Текст книги "Поздравляю со смертью"

– Это ерунда, – отмахнулась я, – можем и на одну кровать лечь под одно одеяло. Ты мне лучше расскажи подробно, что случилось. По телефону мы толком не успели поговорить…

– Ой, не хочу. – Живцова сморщилась и, сев за стол, полезла в сахарницу. – Слава богу, песок есть. А то бы пришлось пить очень горький кофе или несладкий чай.

– Я чай и так пью несладкий. А почему не хочешь говорить? Мне Сашка даже не звонил за это время.

– Твое счастье! – разозлилась Наташка, что для нее – небывалая редкость. – А меня едва не угробил! Если бы не цепочка, – она покачала головой. – Я же не просто так тебя вытащила из квартиры посреди ночи и увезла хрен знает куда! Поверь, он опасен!

Я кивнула, но внутреннее сомнение не давало мне расслабиться. Федор четко сказал: у него все под подозрением, даже Наташка. Я вдруг подумала, что о нападении Сафронова я знаю только с ее слов, да и Изольду она всегда недолюбливала. Хоть это, конечно, и не повод убивать человека. И потом, как ее убили, если убили, пока неясно. Не руническими же символами в самом деле!

– Ты о чем задумалась?

Подумав, я решила рассказать.

– Познакомилась с человеком, который разбирается в этих… штучках. Ну, в странных магических символах. И он сказал, что то, что было на открытках, – это порча на смерть.

– Ах! – подружка прижала ладони к пухлым щечкам. – Какой ужас… Жаль, что я в это не верю, а то ей-богу испугалась бы!

Я прыснула.

– Дурочка! Но этот парень реально верит во все это, и… Сказать по правде, я тоже начинаю.

– Да ты с ума сошла! Он тебе по мозгам прошелся, а потом в секту утащит, и пиши пропало! А мне спасай…

– Да погоди ты! Никакой секты там нет. Он читает об этих вещах для себя. А еще у него какая-то ведьма знакомая, вот он у нее и спрашивал.

– Симпатичный?

– Что? – Она не повторила вопрос, только глупо улыбалась. – Дурочка ты! – Она молчала. Пришлось ответить: – Ну да, симпатичный, и что?

Наташка заржала.

– Вот почему ты сделала вид, что «начала верить», – передразнила она.

Я лишь вздохнула. Чайник закипел, я налила нам кипяток в кружки, спросила у Наташки, что она будет пить, и уже приготовилась кинуть ей чайный пакетик, как и себе, но она меня остановила:

– Ну уж нет! Сейчас надо что-то покрепче. Тем более под такие разговоры! – Она быстро сбегала в комнату и вернулась с маленькой бутылкой из темного стекла. – Глинтвейн будем делать! – Я хмыкнула, а Наташа попросила: – Принеси белый пакет из прихожки, там закусь, я забыла его.

Пока я ходила за пакетом, она налила мне глинтвейн, и я вернулась к полной кружке горячительного напитка.

– Держи, – отдала я ей пакет, а сама стала разглядывать кружку так внимательно, будто могла смотреть сквозь керамику.

Наташка выложила сырную и колбасную нарезку с хлебом на стол.

– Угощайся!

Я съела бутерброд, все еще не решаясь прикоснуться к напитку. Я что, серьезно думаю, что подруга мне что-то подлила?

Наташка что-то задорно бубнила, казалось, забыв о страхе за свою жизнь, выгнавшем ее посреди ночи в загородный дом, а я слушала вполуха, изредка вставляя слово или два и думая о своем.

– Ну что, пошли спать? Авось выспимся, – наконец-то сказала она, вставая из-за стола. – Допивай и приходи в комнату.

– Хорошо.

– Ты не обидишься, что я не сижу с тобой? Очень спать хочется, уже шестой час, валюсь с ног…

– Нет, конечно, иди. Я еще приберусь тут.

Живцова на радостях кивнула и отправилась в спальню. Я же вылила напиток в раковину, помыла тарелки и протерла стол. Теперь можно идти спать. Наверно, ложиться под бок к человеку, от которого ты ожидаешь любых пакостей, в том числе отравления или усыпления с какими-то непонятными целями, довольно странно, но мы уже договорились, что спим вместе, и стелить теперь постель в другой комнате и искать для этого принадлежности в чужом доме мне было неловко.

