Текст книги "Как все начиналось"

– А вниз? – застыла я в ужасе.

– А как вниз – непонятно, – отозвался из темноты Ваня, – тут даже выступов нет!

Надежда победить махнула голубым платочком и легко упорхнула в небытие. Я разозлилась:

– Если все думают, что я умею летать, то глубоко ошибаются. Спешу вас уведомить, что я только бегать могу. Вот как сделаю ноги с вашей спартакиады, и кто будет за меня отдуваться? Наверное, Советник Леонид купальник натянет и побьет все прошлогодние рекорды!

* * *

Петушков решил во что бы то ни стало вернуться на работу в Совет. И если для этого надо было бы за ночь натренировать мартышку танцевать польку, он бы это сделал, а уж обучить меня стрелять из лука он обещал за пару часов.

На следующее утро тяжелые тренировки начались с того, что Ваня и Сергий с самыми гнусными улыбками бесцеремонно вломились на рассвете ко мне в комнату и вылили на меня ведро ледяной воды, заявив, что это обязательная часть подготовки. Пока я материлась и отплевывалась, сидя в луже на постели, они неприлично хохотали, разбудив молодую парочку, счастливо спящую за стеной.

На заднем дворе установили самодельную мишень. Мне всучили огромный, пудов на двадцать лук, взятый на время у местного сторожа, в молодости занимавшегося охотой. Я с трудом удерживала его в руках и шаталась из стороны в сторону.

– Ребят, – заканючила я, – может, поменьше найдете? Он же, изверг, больше меня!

– Настоящие мужики не ноют! – ударил меня Ваня по плечу, а у меня подогнулись колени, и я едва не рухнула в траву.

Ваня покачал головой, бросил страдальческий взгляд на Сергия, прислонившегося к забору и наблюдавшего за сим безобразием с пакостной улыбочкой.

– Смотри! – Ваня забрал у меня лук, легко натянул тетиву и плавно выпустил стрелу, попав ровно в десятку. – Понятно?

Я неуверенно кивнула, после тяжести лука у меня мелко тряслись руки и все еще подкашивались колени. Лук перекочевал обратно ко мне. Я проделала похожие манипуляции, но стрела даже не думала лететь, а упала мне под ноги. Парни закатили глаза.

– Чего рожи корчите?! Говорю же, что не умею стрелять! А может, дротики покидаем? А? – Я с надеждой посмотрела в Ванино бледное лицо.

Но Петушков был непреклонен. Через три часа тренировки стрела, описав зигзагообразную дугу, воткнулась в забор в сажени от мишени.

– Вехрова, – облегченно вздохнули приятели, – стреляй хотя бы так!

От нагрузки у меня болели руки и ныла спина.

– Смешно вам, да? – едва не плакала я.

– Так, – распорядился Сергий, – теперь бег.

– Какой бег, ядрена кочережка? – простонала я. – Я еле на ногах держусь. Бегать только через мой труп! Слышишь, Ваня, через… – Слова застыли на моих устах.

Ваня с трудом тащил из сарая за ошейник огромного лохматого вырывающегося пса с нездоровым голодным блеском в глазах.

– Аська, он тебе это устроит! – услышала я ехидный Ванин голос, неотрывно глядя на оскаленную пасть чудовища.

– Бобик, фас!!! – заорал как бешеный Петушков и разжал руки.

Я застыла от изумления, глядя на то, как на меня с громким лаем несется стопудовая туша, а потом развернулась и припустила прочь со двора. Бегала я от него кругами, ловко уходила и виляла, сбивая чудище с толку хитроумными маневрами, пока не додумалась забраться на огромный дуб, почувствовав, как рядом с моей пяткой щелкнули острые как бритва зубы.

– Гады! – заорала я. – Когда спущусь, вы об этом пожалеете!

– Если спустишься! – съехидничал Ваня. Они с Сергием забрались на забор, чтобы пес их не покусал по ошибке.

– Ага! – продолжала я. – Попробуйте сами спуститься, тренеры чертовы!

– Запросто! – расхрабрился Ваня и спрыгнул на землю. Бобик увидел сие недоразумение и с диким рыком кинулся в его сторону.

Приятель выругался и как ласточка взлетел обратно.

