Текст книги "История Фредди Меркьюри"

 
Я приму это с улыбкой, я никогда не сдаюсь.
Продолжайте шоу…
Я заберусь на самый верх, я превзойду всех,
Я найду в себе силы вынести это.
Продолжайте шоу!
Шоу должно продолжаться…
 

Фредди улыбается, а в следующем кадре поворачивается задом. На Востоке это знак крайнего презрения, так там «посылают» обидчиков. А дословный перевод этого жеста с языка знаков – «педерасты!». Фредди сказал негодяям все, что о них думал, и показал, что умирающий, изувеченный, опозоренный – он все равно издевается над ними и смотрит на них с улыбкой презрения и победы.

Одновременно Фредди говорит: «Вам моя задница нужна? Вам ведь только это интересно? Получайте!»

Фредди говорит и о том, что найдёт в себе силы вынести все чудовищные муки, он примет свои испытания с улыбкой и не сломается – и все равно он лучший, он – Король. И это не хвастовство – Фредди Меркьюри уходил из жизни в статусе Короля Рока. Он дошёл до верха – пусть и ценой собственной жизни.

Несколько раз повторяется «продолжайте шоу» – и на экране всякий раз возникают лица подростков-поклонников. Именно к ним обращается Фредди с призывом продолжать шоу, то есть продолжать войну со злом. Одновременно он обращается и к музыкантам – продолжайте войну ради них, за эти юные души.

При последнем восклицании «шоу должно продолжаться» он машет кулаком. Последние аккорды уходят вдаль. Фредди закрывает дверь – исповедь окончена. В предпоследнем кадре он показывает язык – он не сдаётся.

«The Show Must Go On» – настоящая боевая песнь воина, сражённого на поле битвы. В старинных героических преданиях смертельно раненый великий воин произносил так называемые «речи», в которых говорил о своих подвигах, о том, что сделал ради людей, чем прославил своё имя. А если он был подло сражён со спины – тогда убийце доставалось как следует, и все вокруг пели хульную песню на негодяя. И Фредди исполнил свою прощальную песню. Чем-то она напоминает последние речи его тайного героя Исфандияра – великого воина-зороастрийца, также сражённого с помощью подлости:

 
Не плачь! Все это небом и луною
Предрешено – свершённое со мною!
Вот буду мёртв и буду я зарыт,
Но ты не плачь о том, что я убит.
… Вот сколько тайно, да и явно я
Трудился в сих пределах бытия
Во исполненье Божьего завета
Во имя правды, разума и света!
Когда ж мой подвиг в мире воссиял
И руки Ахримана я связал —
Судьбина лапу львиную простёрла,
Клыками львиными впилась мне в горло.
Но ведаю, хоть умираю я,
Что не напрасно жизнь прошла моя.
Пусть слава дел моих навек затмится,
Посев мой для потомства всколосится…
 

После смерти Фредди журналисты все донимали свидетелей вопросами – раскаялся ли Меркьюри, пожалел ли он о своей беспутной жизни. Мэри Остин на все подобные вопросы отвечала: нет, он ни о чем не жалел – и она не соврала. Он действительно ни о чем не жалел – потому что знал, за что умирает, и не боялся смерти.

Не случайно Фристоун сказал, что Фредди не имел в виду свою смерть – он прекрасно понимал, что эта песня – ключ к тайне, раскрытие которой надолго способно отправить за решётку его и его друзей.

В песне «Ride The Wild Wind» («Прокатись на диком ветре») постоянно проговариваются странные слова: «Living life on the razors edge» («Живёшь на острие ножа»). Биографы со свойственной им оригинальностью трактуют эти слова как намёк на развратный образ жизни Меркьюри, при котором он все время находился под риском заражения СПИДом (а Дэвид Брет даже использовал эти слова в качестве названия своей книги о гей-похождениях Меркьюри). Однако речь идёт о совсем другом риске: вся карьера Фредди – это именно хождение по острию ножа, с которого он в конце концов сорвался…

В том же 1991 году «Queen» выпустила ремикс своей старой песни «Flash». Но ремиксом её можно было назвать весьма условно – новая работа не имела ничего общего с оригиналом 1980 года. От прежнего текста остались всего две строчки, а музыка, в отличие от нежного и мелодичного оригинала, была резкой и неприятной и очень напоминала хэви-металл. Непонятно, зачем вообще надо было выпускать эту песню – непонятно, если не знать о "тайне «Queen».

