Текст книги "Соблазны Снежной королевы"

Глава 17
Ночь с бывшим мужем

Слишком поздно ты пришел раздувать угли.

Все перегорело, ничего не осталось.

Только холодный пепел.

Анхель де Куатье

Лемешинский ждал меня в квартире, и по доносившемуся из кухни запаху я поняла: он готовит ужин. Это было неожиданно – я отлично помнила, что холодильник был пуст, следовательно, Светик привез продукты с собой.

– Варенька, здравствуй. – Он шагнул ко мне из кухни, помедлил секунду и обнял: – Еще раз прими мои соболезнования.

– Спасибо…

– А я вот тут… – возвращаясь в кухню, продолжил Светик, – решил, что тебе наверняка не до этого, зашел на рыбный рынок…

До рыбного рынка ему пришлось заложить приличный крюк, и это меня растрогало – все-таки Светик, как ни крути, был заботливым по-своему.

Переодевшись в домашнее платье, я вернулась в кухню, где Светик уже накрыл на стол. Запеченная рыба, сбрызнутая лимоном и чуть присыпанная зеленью, молодая некрупная картошка, салат из помидоров и красного лука, открытая бутылка белого вина – Светик в своем репертуаре, все как раньше, когда мы еще были мужем и женой. Столько всего случилось за прошедший год…

– Как же ты домой поедешь, если выпьешь? – поинтересовалась я, усаживаясь за стол.

– Такси никто не отменял, а машину я в гараж загнал, ты не видела?

– Я с Володей приехала, он парковался.

Светик сел напротив меня и спросил:

– У тебя с электричеством какая-то проблема?

– Вроде нет, а что?

– Я столкнулся с электриком, он проверял проводку на площадке.

Я насторожилась:

– Это в половине восьмого вечера, в пятницу-то?

– А что? – не понял Светик, и я умолкла – мой бывший муж был человеком не от мира сего и не разбирался в графике работ разнообразных коммунальных служб.

А вот мне этот электрик-альтруист почему-то не понравился. С проводкой на площадке все было в порядке, это я точно знала, потому что месяц назад ее заменили полностью и никаких проверок вечером пятницы тут быть не могло. Похоже, Наталушка был прав, говоря о том, что кто-то меня «пасет». Если Туз – то тоже ничего хорошего, а вот если кто-то еще… Но кто? Надо будет последовать совету Стаса и подумать о возможном кандидате из бывших клиентов.

– Ты о чем-то задумалась, – заметил Светик, разливая вино по бокалам.

– Да так… У меня в последние дни, как ты понимаешь, маловато поводов для радости, а вот для задумчивости – вполне достаточно.

– Извини… Мне жаль, что так вышло с твоим мужем.

Я подняла глаза и проговорила:

– Светик, я побыла женой всего несколько часов – ирония, да? Видимо, мне пора прекратить эти попытки и не подвергать людей опасности.

– Ты говоришь глупости, Варя. Дело же не в тебе. Как я понял, его сбила машина – так при чем тут ты?

– Вот это я и пытаюсь понять. Можно я выговорюсь, а ты потом забудешь все, что я сказала? – попросила я, почувствовав, что больше не могу носить в себе эти мысли.

– Да, конечно. Но сперва давай выпьем и поедим, ты плоховато выглядишь.

Мы выпили не чокаясь, и у меня защипало в носу, но я удержала слезы. Покончив с ужином, мы прихватили вино и бокалы и пошли на балкон, сели в кресла у маленького столика, и я закурила:

– Понимаешь, Светик, эта машина никак не выходит у меня из головы. На углу дома, возле которого все произошло, была камера видеонаблюдения, полиция сразу изъяла запись, но номер машины оказался липовым. Вроде питерский – но в базе такого нет. И машину эту не нашли, хотя ориентировки разослали мгновенно и план «Перехват» объявили. Понимаешь?

Светик протянул руку и тоже взял сигарету:

– Разве такого не могло быть? Угнанная машина, к примеру, а тут еще и сбитый пешеход – водитель испугался, скрылся, а машину просто сжег, например в лесу.

– Возможно. Но это слишком неправдоподобно, учитывая, кого именно сбила эта машина. Я давно не верю в случайности, понимаешь? Все, что происходит со мной, не случайно, как правило.

