Текст книги "Регулирование экономики и бюрократия"

Марксистский социализм призывает: «Классовая борьба, а не борьба между народами». Он провозглашает: «Нет (империалистической) войне» и мысленно продолжает: «Перманентная гражданская война, революция».

Национальный социализм призывает: «Народное единство! Мир между классами!» и мысленно продолжает: «Война зарубежным врагам!»[133]133
  Не следует искать идеи национального социализма только в рядах национал-социалистической партии, которая составляет только часть, хотя и достаточно радикальную в своих пропагандистских высказываниях, большого, охватывающего все народнические партии национального социализма. Наиболее выдающиеся литературные вожаки национального социализма – Оскар Шпенглер и Отмар Шпанн. Краткое и достаточно поучительное обобщение идей национального социализма содержится в программе австрийской Партии великого германского народа, разработанной Отто Конрадом. (См.: Richtlinien deutscher Politik. Programmatische Grundlagen der GroBdeutschen Volkspartei. Wien, 1920.)


[Закрыть]. В этих лозунгах заложено то, что сегодня разделяет немецкую нацию на два противостоящих друг другу враждебных лагеря.

Огромной политической проблемой немецкого народа является национальная проблема. Сегодня он сталкивается с ней в трех формах: как проблемы смешанного в языковом отношении населения вдоль границы расселения немцев в Европе, как проблемы немецкой эмиграции (создание немецких поселений за океаном) и как проблемы внешнеторговой политики, связанной с созданием материальных основ для снабжения продовольствием населения в европейских регионах расселения немецких граждан.

Для марксизма эти проблемы вообще не существуют. Он полагает, что в будущем социалистическом рае не будет места для национальных войн, и это все, что он может сказать по данному вопросу. «Национальная ненависть – это трансформированная классовая ненависть», ее носителем является «мелкая буржуазия», выигрывает от нее «буржуазия», заявляют партийные литераторы[134]134
  Cp.: Bauer O. Die Nationalitatenfrage und die Sozialdemokrate. Wien, 1907.S. 263, 268.


[Закрыть]. Как в этих условиях возможно устранение классовых различий и эксплуатации национальных противоречий?

Национальная проблема является мировой политической проблемой, и она останется крупнейшей мировой проблемой ближайшего будущего. Она касается всех народов, не только народа Германии. Но в XVIII–XIX столетиях, во время разработки англичанами и французами современных политических доктрин, для этих двух народов эта проблема имела иное значение, чем в наши дни. Первым культурным народом, для которого эта проблема в ее современной формулировке стала актуальной, был немецкий народ. Задача немецкой политической науки должна была бы состоять в том, чтобы изучить ее и подготовить ее решение в рамках практической политики. Англичане и французы не были знакомы со всеми теми проблемами национализма, для которых формулировка о праве наций на самоопределение является недостаточной. Этими проблемами пришлось в течение нескольких десятилетий заниматься немецкой политике (и не только в Австрии). Немецкая политика должны была бы найти их решение. Однако немецкая теория и немецкая практическая политика не сумели предложить в этой связи ничего другого, кроме провозглашения принципа насилия и борьбы. Его применение привело ко всемирной изоляции немецкого народа и его поражению в Великой войне.

Там, где места проживания немецкого народа соприкасались с территориями расселения датчан, литовцев, поляков, чехов, мадьяр, хорватов, словенцев, итальянцев и французов, нет четко проведенных границ. На больших пространствах народы живут в соседстве друг с другом, при этом отдельные национальные включения, особенно в виде городских поселений, можно встретить на значительном расстоянии от основной территории проживания данной нации. Здесь формула «право народов на самоопределение» не является достаточной для решения возникающих проблем. Здесь существуют национальные меньшинства, которые оказываются в подчинении у иноплеменной власти, если принцип большинства кладется в основу принятия решения о политическом господстве. Если государство в качестве либерального правового государства является не более чем средством защиты собственности и личной безопасности своих граждан, тогда это чужеземное господство не воспринимается столь остро; его восприятие, однако, становится тем болезненнее, чем больше управленческих функций берет на себя государство, чем активнее оно заявляет о себе как о государстве благосостояния, чем шире распространяются этатизм и социализм.

