Текст книги "Как все начиналось"

Нож взял Эльсий, он разрезал руку Мари и выжидательно посмотрел на меня.

Я отрицательно замотала головой.

«Нашли дуру! Да вы хотя бы представляете, что меня ждет?»

Рука неожиданно сама дернулась вперед, еще мгновение – по ладони прошелся жар. «Оказывается, совсем и не больно».

– Мы скрепляем узы брака, дружбы, и любви, и мрака. Сейчас!

Эльсий и Мари соединили порезанные ладони.

Все-таки Моэрто – клятва на крови, весьма неприятная для ведьмы, когда она добровольно и без принуждения соглашается на всю свою жизнь стать охранником любимого.

«Фатиа, – орал внутренний голос, – я тебя не люблю, более того, я никого, кроме себя, не люблю! А эгоистичные бездарные ведьмы не способны на Моэрто!»

Пока я вела внутренние диалоги и сильно нервничала из-за сложившейся ситуации, Властитель бесцеремонно схватил меня за руку. С резкой щемящей болью звездочки оторвались от моего пальца и, образовав вокруг запястья Властителя кольцо, отпечатались на его коже, а потом вернулись ко мне. Фатиа затряс рукой, с ужасом разглядывая семь выжженных шестиконечных фигур, кажется, догадавшись, что такой рисунок ему не вывести.

– Я дарю тебе свое сердце вместе с этим амулетом! – произнесла между тем Мари, снимая с груди розовую ракушку на тонкой нитке.

– Я дарю тебе свое сердце вместе с этим амулетом! – Эльсий снял с груди точно такую же ракушку, только черную.

Я посмотрела на Фатиа, он снял с шеи маленький плоский золотой кругляшок на цепочке, такой же, какой я тогда видела у Анука, только этот был идеально гладкий.

У меня с самого раннего детства на шее на простом кожаном шнурке висел речной камушек. Откуда он у меня появился, я уже и не помнила, только считала его своим оберегом. До последней минуты дарить я его не собиралась, но смирившись с судьбой, неохотно отдала камень Арвилю, в ответ ощутив, как по разгоряченной коже скользнула тонкая цепочка, а холодный кулон удобно разместился в ямочке на груди, словно ему там и место.

– Береги его, Ася, – проникновенно глядя мне в глаза сквозь стеклышки очков, молвил он, – у тебя теперь вся моя душа.

«Вся твоя душа у меня не только на шее, но и в голове, руках, ногах и даже в животе!» – с тоской подумалось мне. – Господи, ну отчего ты не наделил меня умом и здравым рассудком? Глядишь, спала бы сейчас в своей каморке в Гильдии магов».

Мы молча, как будто сконфуженно, возвращались назад. Незнакомая будоражащая магия почти ушла, от нее остался едва различимый след, как от запаха духов дамы, прошедшей рядом с тобой. Я пыталась оценить ущерб, нанесенный мне Моэрто: кажется, ничего нового не произошло со мной. Только одно беспокоило – отчего-то внутри сидело странное чувство неловкости и смущения. Я покосилась на Властителя, тот уставился на дорогу и в разговоры вступать не собирался. Дико зачесалась лопатка, я поскребла спину – не помогло. Арвиль выпрямился в седле, повел плечом, спина у меня чесаться перестала.

Вдруг на меня накатила волна усталости, я даже зевнула одновременно с Арвилем.

Одновременно с Арвилем?!

Моэрто!!!

– Ты чего так на меня смотришь? – вдруг спросил он.

От неожиданности я моргнула.

– Фатиа, а что тебя смущает? – нагло спросила я.

– Меня смущает? – У Властителя отвисла челюсть. Он сконфузился еще сильнее. – С чего ты так решила?

– Ты знаешь, что такое Моэрто? – спокойно спросила я, стараясь сдержать порыв подъехать к нему и со всей силы ткнуть кулаком в его заживший властительский нос.

– Это, кажется, клятва на крови, – отмахнулся он, ощущая внутри раздражение. «Из-за того, что он очень устал, а я пристаю к нему с идиотскими вопросами»…

– Это узы, заключенные на крови, – поправила я. – Ты когда-нибудь видел, как проходит обряд?

– Вехрова, – взвился он, – что ты от меня хочешь?

Я задохнулась.

