Текст книги "Замуж за Черного Властелина, или Мужики везде одинаковы"

– Женщины любят ушами, а уши любят бриллианты.

– При чем тут уши, если это на шею? – недоуменно спросил Денис.

– Все рядом, – невозмутимо ответил Тарас.

– И как вы объяснили наличие у вас средств? – мрачно осведомился папа.

– Все очень просто, – улыбнулся Кондрад. – По документам я богатый экстравагантный иностранец, желающий поселиться в России и принявший русское гражданство. Пожертвовав некоторую сумму, я получил абсолютно легальные документы. Так что ни о каком обмане речи быть не может. К тому же у меня сейчас доля в охранном бизнесе, несколько средней руки компаний и пара ювелирных магазинов. Думаю, этого вполне достаточно для безбедной жизни. Не находите?

– Пока я ничего не нахожу, – буркнул папа. – Поживем – увидим. А сейчас я бы хотел узнать, когда вы собираетесь узаконить ваши отношения?

– Бракосочетание и свадьба в следующую субботу, – сообщил Кондрад, чем вызвал целый шквал эмоций.

– Мы же не успеем подготовиться! – Это мама.

– Где я так быстро найду деньги на свою долю? – Это папа.

– Ни фига себе! Напьемся! – Это Тарас.

– Родственники не успеют приехать! – Денис.

– А мальчишник будет? – Егор.

Кондрад улыбнулся и, скрестив руки на груди, принялся отвечать всем по порядку:

– Готовить ничего не нужно. Все уже готовится. Единственное неудобство – вам нужно будет посетить два бутика для приобретения вечернего платья и костюмов. Вот координаты. – Он протянул маме два белых прямоугольника. – Все уже оплачено. И поскольку ситуация необычная, не стоит на меня обижаться. Примите как данность. Если ваши родственники решат посетить нашу свадьбу, то за ними вышлют транспорт или доставят билеты. Мальчишник обязательно будет.

– Ах, мальчишник! – Мои глазки сузились помимо воли. – Знаю я ваши мальчишники!

– Что такое, дорогая? – почти натурально удивился Кондрад, украдкой подмигивая моим братьям.

– Ага! Спелись! А потом еще и станцуетесь? На столе со стриптизершей в обнимку? Или, может, прикорнете на ее пышной груди? – разбушевалась я, выдвигая предположения.

– А можно? – облизнулся Егор и невинно заморгал ресницами. – Это я так, теоретически. И вообще, могу отвлечь огонь на себя.

– Да! – тут же высказался Тарас. – А я всегда поддержу брата.

– Вот так, значит! Ладно, потом не жалуйтесь… – многозначительно заявила я. – А у меня будет девичник! По всем правилам и с размахом!

– Что означает «по всем правилам»? – проявил подозрительность Кондрад.

– Это, братан, означает, что соберутся три десятка сексуально раскрепощенных девчонок и завалятся в женский клуб. Закажут столько же мускулистых мужиков в стрингах и будут зажигать, – просветил его Егор, хлопнув по плечу.

– Кого они закажут? В чем? – недопонял муж. – Что они будут поджигать?

Нет, все же он еще не полностью обжился в нашем мире, если спрашивает такие элементарные вещи. И тут мне представился Кондрад у шеста в стрингах, натертый маслом. Фантазия, безусловно, дурацкая, но такая эротичная… И все бы ничего, если бы он в этой фантазии не поскользнулся на этом масле и не грохнулся. Сразу возникает другая мысль: а не выработался ли у меня рефлекс устраивать ему пакости?

Скорей всего, те же самые мысли пришли в голову и Кондраду, потому что, заметив мой глубоко задумчивый взгляд, он только спросил:

– Может, все поскромнее проведем? Без членовредительства?

– Ну уж нет! – мстительно прошипела я. – Умерла так умерла. И вообще, что мы тут торчим? Настроил, понимаешь, бомбоубежищ.

– Точно! – поддержал меня Тарас. – И сделал главную стратегическую ошибку, – замогильно понизил он голос.

– Какую? – в один голос спросили мы с мужем.

– Пригласил бомбу вовнутрь! – радостно залился смехом потенциальный самоубийца.

– М-да, – задумчиво прокомментировал происходящее муж. – И почему я постоянно наступаю на одни и те же грабли?