Короче, я залезла под теплое одеяло прямо в одежде. Наташка уже посапывала, отвернувшись к стене. Укладываясь с краю довольно просторного ложа и закрывая глаза, я пыталась представить, что ждет меня в ближайшем будущем, но не достигла успеха: картинка была настолько размытой, что я успела погрузиться в болото неспокойного сна, прежде чем смогла сфокусироваться на ней.

* * *

Меня разбудил грохот. Когда он повторился, я смогла его идентифицировать: стекло. Кто-то бьет по окну с наружной стороны.

– Наташ, – позвала я. Подруга не шевелилась. Здесь ли она? Я протянула руку и нащупала закутанное с головой туловище. Потрясла. – Наташ!

– У, – невразумительно ответило туловище.

– Ты слышишь? Стучат в окно!

Одеяло слева от меня зашевелилось и затихло: подруга прислушалась. Как раз в этот момент в подтверждение моих слов кто-то (или что-то?) снова стукнул по стеклу.

– Ух ты! – Наташка подпрыгнула. – Что это? Кто там?

– Не знаю, но если мы не выглянем, они тебе окно разобьют. – Стучали очень сильно. Вообще удивительно, как Живцова не проснулась без моей помощи в связи с этим грохотом.

Трясясь от страха, мы обе поднялись и медленно пошагали к занавешенному окну. Застиранная шторка, одна на это узкое окно, доходила лишь до подоконника, поэтому, не сговариваясь, мы схватились за нижний край и, приседая, легонечко приподняли.

– Дверь открой! – рявкнули по ту сторону, заметив, к сожалению, движение занавески.

– Это Сашка, – узнала я.

– Конечно, Сашка, кто же еще? – возмутилась Живцова, а я сразу почувствовала себя немного виноватой, ведь я ей не поверила. – Кому еще придет в голову приезжать в пять утра в мой домик в деревне и барабанить в окна? Полоумный!

– Давай объясним ему популярно, что произошло. Ну неужели он серьезно думает, что его потащили на допрос из-за наших слов?

– Да! Именно так он и думает! Куда ты?! – потому что я уверенно пошагала к входной двери.

– Меня не напугает Изин бывший, плевать, что он спортсмен и что он разъярен. Я тоже не божий одуванчик, знаешь ли!

– Знаю, – кивая, тихо подтвердила подруга.

Я широко распахнула дверь, мол, никого не боюсь, приходи кто хочет. Ну вот он и явился… Обогнув дом (окна спальни выходили на противоположную входу сторону), он появился на пороге… с топором. Желание общаться во мне как-то сразу поутихло, и я прикрыла дверь, накинув на нее цепочку – от греха подальше.

– Эй! Я вас видел! – прозвучало грозное по ту сторону.

– Что тебе нужно?! – крикнула я через дверь.

– Поговорить!

– Не верь ему! – накинулась на меня Живцова, видя, как я отпираю лишь полминуты назад закрытые замки.

– Хочет поговорить, получит разговор! Но только через цепочку.

– Да ты что – дура?! Один пинок ногой, и цепочка не спасет. Про топор вообще молчу. И где он его, ирод, взял?

Последняя ее фраза прозвучала достаточно громко для пришедшего, потому что я как раз уже открыла щелочку – максимально широкую, какую позволяла цепочка, – и он ответил Наталье:

– Нашел у тебя во дворе!

– Ах! – возмутилась хозяйка.

– Чего ты ходишь к нам ночами, Саша? – попыталась я вразумить знакомого. – Ты с ума сошел?

– Это вы с ума сошли! – потряс он топором. – Вы зачем меня ментам сдали?! Я к вам – со всей душой! Все рассказал, как было!

– Ну так и им рассказал. И тебя отпустили. В чем проблема-то?

– В чем проблема?! А вот посидишь в камере пару суток – и поговорим!

– Саша, они бы все равно к тебе пришли! Ты последний, кто видел Аллу живой! И ты же встречался с ее сестрой, которая умерла за пару дней до этого! Ну ты серьезно это все?! – продолжала я увещевания, стараясь выбрать по-матерински мягкий тон. – Все знали, что вы встречались! Любой бы сказал!

– Любой бы, однако, не сказал, сказали только вы две!

