Текст книги "Бесстрашная Мэгги, или Путь воина"

За мыслями о том, что является психологическим насилием, а что нет, Мэгги не заметила, что Арти уже закончила свою работу. Продолжая тараторить, художница всячески пыталась пропихнуть что-то в руки Мэгги, которая за последние десять минут практически столкнулась с феноменом выхода из тела, возвратом в тело («Нужно посмотреть, что она там рисует!») и очередному выходу («Я до нее доберусь!» – истошно крикнула воображаемая Мадам Крыс, после чего скрылась из мыслей, чтобы пережить увиденное).

Поняв, что попытки просунуть свой шедевр Мэгги тщетны, Арти подсела к девочке, повернула к ней мольберт, чтобы та в полной мере могла насладиться истинной красотой и оригинальностью созданного творения, ни на секунду не останавливая поток своих мыслей, выливающийся во внешний мир через рот:

– …редко встречаемся. Хорошо, что завтра будет встреча. Учитель Фарб сказал, что мы будем пробовать новые формы! Может, он даже модель приведет, как было бы здорово! Мы редко когда пишем с натуры…

«Стоп, – вернул Мэгги в ее тело резкий голос Колли, – это твой шанс попробовать себя в амплуа художника».

Мэгги не подавала виду, но от идеи Колли по коже пробежали мурашки, дыхание сперло, а сердце стало стучать чаще.

«Прекрасная идея! Я и без тебя могу придумывать планы, Джо! – мысленно показав Джо Дарвину язык, обрадовалась девочка. – Надо только узнать, где они собираются!»

– …хорошо, что мы занимаемся в школе, – продолжала свою тираду Арти, абсолютно не обращая внимания на то, что ее не слушают. Таков путь артиста: главное – не бояться заявить о себе! – Иначе пришлось бы нести все с собой: и мольберт, и планшет, и все, все, все художественные принадлежности…

«В школе! – экипировка детектива появилась на Мэгги мгновенно. – Вы, мисс Артемис де Дроубрушак, замечательный источник интересной информации!»

Оставалось только узнать, во сколько нужно быть во вражеском лагере утром следующего дня.

– …ты думаешь? – вдруг остановилась Арти, с ожиданием смотря на Мэгги. Не слушав больше половины того, что так упорно вещала Арти, сама Мэгги немного растерялась.

«О чем она? В чем вопрос? Что она хочет услышать?» – от возникшей вмиг тишины разгулялся внутренний голос девочки в виде Колли и Мадам Крыс.

«Так, – решив включить детектива (кепка уже была не ней), начала строить дедукции Мэгги. – Передо мной мольберт, на котором висит очередная картина Арти, – окинув все еще ждущую ответа девочку беглым взглядом, Мэгги продолжила свои рассуждения. – Она – художница. Элементарно! Она хочет услышать мнение о моем портрете!» – На этом, посчитав свою работу выполненной, детектив скрылся, прихватив с собой любимой полосатую кепку Мэгги, оставляя ее одну разбираться с тем, что было нарисовано на этой картине.

«Непростая задача», – посочувствовал Мэгги воображаемый Колли, скрываясь в чертогах сознания девочки. Пусть сами разбираются.

Любой человек, взглянувший на портрет Мэгги, мог увидеть в нем зарождение Вселенной с ее большим взрывом, пазл из фруктов или даже большую сову – но никак не саму девочку. Смотря по сторонам, пытаясь зацепиться за что-нибудь, что дало бы ей идеи, как ответить на вопрос Арти без того, чтобы упустить свой шанс сходить на занятие в художественный класс, Мэгги вертела головой вправо и влево, вверх и вниз, приговаривая «Хм, это интересно». Именно так ведут себя эксперты в сериалах, если хотите знать!

– Ярко! – засмотревшись на мигающие красным огоньки на кепке, выдала девочка.