– Ну что, умники, доигрались?! – разозлилась я. – Кому только в голову пришла такая гениальная идея?!

Ребята переглянулись. Творчество было явно коллективным, и им совсем не хотелось признавать, что они сваляли дурака.

– Ась! – крикнул Сергий. – Его надо отвлечь!

– И что ты предлагаешь?

– Тебя в качестве приманки!

– Ну уж нет! Сами эту кашу заварили, сами и расхлебывайте! – От возмущения я махнула руками и едва не свалилась вниз. Страшно было не само падение, а радостно подставленная пасть.

Да уж, теперь я понимаю, каково было Сидорику тогда на груше!

От отчаяния я сняла с ноги сапог и кинула в пса. Тот поймал его на лету и начал методично жевать.

– Оставь мой ботинок, чудище! – орала я.

Обувь надо было срочно спасать. Я сняла второй и точным броском попала прямо в голову Бобика. Пес такой мерзости со стороны поверженной и уже сдавшейся жертвы не ожидал, выпустил разодранный сапог и со злобным лаем начал кидаться на дерево.

– Аська, ты его только разозлила! – заорал Сергий.

Именно в этот момент размашистой походочкой во двор вплыл Фатиа. И что он здесь только забыл?

– Осторожно, – заорали мы в три голоса, – злая собака!!!

Арвиль не сразу понял, что происходит. Сначала он увидел меня, сиротливо прижимающуюся к дереву, потом Ваню с Сергием, прилипших к забору и поджимающих ноги, а только потом страшного Бобика, несущегося на него со скоростью эльфийского жеребца. Я даже и не подозревала, как быстро может бегать Властитель Фатии. Уже в следующую секунду он сидел на ветках соседней березы, причем сам не понимая, как забрался на такую высоту по гладкому белому стволу.

– Кто это? – выдохнул он.

– Бобик!

– А где вы его взяли?

– У сторожа, – отозвался Ваня. – Аську решили к соревнованиям подготовить!

– Шутники!!! – заорала я в ответ. – Он уже сожрал мои сапоги!!!

– А никто тебя не заставлял кидать их прямо ему в пасть! – обиделся Иван.

На этом история не закончилась. Через несколько минут во дворе появился Советник Леонид, который решил проверить, как поживают его подопечные в нашем лице. Бобик сообразил, что эта жертва постарше, а потому бегает не так быстро, как предыдущая, и с удвоенной скоростью кинулся на него.

– Что это?! – завизжал по-женски Магистр и бросился наутек, демонстрируя удалецкую резвость. – Усыпите его кто-нибудь! – заорал он в тот момент, когда пес его почти настиг.

Странно, мы полчаса ломаем голову, что делать, а до такого простого решения никто не додумался!

Мы с Сергием щелкнули пальцами. Бобик, уже прыгнувший на Советника, застыл в воздухе и мешком упал на землю, подняв пыль. И в эту же секунду от моей ворожбы в небо взмыла сорванная с петель калитка. Она описала красивую дугу и с грохотом рухнула у ног Леонида.

– Так, – Магистр откашлялся и отряхнул пыльную рясу, – слезайте, орлы.

Мы стали нехотя спускаться на землю. Но когда Леонид увидел Арвиля, то потерял дар речи и забыл, что хотел нам, собственно, высказать. Он никак не мог поверить, что Властитель, подобно нам, неразумным детям, бегал от хвостатого чудовища.

Именно это и спасло нас от очередного скандала.

* * *

Вечером мы решили отметить мои скромные спортивные успехи, а заодно счастливое избавление от Бобика и отыскали самую дешевую на берегу озера таверну, где продавали разливное вино местного производства. Маленький обеденный зал был переполнен, очевидно, место имело успех. С трудом отыскав столик в самом углу, рядом с кухней, мы уселись и тут заметили сторожа, хозяина Бобика. Он сидел, подперев рукой щеку, и с грустью рассматривал ополовиненную бутыль.

Его можно было понять: когда мы принесли обратно несчастное чудовище, завернутое в белую простыню, сторож решил, что Бобик отбросил лапы, и так обрадовался, что расцеловал нас. Потом, через пару часов, песик проснулся злее прежнего и едва не перегрыз хозяину глотку. Пса тоже можно понять – не каждый день вас так дурачат. Мужик вмиг сник и предложил нам деньги за рецепт питья, коим мы усмирили Бобика. Когда мы печально пожали плечами, то сторож слезливо предложил усыпить изверга на веки вечные, хотя бы из сострадания к нему. Мы отказались, и теперь хозяин заливал свое горе в таверне.

