Текст книги "Энн из Зелёных Крыш"

Глава 31. Там, где ручей встречается с рекой

У Энн было её «прекрасное лето» и она с удовольствием ним наслаждалась. Они с Дианой сказочно проводили время в лесу, получая радость, которые им приносили тропинка Влюблённых, Источник Дриад, Вербный пруд и остров Виктории. Марилла не возражала против такого кочевого образа жизни. Доктор из Спенсервиля, который приходил к малышке Мей в ту ночь, когда она заболела крупом, однажды встретил Энн в начале каникул в доме одной из пациенток. Он пристально окинул её взглядом, скривив свой рот, потряс головой и прислал через знакомого сообщение Марилле Касберт. Там говорилось следующее:

«Держите вашу рыжеволосую девочку на свежем воздухе всё лето, и не позволяйте ей читать книги до тех пор, пока её походка не станет более энергичной». Это сообщение здорово напугало Мариллу. Она решила, что Энн может умереть от чахотки, если тщательно не следовать совету врача. Как следствие, у Энн было «золотое лето» её жизни, она была свободна и могла резвиться сколько угодно. Прогулки, катанье на лодках, сбор ягод и мечтательность, которая присуща её натуре. Когда наступил сентябрь, её глаза светились и выглядели живыми, походка удовлетворила доктора из Спенсервиля, а сердце снова наполнилось стремлениями и энергией.

– Я чувствую, что полностью готова к учёбе – заключила она, забрав учебники с чердака. – Ах, мои старые добрые друзья, я так рада видеть ваши честные лица снова, даже твоё, геометрия. У меня было замечательное сказочное лето, Марилла. И да воздаст мне Господь по сердцу моему и все намерения мои да исполнит, как сказал мистер Аллан в прошлое воскресенье. Правда, мистер Аллан произносит потрясающие проповеди? Миссис Линд говорит, что у него с каждым разом получается всё лучше и лучше. Она также предполагает, что какая – нибудь городская церковь, вероятно, заберёт его у нас и нам придётся искать другого неопытного проповедника. Но я не вижу причин для беспокойства, а Вы, Марилла? Мне кажется, нужно просто наслаждаться пока мистер Аллан с нами. Если бы я была мужчиной, то, наверное, стала бы священником. Они распространяют так много хорошего благодаря проповедям. Это должно быть так приятно, читать замечательные проповеди и затрагивать сердца слушателей. Почему женщины не могут быть священниками, Марилла? Я спрашивала об этом у миссис Линд, и она была потрясена, сказав, что это вызвало бы скандал. Она сказала, что в Америке, должно быть, есть женщины-священники, и она в этом даже уверена, но слава Господу, в Канаде до этого не дошло и она надеется, что никогда не дойдёт. Я думаю, из женщин могут выйти выдающиеся священники. Когда необходимо всколыхнуть общественность или устроить чаепитие при церкви, или что-то другое для сбора денег, женщины с этим справятся успешнее. Я считаю, что миссис Линд может читать проповеди так же вдохновенно, как и наш директор мистер Белл. И без сомнения, она может это сделать, если немного попрактикуется.

– Да, я верю в то, что у неё получилось бы. – Ответила сухо Марилла. – Она и так постоянно произносит проповеди. В Эйвонли у нас мало шансов сбиться с истинного пути, пока у нас есть Рейчел, которая присматривает за всеми.

– Марилла, – обратилась к ней Энн доверительно, – я хочу Вас кое о чём спросить и узнать, что Вы об этом думаете. Это меня ужасно беспокоит, особенно воскресными вечерами, когда я особенно много размышляю на такие темы. Я действительно хочу быть хорошей, и когда я с Вами или с миссис Аллан или мисс Стейси, мне этого хочется больше всего на свете. Я хочу угодить вам и жду вашего одобрения. Но часто, когда я с миссис Линд, я становлюсь ужасно несдержанной, и мне так и хочется сделать что-то противоположное тому, что она говорит. У меня возникает непреодолимое искушение сделать всё наоборот. Как Вы думаете, почему я это чувствую? Вы считаете, что я плохая и духовно беднею?

Марилла мгновение смотрела с недоумением на неё, а потом рассмеялась.

