Текст книги "Наследник"

Лара сидела в машине на заднем сиденье. Сидор сосредоточенно вел автомобиль по разбитой дороге. Потрепанные «Жигули» тряхнуло на кочке и колода карт, лежащая рядом с девочкой, рассыпалась. Цыганка наклонилась, поднимая их с потертого резинового коврика.

– Сидор, – девочка всхлипнула и замолчала, не решаясь ничего больше добавить. Седой мужчина за рулем бросил взгляд в зеркало заднего вида и улыбнулся ребенку.

– Не грусти. Выше нос. И не говори мне, что ты что-то увидела на картах. Ты, как и Каро только притворяешься, что они тебе нужны, верно?

– Они помогают, чуть-чуть, – Лара шмыгнула носом.

– Черт, у тебя опять видения? – цыган нажал на тормоз, съезжая на обочину. – Что в этот раз? – он повернулся к ребенку.

– Я видела убитого мужчину. Его так страшно убили… – Лара закрыла лицо ладошками, стараясь спрятаться от привидевшегося кошмара. – Мне не надо было говорить…

– Бедная ты, – Сидор погладил девочку по голове. – Гони эти видения прочь раз пугают.

– Они не только пугают, но и помогают. Теперь я точно знаю, где этим ребятам грозит опасность. Только иногда в голове все перемешивается: Баро с его угрозами, и бабушка Каро, с предсказаниями. Тогда ничего непонятно.

– Каро в детстве тоже так говорила, – улыбнулся мужчина, – и я так же ее успокаивал. Научишься со временем разбирать, что к чему. Одного не могу понять: чего Каро так озаботилась судьбой этих молодых людей. Они чужие нам, – мужчина пожал плечами.

– Ты не должен ничего делать, если не хочешь. Каро говорила, у тебя есть право выбора, – серьезно сказала Лара. Теперь девочка выглядела уже почти спокойной.

– Должен, – цыган упрямо сжал губы. – Я Каро целую жизнь задолжал. Если б не моя нерешительность, быть тебе Лара моей внучкой, а не погибшего Саввы. Да и ему я должен, – он завел машину и снова вырулил на узкую дорогу, ведущую к лесному массиву на горизонте.

Кухня оказалась такой же большой, как и остальные помещения в этой квартире. Широкий проход. Удобный круглый стол у окна. Ребята уселись за ним с удивлением глядя на стол, на котором были не только бутерброды с ветчиной сыром и зеленью, но и еще суп в тарелках, и сок в высоких легких бокалах.

– Я не слишком похозяйничал? – смущенно сказал Сашка. – По правде говоря, обожаю готовить, как и есть. А тут такое изобилие. Не удержался.

– Шикарно! – Мозг в коляске подъехал к столу и осторожно взял в руку бокал. – Их очень любила мама. Домработница с тех пор ни разу не доставала.

– С твоей мамой что-то случилось? – Ксюша присела на стул рядом с парнем.

– Она умерла, почти год назад, – он закусил губу, но быстро взял себя в руки. – Знаете, я предлагаю за дружеским обедом каждому из нас рассказать о себе. Из того, что я выкопал в сети, получается, что нас связывает какая-то тайна в прошлом. И чем быстрее мы ее найдем, тем больше шансов у нас выжить.

– Тогда, для начала, скажи свое имя, – улыбнулся Арни. – Извини, но все же Мозг звучит жутковато.

– Так это единственное, что у меня работает нормально, – парень грустно улыбнулся, – а зовут меня Элайя. Только не смейтесь, – он бросил взгляд на Ксюшу, и она обратила внимание на то, какие у него длинные почти девчачьи ресницы. Из-за них глаза парня в коляске казались не карими, а почти черными.

– Нормальное имя, – Ксюша отчего-то вспыхнула и отвела глаза.

– Никогда такого не слышал, – жуя бутерброд, сказал Сашка, – иностранное какое-то.

– Что в переводе означает «данный богом», – прокомментировал Арни. – Так, а меня зовут Арнольд. Вообще, я раскопал сейчас свои документы об усыновлении, выясняется, что мое настоящее имя Ксенф. Видать предки были поклонниками античности, что не помешало им сдать меня в детдом. Неудивительно, что приемные родители решили поменять имя. Но не нашли ничего лучшего, чем это квадратное-гнездовое – Арнольд.