– Ну, за успех мероприятия! – Сергий поднял тяжелую кружку с рябиновым вином.

Я кивнула, мы выпили.

– Аська, – предупредил меня Ваня, – ты особенно не налегай, а то завтра все наши жертвы окажутся напрасными.

– Они и так окажутся напрасными, – промямлила я, закусывая, – потому что я умру на этой полосе препятствий еще на первой версте.

– За это надо выпить, – глубокомысленно изрек Сергий.

Мы выпили, закусили и еще… Выпили опять… И снова. В результате я поняла, что моя голова поворачивается гораздо быстрее, чем позволяет зрение. Рука зажимает два стакана, а на душе так хорошо, что хоть пой. Я всех люблю, и вокруг одни друзья.

– У меня гениальная идея! – икнул Ваня.

– Такая же, как с Бобиком? – попыталась съехидничать я.

– Лучше! А пойдемте богу Рональдо помолимся, чтобы Аська живая после соревнований вернулась.

Сергий согласно кивнул.

– Только нам надо жертвоприношения, – спохватилась я, полагая, что данийцы язычники и должны подносить богам дары.

– Ничего, Аська, мы винца возьмем! – успокоил меня Сергий.

Его круглое лицо покрылось нездоровыми красными пятнами.

Встать оказалось сложно, пол уходил из-под ног и очень быстро приближался к носу. Я поняла, что упала и отбила подбородок только после того, как меня подняли на ноги. Квадратики паркета двоились, дверей оказалось целых четыре. Я со всего размаху ударилась о косяк и ругнулась непечатным словом.

В конце концов мы вывалились на улицу. Прохлада остудила разгоряченные щеки, я полной грудью вдохнула ночную свежесть, качнулась и схватилась за Петушкова, чтобы не упасть.

– Ох, – поднял глаза Ваня, – какая ночь звездная!

Я посмотрела на четыре луны:

– И лунная.

Мы обнялись и направились в сторону центра города. Хитрые тропинки парка уходили из-под ног, поэтому мы шли по мокрой траве. В чернильной мгле не было видно ни зги, моя попытка сделать светильник закончилась провалом, в небе загорелось неопределенное месиво желтого цвета. Я махнула рукой, легкие искры вспыхнули над нашими головами и тихо осели пеплом на землю.

На площадь вступили с залихватской песней, которую каждый исполнял на свой мотив:

 
Плакала береза желтыми листами,
Плакала осина кровавыми слезами… —
 

орала я что было мочи.

– Вот он! – заголосил Ванятка, тыча пальцем в храм. За сегодняшний день со здания полностью сняли леса, приготовив к открытию. Оно радовало глаз асимметричными стенами, золотыми куполами и замысловатыми рисунками.

– Красота! – протянул Пострелов.

Я глотнула вина, набрала побольше воздуха в легкие и заорала:

– Бог Рональдо, сами мы не местные, спортивной подготовки у нас нет! В соревнованиях никогда не участвовали! Помоги нам чем можешь, хоть победой, хоть силушкой!

– Ась, а ты уверена, что правильно молишься? – остановил меня Пострелов, схватив за руку.

– А если знаешь, как нужно, что молчишь? – удивилась я, передавая ему бутыль.

– Может, надо о стену бутылку разбить? – предложил Петушков, смачно икнув.

Мы переглянулись: в словах Ванятки, несомненно, имелся резон. Выпили еще по глотку, а потом Иван со всего размаху метнул бутыль в разрисованный бок храма. Тот почему-то задрожал. От благоговейного ужаса мы отбежали подальше, и все трое упали на колени.

– Он нас услышал! – прошептала я, подхватываемая религиозным экстазом.

В этот момент стены затряслись, раздался тихий хруст ломающихся балок. Конструкция почти беззвучно складывалась, как картонная коробка. В небо поднялось облако пыли. Хмель моментально выветрился из головы. Мы вскочили как шальные и отбежали подальше, остановившись на шикарной клумбе у фонтана. Я сглотнула и спросила испуганным шепотом:

– Ваня, ты же не мог сбить несущую ось обыкновенной бутылкой. Или мог?

