Текст книги "Мелодрама. Истории любви"

Часть 4

Заграница – это сказка наяву, особенно когда попадаешь туда из бывшего, не выездного СССР. Прошло уже очень много лет, но я до сих пор помню те ощущения, которые я испытала в момент нашего приезда. Мы сошли с поезда, и я была поражена обилием ярко-одетых людей, свободно говоривших на другом языке. Переехали мы где-то в начале декабря. Зима там не была похожа на нашу – погода была влажная, везде слякоть. Одетая в добротное пальто темно-зеленого цвета с каракулевым воротником, я стояла в своих неуклюжих рыжих сапогах и смотрела на людей, совершенно не похожих на нас. Мне казалось, что все эти люди одеты, как в журнале, хотя и журналов таких не было. Жители СССР были полностью изолированы от влияния Запада, и об этой, другой жизни не знали ничего, кроме термина «загнивающий капитализм». Каково же было мое удивление, когда я увидела такое «загнивание»! А ведь это была страна социалистического лагеря. Перед отъездом мне часто снились сны, что дома в новом городе цветные – розовые, желтые, сиреневые. На самом деле, все дома были серые, но улицы чистые, без грязи и мусора на них. Поражало обилие витрин, которые просто пестрели изобилием. Все это было невероятным. Когда мы приехали в военный городок, то сразу пошли в магазин. Как оказалось, даже внутри закрытого городка магазины имели такой ассортимент продуктов, который нам и не снился. В родном городе, при нашем развитом социализме, мне такого видеть не доводилось. Полки ломились от изобилия: колбасы, сыры, кетчупы, джемы, конфитюры, хлебные изделия, сладости. Хотелось купить все и сразу же попробовать, поэтому был устроен настоящий пир. Наш дом представлял из себя здание барачного типа, разделенное на две половины. В каждой части дома жили по три семьи, состоявшие, как минимум, из трех человек. Настоящая коммуналка за «кордоном» предполагала большую кухню, два туалета и ванную с «титаном». В городе стояло четыре таких барака, где проживали младшие офицеры или технический персонал, все с семьями. Была и другая часть городка, где жили офицеры. Это были пятиэтажки, с отдельными двух-трех комнатными квартирами, обитатели которых дружили, в основном, между собой, как и «бараковское общество». В классе подобное различие в глаза не бросалось, но особенно чувствовалось после уроков: каждая из групп шла в свою сторону, и тут уж разделение было четким. К счастью, класс у нас был дружный, нам очень повело с учителями. Классным руководителем была Валентина Андреевна, преподаватель географии. Отличный учитель и очень хороший человек. Предмет знала, любила и вела с интересом. При поступлении в вуз экзамен по географии я сдала на «4», хотя никогда предмет этот не учила, а тем более не занималась зубрежкой. Частенько мы собирались дома у Валентины Андреевны, пили чай, разговаривали, готовились к каким-то мероприятиям. Кроме географии, она вела у девочек домоводство: учила нас готовить, шить, накрывать стол, консервировать. Эти уроки доставляли мне удовольствие, особенно когда получался результат – сшитый фартук или блюдо, приготовленное своими руками. Когда мы перешли в восьмой класс, ей пришел вызов, и она вернулась в Союз. Мне очень ее не хватало, и я долго скучала по ней. Валентина Андреевна учила нас, как должны вести себя девочки, и считала, что когда при походке колышется юбка, это смотрится очень красиво. Конечно, она была права. Взрослея, мы сами приходили к этому, но тогда, впервые добравшись до всеми обожаемой джинсы, мы и видеть, не хотели другой одежды, кроме брюк и рубашек. В школу, конечно, ходили в форме, которую покупали, выезжая на отпуск в Союз, однако длина платья затем укорачивалась в соответствии с последними тенденциями моды. Все остальное свободное время непременно носили джинсы и балахонистый верх. Модные короткие стрижки и подобная манера одеваться превращали нас в нечто среднее между девочкой и мальчиком, но этот стиль был далек от современного «унисекса». Все равно, по фигуре и манерам не трудно было догадаться, кто именно перед тобой стоит. Где-то к девятому классу я начала понимать, что женственность привлекает, притягивает мужчин гораздо больше, нежели простота и стремление показаться «своим парнем». У нас в классе была девочка Оксана, которая нравилась многим мальчишкам. На мой взгляд, в ней не было ничего особенного: маленький рост, совсем подростковое телосложение, проблемы с зубами. Только со временем я поняла секрет ее очарования – женственность, повадки пушистой кошки, полное отсутствие грубости и резкости, только мягкость и нежность. Возможно, она начала взрослеть раньше, чем мы, а может, сказывалось воспитание. Мои родители мечтали иметь сына, даже имя у него было – Алексей. Когда родилась девочка, ребенка переименовали в Ольгу, а в доме