Текст книги "Пираты Тагоры"

Глава восемнадцатая

Двухколесный «Зартак» быстрее ветра мчал Птицелова прочь от Столицы. Пустынное шоссе струилось черной рекой среди засеянных пшеницей полей, мелькали лесополосы и решетчатые остовы уничтоженных Башен. Видел изредка Птицелов и Башни, которых народный гнев не коснулся, – темные, окруженные колючей проволокой и якобы безжизненные. Якобы… Невидимое излучение пульсировало в их электронных внутренностях. Пока даже не вполсилы и не в четверть. Пока – на самой незначительной мощности. Пока…

Дорога поднималась по чаше Мира и терялась среди туч. Вспышки молний отражались в очках-консервах, что закрывали Птицелову половину лица.

Пешком, опираясь на посохи, шаркая стоптанными башмаками, в Столицу тянулись жители Отечества, чтобы принять участие в завтрашнем празднестве. Более удачливых селян везли в город на раздолбанных скотовозах. Этой ночью приезжие забьют собою до предела кабаки окраин. Праздник Революции начнется уже сегодня.

Птицелов притормозил за последним полем, дальше по обе стороны шоссе тянулись старые рощи, отделенные друг от друга полосами каменистых пустырей. Он отыскал неприметную грунтовку и направил «Зартак» вглубь одной из рощ. И за первым же поворотом натолкнулся на бронетранспортер, возле которого стояли солдаты с автоматами наготове. Услышали, как урчит двигатель «Зартака», и вышли встречать.

Удостоверение начальника сектора Отдела «М» на сей раз сняло все вопросы. Птицелов поехал дальше: по ухабам, размытым недавним дождем. Потом наткнулся на второй пост. И снова его пропустили без промедления.

Проехал по краю лощины, в которой стояла вода, а в воде ржавели кузова какой-то бронетехники. На другом ее краю белели постройки из серого бетона. В небо целились мачты дюжины антенн, вращались локаторы на вышках, установленных по периметру, дежурили часовые. Но это был еще не Центр, а один из множества военных объектов, разбросанных вокруг Столицы.

Снова через рощи и снова по ухабам. Мимо дорожных знаков с черепами и надписями на четырех языках, на случай если шпион безграмотный попадется. Дескать, едете дальше на свой страх и риск. Гнать тут было невозможно, и без того грязь летела во все стороны, и через лобовое стекло едва-едва можно было что-то разглядеть.

Птицелов выехал к очередному блокпосту. Тут все выглядело солидно. Здание контрольно-пропускного пункта больше походило на дот, ощетинившийся стволами пулеметов. Попрек дороги – цельнометаллическая штанга шлагбаума и колючая проволока в два ряда. Забор из стальных прутьев метров четырех высотой и под напряжением, питается энергией от городской АЭС.

На сей раз Птицелова попросили выбраться из кабины и снять очки. Офицер придирчиво осмотрел паспорт, удостоверение сотрудника Отдела «М», а также – специальную бумагу, подписанную Странником.

– Все, кажется, верно. Можете ехать… если хотите.

Что-то такое было написано на покрытом шрамами лице вояки, что Птицелов так и не смог прочесть. Точно хотел офицер отговорить его ехать дальше, но не его это дело, не имел он права произносить лишних слов. Оно и понятно, эти люди сами не знали, что именно им приходится охранять. Знали только, что оттуда не все возвращаются. Солдаты тем временем убрали «колючку» и подняли шлагбаум. Впереди была все та же разбитая дорога под навесом из старых переплетенных ветвей.

Птицелов кивнул, нацепил на нос очки и влез в кабину. «Зартак», разбрызгивая грязь, двинул вперед.

Больше не было предупреждений с черепушками. Только безлюдные рощи, грязь да мошкара над зелеными, как глаза Странника, лужами.

За поросшими неприятным желтым мхом деревьями забрезжил свет. Птицелов остановил «Зартак» и выключил двигатель. Поднял дверцу и какое-то время слушал шум листвы. А листва в здешних рощах была жесткой, кожистой и шуршала она, как целлофан. Кроме этого шороха – ни одного лишнего звука. Так, наверное, и должно быть… Птицелов повесил очки-консервы на руль, выбрался из кабины, принюхался. Городской житель тут ничего не учуял бы, но он – сын герцога, воспитанный мутантами и выросший среди мутантов, охотник и следопыт из лесов за Голубой Змеей, – тут же уловил сладковатый запашок тлена. Что-то гнило за деревьями…

Птицелов обошел «Зартак». Открыл багажник, отбросил промасленные тряпки и пенал с гаечными ключами. Вынул «изделие-351» и надел его на голову.

