Текст книги "Говорит Москва"

Зима

Около Усачевского рынка две тетки в пуховиках продают соленья и квашеную капусту. К ним подходит покупательница – тоже в пуховике. Говорит:

– Вечернюю скидочку сделаете? У меня жор начинается вечером.

Ей быстро отвечает первая тетка:

– Берите, маленько уступим. – Открывает капусту.

Вторая подает пакет и с видом знатока сообщает:

– Против жора хорошо помогают булочки.

* * *

– Вот ты говоришь: «Ах, Красный Октябрь! Арт-кластер!». А у нас тут женщина приходила устраиваться бухгалтером. Поработала два дня на стажировке. Говорит: «Извините, не могу я тут. Эти кирпичные стены на меня давят. Мне и по возрасту уже не подходит на заводе работать». И ушла.

* * *

– Ты все неправильно делаешь! Сначала нужно купить квартиру в Москве, а потом только выходить замуж. Все женщины, которые поступают наоборот, имеют потом проблемы. Потому что не надо надеяться, что вдвоем будет легче. Все самой надо делать! А то потом-то как получается: все нажитое в браке – совместное имущество, и тю-тю твои денежки! Я вот к своим тридцати четырем годам, слава Богу, с квартирой на Ленинском. Трудами своими приобрела! Так что, теперь могу и замуж безбоязненно выходить, когда случай представится.

* * *

В магазине электроники у метро «Автозаводская» два парня, развалившись на стульях, ждут свой заказ. Разговаривают о работе и каких-то сайтах. Тут у одного из них пищит в кармане джинсов телефон. Приподнявшись, достает, читает сообщение. Повисает пауза, и второй комментирует:

– Что? Пишет?

– Это Катя.

– В который раз уже пишет?

Тот хмыкает.

– А я, знаешь, в последнее время устал сильно от женщин, – продолжает парень. – Может, кризис года отношений, не знаю. Хочется прийти вечером в пятницу – и спать лечь. А тут… начинается. Блин…

Его друг понимающе кивает и прячет телефон.

– Что, к ней сегодня поедешь? – снова спрашивает парень.

Друг неопределенно улыбается. Парень бросает куда-то в сторону:

– Настойчивые московские женщины.

* * *

Утром трое полицейских встали на выходе из метро «Кропоткинская» – и всем сказали: «Подождите пять минут». У дверей образовалась толпа из девочек и мальчиков, работающих на Красном Октябре. Я спрашиваю у них: «Что случилось?». Отвечают:

– Видите, там колонна проходит из Храма.

– Они из нижнего выхода идут. Видимо, что-то государственное.

Полицейские повторяют: «Еще ждите».

Все ждут. Из толпы выходит представительница креативного класса лет 35 – порядком измученная своей креативной работой, но явно настроенная на нее все-таки попасть. Восклицает:

– Но мы тоже живем в этом городе!

С такой интонацией, как на митингах разговаривали.

И идет в дверь, отстраняя полицейского.

А он ей не посмел ничего сделать – пропустил. И все за ней вышли.

Полицейский потом говорит напарнику:

– Ну что ты? Тебе сказали: никого не пропускать, а ты с девками стоишь болтаешь.

А он и не болтал, кстати. Тоже просто перед этой женщиной смутился.

* * *

Воскресным вечером на улице Мясницкой стоит группка мужчин в пальто. Тихим голосом они поют: «Издалека до-о-о-олго-о, течет река Во-о-олга-а-а… А мне семнадца-ать ле-ет!». Читаю табличку на здании, из которого они вышли, и никак не разойдутся: «Высшая Школа Экономики».

Около полуночи один малознакомый 29-летний москвич прислал мне сообщение: «Готовы ли вы вращать кристалл чувственности больше, чем это обычно представляется? В пространстве единомышленников и более того?».

На следующий день в винном супермаркете смотрела напитки. Продавец долго стоял за спиной, потом говорит: «Вам что-нибудь приглянулось? Что-нибудь, возможно, нравится? Привлекает?».

Вина – крайне привлекательные создания, это правда.