«Ага, вот и неприятный момент: он злится – я задыхаюсь. Интересно, если я разозлюсь, он задохнется?»

– Хорошая новость, – лучезарно улыбнулась я, – ты только что видел Моэрто, более того, принимал в нем участие.

– Не понял? – Арвиль уставился на меня, как на ожившую выпь.

«А ведь действительно не понял». Его недоверие легко ощущалось и без магии.

– Фатиа, я теперь чувствую все то, что и ты, – накатила волна горячего раздражения.

«Это мое раздражение или его раздражение? Боже, я схожу с ума!»

– Как понять «ты чувствуешь?» – кротко спросил он, я задохнулась.

«Опять злится, гад!»

– Фатиа, не злись, пожалуйста, я задыхаюсь, – сквозь зубы пробурчала я. – Если ты не заметил, дорогой мой Властитель, то я все-таки ведьма, пусть и не самая талантливая. Кровь у меня ужасно колдовская. Я теперь и твою радость, и твое горе, и твою боль буду чувствовать!

– Скажи, ты еще читаешь мои мысли.

– Про мысли не знаю, еще не пробовала, – пожала я плечами, пытаясь понять, нравится мне такая ситуация или нет.

– Ты это давно планировала?

– Не поняла. – Я уставилась на Арвиля, искренне сдерживающего ярость.

«Нет, ситуация мне совсем не нравится».

– Зачем тебе нужен был обряд? – вдруг после долгого молчания заговорил он. – С какой целью ты украла мои ощущения?!

– Чего? – Я задохнулась и от его и от собственного гнева. – Ты соображаешь, что говоришь? Кто стучал ко мне в окно? «Пойдем на свадьбу посмотрим», – передразнила я, – а потом: «Повторяй за ними». Я, между прочим, говорила, что не хочу повторять! И ощущения свои оставь для страстных девочек-поклонниц!

– Ты обманщица!

– Ты придурок! Кто тебя Властителем сподобился сделать? Тебя надо закрыть в подвалах, подальше от цивилизованного общества! – выпалила я и пустила лошадь в галоп.

Знать всю подноготную Властителя интересно только первые пять минут! Надо срочно придумать какой-нибудь амулет, чтобы как-то заглушить это! Я больше не хочу быть жертвой Моэрто!

* * *

Утром я проснулась около шести. Просто открыла глаза и уставилась в потолок, словно и не провела полночи в лесу. Я никогда не вставала так рано. Даже если рядом со мной бить в барабаны и деревенский колокол, я буду спать.

«Это не моя привычка, – догадалась я, – это его привычка! Вчера он назвал меня обманщицей, заманившей его в сети Моэрто. Кто еще из нас наглый лжец! А как красиво пел: пойдем на свадьбу русалок смотреть, следы по земле топтать! Натоптали, надо сказать! Да мы просто всю дорогу развезли до глины!» – Я перевернулась на другой бок, обняла покрепче подушку, стараясь не замечать ноющей боли в ладони.

Нехотя я поднесла руку к лицу: тонкий, едва заметный порез, больше похожий на царапину, не болел.

«Это его порез болит! – Я злорадно улыбнулась. – Мучайся на здоровье!»

Я попыталась снова заснуть, но ладонь горела огнем. Не выдержав, я вскочила с кровати, едва не попав ногой в ночной горшок.

Пойду спасать Властителя от «страшной раны».

Я вытащила из-под кровати коробку со снадобьями и тут почувствовала запах жасмина, настолько резкий, что загудела голова. Он выплывал из-под кровати, заполнял комнату, пропитывал одежду. Сердце ухнуло в пятки, Фурбулентуса на месте не оказалось. Трясущимися руками я выгребала из-под кровати шляпные коробки и старую обувь, пытаясь найти меч. Фурбулентуса не было, его украли! Я сидела на полу, с трудом сдерживая слезы и пытаясь сглотнуть горький комок, вставший поперек горла.

Его взяли с помощью заговоренной тряпки, оттого вокруг так пахнет магией. Но кто мог сделать такой сильный заговор, ведь меч признает единственного хозяина? Да кто угодно!

Из груди вырвался громкий всхлип, – в Фатии сейчас цветник из сильных магов. Значит, здесь может быть и тот, кто организовал похищение. Только зачем ему мой меч?

Фатиа! В конце концов, он Властитель и просто обязан помочь!