Изделие создавали как будто специально для него. Это был глухой шлем с узкой, закрытой темным стеклом щелью для глаз. Надежная защита от ментотронного излучения, включая его самую мерзкую, депрессионную, разновидность. Депрессионными полями были закрыты входы в Центр. Пройти через них, не превратившись в безвольное, малоподвижное, истекающее слезами и слюной нечто, жителю Мира было решительно невозможно. Иномиряне проходили. Не действовало на них излучение. И иномирянин в итоге прошел.

Шлем серьезно ограничивал поле зрения, но снимать «изделие» было нельзя. Тот, кто контролировал Центр, контролировал всю бывшую Страну Отцов. Свободное Отечество пока не догадывалось, что им управляет… мокрица из Массаракша. Накроет иномирянин страну депрессионным излучением, и повалятся с ног все, кто где стоял. Если же ударит излучением иного свойства, вновь зазвучат военные марши и попрет обезумевшая толпа на Хонти или на Пандею «восстанавливать историческую справедливость». Выродки будут корчиться от боли, они делу не помогут. Дееспособными останутся лишь грязевики и тот, на чью голову будет надето единственное в своем роде «изделие-351».

Птицелов снова заглянул в кабину, вытащил из-под сиденья подарок Странника: непривычного вида пистолет, именуемый грязевиками «скорчером». На его рукоятке была выгравирована надпись – на языке Свободного Отечества, все честь по чести! «Страннику от Слона» – гласила она. Птицелов помнил, как лихо грязевик Лев Абалкин поджарил при помощи этой железяки с длинным стволом Темного Лесоруба. Мощнее, чем скорчер, ручного оружия в Мире было не найти.

Он обхватил рукоять пистолета грязевиков двумя руками и пошел вперед.

Рощи окружали широкий карстовый провал. По кромке его росли приземистые плакучие деревья и колючие кустарники. Известняковые склоны были пористыми и потемневшими от времени и дождей. Это место напомнило Птицелову Норушкин карьер, что находится неподалеку от поселка мутантов за Голубой Змеей. Он остановился; захлестнувшее с головой дурное предчувствие сделало его ноги ватными, а мысли спутались. В Норушкином карьере он дважды сходился лицом к лицу с Темными Лесорубами, и в том и другом случае его спасла лишь удача.

Ему понадобилось два вздоха полной грудью, чтоб взять себя в руки.

Нет, Норушкин карьер был раза в три шире и глубже. В нем, засыпанном слоем меловой пыли, ничего не росло. А тут все зеленело и шелестело на ветру. Карстовый провал давным-давно зарос влаголюбивыми деревьями и травами. Торчали из колышущейся зелени известняковые столбы, похожие на колонны в развалинах театра уничтоженного атомным взрывом города. Города, где когда-то он познакомился и с Лией, и с Колдуном, и с друганом Бошку.

А здесь… Здесь он очутился в поле действия депрессионного излучателя.

Медленно думаете, господин начальник сектора «Оперативного реагирования» Отдела «М».

Все-таки к некоторым вещам нельзя подготовиться. Птицелов покрепче обхватил рукоять скорчера. Грозное оружие грязевиков придавало ему уверенности и сил. Наплыв апатии и жалости к себе трансформировался в обычный, предвещающий драку озноб.

Вниз вела дорога. При желании в провал можно было спуститься даже на грузовике. Естественно, это было возможно: а как иначе здесь построили бы Новый Центр?