* * *

В раздевалке спорт-клуба на лавочку, переодевшись, садится девушка. Достает телефон. До начала занятия еще минуты три. Девушка прикладывает трубку к уху:

– Алло! Привет. Да я вот… Я просто буду на йоге, не смогу потом… Ты с Машей? А по-моему, ты с Машей. И поэтому не хочешь со мной говорить, да?.. Что? Алло?

На том конце, очевидно, бросают трубку, и девушка, спрятав телефон, быстро уходит.

* * *

Вечером в офисе крупной компании разговаривают две молодые сотрудницы:

– Ты не знаешь, когда это задание нужно сделать?

– Сегодня.

– Опять сегодня? – И добавляет грустно: – Почему у нас никогда не бывает заданий, которые нужно сделать завтра?

А один мой товарищ на эту тему так сказал: «Везет им. У нас обычно дают задания, которые нужно было сделать вчера».

* * *

Общеобразовательная школа № 102, расположенная в Москве по адресу ул. Шверника, 10, точно дышит в спину Наркологическому диспансеру № 12, который находится на ул. Шверника, 10а. Здания объединены металлическим забором. Пусть детки знают, в чем соль жизни.

* * *

– Он мне, представляете, что сказал! «Готова ли ты выйти замуж за перспективы?». Какие перспективы? Ему 43 года. Квартира съемная, ни кола, ни двора. Он говорит: «Зато у меня хорошая должность, я много зарабатываю». Подумаешь – много зарабатывает. Я и сама неплохо зарабатываю. Он хочет, чтобы я променяла свою комфортную жизнь одной на менее комфортную – с ним. Ну, потому что вдвоем всегда менее комфортно, чем одной. И что взамен предлагает? Ничего. Как будто девушку, если она уже и так с тобой спит, не надо больше завоевывать. Короче, я ему отказала. Почему мне встречаются одни мудаки? В Москве мужиков нет, просто нет.

* * *

– Дома у меня сейчас живет 9 кошек. 5 из них – мои, 4 – на передержке. Одно время мы с ними все вместе спали. Но потом началась такая проблема, как лишай, и я их на ночь стала отселять. Дома все в шерсти, конечно. Я, бывает, вычищу свитер, потом еще раз в машине пройду по нему щеткой, приезжаю куда-нибудь, выйду – все равно вся в шерсти. Я бы и не брала так много кошек, но то одну принесут, а мне ее жалко, то другую – что делать? Последнюю вообще – я сидела у подруги, пила вино, никого не трогала, – уже был поздний вечер, и тут звонят из приюта: «Оля, тут такой котеночек! У него глазик гноится, ушки проблемные». Я и помчалась забирать, лечить, выхаживать. Теперь жду, когда кто-нибудь заберет. Тебе, кстати, кошечка не нужна?

* * *

Меня вчера в «Жан-Жаке» на Китай-городе рисовал художник. «За символическую плату – буквально за чашку кофе». Я сидела за столиком одна, читала журнал.

Художник присел напротив, показал на кусок стены, увешанный рисунками, которые я не сразу заметила:

– Это все мои работы. В Париже, например (хотя я там, конечно, не был), в каждом кафе работает художник. Монмартр! А в вас есть что-то французское.

Он начал рисовать. Говорит:

– Какие у вас красивые глаза!

Я очень смеялась и на тему глаз, и «чего-то французского».

Он еще порисовал.

– Это я так, развлекаюсь. Я вообще серьезные вещи пишу. Хакамаду писал, Цискаридзе. Жириновского.

– О, Жириновского? И как он?

– Ну, я его как, с фотографии писал. Которая из интернета – где он вот так пальцем показывает.

– А вы в молодости кем работали?

– Инженером. Но это было, знаете… Вот рисую я всю жизнь.

Он продолжил. Спросил, как меня зовут, и сказал повернуть немного голову.

– Вы – Мадонна. У Леонардо своя Мадонна, у меня – своя. Ну почему вы смеетесь? У вас такие глаза! Мужчин должны просто сшибать!

