Текст книги "Жизни и судьбы"

Глава 13
Потеря сына. Начало войны

Не знал Петр и того, что перед самым началом этой жестокой войны он потеряет сына. Умрет его отец. В родной город войдут фашисты. Его мать и сестры будут выгнаны из собственного дома на улицу. В их двухэтажном доме расположится штаб. А остальную часть дома, вход со двора, где теперь жила вся семья Григория Кузьмича, а раньше занимаемую его прислугой, займут для жилья штабные немецкие офицеры. Матери с детьми придется жить в холодном сарае.

Всего этого Петр не знал и не мог знать. Он ехал в отпуск на родину и радовался от всей души заслуженному отдыху, встречи с родными и знакомыми, родным городом, где прошло его детство и юность.

Всего неделю Петр наслаждался отдыхом. Отпуск был прерван неожиданно полученной телеграммой. В ней предписывалось прервать отпуск и срочно явиться в расположение своей части.

Для себя Петр решил, что поедет один, без семьи. Такое решение было обосновано тем, что вот уже третий день у Славика, его сына, был сильный насморк, он чихал, плохо ел и спал. Когда он огласил свое решение: ехать одному, а Марии с детьми остаться у матери на некоторое время, Славик простужен, в дороге ему может стать хуже, Мария не согласилась с решение мужа.

– Мне кажется, дорогой, ехать надо всем вместе, – сказала она. – Если тебя отзывают в срочном порядке, прерывая твой отпуск, значит, дело серьезное, страшно подумать, но в воздухе пахнет грозой. А в любую непогоду лучше быть вместе. У Славика небольшая простуда, это не так страшно.

Петр подумал и согласился, что жена права. Решено было ехать всем вместе.

В дороге мальчик совсем разболелся, у него появился жар, теперь текло не только из носа, но и из уха. Когда приехали домой, вызвали участкового врача, диагноз был поставлен неутешительный: воспаление среднего уха.

Ушные капли и согревающие спиртные компрессы, которые прописал врач, мало помогали. Петр с Марией обратились в клинику к профессорам города Читы. И там им предложили операцию, на что Мария и Петр сперва не согласились. Их стали убеждать, что операция необходима, если срочно не сделать ее, гной пойдет в черепную коробку и тогда уже ничто не спасет ребенка. И Мария с Петром дали согласие. Во время операции ребенок умер.

До начала войны оставалось всего два дня. Петр и Мария ехали хоронить своего сына. Петр сидел в кузове машины и обнимал маленький гробик, чтобы он не колыхался при движении полуторки, хотя шофер вел машину осторожно и на низкой скорости. Мария с дочкой, которая удобно устроилась на ее коленях, сидели в кабине.

Их машину перегнал пикап темно-зеленого цвета, несшийся на предельной скорости. В его открытом кузове находился молодой офицер. Одной рукой он держался за борт кузова, а другой прижимал полевую кожаную сумку, которая висела у него на плече.

– Мама, сейчас эта машина перевернется, – вдруг сказала Мюдочка.

Не успела Мария сказать: «Не говори глупости!» – как пикап прямо на глазах перевернулся.

Водитель остановил машину, и они с Петром бросились к пикапу. С большим трудом им удалось открыть заклинившую дверцу кабины и вытащить из нее шофера. Он почти не пострадал, отделался только испугом и несколькими ушибами. Втроем они подняли машину и поставили на колеса.

Офицер был без сознания. Кисть его правой руки свисала и болталась, будто варежка на тесемочке, разорванная и красная от крови. Все усилия привести офицера в чувства ничего не дали.

Из леса, который широкой, плотной полосой вился по обе стороны дороги и тянулся на всем ее протяжении, вышли два мальчика с небольшими ведерками, наполненными лесной земляникой.

– Ребята, – обратился к ним Петр, – вы не знаете, есть ли поблизости речка или какое-нибудь озеро?

Мальчик постарше – на вид ему было лет двенадцать – сказал, что недалеко есть родник. Быстро сообразив, что вода нужна пострадавшему офицеру, он высыпал из ведерка на обочину дороги землянику. Младший, лет семи, не больше, замешкался, видно, ему не хотелось расставаться со своей ягодой.

– Ну! – подтолкнул его старший, строго глянув. Тогда и он высыпал из ведерка рядом с небольшой кучкой брата свои ягоды.

Мальчики вернулись быстро, очевидно, бежали, отчего вода в ведрах наполовину расплескалась, но и той, что осталась, удалось привести лейтенанта в чувство. Он открыл глаза и неповрежденной рукой ощупал сумку.