Мы помолчали пару минут, потом Светик потянулся к бутылке:

– Мне кажется, ты все-таки усложняешь. Хотя, с другой стороны, я прекрасно помню, как похитили Макара.

Я поморщилась – упоминание о сыне Светика и о его похищении не добавило мне хорошего настроения.

– Насколько я знаю, твой муж был высокопоставленным чиновником – у него вполне могли быть собственные недоброжелатели, – продолжил Светик, протягивая мне бокал.

– Возможно. Но мне постоянно кажется, что за мной следят – вероятно, это паранойя, но я ощущаю постоянное присутствие кого-то чужого рядом. Кого-то, кого я не вижу, и это меня пугает, – призналась я, отпивая глоток вина.

– Так обратись в полицию.

– Это очень нелепый совет, извини. С чем я приду к полицейским? С необоснованными ощущениями? Меня никто не станет слушать – да я бы и сама не стала.

– Но что-то делать надо.

– Надо. Знать бы еще, что, – со вздохом сказала я, допивая вино. – Знаешь, что самое страшное? Ночь. Я боюсь ночей, боюсь спать, мне кажется, что я схожу с ума.

– Я понимаю, – сказал Светик, дотягиваясь до моей руки, – ты выглядишь очень уставшей, такие синяки под глазами – ужас. Нужно что-то делать, Варя, так нельзя.

– Я стараюсь работать побольше, чтобы не думать, но в конце дня мне все равно приходится возвращаться сюда, в пустую квартиру… Это так странно – он ведь и не жил здесь, да и ночевал нечасто, а ощущение такое, словно его фантом передвигается по квартире.

– Могу представить, как тебе страшно…

– Ты ведь знаешь, я никогда не верила во всю эту загробную чушь, но сейчас у меня ощущение, что Руслан не оставляет меня в покое потому, что я знаю, кто виноват в его гибели, просто не могу вспомнить, – вцепившись в руку Светика, прошептала я, и глаза бывшего мужа расширились:

– Варя! Мне кажется, ты бредишь…

– Мне – не поверишь – тоже. Но я ничего не могу с этим поделать, – жалобно сказала я, не выпуская его руки. – Светик, я действительно схожу с ума, настолько мне страшно, и никому, кроме, пожалуй, тебя, я не могу в этом признаться.

– Если хочешь, я останусь сегодня здесь, – предложил он и, заметив, как я напряглась, поторопился успокоить: – Я лягу на диване в гостиной или кабинете, это же не проблема. Но ты сможешь хотя бы спокойно поспать.

Это вдруг показалось мне выходом – действительно, присутствие Светика может дать мне шанс хотя бы на ночь нормального сна, потому что я буду знать, что не одна в квартире. А уж завтра я подумаю о странном электрике.

Почему-то я даже не спросила, с кем же будет ночевать сын Светика…

Утром я проснулась от запаха жарившихся блинчиков. Светик в своем репертуаре… Кое-как ополоснув лицо и надев халат, я в буквальном смысле выползла в кухню, шаркая тапочками.

– Ты что же так рано? – огорченно спросил Светик. – Я надеялся, ты поспишь подольше.

– Не спится. – Я села за стол и подперла рукой щеку. – Такое впечатление, что ты никуда и не уходил.

– Да, я тоже так подумал, когда проснулся. Но ты знаешь… Наверное, мы были правы, когда развелись.

– Что – тебе стало легче? – поинтересовалась я и поймала себя на том, что могу обсуждать эту тему без боли. А раньше даже думать было тошно, хоть и разошлись мы довольно неприятно, наговорив друг другу много чего лишнего. Видимо, время все сглаживает.

– Я не знаю, как это объяснить. Наверное, не легче – а просто немного иначе. Я перестал тебе лгать – вот что важно. Да и ты перестала, хотя и раньше не особенно напрягалась. Но в целом… Скажи, ты скучаешь? – Он опустил в чашку с тестом половник и присел на край табуретки.

– Иногда, – призналась я. – Мы с тобой долго вместе прожили, я привыкла к тому, что ты всегда рядом, я в любой момент могу с тобой поговорить. Мне не хватает этого иной раз.

– Мне тоже.

