Текст книги "Ключ Эдема"

Элиана упала ниц, коснулась лбом пола и быстро пролепетала:

– Не гневайся, великий амир, прошу, выслушай меня.

– Как ты смеешь ко мне обращаться без разрешения?! Стража! Избавьте меня от этой…

– Прошу тебя, мудрейший амир, дай ей слово, – вступился старик. – Если я хоть раз оказался тебе полезен, то поверь, что и на этот раз я не стал бы занимать твое драгоценное время понапрасну. Эта девушка моя ученица.

Элиана лежала с закрытыми глазами, всем телом ощущая дрожь пола от шагов амира. В это время решалось, жить ей или умереть.

– Ты испытываешь мое терпение, – прорычал владыка, но из его тона ушли угрожающие ноты. – Что там у тебя?

Элиана поняла, что обращаются к ней. Сев на колени, она протянула из-за пазухи тот свиток, что ночью украла из сундука. Когда послание оказалось в руках амира, она почувствовала невероятное спокойствие. Ей не было известно, сколько придется прожить, когда старик раскроет подмену, не представляла, в каких муках найдет свой конец, но была счастлива, что не позволила оклеветать имя своего повелителя. Теперь не было страшно умереть, она отважно принимала свою судьбу, как принял судьбу Басир, оставшись в пустыне, чтобы задержать напавших.

Амир тут же сломал печать и раскрыл свиток. Забыв о посетителях, которых не считал важными, он углубился в чтение. А спустя несколько минут бросил свиток на стол. Его лицо было мрачным, но злость бесследно исчезла, оставив разве что сожаление и огорчение. Салах ад-Дин умел найти ключи к любому сердцу, его слова могли успокоить бурю.

– Уходите, – сказал он.

Склонившись в пояс, старик и девушка, пятясь, покинули кабинет. В коридоре, когда дверь за ними закрылась, Натан бен-Исаак распрямился и, не оглядываясь, пошел прочь. Элиана поспешила за ним.

– Ты что-то хочешь сказать? – спросил он.

– Вы обманули султана, – Элиана не спрашивала, но ожидала пояснений.

– Не обманул, – хитро улыбнулся старик, – а опередил события. Я и впрямь подумываю об этом. Пока что ты показала себя с наилучшей стороны. Преданная, внимательная, любопытная, упрямая. У тебя есть необходимые навыки. Да, да, это хорошая мысль.

Он шел, бормоча под нос, будто обращаясь к самому себе.

– О чем вы говорите? Я не собираюсь ничему у вас учиться.

– Разумеется, нет, – Натан бен-Исаак остановился и повернулся к ней, заложив руки за спину. – Разумеется. Кстати, верни мне тот свиток, что оставила под рубахой.

Элиана дернулась назад, но стоящие неподалеку стражники, услышав окрик старика, без труда поймали беглянку.

– В самом деле, ты же не думала, будто я так глуп, – он, нисколько не смущаясь, извлек из-под ее рубахи спрятанный в складках ткани свиток, и кивнул стражникам. Те отпустили девушку, не забыв болезненно толкнуть напоследок.

Элиана чувствовала себя растоптанной, обманутой. Неужели она по своей глупости подвела господина?!

– Значит, вы всё знали. И то послание…

– Ничем не отличается от того, что я держу в руках, – улыбнулся старик. – Я сделал точную копию, не изменив ни единой буквы. Моей задачей было проверить, что сделаешь ты.

– Зачем? – Элиана растерянно смотрела на него, не понимая, радоваться или бояться.

– Наш народ терпит великие горести, – ответил Натан бен-Исаак, направляясь к воротам. – Наши братья и сестры умирают в страшных муках, над женщинами чинят насилие, детей пытают и убивают без жалости. Если в эти смутные времена кто-либо из евреев вдруг оказывается полезен своим врагам, умеет не только выжить, но заслужить доверие и благосклонность, это свидетельствует о многом.

– А если это всего лишь удача? – недоверчиво хмыкнула девушка.

– Вот уж глупая! Не бывает «всего лишь» удачи. А удачливый еврей – это еще большая ценность, чем просто умный и смекалистый, – он добродушно улыбнулся и вытер глаза, увлажнившиеся от яркого света солнца.