– Мне лично сказал ее отец!

– Скорее всего, было наоборот! Это ты ему сказала, Алка бы не стала! А это то же самое, что сразу ментам сказать!

– Господи, идиот, – встряла Наташка, которая пряталась все это время у меня за спиной, – по локализации телефонов сейчас в два счета определяют, кто с кем встречается!

– М-да? – задумчиво молвил в ответ этот придурок. – В общем, так. Знайте! Если меня снова в ментовку потащат, то вам обеим не жить! – ткнул он лезвием топора в нашу сторону, ну точно пальцем на нас указывал. – А то, видишь ли, одна с их батей, бывшим ментом, спелась, а у другой папаша следак. Думали, я не узнаю?

– Я с отцом с детства не виделась, понял, псих?! – выкрикнула из-за моего плеча Наталья. – Вали отсюда. И топор верни!

– Ага, – кивнул он злорадно, – верну! – И, замахнувшись очень широко, воткнул топор в стену дома. – Ариведерчи! – бросил на прощение и убежал.

– Дебил! – выругалась Наташка, закрывая дверь.

Подумав, я сказала:

– Думаю, он больше не придет. Можно паковать вещички и ехать по домам.

– Тем более он нашел нас и здесь, – кивнула она, соглашаясь.

– Кстати, как? – задалась я вопросом. – Ты кому-нибудь говорила, где у тебя дача?

– М-да, – смутилась она. – Глеб знает. И он все-все дружку своему закадычному рассказывает!

Я подумала немного.

– Наташ, а ты говорила Глебу, что мы поехали к человеку, который нашел сумку Аллы?

Наташка нахмурилась, напрягая мозг, затем, бросив сие упражнение, полезла за ответом в телефон.

– Ну да, говорила, – сообщила она виноватым голосом, глядя на переписку. – Он же мне потом написал, что готов увидеться. Помнишь, я жаловалась, что свидание отменил? – Я кивнула. – Ну вот, еще в тот день. Я тебе написала, мы пообщались, потом он мне написал. Я отказала. Он перезвонил, чтобы выяснить, не обиделась ли я. Слово за слово, и… А что, не надо было говорить?

«Конечно, не надо было», – хотела я ответить, но вместо этого пожала плечами, чтобы она не чувствовала себя виноватой.

– Ладно. Сейчас будем вещи собирать?

– Ага, я больше не усну все равно.

Однако, вернувшись в комнату, мы, не сговариваясь, улеглись на кровать поверх одеяла и заснули.

* * *

Мне снился Жан. Хоть какое-то разнообразие, а то сумасводящие кошмары доконали. Сон был настолько приятным, что я позвонила ему, едва проснувшись. Судя по звукам льющейся воды, Наташка умывалась или принимала душ, так что разговору никто не мог помешать.

– Наконец-то ты первая позвонила, – обрадовался парень. – А то все я да я!

Хихикнув над его словами, я красочно поведала обо всех последних событиях.

– Круто, всю жизнь мечтал окунуться в типичную голливудскую страшилку: компашка друзей едет в отдаленный от цивилизации уголок, чтобы быть забитой до смерти местным полоумным рэднэком! Ты везучая.

– Ага, мы чуть не померли от страха, когда он в окна среди ночи барабанить начал, а потом с топором на нас кинулся! А тебе все шуточки! – Я немного приукрашивала историю, ведь Сашку я более или менее знала и была уверена, что он нам ничего не сделает, попугает да убежит – как в итоге и оказалось. Правда момент втыкания топора в стену чужого здания я предугадать никак не могла, но тут уж Сафронов превзошел сам себя. Я, как и любая девушка, любила спортивных, атлетически сложенных парней, но почему-то они зачастую оказываются до ужаса тупы и агрессивны. Издержки переизбытка тестостерона, наверно.

– Где, говоришь, деревня?

– На юго-западе от Москвы. Маслово.

– Хм, Маслова. Это что-то из Толстого? – пошутил Жан.

– Ага, она тут каторгу проходила. В ее честь и назвали деревню, – хихикнула я. – Скорее всего, здесь был когда-то молочный комбинат и тут производили лучшее масло в регионе. Все обычно прозаичнее, чем кажется.

– Фу, какая ты скучная. А еще философ!

– Философы как раз любят докапываться до истины.