Я схватила бутыль с настоем и выскочила в коридор, уже у ворот осознав, что стою на земле босая и в одной исподней рубахе.

– Ты куда в таком виде собралась? – услышала я голос Сергия, в окне показалась его башка со всклокоченными волосами и опухшим ото сна лицом.

– Я лунатю! – Я гордо повернулась и прошествовала в дом, соображая, как бы улизнуть незамеченной.

Незамеченной получилось через окно в спальне, а на улицу – сквозь дыру в заборе в самом дальнем углу сада. Запыхавшаяся я с трудом преодолела кордон из сонного стража и, перепугав своим грозным видом всех слуг в Доме, ввалилась в спальню Властителя. Тот с перекошенным от боли лицом, одетый в одни длинные оранжевые панталоны, мерил шагами комнату.

Заметив меня, он остановился и застонал:

– Уйди!

– Я пришла тебя лечить. – Я продемонстрировала бутылек и отвернула пробку, по комнате разнесся привычный гнилостный запах. Фатиа закашлялся и спрятал руку за спиной:

– Ты хочешь меня намазать этим? – Он с омерзением уставился на склянку.

Я принюхалась, все же надо надоумить Марфу добавлять ароматические отдушки в зелья, а то клиенты разбегутся!

– У тебя есть альтернатива, – я начала приближаться к нему, Властитель пятился к стене, – ты можешь дальше мучиться и не давать спать мне. А можешь обмазаться бальзамом с ног до головы и спать долго и счастливо, до самой смерти.

«Искренне надеюсь, что смерть придет раньше сна», – договорила я про себя.

Властитель без слов подставил ладонь, я обработала воспалившийся порез и ловко перевязала рану.

– Лучше?

Арвиль неуверенно кивнул.

– У меня Фурбулентус украли, – заявила я, глядя прямо в его глаза, словно он что-то мог про это знать, но тщательно скрывал сей факт от меня.

– Но как, – удивился Арвиль, – это же невозможно!

– Все возможно, когда в Фатию приехала делегация с лучшими магами Словении. Это сделали те, кто организовал похищение Анука, других предположений у меня просто нет.

– Ты что-то знаешь о них?

Я покачала головой:

– У меня одни догадки, и я не могу назвать ни одного конкретного имени, но точно знаю, что один из них приближен к тебе, а другой, как теперь выяснилось, маг. Зачем им мой меч?

– Фурбулентус – сильнейшее оружие в руках его хозяина, кто-то испугался, что ты можешь им воспользоваться. Это сделали, чтобы обезвредить даже не тебя, а Бабочку.

– Бабочка, опять Бабочка! Видела я твою Бабочку! Скажи, для чего понадобилось пробуждать ее во мне? Она зло! Зачем?

Фатиа замялся.

– И? – насторожилась я.

– Я догадываюсь, – последовал уклончивый ответ.

– О чем ты догадываешься? Ты не считаешь, что я тоже должна об этом догадываться?

Властитель молчал, я поняла: больше он не скажет ни слова.

– Не знаю, как ты, а я спал всего час, руку дергало. – Он плотоядно улыбнулся. – Так что сейчас собираюсь обратно в постель. И коль мы теперь единое целое, ты можешь присоединиться ко мне.

Я вскочила:

– Да иди ты к лешему!

Домой я возвращалась дворами, опасаясь поисков Сергия. Приятель совсем рехнулся со своей маниакальной идеей доставить меня к Марфе в лучшем виде. Если бы он узнал, что везти уже никого не надо, то, наверное, похитил бы меня и все равно переправил в Стольный град.

Чтобы усыпить его бдительность, я решила нарвать цветочков и сказать, что провела все это время в лесу. Я воровато огляделась, выискивая прохожих, и, никого не приметив, перегнулась через низкий заборчик и оборвала все цветы в ближайшем палисаднике. Букет получился знатный, пышный и яркий, не хватало лишь ленточки с надписью «С наилучшими пожеланиями».

Сергий, разодетый в дорогой щегольской кафтан, дожидался меня на веранде, неотрывно следя за стрелками часов.

– Ты где была? – накинулся он на меня, когда я, выставив вперед букет, поднялась по ступеням.

– В лесу гуляла, – улыбнулась я, небрежно кидая цветы на стол. Одинокая бордовая роза свалилась на пол. Приятель уставился на нее во все глаза, а потом злобно прищурился:

– Где роз наворовала?