Петушков расширенными от ужаса глазами наблюдал, как рушатся тонкие расписные стены, проваливаются купола, обклеенные сусальным золотом, осыпаются краска и куски штукатурки. Нам под ноги упал кусок разноцветной стены. Я зашлась кашлем. Через мгновение над обломками некогда великолепного храма – воплощенного полета фантазии архитектора – клубился слабый туман.

– Помолились, блин! – выдавил из себя Сергий.

– Что теперь делать-то? – осторожно поинтересовалась я.

Пострелов тяжело вздохнул, прикрыл глаза и махнул руками, в воздухе повис тяжелый запах жасмина. Кисти рук приятеля полыхнули красным, и храм начал выстраиваться заново. Вставали на место стены, слетались куски фресок, вырастали купола. Здание стояло как новое, только под неописуемым углом к горизонту: чтобы его рассмотреть, надо было наклонять влево голову.

– Ты думаешь, не заметят? – с сомнением разглядывала я кривую постройку.

– Чокнулась? – буркнул Сергий. – Слава богу, если до открытия достоит!

Мы молча смотрели на восстановленное безобразие и не знали, что к этому добавить. Я опустила глаза и увидела расписной кусочек стены рядом с нашими ногами.

– А давайте это отметим! – вдруг предложил Ваня. – Аська браги наколдует.

Предложение это в нашем нервозном состоянии показалось заманчивым. Подобрав деревяшку и стирая тем самым последние следы преступления, мы вернулись на постоялый двор.

* * *

Лучше бы я не просыпалась. Глаза резануло дневным светом, во рту пересохло и горело, а голова походила на чугунный котел. С хриплым стоном я перевернулась на другой бок, взгляд уперся в кружку воды, заботливо оставленную около кровати. Я схватила ее слабой дрожащей рукой, глиняный край застучал по зубам. Вода начала разливаться, попадая на подушку и рубаху, но я все же смогла сделать несколько глотков живительной влаги. Никогда я не испытывала такого упоения от простой колодезной воды, с каждым глотком чувствуя, как стихает пожар в горле. С трудом поднявшись, я сделала непроизвольное танцевальное па на уходящем из-под ног полу.

Ванятка сидел на веранде шибко зеленый и помятый. Вокруг него витали фимиамы перегара. Петушков задумчиво смотрел в окно на серое, затянутое облаками небо, на раскачивающиеся от порывов ветра деревья и что-то прихлебывал из кружки. Настроение у него было отвратительное.

– Да уж, Аська, – протянул он, бросив на меня хмурый взгляд из-под бровей, – ночью дождь прошел, как ты там по грязи будешь бегать?

– Не знаю, как я вообще буду бегать, – прохрипела я.

Я забралась с ногами на лавку, завернулась в одеяло. Меня всю трясло.

– Слушай, ты себя в зеркало видела? – бесцветным голосом спросил приятель.

– Нет, я умывалась с закрытыми глазами, чтобы не пугаться.

– Ну посмотри.

Я глянула в начищенный до блеска серебряный поднос и охнула: отражение радовало огромной шишкой на лбу, от столкновения с косяком, и синяком на подбородке.

– Да уж, погуляли, – пробормотала я и хлебнула из протянутой мне Ваней кружки огуречный рассол.

Мы с трудом оделись и поплелись на поле, с особым смаком проклиная тот день, когда согласились поехать в Ненэлию.

На поле, несмотря на противный моросящий дождик, стягивался весь город. Мы с Ваней шли, низко опустив головы и разглядывая мокрые камни под ногами. Ветер распушил мои непослушные пряди, выбившиеся из заплетенной по случаю соревнований косы. В голове вместо мыслей варилась каша, а во рту стоял противный металлический привкус. Огромные ворота стадиона, гостеприимно распахнутые для всех желающих, открывали вид на поле, по краю которого выросли разноцветные шатры с гербами провинций Данийи, откуда прибыли участницы.