Вода перестала литься.

Слыша голос из комнаты, Наташка заглянула.

– Завтракать будешь?

Я кивнула, слушая ответ Жана, и она ушла на кухню.

А он тем временем спросил:

– Когда за тобой заехать? Мне друг на сегодня машину одолжил, и я буду как раз в твоем районе. Во сколько тебе удобно?

Я сперва хотела отказаться, но затем подумала, что в свете нынешних событий мой верный рыцарь с мечом наперевес окажется полезен.

– Мы сейчас позавтракаем и будем уже собираться. Так что когда приедешь, тогда мне и удобно.

– Буду часа через два, может, раньше. Давай.

– Давай.

Только повесив трубку, я догадалась посмотреть на часы. Оказывается, уже полдень. Надо же, я кинулась звонить ему, даже не выяснив, который час. Вдруг бы было восемь утра? Хотя Наташка бы вряд ли в такое время встала, но кто знает, денек выдался нестандартный.

Наташка приготовила яичницу и нарезала овощи и хлеб. Тостера здесь не было, и батон пришлось есть так, благо что он был мягкий.

– Кто звонил? – со столь свойственной ей непосредственностью полюбопытствовала подружка.

– Жан. Помнишь, я рассказывала о нем?

– Нет, не помню. – Я пояснила, что Жаном зовут того самого специалиста по порчам и магическим символам, о котором я говорила вчера. – Ну ничего себе! Красавчик, говоришь? И он приедет? – Глаза подружки засияли невысказанной надеждой.

– Угу, – улыбнулась я. – Приедет скоро, как только освободится. Хочет защищать.

Наташка хмыкнула, мол, знаем мы таких, все только на словах. Я не стала реагировать и тем более спорить: в целом к мужскому роду я тоже относилась не очень хорошо, хоть и отдельные представители не казались мне такими уж мерзкими.

На мое удивление, Жан припарковался за дом от Наташкиного, на перекрестке двух улиц, а сама Живцова уезжать не захотела, невзирая даже на завтрашний экзамен, короче, познакомить их не удалось.

– Ну как ты? – целуя меня в щечку, поинтересовался Жан.

– Как видишь, отлично. – Я, конечно, лукавила: и внешний вид, и внутреннее состояние оставляли желать лучшего. Когда за мной в три часа ночи явилась подруга, чтобы спасти меня от разъяренного бывшего нашей общей приятельницы, я одевалась не в расчете на то, что в этом пойду на свидание. Но что поделать? Косметичка с расческой были с собой, и то хорошо. На растянутые в коленях леггинсы и выцветшую удлиненную футболку пришлось махнуть рукой.

– Вижу, что отлично, – явно польстил он. – Не скажешь, что провела бессонную ночь.

– Я просто к ним уже привыкла.

– В смысле?

Я хотела рассказать ему обо всех своих кошмарах или выходах из тела – не решила сама, как это называть и как к этому относиться. Но потом подумала, что не хочу, чтобы он обо мне беспокоился. Поэтому просто махнула рукой.

– Сессия, – пояснила я, покривив душой.

Пока мы ехали в город, я рассказывала ему забавные истории из своей жизни, чтобы сменить тему, некоторые из них – чересчур личные. Не знаю, отчего была так откровенна. Почему-то с этим парнем хотелось быть искренней. А еще все сильнее было желание положить ему голову на плечо, да так и ехать. А когда приехать – положить ее снова, да так и жить. Неужели судьба мне наконец-то послала кого-то, с кем можно построить нормальные, человеческие отношения?

«Дура!» – накинулась я на себя и тут же отвернулась к окну, ведь до этого пялилась на его лицо. Он мне ничего не предлагал – даже встречаться. Да, звал в пиццерию, да, сам подошел знакомиться, ну и что? Может, ему просто скучно и не с кем больше общаться. Сейчас никто косо не смотрит, когда мальчик с девочкой просто дружат, а мальчик с мальчиком ходят за ручку. Времена другие.

Я удивилась, когда Жан привез меня к себе домой. Я ведь только успела расстроиться, поняв, что у него могут ко мне быть лишь платонические чувства (или вообще никакие).

– Мы где? – на всякий случай уточнила я. Может, он к своей подруге-ясновидящей меня привез знакомиться.