– Ой, а меня бабушка то же по-другому называла, – сказала Ксюша. – То есть, когда я паспорт получала, то сама поменяла. Ну, капельку, чтоб бабушке было приятнее. Я, вообще-то, не Оксана, а Ксения. Но по-любому сокращенно – Ксюша.

– Очень интересно, – протянул Элайя. – Ксенф в переводе с греческого «чужой». Ксения – «чужая». Я «данный богом», а ты? – он посмотрел на безмятежно жующего Сашку.

– Никто мне ничего не менял, – буркнул парень, отрываясь от бутерброда, – нагнали тут мистики. Ну, причем тут имена и козлы, которые гонятся за нами?

– При том, что эти «козлы» тоже помешаны на мистике. По крайней мере, моя сбрендившая мачеха, – пояснил Арни. – А у нас тут теплая компания собирается: Данный богом, Чужой, Чужая и Победитель.

– Победитель – это я? – уточнил Сашка. – Нормальное имечко. Пойдет. Мне тренер всегда говорил, что у меня есть воля к победе. Дальше чего? Ну, допустим, мы даже нашли доказательства, что все из одного детского дома, и че? – разнервничавшийся Сашка взял со стола последний бутерброд. Он проглотил его, почти не разжевывая и уточнил. – Как выдумаете, мы с этой ерундой скоро разберемся?

Все уставились не него, недоумевая.

– Ну, че смотрите. У меня соревнования в воскресенье. Мне их никак пропускать нельзя.

Следователь усердно продолжал осматривать подвал в поисках улик. Фотограф уже прятал камеру, сделав все нужные снимки. Труп запаковали в кулек и потащили к выходу. Но следователь не спешил уходить.

– Так значит из помещения один выход? – в десятый раз уточнил он.

– Один, – кивнул Бульдог.

Он и сам не понимал, как в этом помещении рядом с кухней, на которой работаю несколько человек, мог оказаться убийца и жертва. И почему никто ничего не слышал?

– Я бы хотел поговорить с хозяйкой дома, – мужчина поднял на Романа карие глаза. Это был взгляд уверенного в себе человека. Он не пытался понравиться, он не просил, не требовал. Этот человек просто делал свою работу.

– Боюсь, не получится, – покачал головой Бульдог. – Она в трауре и не в состоянии ни с кем говорить. К тому же, ее не было здесь в момент убийства?

– Вы знаете, во сколько оно произошло? – следователь насторожился как гончая, почуявшая добычу.

– Я оговорился, – спокойно уточнил Роман, – Я имел в виду, что когда мы узнали об убийстве, то находились вместе с хозяйкой наверху в кабинете.

В кухне послышался шум. Потом раздался чей-то возмущенный визг. В холодильное помещение, оттолкнув полицейских, вошла Тамара. Она уже успела переодеться с брючный костюм, но из-за своего состояния выглядела не очень представительно.

– Это мой дом, – икнув, сказал женщина. Было видно, что за время отсутствия Романа она поменяла отношение к предложенному коньяку, – и я могу ходить везде, – она махнула рукой, отстраняясь от Артура, тщетно старающегося удержать не в меру разошедшуюся хозяйку.

Нетрезво покачиваясь, Тома двинулась вперед и приблизилась к следователю.

– Ну что, нашли убийцу? – поинтересовалась она. Тамару качнуло, и она чуть не упала на молодого мужчину. Бульдог бесцеремонно схватил ее за шиворот, затормозив падение.

– Данил Владиславович Окуленко, – спокойно представился следователь, делая вид, что не видит в каком состоянии хозяйка, – а вы Тамара Игоревна Пименова, хозяйка этого дома? – он открыл блокнот, что-то помечая.

– Дурак ты, а не полицейский, – не обращая на его слова внимания, сказала Тамара и дернулась, пытаясь освободиться от железной хватки Бульдога. – Вы все равно не найдете убийцу, ясно? – она заговорщически усмехнулась.

– Может, скажете почему? – нейтральным тоном поинтересовался Данил Владимирович.

– П-потому что он привидение, а ты дурачок этого не понимаешь, – Тамара покрутила пальцем у виска и тут ее взгляд упал на стол залитый кровью. – Это что? – прошептала она и согнулась в приступе накатившей тошноты.