Немецкий народ как никакой другой не может согласиться с насильственным решением этих проблем. Поскольку следование этому принципу для народа, проживающего в центральной части Европы в окружении других народов, привело бы к насилию по отношению к этим народам и, как результат, к созданию коалиции всех соседей, короче говоря, к такому политическому соотношению сил в мире, которое можно определить как «враги со всех сторон». В этой ситуации Германия могла бы рассчитывать только на одного союзника – на Россию, к которой так же враждебно относятся поляки, литовцы и мадьяры, а также частично чехи и интересы которой нигде не входят в непосредственное противоречие с интересами Германии. Поскольку большевистская Россия, как и царская Россия, в национальном вопросе исходит только из возможности его решения силовым путем. Россия уже сегодня пытается установить дружественные отношения с немецким национализмом. Немецкий антимарксизм и российский сверхмарксизм близки к договоренности о проведении союзнической политики. И напротив, различные попытки наладить тесное взаимодействие германского антимарксистского национализма с антимарксистским национализмом итальянских фашистов и мадьярским шовинизмом «Пробуждающейся Венгрии» обречены в конечном счете на провал из-за южно-тирольского и западно-венгерского вопросов.

Насильственное решение вопроса приграничного немецкого населения было бы менее приемлемо для немецкого народа, чем для его соседей, и в том случае, если бы он имел шансы повсеместно решить этот вопрос в своих интересах, так как в любом случае победившая на всех направления Германия должна была бы находиться в состоянии постоянной военной готовности, в готовности к изнурительной войне на выживание; она была бы вынуждена подчинить этой цели всю свою экономику, т. е. на длительный срок возложить на нее такое бремя, которое неизбежно нанесло бы ей тяжелый ущерб.

Проблемы внешнеторговой политики, которые немецкому народу пришлось решать в XIX в., возникли вследствие международного перемещения производства в районы мира с более выгодными условиями. Полная свобода торговли привела бы к эмиграции части немецкого населения, так как сельское хозяйство Германии и часть ее промышленного производства не могли бы выстоять в конкурентной борьбе с новыми странами с более плодородными землями и лучшими условиями для организации производства. Этот отток населения, нежелательный с точки зрения политики сохранения нации, власти Германии попытались предотвратить средствами таможенной политики. В данном сочинении не представляется возможным более подробно изложить причины, по которым эта попытка окончилась и должна была окончиться неудачей[135]135
  Эту проблему я попытался осветить в книге «Nation, Staat und Wirtschaft» (Wien, 1919. S. 45 ff.) [Мизес. Нация, государство и экономика. М.; Челябинск: Социум, 2024. С. 78 сл.] [См. также: Мизес. О целях торговой политики // Мизес. Политическая экономия войны и мира. М.; Челябинск: Социум, 2024. С. 1—28. – Прим. ред.]


[Закрыть].

Третьей формой, в которой заявляет о себе национальная проблема практической политики, является проблема миграции. Германский народ не располагает новыми территориями для расселения избыточного населения. Теория немецкого национализма довоенного времени и в этом случае не могла предложить для решения этой проблемы ничего лучшего, кроме завоевания соответствующих территорий.