Элиана нахмурилась и скрестила руки на груди, как делала всегда, если была с чем-то не согласна. К своему удивлению, она не испытывала к старику ни злости, ни недоверия, а его речи, хоть и звучат сложно, но не отталкивают, а заставляют прислушиваться. Но природное упрямство не позволяло ей расслабиться и согласиться со всем, что ей говорят. Элиане очень хотелось уличить Натана бен-Исаака во лжи, будто это могло оправдать пережитый ею страх и риск.

– И все же, я не ваша ученица и не стану ею никогда. Вы меня не заставите!

– Единственное, что истинно в твоих словах, – старик серьезно посмотрел на нее, – это то, что я не прибегну ни к насилию, ни к подлости, чтобы вынуждать тебя. Но ты сама захочешь, если узнаешь, какие сокровища тогда падут к твоим ногам.

– На что золото еврейке? – фыркнула девушка, встряхнув короткими кудрями. – У меня его отберут, и никакие богатства не купят мне честного имени.

– И снова ты права, моя славная девочка, – восхищение старика было таким искренним, что его насмешка еще больше колола самолюбие Элианы. – Золото не сделает тебе чести, я и не говорю о таких богатствах. Истинные сокровища сокрыты в знаниях и умении правильно их применять. Ты же слышала о мудрых царях прошлого.

– Вы о Соломоне?

– Значит, слышала.

– Те времена давно прошли, – Элиана отмахнулась рукой, отгоняя от себя наваждения, насылаемые словами Натана бен-Исаака. – Сейчас иудеи – бедные скитальцы, гонимые и презираемые всеми.

– Ой ли? – старик хитро улыбнулся и жестом пригласил ее следовать за ним.

Они вернулись на шумную улицу, и вновь пошли среди толпы. Неожиданно Элиана наткнулась на руку Натана. Он указывал на нищего, который обращался к каждому прохожему с мольбой о куске хлеба. Несчастный был очень худ и выглядел болезненно, а его одежда превратилась в грязное рванье.

– Подай ему.

В руку Элианы легла мелкая монета. Девушка вопросительно посмотрела на своего спутника, но все же выполнила его просьбу и опустила подаяние в руку нищего. Тот стал благодарить ее, и так истово посылал всякую благодать на ее голову, что даже не взглянул на лицо подавшей.

– Как видишь, в твоих руках были деньги, а в его – нет. Так ли нам хуже всех прочих?

– Вам повезло. Мне повезло. Но остальные…

– Помолчи, раз не знаешь, – старик продолжал на ходу, и ей пришлось почти бежать рядом, чтобы не упустить ни одного слова. – Я назову тебе имя: Хасдай ибн Шапрут. Это был великий ученый и дипломат. Он был личным врачевателем халифа Абд ар-Рахмана III, что правил в Кордовском халифате, и при этом являлся его советником. Его уважали даже те, кто презирал евреев. Чтобы заручиться его поддержкой, владыки прекращали гонения на наших братьев. Используя свое влияние и мудрость, этот достойнейший человек покровительствовал иудеям в ближайших землях и вел переписку с хазарами, что жили на далеких берегах.

– Раз вы так говорите, – Элиана едва поспевала за ним. Если Натан бен-Исаак легко шел сквозь толпу, то ей приходилось обходить горожан и стараться не попасть им под руку.

Наконец, они дошли до дома, возле которого провела ночь девушка, и остановились на пороге.

– Равняться нужно не на тех, кто просит милости, а на тех, кто милость подает, – старик поднялся на ступеньку и посмотрел на нее сверху вниз. – Сейчас ты живешь, не поднимая головы, и видишь только грязь. Но однажды, когда ты осмелишься распрямить плечи и окинуть взором вокруг, ты поймешь, как велик и прекрасен мир, в который нас послал Бог, и как много мы можем сделать. Двери этого дома всегда будут открыты для тебя. Возьми…

Он протянул ей свиток:

– Этот документ позволит тебе спокойно прибыть в земли Салах ад-Дина. Но если захочешь вернуться, тебе стоит лишь помнить моё имя.

Элиана поблагодарила его, взяла принесенные ей припасы в дорогу, и отправилась в обратный путь.