– Здесь важный пакет, его срочно надо доставить в штаб. Я прошу вас… – он отключился, не договорив.

Петр снял с себя нательную рубашку и, разорвав ее на лоскуты, скрутил жгут и перетянул им руку лейтенанта выше запястья. Оба водителя тоже разорвали свои рубашки. Этими лоскутами Петр осторожно перевязал кровоточащую руку офицера. Повязка тотчас пропиталась кровью. Пострадавший больше не приходил в сознание.

Втроем удалось осторожно положить его в кузов пикапа, туда же был перенесен гробик сына – Петр не хотел оставлять его в кузове своей машины, опасаясь, что гроб сына во время езды будет болтаться по всему кузову машины и ударяться о борта. Сам сел между пострадавшим офицером и гробиком, придерживая одной рукой его, а другой офицера.

– Дуй в госпиталь быстро, – сказал он водителю пикапа, а своему приказал следовать за пикапом.

Через некоторое время их полуторка остановилась возле здания, где размещался штаб. Пакет был доставлен по назначению вовремя, и только после этого их машина, развернувшись, направилась к кладбищу.

Глава 14
Война. Петр уходит на фронт

 
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашисткой силой темною,
С проклятою ордой.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идет война народная
Священная война!
 

Война! Вот уже пять месяцев – полыхает пожар войны. Горит земля русская, зарево пожара обхватило города и села почти всей Прибалтики. В это время немцами были уже оккупированы Литва, Латвия, Белоруссия, значительная часть Украины, Молдавии, Эстонии. Враг продвигался все дальше и дальше вглубь страны Советов.

С самого начала войны Петр подавал рапорт за рапортом. Он рвался на фронт. Разве мог он находиться в глубоком тылу, когда враг шел по его земле, бомбил города и села, убивал детей, матерей, стариков! Он должен был находиться там, на передовой линии фронта, и сражаться против этой проклятой своры.

Гитлеровцы предусматривали ведение «молниеносной» войны против СССР на трех основных направлениях: на Ленинград (группа армии «Север»), Москву («Центр») и Киев («Юг»). Их целью было в короткий срок разгромить основные силы Красной Армии и выйти на линию Архангельск – Волга – Астрахань.

Уже в середине октября 1941 года фашисты вплотную подошли к столице нашей Родины Москве. В немецкие бинокли отлично просматривались башни Кремля.

Сердце сжалось у всего русского народа: неужели Москва будет захвачена фашистами?!

Но 7 ноября, как и прежде, на Красной площади состоялся военный парад. Это событие вселило в сердца советских людей веру в Победу.

Нет, не взять нас врагу, как бы он ни старался, ни за что не взять!

Участники парада прямо с Красной площади отправлялись на передовую линию фронта громить ненавистного врага, и враг был отброшен от столицы нашей Родины на несколько километров. И это была, хоть маленькая, но уже победа!

Впереди еще предстояли целых четыре года нелегких боев и сражений, гибель такого количества русского народа, о котором даже страшно вспомнить. Но все верили и знали, что победа будет за нами!

 
Навстречу раскатам
ревущего грома
мы в бой поднимались
Светло и сурово.
На наших знаменах
начертано слово —
Победа!
Победа!
 

В октябре 1941 года Петр опять подал рапорт. И в этот раз командование не отклонило его просьбу.

Встретив за скромным семейным столом 1942 год, Петр, попрощавшись с семьей и соседями, ушел на фронт. После окончания курсов при Военной Академии имени Сталина, в конце 1942 года он был направлен в 32-ю Гвардейскую отдельную танковую бригаду 4-го Украинского фронта заместителем командира батальона. Началась его фронтовая жизнь, требующая стойкости, выдержки, героизма – полной отдачи всего себя, своей жизни Родине.

 
Есть великое право:
забывать о себе!
Есть высокое право:
пожелать и посметь!
 

Летом 1943 года за проявленные находчивость и смелость он был представлен к награждению медалью «За боевые заслуги».

Прорвав линию фронта противника, перерезав Таганрогское шоссе, уничтожив при этом самоходную пушку и более 25 гитлеровцев, он обеспечил тем самым наступление войск и ликвидацию немецких группировок на левом берегу Днепра.