Когда он закончил и показал портрет, было, к сожалению, совсем не похоже. Он еще раз спросил, как меня зовут, и воскликнул:

– Ничего, я напишу вас маслом! Портрет – он и не должен быть похожим. Это же не фотография. У вас такие глаза – не смог, наверное, передать. У меня в других работах, знаете, как удачно. Хакамада, Цискаридзе. Жириновский. Есть заказы.

Потом поблагодарил за кофе, и я ушла.

* * *

Над эскалатором станции метро «Тимирязевская» висит плакат «ПРАЗДНУЙ НОВЫЙ ГОД В МУМУ!». Едут два парня:

– Я знаю! «В МУМУ» – это «Как». Наречие. Нажрись, то есть, и будет тебе праздник!

Смеются.

* * *

31 декабря в автобусе № 817, следующем по маршруту «М. Планерная – Шереметьево», ехал узбек в кепке и с пакетом. Из его телефона на весь автобус раздавалась музыка – восточные мотивы. Узбек качал головой в такт, не замечая косые взгляды других пассажиров. В пакете у него были батоны хлеба. Я посчитала – 11 штук. Другого багажа у узбека не было.

* * *

– У моей жены есть небольшой магазин обуви. Хорошая обувь, она ее из Италии возит. Жена раньше на работу на машине ездила. Но это невозможно – мы живем за городом, постоянные пробки, – и она прошлой зимой решила пересесть на метро. Конечно, удобно, что не нужно так долго добираться. Но во что превращается обувь! Жена в своих качественных итальянских сапогах прошла раз по нашим тротуарам, второй раз – и все, сапоги в соли, кожу разъело, пора выбрасывать. Она так угробила несколько пар сапог.

Но тут главное в чем – не может владелица магазина обуви являться на работу в грязных сапогах в соляных разводах. Ну, стыдно же: как ей поверят, что у нее в магазине не фуфло? А у нее правда не фуфло. Но какая же обувь выдержит эту химию.

В общем, жена что сделала – купила обычнейшие китайские какие-то валенки и стала в них приходить: они нормально выглядят – их никакая соль не берет.

* * *

– В США вообще нет туберкулеза. Я знаю историю о том, что один русский эмигрант с туберкулезом приехал в США – его посадили в тюрьму, чтобы других не заражал. Они в 70-х годах построили хорошие больницы с зоной отчуждения 5 километров, и реально там излечивали. А не так как у нас – лежит в больнице тетка из Владимирской области, и каждый выходные ее отпускают домой. Она с открытой формой едет в поезде, в электричках: и всем пофиг, кого она еще заражает по пути.

* * *

На станции метро «Парк культуры» разговаривают двое подростков:

– О, а прикинь, в ОМОН пойти. У меня друг в ОМОНе работает. Рассказывал, как 31 декабря их вызвали в Новогиреево. Там была драка на 50 человек. Они 30 омоновцев пригнали – те всех в автозаки затолкали, и всё. Вот работа – друзья тебе звонят, типа, проблема у них. А ты такой: щас приеду, разберусь.

– А чо, я бы пошел. Там общежитие дают. Особенно, если сержанта получить. Только все эти митинги-хуитинги, бабушек палками бить не очень как-то…

– Это их работа – ****ить всех палками. Бабушек – не очень. Но вообще – прикинь, какой адреналин.

* * *

Я в метро случайно села рядом с человеком, от которого плохо пахло. Мужик лет 50-ти, не совсем бомж, но сильно подгулявший.

Думаю – не буду вставать. Незаметно подышу в сторону. Человеку обидно, когда от него шарахаются.

Я ехала от «Красных ворот». Тут на «Библиотеке имени Ленина» он встрепенулся и ко мне поворачивается. Говорит:

– Девушка, который час?

А у меня телефон в руке был.

– Девять часов, – отвечаю.

– Утра или вечера?

– Вечера.

Тут он опять спрашивает:

– Вам еще долго ехать?

– Четыре остановки.

Хотела спросить: «А что?», но тут он сам сказал:

– Меня соблазняют ваши ножки.

Ох, так противно стало.