Пустынный ветер прогнал из ее головы слова старика Натана бен-Исаака. Куда больше ее волновала судьба хозяина Басира. Скорее увидеть его, утешить, что письмо попало в нужные руки, вот, что хотелось ей превыше всего.

Каким бы ни был трудным и долгим ее путь, какие бы испытания не готовила ей пустыня, самое тяжелое ждало ее по возвращении. Не успела еще Элиана спешиться, как стражники лагеря схватили ее. Не слушая ее объяснений, повели к Гарибу – своему начальнику. Тот давно уже держал зло на девушку за весь еврейский народ, и был рад возможности унизить ее.

Эмилию поставили на колени, прижали к ее голове меч, словно собирались немедленно разрубить пополам.

– Что за собака к нам в лагерь пыталась пролезть? – спросил Гариб, обходя вокруг нее. Каждое его слово было пропитано презрением. – Я вижу воровку, похитившую лошадь Басира. А вы?

Он обращался к стражникам, но они не ответили ему. С одной стороны, перечить своему начальнику они бы не стали, но с другой, они не посмели солгать.

– Ты знаешь, кто я! Ты знаешь, почему я вернулась, – сквозь зубы процедила Элиана. – Отведи меня к моему хозяину Басиру, и он лично даст тебе объяснения, если хватит смелости просить их.

– О, я с радостью отведу тебя к хозяину Басиру! – воскликнул Гариб, наклоняясь к ней. – Но едва ли такой ничтожной твари, как ты, достанется место подле него!

– Что ты говоришь?! – Элиана почувствовала, как сжалось все внутри. От его слов веяло ужасом, который никак не был результатом оскорблений. Что-то пугающее было в его глазах.

– В яму ее! А когда стемнеет, мы свершим правосудие, которого она по воле случая избежала.

Не давая никаких разъяснений, стражники оттащили ее к яме, вырытой неподалеку от холма, и сбросили вниз. Элиана больно ударилась коленями, локтями и подбородком. Перевернувшись на спину, она увидела, как выход из ямы закрывают решеткой. Здесь было неглубоко. Хорошо подпрыгнув, она могла бы уцепиться за край и, сдвинув крышку, выбраться на поверхность. Но, судя по голосам, стража осталась неподалеку. Обернувшись, Элиана увидела высохшую от жары треснувшую миску и почти истлевшие в пыль человеческие фекалии. Яма была тесной, всего три шага в длину и столько же в ширину. Видимо, ее рассчитывали на несколько человек, раз проявили такую щедрость.

Элиана прождала несколько часов. Она изнывала от жажды и голода, ее истязал страх, который невозможно было унять. Но худшим было незнание и непонимание, что произошло. «Басир появится и спасет. Пусть лучше он прикажет избить меня плетьми и розгами за проступок, о котором я не знаю, чем быть во власти Гариба!»– так думала Элиана, сидя в песчаной яме.

Наконец, на дно ямы легла тень. Подняв голову, девушка увидела того, кто к ней пришел, и не сдержала вздоха досады. Это не был ее хозяин. Всего лишь Закария, лучник, о котором она вовсе не вспоминала за это время.

– Ты выпустишь меня? – спросила Элиана, с надеждой поднявшись и потянувшись к нему. Если ей дадут свободу и позволят отыскать Басира, то она сможет все ему объяснить.

– Я не могу, – голос Закарии был холодным и чужим. Элиана смотрела ему в глаза сквозь решетку и видела чувства, которые он пытался скрыть. Пусть они никогда не были с ним равны, и никогда он не любил ее, но жалел. И сейчас в его глазах было сожаление. – Они уже приговорили тебя и убьют. Даже если ты покинешь яму, далеко от лагеря не убежишь.

– Что с моим хозяином? – потухшим голосом спросила Элиана, потому что знала, тот никогда не допустил бы подобного, будь в его власти отменить приговор.

– Погиб.

