше, чем другие, подходила для кавалерийских маневров.

Наполеон, зорко подметив преимущества, предоставляемые этим обстоятельством, решил усилить Мюрата всем корпусом Виктора и направить его обходным путем вправо на австрийцев, которые за отсутствием помощи неизбежно должны были оказаться сброшены в овраг;

и затем, уничтожив таким способом левый фланг союзников, двинуть Нея с Молодой гвардией на их правый фланг, чтобы оттеснить всю массу обратно на высоты, откуда они попытались спуститься. Такое двойное движение должно было принести двойную выгоду: отнять у союзников широкую и удобную для отступления дорогу на Фрейбург, прижав их к дороге на Петерсвальд, где их поджидал Вандам во главе 40 тысяч солдат, и вынудить их вернуться в Богемию нерасчищенными дорогами, на которых они понесли бы огромные потери.

Задумав такую комбинацию, Наполеон исполнился удовлетворения, которое было предвкушением радости от великого триумфа, почти обеспеченного на следующий день. Прежде чем предаться отдыху, он отдал все необходимые приказы. Справа он разместил Теста под началом маршала Виктора, и обоих – под началом Мюрата, который получал в результате 20 тысяч пехотинцев и 12 тысяч всадников. Наполеон предписал прибывшему в эту минуту Мармону расположиться в центре у Диппольдисвальдской заставы, рядом с садом Мошинского, опершись на Старую гвардию и кавалерийский резерв. Сен-Сир должен был собрать три своих дивизии, построить их плотной колонной между заставами Диппольдисвальде и Доны, оперев правый фланг на Мармона, а левый – на Большой сад. Эти два корпуса, размещенные рядом с самим Наполеоном, который предполагал держаться в центре, должны были получать инструкции прямо на участке из его собственных уст. Наконец, на крайнем левом фланге Ней с Молодой гвардией и частью кавалерии под началом Нансути получил инструкцию пройти за Большим садом с 40 тысячами человек, обогнуть его, вытеснить русских с равнины, простиравшейся от Штризена до Добрица, и оттеснить на высоты, что станет возможно после разгрома левого крыла союзников.

Наполеон хотел, действуя двумя крыльями, каждое из которых должно было лишить союзников одной из их главных дорог, оставаться неподвижным в центре с 50 тысячами человек, имея возможность располагать ими при необходимости без опасения ослабить середину линии, опирающуюся на город и сильные редуты. Все редуты, особенно центральные, он приказал перевооружить, усилить людьми и артиллерией. Предвидя мощный артиллерийский бой в центре, он подвел более ста орудий гвардии, помимо всех батарей Мармона и Сен-Сира.

Не более чем со 120 тысячами человек Наполеон намеревался разгромить 200 тысяч, ибо такой и должна была быть численность войск союзников после прибытия австрийцев Кленау. Из этих 200 тысяч перед Дрезденом находились 180, а 20 тысяч под началом принца Вюртембергского оставались перед Пирной. Союзники могли собрать еще бльшую армию, если бы не оставили около 30 тысяч человек между Прагой и Циттау охранять проход, где расположился Понятовский. Но Наполеон обладал преимуществом комбинаций и 40 тысячами солдат Вандама, размещенных в Пирне с гораздо большей пользой, чем в Дрездене.

На следующий день 27 августа лил сильный дождь, а в перерывах между дождями густой туман окутывал поле сражения, что было мучительно для солдат обеих армий, но выгодно для комбинаций Наполеона. Первые утренние часы прошли в маневрах. На стороне французов, начиная справа, генерал Тест расположился с восемью батальонами перед деревней Лебда и у начала Плауэнского оврага, чтобы помешать австрийским гренадерам Бианки дебушировать из него, как они делали это накануне. Виктор с тремя дивизиями построился в колонны у подножия высот, ожидая, когда Мюрат выполнит обходное движение на левый фланг австрийцев, а сам Мюрат, выдвинувшись с тяжелой кавалерией Латур-Мобура на дорогу в Наумбург, спешил взойти незамеченным на плато, на котором ему предстояло маневрировать. В центре Мармон, опершись на Старую гвардию и расположив по фронту великолепную артиллерию, построился у подножия Рекницких высот, чтобы получать инструкции непосредственно от находившегося рядом Наполеона. Немного левее, но по-прежнему в центре, Сен-Сир собрал три своих дивизии и занял позицию перед Большим садом, готовясь атаковать высоты Штрелена. На крайнем левом фланге Ней с Молодой гвардией и кавалерией Нансути прошел колоннами за Большим садом, чтобы обойти его и померяться силами с русскими между Груной и Добрицем.