Десятки миллионов людей в Европе, имеющих весьма скромный достаток, могли бы рассчитывать в Америке и Австралии на гораздо более комфортные условия существования. Разрыв в уровне жизни между европейцами и выходцами из Европы, проживающими за океаном, становится все больше. Эмигранты из Европы могли бы найти за ее пределами то, чего им не может предоставить их родина – место за пиршественным столом природы. Но они упустили время. Потомки тех, кто поменял старую Европу на Новый свет несколько поколений тому назад, не хотят их впускать. Рабочие, организованные в американских профсоюзах и занятые на производстве в бывших английских колониях, не готовы терпеть прибывающих новых конкурентов. Их профессиональные движения направлены не против предпринимателей, как того требует марксистская доктрина, они ведут свою «классовую борьбу» против европейских рабочих, чей приезд может привести к снижению производительности труда и тем самым заработной платы. Профсоюзы англосаксонских стран высказались за участие в Великой войне, чтобы уничтожить последние остатки либеральной теории свободы передвижения и миграции. В этом для них заключалась цель войны, и они полностью ее достигли. Масса приезжих немцев были вынуждены покинуть места проживания, лишившись своего имущества и потеряв работу. Они были «репатриированы». Сегодня не только в США, но даже во всех более или менее важных европейских регионах миграция ограничена или даже полностью запрещена строгими законами. При этом рабочие союзы США или Австралии, не задумываясь, развязали бы еще более ужасную и кровавую мировую войну, если бы это было необходимым для защиты миграционных ограничений против агрессора, например против японцев или вновь окрепшей Германии.

Здесь для марксистской теории и для политики Коммунистического Интернационала возникают непреодолимые трудности. Теоретики попытались выйти из сложившегося положения, замалчивая суть вопроса. Характерно, что обширный список экономической и социологической литературы довоенного времени, вновь и вновь рассматривавшей с утомительными подробностями одни и те же темы, не содержит ни одного труда, который давал бы общее представление о политике миграционных ограничений. За рубежом также лишь немногие отважились затронуть тему, которую, очевидно, трудно было привести в соответствие с учением о классовой солидарности рабочих[136]136
  Наиболее всесторонне эта тема изложена в: Prato G. Il protezionismo operaio. Turin 1910, (Франц, nep.: Prato G. Le protectionnisme ouvrier: 1’exclusion des travailleurs etrangers. Paris, 1912). В Германии книга не привлекла особого внимания.


[Закрыть]. Ничто так не характеризует замешательство марксистской социально-экономической литературы в этом вопросе, прежде всего немецкой, как эта фигура умолчания. Когда же международные конгрессы социалистов были уже не в состоянии полностью игнорировать этот вопрос, они сумели ловко оставить за рамками обсуждений самый неудобный и одновременно решающий пункт. В качестве примера можно привести доклад об итогах дискуссии на Международном конгрессе социалистов в Штутгарте в 1907 г. На нем был принята бесцветная резолюция, в отношении которой сам докладчик вынужден был признать, что она «несколько угловата и жестка». Но это, по его мнению, следствие сложившихся обстоятельств: социалистический конгресс проводится не для того, чтобы «писать романы. На конгрессе жестко сталкиваются позиции. Настоящая угловатая и жесткая резолюция, собственно говоря, является выражением угловатых фактов». (Это прекрасное описание того, что утверждение о безмятежно сосуществующих идеях о классовой солидарности пролетариата не соответствует действительности.) Докладчик рекомендует по этой причине «единогласно принять эту с большим трудом подготовленную резолюцию, которая является усредненным выражением различных взглядов». Представитель Австралии Кренер сухо заявил: «Большинство членов австралийской рабочей партии выступают против иммиграции цветных рабочих. Я лично как социалист признаю обязанность международной солидарности и надеюсь, что со временем удастся завоевать все народы земли в поддержку идеи социализма»[137]137
  Internationaler SozialistenkongreB zu Stuttgart, 18.—24. August 1907. Berlin 1907. S. 57–64.


[Закрыть]. В переводе с австралийского на немецкий это означает: принимайте спокойно любые решения, которые вам нравятся, мы же будем делать то, что мы хотим. С тех пор как в Австралии правит Рабочая партия, в Австралии, как известно, существуют наиболее жесткие миграционные законы в отношении цветных и белых рабочих.