– Я тут живу, второй этаж, вон мои окна, – кивнул он на них, когда мы подходили к подъезду. – Нет, я мог тебя отвезти в ресторан на обед, но вы же девочки такие, начнешь еще ругаться, что не вырядилась в вечернее платье или ногти не успела отрастить на нужную длину!

Я хихикнула и кивнула. Что ж, парень все-таки заметил, что я не в лучшем виде, но сказал об этом очень деликатно. Якобы его это ничуть не волнует, но он боится, что это волнует меня. А может, ему и правда все равно. Леггинсы, хоть и старые, но весьма откровенно облегают мои аппетитные формы, так что вряд ли он сильно недоволен.

Квартира была маленькой и простой, но отчего-то уютной. Даже старая советская полированная мебель не вызывала удивления или мыслей о нехватке денег на новую: она как нельзя лучше вписывалась в концепцию уюта и психологического комфорта, которые царили здесь.

Я устроилась на стареньком продавленном диване, пока Жан пошел на кухню готовить. Он закрыл дверь, пояснив, что не любит, когда ему мешают и смотрят за его действиями. Чтобы не скучать, я открыла в своем смартфоне какой-то детектив и принялась за чтение, слыша из кухни звон посуды и журчание подогретого масла на сковороде.

Наконец в гостиной появился поднос с двумя тарелками, в которых была жареная картошка, и большим блюдом, из которого выглядывал щедро залитый майонезом салат.

– Эта неделя у меня вегетарианская, поэтому, прости, без мясного. К картошке – салат из овощей. Помидоры, огурцы, сладкий перец, зелень. Пойдет?

– Отлично, – похвалила я радушного хозяина. – Никогда не была заядлым мясоедом.

– Сейчас принесу что-нибудь выпить. Что ты любишь?

– Я люблю с едой простую воду.

Жан задумался на секунду.

– Лучше травяной чай. Он способствует пищеварению.

– Хорошо, давай, – улыбнулась я.

Не дождавшись чая, я накинулась на еду. Сперва попробовала картошку. На мой взгляд, чуток пересоленная, но есть можно. Салат был прекрасен, но лучше бы меньше майонеза. Но это я уже придираюсь. Федор для меня никогда не готовил. Он настолько привык быть единственным добытчиком в семье, что женщин мог рассматривать только в ключе домохозяек. А что за домохозяйка будет мужа просить ей что-нибудь сварганить? Если только наивная дурочка, раскатавшая губу на Восьмое марта, дескать, мой праздник, можно мне хотя бы один день не готовить? На это мой милый Федор Алексеевич ответил бы ей: «А ты вчера не могла побольше приготовить, чтобы на сегодня осталось?»

Жан появился с чашками и заварочным чайником, когда я слопала уже половину своей порции.

– Прости, чайник не хотел закипать! – заискивающе улыбнулся он, отчего показался только еще более милым, чем обычно.

– Пустяки, – отмахнулась я. – Ну-ка, попробуем чаек. А из каких он трав?

– Из разных, – уклончиво ответил Жан, присаживаясь за стол и накладывая себе салат в тарелку.

– Дай угадаю: иван-чай?

– Присутствует, – хохотнул он, кивая.

Когда мы поели, Жан попросил рассказать, куда меня завело мое расследование. Я сразу вспомнила Федора и пригорюнилась. Я-то знаю, что Жан тут ни при чем, и все-таки… Если Федор узнает, что я все рассказываю ему…

– Что такое? Ты сразу загрустила. Может, тебе бросить это дело, если оно на тебя так влияет?

– Да нет, не влияет, просто…

– Просто мужики с топором под окнами ночами бегают, а так не влияет, ага.

Против воли, я прыснула.

– Как тебе не стыдно шутить над такими вещами? – пристыдила я парня.

– Зачем ты тогда занимаешься такими вещами?

– Мою подругу убили, понимаешь? – серьезно ответила я, оставляя тарелку. – Другие могут говорить что угодно, уснула не проснулась, эка невидаль, больное сердце, ля-ля-тополя. Но я, я знаю! Я душой чувствую. Можешь смеяться, – тут же добавила я.

– Не буду смеяться. Я верю в такие вещи.

Я посмотрела в его глаза – серьезен как никогда. Может, и правда верит. Учитывая, во что он в принципе верит, верить в интуицию сам бог велел, как говорится.