– Умные тоже наступают на грабли, но только для того, чтобы поднять их с земли, не нагибаясь, – попытался утешить его Денис, но получилось у него как-то двусмысленно.

– Дети! Хватит ругаться! – влезла мама с миротворческой миссией. – Илона, как тебе не стыдно! Твой муж еще ни в чем не виноват, а ты уже чуть ли не аутодафе устроила!

– Хорошо, мамуль, – покладисто согласилась я. – Я дождусь, пока будет виноват, и вот уж тогда обсыплю его мелом!

– Вечно ты стараешься найти плохие стороны в хорошей истории, – укорила меня мама. Обратилась к отцу: – Теперь ты все выяснил и успокоился. Скажи детям, что ты счастлив, и пошли отсюда наверх.

– Я счастлив, – пробормотал папа, хотя по его виду этого было не сказать.

Но в эту минуту снова влез Тарас:

– Свадьба делает мужчину счастливым только в одном случае – если это свадьба его дочери.

И наверх мы не пошли, а помчались. А поскольку моему благоверному потребовалось все запереть, зашифровать и защелкнуть, то он отстал, и мы заблудились. Пока нас не нашли, я выслушала от папы все… И мысли по поводу некоторых олигархов с непонятными заболеваниями и вывихнутыми мозгами, и про мое замужество, и про аморальность современной молодежи. Закончилось родительское выступление словами: «Кто же так строит!» И поддакиванием Тараски: «И не говори, пап! Ни светофоров, ни указателей!»

Пока мужская половина возмущалась, поддакивала или нейтрально не встревала в разговор, мама подошла ко мне и прямо спросила:

– Хочешь сегодня остаться с мужем?

– Хочу, конечно, а как? – кивнула я в сторону папы.

– Это моя забота, – успокоила меня мама.

Естественно, нас быстро разыскали, и, конечно, мы отправились обедать. Нет, обедать! И кто бы сомневался, что здесь присутствовал фарфор, хрусталь и белоснежные салфетки. С ужасающим количеством ненавистных столовых приборов, которые я, впрочем, демонстративно отдала обратно, оставив себе ложку, вилку и нож. А что? Мне вполне достаточно, а другие пусть не смотрят.

В середине обеда у папы вдруг зазвонил телефон, и он, извинившись, вышел из-за стола. Отсутствовал он не дольше пяти минут, но ворвался обратно в чрезвычайно взбудораженном состоянии с воплем:

– Денис, мы срочно едем домой!

На всеобщий вопрос:

– Что случилось?

Папа взволнованно сообщил:

– Мою машину пытались угнать! Мы срочно едем домой! Я хочу осмотреть, все ли с ней в порядке! – Пробормотав извинения, он выскочил за дверь. Мама улыбнулась, заговорщицки подмигнула, поцеловала меня с Кондрадом и выплыла за папой. За родителями потянулись и братья, понявшие мамин маневр и тоже одобрительно подмигивающие.

Единственный, кто высказался, – это Егор, жалостливо посмотревший на мужа и заявивший:

– Удачи, братан! Наше ИГО носить нелегко, но обижать не советую.

Когда мы остались за столом одни, Кондрад осведомился:

– Почему «иго»? Что он имел в виду?

– Илона Гавриловна Острожникова. Сокращенно – ИГО.

– Ты – Илона Дорсетская, – поправил меня муж и поинтересовался: – Не жалеешь, что я больше не Властелин?

– Властелина можно прождать всю жизнь, а мужик нужен каждый день! – поведала я ему и полюбопытствовала: – Исповедоваться будем или чем поинтереснее займемся? Кто-то мне немного задолжал… Не помнишь, кто это был?

– Помню, – засмеялся муж и коварно взял меня в плен без права выкупа.

Мы медленно раздевали друг друга, а потом я откинулась и смотрела на моего мужчину, пока он нежно гладил меня по лицу кончиками пальцев. Мой муж! Звучало странно и непривычно. Его иссиня-черные волнистые волосы, собранные в тугой хвост, отсвечивали солнечным золотом и струились вниз узкой лентой шелка, оттеняя природную смуглость. Природа наградила его сильными руками, мускулы красиво бугрились на спине и широких плечах.