Националистический антимарксизм Германии, столкнувшись с проблемой эмиграции, должен был бы решить очень важную проблему. Германский дух мог бы создать для этого новое учение о свободе повсеместного расселения и о свободе передвижения, которое, вне всякого сомнения, было бы воспринято итальянцами, скандинавами, славянами, китайцами и японцами и которое в перспективе привлекло бы к себе внимание всех других народов. Однако ничего из того, что было бы необходимо предпринять для достижения этой цели, до настоящего времени так и не начато, тем более не реализовано.

Национальный антимарксизм проявил свой нетворческий характер прежде всего в вопросе, которому он сам должен был бы уделить основное внимание, а именно в вопросе внешней политики. Его программа включения немецкого народа в мировое хозяйство и в мировую политику принципиально ничем не отличается от той, которая на протяжении последних десятилетий служила ориентиром практической немецкой политики. Она лишь в той мере более последовательна и прямолинейна, в какой доктрина теоретика всегда более последовательна и прямолинейна в сравнении с рутинной политической работой государственного деятеля, определяемой перипетиями повседневной борьбы за сохранение выбранного курса. В то же время силовое решение этого вопроса сегодня будет еще менее служить достижению поставленной цели, чем в период вильгельмовской Германии. Даже победоносная Германия оказалась бы растерянной и беспомощной перед лицом реальных проблем немецкой нации. В современной ситуации в мире она никогда не смогла бы выиграть войну против противостоящих ей интересов других народов, в результате которой немецкому народу за океаном были бы обеспечены новые территории для расселения, а немецкой промышленности – сбыт продукции на более выгодных условиях. Но, самое главное, Германия никогда не смогла бы гарантировать себя от возобновления войны против сил новой коалиции противников.

Национальный антимарксизм несостоятелен даже в решении непосредственных сегодняшних задач немецкой политики. Немецкое меньшинство в составе населения других государств в борьбе против насильственной ассимиляции должно выдвигать лозунг самой радикальной демократии, поскольку только самоуправление может помочь ему противостоять давлению чужих чиновников, зависимых от чужих начальников, подталкивающих его к отказу от собственной национальности. Немецкое меньшинство должно требовать полной экономической свободы, поскольку интервенционизм в любой форме в руках иностранного государственного аппарата является средством в борьбе против германской идентичности[138]138
  См. великолепные статьи Ф. Вольфрума «Путь к немецкой свободе» и «Государственная кредитная помощь?»: Wolf rum F. Der Weg zur deutschen Freiheit // Freie Welt. Gablonz. Bd. IV. Heft 95.; Idem. Staatliche Kredithilfe? // Ibid. Heft 99). В чехословацком государстве каждое административное вмешательство в экономику служит политике ассимиляции национальных меньшинств, то же самое имеет место в Южном Тироле и в Польше, где такую же политику проводят итальянцы и поляки.


[Закрыть]. Но каким образом немецкое население приграничных стран может бороться за демократию и экономическую свободу, если даже на территории империи проводится полностью противоположная политика?

Несостоятелен национальный антимарксизм и в научной сфере. То, что авторитет марксистской теории ценности и распределения в экономической науке сошел на нет, является заслугой не немецкого антимарксизма, а австрийской школы, прежде всего критики Бём-Баверка, с чьими наиболее важными аргументами в конечном счете были вынуждены согласиться и молодые друзья теоретической экономической науки на территории империи. То, что попытки некоторых авторов признать за Марксом роль философа, также обречены на неудачу, следует приписать тому обстоятельству, что философское теоретическое образование достигло в Германии такого уровня, который делает образованную публику невосприимчивой к наивным «философским построениям» Маркса, Дицгена, Форлендера и Макса Адлера. Однако в сфере социологии категории и умозаключения марксистского материализма все еще продолжают распространяться. Здесь антимарксизм мог бы выполнить благородную задачу; но он удовлетворился тем, что атаковал те выводы марксистской доктрины, которые представлялись ему сомнительными с политической точки зрения. Критика ее оснований и разработка на ее месте законченной теории не последовали. Антимарксизм не сумел решить эту задачу, поскольку по политическим соображениям видел свою цель в том, чтобы показать, что марксизм проникнут духом Запада, что он имеет антигерманскую направленность и является отпрыском чуждого немецкому характеру индивидуализма.

