Текст книги "Взрослые дети"

– А почему зимой форточка открыта? – поинтересовался Груздев. – Там же никто не живет…

– Проветриваем, – нашелся Орехов. – Нежилое помещение тоже нужно проветривать.

«Проветривание» продолжалось неизвестно сколько, потому свое будущее жилище Саша осматривал в пуховике и зимних ботинках. Орехов только дотошно проследил, чтоб снег с подошв и даже штанин был счищен перед входом. Огородник, даже идя по очищенной дороге, умудрялся принести снизу на штанинах снежную корку. Заявление Орехова «на территории нашего сельского поселения снег регулярно убирается, а вы где-то находите сугробы» показалось Огороднику оскорбительной, как и требование очистить со штанин снег. Так полковник демонстративно остался во дворе, к его счастью, в деревенском ларьке нашлись папиросы, и ему было, чем заняться.

– Сам-то мелкий прыщ, – ворчал он на Орехова. – Папку из дешевого кожзаменителя купил и уже корчит из себя крупного чинушу… Так они тебя и приняли в свое общество… Для них ты колхозник, пустое, можно сказать, место…

Дом Орехов не расхваливал. Он считал: «Если у человека глаза есть, он и сам разглядит, насколько все добротно сделано». Ну и что, что обои выгорели и отстали: «Если руки у человека есть, наклеит новые и даже пол старый поменяет, не говоря уже о покраске фасада». Следующей мыслью главы администрации было: «Если ум есть, то еще и спасибо скажет за такой хороший дом».

– А электричество проведено? – спросил Саша.

– Электричество будет, – раздраженно вздохнув, заверил Орехов. – Нежилые помещения подключаются к системе электроснабжения по мере перехода в жилой фонд, – добавил он, как ему казалось, с умом.

– А корову тоже вы даете? – вспомнил Саша обещание Андрея.

Орехов почувствовал, что «городские» начинают наглеть и готовы сесть на шею, его собственную шею, ведь глава полностью отождествлял свою персону с администрацией Ореховки и ее бюджетом.

– Я без претензий, – видя его гримасу, пояснил Саша. – Просто Андрей Иванович Смолин, охотовед говорил, что будет корова… Мне она не нужна, я это хотел сказать.

– Предоставление сельскохозяйственных животных в пользование либо в собственность не входит в компетенцию моей администрации, – торжественно объявил Орехов. – У нас здесь и поважнее дела имеются.

– Как тебе? – слегка сдвинув брови, спросил Груздев Сашу.

Про себя он сравнивал дом с шалашом, про который так любили «талдычить» сторонники «сентиментальной ерунды».

«Рай в шалаше… Какое невежество! – возмущался про себя Груздев. – Еще бы на свалке его поискали. А вообще это идеал, к которому надо стремиться, но невозможно достичь, ибо нет пределов для совершенства. Если бы можно было достичь, пришлось искать бы другую цель… – понесло в философские дебри полковника. – Если цель достигается, она перестает быть идеалом, и человеку банально становится нечего делать. Тогда только предаваться скуке остается или пьянству, или искать что-то новое. А чтобы не пришлось искать, можно создать идеал, хоть раем пусть называется, главное, что идеал… И тогда будешь всегда иметь цель, и не к какой ерунде тебя не потянет».

Разумеется, он подумал, что надо как-то отразить эти мысли в своих заметках, где уже появилась запись о «бесстрашном Сан Саныче, с риском для собственной жизни спасшим главу области от разъяренного медведя в пятьсот килограммов весом». Губернатора Груздев прославлять в своих заметках не хотел. «Слишком велика честь, его и в телевизоре хватает. Как горькая редька уже». Потому имени губернатора автор заметок не указал. Про Мальцеву в них тоже было написано лишь словами «полоумная климактеричка».

– Нормально, – ответил насчет дома Саша.

Орехов хмыкнул.

«Совсем заелись, – ворчал он про себя. – К чему угодно готовы придраться… Еще скажет, окна ему европейские подавай. Заработай и ставь. А мы еще проследим, чтоб СНИПы все соблюдены были».

Саша тем временем прощался со своей мечтой о биатлоне.