В ноябре этого же года во время болезни командира батальона он принял на себя командование батальном и благодаря умелым и продуманным действиям, одержал ряд побед над фашистами с наименьшими потерями со своей стороны. Так, была взята высота под номером 70/1. Гитлеровцы окопались на ней и палили нещадно с высоты так, что голову нельзя было поднять. Неожиданным героическим нападением танкистов на противника там, где враг его не ожидал, эта точка врага была уничтожена, что позволило продолжить наступление наших войск.

Во время боевых действий был убит командир 2-го батальона. Петр взял на себя командование и 2-м танковым батальоном. За проявленные находчивость и смелость, а также безупречное руководство в бою Петр был представлен к правительственной награде – ордену Отечественной Войны второй степени!

Документ скачан из интернета

Впереди было еще немало совершенных им подвигов и получения новых наград, к которым Петр относился спокойно – для него это было не главным. Главным было прогнать поскорей с нашей земли непрошеных «гостей», навязавших русскому народу эту ужасную войну, принесшую столько горя, страданий и смертей.

Глава 15
Война разлучает Марию с любимым мужем

Что может чувствовать женщина, когда расстается с любимым мужчиной, с мужем, отцом ее ребенка? Расстается не на несколько дней, месяцев, а на непонятное время – может, на год, на два, а может?..

Нет, нет! Что за нелепые мысли?! Об этом она даже не будет думать ни сейчас и никогда. Она решительно вытерла глаза от слез, которые в это раннее утро все время набегали на глаза, и подошла к окну.

Утренний рассвет освещал далекие сопки, кольцом окружавшие их военный городок. Они не казались темными и угрюмыми в это утро, белый снег, серебрящийся от лучей восходящего солнца, придавал им какую-то необыкновенную торжественность и величие.

Перед уходом на фронт

Военный городок еще спал после встречи нового, 1942 года. Безмятежно спала, посапывая своим маленьким носиком, и их с Петром любимая дочурка. Петр не стал ее будить, чтобы проститься перед своим уходом на фронт, он постоял несколько минут возле кроватки, потом наклонился и, поцеловав в лобик, прошептал:

– Я обязательно вернусь, доченька.

Крепко обняв Марию, он сказал ей те же слова:

– Жди и верь, я обязательно вернусь!

Мария обхватила его шею руками, прильнула к нему всем своим телом и тихонько жалобно завыла.

– Ну что ты, что ты, Мурочка, родная моя, любимая моя. Я же сказал, что вернусь! Тише, тише, дочку разбудишь, – прошептал он ей, горячо дохнув в ухо. Поцеловав, разжал ее руки и, не оглядываясь, вышел.

Она рухнула на пол и так лежала некоторое время, сжимая кулаки от бессилия что-либо изменить, исправить в этой жизни, судьбе, так безжалостно с ней обошедшейся.

Потом поднялась, подошла к кроватке дочки, подняла сползшее на пол одеяло, накрыла, подоткнув, как всегда, со всех сторон и вышла в кухню. Там она встретила Клаву, сидящую за столом за чашкой чая.

– Ты что не спишь? – задала она вопрос машинально и не понимая, для чего и зачем она его задала.

– Я ждала Петра, чтобы проститься, а Семен дрыхнет, хотя тоже хотел проститься, – просто ответила Клава и глубоко вздохнула. – Теперь, наверное, очередь за Семеном, скоро и его будем провожать на эту проклятую войну, чтоб она провалилась! Садись, Марусенька, я тебе чаю с мятой налью, только что заварила, – она ласково обняла Марию. – Успокойся, дорогая, не допускай плохих мыслей, разобьет Петр фашистов и вернется, я в это верю, и ты верь!

Вера – о которой она, Мария, забыла. Ведь она знала магическую силу веры – только вера может спасти!

Надо верить! Всем сердцем, всем существом своим, всеми фибрами души!

С ее мужем ничего не случится. Петр вернется здоровым и невредимым. Прогонит эту проклятую нечисть с земли русской и вернется!

– Жди и верь, я обязательно вернусь, – сказал он ей, когда уходил.

И она будет ждать и верить. Она не допустит ни одной мысли, ни одной капельки сомнения. Вера! Только вера будет отныне ее путеводной звездой.

От этих слов сказанных самой себе, Мария почувствовала необыкновенную легкость в сердце. Радость сияющим светом заполнив все ее нутро и отразилась счастливой улыбкой на лице, и она вполголоса вдруг запела:

 
Счастье мое я нашел в нашей дружбе с тобой,
Все для тебя, и любовь, и мечты,
Счастье мое – это радость цветенья весны,
Все это ты, моя любимая, все ты.
 