В подземной пещере, под каменной толщей, что защитит от любых бомбардировок и ракетных ударов. На собственном атомном реакторе, среди самого надежного оборудования, которое только можно было создать в Свободном Отечестве. Оттуда по многожильному медному кабелю сигнал поступал на ближайшие Башни, а Башни ретранслировали его дальше…

Птицелов осторожно выглянул из-за кустов. Соваться на дорогу просто так было нельзя. То, что походило на лежащий по краям мусор и тряпье, было на самом деле мертвыми телами, кое-как присыпанными землей. Нос говорил Птицелову, что покойников тут много. Каждый из них околел, пролежав несколько дней под воздействием депрессионного излучения. Потом кто-то убрал их в сторонку, чтоб не валялись под колесами машин техперсонала, который наверняка наведывался в эту глушь.

Он двинулся вперед. Медленно, по полшага, отводя ветви одной рукой, другой – держа скорчер наготове. Внизу, среди зелени и нагромождения камней, наметанный глаз М-агента отыскал пару кочек, которые выглядели неестественно. Птицелов опустил руку, нашарил на земле ржавую гайку. Ему вообще-то и любой камень подошел бы, но попалась почему-то гайка. Швырнул ее к одной из подозрительных кочек. Тут же, сорвав камуфляж, из земли выдвинулось автоматическое орудие, наподобие тех автономных противопехотных комплексов, что были расставлены вокруг Крепости, только современной модификации. Выдвинулось, развернулось, гудя сервомеханизмами, и тут же юркнуло в свой лючок в земле. Гайка угрозу не представляла.

Странник обещал, что военные отключат свои игрушки. Но еще он говорил, что есть возможность возобновить их работу, перезапустив из Центра. И предупреждал, что иномирянин, очевидно, так и поступит.

Птицелов поднял скорчер, прицелился. Заметалось пламя среди камней, задымила напитанная влагой трава. Выстрелило в небо снопом искр вплавленное в землю орудие. Птицелов снова опустил руку, и опять ему попалась гайка… Что тут поделаешь? Очевидно, монтажники потеряли. Ну и гайки отлично подходили, точно их специально тут кто-то оставил: чтобы проверять работу автоматической стражи.

Заворочалась среди кустов еще одна пушка, и на сей раз Птицелов сжег ее до того, как она скрылась под землей.

Скорчер стал теплым, но не перегрелся. Стрелял он почти бесшумно, куда громче трещали ветви кустарников, когда их обгладывало пламя вызванного выстрелами пожара.

Умеют проклятые грязевики делать оружие! Любая армия Мира с такими скорчерами могла бы стать непобедимой! Лиловые молнии стирали замаскированные огневые точки, точно ластик карандашный рисунок. Внизу все пылало, дым тянулся несколькими столбами к Мировому Свету. Горел порой даже камень: скорее всего, из-за высокой температуры начиналась какая-то химическая реакция. На всех блокпостах в округе поняли уже, наверное, что на охраняемой территории происходит что-то внештатное. Странник обещал, что военные не станут вмешиваться до тех пор, пока иномирянин не будет нейтрализован. Но, кто знает, как все может обернуться на самом деле?..

Птицелов двинулся вниз. По склону, через кусты, придерживаясь рукой за ветви. Дороге он не доверял.

И правильно делал.

Один из присыпанных землей мертвецов на обочине пошевелился, а потом откатился, точно чурбан. Из-под него вынырнула пулеметная турель и застрекотала, выбросив из дула полуметровый язык пламени.

Птицелов прыгнул щучкой вперед, понесся кубарем по склону, считая спиной и головой, защищенной «изделием-351», камни.

Выронил скорчер, прижал руки к груди, стараясь уберечься от ударов. За ним следом взлетали фонтанчики земли и известняковой крошки, выбитой пулями. Завизжали рикошеты, посыпались с деревьев, окружающих провал, срезанные шальными пулями ветви. Посчитав, что нарушитель вышел из зоны обстрела, турель прекратила палить, поводила дымящимся стволом туда-сюда и нырнула под землю. Птицелов упал на тлеющую траву. Хлопья сажи закружились над ним черными мухами. Тут же вскочил на ноги – грязный, как дэк после смены на расчистке, – прыгнул через дрожащий воздух за ближайший валун.

Но защитные механизмы молчали. Уничтоженные огневые точки плевались искрами и источали воняющий горелой изоляцией дым.

Оружие грязевиков лежало на расколотой очередью известковой глыбе. Птицелов схватил скорчер за рукоять. Заскрипел зубами, стал перебрасывать пистолет из ладони в ладонь, точно горячую картошку.

Вот и вход в Центр.