В кухне вдруг стало очень тихо, как будто мы оба боялись сказать лишнее – такое, что сразу изменит ход наших жизней. Я отлично понимала, что нельзя снова возвращаться туда, откуда уже ушла, – не будет толку, я это пробовала с Кириллом Мельниковым, и все закончилось еще хуже, чем в первый раз. Думаю, Светик тоже это понимал…

– У тебя очень утомленный вид, Варя, – сказал он, возвращаясь к плите, – ты не думала о том, чтобы отдохнуть? Все-таки за последние недели на тебя слишком много чего свалилось.

– Мне не до отдыха. И потом, я боюсь куда-то уехать, – призналась я, – боюсь оказаться одна в чужом месте.

– А Аннушка?

У меня вдруг все ухнуло внутри – Аннушка же! Закрутившись после возвращения из Питера в водовороте дел, похорон и собственных тяжелых мыслей, я абсолютно забыла о ней. И так и не сказала ей ничего об этом ее чуде-Габриэле, будь он неладен. С частным детективом я успела поговорить сразу после того, как записала откровения сладкой парочки в кафе, а вот с Аннушкой…

– Светик, извини, я на минутку. – Выскочив из-за стола, я побежала в спальню за телефоном.

Вяземская ответила мне так, словно наш последний разговор состоялся вчера:

– Привет. Ну, как ты? Слышала про твоего Руслана… Соболезную… Ты прости, Варька, я не нашла в себе сил даже позвонить…

– Не извиняйся. Похороны – это не светская тусовка, туда вообще мало кто с желанием идет. Я не обижаюсь. Ты вот лучше скажи – у тебя-то как дела?

– Да что у меня? Как ты-то? Не расскажешь?

– Аня, ты не понимаешь, я стараюсь избежать подобных вопросов? Мне паршиво – так понятнее? Но обсуждать это я не хочу.

– Ну, как хочешь, – мгновенно убрав нотки вселенской скорби в голосе, согласилась подруга. – Ты вообще где сейчас? В Москве?

– А где мне быть? Работаю как проклятая. Ты мне лучше вот что скажи… Сегодня есть планы какие-то на день-вечер?

– Вроде нет. А что? Встретиться хочешь? – воодушевилась Вяземская, и я отчетливо услышала, как она одинока, – но меня это, признаться, обрадовало. Значит, Галя-Габриэль уверовал в мои угрозы и тихо растворился в сумраке.

– Да, хочу. Есть о чем поговорить. Приезжай ко мне?

– Ну-у… Может, лучше сперва прогуляемся? Погодка отличная, можем покататься по реке, а потом уж к тебе. А то я же знаю – наберем вина, закажем еды – и все, до завтрашнего вечера нас никто не найдет.

В этом предложении был резон – небольшая прогулка мне не повредит, хотя… Но я не нашла в себе сил признаться подруге в том, что прогулка на кораблике не кажется такой уж удачной идеей. Не знаю, хватит ли у меня душевных сил, чтобы смотреть на воду – после того, как Руслан в похожих обстоятельствах сделал мне предложение. Но я, конечно, попробую…

Договорившись о времени встречи, я вернулась в кухню, где Светик уже допек блины, и теперь они горкой возвышались на тарелке, политые маслом.

– Как там Аннушка? – спросил он, выкладывая мне на тарелку три блинчика и придвигая пиалку со сметаной.

– В порядке. У нее, чувствую, сегодня будет очередная драма о разбитом девичьем сердце, – пробормотала я, усаживаясь на свое место.

– Неужели опять? – усмехнулся Светик. – В ее возрасте уже пора понять, что в подобной ситуации надо либо менять грабли, на которые наступаешь, либо делать это другой ногой – может, что-то изменится.

– Ничего не изменится. Она – такая, и тут бесполезно что-то менять.

– Жаль, конечно. Она неплохой человек, хоть и совсем поверхностный. Ты почему не ешь?

– Не знаю. Отвыкла, видимо, – глядя на блины почти с отвращением, сказала я. – Ты мне чаю не нальешь? – Сказав это, я вдруг осеклась – ну совсем как в прошлой жизни. Суббота, утро, Светик у плиты, я за столом – «принеси, налей, подай»…

– Налью. Я тут заварил… – Он встал и взял с плиты накрытый полотенцем заварочный чайник. – У тебя, смотрю, вкусы изменились – ты раньше не пила чаев с добавками, если я правильно помню.