«Ничего, Градов тоже в деревню уехал, – вспоминал он статью о личном тренере своего кумира. – Может, мне тоже пчел завести?»

Лично Градова Саша не видел. Когда «атаман» возил парня в Оберхоф, Градов с Пушкиным уже распрощались, в не самой цивилизованной притом форме. Обычно личный тренер на этапах кубка мира не появлялся, но в тот раз Градов приехал на сбор команды в Баварию. После обмена «любезностями» с воспитанником, Градов был жутко раздражен. С Говоровым они тоже согласия не достигли. «Попадать в телевизор» тренер не желал, за что в прямом эфире получил от комментатора массу нелестных, мягко говоря, отзывов. Приносить извинения за «истерика», «хама» и «пуп земли биатлонной» Говоров отказывался. Обменявшись ударами по лицу, они еще друг в друга поплевали. Градову было крайне важно, чтоб последнее «слово» осталось за ним. Потому Говоров после очередного удара оказался на полу.

Своим долгом комментатор счел разобраться, «какая пчела Градова укусила», отправив в деревню своего младшего коллегу. Дом бывшего тренера выглядел обычно. Даже ульи, расставленные во дворе, на сенсацию не тянули. Но они отбили у журналиста желание «углублять расследование», хоть воспоминания с уроков биологии и подсказывали, что в феврале пчелы не летают. Соседи Градова тоже ничего сенсационного сказать не могли. Одна женщина вместо ответа на вопрос «не наблюдается ли за соседом каких-либо вредных привычек?» забарабанила кулаком в градовские ворота и прокричала хозяину:

– К вам тут журналист приехал. Спрашивает о каких-то ваших привычках. Так расскажите ему сами…

Первой на стуки с криками отозвалась сторожевая собака. Журналист собирался уже «сматывать удочки», но Градов оказался для своих лет проворным.

Потом Говорову молодой коллега рассказывал, как его гнали вилами по деревне.

– Еще собаку спустил… – едва не плакал он. – Я говорю, Градов хотел меня убить.

Но из «хотел» сенсации не сделаешь. А вилы, судя по описанию, уж очень смахивали на грабли.

– Грабли… вилы – какая разница? – твердил молодой журналист. – Хоть и граблями даст, мало не покажется. А если в глаз попадет? Или в темя? Там же до мозга совсем ничего…

В спорах Говоров часто проявлял горячность, но свое мнение об отсутствии у коллеги мозга как такового оставил на сей раз при себе.

Так что разоблачительной статьи «об алкоголике, самодуре, возомнившем себя пупом земли биатлонной» не получилось. Набралось лишь на скупую новостную заметку в спортивной газете: «Заслуженный тренер РФ Виталий Градов, двукратный олимпийский чемпион по биатлону, завершил тренерскую карьеру. По данным редакции, сейчас он проживает в одной из подмосковных деревень и целиком посвятил себя пчеловодству».

– С ремонтом помогу, – заверил Сашу Груздев. – Сашку-сторожа попрошу, он не откажет.

Пока гости осматривали кухню, Орехов форточку закрыл, сочтя, что «проветрилось» более чем достаточно.

– В баньку-то позовешь, Сан Саныч? – шутливо спрашивал Груздев.

Местная баня оставалась помещением загадочным, потому как путь к ней преграждали сугробы. Чтобы домовладение не выглядело уж совсем заброшенным, Орехов попросил одного местного парня расчистить тропинку к дому и нужнику. Про баню же глава администрации забыл.

– Баня как баня, – говорил теперь Орехов. – Обычная, бревенчатая…

– Так это и так видно, что не из бетона, – сыронизировал Груздев.

Но больше всего Орехова задел Сашин вопрос об отоплении.

«То электричество, то отопление… Все ему приложения подавай. А сам дом не оценил даже», – ворчал про себя Орехов.

Еще Орехову показалось, что Кузьмин как-то не так на него смотрит, будто осуждает.

– Отопление дровяное, как везде. Я тоже дровами топлю, – сказал Орехов Саше, намекая, «если не нравится у нас, городской, избалованный, никто тебя жить здесь не заставляет». – Насчет снабжения топливом, это, пожалуйста, к вашему начальству обращайтесь или сами закупайте. Дефицита в дровах у нас нет…

При этом он размахивал руками, стоя у окна, из которого открывался живописный вид на березовую рощу.