Замаскированная под камень железная плита белела неподалеку. Над входом возвышался почти отвесный склон, вдоль которого, подобно лианам, свисали ветви колючих кустарников. Как Странник и описывал.

Птицелов поднял все еще горячий скорчер двумя руками, стиснул спусковой крючок. Лиловый сгусток энергии впился в плиту. Огненные брызги ударили во все стороны. Загорелись ветви, змеящиеся вдоль склона. После четвертого выстрела в плите образовалась дыра, через которую можно было бы протиснуться человеку. Но идти вперед пока было опасно: расплавленный металл пылал жаром, листва и мелкий сор, пролетая рядом, вспыхивали, точно спичечные головки.

Пот струился по лицу Птицелова. Отчаянно хотелось стащить с головы «изделие-351» и утереться хотя бы рукавом. Иногда Птицелову казалось, что шлем прикипел к черепу, что под шлемом не волосы и кожа, а воспаленная растрескавшаяся корка. Но «изделие» снимать было нельзя. Энергия депрессионных полей у входа в Центр доходила до максимального значения. Так говорил Странник, и он, как всегда, не ошибался.

Металл остывал, постреливая редкими искрами. Белое становилось красным, а красное – черным. Контуры проделанной скорчером дыры колыхались в жарком мареве. Виднелась часть освещенного лампами коридора. Внутри клубился дым, что было некстати: жуку в такой мгле – раздолье. Вывалится из какой-нибудь незаметной щели – и на спину. Никто не прикроет, напарников в этой миссии нет. Не стоят за спиной верный Бошку или бывалый Облом. Даже лютых «аспидов» из «Массаракша-2» на сей раз с ним нет. Так и подмывает усесться на землю и завыть в зверином отчаянии.

Проклятые депрессионные поля…

Птицелов поднял скорчер на вытянутой руке. Посчитав, что времени прошло достаточно и что жар на «вратах в преисподнюю» должен был немного остыть, он двинулся вперед.

Но его уже ждали.

Пистолет-пулемет разразился лязгающей тирадой.

Две пули отрекошетили от шлема, словно от хорошей каски. Птицелов метнулся в сторону, успев один раз выстрелить в ответ. Прожженная дыра осветилась красным: молния, выпущенная скорчером, рванула в коридоре не слабее ручной гранаты. Птицелов кувыркнулся вперед, едва не угодив шлемом в лужу не до конца застывшего металла. Дважды выстрелил с земли, затем вскочил на ноги и кинулся к входу в Центр.

В коридоре клубился дым вперемешку с пылью. Вспыхивали и гасли языки огня, освещая на короткие секунды разрушения, причиненные лиловыми молниями.

Птицелов, выдохнув, прыгнул внутрь. Прижался к боковой стене, ожидая, пока стекло-хамелеон в шлеме станет полностью прозрачно. Потом побежал вперед, перепрыгивая через груды обрушившихся камней.

И почти сразу наткнулся на того, кто стрелял.

Оллу Фешт довольно сильно обгорел, но был узнаваем. На груди начальника «Масса-ракша-2» осталась целой лишь та часть, где сидела мокрица. Сам жук валялся в двух шагах от своего носителя, его хитин был прожжен в нескольких местах, внутренности причудливого вида валялись на засыпанном штукатуркой полу разноцветной бижутерией.

Вот и пришел конец великому иномирянину. Конец жуку, которому удалось обвести вокруг пальца стольких людей и добраться до Центра, откуда можно было управлять всем Свободным Отечеством. Да-да, не из бывшего Дворца Юстиции, а именно отсюда.

Разумный жучок…

Он давно положил глаз на Оллу Фешта. Сидя на несчастном добровольце, жук присматривался к тому, кто вел допрос. Он определил шефа Отдела «Массаракш-2» как одну из ключевых персон в системе безопасности Свободного Отечества. Захватил, получил напрямую из мозга Фешта всю информацию… Об Отделе «М», о «Массаракше-2», о кризис-зонах Мира и, конечно же, о новом Центре – Фешт имел допуск к сведениям и такого уровня секретности.

Теперь Фешт и жук лежат рядышком и дымятся, сраженные оружием грязевиков. Осталось лишь обесточить Центр и дождаться прибытия специалистов. А еще – спрятать мокрицу от греха подальше: у военных свои секреты, а у ДСИ – свои.