Ошибочна сама исходная посылка этой критики. Мы уже упоминали, что противопоставление универсалистской (коллективистской) и индивидуалистской (номиналистской) систем теории общества и политики, которое было сконструировано Дитцелем и Прибрамом и которое сегодня в рамках германского националистического антимарксизма отстаивает прежде всего Шпанн, никак нельзя признать корректным. Неверно также рассматривать марксистский социализм как продолжение либеральной демократии первой половины XIX в. Связь марксистского и лассальянского социализма с программой домартовских демократов имела лишь внешний характер и распалась в тот самый момент, когда марксистские партии, пришедшие к власти, сделали вывод о том, что отныне они вполне могут обойтись без демократии. Социализм является не продолжением либерализма, а борьбой против либерализма. Неправильно, исходя из того обстоятельства, что борьба ведется против либерализма и социал-демократии, конструировать между обоими внутреннюю взаимосвязь. Марксизм не является продуктом западной мысли. Поэтому он и не смог, как уже отмечалось, найти на Западе сторонников, поскольку оказался не в состоянии одолеть утилитаристскую социологию. То, что сегодня сильнее всего отличает в духовной сфере Германию от идей Запада, состоит именно в большем влиянии в стране марксистских идей. Немецкая теоретическая мысль сумеет преодолеть марксизм только тогда, когда откажется от враждебности к социологии англичан, французов и американцев. Разумеется, речь не идет о простом заимствовании социологии Запада, а о том, чтобы на заложенной ею основе идти дальше и создавать новое знание.

Вернер Зомбарт однажды с гордостью признался, что значительную часть своей жизни он посвятил борьбе за Маркса[139]139
  См.: Sombart W. Das Lebenswerk von Karl Marx. Jena, 1909. S. 3.


[Закрыть]. Не его бедные идеями последователи, в частности Каутский и Бернштейн, а именно Зомбарт ввел Маркса в немецкую науку и познакомил немецкую теоретическую мысль с Марксовым учением. С точки зрения постановки проблемы насквозь марксистским является главный труд Зомбарта «Современный капитализм», оказавший столь сильное влияние. В нем была предпринята попытка с помощью более современных средств научного познания еще раз разрешить те проблемы, которые Маркс сформулировал в «Капитале» и других работах своего времени. Вслед за Марксом Зомбарт стремился объединить теоретическое осмысление фактов с их изложением в исторической перспективе. Вполне марксистскими являются исходные посылки исследования, хотя их результаты претендуют на то, чтобы выйти за рамки учения Маркса, и именно в этом книга Зомбарта отличается от других исследований партийного марксизма, результаты которых изначально предопределены положениями партийной доктрины.

Зомбарт впервые выступил как марксист и как ученый, опубликовав в 1896 г. тонкую брошюру под названием «Социализм и социальное движение в XIX в.». Эта работа неоднократно переиздавалась, и каждое новое издание являло собой свидетельство о переменах в воззрениях Зомбарта на проблемы социализма и социального движения. Сейчас вышло десятое переработанное издание в виде двух солидных томов [140]140
  См.: Sombart W. Der proletarische Sozialismus («Marxismus»). 10, neugearb. Aufl. der Schrift «Sozialismus und soziale Bewegung». Jena, 1924. I. Bd.: Die Lehre; II. Bd.: Die Bewegung. Далее цитируется как I и II.


[Закрыть]. В нем Зомбарт излагает и обосновывает причины своего отхода от марксизма, но не от социализма. В обоих томах речь идет не о социализме вообще, а о «пролетарском социализме», о «марксизме».