«Экстравагантно!» – начала подсказывать существующая только в мыслях Мадам Крыс.

– Экстравагантно! – повторила Мэгги со всей напыщенностью знающего мир искусства человека.

Еще немного подумав, она добавила:

– В этом вся ты!

Теперь была очередь Мэгги пристально следить за реакцией Арти. Как знает каждый сапер, бомба либо взорвется, либо обезврежена.

Медленно, еле-еле губы Арти расплылись в улыбке:

– Вот и я так думаю! Многие просто не понимают современного искусства…

Бомба обезврежена; море утихло; землетрясение отменяется! Арти все еще продолжала вещать о контрасте, фактуре и заложенной идее, когда Мэгги вдруг вспомнила о встрече художников завтра в школе – явлении, о котором собрано недостаточное количество информации, нужно больше данных:

– Когда вы завтра собираетесь? – извинившись за влезание в творческий монолог Арти, поинтересовалась Мэгги.

– В десять! – улыбнулась Артемис. Настроение в компании друзей, тем более понимающих толк в искусстве, быстро поднимается. Не то чтобы оно у нее когда-нибудь падало! – Хочешь присоединиться? Я помню, как ты хотела поучиться рисовать на Дне ярмарки. Моделью ты уже поработала, думаю, ты вполне готова начинать творить… – завела новую тираду Арти, собирая художественные принадлежности обратно в свой магический ящичек. Вряд ли сегодня еще кто-нибудь подойдет.

Мэгги только и успевала, что вставлять «Да!», «Мне было бы очень интересно!», «Я бы хотела попробовать!» в паузах между теми или иными историями, воспоминаниями и философскими истинами художников, которые обрушала на нее Артемис. За всеми этими разговорами, а также убеждениями «Тебе ничего не нужно, главное – приходи, мы поделимся».

Мэгги упустила момент, когда девочки, болтая, подошли к выходу из парка. Очнулась она только тогда, когда светящаяся разноцветными огнями звезда, кинув «Тогда завтра, в полдесятого!», помахала на прощание рукой, создавая маленькие ночные радуги, и двинулась в противоположном от Мэгги направлении, освещая все на своем пути.

Яркий белый свет проникал в самые темные уголки улицы, переливаясь иногда красным, иногда синим или даже зеленым, создавая ощущение нереальности и эфемерности, заполнившей собой все вокруг, из-за чего улица больше не казалась такой темной. В этот момент Мэгги вдруг увидела – «Искусство!».

Глава 8. Попытка № 4, или как отыскать перспективу

Бывают дни, когда человек сталкивается с дилеммой между «хочу» и «нужно». Часто она может принимать вид «не хочу», но «нужно» или же «хочу», но «не нужно», вовлекая в процесс спора все грани «нужности» и руководствующих человеком «хочу»: от «не очень нужно» или «обязательно» до «скорее хочу, чем не хочу» или «очень сильно хочется». Перед этой дилеммой, как и все великие когда-то, стояла ранним субботним утром Маггистра Иана Пелес. Солнце надоедливо продолжало играть с девочкой в прятки. Как бы Мэгги ни старалась, этим утром у нее никак не получалось спрятаться в любимом шерстяном одеяле так, чтобы теплые, но яркие солнечные лучи не смогли ее отыскать! С тихим драматично-возмущенным сонливым «Ах» Мэгги сдалась и открыла глаза. В голове сразу стали всплывать планы на сегодняшний день, которые по своей любезности решил озвучить воображаемый Колли:

«Через полчаса начинается занятие в художественном классе. У нас есть десять минут на сборы и завтрак. После занятия никаких упоминаний о важных встречах в памяти не зафиксировано».

Художественный класс! Точно! Как она могла забыть! За секунду Мэгги вспомнила вчерашний вечер с сияющей как новогодняя елка Арти. Нужно бежать, если она не хочет опоздать.