Чай, который заварил Светик, был куплен мной специально для Руслана – он любил цветочные китайские чаи, которые, помимо вкуса, еще и отличались оригинальностью заваривания – на дне чайника распускался цветок хризантемы, например. Но говорить об этом бывшему мужу я не стала – ни к чему, да и неприятно ему будет. А обижать Светика, откликнувшегося на мое несчастье, не хотелось.

– Да, изменились, – неопределенно пожав плечами, сказала я.

– У тебя все равно очень усталый вид. Мне кажется, ты зря так себя нагружаешь, – наливая чай, заметил он.

– Дело не в нагрузке, Светик. Дело в том, что я опять кому-то поперек горла встала. Говорят, мою контору ждет проверка на предмет соответствия. В коллегию поступил запрос о лишении меня статуса адвоката.

Светик на секунду замер с чайником, потом сел на стул и серьезно спросил:

– А что – есть предпосылки?

– Конечно, нет. Но в нашей стране… – Я выдержала паузу и продолжила: – Ты ведь знаешь, насколько просто решить любой вопрос с помощью денежных вливаний. Думаю, здесь то же самое. Обвинение глупейшее – якобы я представляла в суде одновременно обе стороны. Ну, бред какой. Я даже не помню, чтобы в одном процессе ко мне предварительно обращались и истец, и ответчик. Могу, конечно, покопаться, но не вижу никакого смысла в этом.

– Ты думаешь, что на основе сфабрикованных претензий тебя могут лишить статуса?

– Скажем так – я не удивлюсь, если это произойдет.

– Но ведь нужно что-то делать.

– А что? Что я могу сделать в ситуации, когда совершенно не представляю даже, кто мог выдвинуть такие обвинения? Это все равно что воевать с ветряными мельницами. Так какой же смысл совершать ненужные телодвижения?

Я сделала над собой усилие и откусила от блина. Оказалось, что нужно преодолеть нежелание – и все пойдет так, как нужно. Все три блинчика с тарелки исчезли практически мгновенно, а рука потянулась за добавкой.

– Вот это уже лучше, – заметил Светик.

– Слушай, а ты никуда не торопишься? – вдруг вспомнила я. – В смысле – тебя дома не ждут?

– Нет. Макар в летнем лагере для одаренных детей, готовится к международному конкурсу. Вернется через неделю и будет снова заниматься с Тамарой Борисовной.

– Прекрасно, – пробормотала я. – Ты, смотрю, у нее часто бываешь?

– Тебе это неприятно?

– Нет, почему? Вы всегда хорошо ладили, гораздо лучше, чем я с ней. Думаю, ей приятно, что твой сын к ней приезжает.

Я никогда не могла выдавить из себя имя ребенка, не знаю почему, но в горле что-то сдавливало, и слово «Макар» никак не произносилось. Подсознательно я все-таки была обижена на Светика за его предательство, хотя внешне это уже никак не проявляла.

– Как дела в театре, кстати? – переведя разговор на менее неприятную тему, поинтересовалась я.

– О, все прекрасно! – воодушевился бывший муж. – Кстати, у нас первого сентября открытие нового сезона. Не возражаешь, если я тебе пришлю приглашение? Приедешь?

– Присылай, я подумаю, – улыбнулась я, подумав, что вполне могла бы сходить туда с Аннушкой, например. В конце концов, в том, что у Светика теперь есть собственный театр, есть и моя заслуга.

– Договорились. Мне будет приятно тебя видеть.

– Боюсь, тебе будет не до меня – ты же сам говорил, что зал для тебя всего лишь огромное размытое пятно.

– Не поверишь, но из этого пятна мой взгляд всегда держит тебя в фокусе.

– Не поверю, но мне приятно.

– Что ты будешь делать сегодня? – поинтересовался Светик таким тоном, как будто забыл о том, что в наших паспортах красуется штамп о разводе.

– Встречаюсь с Аннушкой. Извини, что не приглашаю тебя разделить компанию.

– Нет-нет, что ты. Мне нужно еще в театр заехать, кое-какие вопросы решить по подготовке открытия, – заторопился вдруг Светик, и я вспомнила, что так и не поговорила о просьбе Наталушки.