Мне безумно нравилась его близость, пьянило ощущение его кожи. Мой муж! Его улыбка заставляла мое сердце петь. Его глаза дороже всех изумрудов, его низкий смешок драгоценнее всех мелодий. Краски лета яркой зеленью волнуют в его пристальном взгляде. Мой мужчина – мощный, смертельно опасный, неукротимый, дикий.

Я сердцем чувствовала, как любимого оставило напряжение последних дней. Я умирала от желания обладать им, а он – мною. Он ласкал меня невесомо-мягко, будто перышком, он горел обжигающим ярким пламенем. Его неугасимый огонь охватил нас, и мои губы невольно издали тихий стон. Я запустила пальцы в роскошные волосы, освобождая шелковое богатство; лаская, прижалась к нему и потеряла чувство времени. Волна любви и нежности билась в нас, проникая от сердца к сердцу, из тела в тело…

Небо в алмазах? Да. Было небо в алмазах и беззвучный хор ангелов.

Через какое-то время, открыв глаза, я смутно ощутила, что лежу раздетой под меховым покрывалом, а над нами облачком витали ароматы лимона и полыни с душистым привкусом ванили, терпкой ноткой мха и легкой последней нотой иланг-иланга. Так удивительным образом смешались мои духи с его одеколоном.

– Как ты? – Кондрад бережно заправил прядь волос и поцеловал меня за ухом. – Я не…

– Сказочно! – Душу переполняло чувство огромной любви и благодарности.

– Хочешь, я сварю грог? Меня научили его здесь готовить, и я мечтал зимней ночью попробовать его с тобой… – Он вскочил, натягивая темно-синий шелковый халат и порываясь куда-то бежать.

– Нет! – Я закусила губу. Тихонько засмеялась: – Я, конечно, безумно обожаю грог. Особенно пить его с тобой… И мы сейчас будем варить и медленно, по глотку, смаковать его вместе, но… побудь еще немножко рядом.

Он опустился на кровать и скользнул ладонью по изгибам женского тела, отодвинув край покрывала. Поднял меня, обвив руки вокруг талии.

– Ты моя! Только моя. Настоящая леди.

Я замотала головой:

– Ты прекрасно знаешь, что я не настоящая леди.

Он шикнул на мое сопротивление:

– Неправда. Главные качества леди – не высокое рождение, не дорогая краска на лице, не шелковые платья и не змеиный язык. Леди – настоящая леди – никогда не обидит слабого, смела и независима. Она будет до конца дней своих искренней и верной спутницей мужа, она – щит своих людей, а ее муж – меч для врагов. А еще истинная леди никогда не уронит своего достоинства.

– Тогда это не я, – печально ответила ему, опустив глаза. – Я – та Илона, которая на Земле, и моя жизнь проста и незаметна. Род незнатный. У меня нет своих людей, а с врагами обычно управляюсь самостоятельно. – Хихикнула: – Ну разве что братья иной раз помогают… И с достоинством в твоем понимании, боюсь, не сложилось.

– Нет! Это ты, любимая. Это ты… – Мое сопротивление на этот раз было умело прекращено поцелуем. Потом спустя время он договорил: – Моя леди до кончиков ногтей…

Ночью пошел густой снег. Когда он перестал сыпаться из дырявого небесного мешка и падать на землю большими мягкими снежинками, за окном легло сияющее лунное великолепие.

Попивая грог, мы смотрели в окно. Вокруг нас в ночном лесу расстилался сказочный пейзаж. Искрящийся снег пушистой белой шубой укрыл ветви деревьев, оттенил зелень старых елей, спрятал все следы, оставляя нетронутую целину. В целом мире мы были одни. Кондрад мурлыкал какую-то медленную песенку и прижимался к моей спине, положив подбородок на плечо. А потом мы уснули…

– «Хай! Бонжур! Эй, амиго, ты меня слышишь!» – горлопанил телефон, злейший враг моих ушей и мозгов, если звонят с раннего утра.

Звуки незабвенной «Lady in red»…

Пришло утро. Волшебство было ночью, днем начались трудовые будни.

– Блин! – заорала я впотьмах и попыталась выкрутиться из сильных рук мужа.

– Черт! – поправил меня Кондрад и никуда не пустил.