Пока Элиана молча давилась рыданиями, Закария, часто озираясь по сторонам, поведал о том, как спустя несколько дней после отбытия Басира с отрядом в лагерь пришли демоны. Эти демоны не могли быть людьми, поскольку никто не слышал, как они появились, и как вновь исчезли. Наутро вся охрана лагеря была вырезана, как скот, а на воткнутых в землю копьях были нанизаны головы посланников Салах ад-Дина. Неизвестные убийцы надругались над телами павших воинов, изувечив их лица и вырвав языки. Это едва ли было сделано из какой-то дикой жестокости, скорее всего, злодеи хотели запугать войско. Несколько отчаянных смельчаков кинулись на их поиски по оставленным следам, и никто из них не вернулся.

Элиана утерла слезы и снова обратилась к Закарии:

– Пусти меня к владыке Салах ад-Дину. Я должна передать ему, что письмо попало в руки адресату, что он был услышан.

– Владыка сейчас слушает советников и едва ли примет тебя. Да и Гариб не отпустит.

– И ты не отпустишь? – спросила она, не слыша собственного голоса.

Закария промолчал. Он снова посмотрел по сторонам, а затем положил ладонь на решетку. Вниз упал небольшой нож.

– Облегчи свою участь, – произнес он шепотом.

– Что ты говоришь такое? Лишать себя жизни – это грех!

– Ты еврейка. Какой бог тебя примет?

Он ушел, а Элиана подобрала нож. Она долго сидела, глядя на лезвие в руках, и думала о том, что сделают с ней люди Гариба. Едва ли смерть будет быстрой и легкой. Вряд ли самой себе она причинит больше боли, чем свора диких собак. Хотел ли ее отец сделать выбор: греховная смерть от собственной руки или же быть разодранным живьем? Она не могла знать, как и теперь не знала, что выбрать.

Услышав какой-то шум наверху, Элиана зажала нож зубами и, подпрыгнув, зацепилась за решетку. Подтянувшись, она увидела лишь холм и камни вокруг. Вдруг иссохшееся дерево треснуло под ее весом, и она полетела вниз. Крупная щепка сильно поранила ей палец на левой руке, но девушка этого даже не заметила. Решетки больше не было, и синее небо казалось таким манящим, таким лучистым, что оставаться в яме стало просто невозможно. Она должна была немедленно покинуть эти могильные стены.

Так как никто не прибежал на треск, который издало дерево, Элиана сделала вывод, что ее не слишком охраняют. Кому придется в голову, что глупая еврейка попробует сбежать от палачей? Ведь ей полагается смиренно склонить голову и ждать смерти.

Она вонзила два толстых прута от решетки в стену и поставила на них ноги, поднявшись тем самым до уровня земли. Теперь девушка могла осмотреться. Стражники стояли в нескольких шагах от нее за камнями. Она видела их головы и даже слышала, как они обсуждают смешное происшествие. Видимо, тот самый звук, который привлек внимание Элианы, был результатом чьей-то остроумной шутки.

Они не смотрели в ее сторону. Оставалось только решиться и вылезти из ямы. Но Элиана медлила. Она понимала, что оставаясь на месте, неизбежно приближает миг казни, и все же боялась, боялась шелохнуться и быть замеченной.

Сжав волю в кулак, она подтянулась и на животе выползла наружу. Не поднимаясь на ноги, на четвереньках пробралась вдоль камней. Ей нужно было обогнуть один из них и тогда она окажется в центральной части лагеря. Только она ступила на дорогу, как ей пришлось тут же прятаться обратно. Мимо прошел Гариб, едва не задев ее плечом. Он так спешил, что даже не заметил беглянку, и это спало жизнь Элианы. Опомнившись от страха, она вышла из-за камней и направилась в сторону, противоположную от той, куда пошел ее враг. На ходу, пока никто не видел, она обрезала полы длинной рубашки и повязала их на голову чалмы, закрывая волосы. В шароварах и короткой тунике она мало отличалась от других рабов. Ссутулив плечи, она скрыла от посторонних взоров грудь.

Услышав крики позади, она поспешила укрыться между телегой и чьим-то шатром. Затаившаяся Элиана слышала приближающийся топот. Вот появились стражники, возглавляемые Гарибом. Он озирался вокруг, его глаза горели, а ноздри раздувались, как у загнанной лошади. Он был в бешенстве.

– Никто ее не видел! – сказал подбежавший воин, и тут же получил удар по лицу.

– Ты упустил ее, – прорычал Гариб. – Клянусь, я сдеру шкуру с этой девки. Но если вы ее не отыщете, то не ждите пощады!