– Светик, у меня еще один вопрос. Ты девочку-скрипачку не послушаешь?

Он пожал плечами так равнодушно, как будто речь шла о покупке какой-то мелочи, без которой можно обойтись:

– Ну пусть приедет в театр, послушаю.

– И не спросишь, кто и что?

– Нет. Если приличная скрипачка – возьму, а если нет – то не поможет ей ни фамилия, ни протекция.

Я рассмеялась – примерно то же самое сказала Наталушке, потому что знала: по-другому не будет, Светик ни за что не возьмет ненужного или неспособного человека.

– Спасибо, что переночевал у меня. И за завтрак тоже спасибо.

– Ну что ты. Это мелочи.

Он собрался так быстро, как будто торопился на поезд, и через полчаса его уже не было. Я послонялась по квартире, зачем-то взяла тряпку для пыли и протерла все поверхности, до каких смогла дотянуться, хотя домработница была в четверг. Но говорят, что физический труд помогает отвлечься от неприятных мыслей. А их у меня накопилось предостаточно… И самым насущным был вопрос об электрике. Что с этим делать, я не представляла. Снова звонить Тузу? Вряд ли он с радостью придет на помощь после того, как я стала для него абсолютно бесполезна. Раньше альтернативой служил Руслан, но теперь его не было…

Решив, что за полтора выходных дня со мной ничего выдающегося не случится, я начала собираться на встречу с Вяземской.

Глава 18
Разговоры

Уходящий день, увы, не остановишь.

Остается только прожить его достойно.

Муроо Сайсэй

Мы собирались погулять, но все планы нарушил внезапно начавшийся ливень. Юркнув в первое попавшееся на пути кафе, успевшие промокнуть до нитки, мы с Аннушкой с хохотом заказали большой чайник чаю с ромашкой и пирожные и уселись за столик у окна. За стеклом бежали люди – тоже не ожидавшие дождя и торопившиеся как можно скорее спрятаться под крышу.

– Сегодня в кафешках гарантированный аншлаг, – заметила Аннушка, заматывая мокрую косу в узел на шее. – Б-р-р, теперь капать будет, ненавижу!

– Поедем ко мне, высушишь, – предложила я.

– Посмотрим. Ну, рассказывай. – Аннушка вынула салфетку, стерла с губ помаду и нетерпеливо забарабанила пальцами по столу.

– Что? Если ты о Руслане, то прости – я пока не готова говорить об этом совершенно.

– Варь… – укоризненно протянула она, – ну ты меня за кого держишь-то? Я что – совсем деревянная, чтобы заставить подругу ковыряться в свежей ране? Ты ведь о чем-то другом хотела поговорить.

О, еще бы! Как раз перед уходом мне позвонил частный детектив Арсений, и мы даже успели с ним встретиться. То, что он сообщил, мало отличалось от увиденного и услышанного мной лично в Питере, однако подкреплялось фотографиями и копиями кое-каких документов. Не думаю, что Аннушка станет оспаривать то, что в них отражено, потому что это нужно быть совсем уж глупой.

– Как, кстати, поживает твой готический недопевец? – поинтересовалась я, наблюдая за тем, как официант расставляет на столе чашки, чайник с чаем и тарелки с пирожными.

– На гастролях, – не моргнув глазом, соврала Аннушка, не знавшая, что мне точно известно местонахождение Габриэля.

– Надо же… а он популярный, да?

– Да. Но я не понимаю, к чему этот вопрос, – начала злиться Аннушка, не выносившая, когда я разговаривала с ней в ироничном тоне и делала многозначительные паузы – за этим обычно не следовало ничего хорошего.

– А вопрос этот вот к чему. – Я вынула из сумки плотный желтый конверт и протянула ей. – Я пока чаю попью, а ты посмотри. Можешь не торопиться и ограничиться фотографиями, конверт я отдам тебе, сможешь дома прочесть внимательно.