Клава подхватила:

 
Счастье мое, посмотри – наша юность цветет,
Сколько любви и веселья вокруг…
Радость моя, это молодость песни поет,
Мы с тобой неразлучны вдвоем, моя любовь, мой друг!
 

Женщины пели уже во весь голос. Со стороны казалось странным: идет война, гибнут люди, а женщины сидят, обнявшись, и раскачиваясь, поют о любви и счастье!

В кухню вошел Семен:

– Вы что же и спать не ложились? А Петро уже уехал… Я что – проспал?

– Да, дорогой, ты проспал. Петр уже давно трясется в вагоне, – сказала Клава.

– Клавочка, душа моя, почему ты меня не разбудила?

– Петр не разрешил, сказал, не буди, пусть поспит, утром на службу.

Семен подошел к Марии, обнял за плечи:

– Мария, знай – мы одна семья!

Она с благодарностью посмотрела на Семена.

– Мама! – раздался из комнаты голос Мюдочки.

– Иду, иду, доченька, – откликнулась Мария, поднимаясь с места.

– Вставай, мое солнышко, у нас с тобой сегодня много дел.

Мария оформляла дочку в детский садик, а сама решила обратиться насчет работы к командиру части, так как в детском садике ей места не нашлось, штат был укомплектован полностью.

День сложился удачно! Мюдочка в этот же день пошла в детский сад. А Марии была предложена работа на телефонном коммутаторе.

– Работа не сложная, – сказал комдив, – вы, Мария Ивановна, я уверен, быстро ее освоите. Вас введут в курс дела ваши сменщики – сержант Завьялов и солдат Егоров. Ваши дежурства будут дневные, а в ночь они будут вас подменять. Ну как, согласны?

Мария дала согласие, поблагодарив командира, и на следующий день приступила к работе.

Глава 16
Мы живем в глубоком тылу

Теперь мы живем вдвоем с мамой. Папа ушел на фронт, бить фашистов.

Я каждый день хожу в садик, но по воскресениям детский садик не работает, а моя мама работает и в воскресные дни.

Она будит меня рано утром, мы завтракаем и идем с ней на ее работу.

У мамы очень интересная работа. Она сидит за коммутатором в наушниках, а на груди у нее такая трубочка, в которую она говорит, когда нужно.

Коммутатор – это такой большой стол, на поверхности которого много-много проводов, но все они спрятаны в свои гнезда-ячейки, как в норки, из которых торчат только их головки, железные наконечники.

На столе кроме этого есть еще рычажки, они расположены напротив каждой ячейки. Над столом возвышается щит, который соединен со столом и составляет с ним единое целое. На щите множество номерков, закрытых крышечками, а под каждым номером с крышечкой есть своя дырочка-гнездо.

Когда вдруг какая-то крышечка откроется, мама быстро выдергивает провод-шнур из его ячейки и, вставив его наконечник в гнездо-дырочку под раскрывшимся номером, говорит:

– Алло! Слушаю вас. Соединяю! – и, вытащив другой провод-шнур из гнезда за его наконечник, вставляет в дырочку под другим номером, который тут же открывается, затем, нажав рычажок под первым раскрывшимся номером, сообщает:

– Говорите, пожалуйста, соединение готово!

А через некоторое время проверяет, окончен разговор или нет:

– Вы говорите? – и услышав, что разговор окончен, выдергивает провода-шнурки из соединительных гнезд, и они мигом сами возвращаются в свои ячейки.

Меня это все очень удивляет, но еще больше удивляет, как моя мама знает, в какую из дырочек под номером надо вставить наконечник провода, ведь номер закрыт крышечкой и не виден.

На мой вопрос мама ответила:

– Я знаю все номера и их расположение на щите.

Я удивилась! Как знаешь, ведь номеров такое множество!

– А я их все наизусть выучила, – просто ответила мама.

Какой же памятью надо обладать, чтобы все их запомнить, и не ошибаться?

– Первое время, как начала работать, ошибалась, – сказала мама. – Воткну штепсель в гнездо, номер откроется, да не тот, который надо. Раздосадуюсь на себя, сижу и чуть не плачу, а потом переписала все номера на двойной тетрадный лист и вызубрила. После этого ни одного раза не ошиблась.

Я, с гордостью посмотрев на маму, подумала: «Мама у меня не простая, она – особенная!»

Ну вот, о маминой работе я рассказала, теперь расскажу о своем садике.

Мне нравится ходить в детский садик, там много игрушек, книг и разных настольных игр.