Зомбарт ограничивается историей и критикой марксистского социализма и не дает изложения своей собственной социальной теории, затрагивая ее вскользь лишь в нескольких местах. С видимым удовольствием он описывает общественные объединения Средних веков, внутри церкви, города, деревни, рода, профессии, в «которые каждый индивид был включен, окруженный заботой и получая защиту, подобно плоду в оболочке». Однозначное неприятие вызывает у Зомбарта тот «процесс распада, который уничтожает мир веры, водружая на его месте знание»[141]141
  I, S. 31.


[Закрыть]. Выражением этого процесса распада, с его точки зрения, является идейный мир пролетарского социализма. Между строк читается его порицание пролетарского социализма за очевидное пристрастие к современному индустриализму. «Какие бы обвинения социалистическая критика ни выдвигала против капитализма, она никогда не ставила ему в упрек то, что он осчастливил нас железными дорогами и фабриками, доменными печами и машинами, телеграфными сообщением и мотоциклами, а также аэропланами, кинематографом и электростанциями, чугуном и анилиновыми красителями». Для пролетарской теории порочна только социальная форма, но не главное содержание современной цивилизации. В этом месте Зомбарт, вновь подчеркивая, что речь идет о его личной позиции, противопоставляет пролетарскому социализму «допролетарские утопические воззрения» в их «буколических» одеяниях, которые неизменно прославляли земледелие как наиболее благородное занятие и рассматривали аграрно-крестьянскую культуру в качестве идеала» [142]142
  I, S. 257 ff.


[Закрыть].

Необходимо коротко остановиться на этом восхвалении аграрного государства и Средневековья, поскольку здесь мы имеем дело с одной присущей всей литературе националистического антимарксизма мыслью, хотя и по-разному сформулированной у отдельных ее представителей. Не составляет в этом отношении исключения и Шпанн, лидер этого направления, для которого возврат в Средние века также является социальным идеалом[143]143
  См.: Spann О. Art. «Klasse und Stand» // Handwörterbuch der Staats-wissenschaften. 4. Aufl. V. Bd. S. 298 ff.


[Закрыть].

Предлагая немецкому народу в качестве образца общественные институты и хозяйственное устройство Средних веков, необходимо отдавать себе отчет в том, что сегодня «буколическая» Германия даже при максимально скромных потребностях смогла бы прокормить только незначительную часть немецкого народа. Любое предложение, реализация которого имела бы своим следствием снижение экономической эффективности народного хозяйства, ведет к уменьшению численности населения, а также, из-за ухудшения материального оснащения, к снижению обороноспособности нации, столь важной по соображениям национальных интересов. Это не тот путь, на котором национализм мог бы искать решение немецкого вопроса. Не боясь ошибиться, можно предположить, что глубокий пессимизм возникающих сегодня в различных обличьях теорий «заката» с необходимостью проистекает из несовместимости «буколического» идеала с мощным наращиванием народных сил.

Если согласиться с тем, что возврат к формам производства, обеспечивающим более низкую производительность общественного труда, является требованием присущих немецкому народу нравственных начал, и если иначе мыслящие западные народы и, кроме того, романские народы Юга и славяне Востока продолжат руководствоваться методами, обеспечивающими более высокую эффективность труда, то тогда надо будет признать существование угрозы утраты немецким народом своей самостоятельности в противостоянии с более многочисленными и богатыми врагами. Не будут ли в этом случае философы народов-победителей утверждать, что именно вследствие недостаточной способности адаптироваться немцы не сумели применить созданные ими капиталистические методы производства? Не признают ли ограниченность и беспомощность германского духа причиной того, что он не сумел сохранить равнодушие по отношению к достижениям современной техники?

На самом деле речь идет о грубо материалистическом вкраплении в выдающую себя за идеалистическую теорию отдельных современных авторов, которые верят в то, что какие-то внешние проявления жизни мешают интернализации и развитию духовных сил. Тот, кто не знает, как сохранить равновесие духа в окружении мотоциклов и телефонных аппаратов, ни в первобытном лесу, ни в пустыне не сможет отыскать то, что у него отсутствует, – силу преодолеть несущественное существенным. Человек должен уметь сохранять свою самость – независимо от условий, в которых он вынужден существовать. Все попытки отыскать идеал гармоничного формирования личности в прошедших эпохах или в отдаленных странах свидетельствуют о болезненной нервной слабости.