Аннушка долго не прикасалась к лежавшему перед ней конверту, как будто ожидала, что оттуда выскочит какая-нибудь живность. Я спокойно пила чай, отодвинув от себя тарелку с пирожным, оказавшимся приторно-сладким и совершенно «химическим» на вкус. Наконец подруга решилась и открыла конверт, вынула пачку фотографий и начала медленно их просматривать. Я наблюдала за тем, как мрачнеет и хмурится ее кукольное личико, и испытывала угрызения совести. Может, зря я с ней так? Пусть бы развлекалась… Но тут же я одернула себя – эти развлечения дорого могли ей обойтись, причем дорого в самом прямом смысле этого слова. Когда же наконец Аннушка остепенится и выйдет замуж за нормального человека? Что-то мне подсказывало, что это произойдет еще очень не скоро. Если произойдет в этой жизни вообще…

Аннушка перебирала фотографии и делалась все более расстроенной. Я бросила беглый взгляд на те снимки, что она уже отложила на стол – да, там было от чего расстроиться. На некоторых фото Габриэль был Галей – молодой, довольно интересной женщиной, окруженной парнями. На других – уже в концертном костюме и с выбеленным лицом. Контраст был разительным, но, если смотреть внимательно, можно было понять, что это один и тот же человек.

Аннушка осторожно, словно боясь испачкаться, собрала снимки и положила в конверт, а конверт сунула в сумку. Подняв на меня глаза, она ясно и твердо заявила:

– Я не верю ни единому твоему слову.

– А я молчу, – не дав ей понять, что удивлена, ответила я.

– Эти снимки – фальсификация.

Я пожала плечами:

– Закажи экспертизу, если не жалко денег. Вот еще это можешь туда же добавить. – Я достала из кармашка сумки флешку, на которую переписала разговор в питерском кафе. – Надеюсь, голос своего возлюбленного ты не перепутаешь ни с чьим, правда?

Вяземская крутила флешку в руках и не решалась убрать ее, словно боясь, что тем самым признает мою правоту.

– Зачем ты полезла в это? – со слезами в голосе спросила она. – Что я тебе сделала?

– Слушай, Аня, ну почему я себя рядом с тобой постоянно чувствую участницей фестиваля финского стыда? – разозлилась вдруг я. – Глупости несешь ты – а стыдно почему-то мне.

– Глупости? Что глупого я сейчас спросила? Ты влезла в мою жизнь, не спросив, нужно ли мне твое вмешательство, хочу ли я этого!

– Не ори! Ты, разумеется, этого не хочешь – но мы обе отлично знаем, что рыдать и просить помощи, когда все закончится очередным кошмаром, ты явишься ко мне! – оборвала я. – Так уж лучше я превентивно тебя огорчу, чем потом буду поднимать связи, чтобы вернуть твои деньги и наказать мошенников! Не обольщайся, ты далеко не первая, кого развели на крупную сумму эти аферисты. Вас таких – легион!

Не знаю, что сильнее оскорбило Аннушку – то, что ее пытались надуть, или то, что она оказалась не единственной у Габриэля, но она встала, набросила на плечо ремень сумки и пошла к выходу, сообщив мне через плечо, что больше не желает меня ни видеть, ни слышать. Я кивнула, отметив, однако, про себя, что и флешку, и конверт она уносит с собой, следовательно, дома изучит содержимое и через пару дней, ну максимум через неделю, позвонит мне как ни в чем не бывало. Плавали, знаем…

Я допила чай и посмотрела в окно. Дождь лил стеной, зонта не было, как добираться домой – непонятно. Улица с односторонним движением, если вызвать такси, до него придется бежать по воде. Но выбора нет – надо ехать. Мне предстоял еще и разговор с Тузом – просить о помощи больше некого. И вдруг я решила – а поеду я к нему домой. Да, вот так возьму и заявлюсь без предупреждения, заодно и посмотрю, как он отреагирует. Точный адрес я не знала, но улицу и дом, разумеется, помнила, а там разберусь.

Такси приехало через десять минут, и, к моему глубочайшему удивлению, водитель пришел за мной к крыльцу кафе, держа в руке огромный зонт.

– Ничего себе сервис, – пробормотала я, шагая под натянутый черный купол, и водитель улыбнулся:

– Такой ливень, а здесь движение в одну сторону.

– Спасибо вам, – от души поблагодарила я, садясь в машину.

– Это не сложно. Куда едем?

Я назвала улицу и пообещала, что дом покажу на месте:

– Хочу сюрприз сделать.

Водитель кивнул и больше за всю дорогу не произнес ни единого слова.