– Все хватит! Артур, немедленно отведи ее наверх! – Роман бросил такой взгляд на телохранителя, что тот сгреб женщину в охапку и, несмотря на ее пьяные возгласы, силой потащил наверх. – Надеюсь, вы понимаете, что Тамара Игоревна не в себе. Сегодня утром у нее умер муж, а теперь еще это.

– А отчего умер муж?

– Сердце.

– Ага, понятно, – следователь опять что-то пометил в блокноте и еще раз обошел помещение.

– Думаю, вам пора, – бесцеремонно сказал Бульдог.

Он уже жалел, что вызвал милицию. Эти парни отняли у него слишком много времени. А его и так катастрофически не хватало.

– Мы вызовем вас для дачи показаний, – сказал следователь.

– Ага, – Роман сделал шаг вперед, заставляя мужчину отступить к выходу.

– Бульдог, ты должен на это посмотреть! – в комнату заглянул возбужденный Артур.

Роман обошел Окуленко и двинулся за Артуром, надеясь, что туповатый телохранитель хозяйки не просто так его отвлек.

– Где Тома? – на ходу спросил он, поднимаясь по лестнице, ведущей из цокольного на первый этаж.

– Да я ее только до гостиной довел. Там и свалилась, как мертвая. В смысле, совсем в стельку упилась, – Артур продолжал от страха болтать без умолку. – Потом поворачиваюсь к окну и вижу… – они вышли в просторный холл, и подошли к распахнутой двери громадной гостиной.

Первый этаж дома только назывался таковым. На самом деле высокий цоколь делал его практически вторым. Дизайнеры дома не преминули этим воспользоваться, превратив громадный балкон в продолжение гостиной. С него открывался чудесный вид на зеленый луг и лесной массив неподалеку. И вот теперь за легкими полупрозрачными занавесками балкона пестрело что-то невообразимое. Бульдог прошел на балкон мимо мирно посапывающей на диване хозяйки и, откинув полупрозрачную занавеску, уставился на цыганские шатры, раскинувшиеся на лугу.

– Вот и объяснение всему, – нахмурился он.

– Цыгане? А я думал, у вас охраняемый поселок, – удивился Даниил Владиславович, следовавший за телохранителями.

– Я тоже так думал, – процедил Бульдог.

За обеденным столом повисла тишина. Парень в инвалидной коляске с трудом поднял руку и потер лоб.

– Ладно, у нас осталось не более пары часов. Давайте сеанс исповеди по-быстрому. Буду первым. Особо говорить нечего. В документах сказано, что родители отказались от меня в роддоме, когда узнали… понятно да? – он покраснел. – Если бы не моя мамочка-Мария, лежать бы мне овощем в каком-нибудь приюте. Но она говорила, что я ангел. Только со связанными крыльями. И если мы вместе постараемся, то обязательно их освободим. Я очень старался… Ради мамы. Она была очень необычной женщиной.

Мария Семеновна была преуспевающим специалистом. Благодаря папиным связям она устроилась в одну крупную нефтяную компанию. Девушка оказалась настолько толковой, что стала быстро делать карьеру. Деньги, друзья, любимый отец, прощающий все чудачества дочери. Он всегда был главным мужчиной ее жизни. Поэтому, когда папа нашел подходящего жениха, Мария не раздумывала ни минуты. Если отец считает, что этот молодой человек достоин быть ее мужем, так тому и быть.

Парень оказался приятным и заботливым, но узнать лучше Мария его не успела. Самолет, в котором они полетели в свадебное путешествие, разбился. Отец скончался от сердечного приступа почти сразу, как услышал об авиакатастрофе. Но Мария узнала об этом позже. Гораздо позже. Ее нашли плавающей без сознания рядом с обломками самолета. Муж, успевший надень на нее спасательный жилет, сам не выжил. А она очнулась в душной палате, забитой смуглыми людьми, и крикливая медсестра долго выпытывала у нее имя.

Потом была больница с кондиционером и отдельной палатой и другие смуглые врачи. Потом клиника в Германии. Друзья отца сделали все, чтобы поставить ее на ноги. Тем более, что это приходилось делать в буквальном смысле. Ее учили говорить. Сидеть. Ходить. Пластика почти вернула ей прежнюю внешность. Тело, собранное по кусочкам теперь могло жить, но не могло рожать детей.

Мария не билась в истерике. После смерти отца она воспринимала мир через мутную белую пелену. Но когда пелена спала, женщина поняла, что не может жить только для себя. Поставив на замужестве жирный крест, она попыталась забыться в работе. Хотя папины деньги вполне позволяли бы ей вести любой образ жизни.