Как уже упоминалось выше, Зомбарт позволяет разглядеть свой общественный идеал только между строк. Это не следует ставить ему в вину. Тем не менее как недостаток необходимо отметить то, что в его труде, задачу которого он видит в изложении и критике определенной разновидности социализма, отсутствует точное описание понятия социализма. Рассуждения по поводу идей социализма, предваряющие основное содержание книги, – ее самая слабая часть. Зомбарт отказывается определить социализм как общественный строй, который основывается на коллективной собственности на средства производства. По его мнению, очевидно, что понятие социализма должно носить общественный или социологический характер и не затрагивать такие специальные сферы общественной жизни, как, например, экономика. Страстность, с которой ведутся споры вокруг социализма, учит, как считает Зомбарт, что понятие социализма должно включать в себя более глубокие проблемные смыслы, чем «экономическая технология»[144]144
  I, S. 5 f.


[Закрыть]. Определение понятия, которое затем предлагает Зомбарт, тем не менее должно в конечном счете, хотя и в смягченной форме, вернуться к этому определяющему для социализма признаку. В результате пространных рассуждений Зомбарт приходит к выводу о том, что идея социализма всегда должна содержать следующие составные части:

«1. Желаемая картина идеального, т. е. рационального, общественного состояния противопоставляется исторической, т. е. иррациональной: другими словами, оценка общественных порядков как совершенных или менее совершенных.

Некоторые черты идеала, общие для всех разновидностей социализма, связаны с антикапиталистической сущностью социализма: разумеется, он должен ликвидировать экономику ради прибыли в силу иррациональности ее целей, обусловленной инстинктом. Поскольку символом капиталистической экономики ради прибыли служат деньги, они (в их современной функции, но не обязательно как средство обращения) выступают излюбленной мишенью социалистической критики. Все зло этого мира проистекает из борьбы за кольцо нибелунгов; поэтому социализм выступает за то, чтобы деньги вновь были похоронены в водах Рейна. Так же как он борется со „свободной“ экономикой, он борется и с ее основами, т. е. со „свободной“ частной собственностью и со „свободным“ трудовым договором. Из всего этого делается вывод о существовании „эксплуатации“ и о том, что эта эксплуатация, будучи самым ужасным позором общественной жизни, должна исчезнуть. В этом состоит одно из важнейших программных положений всех разновидностей социализма.

2. Оценка социальных условий и создание рациональной кар

тины желаемого с необходимостью соответствуют признанию моральной свободы, свободы стремиться к построению собственными силами царства целей и вере в возможность его осуществления.

3. Идеал и свобода с неизбежностью порождают стремление осуществить этот идеал, а также произрастающее из свободы движение в направлении от исторически данного к рационально желаемому.

Каждое выражение приверженности социализму означает, однако, отказ от беспрепятственного развития инстинктивного, т. е. с точки зрения индивидуума: предназначение, жертвенность, ограничение эмпирически индивидуального»[145]145
  I, S. 12 f. (Курсив мой. – Л. ф. М.)


[Закрыть].

Можно найти только одно объяснение, почему Зомбарт выбрал такой обходной путь, вместо того чтобы сохранить оправдавшее себя и единственно верное определение социализма, а именно нежелание заниматься собственно экономическими проблемами социализма, которое ощущается на протяжении всего произведения и одновременно является его самым главным недостатком. Во всяком случае еще большим недостатком, чем отказ от четкого определения социализма, является то, что Зомбарт вообще не рассматривает вопрос о том, возможно ли в принципе построение социалистического общества. А ведь только на этом пути возможно создать основу для понимания социализма и социалистического движения.