Мы поискали глазами наш шатер, но вместо этого увидели развевающееся на шесте знамя с гербом стольноградского Совета магов Словении и сиротливо кутающихся в легкие летние плащи служек. Рядом переминался с ноги на ногу Магистр Леонид. На его круглом блестящем лице застыло беспокойство. Под тихие шепотки в спину и любопытные взгляды мы подошли к ним.

– Вы почему так долго? – накинулся на нас Магистр.

Его скрипучий голос вонзился ножом в больную голову, мы с Иваном болезненно поморщились.

– Что с вами? – удивился Леонид, заметив наш болезный вид.

– Мы простудились, – сипло промычала я, мечтая об одном: сделать большой глоток холодной, упоительно сладкой воды. Образ оказался настолько ярким, что я непроизвольно сглотнула, пытаясь смочить пересохшую глотку.

– Где Сергий Фролович? – не унимался Советник.

Мне вспомнился приятель, сладко храпящий на полу рядом с кроватью, в одном сапоге и с одной стянутой брючиной портов, нежно обнимающий пустую бутыль из-под браги.

– Он тоже простудился, – кашлянул Ваня после долгих раздумий.

Советник разочарованно чмокнул губами. Мол, такой важный день, а вы посмели заболеть. Он тяжело вздохнул, покачал головой в такт своим грустным мыслям и пристально посмотрел на меня.

– Скидывай одежду! – скомандовал он.

Я поежилась от порыва холодного ветра и начала стягивать влажную от непрекращающегося редкого дождя рубаху и грязные порты. Кожа моментально покрылась пупырышками, а меня затрясло как осенний листик. Служки Совета с интересом рассматривали мои худые костлявые телеса, упакованные в миниатюрный купальный костюм.

– Чего уставились? – рыкнул Петушков, стянул с себя плащ, пахнущий потом и теплом, и накинул мне на плечи, не обращая внимания на то, что подол его обмакнулся в лужу.

В это время раздался грозный свисток, я дернулась. В желудке противно заурчало, а пить захотелось с двойной силой.

– Вань, может, водички? – жалобно прошептала я.

– Какой водички? – рявкнул Леонид. – Перед соревнованиями пить не рекомендуется!

В это время из шатров начали выходить участницы. Дамы высокие, спортивные и загорелые. Я среди них казалась пони-уродцем, затесавшимся в стройные ряды эльфийских лошадок.

Из палатки провинции Фатии вышла черноволосая красавица, следом за ней Властитель. Заметив меня, Арвиль радостно отсалютовал. Леонид поклонился, а мы с Ваней одновременно сплюнули на землю. Меня окончательно замучила жажда, я сглатывала противную тягучую слюну и мечтала о кружке воды. Мне принесли тряпку с номером, я посмотрела на цифру: «13».

«Ну боже мой, кто бы сомневался, что мне достанется несчастливое число»!

– Привяжи, – велел Ваня. Я проследила за участницами, все привязывали номера на руки, я попыталась пристроить его на плечо, ткань обернулась два раза. Ваня хмыкнул, выхватил у меня номер и связал концы бантиком у меня на талии.

– На старт! – заорал рефери, молодой повеса в белом кафтане, надетом по случаю праздника спартакиады.

– Ну, ни пуха ни пера! – Ваня подтолкнул меня к стартовой линии. Я увидела, как к ней приближаются остальные участницы, некоторым моя макушка едва доставала до плеча, и разволновалась:

– Я не пойду!

– Иди! – Ваня подтолкнул меня в спину.

– Нет! – Я уперлась ногами в хлюпающую водой землю. – Они меня порвут!

– Ты обещала! – напомнил Ваня. – Ты мне должна рабочее место! Иди!

«Шантажирует!» – со злостью подумала я и, жалобно оглядываясь на суровые лица своих болельщиков, посеменила к старту. Желание хлебнуть водички стало практически непереносимым.

От мечты об огромном пресном озере, полном воды, в которую можно окунуться с головой, потемнело в глазах. Так и сделаю, когда пытка закончится.

Раздался хлопок, девушки кинулись с места и, мелькая пятками, побежали к мишеням. Бежали они забавно: кто косолапил, кто вилял бедрами, кто махал руками.

– Вехрова!!! – истошно завизжал Ваня, распрощавшийся с возвращением на работу. – Беги!!!