– Если ты такая, значит я тоже, Энн. Потому что Рейчел производит на меня такое же впечатление. Иногда я думаю, что её влияние на людей увеличилось бы, как ты выражаешься, если б она постоянно не поучала людей делать всё правильно. Я думаю, что должна существовать специальная заповедь, запрещающая давать наставления. Но я не могу открыто так говорить. Рейчел добрая христианка и у неё самые лучшие намерения. Нет чище души в Эйвонли. И она никогда не отказывается от своей части работы.

– Я так рада, что Вы чувствуете то же самое, – твёрдо произнесла Энн. – Это так ободряет. Теперь я не буду об этом так много думать. Но у меня есть ещё несколько вещей, которые меня беспокоят и постоянно появляются новые. Вопросы, которые приводят меня в недоумение. Только ты решишь один вопрос – как сразу появляется второй. Так много вещей, о которых нужно подумать, когда ты начинаешь взрослеть. Моя голова всё время занята размышлениями над этим и решениями, что же правильно? Очень серьёзная вещь – взросление, не так ли, Марилла? Но если у тебя есть такие хорошие друзья, как вы с Метью, миссис Аллан и мисс Стейси, я наверняка повзрослею успешно. Если же нет, уверена, это будет моя собственная ошибка. Я чувствую огромную ответственность, потому что у меня есть только один шанс. Если я не повзрослею правильно, то не смогу вернуться и всё повторить. Марилла, я подросла на 2 дюйма за лето. Мистер Гиллис померил меня на Дне рождении Руби. Я так рада, что вы сделали мои новые платья длиннее. Вот это тёмно-зелёное платье особенно. С вашей стороны было очень мило отделать его оборками. Я знаю, что в этом не было особой необходимости, но оборки очень модны этой осенью и у Джози Пай есть оборки на всех платьях. Наверняка, с ними я стану учиться лучше. У меня очень хорошее предчувствие по поводу этих оборок.

– Ну, ради этого стоило их сделать, – согласилась Марилла.

Мисс Стейси вернулась в школу Эйвонли и обнаружила, что все ученики с нетерпением готовы окунуться в работу как прежде. Подготовительный класс с готовностью вышел на финишную прямую. Потому что на горизонте, в конце учебного года, бросая неясную тень на весь оставшийся путь, маячило нечто роковое, известное как «вступительные экзамены». И при мысли об этом у всех учеников, без исключения, душа уходила в пятки.

А что, если они не сдадут! Эта мысль не давала покоя Энн зимними утрами, включая воскресные вечера, почти полностью исключив вопросы о морали и теологии. В своих кошмарах Энн видела себя жалко глядящей на список сдавших вступительные экзамены, где имя Гилберта Блайта возглавляло его, в то время как её имени там и в помине не было.

Но, в целом, это была чудная, интенсивная и счастливо пролетевшая зима. Занятия в школе были интересными и соперничество таким же захватывающим как прежде. Новы миры мыслей, чувств и амбиций, свежие пленительные поля неизведанных знаний открывались перед любопытным взглядом Энн.

«Но пей до дна и вновь обрящешь светлый разум.»[3]3
  это из поэмы А. Поупа «Опыт о критике»


[Закрыть]

Это происходило благодаря тактичному, внимательному и либеральному руководству мисс Стейси, которая позволила своему классу думать, познавать и открывать что-то новое самостоятельно. Она поддерживала учеников в отклонении от старых избитых путей в такой степени, что это пугало миссис Линд и попечителей школы, которые рассматривали новшества и отход от общепринятых методов, как что-то сомнительное. Также, кроме занятий, Энн часто развлекалась с позволения Мариллы, которая помнила о рекомендации доктора не запрещать прогулки. Дискуссионный клуб был в самом расцвете и дал несколько концертов. Прошла одна-две вечеринки, больше напоминающие взрослые. Также были прогулки на санях и весёлое времяпрепровождение на катке.

Тем временем Энн росла так быстро, что Марилла была поражена однажды, стоя рядом с девочкой и обнаружив, что та выше неё.