А Странник в это время уже должен был забрать Лию и Киту с пресловутой профсоюзной дачи и перевезти в Столицу. Странник обещал – Странник сделает…

Коридор поворачивал под прямым углом. Дальше тоже было пыльно и дымно, но стены и потолок остались целыми. Лампы дневного света погасли, но тут работало аварийное «ночное» освещение. Птицелов пошел вперед.

Следующая дверь была отперта. Птицелов переступил через высокий порог и оказался в пещере, сплошь заставленной различным оборудованием. С освещением здесь было все в порядке. Отовсюду сиял начищенный до хромового блеска металл. Ряды блоков памяти электронно-вычислительной машины Центра выстроились вдоль окружности пещеры, они перемигивались огоньками, показывая свою готовность работать. Четыре металлические колонны, расположенные квадратом, подпирали свод. От них исходил гул, как от высоковольтной линии. Между колонн на решетчатом возвышении находился пульт управления Центром. Над пультом нависало множество современных плоских мониторов. Странник сказал, что сначала нужно будет вырубить все на пульте. Затем отключить блоки памяти и саму электронно-вычислительную машину при помощи большого рубильника на стене. Где бы он мог находиться, кстати?.. Ну и перевести реактор Центра в нейтральный режим – это со второй контрольной консоли, которая расположена где-то на дальней стороне зала.

По дну пещеры тянулись цементные дорожки, чтоб персонал не спотыкался и не ломал каблуки об сталагмиты и промытые водой выбоины. Одна из дорожек привела Птицелова к пандусу, по которому можно было подняться к пульту управления.

Птицелов положил руку на перила и собрался было подниматься, но тут что-то его остановило. Чувство, будто кто-то смотрит в спину. И еще запах – очень знакомый запах, который пробрался даже под шлем.

Он обернулся. За спиной никого не оказалось. Мигал разноцветными огнями ближайший блок памяти, продолжая выполнять последнюю заданную программу. Впрочем, никого, кроме иномирянина, здесь и быть не могло. А иномирянин мертв, и его носитель – тоже.

Что-то застучало по сталагмитам, как будто сухой веткой по радиатору провели.

Птицелов устало поднял скорчер. Большим пальцем коснулся регулятора мощности, выводя его на минимум. И в таком случае оружие грязевиков останется смертоносным, но энергия импульса приблизительно сравняется с энергией летящей пули.

Он отошел от пандуса. Сошел с дорожки, зачавкал подошвами ботинок по клейкой белой грязи, выстилающей дно пещеры. Заглянул за первый ряд сталагмитов, обошел мерно гудящую колонну, наклонился над вторым рядом сточенных известняковых клыков.

Что-то шлепнулось ему на спину, вцепилось острыми коготками в одежду.

Птицелов крутанулся, ткнул за спину рукой с зажатым в ней скорчером. Поскользнулся на грязи, упал на камни. Над его ухом что-то противно заскрипело, заскрежетало лапами по шлему. Он перевернулся набок и увидел немного помятую, но вполне себе живую и бодрую мокрицу.

Иномирянин метнулся с камня на Птицелова, выставив сегментные усища. Птицелов выстрелил, лиловая молния сбрила мокрице брюшко. Передняя половина иномирянина плюхнулась в грязь и принялась выписывать круги в безмолвной агонии. Птицелов оглянулся: кишки мокрицы висели на сталагмитах и на решетчатых опорах платформы с пультом управления.

Что-то большое и темное отделилось от изнаночной стороны платформы и мягко спрыгнуло на камни. Птицелов не успел поднять скорчер, как грянул выстрел: простой, пистолетный. Очень громкий, по сравнению с бесшумной работой скорчера.

В ход пошел старый добрый «герцог».

И точно кто-то палкой со всего маху ударил Птицелова по руке. Скорчер шлепнулся в грязь, забарабанили по белесой известняковой жиже крупные капли крови.

Птицелов зажал рану, появившуюся чуть выше локтя грязной ладонью, отпрянул, ожидая второй выстрел.

Происходящее напоминало бред.

Птицелов сорвал с головы шлем, он надеялся, что своими глазами – не сквозь испачканное и поцарапанное стекло-хамелеон – увидит другую действительность.