все равно звучало «Алешка». Во дворе я всегда играла с мальчишками, даже лучшего друга, соседа через стенку, звали Алексей. Вместе мы придумали установить телефонные аппараты: через окно протянули провод и болтали, как будто по телефону. Во дворе у нас были сарайки – места наших постоянных игр. Там мы возились с голубями, кормили собак или кошек, играли в прятки. Огромное желание родителей иметь сына повлияло на мой характер. Меня не воспитывали, как маленькую принцессу, не баловали, не лелеяли. Кто-то из великих сказал: «В детстве к ребенку нужно относиться как к королю, а когда он повзрослеет, как к другу, то есть на равных». В моем случае пришлось перенимать женские манеры и поведенческий опыт, глядя на людей со стороны. Возможно, если бы меня научила этому собственная мама, я совершила бы меньше ошибок на своем жизненном пути. Сегодня многих девочек воспитывают именно так, чтобы, подрастая, они обладали самостоятельностью, уверенностью в себе и чувством собственного достоинства. Чтобы развить в себе эти качества мне еще долго пришлось работать над собой, учиться быть «настоящей принцессой». В пятом-шестом классе мне нравились ребята постарше, но они меня не замечали, потому что интересовались либо другими сверстницами, либо девочками старше себя. Одноклассники же были еще такими детьми, что с ними мы только воевали. К седьмому классу ребята повзрослели, и мы начали обращать на них внимание. Впервые это стало происходить, когда мы, поддерживая интернациональную дружбу, стали ездить в другие школы. Эти поездки казались нам увлекательным приключением. Наш гарнизон находился в двадцати минутах ходьбы до железнодорожной станции, потом приходилось ехать около получаса до города Лейпцига, и еще минут двадцать на трамвае. Такое путешествие не могло нас не сблизить. Сначала это были шутки или дурацкие выходки, позже – попытки присесть рядом в электричке, медленные танцы на вечерах. В школе проводились дискотеки, новогодние праздники, летние зарницы, смотры строевой песни, праздники Победы с торжественными линейками у могилы погибших русских воинов и масса спортивных праздников. У нас не было клубов, секций, но школьная жизнь нас захватывала, скучать было некогда. Училась я хорошо, даже была заместителем председателя комсомольской дружины. Председателем стала подруга по классу Наталья, мужик в юбке. Она была лидером в учебе и общественной жизни, может, только в любви ей не очень везло, но «лидер» брала свое – ее успехам все завидовали. Наташа была умной и целеустремленной, жаль, я не знаю ее дальнейшую судьбу. Мне очень хотелось бы узнать о том, как сложилась жизнь у моих одноклассников, ведь все они были неординарными людьми. В седьмом классе я влюбилась в мальчика. Его звали Олег. Он отлично играл в баскетбол и нравился многим в классе. Я не помню, как завязались наши отношения, которые превратились к лету в настоящий роман. Мы виделись каждый день, ходили гулять к озеру, недалеко от гарнизона, где жутко целовались и прижимались друг к другу. Конечно, за рамки приличий мы не выходили, но как сладко кружилась голова от запаха друг друга, от чувства близости, от поцелуев, которые становились все больше похожими на взрослые. Это были первые ласточки просыпающейся сексуальности, но воспитание не позволяло давать волю чувствам, которые загонялись куда-то очень далеко и глубоко. Страх проявить свое я, искусственное притормаживание всех эмоциональных процессов привело к тому, что женственность открылась во мне очень поздно. Понадобились долгие годы, чтобы вытащить эти «запретные» чувства наружу, перестать стесняться проявлений своей сексуальности. Скорее всего, современные родители подвергнут критике мои слова, но я считаю, что лучше научить, как все сделать правильно, чем говорить, что это грязно и пошло, уходя, таким образом, от разговоров с ребенком на интимные темы. Наш невинный роман продолжался недолго. Скоро в классе появилась новенькая, дочь офицера. Она жила рядом с Олегом, они вместе возвращались домой, он стал проявлять к ней интерес. Я не стала предпринимать мер для спасения любви, и наши отношения пошли на убыль. В это время шла подготовка к очередному школьному мероприятию, и мы часто репетировали что-то на сцене офицерского клуба, рядом со школой. Там же по вечерам мы занимались аэробикой, подхватив это новшество, как только оно появилось на немецком телевидении. В офицерском клубе мы познакомились с «солдатиками», которые были старше нас лет на пять. Мы смотрели, как ребята из ВИА готовились к репетициям, слушали песни под гитару, вместе смеялись и увлеченно беседовали. Так я познакомилась с Колей, который крутил кино в клубе. Я бегала к нему в будку смотреть фильмы, только фильмы мы не смотрели, а целовались. Он был взрослый парень и, конечно, его