Зомбарт хочет рассматривать не социализм вообще, а только пролетарский социализм, или марксизм. Но и здесь его определения понятий представляются совершенно неудовлетворительными. Пролетарский социализм, по его мнению, «является не чем иным, как „духовным осадком современного социального движения“, как я определяю его, начиная с первого издания этой книги. „Социализм и социальное движение“… являются осуществлением того будущего, приспособленного к интересам пролетариата нового общественного строя, или попыткой такого осуществления. Социализм предпринимает это осуществление в мире идей, а социальное движение – в мире действительных объектов. Любые теоретические усилия указать пролетариату цель его устремлений, призвать его к борьбе, организовать эту борьбу, указать пути достижения этой цели в совокупности составляют то, что называем современным социализмом»[146]146
  I, S. 19 ff.


[Закрыть].

В этом определении обращает на себя внимание то, что оно является, собственно говоря, марксистским. Не случайно Зомбарт позаимствовал без каких-либо изменений это определение из первого и последующих изданий своего труда, т. е. из того времени, когда он, по его собственным словам, еще находился под влиянием марксизма. Это определение содержит важный элемент теоретических положений марксизма: социализм приспособлен к интересам пролетариата. Это специфически марксистская мысль, которую можно признать разумной, только оставаясь в рамках целостной марксистской теории. «Утопический» социализм домарксистского периода и государственный социализм последних десятилетий ставили вопрос о построении социализма не в интересах какого-то одного особого класса, а в интересах всех классов или всего населения в целом. Марксизм ввел в свою доктрину две аксиомы, согласно которым (1) в обществе существуют классы, интересы которых находятся в непримиримом противоречии, и (2) интересы пролетариата требуют обобществления средств производства – возможного только через классовую борьбу, – которое отвечает его интересам и причиняет вред интересам всех остальных классов.

Эта же мысль неоднократно повторяется в разных разделах книги.

Так, в одном месте читаем: только очень немногие влиятельные авторы (марксистского направления) вышли из рядов пролетариата «и поэтому естественным образом являются лицами, действующими в его интересах»[147]147
  I, S. 75.


[Закрыть]. И далее со всей откровенностью Зомбарт пишет: «Пролетариат является частью представлений о капитализме; из классового положения пролетариата с необходимостью вытекает его враждебное отношение к классу капиталистов; эти отношения враждебности порождают определенные формы в „социальном“ движении: профсоюзы, социалистические партии, забастовки и т. д.»[148]148
  II, S. 261.


[Закрыть] Нельзя не признать, что здесь имеет место развернутое воспроизведение положений материалистического взгляда на историю. Правда, Зомбарт не делает из всего этого вывод, который Маркс в этом случае сделал с большей последовательностью, – о том, что приход социализма необходим с точки зрения законов природы[149]149
  I, S. 305.


[Закрыть]. «Наука о капитализме», которую обосновал Маркс и с помощью которой он «оплодотворил идею самостоятельности законов развития экономической жизни в наш исторический период», показывает, по мнению Зомбарта, «что осуществление каких-либо социалистических требований привязано к очень реальным, объективным условиям, что, следовательно, социализм отнюдь „возможен“ не всегда и в каждый конкретный момент времени». Маркс, полагает Зомбарт, «тем самым обосновал „научно“ мысль о покорности судьбе, которая логически ведет от социализма к социальной реформе»[150]150
  I, S. 304.


[Закрыть]. Здесь мы не будем подробнее останавливаться на вопросе о том, является ли вывод Зомбарта необходимым логическим следствием учения Маркса, или в качестве более последовательной надо рассматривать точку зрения Ленина и Троцкого. Решающим для нас представляется то, что Зомбарт, пусть даже неосознанно, в научном отношении, как и прежде, продолжает оставаться на почве марксизма. (Отметим, что реформаторские выводы из теории Маркса Зомбарт делал еще в своих более ранних работах; этот тот самый «зомбартизм», о котором ортодоксальные марксисты говорят с той уничижительной усмешкой, с которой они отзываются обо всем, что вызывает у них неприязнь.)