Дождь не прекращался, и мне пришлось все-таки вымокнуть, перебегая через лужи до подъезда, где жил Туз.

Поднявшись на два лестничных проема, я оказалась перед массивной дверью, оснащенной довольно большим глазком. Надавив на кнопку звонка, я приготовилась ждать. Реакции не последовало, я позвонила еще раз, попыталась приложить ухо к двери, но в этот момент она резко распахнулась, и меня буквально втащили внутрь сильные мужские руки. В темном коридоре я даже не смогла разобрать, как выглядит человек, открывший мне дверь. Подталкиваемая в спину, я шла вперед и была остановлена на пороге кабинета, где в прошлый раз встречалась с Тузом. Над моей головой огромная ручища постучала в приоткрытую дверь, и оттуда раздался недовольный голос Веревкина:

– Ну, что у тебя, Сережа?

– У меня дамочка, Натоль Ваныч, – прогнусил громила Сережа, и тон Туза мгновенно изменился:

– Неужели Варвару Валерьевну к нам занесло в такую погодку?

Сережа подтолкнул меня в спину, я сделала два шага вперед, и дверь за мной захлопнулась. Туз сидел за столом и просматривал какие-то бумаги.

– Ну, присаживайся, коль пришла, – пригласил он, указывая на диван. – Чего в такую погоду дома-то не сидится?

– У меня к вам дело.

– Ну конечно! А я-то, старый дурак, думал, что ты чаю попить заскочила! – рассыпался дребезжащим смехом Туз, убирая бумаги в папку.

– От чаю, кстати, тоже не отказалась бы, – немного осмелела я, поняв, что он не сердится за внезапный визит.

– Это можно.

Туз взял со стола серебряный колокольчик и позвонил. Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть, – такое барство неприкрытое, ни дать ни взять – помещик, призывающий дворню. В дверях возник Сережа, оказавшийся при более хорошем освещении действительно громадным довольно молодым парнем с открытым детским лицом.

– Звали, Натоль Ваныч?

– Звал. А завари-ка нам, милый, чайку покрепче. Мне как всегда, а девушка без сахара любит, ей просто лимончик положи.

Сережа кивнул и удалился, а Туз, проводив его взглядом, пояснил:

– Жаль парня. Хороший, добрый, но дурноватый чутка.

– Зато, видимо, шею может свернуть двумя пальцами, – заметила я, и Туз усмехнулся:

– Это он может. Так что за дело у тебя, Варвара?

– Даже не знаю… Может, у меня уже паранойя после всех этих дел развивается, но вчера у меня на площадке в нерабочее время какой-то электрик трудился, – сказала я и увидела, как дернулась щека у Туза.

– Ты это откуда знаешь?

– Светик сказал. Он вчера ко мне заехал… по делу, – чуть запнувшись, ответила я, видя, что Туз мне не поверил, – он и увидел. А какой может быть электрик в восьмом часу вечера в пятницу? Энтузиаст-доброволец?

– Ну, ясное дело – опять сунули тебе чего-то в квартиру или возле. Но это мы проверим, тут сложностей нет. Ты вот мне лучше что скажи, – протянул Туз, покусывая дужку очков, – а вот этот приятель Руслана – как его там… Ну, иностранец такой лысый?

– Невельсон? – удивилась я, почуяв недоброе.

– Да, он. Это кто вообще?

– Я его мало знаю. Но Руслан говорил, что у него какая-то крупная фирма в Европе, занимается возведением гостиниц разного класса. Решил вот расшириться в Россию, Руслан ему помогал с лицензией и еще чем-то.

– А что он за фрукт? Ты ж вроде с ним общалась?

– От вас не скроешься. Общалась – это громко сказано, виделись несколько раз в Большом театре и в суде, как ни странно. И у меня сложилось впечатление, что в суд он приходил с совершенно определенной целью – понаблюдать за тем, как я веду процесс.