– В любое время года будут вам дрова, – добавил он.

– У нас здесь рубят, бывает, самовольно, – пояснил Саше Кузьмин. – Летом, когда по ягоды идешь, постоянно делянки попадаются… Лес-то казенный, охраны нет… Вот и рубят всякие…

– Я не рублю. И никого не призываю, – оправдался Орехов, отойдя от окна.

Чтобы кривотолков не пошло, он даже вспомнил сирень, посаженную им за огородом, и намекнул, что и в самом охотхозяйстве проблем, хоть отбавляй.

– Сирень-то ладно, – поддержал тему проблем Кузьмин. – Она никогда не дичает, а вот борщевик – сущая напасть. Засеяли еще при Союзе один луг, чтоб скотину пасти. У него ж зеленая масса будь здоров какая. А потом оказалось, что скотина не ест, да еще и вред для здоровья от этой травы нехилый. Все кругом заполонила. Зверь через борщевик не ходит: жжется сильно, ни с какой крапивой не сравнить. Так и мучаемся теперь каждое лето с этой холерой. А вымахивает она под три метра… Мы у себя выкашиваем, а что толку, если за брошенными полями никто не смотрит? Едешь летом – по всему полю эти зонтики белые… Даже в огородах кое-где торчат…

Орехов решил, что это камень в его огород, и стал с пеной у рта объяснять:

– Поля находятся вне границы поселения. У них свои владельцы имеются. Если запустили, то вина хозяйствующего на земле субъекта, с него и спрос за ваши белые зонтики… Огороды же хоть и находятся в пределах поселения, законом отнесены к частным землям. Органы самоуправления не имеют права указывать собственникам, как им свое недвижимое имущество использовать. Даже если там выращиваются запрещенные наркотические растения, я обязан сообщить в правоохранительные органы, тем сфера моей компетенции в данном вопросе и ограничивается.

– Так я ж без претензий к тебе, Ильич, – добродушно произнес Кузьмин. – Просто вот Александра Александровича ввожу в курс наших дел.

Свои часы Орехов забыл на работе. Теперь он предвкушал, что продолжит увлекательную игру с заведующим сельской библиотекой. Свободного времени у того было пруд пруди. Если читатели и заглянут, то сами выберут, что надо и даже формуляр исправно заполнят. Заведующий на своих дисциплинированных читателей, точнее читательниц в массе своей, нарадоваться не мог.

– Попробуй в городе такое устроить, – делился он с другом. – Мигом бы всю библиотеку растащили, а здесь еще и свое несут, дарят…

Такое обширное собрание любовных романов и детективов, как в ореховской библиотеки стоило еще поискать.

Орехов улыбнулся. В настольной стратегической игре он играл за Россию. Ему оставалось добыть один фактор силы, и он мог бы пойти войной на соперника. Предложенный создателями игры набор стран завбиблиотекой не устраивал, и он сам сделал нужное количество сине-желтых флажков, одним из которых и закрыл нарисованный на игровом поле флажок американский, под которым ему играть не хотелось.

Часы остались на том же столе с разнообразными сметами и заявлениями чем-либо недовольных сельчан, по соседству с интеллектуальной игрой. Настенные часы в будущем Сашином доме уже давно показывали полдевятого, но и они, по мнению Орехова, подходили для вежливого намека посетителям: «Осмотр дома закончен, меня ждут неотложные дела вверенного мне сельского поселения».

– Стоят, – подметил Груздев. – На моих половина двенадцатого.

– Тем более! – нашелся Орехов. – Дом я вам показал. А сейчас у меня неотложные дела.

«Неотложные дела» Орехову все же пришлось отложить, чтобы поговорить с Кузьминым об обещанной охоте.

– Да что мне волк… – торговался глава администрации. – Я вон за огородом свиную требуху разложу, и ходить никуда не надо… Засядь в сарае да жди. Тут много ума не надо.

– Волк – зверь умный. Разложишь требуху, они повадятся ходить. Скотину начнут таскать, – возразил Кузьмин.