«Но сегодня же суббота, – потянул сонный голос несуществующей Мадам Крыс, – даже принцессам нужно иногда высыпаться, – виртуозно заявила мысленная Банши, все сильнее зарываясь в выдуманное теплое одеяло. – Стать художником можно и в понедельник», – уже посапывая, закончила свои рассуждения Мадам директриса.

«Она в чем-то права», – озадачилась Мэгги. Неделя действительно была эмоционально выматывающей, и кому, как не ей, главной героине собственной истории, нужно, точнее, очень хочется, отдохнуть!

«Нельзя откладывать подобные дела на потом! – возмутился Колли. – Сначала мы говорим, что начнем в понедельник. Потом, по счастливому и, что самое главное, случайному стечению обстоятельств в понедельник все идет не по плану. Тогда во вторник? Но и во вторник что-нибудь обязательно случается, и из этого круговорота ожидания и безделия просто невозможно вырваться!»

«Это правда, – согласилась с говорящим внутренним голосом Мэгги. – То же самое было с плаванием…»

«Это даже не входит в план действий Эксперимента Джо, – притворяясь спящей, вступила в полемику Мадам Крыс, – значит, необязательно!»

«Наоборот, очень даже обязательно! Как Джо удивится, когда узнает, что мы сами ищем себе Дело», – настаивал на своем Колли.

«Все-таки было бы здорово научиться рисовать», – вступила в разговор засмущавшаяся от пристального внимания Мисс Логика.

Двое против одного. Мэгги ничего не оставалось, как прислушаться к мнению большинства.

Быстро одевшись, собрав в небольшой рюкзачок единственно имеющиеся художественные принадлежности (пару карандашей, ластик, альбом для рисования, явившуюся из ниоткуда кисточку и цветные мелки), Мэгги, схватив по дороге булочку, со всех ног побежала в школу. Кто же знал, что эти самокопания и разговоры с собой отнимают столько времени!

* * *

Подбежав к воротам школы за пару минут до начала урока, Мэгги обрадовалась, увидев, что Арти все еще ее ждет. Весело поздоровавшись (Мэгги) и раздраженно выразив свое творческое негодование (Арти), девочки быстрым шагом направились на занятие. Нужно было занять лучшие места в зале.

Для Мэгги дорога до художественного класса представлялась потаенным лабиринтом, высеченным из золотого кирпича. Весь путь – от входа в здание школы – составлял: поворот налево, потом направо, по лестнице вверх на второй этаж, направо до конца коридора, три поворота налево. Девочка бы обязательно запуталась в этих ужасных, нарушающих логику коридорах, если бы не странности, которые она подмечала на каждом шагу своего пути, пока ее под руку тащила Арти. Здесь – пусто, никого нет, только лишь упавший под скамейку карандаш. Первая улика найдена! Там, на блеклом от темного света ламп фоне стен школы, ярко-желтым горит оборвавшаяся ленточка. Вторая! То тут, то там выглядывали и тут же исчезали образы похожих на людей существ с огромными прямоугольными сумками. Они на верном пути! На втором повороте с конца в нос ударил запах – как она позже узнала – масляной краски и растворителя. Так пахло в святой обители искусства. Вот наконец он – открытый только для истинных художников зал.