– Ну тогда ты должен понять, что я не успокоюсь, пока не узнаю, что с ней произошло. Пока не пойму, как это связано с открытками. И как это связано с Аллой. Почему и она умерла? И что это за человек был в красной куртке…

– Старик? – Жан был поражен. – При чем тут старик из усадьбы?

– Что? А, нет. – Я поняла, что он не знает об эпизоде в лесу, и рассказала ему. А Федор… пошел к черту этот Федор. Мне нужно с кем-то поделиться. – Я уверена, что этот человек в красной куртке убил их обеих! Только я не знаю, как и за что.

– И не знаешь, кто он.

– Да…

Жан помолчал, водя вилкой по тарелке в глубоких раздумьях. К травяному чаю даже не притрагивался. В итоге я пила его за нас двоих.

– Ну хорошо, – наконец поднял он на меня красивые ярко-синие глаза. – Раз уж ты настолько вовлечена в это расследование, что никак не можешь расслабиться и переключиться на что-то другое, я помогу тебе.

Фраза «расслабиться и переключиться» меня, конечно, обескуражила, но долго думать над ней я не могла: от меня ждали какой-то реакции.

– Я слушаю. Вся внимание!

– Это рискованно, но я тебя подстрахую. И я расскажу тебе этот план только при этом условии!

– При каком? – не поняла я.

– Что ты позволишь себя подстраховать! Одна не поедешь.

– Куда?

– Пока не знаю, – вздохнул он. – Придумаем куда.

– Так, – покачала я головой, будто на ней сидело что-то тяжелое, что мешало мне думать. – Я ничего не понимаю. Видимо, не выспалась. Сказывается недосып последней недели.

– Да нет, недосып тут ни при чем, я просто не успел еще объяснить. Беру театральную паузу, чтобы тебя помучить.

– Премного благодарна!

– Ага, значит, смотри. У нас есть несколько подозреваемых. Твоя подруга Наталья, – я выразительно моргнула, но он не дал мне ничего сказать, продолжая перечисление, – ее парень Глеб, парень обеих мертвых девиц Александр. Ну еще есть родители девиц. Ты их не подозреваешь?

– Я не понимаю, ты издеваешься? – вот тут я разозлилась всерьез. – Как можно шутить такими вещами?

– Нет, я не шучу. Ситуации бывают разные. Но если у родителей мотива нет, остановимся на этих троих. Тем более они связаны друг с другом, это упрощает задачу.

– Как именно?

– А ты не перебивай, а слушай. Ты говоришь Наталье, якобы у тебя есть какая-то жесткая улика против убийцы. Возможно, папаша убитой тебе что-то сообщил, раз он для тебя вне подозрений, а они все трое знают, что ты с ним совместно ведешь расследование. А лучше сделать так, что только ты до чего-то догадалась. То есть можно оставить отца, будто он что-то сказал тебе, но только для тебя это имеет значение, а для него нет, понимаешь?

– Да, я прекрасно понимаю. Ты хочешь меня сделать подсадной уткой!

– Поэтому я и сказал, что тебе нужна страховка, – не стал он спорить. – Бэк-ап, как у американских копов. Вот я буду твоим бэк-ап.

Я вздохнула. План мне категорически не нравился. Но другого все равно не было.

– Окей, я придумаю и доложу Наташке. Что дальше?

– Дальше ты ей велишь рассказать обо всем Глебу. Мимоходом. Как и в прошлый раз. Ты так ей и скажешь, что хочешь вывести преступника на чистую воду.

– А если она не согласится в этом участвовать?

– Ей и не нужно участвовать.

– Она не поверит, что Глеб может быть причастен. Она думает, что это Сафронов.

– Ну так и ты не уверена полностью, верно? Вот так ей и скажешь. Вам же интересно знать, кто прикончил ваших подружек? Если их кто-то прикончил, конечно.

– Ну ты ведь считаешь, что их убила порча на смерть, нарисованная на открытке…

– Не важно, что я считаю. Ты же видела труп Аллы, который кто-то прятал. И это было после твоего общения с Натальей, когда ты сказала про улику. Вот мы и узнаем, кто подчищает эти улики. Девяносто пять процентов за то, что это делает убийца. Но, может, у кого-то другого тоже имеются мотивы это делать.

– Ладно, убедил, – вздохнула я. Тут мой телефон издал позывные. Сообщение от Федора. «Есть новости».

Я встала с кресла, но у меня закружилась голова – так сильно, что пришлось сесть обратно.

– Что с тобой?

– Не знаю. – Я хотела спросить, не подсыпал ли он мне чего-то, но тут же прикусила язык. Я со своей паранойей останусь без друзей и без ухажеров. Если бы он сам что-то подсыпал, он бы сейчас не спрашивал, что со мной, ведь он бы как раз владел нужной информацией. – Слабость, голова кружится.

– Травяной чай снижает давление, – покраснев, сообщил Жан, видимо, чувствуя свою вину. – Я его всегда пью, у меня гипертония. Я тебе кофе заварю.

Он уже встал, но я отказалась, жестом возвращая его на место.

– Не парься. У меня все в порядке с давлением. Это просто недосып.

– Хочешь – отоспись у меня! – с воодушевлением ИГИЛовца накануне теракта предложил парень.

– Нет, поеду домой.

– Давай отвезу.

– Нет, мне надо по пути заехать в одно место.

– Ну как знаешь. Если надумаешь, – уже на пороге предостерег Жан, – ну, с этим планом, обязательно звони, одна не ходи никуда! Расследование не стоит твоей жизни, верно?

– Поняла, не глупая.

На такси было бы проще, но пробки отпугивали от передвижения по земле, поэтому я спустилась в метро. И снова я запуталась в направлении, уехав сперва не туда. Что же это такое со мной творится… Причем, памятуя о своем прошлом опыте, я специально прочитала табличку на стене за рельсами, где всегда пишут следующие станции. И мне почему-то показалось, что мне нужно именно в эту сторону. Дурдом… Короче, поездка заняла чуть больше времени, чем я рассчитывала, но все равно куда меньше, чем заняла бы, отправься я на такси.

Федор находился в торговом зале, отдавал распоряжения какому-то парню. Давешняя женщина – продавец иконок для автомобилей – стояла рядом с ним, держа в руках увесистую емкость, накрытую полотенцем. Что у них тут происходит?

– А, Инесса, – заметил меня Федор Алексеевич, – ты приехала?

Я кивнула, подходя к ним. Он на весу подписал какие-то бумаги, подложив под них черную папку, а женщина откинула полотенце.

– Федор Алексеевич, я вам испекла печенье с изюмом, как вы любите! Вам отнести в комнату?

– Да, спасибо, я сам отнесу. Давайте.

Федор перехватил у нее пластиковый контейнер и, увидев меня в одном шаге, передал мне.

– Отнеси в мою комнату, там открыто. И чайник поставь.

«Слушаюсь!» – хотелось мне стать по стойке смирно и выкрикнуть, но его подчиненные бы этого не поняли.

– Горячо, – с удивлением констатировала я.

Женщина поправила полотенце на контейнере, мешая мне пройти.

– Я только что из дома, принесла горяченькое! – пояснила она. – Живу тут поблизости. Я Дарья. А вы Инесса, да?

Я кивнула, снова оглядев женщину с головы до ног. На любителя амулетов она не походила, это я уже заметила раньше, но вот на любителя выпечки она походила еще меньше. Почему-то женщины, потчующие коллег и начальника выпечкой собственного приготовления, рисовались в моей голове пухленькими, невысокими и улыбающимися, похожими на свои сдобные булочки. Дарья же была полной противоположностью. Худощавая, высокая, строгая, волосы опять же собраны в пучок. Хоть она и улыбалась мне, в ней чувствовалось внутреннее напряжение.

– У вас очень красивый цвет волос, – сделала она мне комплимент. – Давно на такой заглядываюсь, но боюсь, что мне не пойдет.

– А вы попробуйте, без этого не узнаете, – посоветовала я. – Еще недавно я была фанатичной брюнеткой и не верила, что когда-нибудь поменяю цвет.

– Серьезно? – удивилась она и отчего-то нахмурилась.