Но это была тщетная попытка что-либо изменить.

На камнях стояла Лия. В скромном темном платье, в ситцевой косынке на лысенькой голове, с черным «герцогом» в тонкой ручонке. С термосом под мышкой. На ее лице не читалось ни намека на какие-либо чувства, глаза равнодушно и бессмысленно взирали на то, как льется кровь ее мужа.

За сталагмитами снова застучало. Птицелов повернул голову и уже совсем не удивился, когда из-за камней выполз, шлепая ладошками по грязи, малыш Киту. Глазки со змеиными зрачками радостно блестели, шерстка на круглой головке мило серебрилась. Киту тоже прижимал к груди термос. Но у Киту был термос без пробки, а у Лии – закрытый. Малыш приветливо поглядел на Птицелова, а затем постучал термосом по сталагмиту. Маленький Киту хотел есть. Дома он бил деревянным гвардейцем об изголовье кроватки, сообщая об этом, но в пещерном зале Центра не было ни его кукол, ни кровати.

Проклятый Оллу Фешт! Проклятые жуки! Втянули в это дело всех, кто только был дорог Птицелову!

А что Лия?

Лие все равно, что ее ребенок настойчиво требует, чтоб его покормили. У Лии на груди – не два, как обычно, а три холмика. И тот, что посредине – шевелится под тканью платья. Лия стреляет не целясь. Пуля отбрасывает скорчер от Птицелова на метр, а может, и дальше. Лия принимается откручивать крышку на своем термосе. Птицелов отползает: он видит, как из уже открытого термоса выдвигаются усы молодой мокрицы.

– Лия! – кричит он, испачканный грязью и кровью. – Лия, перестань!

Это похоже на страшный сон без шанса на пробуждение.

Мокрица перебирается на локоть женщины-мутанта. Лия спрыгивает с камней и начинает приближаться. Птицелов собирается с силами и встает на ноги. От боли в простреленной руке он плохо соображает и уже почти не видит Лию, а лишь – мокрицу, которая тянет к нему усы.

Маленький Киту требовательно стучит пустым термосом по сталагмиту.

В пещеру врываются летучие мыши. Через дверь, которую Птицелов оставил открытой. Их очень много, зал наполняется шелестом перепонок и писком. Птицелов смотрит на летучих мышей, и Лия смотрит на летучих мышей. Птицелов и Лия, а точнее – Птицелов и мокрица, пока ничего не понимают. А летучие мыши начинают бомбардировать Киту неспелыми яблоками, ягодами, зелеными орехами, придушенными мышами, насекомыми – и дохлыми, и живыми.

«Накормив» малыша, летучие мыши проносятся по залу, потом разворачиваются и принимаются атаковать Лию. Спадает с лысенькой головы косынка и падает в лужу крови Птицелова. Лия вскидывает руку и стреляет вверх. Раз стреляет, другой… А потом мокрица, управляющая женщиной, что-то начинает понимать. Лия поворачивается к Киту, дуло «герцога» смотрит малышу в лицо.

Но стремительная тень несется по пещере. В два скачка она добирается до Лии и сбивает ее с ног. «Герцог» летит в одну сторону, предназначенная Птицелову мокрица – в другую.

Огромный упырь наклоняется над Лией и срывает с ее груди иномирянина. Это та самая матерая тварь, которую Птицелов привез в

Столицу из кризис-зоны. Она щелкает жвалами и свистит на одной ноте. Упырь с хрустом перекусывает ее пополам, вскидывает голову и хохочет. Потом поворачивает испачканную лимфой морду к Птицелову и подмигивает, словно человек.

Птицелов этого не видит, он подхватывает скорчер, добавляет ему мощности и стреляет вслед последней мокрице. Та улепетывает со всех шести ног, но лиловая молния быстрее. Вместе с мокрицей сгорает в плазменном пламени одна из гудящих колонн и несколько блоков памяти электронно-вычислительной машины Центра.

– Лия! – снова кричит Птицелов. Шатаясь, он бросается к жене. Упырь безропотно освобождает ему дорогу. – Лия!

Маленький Киту снова принимается колотить термосом по сталагмиту. Он не ест мышей, насекомых и кислые яблоки.