А потом, зайдя вечером в супермаркет, она увидела мальчика-инвалида просящего милостыню. Ребенка прогнали мгновенно. Было вообще странно, как он сумел пройти в этот пафосный магазин. Но Мария поняла, что должна помочь тому, у кого нет шансов выбраться самому. И тогда она выбрала Элайю.

Светловолосый малыш с темно-карими печальными глазами был чем-то похож на нее. Несмотря на страшный диагноз, он неплохо развивался и даже, благодаря врожденному упорству, довольно рано начал ходить. Но тут у ребенка обнаружили новое заболеванию – прогрессирующую дистрофию мышц. И малыш снова слег. Его стали готовить к отправке в специализированный детдом.

– Я хорошо помню тот день, когда не смог встать с постели, – задумчиво сказал Элайя. – Пришла нянька и долго орала на меня. Потом появилась еще одна женщина и стала ее успокаивать. Пообещала, что к середине мая меня отправят в другой приют. По сути, это первое четкое воспоминание детства, – парень грустно улыбнулся. – Хотя нет. Я помню еще какой-то лес. Кажется, я гулял там с другими детьми. Неважно. Мама сказала, что успела забрать меня до отправки в другой приют. Думаю, от меня были рады избавиться. Потом вот, мы купили эту квартиру. Мама всегда говорила, что я гений. Она все сделал для того, чтобы раскрыть мой талант. Теперь-то я понимаю, какая куча денег ушла на мое лечение и обучение. Сейчас я неплохо зарабатываю в сети. Специализируюсь по системам безопасности. Мои интересы представляет агент. За домом следит домработница, она же готовит еду. Раз в день приходит патронажная медсестра. Мама умерла год назад. Старые травмы.

Ксюшка всхлипнула и вытерла слезу. Она просто физически чувствовала боль утраты переполнявшую Элайю. Девушка положила ладонь на холодную руку парня.

– Спасибо, – он обаятельно улыбнулся. – От твоего прикосновения мне стало легче. Знаешь ли, до меня не очень-то любят дотрагиваться.

– Ты, кажется, замерз, – прошептала Ксюша. – Принести тебе плед или одеяло?

– Мы вам не мешаем? – кашлянул Арнольд.

Его почему-то злило, что девушка слишком много уделяет внимания этому парню. Он вдруг отчетливо понял, Ксюша ему нравится, и он не собирается уступать ее никому.

– Не мешаете, – ответил за двоих Элайя. Вспыхнувшая Ксюша убрала руку. – Но ты прав. Надо поторапливаться. Саша, теперь ты рассказывай.

– Ну не помню я этот детский дом, – пожал плечами спортсмен. – Тетка всегда говорила, что опекает меня после смерти сестры. Но когда дядя помер, она совсем голову потеряла.

– Горюет? – уточнила Ксюша, и у Арнольда отлегло от сердца. Он понял, что девчонка просто очень добрая и сейчас ее сочувствие переключилось с Элайи на Сашку.

– Пьет, беспробудно, – сказал парень. – Мне пока нет восемнадцати. Еще полгода подождать надо и разменяю квартиру к хренам. Достало все. В Москву хочу рвануть. После того как соревнования в воскресенье выиграю.

– Упорный ты наш, – покачал головой Арни, – нас тут как зверей загоняют, а он про соревнования твердит. Как говориться, безумству храбрых поем мы песню.

– Ну не всем же все с детства достается, – огрызнулся Сашка, – некоторым еще и пахать приходится, чтобы пробиться.

– Да не злись, – отмахнулся Арни. – Просто я сейчас ни о чем кроме как о преследователях наших думать не могу или почти ни о чем, – он взглянул на Ксюшу. – Теперь ко мне. Тут все просто. В отличие от вас я прекрасно помню детский дом. Усыновили меня, когда мне было шесть лет. Кстати, не только тебя переводить собирались, – он посмотрел на Элайю. – Там в целом детдом стали расформировывать. Помню в детстве суета какая-то вокруг. А потом подходит ко мне тетечка вся в розовом и говорит, что она будет моей мамой. За ней наша няня стоит и головой кивает. Добрая в нашей группе няня была. Кажется, ее Марфой звали. Такое смешное имя потому и запомнил.