«Так это был старт?» – с удивлением подумала я и сорвалась с места. Чтобы не видеть происходящего, я зажмурилась и едва не перескочила через перегородку перед мишенями. Лук оказался много легче и короче принесенного мне Ваней. От радости я попала пять раз в десятку своей мишени и один раз соседней, кинула лук на землю и побежала дальше.

Меня подгоняло видение огромного чистого озера, полного холодной освежающей воды.

Передо мной теперь маячила единственная спина с вытатуированным гербом Фатии. В тот момент, когда фатийка пыталась взгромоздить весь свой вес и рост на стену с помощью тонкой веревки, я легко забралась наверх и спрыгнула на землю, проигнорировав натянутую сетку.

Озеро плыло перед глазами, вода манила, жажда усиливалась.

Сзади я услышала злобный вопль девушки и только сейчас поняла, что обогнала потенциальную победительницу. Я бежала, ожидая, когда у меня откроется пресловутое второе дыхание. Как раз в тот момент, когда оно собиралось открыться, прямо передо мной выросли полуметровые ограждения, под ними надо было пролезть по-пластунски. В спину тяжело пыхтела данийка, через прерывистые вздохи выкрикивающая ругательства. Я упала на колени и, ковыряясь в грязной воде, легко перелезла под натянутыми тросами и ударилась хребтом, только лишь когда поднималась на ноги.

Впереди показался долгожданный финиш!

«Вода! Вода!» – запело у меня внутри.

Тут-то о себе дала знать разъяренная победительница прошлого года. Она из последних сил догнала меня, и я только почувствовала сильный толчок в спину. Ленточку я так и не разорвала, а проехала под ней на пузе, сладко уткнувшись лицом в жидкую грязь. И так мне было хорошо лежать в этой прохладной, освежающей грязи, так уютно! Благодарная голова не хотела подниматься, уставшее тело ощущало мягкую горизонтальную поверхность. Я не слышала ни восторженного визга Советника Леонида, ни расстроенного гудения данийцев.

«Вот он, рай на земле!» – с блаженством думала я, языком пытаясь лизнуть холодной воды из лужицы у самого рта. Только губы до нее дотянулись, как кто-то грубо подхватил меня на руки и подбросил вверх. Затянутое тучами небо приближалось и удалялось, мелькали деревья. К горлу поступила тошнота.

– Вниз! Опустите меня вниз!

Меня поставили на землю, перед глазами все плыло, вокруг кружились радостные лица служек, среди них вспыхнуло и погасло лицо Петушкова.

– Воды, – простонала я. – Воды.

Меня не услышали и потащили к подиуму для вручения медали, водрузили на верхнюю ступеньку и рукоплескали, рукоплескали. Я стояла красная, потная, перепачканная в грязи и мечтала о глотке воды. Большая круглая медаль, покрытая позолотой, показалась мне камнем на шее. Под ее тяжестью измученное тело согнулось, будто сломалось. Болело все: руки, ноги, шея, спина, но больше всего похмельная голова. Я смотрела красными воспаленными глазами на Властителя Ненэлии и не испытывала ничего, кроме тошноты.

Я плелась с поля, едва передвигая ноги. «Где это видано, чтобы полумертвые победители на своих двоих шли? – возмущалась я про себя. – Я едва не попрощалась со здоровьем, пока бегала за Словению, и где благодарность?!»

Мимо пронеслась коляска с Магистром Леонидом, рядом с ним сидел Сергий. Лицо его пепельного цвета выражало страшную муку, его отсутствующий взгляд скользнул по моей сгорбленной фигурке. Приятель меня не признал. Пытаясь сдержать слезы обиды, я добрела до постоялого двора, вылила на себя ведро ледяной воды и закрылась в своей фиалковой комнате. Стоило мне смежить веки, как в дверь забарабанили, я услышала радостный вопль Петушкова:

– Вехрова! Пойдем праздновать! Меня на работу обратно взяли!

– Иди в баню! – не открывая глаз, едва слышно пробурчала я и перевернулась на другой бок, сладко засыпая и не обращая внимания на его возбужденные крики.

– Вехрова! Хорош дрыхнуть! – услышала я над ухом.

Я так испугалась, что подскочила и уставилась на раскрасневшееся лицо Ванятки, свесившегося из раскрытого окна. Петушков источал резкие ароматы свежего перегара. Глаза его блестели, а сам он дышал счастьем.