Туз совершенно очевидно напрягся, хотя и старался не показать этого. Мои слова ему не понравились, как, собственно, мне не понравилась ситуация, в которой я оказалась. Это как находиться в комнате без окон и дверей в компании опасного человека, которого ты при этом еще и не видишь, потому что темно. Выйти невозможно, спастись тоже – остается только сидеть тихо и ждать, у кого нервы сдадут раньше. Это судьба, хоть я ее и не выбирала. Будь моя воля – и не выбрала бы точно. Ты либо сопротивляешься жизни, и тогда неминуемо страдаешь, либо принимаешь ее такой, как есть, и в этом случае испытываешь покой и блаженство. Но никто не скажет, что делать, когда нет сил ни сопротивляться, ни принимать. Что делать в случае, когда от всего устала и единственное желание – это перестать быть сильной, забиться в темный угол и скулить там от невыносимой боли? Женщина иногда устает быть мужчиной…

– О чем задумалась, Варюша? – спросил Туз, и я вздрогнула.

Оказывается, я так погрузилась в собственные мысли, что даже не заметила, как Сережа принес чай и теперь протягивал мне чашку на ладони.

– Спасибо, – машинально поблагодарила я, принимая ее.

Парень ушел, а Туз повторил вопрос:

– Так о чем все-таки задумалась?

– Мне кажется, Невельсон не совсем тот, кем хочет казаться.

– Что ты имеешь в виду? – Туз водрузил очки на нос и внимательно посмотрел на меня.

– Я не знаю, как это объяснить, но чувствую, что он скользкий какой-то. И интерес у него явно криминального свойства. Сами посудите – если ты собрался вести честный бизнес, то зачем присматриваешься к адвокату, способному помочь выпутаться из почти любой ситуации? – спросила я и отхлебнула чай. Он оказался прекрасно заварен и сдобрен тонким ломтиком лимона, что только подчеркивало его вкус.

– Ты думаешь, он заинтересован в тебе как в адвокате, а не просто как в интересной женщине?

– Если бы я ему нужна была как женщина, стал бы он по судам за мной ходить? Согласитесь, это слишком уж… Ну, подкати с букетом в офис, к дому наконец, – но не в арбитраж же в деловом костюме, правда? Вот вы как бы поступили?

– Так, как ты сказала. С букетом в офис или к дому, – согласно кивнул Туз. – Но ты не забывай – он европеец, у них свои какие-то причуды.

– Это не причуды уже. Он слишком внимательно слушал, слишком заинтересованным выглядел. Для простого кобелиного интереса это странно.

Туз помолчал, покручивая чашку на столешнице.

– А ты не думаешь, что это он мог кого-то к тебе подослать?

– Хуже того. Я думаю, он мог подослать кого-то к Руслану, – тихо сказала я и вдруг испугалась. Эта мысль приходила мне в голову еще в Питере, но я отмахнулась от нее, а в подсознании, оказывается, это осело и теперь вот так вырвалось.

– К Руслану? – уцепился Туз. – Не вижу логики. Алиев помогал ему – ты сама так сказала. Зачем его убивать?

– Руслан поставил ему условие – оставить меня в покое, иначе пообещал, что лицензию Невельсон не получит.

– Н-да… Погиб поручик от дамских ручек… – пробормотал Туз, поднося к губам чашку. – Всегда и везде виноваты бабы.

– Вы думаете, что причина все-таки во мне?

– Думать тут не о чем. Но то, что Невельсону нужна ты, понятно как божий день. И даже не особенно важно, в каком качестве.

– А вот уж нет! – возразила я. – Если он видит во мне только женщину – это дело, не стоящее выеденного яйца, и убивать Руслана ему не имело смысла. А вот если…

– А кто сказал, что Невельсон убил Алиева? – перебил Туз. – Это наши с тобой догадки, Варенька, не более того.

– Но если допустить… – Но он снова перебил меня:

– Так, хватит. Это тебе не игра в салочки-поддавки. Давай вот что… Слава с тобой снова походит-поездит, чтобы чего не вышло. А ты, если вдруг этот Невельсон начнет к тебе снова подкатывать, немедленно мне об этом сообщишь.

– Хорошо. Но есть еще кое-что.

– Что?

По лицу Туза я поняла, что зарываюсь, обращаясь сразу с несколькими вопросами. Но у меня не было иного выхода. Никто, кроме него, защитить меня, увы, не сможет, так что нечего стесняться.

– В коллегии адвокатов будут рассматривать жалобу на меня. Обвинения глупейшие, я могу доказать свою правоту, но нервы все-таки вымотают.