– Там телефон, – осторожно сообщила я, спросонья не желая думать, кто может с утра так настойчиво трезвонить.

– Слышу, – безмятежно отозвался мужчина, не прекращая восхитительных уговоров остаться в постели и послать всех звонящих по известному всем, но, увы, недоступному адресу.

Убеждения показались вескими и были благосклонно мной приняты и одобрены. Одобряла я долго, вдумчиво и с удовольствием до тех пор, пока наши трубки опять не зазвонили. С сожалением выбравшись из постели, муж пригреб оба мобильника и вернулся обратно.

И кто мне только не звонил! Отметилась вся семейка. Но рекорд поставил папа. Он звонил пятнадцать раз. По идее мой телефон от такого количества звонков уже должен был взорваться. Или охрипнуть и тихо шептать «з-з-з-з» в предсмертной судороге умирающей батареи. Но это к слову.

Решив не рисковать, я перезвонила Денису, как самому спокойному и выдержанному из всех желающих со мной пообщаться в это утро.

– Да, – раздался спокойный голос брата. – Илона, спешу заметить, что тебя разыскивает отец. Он в очень плохом настроении из-за твоего ночного отсутствия. Уже десять часов утра, и ты прогуляла первую пару.

Денис у меня просто сокровище, хоть в разведку его посылай. Настоящий Штирлиц. Как там? «Истинный ариец. Характер нордический. Ровно относится к подчиненным». Что там еще?.. Забыла.

– Упс… Спасибо, братишка, – поблагодарила я Дениса и развила бурную деятельность. Для начала слиняла в ванную комнату и предусмотрительно заперла дверь, предполагая, что Кондрад непременно захочет присоединиться к водным процедурам. А чем закончится, думаю, не нужно объяснять?

Ну вот, началось… дверь содрогнулась и затряслась.

– Любимая, открой дверь, – ласково попросил муж.

– И не подумаю! – отфыркиваясь от воды, ответила я и сообщила: – Мне нужно в универ. А если ты сюда зайдешь, то туда я не попаду.

– Хм, – задумался Кондрад. – А ты уверена, что если ты выйдешь, то сможешь улизнуть?

– Нет. Но попытаться стоит, – сопротивлялась я, вылезая из-под душа и растираясь большим пушистым полотенцем. Быстренько натянув на себя одежду, открыла дверь и очутилась в кольце рук мужа.

Он хитро сощурил глаза и шутливо зарычал:

– Попалась! Не уйдешь теперь!

– Не надо, дяденька, я хорошая! – пропищала я и начала выкручиваться, услышав:

«Хай! Бонжур! Эй, амиго, ты меня слышишь?!»

Звонил Денис, который сообщил:

– Илона, у пропускного пункта тебя будет ждать курьер с твоими вещами. И постарайся ночевать сегодня дома, не доводи отца до крайностей. А то рискуешь быть посаженной под домашний арест до свадьбы.

– Спаситель! – возликовала я (перед тем в ужасе обдумывала свой визит домой за конспектами). – Спасибо!

– Не за что, свои люди – сочтемся, – хмыкнул в трубку Денис и добавил: – Мужу привет передавай.

– С чего бы это? – насторожилась я.

– А он мне нравится, – выдал брат. – Такой тебе и нужен муж – любящий, самостоятельный и способный держать тебя в узде.

– Иго-го, – проржала я в трубку и отключилась. Повернувшись к Кондраду, сообщила:

– Тебе привет от Дениса. На выезде нас будет ждать курьер с моими манатками. Нам стоит поторопиться.

– Ты уверена? – провокационно спросил муж.

– Нет! – призналась я, с вожделением рассматривая принадлежащего мне мужчину, одетого только лишь в джинсы. – Но у меня скоро экзамены, а это серьезно.

– Хорошо, – сдался муж. – Завтракать будешь?

– Некогда, – отмахнулась я. – И так опаздываю. Слава богу, Денис вещи собрал и домой заезжать не надо.

– Время у тебя есть, – поставил меня в известность Кондрад. – По крайней мере, пока я буду принимать душ. И вон за той дверью, кстати, твоя гардеробная.