– Каких роз? – тоненько хихикнула я, заталкивая цветок подальше под стол носком сапога.

– За идиота меня держишь? – Сергий медленно поднялся со стула. – Ты ходила обворовывать чужие палисадники!

– Каюсь. – Я низко опустила голову, удивляясь глупости приятеля.

Мы молча сидели за столом. Пострелов прихлебывал чай, заедая пирожками, и изредка обиженно поглядывал в мою сторону.

– Сергий, дружочек, – начала я, тот подавился. Дружочком я его и в страшных снах не называла. – Скажи мне, пожалуйста, что ты знаешь об узах на крови.

Маг насторожился и даже забыл отхлебнуть чая из поднесенной к губам кружки:

– Опять в историю влипла?

– Что ты? – театрально всплеснула я руками. – Вот гуляла по лесу, цветочки рвала. – Мы одновременно уставились на краснеющую в вазе розу. – Думала, – добавила я, помолчав.

– Узы на крови, или заговор Моэрто, когда два человека соединяют порезанные ритуальным ножом ладони и произносят какие-либо клятвы. Этот ритуал был придуман освийскими ведьмами и проводился, когда они хотели взять кого-то под свою защиту, потому что начинали остро чувствовать все, что происходит с их подопечным. Потом ритуал стал популярен у молодых влюбленных, но проводится он только в присутствии мага, чтобы заговор был сильнее, – начал он голосом лектора, я едва не зевнула. И как его ученики не засыпают на уроках?

– А их можно порвать? – осторожно поинтересовалась я.

– Теоретически да, но практически они проходят только со смертью одного из участников церемонии. Чем сильнее узы, тем сложнее их разорвать.

«Ага, – обрадовался внутренний голос, – должна умереть либо я, либо Властитель. Второе предпочтительнее. Может, яд испробовать?»

– Сколько лет каторги грозит за смерть Властителя? – брякнула я.

– Чего? – вытаращился Сергий.

Я опомнилась:

– Я говорю, какая градация у ритуальных ножей?

– Самый сильный из горного хрусталя. Почему, не знаю.

Я почувствовала, как кольнуло в желудке, значит, это был не стеклянный кинжал.

– Но ведь и эти узы можно снять? Так ведь?

– Очень сложно. Когда кровь смешивается, часть магии ведьмы переходит к подопечному. Хотя, конечно, это можно притупить разными талисманами, но все равно не полностью. А что?

– Да нет, ничего…

Я сосредоточилась и поняла, что Фатиа спит. Хорошо ему, обмазался бальзамчиком и дрыхнет, а я ломай голову, как исправить ситуацию.

– Вообще такие вещи делают только очень близкие люди, и то крайне редко, ритуал настолько интимен и болезнен, а любовь такая недолговечная… – продолжал Сергий со знанием дела. Так и хотелось заорать: «Ох, не подливай масла в огонь!»

– Слушай, а какие могут быть талисманы?

– Ну не знаю, разные. – Приятелю уже надоела такая, на его взгляд, бессодержательная беседа.

– А самый сильный?

– Слушай, а зачем тебе? – не выдержал он.

– За надом.

– Ну зуб дракона. Только это сейчас такая редкость. Его надо обмазать кровью девственницы, а ее вообще в век наших нравов найти нереально.

– Здорово.

Мое сердце запело от радости. Зуб дракона и кровь девственницы, что может быть проще? Я вырву все зубы у Али и выкачаю ведро крови у себя. Моэрто, пришел тебе конец!

Я вскочила:

– Ну я пошла!

– Куда? – Сергий схватил меня за рукав. – Никуда не отпущу одну.

После долгих и усердных переговоров я поклялась, что вернусь через пару часов живая и здоровая, и мы совершим совместную прогулку по земле фатийской.

До полей я бежала, забыв от радости, что можно, в общем-то, взять и лошадь.

Как там Али говорил? Кричи погромче, я услышу, потому что всегда рядом?

Я встала посреди пшеницы, оглянулась, не идет ли кто-нибудь, удостоверилась, что одна-одинешенька в чистом поле, и заголосила:

– Али! Али, выходи, выползай, толстый ящер! Али!

Ответа не последовало. Да где ж его носит? Я открыла рот, набрала воздуху, повернулась на девяносто градусов и – нос к носу столкнулась со страшной драконьей мордой. От неожиданности я шарахнулась в сторону, едва не потеряв равновесие.