Школьные легенды, появившиеся задолго до открытия самого зала, утверждают: если нехудожник пройдет через обмазанный красками, конечно, в защитных целях проход, на него в тотчас обратятся все магические проклинающие силы известных Мастеров, он будет вычислен, отмечен меткой «никогда-не-быть-художником» и с позором изгнан! Мэгги очень не хотелось иметь такую метку, тем более, быть изгнанной из места, где она никогда не была. Поэтому, увидев вход в зал, девочка решила спрятаться за Арти и прошмыгнуть через «проклятую» дверь вместе с ней. У прохода витиеватой змейкой один за другим в очереди стояли как изваяния бледные будущие художники. Они были настолько непохожи, что казались абсолютно неразличимыми. Ярко выкрашенные в розовый, синий или фиолетовый волосы; разноцветная одежда с незаправленными майками или свитерами, растянутыми до колен; поношенные комбинезоны, настолько сильно потертые и испачканные краской, что разглядеть их естественный цвет представлялось невозможным. Во внешнем виде одноклассников Арти было столько всего необычного и нестандартного, что серая майка, в которой на занятия пришла Мэгги, выделялась бледным неинтересным пятном. Вчерашние гирлянды Артемис отлично вписывались в цветовую симфонию школьников художественного класса и больше не казались чем-то абсурдным. Один за другим художники пропадали за дверью зала. Пара минут, и Мэгги, на всякий случай зажмурившая глаза в ожидании страшной кары, тоже оказалась внутри.

«Какой-то небольшой зал… – высказала всеобщее недовольство Мадам Крыс. – Ни лепки, ни картин, даже статуй почти нет…»

На самом деле, несмотря на все слухи о богатстве и творческом оформлении художественного класса, чья таинственность, впрочем, как и секретность библиотечного тайного хранилища, заключалась разве что в том, что ученики не особо любят пользоваться школьной картой, художественный зал мало чем отличался от обычного класса. Пожалуй, только размером. Вместо парт стояли раскрытые мольберты; неиспользуемые – стопкой прислонены к входной двери. В каждом углу зала с драпировками, искусственными фруктами, книгами и редким самоваром расположились натюрморты. В центре каждой стены, включаясь в различные композиции и существуя независимо ни отчего, блистали в солнечном свете греческие статуи (две!), бюсты (три!) и несколько сложенных гипсовых глаз, носов и губ Давида. Где находилась сама голова Давида, в полной сборке, Мэгги разглядеть не успела. К тому моменту, как она начала обращать внимание на людей в классе, большинство уже расположилось на выбранных местах, раскладывая свои художественные принадлежности на видимо принесенных стульях из соседних классов («Так вот почему у нас стулья все время чем-то раскрашены!» – умозаключил Колли). Раскрыв очередную тайну – на этот раз – возникновения круговорота школьных покрашенных стульев из класса в класс, Мэгги успела схватить уже одиночно стоящий у двери мольберт и встать рядом с Арти, которая даже успела начать что-то рисовать.

«Модели не будет, – заключила для себя Мэгги, приклеивая бумагу к мольберту скотчем. – Ничего, зато блюдца и ткани не будут постоянно менять позу, двигаться и шевелить головой!» – вспоминая себя в этой роли, подумала девочка. Выбрав из двух видимых натюрмортов (с бутылкой и фруктами или с цветочной вазой с закрученной драпировкой) тот, который ей больше всего по нраву (с цветами), Мэгги решила немного понаблюдать за тем, как рисуют другие.

Рыжая девочка с челкой закрыла один глаз и, зажимая в руке карандаш на расстоянии вытянутой руки, пыталась что-то измерить. «Пропорции», – буркнул под нос воображаемый Колли. Мальчик слева то и дело подходил к натюрморту, что-то трогал, смотрел и разглядывал, прежде чем вернуться, сделать пару новых штрихов на листе и начать цикл заново. Арти же, периодически выглядывая из-за мольберта, быстро намечала множество непонятных и несвязанных линий. Каково же было удивление Мэгги, когда, в отличие от вчерашнего портрета, картина девочки все больше и больше стала походить на изображение поставленного перед ней натюрморта! На этом чудеса не кончились.

Мэгги, хотя никогда не развивала свои художественные навыки больше, чем это обычно делают маленькие дети, тем не менее имела представление об основных правилах рисунка – да, смутное представление, но все же лучше, чем ничего!

«Там было что-то про перспективу… – пыталась вспомнить девочка уроки рисования в детском саду. – Что-то про расположение объектов…»

«Просто спроси у Арти, – поправляя очки, влез Колли, – это будет продуктивнее».