нельзя было сравнивать с моим бывшим возлюбленным, который и целоваться-то не умел. Николай был небольшого роста, крепыш. Он наверняка хотел большего, но то ли боязнь, то ли хорошее отношение ко мне, его останавливали. Мы встречались в его клубной каморке по вечерам, когда было уже темно. Он показывал фильмы или готовил объявления, а я ему помогала. Когда в каморку заглядывало начальство, проверяя его, Коля прятал меня за большими афишами кино. Так было смешно и опасно. Конечно, наши отношения не получилось скрыть, обо мне поползли слухи. Ребята в школе не уважали тех, кто встречался с «солдатиками». Боязнь конкуренции, либо брезгливость, не знаю, что заставляло их давать такую оценку военнослужащим, но мне было наплевать. Вскоре Николай, отслужив свой срок, уехал в Союз. Вечер перед его отъездом мы провели вместе, проговорили почти до полуночи. Мама встретила меня со скандалом, а я ревела от одиночества, оттого, что рассталась с близким мне человеком. Утешение находилось все в том же клубе, куда мы с девчонками продолжали бегать по вечерам. У каждой из нас был свой воздыхатель, но вместе мы стали одной дружной компанией. В классе мы ни на кого не обращали внимания, да и на нас перестали давить разговорами о морали. Так мы мирно дожили до выпускного восьмого класса. У меня было безупречно красивое платье, сшитое вместе с мамой. Смотрелась я в нем превосходно, особенно на каблуках, выше всех мальчишек на голову. Выпускной вечер прошел без каких-либо происшествий, и наступили долгожданные каникулы. Мы с родителями рванули на юг, в Керчь. Впервые попав на море, я наслаждалась водой, солнцем, природой. Очарованные молодостью и красотой, на меня заглядывались взрослые мужчины, хотя сама себя я так высоко не оценивала. После моря была поездка на Урал, к бабушке, и долгожданное возвращение домой, в маленький городок. Еще на вокзале я обратила внимание на молодого человека, чуть старше себя, который тоже заинтересованно смотрел в мою сторону. В электричке мы сидели по разные стороны вагона, но украдкой наблюдали друг за другом. Высокий, мужественный, симпатичный, он сразу мне понравился. Каково же было мое удивление, когда первого сентября мы встретились на линейке в новой школе! Я увидела его и очень разволновалась, мне так хотелось, чтобы он стал моим парнем, чтобы все мне завидовали. Он тоже меня заметил, но был не из наглых, долго искал повод со мной познакомиться. Накануне одной из вечеринок, куда мне не хотелось идти, я получила сообщение от его друга – предел моих мечтаний ждет меня на свидание. Радости не было конца, меня собирали всей нашей дружной коммунальной кухней. На свидании я появилась в сапогах на каблуках, плиссированной юбке, красивой кофте… Мы бродили по парку в течение трех часов, разговаривая, изучая друг друга. Потом он проводил меня к автобусу, где сидел весь мой класс. Финал был просто ошеломляющий – все девчонки завидовали, а мальчишки говорили о том, что я бросила Олега. Каждую перемену мы встречались, стояли в коридоре, держась за руку, вместе ходили в буфет. В буфете новой школы я узнала, что молоко может быть разным по вкусу: малиновым, клубничным, банановым, шоколадным. Выгодно отличаясь от сверстников ростом и телосложением, мой новый друг всегда покупал все первым. А я в это время чувствовала себя на высоте – не брошенной, а поменявшей надоевшего парня. Единственное, что огорчало, так это тот факт, что встречались мы только в школе. Как-то он приехал ко мне на ноябрьские каникулы, промерзнув и с трудом добравшись до нашего городка. Практически сразу ему пришлось ехать обратно, было очень поздно, и за него беспокоились родители. На всех общешкольных мероприятиях мы были счастливы, что проводим время вместе. Каждое утро я с огромным удовольствием ехала в школу, и с грустью возвращалась обратно. Я вспоминала каждую перемену, проведенную с Александром, и даже не обращала внимания на бывшего друга Олега и его новую подругу. Общие школьные дискотеки были для нас подарком, но они проходили слишком редко. А вместо скучных классных мероприятий мы гуляли по красивейшему городу Европы – Лейпцигу. Вечерами я продолжала посещать с подругами офицерский клуб, нам нравилось общаться с ребятами старше нас. Там я познакомилась с Андреем. Он занимался музыкой, писал стихи, был очень талантлив, мы стали часто проводить время вместе. В школе наша компания вызвала волну слухов и домыслов о нашем «безнравственном» поведении. Доказывать, что наши отношения с этими ребятами-солдатиками были только платоническими, не было никакого желания. Слава богу, что родители нам доверяли. «Солдатики» всегда вели себя уважительно по отношению к нам, и, по своей наивности, я полагала, что так и должно было быть. Мне посвящались стихи, пелись песни – романтика!

Осенней пестрой краской наполнен полумрак,

Вечернею загадкой колдует старый парк,

А листьев пожелтелых не счесть со всех сторон,

И наша встреча вечером – нелепый, сладкий сон.

Я не пытаюсь добавлять в сценарий краски,

Не строю сцен влюбленности, страстей,

Но почему-то оказался в сказке, во власти обаяния и красоты твоей.

Но мне друзья твердят уже давно, что времена Аленушек прошли,

Что только в сказках торжествует правда и добро,

А в жизни – лицемерие, и нет любви.

И каково же было восхищенье, увидеть Вас, Аленушка, в ХХ веке!

Ведь в наше время редко видишь воплощенье античных идеалов

в человеке.

И милая улыбка, обаяние лица, певучий голосок и мягкий взгляд

Пленили в древности влюбленного стрельца,

Пленят сейчас всех молодых ребят.

Впервые в жизни не могу найти ответ на мучивший меня вопрос:

Остаться верным старому сюжету, и той тоске,

К которой сердцем так прирос,

Или отвлечься от былых раздумий, влюбиться, словно в детстве

в красоту,

В девичью неприступность, робость поцелуев,

В таинственное, тихое: «Люблю»?

Пишу, и сам себе смеюсь.

Мечты, мечты! Где ваша сладость!

То, что ушло, назад уж не вернешь.

Теперь влюбленность превратится только в шалость.

Как жаль, однако же, как жаль, что мне сегодня не шестнадцать.

В душе тоска, не возвратить мальчишечью мораль,

Когда все в прошлом, и когда за двадцать.

Эти стихи были написаны в день нашего знакомства. Такого удивительного человека, как Андрей в моей жизни еще никогда не было, и я очень ценила эти отношения. Меня любили, я позволяла себя любить. Все мои мысли были о том, с кем так радостно было провести даже школьную перемену, а здесь, в клубе заполнялось вечернее временное пространство до начала нового школьного дня. Немного непривычным казалось это странное чувство блаженства, осознание того, что тебя просто любят, и ничего не хотят взамен. Все так красиво: стихи, вздохи, признания…

Часть 5

В декабре военную часть, где служил мой отец, перевели в другой гарнизон, а я оставила часть своей души в двух близких мне людях – Александре и Андрее. Расставание проходило тяжело. Как мне не хотелось уезжать из любимого городка! Сколько всего было с ним связано – прогулки, вылазки в новые места, летние заработки сбором клубники. Мы собирали яблоки, черешню, груши, а на заработанные деньги обязательно покупали обновки. Осенью и весной мы ездили на Лейпцигские ярмарки, известные во всем мире, – меняли русские сувениры на импортные ручки, пакеты, жвачки и другие товары. Уезжать не хотелось, и даже то, что многие одноклассники переезжали вместе с нами, меня не радовало. Здесь оставалась часть меня. Долгие годы потом мне будет сниться наш городок, школа, стадион, клуб, друзья, любимые и близкие люди. Андрей посвятил моему отъезду следующие строки:

Как мне сегодня грустно, отчего?

И этот снег какой-то сумасшедший,

гитары звук плаксивый, безутешный.

Как мне сегодня грустно! Отчего?

Всего лишь миг назад все было просто и занятно,

всего лишь миг назад…

Но что произошло? И струны стонут от аккордов,

гитара издает тоску,

И за окном все дребезжит от ветра и моторов,

Слеза печально капает на тонкую струну.

И в зале лишь зажжен дежурный красный свет,

И сцена в полумраке кажется бездонной

И я сейчас пою для тех,

кто не поймет моей печали томной

Нет! Песню не для них пою,

А для тебя, которая не слышит, которую люблю,

Но быть с которой вместе не могу,

и за которой вслед не побегу…

В твоем я взгляде прочитал: «Прощай, я уезжаю»…

В последний раз я взглядом провожаю,

Как ты уходишь по ночной аллее

подобно милой, удаляющейся фее.

Не обернешься ты, и не пойду с тобою я,

Не подарю цветы, и ты не скажешь: «Я твоя».

Мы разминулись в этой жизни быстротечной,

Так же нелепо, как познакомились при встрече.

И не создавшийся роман, ни по твоей, ни по моей вине

Оставил мне лишь только сладостный дурман,

и память о счастливом дне,

Который свел нас вместе в этом мире,

и дал вдохновение к забытой лире,

Оставил мне бумагу и перо, тоску о том,

что все ж таки не написал его.

Прощай! Хоть не было меж нами ничего,

и быть-то ничего и не могло,

Прощай! Но что-то сердце обожгло,

и что-то в нем произошло.

Оба моих кавалера писали мне письма. Конечно же, письма Андрея впечатляли своим содержанием. От Александра письма стали приходить все реже, и в итоге переписка сошла на нет. Андрей потом демобилизовался в Союз, еще писал с гражданки, но жизнь в Самаре закрутила его, и мы потеряли связь. В последние дни перед отъездом, когда было очень грустно, мы часто разговаривали с мамой. Я делилась с ней самым сокровенным, и она всегда находила время выслушать меня, побыть со мной рядом. Иногда мы ходили вдвоем в лес за ягодами или грибами. Собирали ежевику, потом, исцарапанные колючими ветками, шли домой с полными ведерками ягод. Первые весенние цветы ветреницы устилали весь лес, который превращался в настоящую сказку, я любила всей душой эти красивейшие пейзажи. Часто в детском садике, где мама была заведующей, проходили праздники. Садик находился в большом немецком доме, вроде загородного коттеджа. Иногда я бродила по его комнатам, витым лестницам, и представляла, что я в своем загородном доме. Он был огромный – два этажа и мансарда. Воспитываясь в коммунальных квартирах или хрущевках, о такой роскоши можно было только мечтать. Расставаясь со всем этим, я уезжала с болью в сердце и чувством искреннего протеста той новизне, которая меня ждала. Мы переехали в современный городок под названием Альштедт, находившийся в трех часах езды от Лейпцига, ближе к западной границе. Нам дали современную квартиру на пятом этаже с необычной планировкой и евроокнами. Тогда мы понятия не имели, что это за конструкция, когда поворотом ручки можно открывать окно под любым углом. В квартире было две комнаты и кухня, в которой можно было только готовить. Ели мы в зале, так как вчетвером на кухне невозможно было разместиться. Вместо ванной была душевая кабинка, но мне очень понравилась новая квартира. Большинство домов были новыми, их только что сдали для нашей военной части вместе с современной школой и новым спортивным залом. Появление небольшой, но очень яркой компании девочек-девятиклассниц не осталось не замеченным в новой школе, это было событием года. Симпатии распределились в нашу сторону, и начался период бурных ухаживаний за нами местных мальчишек. Новый период моей жизни скоро вытеснил все старые воспоминания и тоску. К счастью, я сразу же влилась в школьную жизнь, избежав тяжелого и долгого процесса адаптации. Новые учителя были хорошими специалистами, но все-таки интерес к предметам во многом зависел от преподавателя. К примеру, учительница физики была первоклассным педагогом. Она так объясняла материал, что все схватывалось на лету, была справедлива, умна и всегда находилась в центре всех школьных и классных событий. Она никогда превозносила свой предмет, преподавала отлично и с нас спрашивала по совести. Мы очень любили учителя физкультуры. Он умел интересно организовать урок. Никто не прогуливал, ссылаясь на плохое здоровье, скорее наоборот, старались всегда приходить. Вместо клуба у нас теперь был большой, просторный спортивный зал, и мы с удовольствием посещали секции волейболу и баскетболу. Праздники и чаепития устраивали у подруги Гали всем классом. Один раз собирались даже у меня, хотя было тесновато. Чаще всего мероприятия проходили непосредственно в школе. Мою новую любовь звали тоже Олег, он был одним из самых заметных парней нашего класса. Приехавшие девушки не могли не привлечь внимание мальчиков, поэтому отношения с одноклассницами по началу у нас не ладились, но потом мы подружились. Мы с подругой Натальей заняли руководящие места в дружине и пользовались, если не всеобщей любовью, то уважением точно. Новая школьная жизнь целиком захватила меня, я все меньше скучала по старому городу. Зимой играли в снежки, катались с горы на санках. Даже несмотря на теплый климат, снега хватало насладиться зимними забавами. Свидания с Олегом проходили в подъезде или дома. Мы сидели на последней парте, держась за руку и думая скорее о наших нежных чувствах, чем об учебе. Хорошо, что это не сказывалось на успеваемости. Подарком на окончание девятого класса была поездка в Берлин, которую я проспала. Это было ужасно! Мало того, что родители не услышали звонка будильника, так еще и подруги не зашли, они просто позвонили по домофону, и побежали на автобус. Когда я пришла, все уже уехали, меня никто не стал ждать. Весь день я ревела от обиды и не могла дождаться их приезда.