– Ты что меня пугаешь?

– А что ты орешь как резаная?

– Ты сам сказал, погромче позови, вот я и позвала тебя.

– Я сказал погромче, а не орать, как будто тебя убивают. Что у тебя случилось?

– Мне нужен твой зуб!

От такого заявления вертикальные зрачки дракона стали круглыми.

– Нет, ты точно рехнулась! На тебя так местный воздух, что ли, действует?

– При чем здесь воздух? – прошипела я. – Мне нужен твой зуб, это дело жизни и смерти!

– Чьей смерти? – насторожился Али.

– Моей, моей! Я сделала огромную глупость, я наколдовала Моэрто с Арвилем.

– Ты что сделала? – Внезапно дракон чихнул дымом, еще раз, а потом захохотал. Он повалился на спину, дрыгался, катался, примяв всю пшеницу на поле.

– Прекрати! – заорала я. – Давай свой зуб, это приказ! Я не хочу все время знать, что делает и думает этот прохвост! Я даже знаю, что сейчас он голодный!!! Мне это не нравится! Я свои-то чувства не понимаю, а еще тут вам и его пожалуйте!

– А кто был инициатором данного недоразумения, – выдавил дракон, отсмеявшись.

– Недоразумения?! Катастрофы! Посмотри: я похожа на сумасшедшую ведьму?

– Да.

– Что – да? Он все подстроил, затащил меня на эту дурацкую свадьбу, вручил свой кулон, а теперь еще все время сидит у меня в голове – да так рехнуться можно!

– Он отдал тебе свой Пантакль?

– Что? Ты про этот кругляшок?

– Да, это очень сильный амулет, он дается с рождения и хранится всю жизнь.

У меня отвисла челюсть.

– Так, – прорычала я, – немедленно давай свой зуб, и я верну безделушку Фатиа!

Дракон с силой сжал челюсти.

– Солько серес мой туп, – промычал он, не открывая пасти.

Я усмехнулась:

– Ну если ты настаиваешь…

Видимо, моя ухмылка его испугала, потому что он живенько открыл пасть. Зубов было много, все длинные, острые и росли в два ряда. Я схватилась пальцами за клык.

– Эй, – просопел дракон, – поальсе не можесь, не хосу хоить щейбатым!

– Тебе это не грозит!

Секунда, сейчас магия начнет струиться от пальцев к десне. Стоп! Я застыла. А хочу ли я это прекращать? А кто сказал, что мне не нравится чувствовать Властителя Фатии? Да не каждой ведьме такой шанс выпадает!

Я вытащила руку из пасти дракона.

– Все?

– Живи, не нужны мне твои зубы.

– Что? – удивился дракон.

– Живи, я сказала, – огрызнулась я, повернулась и побрела к городу.

– Аська, ты сумасшедшая, ты знаешь? – рыкнул мне в спину Али.

– Теперь знаю!

Возвращалась я в еще более дурном настроении. Несколько раз поворачивала назад к дракону, но потом, передумав, шла дальше.

«Нет, я точно чокнутая! Да об этом можно даже не спорить!»

В городе меня ждала еще более «радостная» новость: в Фатию с визитом приехала очередная делегация. И первая, кого я увидела, это была моя давняя знакомая Прасковья!

Все! Если до того момента я полагала, что Данийя – это «Клуб для избранных», то теперь знала точно – это просто проходной двор!

Глава 13

Ваня целыми днями валялся в гамаке или же с задумчивым видом поэта, измученного кризисом творчества, бродил по саду. За ним по пятам трусил Трезорка, грустно уставившись в землю и размышляя о своей собачьей жизни. Ваня бледнел и чах – в Совет его обратно не взяли, а мысль путешествовать по стране и творить добро его отчего-то не вдохновляла. Совсем как в «Приключениях ведьмы»:

«…Само слово „добро“ казалось Петушкову ненастоящим. Он не верил в него: ему никто не делал ничего хорошего и доброго. Всю свою сознательную жизнь он заботился и думал только о себе родном, а „добро“ подразумевало большую чистую душу и готовность отдать последний медяк даже на спасение полосатых хохлаток в лесах на крайней границе. Душа у Вани была большая, но не слишком, а последние медяки он, как правило, пропивал или же прятал в голенище сапога на черный день, а потом все равно пропивал в „Веселом поросенке“. Иногда он думал, что случилось бы с ним, не встреть он кудрявую пигалицу Асю Вехрову с ее сундуком секретов. Сначала он ее ненавидел искренне и безоглядно, всей своей большой, но не слишком, душой, а потом вдруг понял: она такая же невезучая, как и он… и ненависть испарилась, и кудрявая пигалица вдруг стала другом, наверное, единственным настоящим другом…»

– Пе-туш-ков! Пе-туш-ков! – голосила я на весь сад, пытаясь рассмотреть за густыми кустами малины его длинную худую фигуру. – Петушков!

– Чего тебе, Вехрова? – Ваня, оказывается, возлежал в гамаке, накрывшись покрывалом и, скорее всего, оплакивал свою загубленную жизнь.

– Ваня! – Я перелезла через колючие кусты, расцарапала щеку и оставила на ветках клок волос. – Она приехала! – пропыхтела я.

– Аська, испарись, и без тебя тошно! – Он тяжело вздохнул и посмотрел на меня полными надежды глазами. – Может, в запой уйти?

– Ты рехнулся? – Я плюхнулась в гамак, придавив его ноги. – Она приехала!

– Кто? – устало спросил Ваня, понимая, что я все равно не отстану.

– Прасковья, в ее доме прятали Анука!

Я нервно оттолкнулась ногой от землю, гамак, со скрипом закачался.

Петушков явно не понимал причины моей истерики, вытянул губы трубочкой и продолжал рассматривать между толстых веток яблонь лоскуты голубого неба.

– Она здесь не случайно, – продолжала я, – ее вызвал тот, кто организовал похищение!

– Вехрова, что ты от меня хочешь? – не выдержал Петушков, пытаясь незаметно освободить ноги из-под меня.

– Ты будешь следить за ней! – торжественно объявила я свой план.

– Следить? А почему я, почему вся грязная работа достается мне? На дерево лезу я, на тележке еду я! – возмутился Петушков, открыто отодвигая меня ногой к сужающемуся краю гамака, я по инерции завалилась на приятеля всем телом, ударив острым локтем его в худой живот. Ваня громко застонал.

– Зато я в Ненэлии на стену стадиона первая забралась! – прервала я его стенания. – Петушков, я бы проследила за ней, но не пристало одной девице за другой по кустам и огородам лазить!

– А мне пристало? – возмутился Ваня.

– Да! – рявкнула я. – Вставай уже, а то она уедет из Фатии раньше, чем мы что-нибудь выясним!

От злости Ваня ткнул ногой мне в спину, я ласточкой вылетела из гамака. Веревки жалобно затрещали, и через секунду Петушков лежал на земле, опутанный гамачной сетью.

– И за что ты на мою голову? – пробормотал он, безрезультатно пытаясь подняться.

Как ни странно, игра в шпионов Ване понравилась. К своей миссии он подошел со всем возможным энтузиазмом: нашел помятый свиток, заколдовал обгрызенное сверху перо, чтобы у него не заканчивались чернила, снял с огородного пугала драную рубаху, натянул ее на себя, и сам стал похож на это пугало.

– Ну как? – довольный собой улыбнулся Иван.

Я промолчала, не желая обидеть его.

– Я выделяюсь из толпы? Меня увидят?

– Нет, Ваня, не выделяешься, – кивнула я, соображая, как скоро Прасковья разглядит следящего за ней в сем невообразимом наряде Петушкова.

Ваня ушел, а я снова открыла книгу «Приключения».

«… – Давай мне свой зуб! Я верну этому прохвосту его побрякушку!

Дракон громко захлопнул пасть и уставился на меня желтыми глазами:

– Только через мой труп! – не разжимая челюстей, промычал он…»

«Как странно, – вдруг подумала я, – отчего повествование мне кажется поразительно знакомым?»

Ваня вернулся только вечером, усталый и голодный. С довольной улыбкой ударил по столу смятым свитком и уселся на стул, закинув ногу на ногу. Я покосилась на бумажку, исписанную кривым почерком.

– Узнал что-нибудь? – На листе вместо букв значились точки, тире и размашистые загогулины. – Это что такое? – удивилась я.

– Это шифр! – Ваня улыбнулся еще шире, схватил свиток, откашлялся и… замолчал.