В зале воцарилась почти священная тишина, нарушение которой, как наверняка гласил Кодекс Истинного Художника, считается кощунством и влечет за собой немедленное изгнание из только что придуманного Ордена. Как настоящей принцессе, Мэгги совершенно не хотелось проверять, насколько правдивы ее догадки, особенно под тяжелым, насмехающимся взглядом Мистера Фарба (учителя живописи). Мэгги краем глаза глянула на стоящую рядом девочку. Та, едва не задевая всех вокруг, крутила и вертела руками так, будто в нее вселился гений, пишущий никому неизвестное нечто. Посмотрев на свой пока еще пустой лист, новоиспеченная юная художница под прикрытием поняла: выхода нет.

Артемис была так увлечена процессом прорисовывания красного яблока, что не сразу услышала (или сделала вид, что не слышит) тихое «Арти» со стороны Мэгги.

– Арти!

– Что?

– Подскажи, пожалуйста, что такое перспектива? – чувствуя осуждение если не всего мира, то целого класса, а если не класса, так Арти, покраснела Мэгги.

– Это значит, что на рисунке в зависимости от того, где находится, например, яблоко меняются его пропорции относительно других объектов картины. Понимаешь? – Мэгги грустно покачала головой.

– Представь себе рельсы, уходящие вдаль, – не останавливала свои объяснения Арти, – представила? – Кивок. – Если ты посмотришь на рельсы как на две отдельные линии, то рано или поздно они обязательно сойдутся в одной точке. Видишь, как они сужаются? – Еще один кивок. – Это и есть перспектива! Понимаешь?

Мэгги, если честно, не до конца поняла весь принцип работы того, что называется «перспектива», но точка отсчета получена, азы знаний зафиксированы, нужно пробовать. Может, не все еще и потеряно в этом художественном мире Ее Величества.

Через пять минут усердного труда над своей картиной девочка столкнулась с новой дилеммой. Еще раз повернувшись к соседке, Мэгги отметила, что на этот раз Артемис не машет руками с видом недооцененного великого художника, чей мазок значит и стоит больше, чем новое нефтерождение. Нет! В этот раз девочка согнулась, как неправильно забитый гвоздь, уткнувшись носом в одну точку справа на картине.

– Арти… – В зале художественного искусства было тихо, как в церкви, как будто одно пребывание в этом месте наполняло умиротворением и божественным присутствием. Потому даже тихий голос Мэгги, который, если быть объективными, не был таким уж тихим и не сильно отличался от поскрипывающего охриплого голоса Мадам директрисы, звучал громко и звонко на всю аудиторию.

– Арти!

– Что? – раздраженно, еле отрываясь от своего произведения искусства, спросила Артемис.

Оглядевшись вокруг, дабы убедиться, что все злосмотрители из учеников вернулись к своим трудам, Мэгги, стараясь как можно тише, продолжила свою линию допроса. Запроса? Вопроса?

– А как меняются пропорции?

– Чем дальше от тебя объект, – начала Артемис, упрямо смотря в свой лист и продолжая рисовать, отчего у бедного яблока вместо веточки появились усики, – тем он меньше. Чем ближе к тебе – тем он больше. Это все? – Художнице не терпелось вернуться к своему рисунку. Тем более что к усикам уже добавились ушки. С этим надо что-то делать… Может, добавить ушки киви, а усики апельсину?

– А как измерить пропорции? – продолжала свой допрос – ведь это был, очевидно, именно он – Мэгги. Арти тяжело вздохнула. Что ж, долг зовет!