Я говорю:

– Ладно, я пойду у двери постою.

И пошла стоять у двери, а он остался.

Да как же любить их, таких неумытых?

Как сказал поэт.

Это был контрастный вечер.

Ехала-то я из магазина Re: store, где молодой мужчина передо мною покупал какой-то провод для своего, вероятно, Mac Air.

Он достал свою именную членскую карту.

Он сказал, что на улице его ждет машина.

Он спросил, нельзя ли рассчитаться евро? (Эй, где в России принимают евро?).

– Цвет, конечно, не очень, – сказал он по поводу провода.

И напоследок обратился ко мне:

– Хороший плеер, рекомендую. Хотя, вообще, лучше купите пятый айфон.

* * *

В доме престарелых и инвалидов в Тверской области на кровати лежит парализованный мужчина лет сорока пяти. У него глухой медленный голос. Над кроватью стоят две девушки-волонтера, у одной из них – гитара. Мужчина рассказывает, как будто нехотя:

– Я кем только не был. Сначала работал в КГБ. Потом в тюрьме сидел. Последние шесть лет был таксистом. Не тем, который – остановил и садись. А в службе такси. Официально.

Откашливается. Продолжает:

– А жил я в Москве, на улице Пятницкой. В Замоскворечье.

– Центр города! – поддакивает девушка.

– А ты думала! А сейчас, видишь. Ни встать не могу, ни в туалет сходить. Вот ведь, как вышло.

Девушки предлагают разрядить обстановку песней. Мужчина отказывается:

– Мне вот эти военные песни, «Катюша» там, которые вы старикам поете, не интересны. Скажи, а ты Led Zeppelin на гитаре умеешь?

* * *

– Я раньше trade-маркетингом занималась. Придумала, помню, акцию по шампуням для регионов: купи две банки шампуня – получи заколку для волос в подарок. Выбрала красивые заколки. Поехала проверять по городам. А получилось как: шампуни никому не нужны, а заколки всем понравились. Я смотрю в одном из магазинов: «Купи заколку – получи два шампуня в подарок!». Тогда я поняла, что дарить на акциях нужно что-нибудь бессмысленное: зажигалки всякие, например. Ну, так и делаю с тех пор.

* * *

– Я раньше не в такси работал, а был личным водителем. Возил одну женщину из министерства. Ох, мы с ней мучились. Туда же на работу нужно ровно к девяти приходить, не дай Бог опоздать! А в это время как раз самые пробки. Выезжать приходилось в шесть. Три часа в дороге – она, бедная, на работу приезжала уже с утра уставшей. Но она придумала такой выход. Сказала мне приезжать за ней в пять утра. Я ее за час довозил от дома до министерства, и она еще три часа спала в машине. Ей так удобнее было – одно дело, три часа ехать, совсем другое – три часа спать. А потом ее так это все достало, что она уволилась. А я теперь в такси.

* * *

Видела недавно парочку. Девушка была одета шубу из кролика – старую, поеденную во многих местах молью. Протертый мех, на котором длинного ворса почти не осталось – один подшерсток, – девушка расшила бисером. Нелепые узоры разноцветных бисеринок на пожилом кролике довершал широкий дерматиновый пояс, которым была обернута талия девушки. Парень, меж тем, нежно обнимал свою спутницу за дерматиновую талию, и ничего такого не замечал. Я смотрела на нечто ужасное (шубу) и на нечто прекрасное (любовь) – и не могла оторвать глаз, даже неприлично стало.

* * *

С моей подругой Викой снова произошла веселая история. Вчера она ездила по своим делам, и сначала к ней в вагоне подсела какая-то странная дама. Дама была одета бедно, но празднично. «Я правильно еду в Венскую оперу?» – спросила дама. И попросила Вику составить ей компанию. «Одной в Венскую оперу – это очень неприлично», – объяснила дама.

Оставив ее, Вика вышла из вагона. Перешла на другую линию. В заполненном вагоне встала поближе к двери. Тут на нее всем весом навалился немолодой мужчина. Вика хотела возмутиться, но мужчина наклонился к ее уху и сказал: «Хотите узнать формулу правды?». Вика обернулась. «Только между нами», – прошептал мужчина. В этот момент поезд пришел на станцию, и Вика быстро вышла.