– Петушков – в болото! – рявкнула я.

– Чего?

– Пошел в болото! Не видишь, я пытаюсь не умереть?

Ваня обиделся, исчез в проеме и уже из сада протянул:

– Меня на работу взяли, пойдем, отметим. Сергий уже там.

Я тяжело вздохнула:

– Петушков, я не буду праздновать, что для нас праздник, то для данийцев горе. Я не хочу выходить на улицу. Они подстерегут меня за углом, пришибут оглоблей и отберут медаль! – Сквозь наваливающийся сон я несла чушь, надеясь, что приятель уберется восвояси.

– А ты ее под подушкой спрячь!

– Черт! – Я сдалась и поднялась с постели.

На улицах было как никогда пустынно. Дождик зачастил, а ветер усилился. Я зябко поежилась, повыше подняла воротник куртки и спрятала замерзшие руки в дырявые карманы.

– Храм открыли? – хмуро спросила я у качающегося Петушкова, пытающегося подстроиться под мою семенящую походку.

– На завтра перенесли.

Около входа в нашу излюбленную таверну стояла телега-бесконяга. Я с удивлением уставилась на нее и покачала головой:

– Надо же, не боится на ней по городу ездить!

Маленькая таверна оказалась забита людьми, уточню: именно людьми. Данийцы сейчас прятались по домам и доставали из чуланов черные траурные флаги в знак моей победы.

Здесь собралась вся словенская община. Они сидели за огромным столом, сооруженным из всех маленьких столиков, собранных в обеденной зале. Советник Леонид с полной рюмкой в руке говорил заунывным голосом тост. Некоторые, не дожидаясь окончания, вероятно, очень длинной и, несомненно, поучительной истории, выпивали по третьему разу.

Наше появление встретили бурными овациями. Присутствующие вставали со своих мест, целовали меня в обе щеки, хватали за спутанные кудри, а пьяный изобретатель Игнатий, набравшийся под завязку сладкой настойки и напрочь забывший про повод для веселья, попытался схватиться за мои уши, решив, что я сегодня именинница.

Потом я увидела Фатиа, от удивления у меня отвисла челюсть. Властитель сидел, закинув ногу на ногу, с пивной кружкой вместо кубка в нетвердой руке и мутным взглядом рассматривал окружающих. Сергий что-то настойчиво нашептывал ему на ухо, скорее всего, скабрезный анекдот, потому как Арвиль вдруг откинул голову и совсем не по-властительски захохотал, брызжа слюной. Тут он заметил меня, широко ухмыльнулся и ткнул пальцем в мою сторону:

– Аська, у тебя вся рожа расцарапана!

Я разозлилась, лицо мое и вправду представляло страшную смесь синяков и ссадин, – к вчерашним боевым ранам прибавились темные царапины на полщеки после соревнований.

– Фатиа, проигрыш празднуешь? – зло бросила я, сверля его раскрасневшееся лицо яростным взглядом.

– Ася! – икнул Магистр Леонид. – С Властителем так не разговаривают! Иди, выпьем.

Я демонстративно отвернулась и подсела к противоположному концу стола.

В разгар веселья мне опять захотелось ласки, тепла сильных мужских рук, а главное – свежего воздуха. Пошатываясь и держась за столешницу, я с трудом поднялась.

– Ты куда, победительница? – заорал на всю таверну пьяный в грабли Сергий.

– Прогуляюсь, – буркнула я.

Пока я шла до двери, моей единственной целью был свежий воздух, но после удара о плавающий перед глазами косяк я подумала: «А поеду-ка я Армана успокою».

Мелкий дождик превратился в настоящий ливень, тяжелые капли падали на землю, пузырились лужи. Темноту прорезал свет из окон таверны, одиноко мокла бесконяга. Недолго думая я забралась на нее, едва не свалившись в грязь со скользкой подножки. Дверь таверны со скрипом отворилась, и в освещенном проеме появился Игнат с бутылью в руках. Чтобы не рухнуть со ступеней в траву, он схватился за косяк. Заметив меня, он с трудом произнес:

– Вы куда собрались? – Скорее всего меня он видел во множественном числе.

– К Арману сер-сер-серенады петь! – Я икнула и закрыла рот двумя руками. – Па-па-падвезешь?