Элиана подождала, пока разыскивающие ее убийцы удалятся, и залезла в шатер. Схватив первую попавшуюся под руки одежду, обернулась в нее, взяла в руки корзину, набросала в ту скомканную постель, и вышла, сутулясь, как старуха.

Никем не замеченная, она прошла сквозь лагерь, тайком собирая под тряпье то фрукты, то бурдюк. Дойдя до источника, возле которого росла зеленая трава и пахло сыростью, она набрала воды про запас.

Мимо нее, едва не наступив на корзину, промчались верные псы Гариба. Они даже не взглянули на согбенную «старуху». Они тревогу поднимать не станут, да и вообще постараются, чтобы никто не узнал ни о побеге пленницы, ни о том, что она вообще была. Иначе вести дойдут до владыки Салах ад-Дина, и как тогда объяснять, почему рабыню его верного слуги не пустили с докладом?

Элиана не могла собрать с собой столько припасов, сколько понадобится для дороги в Дамаск, но брать больше побоялась. Ее в любой момент могли схватить, и самым разумным было скорее покинуть лагерь.

Лошадь Басира была в загоне с другими животными, стреноженная. Перед тем, как похитить ее, Элиана посетила шатер Гариба. Это было дерзко и очень рискованно, но она не могла ему позволить забрать всё, что ей было дорого. Девушка не сомневалась, что отобранный у нее кинжал – подарок хозяина – отравленный ненавистью воин забрал себе. Она отыскала клинок среди прочего оружия вместе с ножнами, вернула его себе на пояс под прикрытие чужой одежды. Взяв один из ножей Гариба, она вонзила его в постилку, служащую постелью. Услышав приближающиеся шаги, девушка выскочила из шатра с противоположной от входа стороны и побежала к загону лошадей. Там было слишком много охраны. Незаметно похитить животное не представлялось возможным. Чтобы не тратить время попусту, Элиана убежала к пещерам.

Здесь редко кто-то бывал, большинство из них были слишком узкими, чтобы мог протиснуться мужчина. Ей же это не составило труда. Спрятавшись во вьющемся, точно змея, проходе, она стала ждать вечера. После пережитых волнений и накопившейся усталости Элиана несколько раз проваливалась в сон, и тревожное предчувствие будило ее. Однажды она проснулась из-за громких голосов. Воины обыскивали пещеры. Девушка вжалась в самый дальний угол, рискуя застрять в каменных когтях пещеры. Пыль осыпалась ей на голову, и дышать становилось тяжело. А когда отблеск факела лизнул стены пещеры, она вовсе затаила дыхание. Появилась округлая тень.

– Здесь никого! – пророкотало эхо, и свет снова сменился тьмой. Элиана перевела дыхание. Дождавшись, пока все стихнет, она понемногу выбралась из своего укрытия.

Охрана возле лошадей не расходилась, но самого Гариба нигде не было видно. Ей ничего не оставалось, как заглушить голод найденными объедками и вернуться в своё убежище. Только на следующую ночь Элиана вновь покинула пещеры. Возле загона было столько людей, сколько и обычно. Вероятно, Гариб решил, что его пленница сбежала в пустыню пешком. А значит, ее ждет неминуемая и ужасная смерть.

Лошадь Басира – кобылица Лунная Сестра – негромко фыркнула, унюхав знакомый запах.

– Тише, – взмолилась Элиана, гладя ее морду. – Сестричка, милая, не выдавай.

Остальные лошади посторонились.

– Что там? Слышишь?

Сторожа с подозрением двинулись к загону. Элиана спряталась за колодой с водой.

– Никого. Может, змея?

Из своего укрытия Элиана видела, как свет факела облизывает землю. От них не укроется даже крошечный жук, не то что девица. Но эти сторожа вряд ли знали секрет Гариба, и они не слишком усердствовали. Как только они отошли, девушка вернулась в загон, перерезала веревки, которые удерживали лошадь, и надела на каждое копыто мягкий мешочек с песком. Это сделало шаги кобылы почти бесшумными. Она отвела животное подальше от лунного света и охраны, мимо холмов. Скрываясь за утесами, они шли, нарушая тишину только лишь дыханием. Но как только они отошли на достаточное расстояние, Элиана поднялась в седло и неторопливо поехала по дороге. Когда лагерь остался позади и стал едва различим огнями на фоне лунной пустынной ночи, Элиана сняла мешки с копыт Сестры и смогла позволить той перейти на галоп.