Воспитательница Нина Сергеевна очень добрая и справедливая, она никогда не наказывает по пустякам, только за какую-нибудь серьезную провинность, как, например, за драку, но драки в нашем садике случаются редко. Был один такой драчун – Вовка, но он вскоре ушел от нас, уехал куда-то вместе с родителями.

После его ухода из садика не было ни одной драки. Разногласия, конечно, возникали, поэтому ссоры случались между нами, но они быстро с помощью Нины Сергеевны устранялись.

Я же ни с кем никогда не дралась и даже не ссорилась. С первых дней моего появления в садике у меня с детьми установился хороший контакт и взаимопонимание не только с девочками, но и мальчишками.

Особенно мы сблизились и сдружились, когда все вместе решили опекать кем-то подброшенную в наш садик собаку.

Собака была небольшого роста с коричневой шерстью и умными глазами. На вид ей было, как сказала наш повар тетя Даша, которая тут же ей вынесла остатки от обеда – корочки хлеба и кость – около года. Собака была очень голодная и сразу же с жадностью накинулась на еду.

– Бедняжка, – сказала тетя Даша. Потом, присмотревшись внимательней к собаке, добавила: – Голодная, да еще и сукотная, поэтому и подбросили к детскому садику – авось сжалятся и не дадут умереть.

Нам, детям, непонятно было, что означает слово «сукотная», но спросить никто так и не решился. Мы только поняли, что собака очень голодная. Нам стало ее жалко, и мы решили на своем ребячьем совете, что будем подкармливать нашу Жучку, так мы ее назвали, ведь настоящее ее имя нам было неизвестно.

Было, конечно, не так легко осуществить задуманное, потому что надо было спрятать кусочки хлеба в свои кармашки так, чтобы не заметила Нина Сергеевна, иначе вся наша затея потерпела бы крах. Поэтому мы договорились быть осторожными и очень хитрыми.

Кто-нибудь из ребят во время обеда отвлекал Нину Сергеевну какой-нибудь тут же придуманной выходкой: например, схватившись за живот и искривив лицо в болевой гримасе, охал; испуганная Нина Сергеевна наклонялась над ним, а в это время мы быстро прятали кусочки хлеба в свои кармашки. Живот у притворщика быстро проходил, и мы, довольные, поблагодарив за вкусный обед, выходили из-за стола.

А на прогулке, делая вид, что гладим Жучку, тихонько доставали из кармашков, но уже пальто, заранее туда переложенные кусочки хлеба и на ладошке протягивали ей. Она быстро все проглатывала.

Нина Сергеевна ничего не могла заметить, потому что она в это время обычно разговаривала с родителями, подходившими один за другим за своими детьми.

Но наша тайна была вскоре раскрыта. И это случилась тогда, когда у нашей Жучки появились щенята. Она родила под крыльцом детского сада и не вылезла, когда мы вышли на прогулку, боясь оставить одних маленьких, только что родившихся деток.

Мы кучкой столпились у крыльца и тихонько стали звать. Но она не отзывалась на наш зов, как мы ее ни уговаривали и какими ласковыми словами ни называли. Тогда мы вытащили из кармашков свои кусочки хлеба, думая, что, почуяв его запах, Жучка вылезет из-под крыльца, но она и на запах не вылезла. От досады, что нам ее никак не вызвать, мы потеряли всякую осторожность и не заметили, как перешли на крик и как перед нами появилась Нина Сергеевна.

– Тише, дети, не кричите, вы испугаете своим криком маленьких деток Жучки. Положите свои кусочки хлеба возле крыльца, Жучка съест их, когда проголодается, а сейчас она сытая, ее хорошо покормила тетя Даша.

Мы опешили! Мы думали, что Нина Сергеевна будет ругать нас и даже накажет и уже придумывали для себя оправдание, но она не только не стала ругать нас, а даже посоветовала нам положить наши кусочки хлеба возле крыльца.

Мы решили никогда больше не обманывать нашу добрую воспитательницу Нину Сергеевну. За обедом мы съедали весь хлеб до последней корочки. А Жучке, не сговариваясь, ребята стали приносить что-то из дома.

Я тоже каждый день, перед тем, как отправиться в садик, заворачивала в газетку два оладушка, или драника – так называли мы оладьи, потому, что они готовились из сырой картошки, натертой на терке. Мы их делали часто и ели вместо хлеба. Хлеба всегда не хватало, его выдавали по карточкам, нормы были маленькие. А картошки у нас было много.