Егерь был уверен, кабана Андрей ни за что отстрелять не позволит.

– Кабанчик-то посолиднее будет, – улыбнулся Орехов.

Кузьмину оставалось бить козырем:

– Солиднее хочешь? У нас шатун объявился, вот это солидно. Новенького нашего вон чуть не задрал вместе с губернатором.

Покряхтев, Орехов согласился, что волк тоже зверь серьезный.

– Ладно уж, фиг с тобой, пусть волк будет, – сказал он, будто сделав одолжение.

По пути к дачному поселку Огородник вел себя даже страннее, чем в пору «охоты на шпионов». Сначала он предложил зайти в магазинчик, где долго водил глазами по витринам.

Продавщица уже была не рада, что спросила: «Что бы вы хотели?» Полковник расспрашивал ее про состав плавленого сыра, срок его годности, место производства. В общем, в лучших традициях Елизаветы Груздевой.

Груздев, не выдержав, спросил:

– Лиза, что ли, просила купить?

– Да нет, – махнул рукой Огородник и переключился на йогурты.

– Догонишь, – сказал на это Груздев.

Выскочив следом, Огородник предложил спутникам прогуляться. Он вспомнил про зимние опята, о которых рассказывал Кузьмин, и решил поискать их в лесу.

– Зачем откладывать на завтра, ели можно сделать сегодня, – припомнил он народную мудрость. – Дмитрич говорил, очень они вкусные. А то ведь деревенские место прознают и все вытаскают.

– Ты ж не любишь за грибами ходить… – заподозрил неладное Груздев.

– Ну, то ж обычные… А эти зимой растут. Вот Лизавета с Витькой удивятся, какой вкуснятины мы принесли.

– Пообедать бы для начала, – намекнул Саша.

«Вот блин, второй Витька Валеев, гляньте на него», – проворчал в душе Огородник и стал с детским озорством забрасывать парня снежками. Груздеву тоже прилетело.

– Огонь! – командовал он Саше, не желая морозить свои руки в тонких перчатках.

Словно капризный ребенок, Огородник требовал продолжать игру.

– Ну, давайте помедленнее хоть пойдем. Воздух-то какой свежий.

– То-то тебя скрючило краковской колбасой, – подшучивал над продрогшим приятелем Груздев.

Когда они прошли ворота, Огородник огляделся по сторонам и заметно припустил.

– Что-то с ним не то, – решил Груздев. – То за уши с мороза не вытащишь, то бежит вперед паровоза.

– Иногда мороза не замечаешь, – окунулся в воспоминания Саша. – Бежишь и не чувствуешь никаких минус пятнадцати, а финишировал, расслабился и сразу замерз…

– А иногда так мороз поддаст, и в хвост и в гриву, что галопом к финишу бежишь, – усмехнулся собеседник, после того как Огородник скрылся за воротами дачи.

На даче их встретил ор. Необычный, Груздев не сразу понял, что вопил Огородник. Чтоб Огородник так орал – это было нечто из ряда вон. Среднего роста худощавый парень, на которого он кричал, тоже был взвинчен, но к воплям не обращался.

– Зачем его пустили? – досталось Елизавете.

Даже фирменное груздевское «тихо!» Огородника окончательно не успокоило.

Осознав, что он на территории друга, и тот, если надо, поможет, Огородник парню заявил:

– Если драться пришел, знай, я сам тебя отделаю, что мать не узнает. Понял? – ткнул он ему пальцем в грудь.

– Вадим Степанович, я же поговорить пришел, – сохраняя остатки терпения, произнес Алик. – Почему вы Ане такое сказали?

– Сашка у меня тоже получит, – не унимался Огородник. – Впускает всяких проходимцев.

– Не пустил бы, если б я не попросила, – вмешалась Елизавета.

Она стояла в кухонном проеме, уперев руки в бока, как женщина обычно поступала, цапаясь с одной брюзгливой соседкой.

Огородник Алика заметил еще со двора деревенского дома.

«Через ворота уж не пройдет», – надеялся полковник и тянул время, чтоб Шегали успел визитера выпроводить до их с Сашей и Груздевым возвращения.