Формулу правды еще предстоит раскрыть.

* * *

Я сейчас ехала в метро и злилась, что у меня плохой вечер. И что я давно ничего толкового не писала про Москву, потому что ничего не происходит.

И тут передо мной дяденька упал в обморок. На эскалаторе метро «Спортивная». Интеллигентный дяденька – с окладистой седой бородкой, портфелем и в беретике. Его сразу бросились поднимать мужчина спереди, женщина и парень сзади, я и мальчик, который за мной стоял.

Дяденька довольно быстро очнулся, встал на ступень, взял в руку упавший портфель. И стал благодарить всех. Он говорит что-то, а я не слышу. Я вынимаю наушники из ушей (они вообще-то были выключены) – и все равно не слышу. Тут до меня доходит – дяденька глухонемой. Слова благодарности он произносит одними губами.

Дяденька покрутил рукой над своей головой, показывая, что она закружилась – вот и упал. Женщина с парнем, я, мужчина и мальчик жестами попытались сообщить, что дело житейское – с кем не бывает. Дяденька приложил правую руку к груди и низко поклонился. Все заулыбались и закивали, мол, ничего-ничего, мы с радостью. Он что-то еще прошептал. Никто не понял, но все снова широко улыбнулись.

Тогда он поставил портфель на ступеньку, полностью повернулся к нам, крепко взявшись за ленту перил. Сложил пальцы – и медленно перекрестился. А губами сказал, сильно выдыхая: «спа-си-бо».

Все были тронуты. Эскалатор закончился. На выходе из метро дяденьке придержали дверь. Я вышла следом.

Какие у нас все-таки люди замечательные. И даже вечер теперь не совсем плохой.

* * *

– У меня что-то происходит – я уже третий раз болею с начала осени. Причем, так – горло не болит, кашля нет, только температура. Пришла к терапевту нашему – по страховке, – и говорю: «Как мне лечиться?». Она посмотрела на меня, спрашивает: «Вам больничный?». Я говорю: «Ну да, но мне еще пропишите что-нибудь». Она дала мне на три дня больничный и выписала Витамин С. Сегодня приходила к ней снова. Я ей объясняю, что я болею, что плохо себя чувствую, не могу понять, куда мне обратиться, к какому врачу. Она посмотрела на меня и заявляет: «Откуда я знаю? Я терапевт. Вы еще хотите, что ли, дома побыть?». Я говорю, что я в любом случае на работу в понедельник пойду, но меня же лечить нужно. Состояние такое – подавленное, и температура постоянно, а других симптомов нет. Она сказала: «Если у вас постоянно температура – это не страшно. Так бывает. Норма же – она одна на всех, а у кого-то температура ниже, у кого-то выше. Такой вы человек».

* * *

– А ты знаешь, что многие люди считают кока-колу лекарством? Ладно еще в Америке – там все ее пьют: и взрослые, и дети. Я отдыхал в Черногории, там была русская семья. Ребенок говорит: «Мама, у меня болит живот». Она ему дает бутылку колы и говорит: «Пей, сынок, микробы убивает. Ты, наверное, чем-нибудь отравился». Дикие люди вообще. Еще б мышьяку дала: «Пей сынок, убивает сразу все живое, совсем не будешь болеть».

* * *

Около полуночи на станцию «Парк Культуры» прибывает поезд, из которого выходят все пассажиры. Звучит объявление: «На поезд посадки не будет. Просьба освободить вагоны». Толстая работница метрополитена, стоя у пустого состава, готовится дать сигнал. Вдруг кричит вдаль: «Куда зашел!» – и мчится в конец платформы. Все расступаются. Толстая работница метрополитена выволакивает из вагона мятого хмельного бродягу. Бродяга возмущается:

– Ну ты будь человеком, бля. Двадцать третье февраля, бля. Праздник у меня, тебе говорю!

– Закончилось уже двадцать третье февраля! Вчера! – орет тетка. – А ну, выходи отсюдова!