На стороне союзников расстановка сил осталась той же, что и накануне, не считая некоторых позиционных изменений, и теперь они почти неподвижно ожидали атаки французов, приготовления которых различали сквозь туман. Витгенштейн (начиная с их правого крыла) с основными силами русских противостоял Нею между Пролисом и Лейбницем: основные его войска выстроились на высотах, а авангарды – на равнине. Позади справа, вокруг Пролиса, располагалась конная гвардия великого князя Константина, а слева, между Торной и Лейбницем, – гренадерский корпус Милорадовича. Этими резервами командовал Барклай-де-Толли. Несколько левее и ближе к центру, между Лейбницем и Рекницем, располагались пруссаки Клейста, разместив гвардию позади и выведя авангарды на равнину в окрестностях Штрелена, напротив Сен-Сира. Точно в центре австрийские корпуса Коллоредо и Хастелера, развернувшись от Рекница до Плауэна, противостояли Мармону и Старой гвардии. В самом Рекнице расположился император Александр вместе с генералом Моро, ставшим его верным спутником. Слева, напротив Плауэнского оврага, построились колоннами гренадеры Бианки, отделенные от корпуса Дьюлаи для усиления центра, а позади них, у Кошице, выстроились австрийские резервы под командованием наследного принца Гессен-Гомбургского. Еще левее, по ту сторону глубокого Плауэнского оврага, находились в Толкевице остатки корпуса Дьюлаи, чуть дальше, в Ростале и Корбице, – пехотная дивизия Алоиза Лихтенштейна, и совсем слева, между Гомпицем и Альтфранкеном, – дивизия Мецко, составлявшая часть корпуса Кленау, который в ту минуту был еще на марше. Этим войскам и предстояло столкнуться с Виктором и Мюратом.

Как только позиции были заняты и стало возможно различать предметы сквозь туман, началась и вскоре превратилась в весьма бурную канонада: у обеих армий было не менее 1200 пушек в батареях. Наполеон приказал особенно поддерживать огонь артиллерии центра, располагавшего только этим боевым средством. Справа Тест завладел Лебдой, откуда вытеснил австрийских тиральеров, и дошел до спуска в Плауэнский овраг. Виктор, двигавшийся полночи после недолгого отдыха, предоставленного войскам, сформировал несколько колонн и взбирался на высоты, чтобы приблизиться к деревням Толкевиц, Росталь и Корбиц, которые должен был захватить Мюрат, поднявшись по склону холма дорогой из Наумбурга, разворачивал шестьдесят эскадронов справа от дороги на Фрейбург, угрожая левому флангу австрийцев. К половине одиннадцатого утра его движение было почти завершено.

В центре Сен-Сир, построившись чуть левее Мармона и Старой гвардии, покинул стены Большого сада, захватил у пруссаков Штрелен и попытался преследовать их на высотах Лейбница. Пруссаки бросились на него, и между Штреленом и Лейбницем завязался яростный бой. За Большим садом Ней, выдвигая вперед левый фланг, стал разворачиваться между Груной и Добрицем, а затем двинулся к Рейку, тесня перед собой авангарды Витгенштейна.

За исключением яростного боя между Сен-Сиром и пруссаками у Штрелена, до одиннадцати утра на большей части линии происходил только артиллерийский обстрел и время уходило в основном на маневрирование на крыльях. Между тем союзники, которые не могли видеть, что происходит у них на левом фланге за Плауэнским оврагом, на правом фланге видели внушительное движение Нея и спешно решали, что предпринять. По мысли генерала Жомини императору Александру предложили бросить во фланг Нею, как только тот дойдет до Пролиса, массу пруссаков, в то время как Барклай-де-Толли с русскими резервами атакует его с фронта. Александр счел предложенный план удачным, Шварценберг с ним согласился: план подходил пылкости пруссаков. К холодному и методичному Барклаю-де-Толли отправили посланцев, чтобы убедить его всеми силами содействовать маневру, который считали решающим.

Но в то время как эта более или менее реальная опасность угрожала Нею, опасность настоящая, не зависевшая от согласования множества решений, грозила левому флангу союзников. Около половины двенадцатого за Плауэнским оврагом Виктор и Мюрат, подойдя на линию и согласовав меж собой атаку, приступили к ее стремительному и мощному выполнению. Маршал передвинул на левый фланг дивизию Дюбретона, одна бригада которой должна была захватить Толкевиц у гренадеров Вейссенвольфа, а другая – Росталь у дивизии Алоиза Лихтенштейна. На правый фланг он передвинул дивизию Дюфура, уменьшенную до одной бригады, и направил ее на деревню Корбиц, где проходила большая дорога из Фрейбурга и находились остатки дивизии Алоиза Лихтенштейна. Дивизию Виаля он оставил в резерве. За Корбицем и по ту сторону Фрейбургской дороги Мюрат, продолжая маневрировать, старался, выдвинувшись до Гомпица, обойти левый фланг австрийцев, формируемый дивизией Мецко. Когда Мюрат продвинулся достаточно глубоко, Виктор дал сигнал и его дивизии быстро двинулись на три деревни. Австрийцы сначала открыли смертоносный огонь из пятидесяти орудий, а когда атакующие колонны французов приблизились, встретили их ружейным огнем. Молодые французские солдаты не были поколеблены ни ядрами, ни пулями. Энергично выдвинувшись на три деревни, они захватили изгороди, а затем бросились внутрь деревень. Одна бригада дивизии Дюбретона вступила в Толкевиц и билась врукопашную с гренадерами Вейссенвольфа, другая вошла в Росталь и схватилась с частью дивизии Алоиза Лихтенштейна. После короткого боя обе деревни были захвачены. Справа дивизия Дюфура атаковала Корбиц, захватила его и взяла две тысячи пленных. Тогда австрийцы отступили на участок за деревней.