В это время раздался стук в дверь, и вошла горничная, толкая впереди себя сервировочный столик. Комнату заполнил ароматный запах крепкого свежезаваренного кофе. Женщина установила столик около кровати и, повинуясь жесту Кондрада, покинула спальню. Муж кивком указал мне на еду и удалился принимать водные процедуры.

Понимая, что без него мне дом все равно не покинуть и до универа не добраться, я не стала вредничать, а быстренько налив себе чашку кофе и соорудив бутерброд, пошла осматривать свою гардеробную. И сделала большую глупость, забыв о привычке Кондрада все делать с размахом. В общем, после открытия двери бутерброд заблудился и пошел не в то горло. Такое количество шмоток я видела только в бутиках.

Мне это в жизни не перемерить и износить. Жуть! На кой мне столько? И вот эти микроскопические тряпочки как называются? Топик? Юбка? По мне, так больше на эластичный пояс похоже.

Там меня муж и нашел. Откашливающуюся и недоуменно оглядывающуюся расширенными от ужаса глазами на шкафы, стеллажи и полочки, заполненные одеждой.

– Нравится?

– Феерично! – поделилась я ощущениями. – А зачем столько? Сезонная распродажа была? Акция «платите за одну – вторая со скидкой»?

– У моей жены должно быть все самое лучшее, – проинформировал меня Кондрад, начиная сердиться.

Я вздохнула, поставила чашку, подошла к нему, обняла и попросила:

– Давай сразу договоримся: одежду я буду выбирать себе сама, и ту, которая мне по вкусу. Пожалуйста! Ну что тебе стоит уступить слабой, по уши влюбленной в тебя девушке?

– Ты хитрая пушистая лисичка, – сообщил мне муж, обнимая в ответ. – Будь по-твоему. И к слову… я тоже тебя люблю.

– Ах, к слову! – шуточно рассердилась я и напала на него с кулаками. – Я те сейчас покажу «к слову»!

Мужчина засмеялся и быстро прекратил мою агрессию, переведя ее в другое, более приятное для себя русло. Но, будучи начеку, я вывернулась из его крепких объятий и, показав язык, выскочила за дверь.

Чуть погодя мы все же выехали, встретили курьера и забрали мои вещи. По дороге в университет Кондрад начал разговор на волнующую его тему:

– Илона, я понимаю, что ты сердита на меня и братьев за намечающийся мальчишник, но это прекрасный способ поближе познакомиться с твоими родственниками.

– И?.. – подтолкнула его я, понимая, что разговор затеян не просто так. И не ошиблась в своих прогнозах.

– …Меня очень беспокоит твое желание сделать ответный ход и провести девичник.

– Почему?

– Потому что ни одна твоя авантюра не проходила спокойно и без ужасающих последствий.

Кирдык! Ему повезло дважды: первый – он за рулем, а я не смертница, и второй – у меня сегодня замечательное настроение.

– Что ты предлагаешь?

– Вариант без девичника не рассматривается? – решил прощупать оборону муж.

– Нет! – помотала я головой, хотя лично мне этот девичник был как собаке пятая нога, но тут пошло дело принципа. Сказала, значит, будет!

– Тогда, может, вместе проведем? – не сдавался Кондрад.

Я представила, как он весь вечер будет сверлить меня глазами, лишая свободный девичник всякой прелести, и замотала головой еще сильнее. К тому же устраивать гулянку совместно с моими братиками себе дороже. Он еще просто не представляет, как веселятся мои мальчишки, иначе бы не предложил.

– Да не переживай ты так! – попыталась успокоить я его. – Не буду я стриптизеров заказывать. Посидим с девчонками где-нибудь, и все.

Судя по брошенному на меня взгляду, он был совсем не уверен, что дело закончится моим оптимистичным «и все», но счел неблагоприятным настаивать. И правильно поступил. Настроение у меня вполне могло поменяться в худшую сторону. А поскольку опасные последствия перемены моего настроения предугадать не представлялось возможным, то рисковать Кондрад не стал.

Привез он меня к месту назначения как раз в перерыв, когда на улице, несмотря на мороз, дымила сигаретами половина моей группы, возглавляемая бессменной активисткой Светкой. Зрелище им было представлено достойное внимания.