– Марфа Ивановна, это моя бабушка, – подключилась к разговору Ксюша, – Я тоже что-то смутно помню. Но бабуля говорила, что она просто часто брала меня на старую работу.

– И где она работала? – спросил Арнольд.

– Говорила, что в детском саду, – тихо сказала Ксюша – Думаете, она меня обманывала?

– Скорее оберегала, – Элайя задумчиво посмотрел на девушку, готовую снова заплакать. – Ты очень чувствительная. Мне жаль, но по документам, которые я раскопал, тебя тоже удочерили. Из того, что я нашел, выходит, что мы не просто из одного детского дома. – продолжил Элайя. – Нас всех передали в семьи пятнадцать лет назад в течение одной недели мая.

– Детдом после этого расформировали, детей развезли чуть ли не по всей стране. Вот я нашла странный приказ: не отправлять больше чем по одному человеку в новый детдом, – Ксюша вытащила листик из распечатанной пачки.

– Еще там была какая-то хрень по поводу военных, – добавил Арни. – Но это уже из прессы. Там написано, что рядом с детдомом, вроде, проводились какие-то учения или испытания. В общем, была непонятная вспышка. Местный журналист обратился за комментариями и ему наплели всякую чушь про природные явления.

– И при чем тут учения? – Сашка оглядел пустой стол и потянулся за соком.

– При том, что детом расположен за городом в лесном массиве. Непонятная вспышка над лесом была 2 мая. А уже к 15 детский дом был расформирован. Я бы сказал, оперативно, – ответил Арнольд.

– Ну да, и я раскопал у военных файл. Там название нашего городка, а следующие цифры складываются в дату: получается 2 мая 15 лет назад, – сказал Элайя.

– И что в этом файле? – в один голос спросили Ксюша и Саша.

– Слишком крутой шифр, нужен ключ, – нехотя признался в собственном бессилии парень.

– Только не говори, что ты потрошишь базы военных, – возмутился Арни – Ты понимаешь, что тебе за это может быть?

– Интересно, что еще можно со мной сделать? – неожиданно рассмеялся Элайя. – Ладно, не бойся. Я не потрошил. Я как раз наоборот. Разрабатывал по заказу моего агента-представителя систему дополнительной защиты. Даже не знал для кого. А сейчас, когда искали данные, на нее наткнулся. Ну и заглянул.

– Ладно, – поднял руку, призывая к тишине Арнольд, – Что мы имеем? Мы из одного детского дома. Его расформировали после того, как военные рядом произвели испытания.

– А в другой статье говорилось об НЛО, – вклинилась Ксюша.

– Давайте будет реалистами, – улыбнулся Элайя. – Там прошли испытания. Что-то пошло не так и, возможно, долбануло всех. Потому, чтобы скрыть следы детдом расформировали. Нам повезло. На нас, видимо, уже были оформлены документы и поэтому мы попали в семьи. Но если мы кого-то интересовали, то найти было проще простого. Есть же, в конце концов, архивы. Так почему на нас открыли охоту только сейчас?

– Может мы что-то видели тогда, во время испытаний? – неуверенно сказала Ксюша.

– Ага, и неуловимые мстители ждали 15 лет, чтобы до нас добраться, – покачал головой Сашка.

– Не мстители, а те придурки из секты моей мачехи, – сказал Арнольд. – Вполне возможно, что они сначала обчитались всякой мистической дури, а потом уже наткнулись на старую инфу об НЛО в здешних окрестностях. Теперь считают нас инопланетянами. Не случайно же мне Томка заявила что-то про мои сверх возможности, как я ими легко пользуюсь. Мачеха так дико себя вела, я подумал, она на герыч подсела.

– И что за возможности? – поинтересовался Сашка.

– Да нет у меня никаких способностей, – сердито сказал Арни. – Говорю же, у Томки крыша поехала. Она еще чушь несла о семенах, которые за золото кому-то продает. В это тоже верить? Погодите-ка, – парень замер, прислушиваясь к себе. – Не нравится мне все это, – пробормотал Арнольд и посмотрел на ребят. – У меня такой чувство, что они знают, где мы. Пора отсюда уходить. Слышь, Элайя, ты без коляски передвигаться можешь или нет? Заказывай такси. У нас мало времени.