Мы с мамой выращивали ее на небольшом участке, который нам был выделен. Мама копала лунки, а я в них бросала картошку, и она сразу засыпала ее землей. Урожай собирали хороший, почва была песчаная, и картошка родилась в такой почве крупной и рассыпчатой при варке.

Я любила картошку и отварную, и жареную, а драники из нее терпеть не могла. За время войны они мне так надоели, что я на них смотреть не могу до сих пор. И предложи мне их сейчас – пышные, румяные, со сметаной, я бы только из вежливости, чтобы не обидеть хозяйку, съела один-два, но не больше.

Жучке же мои драники очень нравились, она их съедала моментально и смотрела на меня глазами, в которых читалась и благодарность, и ожидание: не угостят ли еще?

– Прости, Жучка, – говорила я ей, – это все, у меня больше нет. Я знаю, что ты не наелась, но сейчас подойдут ребята и принесут тебе еще что-нибудь.

Я приходила в детский садик специально намного раньше ребят, забиралась под крыльцо и сидела там с Жучкой, играя с ее щенятами. Они значительно подросли, молока матери им уже не хватало. Они тянулись своими мордочками к моим рукам, вкусно пахнувшими картофельными оладьями, и облизывали мне пальцы.

И я подумала, что щенят пора пристраивать, но как и куда – было неясно. Мишку – так я назвала щенка, который мне с первых дней, как я его увидела, приглянулся (он действительно был похож на маленького медвежонка – коричневый, без единого пятнышка, с толстыми лапками и черным носом), я решила взять себе.

Правда, с мамой об этом я еще не говорила, но думаю, она не будет возражать.

«А что делать с двумя другими? Может, кто-нибудь из ребят захочет взять хотя бы одного из них? Сегодня же поговорю», – решила я и успокоилась.

Пора было вылезать из-под крыльца, сейчас начнут приходить ребята, пойду их встречать. Жучка тоже вылезла вместе со мной, теперь она не боялась за щенят и довольно часто оставляла их одних. Мы пошли с ней к калитке детского сада встречать детей.

Первым, кого мы встретили, был Костик, его привел папа. Я знала, что Костик неравнодушен к собакам, поэтому, пока его папа не ушел, сразу и сказала насчет щенка. В глазах у мальчика зажглись счастливые огоньки, которые загораются всегда, когда чего-то очень хочешь.

Костик глянул просящими глазами на папу и заголосил:

– Папа, папочка, давай возьмем щеночка!

Папа хмыкнул, закурил. Костик не сводил с отца умоляющих глаз.

– А щенок-то хороший, стоящий? – наконец спросил папа.

– Хороший, папочка, очень хороший и стоящий. Ты сможешь потом с ним на охоту ходить.

А я добавила:

– Их два осталось, и они оба хорошие и почти одинаковые.

Папа опять хмыкнул:

– А можно на него хотя бы глянуть?

Я обрадовалась:

– Сейчас принесу, вы только подождите, не уходите, я быстро!

– Хорошо, подожду. Ну тогда неси двух, чтобы выбрать было можно, – добавил он.

Я опрометью бросилась к крыльцу, по-пластунски пролезла в дырку, вытолкнула через нее наружу вначале одного, потом другого и вылезла сама.

Папа Костика выбрал щенка, у которого были белыми не только лапки, но и звездочка между ушей, сползавшая одним концом на лоб. Костик весь светился от радости, и я тоже.

День был на удивление удачным! К калитке подошла Оля со своей мамой.

Папа Костика все еще стоял со щенком в руках, а Костик, счастливый, гладил приобретенного только что друга.

Я держала на руках второго щенка. Оля сразу обо всем догадалась.

– А этого ты берешь себе? – спросила она, подойдя ко мне и протянув руку, чтобы погладить щенка.

– Нет, ты же знаешь, я еще раньше выбрала для себя того, коричневого, этот пока ничей. Хочешь, возьми его себе?

– Мама! – подбежала Ольга к маме. – Ты же обещала взять мне собаку. Давай возьмем эту! Посмотри, какой он хорошенький!

– А мне что-то совсем не нравится, – сказала Олина мама.

– И напрасно! – сказал папа Костика. – Щенок хороший, я разбираюсь в собаках.

– Берите, будет верным другом и вам, и девочке.

Я мысленно поблагодарила папу Костика.

Так в один день были пристроены оба щенка в хорошие семьи. У Жучки оставался теперь только мой Мишка, но вечером после садика я решила забрать его домой.

«Ничего, – подумала я, – что до сих пор не поговорила с мамой, пусть это будет для нее сюрпризом».