Из подкатившей дорогой машины вышел шикарный мужчина и, выудив из недр салона будущую невесту, крепко и с чувством расцеловал. Закончив лобызать, подтолкнул к входу и со словами:

– Никуда не сбегай после занятий, я заеду, – сел в джип и растворился в снежной дымке.

Удивление, поразившее моих сокурсниц, можно было черпать ложкой, таким густым и тягучим оно было. Светик даже потерла глаза, видимо в надежде проснуться. Фокус не удался!

Когда я приблизилась, меня закидали вопросами:

– Кто это?

– Острожникова, что это значит?

– Илонка, где ты отхватила такого мужика?

– А у него друга нет?

– Да объясни же ты…

Остановившись, я ответила всем сразу:

– Это мой будущий муж. Свадьба в субботу. Девичник в четверг. Кто хочет – приходит в «Пилигрим» к семи вечера. Про друга не знаю. И таких больше нет. Отстрел в том заповеднике окончен!

От меня отстали на несколько минут, собираясь с мыслями и пережевывая информацию, чтобы накинуться с новыми силами. О каких занятиях могла идти речь! Вся группа гудела как растревоженный улей, обсуждая, как мне повезло и где такая моль бледная могла отхватить подобный образчик идеала. На все домыслы я лишь улыбалась и держала рот на замке. В самом деле, не могла же я им вывалить правду. Пусть сами себе эту правду додумывают.

В перерыве я позвонила в свое любимое кафе «Пилигрим» и сделала заказ на четверг, оставляя количество мест пока открытым. Хотя набиралось уже порядочное число человек. Практически вся женская половина курса выразила желание участвовать в мероприятии, и это я еще девчонок из секций не оповестила.

После занятий меня встретил Кондрад. Поглазеть на это дивное зрелище собрался, по-моему, весь универ. Слава тебе господи, что не существует такого понятия, как амортизация глазами. Иначе от мужа остался бы мне маленький огрызок. Ну совсем крохотный. Наши девушки так плотоядно на него пялились, сгорая от ревности, – мне аж самой себе завидно стало. Облегчение я почувствовала лишь внутри машины, где была с чувством расцелована и извещена:

– К сожалению, отец не идет на уступки и требует твоего присутствия дома по ночам до свадьбы, а мне не хочется портить с ним отношения с самого начала. В связи с этим мне придется на четыре дня поселиться у вас. Как ты думаешь, твой отец не будет возражать?

Представив себе реакцию папы на вторжение Кондрада, я заржала и еле-еле смогла выдавить из себя:

– И волки сыты, и овцы целы. И пастуху – светлая память…

В ответ мне досталась понимающая улыбка и поднятая черная бровь.

Против ожидания, папа бушевал не сильно, всего-навсего прочитав нам лекцию о распущенных нравах современной молодежи под тихое хихиканье мамы, ударившейся в воспоминания. Громким оно стало после папиной фразы:

– Вот я никогда бы себе не позволил…

Договорить он не смог, потому что его поучительную лекцию прервал мамин гогот. Она, со слезами на глазах и задыхаясь от смеха, тыкала в него пальцем, выговаривая:

– Ты… Ой, не могу… не посмел?.. Ха-ха-ха! Сейчас скончаюсь… А кто ко мне в окно по водосточной трубе лазил? Ой, спасите меня…

– Ирочка, это было так давно, – смутился папа. – И потом…

– И потом что-то с памятью твоей стало – отчего-то тебе ее мало! – заявила мама. – Прекрати занудствовать и давайте лучше поговорим о свадьбе. Я хочу быть в курсе всех намеченных мероприятий.

И родители с Кондрадом ударились в обсуждение предстоящего торжества. А я просто тихо млела у него под боком.

Дни, наполненные хлопотами и заботами, пролетели быстро. Настал четверг.

Сначала собрались и исчезли мужчины, перемигиваясь и подталкивая друг друга локтями. Мне же достался грозный взгляд и напутствие вести себя прилично и не опозорить высокое звание герцогини и властительницы, или как там меня еще можно называть. Клятвенно положив руку на сердце, я пообещала не ввязываться, не причинять, не травмироваться и все «не» до кучи. Страдальчески посмотрев на меня и приняв неубедительный вид, что мне поверил, Кондрад позволил себя увлечь братьям, заявив напоследок:

– Я буду звонить! Регулярно!