Следующие десять минут лучшая ученица школы по художественному искусству Артемис де Дроубрушак раскрывала начинающей художнице Маггистре Иане Пелес главные тайны успешного рисунка и живописи. Как померить пропорции и правильно определить направление линий; наглядно показала, что такое перспектива и зачем она нужна; пояснила, что такое композиция, и как ее составить (тут понадобилось двигать мольберт девочки и перерисовать все заново), и многое, многое другое, что вообще возможно на словах передать другому художнику. Закончив лекцию «Остальное поймешь на опыте», Арти с чувством выполненного долга перед миром искусства и заслуженной гордости вернулась к своей работе.

Мэгги не терпелось попробовать все, что открыла ей Артемис. Все так просто, но сложно! Так понятно, но неоднозначно! Абстрактно, но четко!

«Понятно, почему они так одеваются… – отметила Мадам Крыс, оглядывая стоящих вокруг художников, примеряя меховую шапочку с летним платьицем. – Ни рыба ни мясо, но в хорошем смысле».

Взглянув на свой, пока еще чистый, лист бумаги (Арти стерла все свои образцово-показательные примеры), единственный такой на весь класс, Мэгги, зажимая в руке карандаш и прищурившись на один глаз, повернулась к натюрморту.

Пора творить!

* * *

Два часа пролетело мгновенно. Вслед за карандашом, которым Мэгги успела вымазаться полностью, отчего на руках, на кончике носа и в самом центре лба – вместо звезды – были черные размазанные пятна, пошла позаимствованная у Арти гуашь («Ты сначала гуашью научись, прежде чем думать о масле!» – отчитала ее лучшая художница школы, когда она спросила про масляные краски).

Масляные краски или нет, а Мэгги вошла в раж: теплые, холодные цвета – мазок! Еще один! – Светотень. – Побольше темного сюда! И белого, белого тоже! – Объем? – Дадим туда немного серого!

Мазок за мазком, одним цветом за другим создавалось величайшее и уникальное, так как единственное, произведение искусства Маггистры Ианы Пелес.

Все! Готово! Мэгги выдохнула. Внутри стучал нескончаемый поток энергии, отбивающий в руках громким «Творить!». Рассматривая свою картину – «В жизни не видела такой красоты!» – Мэгги, вспомнив ранний совет Арти, отошла на несколько шагов назад, якобы чтобы «в полной мере оценить все плюсы и минусы работы».

Мир преобразился. Увиденное чуть было не вынудило девочку закатить глаза с драматичным «Ох!», но самопровозглашенная Королева драмы понимала, что этим только привлечет внимание публики. Этого никак нельзя допустить! Что случилось? Куда делась ее изысканная элегантная и, самое главное, ровная ваза со светящимися от радости цветами? Стеклянная ваза с красивым узором не то, что не отличалась объемностью, а в принципе не была похожа на предмет, из-за чего казалось, что цветы, различимые только по торчащим зеленым линиям – «Стебельки!» – висели в воздухе. Вместо аккуратных складок голубой ткани с золотистыми оборками – размазанная черным цветом грязь или непонятные щупальцеобразные палки, торчащие откуда-то из-под вазы.

«Лучше это никому не показывать», – твердо решила Мэгги, пытаясь составить наиболее правильный и наименее заметный план действия по самоспасению из сложившейся ситуации: «Выкинуть?»

«Кто-нибудь может найти», – подсказывал Колли.

«Но работа же не подписана!»

«А если кто-нибудь увидит, как ты выкидываешь рисунок? Ему же непременно станет интересно, почему ты это делаешь?» – проявляла свое невидимое присутствие Мадам Крыс.

«Тогда порвать?» – задумалась Мэгги. Хотя, смотря на поехавшую в бок вазу с непонятными растениями, которые то ли пытались сбежать с рисунка, то ли обозначали траекторию надвигавшегося взрыва, девочка чувствовала грусть от мысли об уничтожении этой картины. Это ее первый рисунок! Первая работа! Несмотря на результат, она все равно чувствовала гордость за свои приложенные усилия. Конечно, об этом никогда и никто не узнает.