– Зачем вы Ане соврали про меня и начальницу? – вопрошал Алик, сжимая правый кулак.

– А откуда ты знаешь, что я ей сказал? – заговаривал его Огородник.

– Теща сказала, – выпалил парень, чтоб Огородника позлить.

Этой цели он добился. Полковник вспомнил, что по молодости занимался греко-римской борьбой и решил оппонента просто-напросто вытолкнуть за дверь, тем более в весе тот явно уступал.

– Только спецоперация, Сан Саныч, – покачал головой Груздев. – Новый год продолжается…

Спустя миг оба «борца» в унисон тянули «а…», стоя с заломленными руками лицами к шкафу.

– Меня-то за что? – цедил сквозь зубы Алик.

Стоило Груздеву припечатать друга к деревянной дверце, тот сразу вспомнил о больном пальце.

– Он у тебя на другой руке, – напомнил Груздев.

Валеев безмятежно уплетал на кухне наваристый борщ со шкварками. Он всегда считал, что из-за женщин дерутся только глупцы.

«Их же больше, на всех хватит половинок, сами еще напрашиваться станут и в третинки, и в четвертинки», – полагал он.

Только Трубачев проявил к схватке неподдельный интерес и, увидев незнакомого парня, крикнул Саше, чтоб держал «вора» крепче, пока он не вызовет милицию. Груздев вынужден был Огородника отпустить, чтобы ложный вызов предотвратить.

– Отпусти его, – попросил Груздев Сашу. – Марш за стол все… переговоров, – добавил он.

Даже после извинений Алик то и дело косился на Сашу, потирая заломленную руку. Слушать оппонента Огородник не хотел, а парень сыпал обвинениями.

– Аня раньше времени родила…

– А ты сам знаешь, на каком месяце тебя родили?

Огородник словно специально говорил невпопад, чтобы парня позлить.

– Я уже родителям сказал, что Аня родила… А она к окну не подходит и трубку не берет… Даже не знаю, девочка или мальчик, – обращался Алик уже к Груздеву.

Тот только сказал, что любовь – штука суровая, припомнив пример Саши.

Он еще не знал историю про Катю, а то бы отсоветовал Алику близко к Ане подходить, несмотря на отцовские чувства.

– Отойдет она, не переживай, – убеждал незваного гостя хозяин дачи. – А Вадим Степанович мне друг и, значит, хороший дед, посему внука без отца не оставит и все уладит.

– Ты его не знаешь, – протестовал Огородник.

Он и сам не знал, к чему ему придраться, чтоб убедительнее выглядеть.

– Ну, меня-то знаешь, скажи хоть, кто родился, а то будто не друг совсем… – прозвучали слова Груздева.

Огородник замялся. О том, что Аня родила он узнал со слов этого «негодяя», неизвестно за что таковым прозванного.

– Девочка, – пробормотал он, памятуя, о том, как дочь рассказывала что-то матери о каком-то УЗИ.

Тогда ребенок полковника не интересовал. Он считал, что дочь его опозорила, «принеся в подоле». Раньше Огородник не спрашивал, с кем дочь встречается. Когда же появился живот, он упрекнул Аню, что ничего о ее ухажере не знает. Теперь он в душе ворчал на жену, считая, что из-за родов она просто обязана была позвонить сама.

– За внучку и за дочку, значит, – провозгласил тост Груздев, убежденный, что это тестя с зятем примирит.

Алик выложил на стол свой бумажник, подвинул его к Груздеву и прямо сказал, что по такому поводу принято не только тосты произносить, но и приглашать родственников. Возражения Огородника растворились в воздухе, а Алик под собственные восторженные речи братался с Груздевым.

– А вы хороший внук своего деда, – перешел парень к Саше. – Так мне руку заломили…

Такое заблуждение Груздева порадовало, и он, как водится, потеребил свой ус.

– Ну, что, внучок, – подмигнул Груздев Саше, – сгонять надо за винцом…

– Родители привезут, – заверил Алик и еще ближе придвинул к хозяину кошелек. – А это за ваше гостеприимство и хорошую весть.

– Гостеприимство покупает, – проворчал Огородник.