Покивав головой в знак согласия, я закрыла за ними дверь. Какой у меня все же наивный муж! Ушел с тремя мужиками и полагает, что ему кто-то даст там позвонить. А то я своих братьев первый день знаю!

Уже в дверях меня отловил папа и взял с меня клятвенное обещание явиться домой в двенадцать часов. Пришлось скрестить за спиной два пальца и пообещать, надеясь на здоровый и крепкий сон родителя.

А в «Пилигриме» меня уже дожидались девчонки. Сдвинув вместе и оккупировав несколько столиков, мы начали веселиться. Сначала происходило все тихо-мирно: звучали тосты и пожелания, рассказывались сплетни и анекдоты. Но по мере поступления алкоголя в организм веселье стало переходить на другой, качественно новый уровень.

«Водка, водка, огуречик. Вот и спился человечек!» Спиртное постепенно вытеснило разум… У всех…

Все, что произошло потом, в моей голове отложилось смутно и фрагментарно.

…Я, стоящая на барной стойке и распевающая во все горло, дирижируя бутылкой из-под шампанского:

– Губки бантиком, бровки домиком… опять смешала ром с джин-тоником…

…Девчонки, старавшиеся меня оттуда стащить и заклеить рот скотчем. И почему-то забывающие название клейкой ленты и требующие у официантов клейкого бурбона…

…Светка, скачущая в немыслимом танце и с завидной периодичностью садящаяся на шпагат или падающая на руки все тем же несчастным официантам…

…Люда, кричащая в микрофон:

– Да-а-а! Я звезда!

И девчонки, вопившие в ответ:

– Хочешь стать звездой? – залезь на елку!

Куда она и полезла, не приняв в расчет соотношение своего веса и веса пальмы, ошибочно опознанной как елка…

…Хозяин кафе, из последних сил пытавшийся выпроводить разбуянившихся девчонок и вызвавший нам такси…

…Опять я, пристально разглядывающая каждого водителя такси и заявляющая:

– Ик! Мужик, ты мне не нравишься!

Или…

– См-м-отри! Я у т-тебя номера запомнила. – И стукалась лбом, пытаясь рассмотреть номера, почему-то, по моим понятиям, находившиеся сбоку машины. Номера не находились, и я страшно ругалась на гаишников, позволяющих разъезжать машинам в неодетом виде…

Так что время мы провели весело и с толком.

Домой я попала, когда наши кухонные часы с боем пробили четыре часа утра. В пьяном угаре мне вдруг вспомнилось о строжайшем приказе папы прибыть в часть в двенадцать. Недолго думая я вслух отбарабанила «бом!» восемь раз, загибая пальцы, чтобы не сбиться со счета, и отправилась спать.

Утром в джунгли пришла большая засуха… Как мне было плохо! Нет, не так. Мне! Было! Очень! Плохо! Собравшись с силами, я оторвала гудящую голову от подушки и, пошатываясь и покачиваясь, пошлепала на кухню, влекомая надеждой найти рассол и не дать себе засохнуть.

На кухне обнаружились родители, пришедшие в ужас от моего исключительно скукоженного внешнего вида. Мама молча всучила мне литровую банку с рассолом. Кстати, на столе стояли еще три такие же банки. Значит, отличилась не я одна. Кивнув на стратегический запас, я хрипло спросила:

– Кто уже получил свою дозу?

– Твой муж, – ответила мама. – Хотя ему это и не требовалось. Чувствовал он себя превосходно и уже с утра отправился по делам. Просил тебе передать, дескать, после обеда заедет.

– Угу, – показала я, что эсэмэску получила, и присосалась к банке снова. В это время голос подал папа и сообщил:

– Мать, а ведь нам часы на кухне придется менять.

– Почему?

– Испортились, – пояснил папа, не сводя с меня взгляда. – Представляешь, слышу: «Бом-бом!» четыре раза, мат… «Бом-бом!» еще два раза, ехидное хихиканье, «Дзинь!» и снова протяжный такой «Бом!» четыре раза. Молчание. Голос: «Скоко было-то? А-а-а, ну тогда «Бом!» и еще два раза «Бом-бом!»…» После чего раздался жуткий грохот в коридоре, где было «Бом», «Блям» и долгий перечень неприличных высказываний.