Продолжать разговор мне было некогда и неохота: я устала уже держать два килограмма горячего печенья в вытянутых руках, поэтому, кивнув ей еще раз, быстро пошагала в коридор, а оттуда – к нужной двери. Хорошо, что ее оставили приоткрытой, иначе бы у меня возникла проблема. А так я очень легко открыла ее ногой и вошла внутрь. Чайник так и стоял на подносе в углу стола, все как и всегда. Он был полон, и я просто нажала на кнопку. Интересно, что за новости у Федора?

Через пару минут появился он сам, чтобы ими поделиться.

– Ты была права, – с порога начал он и сел напротив. – Сафронов не наш убийца.

Чайник щелкнул, но ни один из нас не пошевелился.

– Почему?

– Его освободили вчера вечером.

– О, я это знаю!

Два серых глаза уставились на меня в недоумении.

– Не понял… – Я в двух словах пересказала наше ночное приключение с Наташкой. Федор покачал головой. – Кошмар! Что за вкусы у моих девочек? Кого они выбрали? Почему ты мне не позвонила? – накинулся на меня.

– Все в порядке, мы ему все объяснили, он ушел.

– Ненормальный… Вам надо было написать заявление. Он серьезно махал топором на вас?!

– Махал, – кивая, подтвердила я правдивость своих слов. – А почему его отпустили?

– На куртке из леса обнаружена кошачья шерсть. У Сафронова кошек нет, более того, у него на них аллергия.

– Они основывались только на этом?! Куртка могла быть и не его. Его умершей бабули, к примеру!

Федор покивал понимающе, соглашаясь с моим аргументом.

– Это еще не все. Нашелся свидетель, который видел, как Алла выскочила из затормозившего автомобиля. Машина была той же марки и цвета, что у Сафронова. То есть его история подтверждается. Машина уехала, а девушка пошла пешком. Это было возле строительного рынка, того же, куда приезжали мы с тобой.

– Он мог и вернуться за ней…

– Мог, – кивнул Федор. – Но это уже домыслы. А по фактам ничего на Сафронова нет.

– А что с открыткой?

– Текст открытки можно рассматривать как угрозу, во всяком случае я на это усиленно налегал. Однако в обоих случаях у нас смерть якобы не криминальная. И Алла, и Изольда умерли от сердечной недостаточности.

– Какое странное совпадение! – со злостью выдала я. – Что-то я не припомню, чтобы у вас это было семейное!

– Нет, не семейное. – Федор был поразительно спокоен. При таких-то обстоятельствах! Я снова восторгалась им. Этот мужчина всегда сохранял лицо. Или почти всегда. Вот и сейчас он просто покачал головой отрицательно. – Сейчас я надавливаю на то, чтобы два дело объединили в одно. Хотя по сути это не объединение, так как в случае Изольды дело не возбуждали. Но теперь у нас на руках два одинаковых анамнеза, две открытки (хотя из них «на руках» только одна) и человек, который зачем-то прятал тело в лесу. Если смерть не криминальная, для чего тогда избавляться от… трупа. – Перед тем как назвать свою дочку трупом, Федор замялся, но лишь на мгновение.

– Так что с открыткой, я не поняла? Ее исследовали?

– Инесса, это не сериал «След», где труп еще только нашли, а следующим кадром персонажи в халатах уже проводят все необходимые исследования, ловко оперируя пробирками, растворами и загадочными центрифугами. Открытка в лаборатории на очереди. Я пытаюсь надавить, чтобы процесс пошел быстрее, но я там уже никто, да и с телами пока еще непонятно. Вот если бы трупы были однозначно криминальными, тогда дело бы пошло быстрее.

– Что я могу сделать? Хоть как-то могу помочь?

– Да, нужны твои показания, что ты видела человека в лесу, который прятал тело Аллы.

Я хотела напомнить, что предлагала это еще давно, а он лишь обозвал меня выдумщицей и воровкой улик, но не стала. Кто старое помянет, как говорится.

– А тот старик?

– Его показания тоже нужны.

– Его для этого нужно найти, его дом сгорел.

– Я съезжу, посмотрю.

– Что смотреть? Говорю же, он дал липовый адрес!

– Инесса, – вздохнул Федор и продолжил, не глядя на меня, будто чего-то стесняясь: – Ты тогда была на взводе, мы поругались, так что могла что-то напутать. Я съезжу сам и…

Я перебила, впав в бешенство:

– Ну почему, почему ты не считаешь женщину способной хоть на что-то?! Почему ты такой завзятый шовинист?!