Он был уверен, что говорит достаточно тихо. Просто побрюзжать ему хотелось и убедить самого себя, что этот парень негодяй.

– Это в знак уважения… – сказал Алик. – Вы ко мне всегда плохо относились, я заметил…

– Пожалуйся еще… – продолжил Огородник.

Груздев пошел на хитрость, решив перевести мысли Огородника к другой теме.

– Ходят слухи, что султан Абу-Валид финансирует террористические группировки, и на Кавказе тоже…

Слухи эти ходили давно, так что ничего нового Груздев не сказал, но сам того не ведая, подогрел интерес друга к Сашиной персоне.

– А мы с вами единоверцы, – вставил Алик. – В Абхазии тоже христиане живут.

На это Огородник ничего не возразил, он наблюдал за реакцией Саши на сказанное и убедил себя, что поведение его вновь стало подозрительным. То, что парень поморщился, явилось тому подтверждением. Правда, не искать же причину в кислом яблоке.

Глава 8
Праздник только начинается

Скоро на даче стало очень шумно и тесно. Груздевский дом повидал много веселых застолий, но такое было впервые. Силами Саши и Алика Груздев решил принести в гостиную стол из кухни. Потом теми же силами принесли тяжелый письменный стол из занимаемой Трубачевым комнаты. Алик пыхтел, но с улыбкой говорил, что дубовый стол для него что пушинка. Улыбка сошла, когда стол встал ему на ногу, хотя она заиграла вновь через считанные секунды.

В толпе родственников Алик отыскал свою сестру и представил ее, с одобрения отца, Саше. Отец Алика просил называть его Олегом, потому как давно убедился, что его настоящее имя слишком сложно для местных языков. Подняв за знакомство несколько тостов, Груздев Олегу уже поведал в деталях обо всех Сашиных заслугах, вплоть до героического терпения при сопровождении Елизаветы в продуктовые магазины, а также о том, что его отец-герой пропал в Чечне.

– А, здравствуй, дорогой… – «признал» Олега Трубачев. – Сколько лет, сколько зим…

Отец Алика, казалось, совсем не был таким приветствием удивлен. Потом Трубачев долго рассказывал Груздеву про какого-то Руслана, которого встречал тридцать лет назад в Измаиле. И только проснувшись на следующее утро, полковник понял, к чему «старшой» эту речь завел.

«Надо с этим что-то делать, – подумал хозяин. – Живет в своей глухомани. Так недолго и до казуса…»

Спустившись в гостиную, Груздев нашел столы на прежних местах, при этом ничто больше о вчерашнем застолье не напоминало. Валеев так наелся, что готов был, казалось, проспать до весны, как нагулявший жира медведь.

– Мне столы не поднять, – предупредила на всякий случай Елизавета.

– А где, собственно, все? – спросил ее муж, припоминая, уехали гости вечером или заночевали.

– Укатили в роддом. Саша и Вадик с ними поехали.

– А Сан Саныч-то каким боком там?

– На свадьбу пригласит, вот и узнаешь, – усмехнулась Елизавета. – У них там все быстро делается. Раз-раз и готово…

– Саня, ты где? – Груздев сделал звонок уже из своей машины.

«Загсы же не должны сейчас работать, – промелькнуло в его голове. – Но эти традиции… Слово неосторожное скажет… Там же все эти клятвы. Девушку за ручку взял, уже считай, что обручился… А передумает, откажется, и будет кровная вражда…»

С гостями полковник встретился, едва выехав на трассу. Те уже возвращались на полюбившуюся им дачу. У Огородника действительно родилась внучка, о чем Олег оповестил Груздева и всю округу, высунувшись из окна своего микроавтобуса, и протяжно посигналил.

Сидя за рулем своей «Волги», Огородник тоже посигналил, но то уже было предупреждение, ведь Груздев развернулся на двойной разделительной.

Несмотря на продолжающиеся тосты, Огородник сидел за столом с таким выражением лица, будто наелся неспелых лимонов. Лишь изредка он поднимал глаза, чтобы осмотреть новую многочисленную родню. Что жизнь на самом деле налаживается, он осознал после упоминания домика в Пицунде с большим мандариновым садом, хозяйкой которого его дочери предстояло в будущем стать.