«Нельзя рвать то, во что человек вложил душу!» – неожиданно для всех вступила в дискуссию Мисс Формальность. Она очень любила искусство, делая из этой пока безответной любви настоящий секрет. Впрочем, об этом секрете знали все представители личностного Я Мэгги.

Понимая, что от созданного ею самой компромата так просто не скрыться, девочка нахмурилась:

«Значит, остается только одно – спрятать!» – Все внутренние голоса молча закивали. Ничто так не объединяет, как общая проблема!

Только Мэгги решила убрать подальше в свой рюкзачок нарисованный ею «шедевр», как раздался школьный звонок. Занятие закончилось, а вместе с ним началось «Покажи, что получилось» от Арти и «Все выкладываем работы вдоль стены» от Мистера Фарба. Время вышло. Спрятать улики не удалось. Преступник пойман и ждет приговора суда.

Именно в таком ключе размышляла Мэгги, с ужасом ожидая вердикта рассматривающего работы юных художников преподавателя. Периодически он что-то комментировал, вроде: «неправильно указала источник света» или «нужно подправить направление тени» и т. д. Подойдя к работе Мэгги, он долго и пристально в нее вглядывался, после чего, так ничего и не сказав, перешел к следующей, снова обращая свои корректирующие речи на учеников.

«Можно выдохнуть», – отметил Колли.

«Почему он ничего не сказал? За что таких вообще в школу берут!» – начала возмущаться воображаемая Мадам Крыс. Поведение Мистера Фарба сильно задело ее самолюбие. Ведь если уж попались, то можно хотя бы в полной мере узнать, что не так и как это исправить!

«Так вы его и нанимали, Госпожа директриса», – ехидно подметил Колли.

Спор утих, так и не начавшись, от одного громкого на весь зал «Мэгги!»

У стены, рядом с ее работой, стояла Арти, что-то весело обсуждая с учителем.

– Подойди, пожалуйста.

Спасало только то, что большинство учеников успели убрать свои работы в сумки и так же тихо витиеватой змейкой покидали помещение. Когда до стоявшей у ее работы компании оставалось пару шагов, Мэгги разобрала бормотание Арти:

– …пришла сегодня на свое первое занятие. Вы не могли бы, пожалуйста, высказать ваше мнение?

Мистер Фарб, будучи человеком преклонных лет, любил радоваться мелочам. Улыбаясь во весь рот, он еще раз пристально рассмотрел картину, после чего выдал:

– Ярко! – замолчал.

Подумал еще:

– Экстравагантно! – на секунду умолкнув, переводя взгляд с серого пятна на картинке на серую раскрашенную красками майку самой девочки: – В этом вся ты!

«Где-то я это уже слышала…» – Судорожно перебирая все возможные варианты, где она могла его встретить, Мэгги взволнованно смотрела на учителя. Ей вовсе не прельщало быть сравнимой с серым пятном на черной грязи с зелеными стебельками.

Увидев лицо Мэгги, Мистер Фарб расхохотался.

– Шучу! Конечно, шучу! Давай посмотрим поближе.

Второй раз за день перед Мэгги стали открываться тайны художественной живописи, пусть и в формате лекции. Увидев грустное лицо девочки после разбора всех ошибок, Мистер Фарб уверенно заявил:

– Все не так плохо, не переживай! Для первого раза очень даже хорошо. Смотри, у тебя правильно определены пропорции и отмечена перспектива! Искусство требует постоянной практики. Будешь каждый день рисовать, и все получится.

«Где-то я уже это слышала…» – заело у Мэгги. Неужели так оно во всем?

– Искусство очень субъективно, поэтому в крайнем случае, – покосившись на Арти, продолжал Мистер Фарб, – в крайнем случае будешь всем говорить, что так видишь! – в очередной раз рассмеялся учитель.

Мэгги не выдержала и присоединилась к заразительному хохоту Мистера Фарба, поглядывая на покрасневшую Артемис де Дроубрушак.