Дорога была не из легких. От смерти их спас источник, возле которого в прошлый раз разбил лагерь Басир. Там не осталось и следа от борьбы, ветер и песок скрыли следы сражения. Но Элиана, озираясь вокруг, вспоминая, где сидел и лежал ее хозяин, не смогла сдержать рыданий. В слезах она упала на колени, собирала пальцами песок, сжимала кулаки от бессилия перед собственным горем. Ее слезы тонули в древней пыли, ее крик не слышал никто, кроме усталой лошади и безмолвного неба. Когда глаза стали сухими, а дыхание спокойным, она легла на теплые ладони пустыни и уснула. Ее разбудило фырканье Лунной Сестры. Лошадь что-то тревожило. Не решившись узнать, что могло почуять животное, Элиана пополнила запасы воды из источника и скорее покинула стоянку.

Дамаск сперва показался ей видением, миражом. Его стены в солнечных лучах были ослепительно белыми, они плыли в дрожащем знойном воздухе. Лошадь еле шла, Элиане пришлось спешиться. Они с трудом передвигали ноги. У ворот девушка едва не потеряла сознание. Не имея сил отстоять очередь перед входом, она упала в крошечной тени и провалилась в душное небытие. Ее пробудили болезненными пинками под ребра. Когда Элиана открыла глаза, небо было уже тусклым, солнце скрылось с небосвода.

– Либо проваливай, либо плати за вход, – сказал стражник, разбудивший ее, и сплюнул.

– Меня позвал Натан бен-Исаак, – произнесла она, чувствуя, что от каждого движения рвется пересохшая кожа на губах.

Стражник хмыкнул и куда-то ушел. А Элиана снова уронила голову на землю.

Следующее ее пробуждение было намного приятней. Ей было удобно, кости не ломило, кожу не жгло огнем. Голова покоилась на подушке. Приподнявшись на локтях, она огляделась. Комната была светлая, значит, начался новый день. Окна выходили в тень и были открыты. Прохладный ветерок играл невесомыми занавесками, шуршал бумагами на столе. На полу, выстеленном керамическими плитками, лежал изысканный ковер. Элиана опустила глаза вниз и ахнула: на ней не было одежды.

Дверь открылась, и девушка подтянула тонкую простыню к самому подбородку. В комнату вошла незнакомая женщина. У нее были черные волосы, стянутые в узел на затылке, длинное простое платье, подчеркивающее талию и не скрывающее объемную, хоть и немного обвисшую под тяжестью грудь.

– Не бойся, – сказала незнакомка, приветливо улыбаясь. Она подошла ближе и положила на край кровати стопку сложенной одежды. – Меня зовут Рут, я живу в этом доме. Однажды Натан бен-Исаак спас меня и научил жить так, чтобы не просить о помощи, а самой ее предлагать.

Элиана молчала. Она не знала, чего ждать. Когда пришлось бежать из лагеря, это место казалось единственным, где можно будет укрыться, но теперь ей было тяжело понять, зачем ноги привели ее именно сюда.

– Встань, – сказала женщина мягко.

Элиана поднялась, прикрываясь простыней.

– Это убери.

Ощущая стыд, и в то же время повинуясь привычке выполнять приказы, девушка опустила дрожащие руки и выпустила из пальцев ткань.

– Неплохо, очень даже, – Рут обошла вокруг нее, оценивающе рассматривая. – У тебя чистая кожа, это хорошо. Рост средний, не выделишься ни среди мужчин, ни среди женщин. Ты худая, за этим придется следить. Какое-то время еще сможешь сойти за юношу, но потом вряд ли. Пройдись.

Элиана странным образом перестала стесняться. В том, как смотрела на нее эта женщина, не было ничего, что заставляло чувствовать себя обнаженной. Будто речь идет об одежде, а не о теле. Девушка прошла вперед, затем вернулась.

– Ужасно, – улыбнулась ее собеседница. – Так пусть ходят нищие побирушки. Но я научу тебя всему, что пригодится. Ты еще невинна?