– Приезжайте в гости, – сказал Олег Саше и Груздеву.

– А я был в ваших краях, – вспомнил давний отпуск Огородник. – Красивейшие места.

Огородник прикинул, что партия для его Ани не так уж плоха, тем более на родине ее жениха трепетно относятся к старшим. Последнее он и решил проверить немедленно.

– Алик, принеси-ка нам с твоим папой яблочного винца из кладовки, – попросил Огородник, положив руку свату на плечо.

Обходительность зятя, которым Алик уже являлся в его глазах, настолько Огороднику понравилась, что парня отправили еще «за маринованными грибочками», а потом снова за сидром. Алик принес сразу четыре бутылки, потому что больше в руки не вошло. Отец его слегка пожурил: «Сразу надо было больше брать». Тогда Огородник за зятя заступился:

– Хороший у тебя сын, Олег Георгич, хороший…

После всего того, чего наслушался за время знакомства с Аней, парень к таким резким, пусть и позитивным переменам, оказался не готов и сидр расплескал.

– Не надо его ругать, – упредил замечание Олега Огородник.

Ему показалось, что Алик ему чуть ли не ноги готов целовать. Наверное, так же чувствовал себя патриций, возжелавший вдруг проявить милосердие к своему рабу. Хотя на римские звания Огородник не замахивался, но сам образ ему явно импонировал. Достав из кармана пустую пачку из-под папирос, он сделал грустное лицо и тяжело вздохнул.

– Спасибо, дорогой, спасибо, – вежливо отказался полковник от предложенных Аликом сигарет. – Я к этим привык, а за ними надо в Ореховку идти, в ларек на перекрестке Ленина – Октябрьской. Сам потом доковыляю как-нибудь. Спасибо тебе.

Разумеется, Алик сказал, что сбегать до деревни для него не проблема, «а вьюга – это мелочь, ветер даже в радость – хорошо освежает».

– Он принесет, мое воспитание, – с улыбкой заверил свата Олег.

Сашу усадили рядом со стеснительной Асидой. Груздев поглядывал на обоих и почесывал подбородок. Обычно во время раздумий его рука тянулась к «железному» затылку, но за столом это казалось ему неприличным.

«Не успел от Инки отделаться, и опять… – думал он. – Неплоха собой, скромна, наверняка готовить обучена и детей воспитывать, но если Пицунда… Что ж теперь, Сан Санычу мандарины придется разводить вместо учебы в институте?..»

Все умолкли, потому что Олег принялся разливать по бокалам домашнее вино собственного изготовления.

– Жили в одном селе парень и девушка. Любили они друг друга и никогда надолго не расставались, – стоя перед гостями, говорил Олег. – Но однажды проезжала через их село царица. Позавидовала она такой любви и решила джигита соблазнить. Не устоял джигит перед ее красотой, богатством и властью, уехал с ней, стал жить во дворце и сделался царем. Узнала про то девушка, и закипела ее кровь. Обернулась она дикой кошкой, бесшумно прокралась во дворец, а потом и в покои, где спали царь с царицей. Перегрызла она горло любимому, и разлучница тоже не избежала мести. Даже испугаться спящие не успели, так быстро девушка-кошка с ними расправилась, что с маленькими ягнятами. Выпьем за то, чтобы всегда мы помнили о чести и оставались людьми, чтоб не приходилось нам становиться дикими зверьми.

Груздев от такого тоста даже воздухом поперхнулся.

– Асида означает «львица», – с улыбкой пояснила одна из родственниц девушки.

Ни Груздев, ни Саша уже не помнили, кто в этой большой семье кем и кому приходится.

Даже опорожняя бокал, Груздев не отрывал глаз от Саши и Асиды, которая, казалось, теперь осознала свою львиную сущность и как-то хищно на парня посматривала. Полковник Саше кивнул, а про себя сказал: «Прорвемся, Сан Саныч. И не из таких передряг выпутывались».

«Уже поженили, – пронеслось в Сашиных мыслях. – Что там индусы о карме говорят?..»