– Восьмое марта, бля, скоро!

С этими словами бродяга, наконец, покидает вагон и отходит немного в сторону. Пассажиры на платформе отступают на безопасное расстояние.

Тетка дает сигнал, поезд трогается. Она поворачивается мощной спиной к публике и одновременно с поездом удаляется. Дождавшись, пока работница метрополитена отойдет на достаточное расстояние, бродяга кидается к краю платформы с воплем:

– Щас на рельсы брошусь – ты будешь отвечать!

И действительно – сделав несколько шагов, он резко подается вперед и описывает верхней частью туловища вираж над пропастью колеи – но чудеса пьяной координации возвращают его на место.

Пассажиры замирают. Бродяга, ужаснувшись самому себе, отходит подальше. Сквозь зубы он ругает зловещие рельсы и оскорбительное равнодушие упитанной работницы метрополитена.

Через три минуты приходит новый поезд, пассажиры заполняют вагоны, бродяга занимает свой угол. Его сторонятся, но почти не обращают внимания.

* * *

Вчера в «Жан-Жаке» на Никитской девушки пили вино, и одна из них рассказывала:

– Ее мужчина совал член во всех моих лучших подруг. С ним спала Наташа и Полина. И все претензии – к нам, женщинам. Он как будто за ними не ходил год. Я ей сказала, что отношусь к ней хорошо. А она обиделась, что я привела Полину. А я думаю, что дело не в этом, а в том, что Полина неуспешная. Я говорю, так сложилось, что мы все равно будем дружить. Все члены побывали во всех женщинах. Это повод не общаться?

* * *

В «Мак-Дональдсе» на Старом Арбате у окна сидят две молодые женщины и мужчина.

– Гена, давай ты организуешь командировку, – говорит брюнетка. – Надо познакомить Ларису и Сережу – вот и возьмем их с собой!

– Марьяна, я не собираюсь никого сводить.

– Ты не понимаешь! Они будут прекрасной парой! Во-первых, они земляки…

– Гена, ты не смотри, что она ему по фотографиям не понравилась, – вступает в разговор блондинка. – Она в жизни в пять раз красивее. Марьяна, у тебя есть еще ее фотки?

– Да, она у меня «В контакте».

– Давай покажешь. Смотри, вот она в Греции с ребенком. Ну, красивая же. Ген, тебе как?

– Ну… На каждую женщину найдется свой мужчина. А тут она что, беременная?

– Нет, это просто кофта такая. Понимаешь, он ей просто очень понравился. Вот и она ему понравится!

– Ну что у вас опять какие-то схемы. Сережа не хочет знакомиться, я у него уже спрашивал.

– Так а кто ему скажет? Представим друг другу – и все. У нее просто в жизни все не складывается. А так она – нормальная женщина…

Тут блондинку перебивает брюнетка:

– Вера, давай в командировку еще Льва возьмем. У него зарплата 280 тысяч. В Газпроме работает.

– Да, давай. Хороший мужик.

* * *

В субботу одна девочка рассказывала мне в кафе у метро «Спортивная», как вместе с мамой она оказалась в деревне, и нужно было убить курицу. Девочка и ее мама посовещались у курятника. Обе были напуганы.

– Неси топор, – сказала мама.

Девочка принесла.

– Может, не надо? – спросила она маму.

– Что мы на стол гостям поставим? Не морковку же с черешней. А больше ничего нет.

– Может, бабу Таню попросим?

– Ты хочешь, чтобы меня потом на все село обсуждали? Приехала, городская стала, куру забить не может.

– Ладно, мама. Давай так. Сейчас мы откроем курятник. Какая курица выйдет первой, ее и убьем.

Я очень смеялась на этом моменте, потому что курицы, конечно, выбежали все одновременно. А по очереди – так разве что герои в детективных романах из укрытия выходят.

Пришлось загнать кур обратно в курятник и убить ту, которая оказалась самой непроворной. Поэтому во время этой истории одна курица все-таки пострадала. Ну, извините.

Москва, 2012-2013