Тамара уже почти пришла в себя и теперь недоумевала, почему лежит на диване в собственной гостиной. В комнату робко заглянула горничная. Хозяйка поманила ее рукой. Горничная проскользнула, протягивая ей какой-то предмет.

– Кого черта? – Тамара взяла из руки у девушки телефон. Но бархатный голос в сотовой трубке заставил женщину напрячься.

– Решил выразить тебе соболезнования, дорогая, – сказал один из наиболее уважаемых людей в городе. – Смерть Сильвестра большая потеря для нас всех.

– Спасибо, – Тамара насторожилась. Она попрощалась с этим человеком в собственном доме несколько часов назад. Тогда ему было наплевать и на ее умершего мужа, и на никому ненужные соболезнования.

– Я слышал, что у тебя и сын пропал, – вкрадчиво продолжил собеседник. – Дети порой ведут себя так не разумно, не правда ли?

– Правда, – прошептала Тамара. Голова раскалывалась от выпитого, но она уже трезвела. Женщина поняла, что сейчас услышит то, что изменит все.

– Запиши адресок. Мне сказали, твой парнишка тусуется у друзей. Пошли за сынком охрану. Как бы не учудил чего от горя раньше времени. Понимаешь?

– Понимаю, – сказала Тома, оглядываясь в поимках ручки и листка бумаги.

Ничего не найдя она потянулась к забытой кем-то и свалившейся на ковер косметичке. Достала губную помаду и записала адрес на стеклянном столике рядом с диваном. Потом положила трубку и с трудом поднялась. Ей надо было срочно позвать Бульдога. Действовать надо было немедленно, пока ситуация снова не вышла из под контроля. Томе надо было сделать всего несколько шагов, но тут осенний ветер распахнул неплотно закрытую балконную дверь. Женщина обернулась на шум и в предрассветных сумерках увидела тень. С улицы потянуло могильной сыростью.

– Этого не может быть, – прошептала Тамара, пятясь от двери. – Ты опять пришел? Но ты обещал. Обещал, что убьешь меня последней, – заскулила она и наткнулась на сервировочный столик со спиртным.

Сооружение на колесиках очевидно так и осталось здесь стоять со вчерашней вечеринки. Тамара, не раздумывая схватила открытую бутылку с коньяком, зажмурилась и выпила остатки одним глотком. Когда она открыла глаза, на балконе уже никого не было.

Бульдог собрал всю прислугу в комнате для охраны. Несмотря на поздний или скорее уже ранний час, люди беспрекословно подчинились приказу. Горничные испуганно смотрели на телохранителя хозяина. Мрачные кухонные рабочие сгрудились у входа. Никто из находившихся в комнате людей не хотел стоять с ними рядом. Повар Ральф гордо выпятил подбородок, словно готовясь защитить свою команду. С десяток охранников рядом с Артуром неторопливо переминались с ноги на ногу. Их невеселые лица так же не предвещали ничего хорошего.

– Значит так, – Роман обвел взглядом людей, – об убийстве ничего рассказывать не буду. Думаю, все в курсе. Сергей Никонович, – обратился он к мажордому, срезному подтянутому мужчине лет сорока пяти, – Дом и прислуга на вас. Очень обяжете, если подберете хорошую фирму для похорон Сильвестра Петровича.

– Уже подобрал, – кивнул мажордом, нервно теребя серебряный лацкан черного пиджака. Черный и серебряный были основными цветами униформы прислуги в этом доме. И даже безукоризненный Ральф вынужден был менять одежду повара на черный пиджак и серебряный колпак, когда выходил к гостям, чтобы презентовать особенный кулинарный шедевр.

– Хорошо. Проследите, чтобы обслуживающий персонал не покидал дом. Не исключено, что полиция еще раз захочет опросить свидетелей происшествия. – Роман сознательно не употребил слово «убийство». На горничных и так было больно смотреть.

– Так ведь страшно же, – не выдержала личная прислуга хозяйки, тощая и наглая Лизка. Правда сейчас она выглядела не наглой, а смертельно испуганной. – Я ведь тоже того, видела его, – добавила женщина и поежилась.

– Кого? – спокойно уточнил Бульдог, он кожей чувствовал повисшее в комнате напряжение.

– Привидение, – едва слышно сказала Лизавета, стараясь не смотреть в глаза телохранителю.

– Кстати, о привидениях. – Роман посмотрел на телохранителей. – Артур возьми пятерку наших и посмотри, что за цыганский табор вдруг появился рядом с лесом. Заодно уточни, куда смотрит охрана поселка.

– Вы думаете это цыгане? – округлив глаза, произнесла Лиза.

– Конечно, они же гипнозом обладают. Что угодно примерещится может. – зашептались горничные.

– Сглазили они нашу хозяйку, – всхлипнул кто-то в задних рядах.

– Хватит, – оборвал болтовню Бульдог. – У кого начинается смена – на работу. У кого время отдыха – в свою комнату и носа оттуда не высовывать. Ясно?

– Я прослежу, – сказал Сергей Никонович, выпроваживая из комнаты болтливых женщин.

Артур с телохранителями тоже поспешил к выходу. Только терпеливый Ральф стоял у входа, глядя на проходящих мимо его команды людей. Когда все вышли, немец уставился рыбьими глазами на Романа.

– Я знать вы не любить кухня, – четко произнес он. – Вчера вы курить и портить аромат. Сегодня обвинять мои людя. Но я сказать. За каждого из людя я готов отвечать, – немец запнулся, подбирая нужные слова. – Готов отвечать моей голова, – он показал пальцем на лоб.

– Головой не стоит, поверь, – хмуро сказал Бульдог.

– Вы мне не верить? – немец двинулся на Бульдога.

– Да верю я тебе, Ральф, верю. Потому и говорю, иди на кухню. Пора завтрак готовить. И за своими смотри. В смысле, как бы с ними чего не случилось, – уточнил Бульдог, предупреждая очередной поток гневных слов повара.

– Я понял, – кивнул немец – и еще сказать. Я теперь запреть все свои кухня и подсобка, – он продемонстрировал связку ключей. – Призрак не верю. Человек не зайдет.

– Вот и я не верю в призраков, – согласился Бульдог.

Человек зашел в гостиную. Взглянул на распахнутую балконную дверь. Холодный ночной ветер бесцеремонно теребил дорогие занавески. Человек посмотрел на беспробудно спящую на ковре рядом со столиком со спиртным хозяйку. Сделал несколько шагов к балкону, собираясь закрыть двери, и остановился у стеклянного столика разрисованного яркой губной помадой. Он развернулся и быстрыми шагами вышел из комнаты.

Тамара открыла глаза, ловя ускользающий мутный силуэт, и попыталась заплакать, чтобы вызвать жалость у привидения. Но оно, тяжело ступая, прошло мимо и покинуло гостиную. Тома всхлипнула для надежности еще раз и попыталась подняться.

– Вам помочь? – теплая рука легла ей на плечо.

Хозяйка испуганно вздрогнула и подняла голову.

– Я помогу вам подняться, – мажордом наклонился, отрывая женщину от пола.

– Сереженька, ты? – всхлипнула она и уцепилась за подставленное плечо. – А я-то подумала это он. Ты его видел?

Сергей Никонович вздрогнул от фамильярного обращения, но быстро взял себя в руки. Хозяйку можно понять, слишком много для одного дня свалилось на женщину. А у него работа и зарплата, которой можно позавидовать.

– Позвольте, я помогу вам дойти до дивана, – церемонно сказал он, принимая на себя груз неожиданно тяжелого женского тела. Он с трудом доволок Тамару до белого монстра посередине комнаты и поспешил к телефону. И только передав хозяйку с рук на руки горничным и убедившись в том, что они загрузили почти бесчувственное тело в лифт, он вернулся в гостиную.

Мажордом неодобрительно посмотрел на раскрытые двери балкона и подошел к ним, бережно отодвигая от проема тонкие занавески. Положил ладонь на защелку и оцепенел, глядя на тело мужчины, лежащее у перил.

– Эй, вы, – неуверенно произнес Сергей Никонович, мелкими шажочками двигаясь к странно лежащему человеку.

Тот скрючился на дорогой балконной плитке, почти обхватив колени руками. Казалось, что человеку холодно, и он старается согреться, выбрав для этого явно не подходящее место.

– Евгеньич, ты что ли? Ты чего это, замерз? – пробормотал мажордом, близоруко вглядываясь в лицо охранника, чье место было в будке у въезда в особняк.

Охранник ничего не ответил. Наверное, потому, что ему уже не было холодно. Или из-за того, что шелковый шнур от занавесок туго перетянул его горло, заставив нелепо выпучить глаза и вывалить наружу посиневший язык.