Песня начиналась с того же, с чего начинался в 1980 году альбом «Flash Gordon» – с заимствованного из фильма диалога между императором Мингом и его советником Портсом. Тогда речь шла об их намерении уничтожить Землю, а затем начиналась песня о Флэше – спасителе Вселенной. Но в варианте 1991 года диалог взят не из фильма и не имеет к нему никакого отношения, а от его содержания, как и от вкрадчивых голосов исполнителей, становится не по себе:

– Testament, I'm Ports. – What can we possibly summon today? How about new Flash Gordon they call Queen (leader of Queen)? I heard he's quite popular on his planet Earth. Ha, I'll destroy this Flash Gordon. But first, I'd like to f… him before the annihilation.

– Император (Testament), я Портс. – Кого мы можем призвать сегодня? Как насчёт нового Флэша Гордона (далее неразборчиво, но очень похоже на «лидер Queen» или "которого они зовут «Queen»)? Я слышал, он очень популярен на его планете Земля. Ха, я уничтожу этого Флэша Гордона. Я хорошо уделаю его перед аннигиляцией.

Далее идёт песнь о Флэше, и постоянно повторяется – «Flash one time warning to… Flash two time warning to…» (Флэш – однажды предупреждали… Флэш – дважды предупреждали…). Весьма прозрачная аллюзия. Флэш в данном случае – это Фредди, борющийся с силами зла. Он слишком им мешает, и они принимают решение уничтожить его. Песня постоянно намекает на «предупреждения», которые посылали «Флэшу» его враги. Первое, второе… третьего не было. Но они рано смеются – смертельно раненый, но не сломленный Фредди посылает жёсткое боевое послание. Музыка напоминает военный марш, только в более «тяжёлом» варианте, и Фредди не поёт, а читает текст, в его голосе – металл.

Намёки последовали и после смерти Фредди. В 1995 году, спустя четыре года после распада «Queen», её экс-члены преподнесли приятный сюрприз своим поклонникам, выпустив новый альбом с опять же символическим названием «Made In Heaven» («Создано в раю», «По воле небес»), в основу которого вошли записи, сделанные Меркьюри незадолго до его смерти. Особый смысл имела и обложка альбома: трое экс-членов «Queen» были сфотографированы на берегу Женевского озера рядом с памятником Фредди Меркьюри. Они стояли спиной к зрителям, выстроившись, как на параде, и скрестив руки на груди. Казалось, они отчитывались за «проделанную работу», и не перед зрителями – их взгляды были устремлены к небу…

Обложка альбома «Made In Heaven»

В видеоклипе «Heaven For Everyone», посвящённом памяти Меркьюри и включавшем кадры из фильмов Мельера, есть странный эпизод. Поезд, мчащийся на полном ходу, поднимается в воздух. Пока он мчится по небу, по очереди появляются лица всех членов «Queen» – даётся понять, что речь идёт о пути группы. Поезд достигает солнца, солнце открывает рот и заглатывает поезд. Солнце перемалывает поезд, на мгновение открывает рот, и мы видим, что внутри него – горящая топка, и… в огне мелькнул Фредди! В следующее мгновение солнце выплёвывает поезд, и его обломки падают на поверхность Луны. Произошло крушение. Тема крушения на разные лады постоянно повторяется на протяжении всего видеоклипа.