Не дожидаясь ответа, Рут отмахнулась:

– Впрочем, о чем я? И не нужно смущаться, дитя. Невинность тела может быть проблемой. А вот заставить думать, будто ты чиста, как свежий бутон – это искусство. Тебя и ему обучат.

– Зачем? – впервые за все время спросила Элиана.

Рут выглядела удивленной. Едва заметные морщины проявились от живой мимики.

– Что значит: «зачем»? Милая моя, а позволь узнать, с какой целью ты прибыла сюда?

– Чтобы спрятаться, – пожала она плечами.

Женщина озадачено нахмурилась, она сплела руки на груди и прошла к окну, бормоча под нос: «Так-так-так, ой, как все сложно». Она немного постояла, задумчиво глядя в синее небо, затем отошла от окна.

– Оденься.

Элиана надела то, что ей принесли. Это была ее собственная одежда, постиранная и заштопанная.

– Натан бен-Исаак не сказал тебе, чему служит? – уточнила Рут.

– Не имел времени. Либо желания.

– Скорее, первое, поскольку мне он сказал заботиться о тебе, как о его ученице.

– Разве Натан бен-Исаак не служит султану Нур ад-Дину?

Рут снова улыбнулась, как мать, растроганная первыми шагами своего ребенка.

– Служение человеку, даже если это султан, не может быть целью.

Элиана не могла с этим согласиться. Ее хозяин Басир служил владыке Салах ад-Дину, в этом было и его предназначение. Она сама готова была отдать жизнь за них обоих, неужели этого мало?

– Другое дело, если речь идет о чем-то большем. Если все свои знания и умения прикладывать ради приближения цели, к которой, возможно, дойдут только далекие потомки – вот, что поистине прекрасно.

– До смерти трудиться ради того, что сам не увидишь? – переспросила, посчитав, что неверно истолковала слова. Это звучало бессмысленно.

– Мы сажаем зерна и поливаем ростки, а наши правнуки будут есть плоды из разросшегося сада. Разве наш труд напрасен?

Элиана пожала плечами. Ей было невдомек, какой смысл погибать от голода, ожидая, что когда-нибудь вокруг будет сад. Возможно, Рут имела в виду что-то другое, но объяснить не успела. Послышался стук в дверь, и в комнату вошел Натан бен-Исаак.

– Пойдем со мной, – сказал он и посторонился, приглашая Эмилию выйти из комнаты.

Они спустились по лестнице на первый этаж, а затем, к удивлению девушки, еще ниже: под ковром находился люк, ступени от которого вели далеко вниз. В подземной части дома находилось несколько комнат. Здесь было прохладно, свет шел только от свечи, которую взял с собой старик. Он зажег еще несколько свечей, помогая Элиане осмотреться. На стенах не осталось пустого места, все было исписано языками, которых девушка не знала. Эта письменность больше напоминала рисунки.

– Что это? – спросила она, проводя рукой по вырезанным в камне знакам.

– Это письмена. Они куда древнее тех, что тебе приходилось видеть. Стары, как мир, – Натан бен-Исаак мечтательно улыбнулся, – или почти так же. Я знаю, что ты пришла не с целью остаться. Но я предложу тебе именно это. Знаешь, зачем я здесь?

– Сажаете будущий сад, – Элиана вспомнила слова Рут. – Благородное занятие, но не для меня.

– Конечно, ты хочешь видеть результаты своего труда сейчас, немедленно. Это слабость многих людей. Нетерпение. Но что, если я предложу тебе нечто большее? Забыть о голоде, жить в достатке, и при этом быть полезной. Что скажешь?

Она молчала, внимательно слушая. Сейчас у нее не было выбора: нигде больше ей не будут рады. И какая разница: служить этому старику или другому? Если она не может приносить пользу владыке, ей безразлично, как жить дальше.

Натан бен-Исаак хмыкнул и продолжил:

– Ты веруешь в бога?

Элиана замешкалась, не зная, что сказать, поскольку правда могла бы разгневать ее будущего хозяина. Но старик будто и сам догадался:

– Так даже лучше. Я тоже не верю, ибо знаю, что он есть. Я читал Тору, Библию и Коран. Знаешь ли ты, что все священные писания учат мудрости? Они не говорят: идите, убивайте других людей, отнимайте их жен, истязайте детей, забирайте скот. Нет! Все они говорят о том, как жить в мире и согласии.