– Виноград отравленный нам привозили, – захмелев, вспомнил Огородник. – А Витька, который сейчас дрыхнет, мне и говорит, что это все из-за политики и если мы с кем-то дружим, то их не проверяют, и могут они любую отраву привозить…

Олег уже готовился наполнить его бокал, но теперь задумался и бутылку убрал. Снова воцарилась тишина. Отец Алика застыл, думая, завуалированное это оскорбление или просто неосторожные слова. Впрочем, и неосторожные, спьяну сказанные слова обиды не отменяли. Свату Олег уже подарил кинжал, что считалось на его родине за величайшую честь, а тут такое… Тишину нарушил Алик, который ворвался в дом, едва не снеся входную дверь.

– Купил, купил, – радостно кричал он, размахивая пачкой с папиросами.

Парень даже куртку не стал снимать, так и пробежал в гостиную, чтоб тестя скорее уважить.

– А, вы меня ждете… – наивно решил он и спешно сбросил куртку.

– Когда я занимался в лыжной секции, – взял слово Саша, – нашу группу вел тренер Валерий Петрович Потапов. Он всегда говорил, что я толстый и иду по лыжне, как бегемот…

Олег от удивления хмыкнул, посмотрев на худощавого парня.

– По-моему, ты не договорил… – отреагировал Олег на возникшую паузу.

– Да, – продолжил Саша. – Другим тренер такого не говорил. А когда я выиграл областные юношеские соревнования, то подошел к нему и сказал, что теперь, после победы, он больше не сможет называть меня жирным бегемотом. А тренер засмеялся и ответил: «Хорошо, к следующей тренировке придумаю для тебя что-нибудь новое, похуже бегемота». Потом я понял, на самом деле он хотел сказать: «Не нужно почивать на лаврах». Так тренер воспитывал во мне спортивную злость, чтоб я мог идти к новым победам. За то, чтобы…

– Погоди, – остановил его Олег и стал быстро наполнять бокалы вином.

Огородник как ни в чем не бывало выставил свой бокал. Он же вспомнил о винограде без всякой задней мысли, подразумевая «отраву из Молдавии». Так новоявленный дед и тесть вышел сухим из воды, не осознав всей щекотливости ситуации.

– За то, чтобы слова никогда не закрывали от нас сути сказанного, – довершил тост Саша.

– Я бы не смог сказать лучше, молодец, – захлопал в ладоши Груздев.

Аплодисменты подхватили все гости, так что в плане шума груздевская гостиная могла потягаться с оберхофскими трибунами.

– В гости… в гости к нам… Ждем, – говорил Саше Олег, указывая глазами на Асиду.

Это была не просто дань вежливости, на которую надеялся Груздев.

– Будешь крестным отцом? – при всех спросил Сашу Алик.

– Конечно, – не стал тот затягивать с ответом.

Теперь аплодисменты и восторженные возгласы разнеслись по всему дачному поселку. Мальцева стояла у своего окна с биноклем и рассматривала гостей. В глубине души она завидовала, что какой-то военный, да еще отставной, может вот так весело проводить время, а она вынуждена на это смотреть вместо того, чтобы бродить по Ки-Уэст и поедать глазами мускулистых парней-геев. Как обычно, когда подступала хандра, депутат решила с головой погрузиться в «законотворчество», чтоб после казавшихся непривычно длинными новогодних каникул ошеломить общественность очередным своим творением.

Огородник бродил в дальнем углу сада у сарая. Место показалось ему достаточно уединенным, чтобы накричать по телефону на дочь.

– Дура я была, надо было тебя раньше послушать. Он же всегда налево смотрел, я чувствовала. Какая же дура… – винилась Аня.

– Дурой будешь, если оставишь Тамарку сиротой при живом отце.

– Она – Света, я назвала в честь мамы, – теперь девушка говорила твердо. – Я же уже тебе все сказала…

С Аликом Аня общаться не хотела. Даже дочку он увидел лишь благодаря подобревшему тестю, который вынес девочку из палаты. Родни было слишком много, так что пришлось ей ждать под окнами. Когда Алик показал ребенка через стекло, родственники дружно затянули радостную песню.

– Опять цыгане, – вздохнула медсестра.