– Садитесь, – кивнул Игнат. – Хотя, – он махнул рукой, – вы и так сидите!

Он быстро забрался на телегу, поерзал на лавке, усаживаясь, и щелкнул пальцами. В котле заурчала и закипела зеленая жижа.

– Впе-впе-ред! – прокричала я.

Мы поехали, изобретатель намертво схватился за управляющую крестовину и сфокусировал взгляд на темной дороге.

– Меня! Меня подождите! – Я лениво оглянулась и увидела бегущего правильным зигзагом Петушкова. Он со всего маху обрушился на дно телеги так, что затрещали колеса, и выдохнул: – Догнал!

– Ох, ребята, – прогудел Игнат, – много вас, а бесконяга только четверых выдержит.

Я безрезультатно попыталась посчитать, сколько «нас» сидит на лавке. Я – раз, Ваня – два, Ваня – раз, я – два. Я задумалась, получалось как раз четверо: я, еще раз я и два Петушкова. «А кто же тогда телегой рулит?» – задалась я вопросом.

Ощущения были странные. Привычной, как на лошади, тряски не было, но на камнях и ухабах подбрасывало и качало, пришлось схватиться за края лавки, чтобы меня случайно не выкинуло за борт. Сбоку мелькали темные мокрые деревья, в лицо летели капли дождя и дул яростный ветер.

– Кучер! – заорал сзади Ваня. – Поддай!

Игнат неопределенно кивнул и щелкнул пальцами, жидкость закипела еще сильнее. Деревья и дома замельтешили перед глазами, дождь уже бил наотмашь. Я подскакивала как на пружине, к горлу подступила тошнота, зажимая одной рукой рот, другой я вцепилась в скамью.

– Еще! – подстегивал пьяный Петушков.

– Не могу, – Игнат пытался перекричать грохот колес по каменной дороге, – боюсь, заклинит!

Потом он неожиданно для себя щелкнул пальцами. Нос бесконяги приподнялся, словно сама телега собиралась взлететь. Я завизжала, забыв про тошноту. Мы поехали под гору, не успев повернуть к властительскому парку, и я заголосила еще громче.

– Аська! Замолчи! Уши закладывает! – кричал сзади Ваня.

Но я ничего не могла с собой поделать. Я глядела на то, как Игнатий, выпучив глаза, остервенело крутит в разные стороны рулевую крестовину, и испуганный вопль сам вырывался из моего горла.

– Тормози!!! – взвизгнула я.

Изобретатель схватился за палку с тормозом и с силой потянул ее. Раздался скрежет, и рычаг остался у него в руках. Игнат недоуменно уставился на него, не в силах понять, что произошло. Потом разжал пальцы, и бесполезный шест улетел в чей-то палисадник. Мы неслись на бешеной скорости по тихой зеленой улице, за нами, оглашая половину берега, несся грохот, мой визг и лай собак.

– Ты по городу ездил?! – заорала я в ухо Игнатию.

– Только по мастерской, – услышала я вопль. В этот момент он вывернул руль и спас нас от столкновения с толстым стволом дуба. Жидкость из чана выплеснулась, попав на Ванин плащ и прожигая его.

– Горю, горю! – заорал Петушков.

Тут случилось страшное: руль у телеги отвалился. Мы с Игнатием от ужаса зажмурились и обнялись. Секунда… глухой удар о дерево. Казалось, я находилась в свободном полете целую вечность, потом, приминая своим телом кусты, свалилась на землю, проехала на спине пару саженей и остановилась, ухватившись за траву. Я тихо лежала, пытаясь понять, целы ли кости, осторожно пошевелила ногами, потом руками.

– Вы там живы? – не поднимаясь, позвала я.

– Да, – отозвался из кустов глухим голосом Петушков.

Я кое-как поднялась и, хромая, направилась к месту катастрофы. Разбитая вдребезги телега лежала на боку, из четырех колес осталось одно и все еще продолжало сиротливо крутиться. Зеленая жидкость вытекала из чана и, смываемая дождем, смешивалась с ручейками воды. Игнатий стоял на коленях с зажатым в поцарапанных руках крестом руля, скорбно опустив подрагивающие от сдерживаемых рыданий плечи.