Так вот я и говорю: испортились часы.

Под папиным укоряющим взглядом я моментально подавилась рассолом и закашлялась. Стало стыдно и пришлось признаваться:

– Э-э-э… Пап, это не часы… я чуточку пошалила.

– Да понял я, понял, – вздохнул папа. – И, правда, совсем чуточку, по сравнению с твоими братьями-оболтусами.

– А что такое? – проявила я законное любопытство, понимая, что трепки не будет, и испытывая чувство облегчения.

– Да так, – вздохнул папа, – сущие пустяки. Они ввалились домой около шести часов утра, распевая во все горло революционные песни и перемежая их похабными частушками. Причем матерные слова они заменяли громким «пип», напоминавшим звук сирены. Кстати, Тарас это проделывал, вися на плече у Кондрада. Сам он был передвигаться не в состоянии.

Представив себе сию картину маслом, я попыталась сдержать хохот. Получалось это у меня с великим трудом.

– Смейся, смейся, – разрешил папа, глядя на меня грустными глазами. – Это еще не все. После исполнения всего известного им репертуара наши обалдуи решили побрататься с твоим женихом, и для этого им зачем-то потребовался тазик и тесак.

Тут я уже заржала во все горло, представляя, как они собрались осуществлять процедуру обретения родства.

– Вот скажи мне, – продолжал папа, – каким местом они думали, когда, не найдя тазика, решили все это осуществить с помощью ванны?

– Надеюсь, они ее не выломали? – выдавила из себя я, задыхаясь от смеха. Проявила немножко волнения: – Где я мыться перед свадьбой буду?

– Не успели, – успокоил меня отец. – Пришлось вмешаться и разогнать их по комнатам, пока чего-нибудь еще не натворили. – Он кивнул на лежащий на столе топорик для рубки мяса, ножовку и надфиль.

– У-у-у! И-и-и! – угорала я, рассматривая джентльменский набор.

– Ты не знаешь, что бы это ругательство могло значить? – вдруг спросил папа, разворачивая смятую бумажку. – «Закономерность возрастания личностной ценности субъекта после получения травматического опыта».

– За одного битого двух небитых дают, – поднапряглась и перевела я на нормальный язык. – Денис отчебучил?

– Да, – кивнул отец. – Когда по шее получил. Я даже записал сразу.

– Пап, я пойду полежу. Ладно?

– Иди, – махнул рукой отец.

Похрюкивая от удовольствия и смакуя рассказ о художествах моих братьев, я уползла к себе, волоча за собой живительный запас жидкости для детоксикации организма, отравленного алкоголем.

Разбудил меня ввалившийся в комнату Кондрад. Он потряс меня за плечи и задал сакраментальный в нашем случае вопрос:

– Ты живая?

– Нет! – заверила его я и закуталась в одеяло поплотнее.

– Я так и знал! – сообщил он и вытащил меня на свет божий.

– Садист!

– Твоими молитвами.

– Отстань!

– Не дождешься!

– Будь человеком!

– Не буду.

– А кем будешь? – проявила я любопытство.

– Голосом твоей потерянной где-то совести.

– Не потерянной, а павшей в неравном бою с похмельем и головной болью! И вообще, сами-то что вытворяли? – попыталась защищаться я от несправедливых нападок.

– Нам можно! Мы – мужчины и достоинства своего не уроним!

– Ага, а если и уроним, то сделаем вид, что оно не ваше, – высказала я свою точку зрения.

За что и была безжалостно схвачена и доставлена в ванную комнату для приведения в божеский вид и обретения радости жизни. Радость я обрела незамедлительно. Особенно после водворения под холодный душ. После криков, высказываний и пожеланий Кондрад, пытавшийся втолковать мне порядок завтрашних действий, мысленно плюнул на неблагодарное занятие и, ядовито пожелав прийти к завтрашнему дню в норму, удалился совещаться с моей мамой. Оставшись в гордом одиночестве, я порадовалась и отправилась спать дальше.

Утром меня безжалостно стащили с кровати и, запихав в машину, отвезли в центр красоты. Надо признаться, там все прошло гораздо быстрее и успешнее, чем в мире Кондрада. Главное, безболезненно. Все же современные технологии много значат.