Появление Фредди в «топке» полностью прояснило и без того прозрачную аллегорию. Поезд «Queen» поднялся слишком высоко – и их сокрушили, сбросили вниз. И жертвой «топки» стал Фредди – он погиб…

В самом альбоме «Made In Heaven» намёков почти не было – до самого конца. Альбом завершала композиция «It's A Beautiful Day» («Это прекрасный день»), с которой он и начинался. Но на этот раз звучала несколько иная вариация песни. После многозначительных слов «я чувствую себя хорошо, я чувствую себя правым, и никто, никто меня не остановит» на все лады повторяется «никто меня не остановит», и вступает боевая восточная мелодия, напоминающая песни персидского героя – явный намёк как на происхождение Фредди, так и на его борьбу, которую он не прекратил до самой смерти. Но самое интересное впереди. Песня имела продолжение – самое странное и загадочное музыкальное произведение, когда-либо созданное за всю карьеру «Queen».

Началась двадцатиминутная музыкальная композиция, никак не заявленная в альбоме и формально продолжавшая «It's A Beautiful Day». Это самый длительный инструментал, написанный за всю историю «Queen» и занимавший треть альбома. В некоторых изданиях «Made In Heaven» она фигурирует под названием «Track 13», но чаще всего вообще не упоминается. Ещё более странным было её звучание – набор низкочастотных звуков, среди которых едва можно было разобрать подобие музыки (на CD музыка звучит наполовину слабее). Критики хвалили альбом, но отметили странную, скучную и слишком затянутую концовку, которая, по их мнению, предавала альбому слишком мрачно-мистическое звучание, напоминала о смерти Меркьюри и расстраивала слушателя. Некоторые считали, что это симфония памяти Меркьюри, но все сходились во мнении, что она портит замечательный альбом, и помещать её туда было ошибкой. Многие слушатели альбома выключали свои плееры, не дослушав до конца. Из большинства поздних изданий «Made In Heaven» (на кассетах) концовку вообще выкинули – издававшая альбом фирма «EMI» посчитала, что она занимает слишком много плёнки и все равно не пользуется популярностью у слушателей. У квиноманов композиция получила название «тринадцатой вещи». Многие поняли, что здесь какая-то тайна, и в фан-клубах «Queen» началась многолетняя и абсолютно бесплодная дискуссия на тему «загадки тринадцатой вещи». Уже несколько человек заявили, что разгадали загадку – и предоставили очередные детские сочинения. Потому что никто и никогда не разгадает ни одной из загадок «Queen», пока не вырвется из плена «мифологии для педерастов».

«Загадка тринадцатой вещи» действительно существует, и разгадывается она до обидного легко.

Прежде всего, её надо слушать на предельной мощности магнитофона (кто слушает на CD, надо просто усилить звук) – тогда вялые звуки превратятся в оригинальную и многоуровневую музыку. «Queen» впервые в своей истории использовала систему «тайного послания».

И слушать её надо очень внимательно, не отвлекаясь ни на минуту – и тогда вы поймёте все. Это самое страшная музыка, когда-либо написанная «Queen» – после неё трудно заснуть, и почти невозможно заставить себя прослушать её ещё раз. И на основании этой композиции можно заводить уголовное дело по факту убийства Фредди Меркьюри. Музыка тем и хороша, что для её понимания не нужно знания языков.

Композицию продолжает «It's A Beautiful Day», но эта тема звучит вдалеке. Ближе слышны воинственные звуки, напоминающие игру домбры – восточного музыкального инструмента. Слышен слабый звон, воинственные звуки домры усиливаются. Появляется торжественная, похожая на церковную музыка, вдалеке слышен хор. «Церковная» тема звучит громче, но одновременно появляется тревожная тема, через мгновение она усиливается, но не забивает «церковную». «Queen» доводит до совершенства свой излюбленный метод «музыкального многоголосия» – когда одновременно звучат несколько антагонистических музыкальных тем, и все они хорошо слышны.

Постепенно тревожная тема начинает доминировать, хор исчезает, музыка становится все более угрожающей. Слушатель напрягается и замирает, как при просмотре хорошего детектива. Воинственные звуки восточной музыки усиливаются, и звучит тема эпического героя, скачущего во весь опор навстречу врагам (что это так, поймёт любой, кто хоть раз в жизни слышал народную музыку Востока). Через несколько мгновений в «воинскую» тему встревают злобные, неприятные звуки, они звучат параллельно, словно стремятся забить друг друга. Наконец воинская тема совсем уходит, сменяясь на страшную, тревожную музыку. Слышен голос Фредди. Он несколько раз насмешливо кричит: «Are you runny?» («Ты убегаешь?»). Тема меняется, снова вдалеке звучит «It's a beautiful day» параллельно с тревожными нотками. Звуки становятся более низкими, на секунду вдалеке вступает хор и снова исчезает. Параллельно с «тревогой» появляются странные и угрожающие звуки, напоминающие приглушённый шум вентилятора или пропеллера вертолёта (кстати, в поздних видеоклипах «Queen» постоянно появляется вентилятор). Музыка стихает, слышен только шум вентилятора. Неожиданно раздаётся резкий звук падающего предмета, заставляющий вздрогнуть, чьи-то шаги, а вслед за этим – странный мелодичный звон. Похоже на перезвон хрустальных подвесок на люстре или на звяканье медицинских колб. «Шум пропеллера» не утихает. Вступает тревожная высокочастотная музыкальная тема. Появляется напоминающий свист высокочастотный ультразвук, он усиливается, параллельно начинается тревожно-траурная фортепьянная тема, в отдалении снова звучит хор. Тревога усиливается, сюжет приближается к кульминации, слушатель весь в напряжении, его не оставляет ощущение, что сейчас произойдёт нечто ужасное. Ультразвук забивает все прочие музыкальные темы, усиливается, наконец, настолько, что больно режет слух и становится невыносим. Наконец, немного помучив слушателя, ультразвук отступает, но его сменяют низкочастотные звуки, звон, дребезжание, шаги – кто-то крадётся по коридору, что-то стукнуло. Слышен хохот Фредди – но это не весёлый смех, а наводящий ужас хохот обречённого, смеющегося в лицо убийцам. Свирепый смех Фредди усиливается. Слышен странный звук «кумпа-кумпа», чьё-то тяжёлое дыхание, шаги, стуки. Раздаётся приглушённая автоматная очередь, и сразу за ней вступает пронзительно-печальная фортепьянная музыка, словно оплакивающая чью-то смерть.

Слышны странные глухие звуки, они стихают… и кто-то поспешно убегает по коридору. Звуки вентилятора резко смолкают – словно кто-то выключил механизм. Минутная пауза. Странный ехидный голос говорит «Зет» – то есть конец.

Брайан Мэй, автор «тринадцатой вещи», написал самый короткий и самый страшный триллер в своей жизни. Это не может быть ни аллегорией смерти, ни рассказом об умирании от СПИДа. Ни смерть, ни СПИД не звенят стекляшками, не стучат, не громыхают и не убегают по коридору, предварительно расстреляв кого-то из автомата. Смерть по неосторожности – трагедия, но не основание для страшной истории, а композиция построена по всем законам триллера. И, конечно, анонимная «тринадцатая вещь» – это не «симфония памяти Фредди Меркьюри». Если бы члены «Queen» захотели просто написать что-либо, посвящённое памяти Фредди, они написали бы нормальную трехминутную песню.

Брайан Мэй назвал «Made In Heaven» хорошим финальным заявлением. Действительно хорошее – никто теперь не в праве сказать экс-членам «Queen», что они ничего не говорили. Они не смогли молчать и хранить в себе эту ужасную тайну – и заявили на весь мир о своей боли.

Наконец, в последней песне, созданной «Queen», «No One But You» («Никто, кроме тебя»), посвящённой памяти Меркьюри, весьма зловеще проходит тема Икара, изображённого на обложке сингла и в видеоклипе – на фоне слов «Только лучшие умирают молодыми. Они летят слишком близко к солнцу». А после трогательных слов «мы никогда не осознаем это чувство, что тебя нет» звучит ужасное: «Как и то, что это было запланировано».

В своём сольном творчестве Брайан Мэй также не оставил без внимание тему страшной судьбы Фредди. В его сольном альбоме «Back To The Light» («Назад к свету»), в песне с символическим названием «Resurreсtion» («Воскрешение»), он говорит:

 
Моя душа плачет,
Она рвётся на свободу.
Я истратил свою жизнь
В долине лжи.
Я доберусь до утреннего света
Сквозь ночь.
Я жертва жертвы заговора.
От покинутого тела
Улечу на свободу.
Воскресение приходит!
 

А в песне «Nothing But Blue», по его собственным словам, написанной, когда умер Фредди, есть странные строчки:

 
В моей жизни нет ритма,
Она совершенно расстроена.
Я все пытаюсь им сказать,
Что мы вскоре увидимся,
Но правда все равно возвращается.
Думаю, ты знаешь, что я имею в виду!
Нет, я всего лишь подавлен…
Нет смысла плакать —
Это не то, что сделал бы ты.
Живые или умирающие —
Мы продолжим нашу борьбу!
 

Обложка мемориального сингла «No One But You»

… Есть древняя легенда о царе Мидасе, под страхом смерти запрещавшем своим слугам разглашать постыдную тайну – что у него козлиные уши. Его слуга, страстно желая поведать кому-либо мучившую его тайну и одновременно боясь гнева царя, ушёл далеко в поле, выкопал ямку, быстро проговорил в неё «у царя Мидаса козлиные уши», закопал её и ушёл. На этом месте вырос тростник, из него сделали дудочки, и все эти дудочки пели только одну песню, возглашая человеческим голосом «У царя Мидаса козлиные уши!».

И все позднее творчество «Queen», как те тростниковые дудочки, говорит о тайне, которая рано или поздно выйдет на поверхность и станет достоянием всего мира: Фредди Меркьюри невиновен. Его подло убили. Не верьте его убийцам, не верьте их пропаганде – он не сделал ничего плохого. Он не блудник, погибший от разврата – он воин, павший в неравной битве. Запомните это раз и навсегда.

* * *

Итак, осенью 1991 года война подходила к логическому концу – Фредди умирал. Хозяевам оставалось только немного потерпеть и подождать развязки.

Поскольку «Queen» ждал скорый конец, враги слегка ослабили свою хватку. Критика стала немного мягче, «Queen» наконец получила награду Британской Индустрии Звукозаписи как «лучшая британская группа 80-х», видеоклип «Innuendo» получил единственную в карьере «Queen» награду на фестивале в Чикаго, влиятельная американская фирма «Holliwood Records» заключила с группой договор на выпуск в США их альбомов. Опалу сняли с фильма «Горец», с опозданием на три года он стал культовым и в США, принёс огромные прибыли, было снято продолжение – обычный пошлый боевик. Ненавистный Меркьюри скоро должен был умереть, поэтому можно было пойти на небольшие послабления.

Жизнь Фредди в последние три года – это постоянная, ни на минуту не прекращающаяся мука. Невыносимые боли не оставляли его ни на мгновение. Он сутками или даже неделями не мог спать и есть и был вынужден принимать сильнейшие обезболивающие, чтобы поспать хотя бы один-два часа в неделю. Он стал похож на мумию. Единственным его утешением в эти страшные годы становится музыка… Порой он не мог говорить из-за сильной одышки. В поздней песне «Queen» «Mother Love» («Материнская любовь») есть строчки: «Моё тело болит, но я не могу заснуть. Только мои мысли составляют мне компанию… Мне нужно немного покоя перед смертью…».

И за эти годы невыносимых страданий никто не услышал от него ни крика, ни стона, ни жалобы. Он умирал, как настоящий мужчина и воин, и сквозь боль он ещё шутил и подбадривал всех вокруг него.

Биографы Пушкина восхищаются тем, что он терпел невыносимые боли три дня – Фредди Меркьюри терпел ещё более страшные боли три года, и ещё продолжал шутить и смеяться.

И он сквозь чудовищные физические страдания, сквозь муки боли продолжал работать – и как работать! А ведь он испытывал не только физические, но и нравственные муки. Он прекрасно понимал, что его смерть опозорит его на весь мир, что журналисты превратят его в главного гея и первого развратника, что его доброе имя навек погибло – как и его род. Помимо своей религии, превыше всего на свете парс дорожит двумя вещами – детьми и репутацией. У Фредди нет ни того, ни другого – и никогда уже не будет.

И он не озлобился, не ожесточился, не проклял этот мир и людей, не бросился в бессмысленной злобе заражать всех вокруг – хотя мог бы. Он продолжал любить людей. И по-прежнему записывал прекрасную музыку – духовные гимны, молитвы и трогательные лирические баллады.

Представьте себе, чего это ему стоило. А он сквозь такие страдания продолжал нести любовь, радость и надежду людям, которым было намного лучше, чем ему самому.

Он работает, записывая альбомы и снимая видеоклипы, появляется на экране с сияющими глазами и торжествующей улыбкой – и мало кто знал, что на съёмках он падал в обморок от боли, что записи много раз проходилось прерывать, чтобы привести его в чувство, и все вокруг умоляли его прерваться и отдохнуть, а он говорил: «Все в порядке, я должен это закончить – и я это сделаю».

На съёмках видеоклипа «I'm Going Slightly Mad», во время которых Фредди изнемогал от боли и должен был постоянно отдыхать, он был единственный, кто вспомнил об изнемогающих от жажды пингвинах. В суматохе съёмок о них забыли, в павильоне было жарко – и пингвины тихо страдали… И только погибающий Фредди не забывал постоянно подходить к ним и поить водичкой… Одна эта история разом убивает все, что наговорили о Фредди!

Все свидетели, кроме Джима Хаттона, говорят, что никогда не видели ни таких страшных мук, ни такого мужественного, достойного умирания. Меркьюри умирал с мужеством, достоинством и благородством своих предков, не желая никого беспокоить своими страданиями и не терпя никакой жалости. Умирал он совершенно спокойно, с чувством выполненного долга и исполненной миссии, прекрасно понимая, что и на том свете ему нечего бояться. Грешные люди не умирают так, как умирал Фредди Меркьюри.

Брайан Мэй, глядя на Фредди, испытывал почти мистическое чувство – то, что происходило, невозможно было объяснить. Фредди слабел с каждым днём, почти не мог ходить, его носили на руках, в студии он должен был лежать, от его тела осталась еле видная тень – но дух его крепчал с каждым днём. Физические силы его покинули – но не душевные. Происходящее было чудом в высоком, религиозном смысле этого слова. Фредди и его друзья молились о чуде – и оно произошло.

Фредди продолжал петь, продолжал записывать новые альбомы. У него не пропал голос, даже когда СПИД почти полностью уничтожил его тело – а это абсолютная медицинская аномалия.

Скажут, что СПИД – болезнь коварная, её течение непредсказуемо, и болезнь просто пощадила его горло. Но в случае с Фредди это объяснение не годится.

Осложнение на горло почти всегда бывает при СПИДе, и Фредди здесь не был исключением. Он страдал одышкой, пневмонией, порой не мог говорить. СПИД имеет особенность до предела обострять все имеющиеся у человека болезни – а Фредди с молодости страдал ларингитом, его связки периодически отекали, и он не раз вынужден был отменять концерты, иногда срывал голос прямо на концертах. Следовательно, уже в первые месяцы с момента начала болезни он должен был потерять голос. Но этого не произошло.

У Фредди не было тела, не было горла, не было лёгких – но он продолжал петь, и голос не покидал его. Последнюю запись он сделал за месяц до смерти, когда почти не мог двигаться.

Но это ещё не все. Его голос не только не пропал – он стал лучше. Брайан Мэй говорил, что голос Фредди вопреки всему с каждым годом становился сильнее, и это правда – чтобы убедиться в этом, достаточно прослушать несколько его поздних записей. Скажите любому врачу, что СПИД на последних стадиях своего развития благотворно влияет на голосовые связки – он рассмеётся вам в лицо и будет прав.

То, что случилось с Фредди Меркьюри, невозможно объяснить никакими медицинскими причинами. Это – чудо.

Говорят – Бога нет, чудес не бывает… Да они на каждом шагу, эти чудеса и эти свидетельства, просто мы не хотим их видеть! Вот оно, перед вами – чистое чудо, без подставок и фальсификаций! Голый факт, от которого никуда не деться, живое свидетельство Божьего покровительства, оказанного Фредди Меркьюри!

Итак, умирающий Меркьюри продолжал свою миссию. Одна из последних его песен, рождественская «Winter's Tale», прославляет мироздание и заканчивается словами «Грежу ли я? Грежу ли я? О, это блаженство».

А видеоклип «This Are The Days Of Our Lives», последний, в которым снялся Фредди, был превращён в зороастрийскую молитву. Изнемогавший от боли Фредди улыбался и молился. Он воздевал руки к небу, подносил ладонь к лицу в зороастрийском жесте любви к Богу и поднимал вверх сияющие необычным светом глаза. Последними его словами, сказанными в камеру, были «I still loves you» («Я все ещё люблю тебя»). При этих словах Фредди поднял сияющие глаза к небу, показав, кому адресованы эти слова. Затем он внимательно посмотрел в кадр, склонил голову в коротком поклоне, улыбнулся странной и язвительной улыбкой и ещё раз проговорил эти слова, а затем взмахнул рукой – и ушёл. Эта трогательная сцена стала прощальной.

Глупые вы… Так ничего и не поняли… Но я все равно вас люблю…

Один из биографов с удивлением отмечал, что в «This Are The Days Of Our Lives» лицо умирающего Фредди излучает такой свет и радость, какой редко встретишь у здоровых людей. Верное замечание. Только этот господин, воспитанный на марксизме и дарвинизме, никогда не поймёт, почему у умирающего, измученного страшной болью Фредди лицо светилось, а глаза сияли. Не поймёт – потому что несчастный человек.

А это был внутренний свет – то, что верующие люди называют «внутренняя благодать». И сияющие глаза умирающего Фредди Меркьюри – ещё одно доказательство того, что есть Бог, есть духовный рок, и есть праведные рок-музыканты, к которым не липнет никакая грязь их среды.

Последнее фото Фредди Меркьюри (на съёмках видеоклипа «This Are The Days Of Our Lives»)

Но биографы не дремлют – умирание Фредди надо обгадить. Со слов Хаттона из него делают злобного, все время ноющего и жалующегося гея, который боится смерти и запрещает о ней говорить. А Рик Скай неистовствует: как он мог молчать о своей болезни, не сделать её объектом всеобщего внимания! Да он трус!

Они видимо, считают, что он должен был сделать себе рекламу в американском стиле: ах я бедный-несчастный, посмотрите на меня, пожалейте меня, восхищайтесь, как я борюсь с чумой двадцатого века, и давайте все вместе споём «аллилуйя» и пожертвуем по доллару в фонд борьбы со СПИДом! Я ещё вам покажу мои раны – смотрите, щупайте, восхищайтесь…

Фредди Меркьюри никогда не унизился бы до этой американской пошлости. Он не хотел, чтобы его жалели – не тот характер. И он помогал другим людям, больным СПИДом, жертвовал для них огромные деньги, завещал основать фонд борьбы с этой болезнью. Он понимал, что его уже не спасут – но хотел, чтобы спасли других. Чтобы помочь страдающим людям, он позволил использовать своё имя в борьбе со СПИДом – прекрасно осознавая, что высокопоставленные геи воспользуются этим, чтобы окончательно записать его в свои ряды.

Рика Ская трясёт от ненависти и одновременно от наслаждения, когда он говорит о его смерти. С особым удовольствием он отмечает ажиотаж, устроенный вокруг дома Фредди в последние две недели его жизни. Кто-то из осведомителей в доме сообщил, что конец близок – и дом окружили толпы папарацци. Они ломились в дом, чуть ли не лезли в окна, требуя, чтобы Фредди к ним вышел и ведя истеричные репортажи от его дома. Фредди не давали даже умереть спокойно. Полиция отказалась вмешаться, спокойно наблюдая за этим безобразием. Все, кто приходил в те дни к Фредди, вынуждены были делать это с чёрного хода, потому что при приближении к дому на них бросались толпы папарацци. Неплохое шоу в прямом эфире – затаив дыхание, Запад ждал, когда же сдохнет ненавистный Меркьюри. А журналисты боролись за право первыми сообщить радостную новость Хозяевам.

О смерти Фредди свидетельства, как всегда, противоречивые, и приходится анализировать все, пытаясь отличить правду от лжи.

23 ноября 1991 года, за сутки до смерти, он продиктовал официальное заявление для прессы, в котором сообщил о своей болезни, заявив, что скрывал эту информацию, чтобы защитить близких людей. Пресса разразилась истерическим визгом. Фредди умирал под восторженное улюлюканье прессы, в атмосфере страшного, мерзкого и беспрецедентного скандала. Многие газеты заранее заготовили гадкие некрологи.

Пресса истошно кричала о его гомосексуализме, но поклонники завалили дом Фредди письмами поддержки, в которых заявляли: им наплевать, что о нем говорят. Толпы людей приходили к дому Фредди и часами стояли в надежде что-либо узнать о его здоровье, что поразительно напоминало ситуацию вокруг дома Пушкина в последние три дня его жизни.

О происходившем в самом доме есть несколько расходящихся друг с другом свидетельств – правду о его смерти надо было скрыть, как и правду о его жизни.

Единственным свидетелем смерти Фредди является его друг Дэйв Кларк. Вечером 24 ноября он пришёл в его дом, остался у его постели (Мэри Остин в это время ушла домой) – и Фредди скончался в его присутствии.

Задним числом Хаттон и Фристоун пытались опровергнуть свидетельства Дэйва Кларка, говоря, что в момент смерти Фредди его не было в комнате. Хаттон даже ругал Кларка. Чтобы ещё раз удостовериться, насколько можно верить этой парочке, посмотрим, что они говорили о смерти Фредди.

Хаттон утверждал, что перед смертью Фредди в спальне находились он и Дэйв Кларк. Затем «Фредди попросился в туалет. Я помчался вниз по лестнице, чтобы Питер помог мне. Я сказал Питеру: надо поменять ему бельё и одежду прежде, чем он встанет. В этот момент Дэйв из приличия вышел. И Фредди умер».

А по словам Фристоуна, Дэйв Кларк находился с Фредди в спальне, а Хаттон – на кухне: «… В это время сверху спустился Дэйв Кларк и попросил Джима и меня подняться и помочь Фредди дойти до туалета… Фредди вплоть до самого конца гордился тем, что никогда не был привязан к постели… Всю последнюю неделю мы водили его до туалета и обратно, держа под руки… Когда мы стали аккуратно приподнимать его с кровати, выяснилось, что в этом уже нет необходимости. Фредди не дышал».

Как видите, история Фредди все время напоминает фильм «Расемон» – нет двух совпадающих свидетельств.

Потом Дэйв Кларк так начинал свой рассказ:

«Была примерно половина седьмого. Врачи только что ушли…».

Какие врачи? Известно, что Фредди отказался от врачей и лекарств, и из медиков его навещал только личный врач Гордон Аткинсон – это подтвердил и Дэйв Кларк. Потом в фальшивых биографиях Меркьюри писали, что в полседьмого из дома ушёл Гордон Аткинсон – но Дэйв Кларк сказал «врачи», а не «врач»! И если бы он имел в виду Аткинсона, он назвал бы его по имени и фамилии – он хорошо его знал.

Вот почему понадобилась шитая белыми нитками дезинформация про дом, превращённый в госпиталь и полный докторов и сиделок. Если в доме умирающего полно врачей, то нет ничего удивительного, если двое из них вышли из его спальни. Но если он отказался от врачей, а за полчаса до его смерти из его спальни выходят сразу двое, а потом эта же пара встречает родителей покойного – это уже интересно.

Люди, которых увидел Дэйв Кларк, не были врачами. Скорее всего, он не хотел никого обмануть – он сам ошибся. Ничего удивительного – ведь он никогда не видел зороастрийских священников. И вряд ли у него было время и настроение внимательно разглядывать двух мужчин в белых халатах и белых шапочках, вышедших из спальни умирающего Фредди со странными металлическими коробочками в руках.