Хорошо зарабатывать в гарнизоне могли только жены офицерского состава (мало того, что их мужья получали больше моего отца раза в два-три), а женам прапорщиков и технического персонала платили очень мало. Скоро выход был найден: женщины съездили в ближайший городок и договорились с немцами на сезонные работы. У нас была бригада из семи человек взрослых с детьми. Отправляться на работу было опасно и потому увлекательно. За нами приезжал вахтовый автобус, останавливался в лесу, и мы сползались туда со всех домов, как партизаны. Вставали очень рано, чтобы в шесть утра быть уже на работе. Нас привозили на объект, где мы начинали в прямом смысле этого слова, пахать. Сначала прополка, потом в зависимости от сезона – сбор ягод, вишни, яблок, огурцов и так далее. Заканчивали часов в двенадцать, после чего нас кормили горячим вкусным обедом, выдавали зарплату и развозили по домам. Детям платили наравне со взрослыми, по тридцать марок в день. Получалось так, что мы с мамой зарабатывали больше папы. Конечно, отца вызывали в политотдел, предупреждали, что из-за этой подработки, мы можем выехать досрочно. Работа у немцев считалась недостойной народа победителя. Сперва, конечно, нас, нарушителей, нужно было поймать с поличным, а это было непросто, и вскоре на наши вылазки попросту закрыли глаза. Работа нравилась еще тем, что она была не такой тяжелой, и тем, что отношение к нам было уважительным, ведь работали мы на износ и качественно. Днем я отсыпалась и скоро была готова к другим подвигам, уже личного характера. Мы ездили загорать и купаться в немецкую деревню, в искусственный бассейн, где отдыхали и знакомились, используя полученные в школе языковые навыки. Проработали мы все лето. Мама купила себе и мне по натуральной шубе, немного заграничных вещей и даже спальный гарнитур. Нам очень не хотелось уезжать, но отец только и мечтал о скорейшем возвращении в СССР. В ызов пришел нам в конце осени, когда я училась в десятом классе. Пока оформлялись документы нашего сменщика, я мечтала доучиться и побывать на выпускном бале вместе со своим классом. Попасть за границу хотели многие, поэтому документы не заставили себя долго ждать. Мы с мамой плакали и видели сны, как остаемся там или возвращаемся за границу: так не хотелось уезжать. И снова мне приходилось оставлять часть себя с друзьями и школой, которую я так сильно любила.