Дивизия Алоиза Лихтенштейна, заметив зазор между дивизией Дюбретона, выдвинувшейся влево к Толкевицу, и дивизией Дюфура, оставшейся в Корбице на Фрейбургской дороге, попыталась вклиниться в этот промежуток. Но дивизия Виаля, стоявшая в резерве в центре, выдвинулась вперед, в то время как Мюрат, воспользовавшись случаем с зоркостью непревзойденного генерала кавалерии, бросил на пехоту Алоиза Лихтенштейна дивизию Бордесуля. Кирасиры Бордесуля галопом ринулись на австрийцев, вставших в каре, но лишенных возможности стрелять из ружей из-за дождя. Два каре были в один миг прорваны и порублены саблями. Тогда вызволенная дивизия Дюфура продолжила движение по Фрейбургской дороге, а слева две бригады Дюбретона старались оттеснить австрийцев к Плауэнскому оврагу. Гренадеры Вейссенвольфа напрасно пытались удержаться: их сбросили в Вейсериц, были захвачены более двух тысяч человек. В то же время кавалерия Бордесуля, возобновив атаки на дивизию Алоиза Лихтенштейна, оттеснила ее до высот между Альтфранкеном и Пестервицем и сбросила на Потшаппель, в самую глубину Плауэнского оврага, захватив при этом множество людей и пушек.

Справа Мюрат, не спускавший глаз с дивизии Мецко, чтобы помешать ей воссоединиться с Алоизом Лихтенштейном, оттеснил ее на Гомпиц, чтобы отбросить за высоты. Тогда три тысячи австрийских всадников, размещенных на флангах этой дивизии, ринулись на Мюрата. Он выставил против них драгун дивизии Думерка и опрокинул их, а затем атаковал пехоту Мецко и вел ее на протяжении более чем одного лье по Фрейбургской дороге. Эта несчастная дивизия то останавливалась, чтобы встретить атаку наших всадников и удержать их штыками, ибо продолжался проливной дождь, делавший невозможной стрельбу из ружей, то со всей возможной быстротой отступала. Наконец, обойденная и окруженная нашими эскадронами, она была вынуждена сложить оружие. Мы захватили 7–8 тысяч человек. Было только два часа пополудни, а Мюрат уже уничтожил и вывел из строя 4–5 тысяч человек, взял 12 тысяч пленных и захватил более тридцати орудий. Разгром левого крыла неприятеля был полным, и можно сказать без преувеличения, что это крыло перестало существовать.

В то время как эти события свершались на левом крыле союзников, необычайный инцидент произошел в центре. Наполеон поддерживал там яростный артиллерийский огонь против австрийцев, у которых было много пушек и доминирующая позиция, и, не находя огонь достаточным, приказал гвардии под командованием Гриуа подвести тридцать два орудия 12-го калибра. Лично руководя установкой этих батарей, он выдвинул их как можно ближе к цели, по которой они должны были стрелять. В эту минуту император Александр находился прямо напротив, в Рекнице, рядом с ним находился и генерал Моро. Указав Александру на опасность позиции, генерал посоветовал ему отойти подальше. Едва он дал совет и добился его выполнения, как ядро, выпущенное батареями, огонь которых направлял Наполеон, сломало ему обе ноги и опрокинуло наземь его самого и его лошадь. Император подбежал к Моро, сжал его в объятиях, приказал унести с поля боя, а сам остался на месте, глубоко взволнованный этим инцидентом. Горестная весть, передаваясь из уст в уста, произвела на союзников тяжелое впечатление. К этой вести вскоре добавились и другие неприятности: разгром левого крыла, которому невозможно было оказать помощь через Плауэнский овраг, и отказ Барклая-де-Толли, не пожелавшего выполнять предложенный ему маневр против Нея. Барклай сказал, что не может подвести свою артиллерию, не потеряв ее, по размокшей от дождя земле, перерезанной каналами. В то же время офицер, прибывший из Пирны, доложил, что Вандам, дебушировав из Кёнигштайна, отбил эту позицию у принца Вюртембергского.