– Ваня, что ты там зашифровал? – сладким голосом, готовым сорваться на визг, поинтересовалась я.

– Э-э-э, – приятель нахмурился и поскреб затылок, – да так, ничего важного.

– Как понять – ничего важного? Ты из меня дуру делаешь? – Я стала медленно подниматься, опираясь на стол, неотрывно глядя на краснеющего Петушкова. – Ты забыл, что зашифровал!

– Отчего же, – проблеял он, тыча пальцем в бумажку, – я все помню.

Я ласково кивнула, предлагая ему излагать.

– Я ничего не помню, – сдался Петушков, сгорбившись на стуле, – только основную идею. Вот три точечки…

– Тебе только вражеским шпионом работать! – буркнула я и открыла дверь в коридор, предлагая ему выметаться из моей спальни.

– Аська, – заныл Петушков, уже стоя на пороге, – я не специально!

– Ваня, – я похлопала его по плечу, – я тебе верю, честно. Такой казус может случиться только с нами.

Стоило мне захлопнуть дверь за Ваняткой, как тот ворвался обратно, едва не сбив меня с ног.

– Вспомнил! Я все вспомнил! – заорал он, размахивая смятым свитком. – Вот смотри: «12.00 обедала 20 минут».

– Тише ты! – цыкнула я, выглянув в темный коридор и убедившись, что мы одни, захлопнула дверь.

– Смотри! – веселился Петушков. – «15.00 снова обедала, теперь в Доме Властителя».

– Фатиа принимал стерву в своих хоромах? – присвистнула я. – Вань, а в твоей ахинее есть что-нибудь стоящее?

– Не понял? – Ваня враз растерял всю свою веселость. – Какая ахинея? Я, между прочим, целый день по кустам носился ради этой ахинеи!

Он скорчил обиженную гримасу, завалился на кровать прямо в сапогах и уставился в потолок.

– Ваня, не обязательно было записывать каждый ее шаг, – прикидывая, как согнать приятеля с кровати, объяснила я. – Скажи, она с кем-нибудь встречалась?

– Ах, ты про это? – махнул рукой Ваня. – Да, с Леоном Неаполи.

– Что? – У меня закружилась голова. – Петушков, это же самое главное! – заорала я. – О чем они говорили?

Тут Ваня покраснел, как рак, и замялся с ответом.

– Ну они, некоторым образом, и не разговаривали вовсе. – Он кашлянул, стараясь не смотреть мне в глаза.

– Да? А что же они делали?

– Ну это они делали! – Ваня окончательно сконфузился, вскочил с кровати и начал мерить шагами комнату, заложив руки за спину. Я смотрела на его метания: три шага до двери, три до окна, три до двери – у меня шагов выходило больше. – Совсем не понимаешь? – трагическим шепотом произнес он.

– Не понимаю! – начала злиться я.

– Они любовью занимались! – едва слышно выговорил Петушков.

Я выразительно моргнула.

– Ну смотрю, она в лес, – начал сбивчивые объяснения приятель, – я за ней, она к сторожке, глядь, а туда Неаполи, навострив уши, пробрался. Я подождал чуток – и к окошку, а они там… – Ваня замолчал.

– Молодец, Петушков, тебя поставили подслушивать, а ты подсматривал! Ты уверен, что они ни о чем не разговаривали?

– При этом не разговаривают, а действуют! – огрызнулся Петушков.

– Не знаю, не пробовала! – буркнула я.

– Я тоже, – печально вздохнул Ваня, с грустью поглядывая на примятую подушку на моей кровати.

– Так, Петушков, отправляйся спать!

Я выставила приятеля из комнаты.

«Значит, любовник Прасковьи – Неаполи. Она говорила, что именно ее любовник описывал меня. Выходит, тогда под Краснодолом ребенка похитил именно Леон! Именно Неаполи хотел пробуждения Бабочки. Интрига: для чего ему все это?»

* * *

«Фатиа обязан узнать, какую змеюку пригрел у себя на груди!» – с такой мыслью я проснулась, едва прокричали петухи.

Моэрто меня раздражало и мучило, но поскольку избавиться от него я не могла, то потому сама для себя находила компромиссы. Привычку Властителя вставать ни свет ни заря я компенсировала здоровым послеобеденным сном. Его маниакальную страсть к рыбе, запах которой я не переносила с детства, заедала курятиной. Зато когда я обнаружила, что меня воротит от сладкого, то пригорюнилась: за булочки с вареньем и пять столовых ложек сахара в стакане с чаем я была готова продать родину, а теперь от одного вида румяных куличиков мне дурнело.