– Как ты так быстро выросла, Энн! – сказала она, неверя своим глазам. Вздох последовал за словами. Марилла почувствовала лёгкое сожаление из-за дополнительных дюймов. Ребёнок, которого она научилась любить, исчез каким-то образом, и появилась эта высокая пятнадцатилетняя девушка с серьёзными глазами, задумчивым выражением лица и гордо посаженной головкой. Марилла любила эту девушку так же сильно, как и ребёнка, но у неё возникло печальное чувство утраты. Тем вечером, когда Энн ушла на молитвенное собрание вместе с Дианой, Марилла сидела одиноко в зимних сумерках и не смогла сдержать слёз. Метью зашёл в этот момент с фонарём и испуганно уставился на неё. Ей пришлось рассмеяться сквозь слёзы.

– Я думала об Энн – начала объяснять она. – Она стала такой взрослой девочкой и, вероятно, покинет нас следующей зимой. Мне будет ужасно её не хватать.

– Она сможет часто приезжать домой. – Успокаивал её Метью, для которого Энн была и осталась маленькой любопытной девочкой, которую он привёз домой из Брайт Ривер одним июньским вечером четыре года назад. – К этому времени уже будет построена железнодорожная ветка к Кармоди.

– Но это не так же, как если бы она была всё время здесь. – Мрачно вздохнула Марилла, решительно настроенная насладиться своим безутешным горем.

В Энн были чётко заметны и другие изменения, не менее важные, чем внешность. Она стала более спокойной. Вероятно, больше размышляла, но мечтала как прежде, хотя намного меньше говорила. Марилла это также подметила.

– Ты щебечешь наполовину меньше, чем раньше и намного меньше говоришь вычурных слов. Что с тобой случилось?

Энн вспыхнула и тихо рассмеялась, опустив книгу и мечтательно поглядев в окно, где большие набухшие почки плюща раскрывались, влекомые сиянием весеннего солнца.

– Не знаю. Мне просто не хочется говорить так много. – Произнесла она задумчиво, подпирая свой подбородок указательным пальцем. – Намного приятнее думать о дорогом тебе и хранить это в сердце как сокровища. Мне бы не хотелось, чтоб над ними посмеялись или слишком интересовались. И почему-то больше не хочу использовать вычурные слова. Такая жалость, правда? Теперь, когда я достаточно взрослая, чтобы их произносить, когда захочу. В каком-то смысле быть взрослой так весело, но я ожидала немного другого, Марилла. Так много ещё нужно выучить, сделать и обдумать, что времени на красивые слова просто не остаётся. Кроме того, мисс Стейси говорит, что короткие слова намного сильнее и выразительнее. Она заставляет писать сочинения как можно проще. Вначале было сложно. Я настолько привыкла наполнять предложения вычурными словами, которые могла припомнить, а в памяти у меня их несчётное количество. Но теперь я могу писать проще и вижу, что так намного лучше.

– Что случилось с вашим литературным клубом? Я не слышала о нём уже долгое время.

– Литературный клуб больше не существует. У нас не было времени на него. И я думаю, мы все уже устали от него. Так глупо было писать о любви, убийстве, побеге и тайнах. Иногда мисс Стейси просит нас написать историю для практики, но только о том, что может произойти с нами в Эйвонли. Она оценивает нас очень строго и настаивает на том, чтобы и мы себя оценивали. Я никогда не думала, что в моих сочинениях так много ошибок, пока сама не начала себя проверять. Мне стало так стыдно, что я хотела бросить это, но мисс Стейси сказала, что я могу научиться писать лучше, если попытаюсь стать сама себе суровым критиком. Поэтому я стараюсь.

– Осталось всего два месяца до вступительных экзаменов. – Заметила Марилла. – Как считаешь, ты их сдашь?

Энн заколебалась.

– Не знаю. Иногда мне кажется, что всё будет хорошо. Но потом мне становится страшно. Мы усердно учились, и мисс Стейси готовила нас тщательно, но, возможно, мы не сможем сквозь всё это пройти. У нас всех есть какой-то камень преткновения. Мой – это геометрия, конечно; у Джейн – латинский язык; у Руби и Чарли – алгебра; у Джози – арифметика. Муди Сперджен говорит, что нутром чувствует, как провалится на истории Англии. Мисс Стейси собирается провести у нас пробные экзамены в июне – такие же по сложности, как и вступительные. Она будет нас строго оценивать, чтобы мы понимали, что нас ждёт. Марилла, я бы хотела, чтобы всё это уже закончилось. Это мучает меня. Иногда я просыпаюсь среди ночи и думаю, что будет, если я не сдам экзамен.

– Ничего, пойдёшь в школу в следующем году и попробуешь опять. – Ответила спокойно Марилла.

– Ох, я не думаю, что у меня останутся силы на это. Это будет таким позором, если я провалюсь. Особенно если Гил…, если другие сдадут. А я всегда так переживаю на экзаменах, что всё путаю. Я бы хотела иметь выдержку как у Джейн Эндрюс. Ничто не пугает её.

Энн вздохнула и оторвала свой взгляд от магии весеннего мира, манящего дня с лёгкостью бриза и голубизной неба, и зарождающейся зелени в саду и решительно погрузилась в свою книгу. Наступит другая весна, но, если она не сдаст успешно вступительный экзамен, то была уверена, уже никогда не сможет ею полностью насладиться.

Глава 32. Список поступивших опубликован

С окончанием июня наступил конец занятий и преподавания мисс Стейси в школе Авонли. Энн и Диана, возвращаясь домой тем вечером, были очень грустными. Покрасневшие глаза и влажные носовые платки служили убедительным доказательством тому, что прощальные слова Мисс Стейси могли быть такими же трогательными как те, что произнёс мистер Филлипс при тех же обстоятельствах три года назад. Диана оглянулась на здание школы у подножия холма, поросшего хвойными деревьями, и глубоко вздохнула.

– Кажется, что наступил конец всего, правда? – сказала она печально.

– Ты и наполовину так плохо себя не чувствуешь, как я. – Ответила Энн, тщетно пытаясь найти хоть одно сухое место на платке. – Следующей зимой ты вернёшься, а я, вероятно, покидаю старую добрую школу навсегда. И, если мне повезёт, так и будет.

– Но так, как было, уже не будет. Не будет ни мисс Стейси, ни тебя, ни Джейн, ни даже Руби. Я вынуждена буду сидеть одна потому, что не смогу вытерпеть никого другого кроме тебя. Ах, у нас были замечательные времена, правда, Энн? Ужасно осознавать, что всё закончилось.

Две большие слезы скатились по носу Дианы.

– Если бы ты прекратила плакать, я бы тоже остановилась, – умоляюще сказала Энн. – Как только я складываю свой платочек, я вижу тебя рыдающей и сама начинаю реветь. Как говорит миссис Линд, если ты не можешь быть весёлым, будь им настолько, насколько можешь. Во всяком случае, я, наверное, вернусь в следующем году. Это одна из тех минут, когда я УВЕРЕНА, что не смогу сдать экзамены. И эти минуты появляются всё чаще.

– Почему? Ты отлично сдала экзамены, подготовленные мисс Стейси.

– Да, но те экзамены не заставляли меня нервничать. Когда я думаю о предстоящем экзамене, ты даже не представляешь, какое ужасное и леденящее чувство закрадывается в моё сердце. К тому же, мой номер тринадцать и Джози Пай говорит, что это к несчастью. Я НЕ суеверна и знаю, что нет разницы. Но я хотела бы, чтоб мой номер не был тринадцатым.

– Я бы очень хотела пройти через это с тобой. – Сказала Диана. – Мы бы здорово повеселились, правда? Но, полагаю, тебе придётся зубрить по вечерам.

– Нет. Мисс Стейси заставила нас пообещать не заглядывать в учебник совсем. Она говорит, это только утомит нас и собьёт с толку, и мы должны гулять, не думая вовсе об экзаменах, и ложиться спать рано. Это хороший совет, но полагаю, будет трудно ему следовать. Мне кажется, нелегко следовать хорошим советам. Присси Эндрюс сказала мне, что просиживала полночи каждый день во время экзаменационной недели и постоянно зубрила. И я решила, что буду сидеть как минимум также долго, как она. Со стороны твоей тёти Джозефины было очень мило предложить мне остановиться в Бичвуде, пока я буду в городе.

– Ты будешь писать мне оттуда, хорошо?

– Я напишу во вторник вечером и расскажу, как прошёл первый день. – Пообещала Энн.

– Я буду караулить возле почты в среду, – поклялась Диана.

В следующий понедельник Энн пошла в город и в среду Диана дежурила около почты, как и договаривались, чтобы получить письмо.

«Дорогая Диана» (писала Энн),

Вот и наступил вечер вторника, и я пишу тебе из библиотеки Бичвуда. Прошлым вечером мне было ужасно одиноко в моей комнате, и я очень хотела, чтобы ты была со мной. Я не смогла зубрить, так как пообещала мисс Стейси. Но было так тяжело удержаться, чтобы не открыть учебник по истории, как тогда при чтении повести перед началом урока.

Сегодня утром мисс Стейси зашла за мной, и мы пошли в университет. По дороге к нам присоединились Джейн, Руби и Джози. Руби попросила меня потрогать её руки, и они были холодными, как лёд. Джози сказала, что я выгляжу так, будто не сомкнула глаз вовсе и она не верит, что я достаточно сильная, чтобы пройти через всю мясорубку учительского курса, даже если я сдам экзамены. Время идёт, а мне кажется, что я не особо продвинулась в попытке полюбить Джози Пай.

Когда мы прибыли в университет, там оказалось очень много студентов со всего острова. Первым, кого мы увидели, был Муди Сперджен, сидящий на ступеньках лестницы и что-то бормочущий себе под нос. Джейн спросила, что он делает, и он ответил, что повторяет таблицу умножения снова и снова, чтобы успокоить свои нервы, и чтобы, ради Бога, его не прерывали. Потому что, если он остановится, его охватит паника и он забудет всё, что когда-либо учил, а таблица умножения помогает ему удерживать всю информацию на своём месте.

Когда нас распределили по классам, мисс Стейси была вынуждена уйти. Мы с Джейн сели вместе и она была настолько спокойной, что я позавидовала ей. Милой, уравновешенной, здравомыслящей Джейн не нужна таблица умножения! Мне было интересно, выгляжу ли я так же, как себя чувствую, и могли ли учителя слышать, как бьётся моё сердце. Затем мужчина зашёл в класс и начал раздавать экзаменационные билеты. Мои руки похолодели и слегка закружилась голова, когда я взяла свой билет. Всего один ужасный момент. Диана, я почувствовала себя точно так, как четыре года назад, когда я спросила Мариллу, останусь ли на ферме Зелёные Крыши. Затем всё прояснилось в голове и моё сердце снова начало биться – я забыла упомянуть, что всё одновременно остановилось! – потому что я знала, что я точно смогу ответить на вопросы ЭТОГО билета.

В полдень мы пошли домой обедать и после этого вернулись на историю. Билет по истории был очень тяжелым, и я ужасно запуталась в датах. Несмотря на это, я считаю, что достаточно хорошо справилась сегодня. Но Диана, завтра будет экзамен по геометрии, и когда я об этом думаю, у меня пропадает всякая решимость не открывать учебник по геометрии. Если бы я считала, что таблица умножения мне поможет, то повторяла бы её с этой минуты и до завтрашнего утра.

Вечером я пошла посмотреть, как там другие девочки. По дороге я встретила Муди Сперджена, который брёл по улице растерянно. Он уверен, что срезался на истории и теперь он разочарует своих родителей. Он собирался вернуться домой утренним поездом. И сказал, что намного проще быть плотником, чем священником. Я подбодрила его и убедила остаться до конца, так как это было бы нечестно по отношению к мисс Стейси – бросить всё на полпути. Иногда я жалею, что не родилась мальчиком, но когда вижу Муди Сперджена, то радуюсь тому, что я девочка и не его сестра.

Когда я пришла в пансион, Руби была в истерике. Она только что обнаружила страшную ошибку, которую допустила в билете по английскому. Когда она успокоилась, мы вышли в город и съели по мороженому. Как бы мы хотели, чтобы ты была с нами.

Ах, Диана! Если бы только экзамен по геометрии остался позади. Но, как сказала бы миссис Линд, солнце взойдёт и сядет независимо от того, сдам я геометрию или нет. Это истина, но от этого не легче. Я думаю, лучше б оно не взошло, если я провалюсь на экзамене.

Преданная тебе, Энн»

Геометрия, как и остальные экзамены, закончилась согласно расписанию и Энн вернулась домой в пятницу вечером. Она была скорее утомлённой, но чувствовала сдержанный триумф. Диана также находилась в Зелёных Крышах и они встретились так, как будто разлучались на долгие годы.

– Моя дорогая, как замечательно тебя снова видеть. Мне кажется, полжизни прошло с тех пор, как ты уехала в город. Энн, как всё прошло?

– Очень неплохо, я думаю, во всём, кроме геометрии. Не знаю, сдала ли я её или нет, но у меня дурное предчувствие и тело покрывается мурашками от того, что я провалилась. Ах, как чудесно вернуться домой! Зелёные Крыши – это самое дорогое и прелестное место в мире.

– А как остальные справились?

– Девочки утверждают, что провалились. Но я думаю, они успешно сдали. Джози говорит, что вопросы по геометрии были настолько лёгкими, что и десятилетний ребёнок с ними справился бы. Муди Сперджен до сих пор считает, что срезался на истории, а Чарли на алгебре. Но, на самом деле, мы ничего не знаем и не узнаем до тех пор, пока не вывесят список тех, кто сдал. Это случится через две недели. Томиться в напряжённом ожидании две недели! Как бы я хотела заснуть и не просыпаться до тех пор, пока всё не окажется позади.

Диана знала, что напрасно спрашивать об успехах Гилберта Блайта, и она только сказала:

– Не беспокойся. Ты поступишь.

– Я бы предпочла вообще не поступить, если я не окажусь в начале списка. – Сказала Энн горячо, и Диана знала, что она подразумевает, что успех будет не полным и горьким, если она не опередит Гилберта Блайта.

С этой целью Энн собирала все свои силы во время экзаменов. То же делал и Гилберт. Они встречались на улицах много раз, делая вид, что не замечают друг друга. И всякий раз Энн задирала голову чуть выше и жалела чуть больше, что не помирилась с Гилбертом, когда он просил её; и клялась себе чуть решительней превзойти Гилберта на экзаменах. Она знала, что все школьники в Эйвонли следят за тем, кто будет первым. Она даже знала о том, что Джимми Гловер и Нед Райт заключили пари, а Джози Пай сказала, что нисколько не сомневается в том, что Гилберт будет первым. Она чувствовала, что не вынесет унижения, если потерпит неудачу.

Но у неё был и другой, более благородный мотив желать успешной сдачи экзаменов. Она хотела сдать экзамены лучше других ради Мэтью и Мариллы, особенно ради Мэтью. Ведь Мэтью был твёрдо уверен, что она «заткнёт за пояс весь остров». Энн казалось, что даже в самых невообразимых мечтах на это было бы глупо надеяться. Но она очень желала оказаться в первой десятке, чтобы увидеть, как светятся гордостью за неё добрые карие глаза Мэтью.

Она думала, что это станет лучшей наградой за всю тяжёлую работу и терпеливое копание в лишённых воображения уравнениях и спряжениях.

По прошествии двух недель Энн также начала дежурить возле почтового отделения в компании взволнованных Джейн, Руби и Джози. Раскрывая дрожащими холодными руками газеты из Шарлоттауна, они испытывали те же неприятные эмоции, что и на экзаменационной неделе. Даже Чарли и Гилберт не смогли не заглядывать на почту. Только Муди Сперджен оставался непоколебим.

– У меня не хватает мужества зайти туда и хладнокровно рассматривать газету, – признался он. – Я просто подожду, пока кто-нибудь не сообщит мне, прошёл я или нет.

Когда прошло три недели, а список так и не появился, Энн почувствовала, что не может больше выдержать напряжения. Её аппетит пропал, а заинтересованность в делах Эйвонли ослабла. Миссис Линд возмущалась, чего ещё можно было ожидать от консерватора, возглавляющего министерство образования. А Мэтью, заметив бледность, безразличие и тяжёлую походку Энн, которой она возвращалась домой каждый вечер с почты, серьёзно задумался, не голосовать ли ему за либералов на следующих выборах.

Но однажды вечером пришло известие. Энн сидела у открытого окна в своей комнате, на время забыв о горестях экзаменов и мировых треволнениях. Она упивалась летними сумерками, сладко-пахнущим ароматом цветов, доносящимся из сада и лёгким шелестом тополей. Небо на востоке над самыми елями слегка вспыхнуло розовым, отображая закат на западе. И Энн мечтательно размышляла, не так ли выглядит дух красок, когда увидела мчащуюся среди елей Диану, через деревянный мостик, взбирающуюся на склон и сжимая трепетно газету в руке.

Энн вскочила на ноги, сразу поняв, что в этой газете. Список сдавших экзамен был опубликован! У неё закружилась голова и сильно стучало сердце. Она не могла пошевелиться. Казалось, час прошёл, пока Диана вбежала в коридор и ворвалась в комнату без стука, настолько велико было её возбуждение.

– Энн, ты прошла. – Закричала она. – Прошла самой первой, ты и Гилберт, оба одинаково хорошо. Но твоё имя стоит первым. Я так тобой горжусь!

Даина бросила газету на стол и упала на кровать Энн, едва переводя дыхание и не в состоянии продолжить речь. Энн зажгла лампу, рассыпав коробок спичек и израсходовав половину, прежде чем её дрожащие руки смогли справиться с этой задачей. Затем она схватила газету. Да, она прошла. Её имя стояло на самом верху списка из двухсот фамилий. Ради этого момента стоило жить!

– Ты прекрасно всё сдала, Энн. – Выдохнула Диана, успокоившись настолько, что смогла сесть и обрела дар речи. Энн смотрела в изумлении и не могла произнести ни слова. – Отец принёс газету из Брайт Ривер не больше десяти минут назад… она приходит вечерним поездом и не появится на почте до завтра. Когда я увидела список поступивших, я как сумасшедшая сорвалась к тебе. Вы все сдали экзамены, все до единого, и Муди Спенджер и остальные, хотя он получил удовлетворительно по истории. Джейн и Руби тоже превосходно сдали, они в первой половине списка… как и Чарли. Джози едва наскребла на три бала больше минимально требуемого. Но вот увидишь, она будет вести себя так, будто стоит в начале списка. Разве мисс Стейси не будет довольна? Ах, Энн, как ты чувствуешь себя, когда твоё имя находится во главе списка поступивших? Если бы там стояло моё имя, я бы с ума сошла от радости. Я и сейчас почти без ума от счастья, а ты так спокойна и холодна, как этот весенний вечер.

– Меня переполняет волнение. – Ответила Энн. – Мне хочется сказать сотню вещей, но я не могу подобрать слов для них. Я никогда не мечтала об этом… ну, только один раз! Я позволила себе подумать ОДНАЖДЫ: «А что если я сдам лучше всех?» Тогда я вздрогнула при этой мысли и мне казалось, это тщеславно и самонадеянно предполагать, что я могу сдать экзамены лучше всех на острове. Прости меня, Диана. Но я должна бежать на поле к Мэтью и всё рассказать. Потом мы сообщим хорошие новости остальным.

Они поспешили на сенокос за сараем, где Мэтью складывал сено в стога. К счастью, миссис Линд была тут же и разговаривала с Мариллой у ограды.

– Мэтью, я сдала! – воскликнула Энн. – И я первая в списке, ну, или одна из первых! Я не хвалюсь, но я так благодарна судьбе.

– Ну, что ж, я всегда говорил это. – Произнёс Мэтью, с удовольствием просматривая список поступивших. – Я знал, что ты с лёгкостью их сможешь обойти.

– Я должна сказать, что ты отлично справилась, Энн. – Сказала Марилла, пытаясь скрыть свою гордость за Энн от критического взгляда Рейчел. Но добрая душа отозвалась сердечно:

– Я считаю, что Энн молодец, и не собираюсь брать слова обратно. Ты делаешь честь своим друзьям, и мы все тобой гордимся, Энн.

В ту ночь Энн, которая провела очаровательный вечер в доме пастора за короткой, но серьёзной беседой с миссис Аллан, блаженно опустилась на колени у окна при ярком лунном свете и прошептала молитву благодарности и горячих пожеланий, льющихся прямо из сердца. Здесь были признательность за прошлое и смиренная мольба за будущее. И когда она заснула на своей белой подушке, сны её были такими чудесными, яркими и красивыми, какие в девичестве можно только пожелать.