– И послушании, – добавила Элиана. Басир часто говорил об этом.

– Верно, – подтвердил Натан бен-Исаак. – Ты стоишь на обрыве. Внизу – камни, сулящие смерть всякому, кто оступится. С тобой несколько детей. Одни – бесцельно бегают, забыв об осторожности, а другие смиренно идут по твоим следам. Участь первых будет ужасной, тогда как вторые безопасно преодолеют тяжелый путь. Вот, о каком послушании идет речь. Порой даже седые люди ведут себя как малые дети. Их нужно направлять, им нужно подсказывать.

– И кто же их пастырь? – спросила Элиана, и высказала догадку, – вы?

– Я, – рассмеялся Натан бен-Исаак. – И многие другие. Не короли и султаны, не епископы или полководцы. Мудрость не терпит публичности. Мы не требуем славы, наша награда – видеть, как процветают воспитанники.

– Пф! – Элиана прошла вдоль стены, остановилась в комнате, где было много пергаментных свитков. – И это – ваша академия? Отсюда вы учите разуму? Не много же учеников вам удалось найти.

– Я слышу неверие, – старик подошел к ней и указал на свечу. – Что это?

Элиане стало обидно, что ей задают такой глупый вопрос.

– Огонь, господин.

– Держи, – он дал ей в руки кресало, – добудь огонь.

С этими словами он подул и пламя потухло. Элиана осмотрелась. Света от оставшихся свечей хватило, чтобы отыскать на полу комок пыли, состоящий из паутины, ниток и волос. Она несколько раз чиркнула кресалом, высекая искру на этот ком, а едва появился огонек, приложила к нему фитиль свечи.

– Ты потратила совсем мало времени, – похвалил старик. – И если бы жила много, много столетий назад, когда огонь еще не подчинялся нам, люди приняли бы тебя за бога.

– Бог дал людям огонь.

– Мы говорим об одном и том же, но с разных сторон. То, что люди неспособны объяснить, называется чудом. Но если они вдруг обретают знания и понимание сути, теряет ли явление чудесную силу?

Элиана не понимала, к чему клонит старик, но неожиданно для себя включилась в эту словесную игру:

– Огонь более не чудо, и всё же мы не представляем жизни без него.

Тот довольно кивнул, давая понять, что ее мысли движутся в верном направлении.

– Для ребенка непонятно многое, что для взрослого стало обыденностью. Вот почему одни люди – ведут, а другие идут за ними и учатся. Не все одинаковы. Один – прекрасный воин, а другой – поэт, но ни одному, ни другому не стать правителем, а правителю не лечить людей от недугов. Лишь некоторые могут сочетать в себе многие умения. Эти люди должны посвятить свою жизнь познанию, чтобы научить других. И ты – одна из них.

– Я? – удивилась Элиана. – Что вы! Я ничего не умею и не знаю.

– Но не потому, что не способна, а потому, что тебе не позволяли. Здесь, под моим покровительством, ты познаешь рассвет собственного разума. Обучишься языкам, чтобы быть услышанной во многих землях. Ознакомишься с религией – сводом знаний и учений. Овладеешь оружием, ибо свет истины будет нуждаться в твоей защите. Ты больше не рабыня. И потому решай сама, остаешься или уходишь. Держать тебя никто не станет.

Элиана вновь огляделась. В речах старца было много удивительного и непонятного, похоже, он слегка безумен, хоть и не дурак, раз к его советам прислушивается сам Нур ад-Дин. Она услышала главное: ее научат быть сильной и позволят оставаться свободной. Что еще нужно? Больше никто не посмеет обидеть бедную еврейку, не причинит ей боли, не сможет безнаказанно потешаться над ее слабостью. А коль будет судьба благосклонна, так могущество, о котором заикнулся Натан бен-Исаак, позволит ей поквитаться с обидчиками, со всеми, из-за кого ее народ гоним и презираем. Возможность отомстить вскружила ей голову. Вдруг стало так легко и радостно, как от молодого вина.