Текст книги "Мелодрама. Истории любви"

Часть 6

Мне пришлось вернуться в ту самую школу, из которой пять лет назад я уехала с таким удовольствием! Можно было переехать в любой другой город страны, кроме Москвы или Петербурга, но папа выбрал историческую родину. То, что довелось мне испытать по возвращении домой, сложно передать словами. 1987 год. Карточная система. Отсутствие на прилавках магазинов даже необходимых товаров. Километровые очереди за любым выброшенным дефицитом. Складывалось такое впечатление, будто из рая мы попали в настоящий ад. Ненавистная школа с учителями-самодурами, недалекие одноклассники, отставшие в своем развитии лет на пять, грязный гарнизон, отрезанный от города, и огромный душевный дискомфорт. Я была обижена на весь мир: на большое начальство отца, что отправило нас обратно, на руководство страны которое довело экономику до полного упадка, на людей, не видевших в жизни красоты и потому не умеющих вести себя иначе, чем серая безликая толпа. Я ненавидела все вокруг. Мне предстояло привыкнуть к новым преподавателям, которые вели наш класс уже более двух лет. Я вернулась в свой бывший 10 А класс, где половина ребят были мне уже незнакомы. К счастью, в мой класс вернулась девочка, прожившая пять лет с родителями в Венгрии, с ней я и подружилась. С другими мне было сложно найти общий язык. Парни отставали в развитии, девчонки были продвинуты в другом: курево, выпивка, мат, секс. На их фоне мы казались белыми воронами, существами, прилетевшими с Луны. Учителям ничего не было нужно – они устали от старшеклассников, которых интересует все что угодно, кроме учебы. Кто-то из преподавателей просто отчитывал урок по учебнику, другие старались вызвать хоть какой-то интерес к теме. Одна же особа отличалась редким самодурством. Она преподавала как в вузе – что успел записать, то и твое. В то же время ответ она требовала полный, соответствующий ее лекции Свое мнение высказывать было нельзя, так как оно априори считалось неправильным. У нее были любимчики, в основном, мальчики, посещавшие ее театральный кружок, только они имели приличные оценки. Остальные ученики для нее просто не имели лица и уж тем более не могли претендовать на свое мнение по какому-либо вопросу. Благодаря ей, в аттестате у меня появилась единственная тройка по литературе. С физкультурой также возникли трудности – нужно было сдавать кросс на лыжах, а я на них лет пять не стояла, ведь за границей у нас не было никаких норм ГТО. Остальные дисциплины не вызывали особых проблем. Отношения с одноклассниками так и не установились – я так и осталась для них чужой, но опускаться до их уровня, я не собиралась. Когда пришло время выпускного, я искренне радовалась, что все закончилось и мне больше не придется общаться с одноклассниками. Друзья из Альштедта прислали мне фотографии и письма, рассказав в них, как здорово прошел их выпускной. Мне же оставалось грустить и жалеть о том, что меня не было рядом с ними. Дни в моей памяти, наполненные радостью и счастьем, моментально стирались бытом и неустроенностью советского режима. Привыкнув к хорошей пище и вещам, я тосковала и во сне видела свое возвращение домой, за границу. Если одежды еще хватило на несколько лет, то с едой дела обстояли хуже. Талонов, выделенных в месяц на четырех человек, с трудом хватало на два дня, после чего опять наступала тоска и голод. Я просто мечтала о колбасе, вспоминая огромные прилавки с разнообразием деликатесов, и быстро возвращалась к реальности, наблюдая в магазинах голые полки с зелеными трехлитровками помидоров. Мое желание наесться было настолько сильным, что Бог послал нам мамину подругу, работавшую в мясном цехе. Мы покупали у нее колбасу и каждый раз с нетерпением ждали очередной. Даже тогда, когда я чем-то отравилась и мне нельзя было употреблять в пищу ничего жирного, я все равно набросилась на мясо, отсрочив свое выздоровление еще на день. Очереди в магазинах были за всем. Люди отстаивали в них многие годы своей жизни: за сгущенкой, тушенкой, венгерскими компотами… Плотно прижимаясь друг к другу, они двигались к заветной, съедобной мечте, и не дай Бог, если она заканчивалась! Мысли о еде занимали почти все время, но нужно было думать, куда пойти учиться после школы. Особых пристрастий в плане профессии у меня не было, оставалось смотреть на выбор других и следовать чужому примеру. Сначала я посещала курсы. Мы несколько раз в неделю ездили с одноклассницей в политехнический институт на физику. Но очень скоро я поняла, что это не мое. В то время я дружила с парнем с Западной Украины. Он часто приходил ко мне домой, познакомился с родителями. Правда, я очень стеснялась отца, так как вечерами он чаще всего был нетрезвым, и ему всегда хотелось в эти минуты с кем-то поговорить. Однажды Сергей просто перестал приходить, отвечать на мои звонки и, вообще, попадаться мне на глаза. Я не знала истинной причины, поэтому переживала и мучилась, пока не поняла, что он просто пользовался выгодной ситуацией: теплый прием каждый вечер, ужин, трепетное отношение. Еще много времени уйдет у меня на переживания и мысли о том, что мне не везет, потому что я и моя семья не такие, как все. Я долго не могла осознать, что если нравишься ты, то не будут смотреть на родителей, дом, в котором ты живешь, а просто будут любить тебя такой, какая ты есть. Если человек думает, что он самый лучший, и все, что его окружает, – верх совершенства, то и результаты, окружение, отношения станут неординарными, исключительными. В первую очередь нужно очень сильно полюбить себя. Если же копаться в себе, выискивая недостатки, то и другие будут видеть только негатив и относиться соответственно. Выбирая специальность, я решила остановиться на экономике. Несмотря на отличные знания по математике и геометрии, все предметы я сдала на тройки. Пришлось идти в экономический техникум, где работала наша знакомая. С ее помощью сдала экзамены на «хорошо», и была зачислена на специальность «бухгалтерский учет». Последнее лето перед взрослой жизнью мы проводили праздно: ездили каждый день загорать на озеро, отдыхали, развлекались. Обычно из городка я выезжала только с родителями, но приехавшая в гости сестра, уговорила выбраться на дискотеку в город. Одевшись соответственно случаю (яркие юбки, начес на голове, колготки, каблуки), мы отправились в один из городских районов. Добраться до парка, в котором проходило мероприятие, мы не успели. Нас схватили какие-то отморозки и потащили в машину. Сестра пыталась сопротивляться, и тут же ее ударили в живот. Меня схватили за волосы, и я в ужасе подчинилась, даже не пытаясь постоять за себя. Я никогда не была в такой ситуации: ужас буквально парализовал меня. Эти отморозки оказались местными бандитами, наводившими ужас на весь город. Нас они везли на какую-то квартиру, надеясь порезвиться. Оставаясь девочкой в свои восемнадцать лет, я была жутко напугана, не знала что предпринять. Быть избитой мне казалось страшнее, чем изнасилованной. Судьба сжалилась над нами, у бандитов внезапно появились дела и им пришлось взять нас на встречу. Сначала я пыталась внушить одному из бандитов, что я еще девчонка, и это чревато последствиями. Когда я поняла, что он мне не верит, перешла к другой тактике. Я начала вести себя «по-свойски», хотя страх сковывал тело. Я предложила не спешить и позже, встретившись, провести вместе день в более расслабляющей обстановке. Он мне поверил, и мы договорились о встрече. Почувствовав, что опасность миновала, я посмотрела на этого человека совсем по-другому. Похоже, этот парень весь состоял из комплексов, решая при помощи агрессии свои проблемы. Если на первый раз все обошлось, то второго мы уже не допускали, ездили только в центр, и всегда небольшими компаниями, так было более безопасно. Как-то в автобусе я познакомилась с боксером. Вот он мне понравился! Такие парни в девяностых были самыми популярными. Он наводил ужас на любого, с ним нигде не было страшно. Одет по последнему слову моды: крутой спортивный костюм, бейсболка, футболка «Lacoste». Он сам продавал одежду, фарцевал и работал в нашем городке сверхсрочником. Мы встречались каждый день по вечерам, а строгая мама сразу навела справки и через общего знакомого узнала, что он был женат и у него есть дочь. Этот факт послужил основанием запрета на встречи с ним. Мол, сделает мне ребенка и оставит одну. Мама очень боялась за меня, считала, что мужу я должна достаться девочкой. В общем, она добилась своего, и вместо того, чтобы открывать в себе женщину, я все больше прятала свои ощущения. Мне очень нравился Артем, он был нежен, обходителен, но я так боялась отдаться ему, что не разрешала предпринимать никаких действий. Возможно, он и сам это понимал, а потому берег меня. Однажды, собираясь на свидание, я надела свое лучшее белье. Мы долго целовались, но не более того. Дома же меня ждал настоящий скандал по поводу отношений с Артемом. Доказывать обратное, если тебе не верят, было бесполезно, и только моя решимость пойти с мамой к врачу убедила и ослабила ее натиск. Так мы встречались до самой осени, когда я уже начала учебу в техникуме. Ездить приходилось очень далеко, на дорогу уходило полтора часа, но учиться мне нравилось. Атмосфера техникума сильно отличалась от школы. Уважительное отношение со стороны преподавателей (совсем на равных), свободная форма одежды, что позволяло демонстрировать собственный стиль.

Часть 7

Мне всегда нравилось красиво одеваться. Я до сих пор не могу понять, почему не выбрала другое направление в жизни, возможно, со временем превратилась бы в известного дизайнера. Тогда же я просто стала одной из главных модниц нашего техникума. Классный руководитель была худенькой, подтянутой и стильной женщиной с безупречным макияжем и прической. Она стала для нас эталоном женственности и очарования. После уроков информатики, которые она преподавала, мы часто беседовали о стиле, одежде, о том, какой должна быть женщина. Как-то она сказала нам «Девочки, купите на стипендию весы и следите за весом. Легче сбросить двести граммов, чем три килограмма лишнего». Тогда для меня это стало правилом жизни, я всегда стремилась совершенствовать себя. Учеба не вызывала трудностей, все давалось легко, и скоро я стала старостой группы. Мероприятия внутри техникума носили празднично-женский характер. Это были конкурсы красоты и показы мод. Многие девчонки жили в общежитии, и я иногда оставалась у них ночевать. Попасть в общежитие было не просто, приходилось заходить большой гурьбой и в какой-нибудь знакомой для вахтерши одежде. В общаге мне нравился дух сплоченности, единства, когда, например, все вместе жарили картошку и так же вместе ее съедали.

Брат одной из моих подруг учился в автомобильном училище, куда мы ходили знакомиться, даже несмотря на конкуренцию со стороны городских девушек. Встречи с Артемом стали редкими. Пожалуй, только запрет мамы поддерживал наши отношения. Мы договаривались с ним о встрече заранее, и когда что-то менялось, он отправлял ко мне посыльного. Однажды, Артем попросил заглянуть ко мне знакомого курсанта, чтобы он предупредил меня о времени встречи.

В это время у меня во всю шла уборка, и я с тряпкой в руках открыла дверь. Какого же было мое удивление, когда я увидела красивого, высокого парня в кадетской форме. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, а потом он передал просьбу Артема. Курсант мне очень понравился. Он был по-мужски красив и обаятелен. После этого мы не виделись, но я постоянно думала о нем. Артем все чаще уезжал куда-нибудь по делам, и мне приходилось развлекать себя самой.

В один из субботних вечеров я встретила знакомого курсанта на очередной дискотеке: это был наш шанс. Мы провели вместе вечер, и он спросил, можно ли ему прийти ко мне в гости. Я согласилась. Так начались отношения, подогреваемые старанием сохранить тайну. Я стала избегать встреч с Артемом. Он заподозрил неладное. И однажды все открылось. Он стал выслеживать меня, встречать после техникума, писать в записках угрозы. Даже родители были вынуждены вступиться и попросили его оставить меня в покое. Тем временем отношения со Стасиком набирали обороты. Мама была довольна. Конечно, он мне нравился, но о замужестве я совсем не думала. Мама часто напоминала мне, как тяжело я всегда переживала расставания, предупреждала, что когда начинаешь выбирать, рискуешь остаться в девках или выйти за первого встречного. Парень был самый подходящий.

Стас отлично относился к моим родителям, особенно хорошие взаимоотношения сложились у него с мамой. В это время приближался конец учебы в техникуме, мы выходили на диплом, нужно было строить дальнейшие планы. Я сообщила ему, что остаются в городе только те, кто замужем, остальные разъедутся по нашей многострадальной Родине поднимать ее экономику. Это сработало, и он предложил пожениться. Его родителям о своем решении мы сообщили по телефону. Они порадовались, хотя их смутило то обстоятельство, что он тогда учился на третьем курсе военного училища и не был готов содержать семью. Мама была счастлива, что отвадила меня от прохиндея Артема и что я выхожу замуж, да еще за такого красавца.

Свадьба была назначена на 26 февраля. Все было расписано и запланировано заранее. Особая справка, выданная молодоженам, обещала священное право пользования магазинами для новобрачных, поэтому обручальные кольца посчастливилось купить быстро. По той же справке, «брачующимся во времена тотального дефицита» отпускалось шампанское (не больше ящика!) и дежурные улыбки ударников социалистического труда, стоявших за полупустыми прилавками.

«Ольга, не хорошо это, не к добру…», – участливо вздыхала мама. Она не была суеверной, в церковь, как и положено нормальному советскому гражданину, не ходила, да только было что-то пугающее в моем решении одолжить платье на свадьбу у подруги. Родители привезли жениху костюм, и усилия семьи по экономии средств позволили заказать кафе на пятьдесят человек, да еще с обильным столом.

К одиннадцати часам дня мои темные кудри увенчала прическа с цветами, а на тонкую девичью фигурку были надеты все полагающиеся советской невесте атрибуты – белое платье, фата и, конечно, перчатки. Церемония прошла быстро: родители всплакнули, гости поздравили. Только во время поездки случилась неприятность с машиной, но на такие мелочи, как и полагается на счастливой свадьбе, никто не обратил внимания. Утром молодоженов встречали на квартире родителей. Не понимаю, почему у нас, русских, отмечают два дня свадьбы!? От одного так устанешь, столько забот и хлопот, так нужно два отметить!

В понедельник я появилась в техникуме уже замужней. Девчонки смотрели фотографии, кто-то искренне восторгался красотой молодоженов, кто-то просто молчал. Но я не обижалась, почти все из них были не замужем и мечтали вот так же принести свадебные фото, отвечать на многочисленные вопросы, принимать поздравления и просто быть счастливыми. После мартовской сессии у меня наступали каникулы, и мы запланировали свадебное путешествие. Поскольку раньше за границу отдыхать не выезжали, то было выбрано западное направление. Белоруссия и любимый город Брест, с которым у меня было связано множество воспоминаний. К тому же, там всегда можно было «отовариться» – именно в Белоруссии можно было купить вещи из Польши.

Часть 8

В Бресте жила мамина подруга тетя Маша и моя бывшая одноклассница Галина. Город встретил солнечной погодой и шумным вокзалом. Тетя Маша поселила нас у себя на целую неделю. Время летело незаметно. Мы гуляли по старинному городу, я просто влюбилась в Брест, его широкие проспекты, странную архитектуру. Особенно нравилось нам гулять со Стасом. Мы шли с ним по улице, и, казалось, что окружающие заглядывались на нас, особенно девушки. Смуглый, высокий, черноглазый красавец явно производил впечатление иностранца и привлекал всеобщее внимание. Я держала его за руку и чувствовала себя обладателем вожделенного приза. Мне вообще приятно было держать его широкую ладонь, приятно чувствовать, что он сильный и смелый, способен оградить и защитить меня от чего угодно. Мне удалось отыскать Галину, которая тоже собиралась замуж. Вместе с ней мы вдоволь наболтались по барахолкам, купив на сэкономленные деньги заграничных вещей. Экскурсия в Брестскую крепость была оставлена на последние дни. Погода выдалась приятная. Всю дорогу в экскурсионном автобусе мы весело болтали со Стасом и разглядывали окрестности. Город я полюбила, он казался таким живым, органичным, теплым. Особенно поразило меня количество и разнообразие церквей. Именно в Бресте я в первый раз попала в «храм господень». Меня привел туда Стас. Для меня, как и для многих других, церковь никогда не была отвергаемой или принимаемой, ее просто не существовало. Не существовало до того момента, пока я не оказалась в тихом и пустом церковном зале, так и не двинувшись дальше, я просто осталась стоять за спиной Стаса, который подошел к иконам. Я не понимала тогда, что делает и говорит мой муж, но мне казалось, что происходило что-то торжественное, очень важное – поэтому я не задавала вопросов и тихо наблюдала. Когда мы вышли, я не удержалась и все-таки спросила мужа о том, что он делал. «Просил у Бога сына», – ответил Стас, и на этом обсуждение было закончено. Позже вся группа отправилась к памятному мемориалу. Я смотрела на развалины крепостных помещений, рядом стоял Стас и напряженно слушал экскурсовода: «За мужество и стойкость советских воинов во время Великой Отечественной войны Брестской крепости присвоено почетное звание «Крепость Герой» и вручены орден Ленина и медаль…». Какую именно медаль присвоили Брестской крепости, я тогда услышать не успела. Воздух вдруг стал каким-то густым, тягучим. Мне стало трудно дышать, в висках застучало. Почувствовав, что теряю равновесие, я ухватилась за руку Стаса. Потом повело, закружило. Вниз… Когда я открыла глаза, Стас крепко держал меня за плечи, в его глазах был неподдельный испуг. Срок мне поставили около месяца, начались будни будущей мамы – токсикоз. Рано утром я не могла завтракать, а если получалось, то вся еда сразу же выходила обратно. Дорога в техникум была не из легких, приходилось делать по две пересадки. Самым тяжелым было утро советского понедельника. Очевидно, после выходных народ брала жуткая досада, что надо идти работать, и он, этот народ, вымещал ее, на чем попало. На этот раз «попало» на общественный транспорт. Озлобленные долгим ожиданием троллейбуса, люди лезли в двери с хрипом и матом, не давая им закрыться. Проглоченная этим живым потоком, я втискивалась-таки между какой-нибудь засыпающей на ходу, грузной теткой и неопрятным мужиком. После бурных выходных многие еле стояли на ногах, но этот доблестный представитель рабочего класса точно бы выиграл «соцсоревнование» на самые большие мешки под глазами или самую опухшую рожу. Словно почувствовав, что ее обидели, «рожа» наклонялась ко мне и обдавала меня жутким запахом перегара. Я понимала, что к горлу подступает тошнота, и, протиснувшись сквозь возмущенных граждан, выскакивала из троллейбуса. Сырой и свежий ветер помогал мне прийти в себя, я оглядывалась и с мученической улыбкой отмечала, что на улице уже во всю хозяйничает весна… Близилось окончание учебы и летние каникулы. Я оканчивала техникум с красным дипломом, и трудностей с распределением у меня не возникло. Я выбрала очень высокооплачиваемую работу – целых 180 рублей в месяц. Это был областной центр по распределению пенсий и пособий. Ничего общего с бухгалтерией. Нужно было подбирать пенсионные дела по заявкам и относить в другой отдел. Скучно, да еще и не по специальности. Единственное, что радовало – хороший, хотя и бабский, коллектив. Работать оставалось не более трех месяцев. Мне уже пытались предсказать, кто у меня будет, прогнозы предвещали первенца мальчика. Я знала, что назову его Артемом, но на всякий случай придумала имя девочке – Оксана. Муж хотел парня, но я настраивала на дочь, чтобы меньше было разочарований. Стас, однако, твердо верил в наследника. Хотя какое там наследство… После свадьбы мы жили у мамы в двухкомнатной квартире. Я и муж – в одной комнате, родители и сестренка – в другой. Кухня шесть метров, комнаты по двенадцать и восемнадцать метров, маленький коридор, раздельный санузел. Непонятно для кого строились эти клетушки, но другого выбора не было. Снимать квартиру было не на что. Я получала 180 рублей, муж – стипендию военного курсанта. На эти деньги нужно было и себя прокормить, и родителям помочь. Достать что-то для будущего малыша было поистине «коммерческим подвигом». Коляска, кроватка, пеленки и распашонки – все это готовилось заранее ввиду огромного дефицита. Мы с мамой несколько раз в день бродили по магазинам города. А дома появились первые проблемы.

Притирка характеров двух разных, хоть и любящих, людей проходила болезненно. Ссоры, которые невозможно было скрыть от остальных обитателей нашей маленькой квартирки, стали происходить все чаще. В такие дни домашние вели себя особенно тихо, словно чувствуя, что буря вот-вот разразится. Сестренка Наталья не показывала носа из комнаты. Отец хоть и переживал, но всем своим интеллигентным видом выражал отстраненность от семейных дел. Сдвинув очки на нос, он бродил по квартире, словно Кентервильское привидение. Только цепями не гремел, боялся нарушить такую непрочную тишину. Мама вздыхала на кухне. Скандалы следовали один за другим. «Я так больше не могу! Не выдержу!», – срывался на крик Стас и уходил на кухню. Кухня, будучи территорией мамы, была его убежищем, приютом. Мама, зная мой непростой характер, часто вставала на сторону мужа. Смягчив раздражение зятя, она отправлялась успокаивать дочь.

Я очень любила родных, мне не хотелось их расстраивать, причинять беспокойство. Рано или поздно примирение у нас наступало. Однако в голове постоянно вертелось, что я не красивая, ущербная из-за своего огромного живота. Стас стал меньше меня любить, или уже не любил совсем, старался меньше времени проводить дома. Нет, я этого не заслужила! И это самое кричащее, царапающее «нет» внутри меня, рано или поздно, приводило к новой ссоре.

Через полгода он уехал на практику в другой город, где базировалась его военная часть. Приезжал он только на выходные, тратя по три часа на дорогу. Я эти редкие встречи ценила и в такие дни старалась не ссорится.