Вот как бывает!

* * *

Собрав все вещи, смеясь и хохоча над тем, кто здесь лучшая ученица художественного класса, девочки наконец вышли из класса. На душе чувствовался покой, какой достигается только после упорного труда. Как бы Мэгги ни хотела сохранить ощущаемое умиротворение, ей просто необходимо было знать:

– Почему ты решила стать художником?

Арти, улыбка которой так и не слазила с лица, в очередной раз рассмеялась:

– Ты не поверишь! Папа заставил!

– Заставил? То есть ты не хочешь быть художником? – Впереди показалась лестница на первый этаж.

– Это такая странная и длинная история, – нагнетая побольше пафоса, начала Арти. – Папа всегда мечтал писать картины, но у него не особо получалось, и, как говорит мама, когда он увидел мои детские рисунки, сразу решил, что у меня талант, и я должна воплотить все его детские мечты в реальность.

Замедлив шаг, не переставая улыбаться и даже начав хихикать, Арти продолжила:

– Я отнекивалась как могла, ругалась, устраивала самые громкие скандалы не только в моей жизни, но и жизни соседей сверху, соседей снизу, в общем, всего дома! – собираясь с мыслями, девочка на минуту замолчала. – Правда в том, что мне нравилось рисовать. Да, не сразу. Да, не всегда. Но как только у меня стало получаться, я с большим удовольствием начала посещать все занятия секции, не забывая ворчать на папу, причитая, что заставлять детей трудиться – это нарушение прав ребенка!

– Что же делал твой папа? – Мэгги не представляла, что бы она делала, если бы ее кто-то заставлял учиться!

Арти снова рассмеялась.

– Он поступил очень хитро. Забрал меня из секции! – Сейчас детские переживания навевали только улыбку и приятное чувство любви и заботы. – Я была в ужасе, но я никак не могла допустить, чтобы папа узнал, что прав и мне действительно по душе весь день стоять у листка бумаги, пытаясь нарисовать воображаемые горы или существующие дома, или даже самого папу. – Девочки повернули налево.

– Чем все закончилось? – Мэгги не могла вообразить ситуацию: мало того, что кто-то заставляет изучать неинтересный предмет, так еще чтобы этот предмет вдруг начал нравиться! Поразительно! Так определенно не бывает.

– Если говорить кратко, я начала сбегать на занятия по рисованию вместо школы. На родительском собрании все открылось, и мне пришлось признаться! – Удивительно, какими смешными и понятными кажутся сегодня события шестилетней давности. – С тех пор, мы с папой больше не ссорились, я снова начала ходить в секцию, а потом и здесь на Дне Выборов меня выбрал учитель Фарб. Думаю, это судьба, а папа, наверное, всегда это знал. – Повернув направо, Мэгги и Арти оказались у входа в школу.

До ворот они дошли молча. Выйдя за территорию школы, Арти, повернувшись к Мэгги, которая держала в руках свернутый в трубочку шедевр начинающего художника, неожиданно добавила:

– Знаешь, только во взрослом состоянии я поняла, что никогда не покупала себе краски. – Улыбнувшись напоследок и коронно махнув на прощание рукой, Артемис де Дроубрушак, как и прошлым вечером, удалилась в противоположном Мэгги направлении.

«Если у нее так хорошо получается рисовать, когда ее заставляли, – начал свои логические размышления Колли, – значит…»

«Значит, мы тоже можем! Даже лучше! – затараторила Мадам Крыс. – Ну держись, Артемис де Дроубрушак, мы с тобой еще поборемся за звание лучшей художницы школы!» – Развернувшись, Мэгги уверенными шагами двинулась в сторону дома, аккуратно сжимая в руках, чтобы не помять, свое серое пятно с зелеными стебельками.

В этот раз, хоть она и не могла этого заметить, с каждым ее шагом в этом мире становилось чуточку светлее.