Но самым неприятным оказалось открытие, что Фатиа лютой ненавистью ненавидит людей, тем паче магов Совета Словении. Каждый день его обуревала такая злоба, что я, задыхаясь, едва не лезла на стену и мечтала придушить, к примеру, ничего не понимающего Петушкова, на Сергия моя ярость отчего-то не распространялась.

Сгорая от нетерпения, я заглянула в комнату Вани.

– Петушков, вставай! – позвала я его. Приятель похрапывал, закутавшись с головой в одеяло. – Петушков, пойдем Властителя спасать!

Ваня еще раз громко хрюкнул и зашевелился.

– Вехрова, умри! – Он приподнял голову от подушки. Короткие волосы с одной стороны примялись и стояли дыбом с другой.

– Не могу! – заявила я, стягивая одеяло с костлявого Ваниного тела. – Мы идем спасать Властителя от страшной змеюки Неаполи!

Похоже, что Фатиа быть спасенным кем бы то ни было, а тем более мной, не собирался и наше рвение не оценил. Более того, нас не пропустили даже в ворота Дома. Пришлось огибать сад и пролазить через дыру в заборе, заботливо расковырянную воришками яблок.

Честно говоря, я поражаюсь на фатийцев! Представьте себе, воровать яблоки в саду у Властителя! Да в Словении у Совета только сами Советники и не боятся воровать! Так и не отдали мне обещанные за спасение Наследника семьсот пятьдесят золотых, списав их на возведение нового храма в Ненэлии. Скорее всего, за мои кровные денежки Леонид потом замечательно отдохнет в области Пяти Островов, проиграв все до последнего медяка в Краснодоле. Нет, я не поборница справедливости, но ведь обидно!

– Аська, не высовывайся! – цыкнул Ваня, когда мы осторожно пробирались к черному входу за спиной стража. Ступенька под моими ногами печально скрипнула, парень насторожился и на всякий случай обнажил меч. Мы с Ваней застыли затаив дыхание. Повертев по сторонам головой, страж успокоился, убрал оружие в ножны и начал насвистывать песенку. Мы неслышно проскользнули в приоткрытую дверь Дома.

Длинный пустой коридор вел в знакомый круглый холл с лестницей на второй этаж. Похоже, прислуга по приказу Властителя сегодня устроила коллективный отдых. Из-за одной из высоких дверей доносился гул голосов, изредка можно было расслышать особо громкие реплики: «Я против!», «Это полная чушь!» Похоже, обсуждение насущных проблем шло полным ходом.

Внезапно у меня заболела голова и перехватило дыхание. «Мучается от боли, – поняла я, – и злится. Злится – это плохо!»

Мы с Петушковым в нерешительности переминались с ноги на ногу перед плотно закрытой дверью и испуганно переглядывались. «Будет ли наглостью ввалиться без особого приглашения в кабинет самого Властителя Фатии, прервав пламенную речь второго по величию мага Словении?»

– Ну что? – Ваня кивнул на дверь.

Я пожала плечами, чувствуя такую головную боль, словно меня ударили обухом по затылку.

– Что скажем? – Петушков занес кулак, дабы деликатно возвестить о нашем приходе настойчивым стуком.

Тут дверь самым волшебным образом, без нашей на то помощи, со скрипом открылась. Перед нами предстала занимательная картинка: длинный стол, заваленный бумагами, во главе – Властитель Фатии, по бокам – Леонид, красный, как вареный рак, с поднятым кверху пальцем, и три Советника, самый приметный из которых, белобрысый, – не менее пунцовый, чем сам Магистр.

Пять пар глаз уставились в ту сторону, где в дверном проеме застыли мы. Пауза была достойна театральных подмостков. Магистр громко щелкнул зубами, закрыв рот, и вмиг побледнев, опустил палец.

Выглядело все так, будто мы подслушивали под дверью. Ваня, глупо улыбаясь, по-прежнему стоял с занесенным кулаком. Я набрала побольше воздуха, стараясь не замечать изумления, охватившего Фатиа, а заодно и меня, и на одном дыхании пробормотала: