Текст книги "Список семи"

Глава 18
ОБЕД

Эйлин сидела за туалетным столиком перед зеркалом и поправляла волосы, уложенные в пышную, замысловатую прическу. Она тронула помадой красиво очерченные губы и, оставшись довольна своим видом, примерила брильянтовое колье. Открытое черное бархатное платье, обтягивающее фигуру, подчеркивало все достоинства Эйлин, превращая ее в настоящую красавицу.

– Наши хозяева, вероятно, решили компенсировать урон, когда увидели мое испорченное платье. Помогите мне справиться с застежкой, Артур, – сказала Эйлин, поворачиваясь к нему спиной.

Застегнув крючки, Дойл с нежностью прикоснулся губами к обнаженному плечу Эйлин. Он уловил тонкий аромат духов, исходивший от нее.

Эйлин легко коснулась украшения.

– Это ведь не фальшивка, Артур? Интересно, что же они все-таки затевают?

– Мы узнаем это очень скоро, – сказал Дойл, подходя к дивану и доставая из-под подушки шприцы.

Проверив иглы, он положил их в нагрудный карман и, убедившись, что костюм не топорщится, галантно раскланялся перед Эйлин.

– Кто там будет? – улыбнулась Эйлин.

– Там будет больше гостей, чем рассчитывают хозяева, – понижая голос, проговорил Дойл. – Где-то здесь Джек!

Эйлин изумленно вскинула брови.

– Отлично! Без боя мы не сдадимся.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оградить вас от любых неприятностей…

– Артур, эти мерзавцы убили моих друзей… актеров…

– Я не позволю им дотронуться до вас даже пальцем.

– Среди убитых был мой жених. Во время сеанса он сидел рядом со мной, исполняя роль моего брата.

Дойл застыл на месте.

– Деннис?

– Да, Деннис.

– Я не знал об этом, простите, – прерывистым голосом пробормотал Дойл.

Эйлин отвернулась. Через минуту, взяв себя в руки, она спросила:

– Как я выгляжу?

– Потрясающе, нет слов…

На лице Эйлин играла ослепительная улыбка. Дойл подал ей руку. Эйлин благосклонно приняла ее, и они вышли в коридор. Слуга у двери посторонился, когда они проходили мимо него. К доносившейся снизу музыке примешивался смутный гул голосов.

– У меня в волосах заколка длиной в четыре дюйма, – прошептала Эйлин. – Подайте мне знак, когда надо будет действовать.

– Да. И постарайтесь всадить ее в наиболее уязвимое место.

– Вы в этом сомневаетесь?

– О нет, дорогая, нисколько.

Эйлин подхватила Дойла под руку, и они направились вниз по широкой лестнице. Зал сверкал огнями канделябров; стол был сервирован серебряными приборами и хрустальными бокалами. В углу располагался струнный квартет. Гости были наряжены, словно для королевского приема. Восемь из них уже заняли места за столом, во главе которого восседал сэр Джон Чандрос. Почетное место справа от него пустовало. Увидев спускавшихся по лестнице Дойла и Эйлин, Чандрос поднял руку, и за столом воцарилось молчание.

– Улыбайтесь, дорогая, – прошептал Дойл.

– Сы-ыр, сы-ыр, – растянув губы, проговорила Эйлин. – О господи…

– Что случилось?

– Посмотрите, кого они сюда притащили, – сказала Эйлин, кивком головы указывая на противоположный от Чандроса конец стола.

По знаку седовласого джентльмена им навстречу поднялся молодой человек лет двадцати, среднего роста, полный, с очень бледным и отекшим лицом. Реденькие усы и торчащая козлиная бородка отнюдь не придавали ему солидности, скорее наоборот, подчеркивали его молодость. С нацепленными на костюм лентами, орденами, а также целым созвездием свежих пятен на белоснежном камзоле он выглядел смешным до нелепости. Когда Дойл и Эйлин спустились с лестницы, епископ Пиллфрок, разряженный, как для торжественного богослужения, подвел их к молодому человеку, который стоял как истукан, ожидающий неизвестно чего.

– Позвольте представить: его королевское высочество принц Альберт Виктор Эдуард, герцог Кларенс, – громко и отчетливо произнес епископ. – Доктор Артур Конан Дойл.

– Здравствуйте, – тупо промямлил герцог.

В его пустых, близко посаженных глазах начисто отсутствовало какое-либо выражение.

– Ваше высочество, – поклонился Дойл.

– Мисс Эйлин Темпл, – представил епископ.

– Здравствуйте, – повторил принц, не узнавая Эйлин.

"Он, вероятно, болен, – промелькнуло в голове у Дойла. – Эйлин не та женщина, которую легко забыть… далее если видел ее лишь однажды, а ведь герцог провел в ее обществе целый вечер…"

– Ваше высочество, – присела в реверансе Эйлин.

– Погода сегодня удивительно теплая, – пробормотал, как заводной, принц.

– Да, необычайно ясный день для этого времени года, – сказал Дойл, почувствовав, что от принца несет перегаром.

– День, воистину посланный нам Богом, – закивал епископ, расплывшись в улыбке. – Это счастье можно объяснить только появлением у нас его высочества…

– Его высочество может осчастливить кого угодно, – с грациозным поклоном добавила Эйлин. – Я знаю, что по меньшей мере один из его даров, полученный им по наследству от отца, передается от одной женщины к другой по всей Англии.

Епископ остолбенел как громом пораженный: намек на венерическую болезнь принца был более чем прозрачным. Принц Эдди в растерянности заморгал глазами, едва ли уловив причину произошедшей заминки.

"Старший сын старшего сына королевы Виктории, прямой наследник трона", – подумал Дойл.

Трон.

Слова Спайви Квинса мгновенно вспыхнули в его памяти.

Трон. Открытый проход.

"Он ищет трон, ибо он станет Царем…"

– Его высочество столь щедро раздавал свои "подарки", что теперь где их только не встретишь… – продолжала с очаровательной улыбкой Эйлин.

Епископ побелел как полотно да так и остался стоять с раскрытым ртом, разом утратив всю свою солидность. Принц молча жевал губы с видом полного идиота.

– В жаркие дни, – внезапно пробормотал он, – я очень люблю клубничное мороженое.

Неадекватность его реакции смутила даже Эйлин. Из глаз Эдди вдруг хлынули слезы…

– Мне нужно совсем немножко… – захныкал он, как ребенок. – Я хочу спокойно повеселиться…

Седовласый мужчина, сидевший справа от принца, тотчас поднялся и подхватил принца под руку.

– Вам нужно отдохнуть, ваше высочество! Вы так измучились сегодня, вам необходимо хорошенько подкрепиться и поднять настроение.

– Хочу вина, – плюхнулся на стул Эдди.

– Вина принцу! – распорядился епископ. – Благодарю вас, сэр Найджел. Благополучие и здоровье принца – наша первостепенная забота.

– Я придерживаюсь такого же мнения, – сказал сэр Найджел Гулль, личный врач принца, сверля Эйлин ненавидящим взглядом.

"Этот тип не очень-то жалует женщин", – подумал Дойл, припоминая слухи о бурных дебошах Эдди, в которых чаще участвовали мужчины, а не женщины.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал епископ, обращаясь к Эйлин и Дойлу. – Мисс Темпл, будьте так добры, наш хозяин хотел бы, чтобы вы сели справа от него.

И Пиллфрок подвел Эйлин к столу – как раз напротив Александра Спаркса, слева от которого возвышалась крепкая фигура генерала Маркуса Макколея Драммонда.

– А вы, доктор, пожалуйста, сюда, – сказал Пиллфрок, указывая на стул, стоявший через одно место справа от Эйлин. – Пожалуйста, пожалуйста.

Позвонив в колокольчик, епископ тяжело опустился на стул между Эйлин и Дойлом.

В женщине, сидевшей напротив, Дойл узнал леди Кэролайн Николсон. Жгучая брюнетка с тонким чувственным лицом, гораздо более выразительным, чем можно было предположить по фотографии, она запоминалась с первого взгляда. В чертах ее лица было что-то хищное, темные глаза горели холодным, безжалостным огнем.

Мужчина справа от Дойла с трудом уселся на стул, морщась от боли. Его правая нога не сгибалась, и даже под брюками было заметно, что колено у него сильно распухло. На чисто выбритом бледном лице, покрытом редкими оспинами, не было никаких следов грима, и, несмотря на то что мужчина был в очках, Дойл легко узнал в нем Черного человека, которому он прострелил ногу во время зловещего сеанса на Чешир-стрит. Это был профессор Арминиус Вамберг.

Итак, за этим столом собрались все – все семеро – плюс внук королевы, на которого они делали ставку. Дойл огляделся и встретился взглядом с Александром Спарксом, который пристально смотрел на него, словно читая самые сокровенные мысли доктора. На губах Александра блуждала загадочная полуулыбка. Не в состоянии бросить ему открытый вызов, Дойл отвел взгляд в сторону.

В зале появился целый эскадрон слуг с подносами, на которых стояли чашки с прозрачным бульоном. Слуги двигались как заводные, более похожие на роботов, чем на живых людей.

– Когда-то на Карибских островах я сделал одно открытие, – неожиданно начал Вамберг, в его речи слышался резкий иностранный акцент.

– Открытие? – заинтересованно откликнулся Дойл.

– Вы когда-нибудь сталкивались с культурой первобытных племен, доктор Дойл?

– Нет, если только французская к таковым не относится, – ответил Дойл, поднося к губам чашку с бульоном.

Профессор сдержанно улыбнулся.

– Самым важным отличием подобных культур, на мой взгляд, является то, что наименее развитые народы самым непосредственным образом связаны с природой и ни о какой "цивилизованности", столь близкой сердцу зазнавшихся европейцев, тут и говорить не приходится. В силу таких отношений примитивные народы познают то, что для нас абсолютно недостижимо, а именно мир духов! Это особый мир, состоящий из духов природной стихии, населяющих физический мир, в котором, как мы полагаем, живое перестает существовать. Медики считают людей, верящих в духов, неразвитыми, суеверными – одним словом, примитивными. После многих лет исследований я пришел к выводу, что они гораздо мудрее и умнее нас и живут в таком согласии с окружающей природой, какое нам и не снилось.

Дойл кивнул, поглядывая на Чандроса, необыкновенно увлеченного беседой с Эйлин, которую, похоже, бульон интересовал гораздо больше, чем разговор да и сам собеседник.

– Я никогда не верил в их существование, – неожиданно вступил в беседу епископ, шумно прихлебывая бульон из чашки. – Можете себе представить: частная школа, англиканская церковь, я уже был викарием…

– Чье существование? – рассеянно переспросил Дойл.

– Как – чье? – расцвел в улыбке епископ, умудрившись забрызгать бульоном даже очки. – Существование духов природной стихии, разумеется. Так продолжалось до тех пор, пока я не встретился с профессором Вамбергом. И с моих глаз упали шоры!

– В разных странах их называют по-разному, – продолжал Вамберг, явно недовольный бесцеремонным вмешательством епископа. – Вы ведь ирландец, не так ли, доктор Дойл?

Дойл кивнул. Его чашка была уже пуста, и он, глотая слюнки, смотрел на полную чашку Вамберга. Профессор даже не притронулся к бульону…

– В Ирландии их называют гномами. Здесь, в Британии, – эльфами, но в разных районах страны у них опять-таки разные названия: в Корнуэлле это альвы, в Шотландии – карлики.

– Я немного знаком с мифологией, – сказал Дойл, которого начинал раздражать самодовольный тон профессора.

– Да-да, кто же в этом сомневается. Но дело тут не в одной мифологии, уважаемый коллега, – и для пущей важности Вамберг поднял указательный палец.

В этот момент подали второе блюдо.

"Ну слава богу, – с облегчением вздохнул Дойл. – Мало того, что мы с Эйлин умираем с голоду, они еще мучают нас своими занудными речами…"

– Жареная куропатка с капустой, – громогласно возвестил Пиллфрок.

Куропатка? Дойл удивился. Должно быть, епископ ошибался. Дело в том, что крылышко этой куропатки не уступало по размеру крылу индюшки, а капустный лист занимал всю тарелку. Где это на севере Англии, да еще в середине зимы, можно вырастить такую гигантскую капусту?

Однако дареному коню в зубы не смотрят, решил Дойл, откусывая большой кусок от крылышка куропатки. Мясо было мягким, сочным и невероятно вкусным.

– Эти самые духи, так хорошо знакомые нам по сказкам и легендам, на самом деле являются подлинными строителями и архитекторами природы, – продолжал Вамберг, даже не взглянув на стоявшую перед ним тарелку. – Нимфы, наяды, духи воздуха – наверное, не зря память о них сохранилась в фольклоре всех народов и рас и в нашем "цивилизованном" сознании.

– Что значит – не зря? – спросил Дойл, расправляясь с куропаткой.

– Не зря, потому что они реальны, – самоуверенно улыбнулся Вамберг. – Потому что я видел их собственными глазами, общался с ними, даже танцевал…

"Только не в последние дни", – усмехнулся про себя Дойл.

– Застенчивые существа, чрезвычайно сдержанные, но как только контакт установлен – а мне удалось добиться этого с помощью шаманов с Карибских островов, – мгновенно выясняется, что они прямо-таки рвутся к сотрудничеству с нами.

– Потрясающе… – с иронией хмыкнул Дойл, обгладывая косточку.

– Ну, что я вам говорил? – с набитым ртом прошамкал епископ.

– И как же они представляют сотрудничество с нами? – спросил Дойл.

– Делая то, что у них лучше всего получается, – сказал Вамберг. – То есть занимаясь выращиванием.

– Ну да, выращиванием, – автоматически повторил Дойл.

Вамберг подцепил с тарелки огромный капустный лист.

– А если я вам скажу, что капуста, которой принадлежит этот чудесный лист, была посажена всего три недели назад в сухой песок и что мы срезали кочан сегодня утром?

– Я бы ответил, профессор, что вы танцевали с заклинаниями слишком долго, – сказал Дойл.

Вамберг сдержанно улыбнулся и поднял с тарелки крылышко куропатки.

– А если я вам сообщу, что, когда эту куропатку поливали соусом час назад, ей было всего две недели от роду? Что вы скажете на это, доктор?

Слуги готовили стол для следующего блюда.

– Итак, эти "духи природной стихии", как вы их называете, ни на что большее не способны, кроме как выращивать куропаток размером с орла? – спросил Дойл.

– Форель с лимоном! – объявил Пиллфрок.

Слуга снял крышку: на подносе лежала огромная рыбина, по виду явно форель, украшенная петрушкой и лимоном. Величиной эта форель была не меньше крупного осетра. Дойл перехватил изумленный взгляд Эйлин.

Профессор Вамберг хитро улыбался, в этот момент он был похож на Чеширского кота из сказки Кэрролла.

– Потерпите, потерпите, доктор.

Блюдо с рыбой поставили прямо перед Дойлом. Однако, несмотря на то что форель источала соблазнительный аромат, Дойл почувствовал, что у него пропал аппетит. Его чуть не тошнило при мысли о том, что эту форель вырастили какие-то неизвестные духи. Поглядев в конец стола, Дойл заметил, что Александр Спаркс к еде даже не притронулся, но зато не сводит глаз с Эйлин. Его высочество принц Эдди, напротив, громко чавкая, жадно заглатывал куски рыбы, запивая ее вином и совершенно не обращая внимания на окружающих…

– Восхитительно! – прохрипел епископ, пытаясь сдержать отрыжку.

– Другим неожиданным открытием стал секрет некоего эликсира. Это было на Гаити. Открытием я обязан священнослужителям, а те, в свою очередь, узнали рецепт эликсира от духов, – продолжал профессор Вамберг. – Между прочим, сами священнослужители пользуются этим эликсиром на протяжении многих веков. Они-то и обнаружили одно его замечательное свойство: если применять эликсир в определенных пропорциях, он освобождает человека от собственного сознания и воли.

– Простите? – не понял Дойл.

– Человек перестает осознавать себя. Становится послушным, целиком и полностью отдавая себя во власть священнослужителя, который использует его так, как считает нужным, – в работе на полях или по дому. Даже самые зверские особи становятся просто ручными. И очень, о-очень дисциплинированными, – с довольным видом пояснил Вамберг.

Современное рабство! Людей превращают в бессловесных рабов, наподобие этих слуг, разносивших сейчас какое-то мясное блюдо. Дойл боялся даже смотреть в их сторону.

– Проблема со слугами на Гаити разрешилась замечательно легко, – тяжело отдуваясь, сказал епископ Пиллфрок. – Прекрасно, когда можно говорить все, что угодно, и не бояться, что тебя подслушают.

Вамберг бросил на епископа взгляд, полный неприязни.

– Видите ли, доктор, – продолжал он. – Союз священнослужителей – это Тайное братство; и эти знания хранятся, передаваясь из поколения в поколение. Я единственный из европейцев, кому впервые за все века открыли эту величайшую тайну. Но и я внес свой скромный вклад в сокровищницу Братства, увеличив эффективность действия эликсира маленьким хирургическим вмешательством.

"Неудивительно, что Боджер сбежал, учуяв что-то неладное. Лучше лежать на дне Темзы, чем стать подопытным кроликом вроде Лэнсдоуна Дилкса, запрятанного в каком-то чулане", – с ужасом подумал Дойл.

– Потрясающе! – наслаждался Пиллфрок, отхватив очередной кусок жирного мяса.

– Позднее, путешествуя по высокогорному Тибету, я встретил человека, обладавшего выдающимися умственными способностями. Он подсказал мне, как применить чудесные свойства эликсира и мои хирургические знания в более широкой, если хотите, общественно полезной сфере. – Вамберг кивнул в сторону Александра Спаркса.

Вот, значит, как все это началось – с Вамберга и Спаркса. Встреча двух людей, продавших свои души Дьяволу!

Дойл вздрогнул, услышав звон разбитой посуды. Слуга в дальнем конце стола уронил с подноса несколько тарелок. Он неуклюже наклонился, пытаясь собрать осколки.

– Неповоротливая скотина, – пробормотал Драммонд.

По спине Дойла пробежал холодок, когда на выбритой шее слуги он рассмотрел свежий шрам необычной треугольной формы. Из него до сих пор торчали толстые голубые нитки. Другой слуга помог бедняге подняться…

Сердце Дойла упало: он узнал Барри.

Глаза Барри были пусты, ни единого проблеска мысли не смог прочитать в них Дойл.

– Эй, ты, – громко окликнул слугу Александр Спаркс. – Как тебя зовут, недотепа?

Барри топтался на месте, уставившись на Спаркса бессмысленным взглядом; из уголка рта бежала струйка слюны…

Вскочив со стула, Александр ударил Барри по лицу. Казалось, Барри не почувствовал удара, а просто сжался в комок, как побитая собака. Дойл вцепился в сиденье стула, боясь, что не выдержит и бросится на Спаркса.

– Отвечай, когда тебя спрашивают, бой!

Какой-то проблеск сознания мелькнул в глазах Барри. Он кивнул, пробормотав что-то нечленораздельное.

– Раз уж ты не годишься ни на что путное, может, спляшешь нам джигу, глупое животное? – сказал Александр. – Давай же, скотина!

Александр захлопал в ладоши, приглашая присутствующих за столом поддержать его. По его знаку музыканты начали наигрывать мелодию танца. Спаркс опять ударил Барри, а потом ткнул его в бок концом острой палки.

– Пляши, бой, пляши, раз тебе приказано!

Дойл видел, что Барри не слышит и не чувствует музыки: он попытался двигать ногами, но результат оказался плачевным – ноги не слушались его, и каждое движение вызывало, по всей видимости, боль во всем теле. На штанах в паху расплылось мокрое пятно.

Сидевших за столом, в том числе и королевскую особу, все происходившее веселило необыкновенно. Принц Эдди готов был сам вскочить с кресла и пуститься в пляс. Епископ буквально зашелся от хохота и корчился, схватившись за бока.

Дойл перевел взгляд на Эйлин. Она сидела с белым как мел лицом, кусая губы, чтобы не расплакаться. Едва заметно покачав головой, Дойл дал понять Эйлин, что она не должна выказывать своих чувств.

Не в силах передвигать ногами, Барри упал на колени, хватая ртом воздух; в груди у него заклокотало, тонкая струйка розоватой жидкости появилась на губах. Разразившись хохотом, Александр махнул рукой – музыка тотчас оборвалась. Двое слуг подскочили к Барри и, подхватив его под руки, вывели из зала, словно старика-инвалида.

– Восхитительно! – хрипел Пиллфрок.

"Они хотели продемонстрировать, что они сделали с Барри, – с негодованием и яростью подумал Дойл. – Хотели показать нам, в какое беспомощное животное он превратился… Они не только накачали Барри эликсиром Вамберга, они влезли в его мозг, разрушив в нем то, что делало его человеком!"

Дойл готов был растерзать этих монстров на месте.

Александр Спаркс, хищно оскалясь, переводил взгляд с Эйлин на Дойла, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

"Спарксу нравится чувствовать, что его боятся, – подумал Дойл. – Спаркс живет этим чувством, постоянно питая себя чужим страхом".

– Так на чем вы остановились, профессор? – сказал Александр.

– Ну да. Это была настоящая удача! Мы встретились вовремя. С моим новым другом мы отправились по свету, но теперь у нас была ясная цель, – продолжил Вамберг.

– Цель?

– Разумеется. Мы стремились войти в контакт с духами природных стихий в разных странах и на разных континентах. К нашему изумлению, мы обнаружили, что духи просто жаждут передать нам свои секреты. А среди этих секретов, доктор, есть такие, что просто дух захватывает: тайна самой Жизни, например! Духи готовы открыть эту тайну в обмен на услугу, которую мы могли бы оказать им.

Дойл молчал, пытаясь справиться с подступавшей волной ужаса. Судя по чудовищной сцене с Барри, которую им продемонстрировали, страшно было даже подумать о том, что они сотворили с его братом. И та же жуткая участь, вероятно, ожидает его и Эйлин.

– Дело в том, что над природной стихией когда-то царствовал единый дух. Могущественный Некто, почитаемый всеми примитивными народами. У него на протяжении веков было много различных имен. Сущность трагическая, никем не понятая в современном мире, жестоко и бессмысленно преследуемая религиозными фанатиками. Изгнанник, живущий в сумеречном пограничье между двумя мирами…

– Дьявол, – заключил Дойл.

– Ну да, христиане называют его именно так. Но вернемся к предложению природных духов: в обмен на свои бесценные секреты они просят помочь им вернуть в этот мир своего Великого Повелителя, дабы он занял трон, по праву ему принадлежащий. С этим предложением духи обратились именно к нам, потому что, как выяснилось, только люди способны совершить это. Ради блага и процветания человечества мы согласились на это, призвав на помощь нескольких своих друзей.

Разговор за столом стих: все ждали, какова будет реакция Дойл а. "Да они просто сумасшедшие! – подумал Дойл. – Все до единого. Безнадежно свихнулись раз и навсегда".

– Вы имеете в виду "обитающего у входа", – сказал Дойл.

– О да-а. У него множество, великое множество имен, – весело заверещал епископ.

Между тем принц Эдди, потянувшись за графином с вином, умудрился опрокинуть его. По белоснежной скатерти расползлось темно-красное пятно кларета.[8]8
  Кларет – красное виноградное вино.


[Закрыть] Принц пьяно захихикал. Александр Спаркс и доктор Гулль обменялись понимающими взглядами, и врач тотчас поднялся из-за стола.

– Его высочество выражает свое сожаление… – гнусаво пробубнил доктор Гулль. – Сегодня был очень тяжелый день, и принц удаляется в свои покои на отдых.

Принц Эдди протестующе замахал руками, однако Гулль прошептал ему что-то на ухо и с силой потянул его со стула. Стоя на заплетающихся ногах, принц продолжал сопротивляться. Он задел локтем спинку стула, и стул с грохотом опрокинулся на пол. Лицо Гулля покрылось багровыми пятнами; сидевшие за столом замерли.

– Спокойной ночи, ваше высочество, – нарочито громко произнес Александр Спаркс, нарушая звенящую тишину. – Желаем вам хорошо отдохнуть.

Принц съежился как от удара. Выражение покорности сменило глупую ухмылку на его лице, он что-то забормотал и безропотно повернулся к Гуллю, крепко державшему Эдди под руку. Доктор снова зашептал ему что-то на ухо; принц, пытаясь держаться ровно, неожиданно обратился к гостям:

– Благодарю всех… и спокойной ночи.

Вздох облегчения пронесся над столом, присутствующие попрощались с принцем, и его высочество с доктором Гуллем, подойдя к лестнице, начали осторожно, ступенька за ступенькой, подниматься наверх.

Дойл еще смотрел на принца, когда на стол перед ним положили объемистый пакет. Это была рукопись его книги.

– Можете представить мое удивление, доктор Дойл, когда ваш… труд попал к нам в издательство "Ратборн и сыновья", – глубоким грудным голосом заговорила леди Николсон.

"Да уж представляю", – с усмешкой подумал Дойл.

– Когда профессор Вамберг и мистер Грейвс – я хотела сказать, мистер Спаркс, – когда они познакомились с нами…

– Лет двенадцать тому назад, – перебил епископ. Его бесцеремонность так же мало понравилась леди Николсон, как и профессору Вамбергу.

– Благодарю вас, ваше преосвященство. Так вот, сэр Джон, генерал Драммонд и я уже давно занимались оккультизмом. Мы все убежденные единомышленники. С момента, когда профессор и мистер Спаркс присоединились к нам, мы полностью посвятили себя… нашему общему делу. Разумеется, все происходило в обстановке абсолютной секретности, и потому представьте наше изумление, когда этот… документ оказался на моем столе. Написанный молодым, никому не известным и никогда не публиковавшимся врачом, который, судя по всему, все эти годы буквально не спускал с нас глаз…

"Это досадное недоразумение! – хотел было брякнуть Дойл. – Добрую половину материала я почерпнул у Блаватской, а остальное интуитивно дописал сам". Однако что-то подсказывало ему, что сейчас необходим другой ответ.

– Естественно, мы давно хотели получить вразумительное объяснение, – промурлыкала леди Николсон, жестом указывая на рукопись.

Дойл понимающе кивнул, чувствуя на себе нетерпеливые взгляды присутствующих.

– Да, я догадываюсь, леди Николсон, – тоном лектора произнес он. – Но прежде позвольте мне сказать, что я искренне восхищен тем, что вам удалось сделать. Это просто невероятно. Потрясающе. Браво!

И Дойл сдержанно поклонился.

– Но как вы узнали о… нашей деятельности? – спросила леди Николсон.

– Нет никакого смысла притворяться, – спокойно проговорил Дойл, произнося вслух первое, что пришло ему на ум. – Истина заключается в том, что я все это время занимался исследованием вашей работы.

– Исследованием?

Леди Николсон недоуменно подняла брови. Сидевшие за столом обменялись беспокойными, подозрительными взглядами.

– Да-да, – без тени смущения продолжал Дойл. – "Строжайшая секретность" и все такое – это, безусловно, очень хорошо, и у меня нет никаких сомнений в том, что семеро столь выдающихся людей могли бы с легкостью сохранить в тайне все, что касается их деятельности, от любого почитателя. Однако почитатель, поставивший своей священной целью участие в том, чем вы занимаетесь… Ну, в общем, это уже совершенно иной коленкор.

Воцарилось продолжительное молчание.

– Но как вы узнали? – гаркнул Драммонд.

Дойл с улыбкой покачал головой.

– Прошу прощения, генерал, но это равносильно просьбе поделиться со мной вашими военными секретами. Нет, генерал, мой метод исследования не может быть предметом обсуждения. Совершенно другое дело, почему я взялся за это. Это вопрос корректный. Почему? И я счастлив ответить на него.

Взяв бокал и слегка пригубив вина, Дойл с довольным видом откинулся на спинку стула. На какую-то долю секунды он перехватил взгляд Эйлин, дав ей понять, что он не свихнулся и что она должна поддержать его, если возникнет такая необходимость.

– Действительно, почему? – раздался резкий голос Александра Спаркса, в тоне которого Дойл уловил некоторую неуверенность.

"Как странно, – подумал Дойл, – уже во второй раз мне удается обвести вокруг пальца этого страшного человека. Он не может разгадать мою игру и не чувствует моего лицемерия".

– И впрямь, почему, мистер Спаркс? – наклонившись вперед, негромко сказал Дойл. – Судите сами! Я, человек скромного достатка и способностей, сижу здесь, за этим великолепным столом – в обществе людей, приблизиться к которым я мог только в мечтах. Единственное, что меня объединяет с вами, – это страстное желание подчинить свою жизнь вашим целям и увидеть плоды общих усилий. Я стал вынашивать совершенно безумный план – добиться встречи с вами, убедить вас в своей искренности. Я надеялся получить какое-нибудь, пусть самое скромное, поручение, выполнение которого смогло бы приблизить нас всех к осуществлению ваших планов.

Произнося все это, Дойл чувствовал, как кровь, словно молот о наковальню, стучит у него в висках.

Он думал лишь о том, как потянуть время, чтобы Джек мог пробраться в дом. Чем дольше они будут слушать эту чушь, тем больше у них с Эйлин шансов остаться в живых.

– И значит, поэтому вы написали свое… сочинение? – презрительно спросила леди Николсон.

– Совершенно верно, мадам, именно поэтому. И отправил его в ваше издательство, – развел руками Дойл. – Так вы меня и нашли.

Сидевшие за столом переглянулись. Дойлу стало ясно, что его вдохновенная речь нисколько не убедила их, особенно Драммонда и Чандроса.

– Нам известно, что вы посылали свою рукопись и в другие издательства, – едко заметил Чандрос.

– Естественно, сэр Джон, – ответил Дойл, улыбаясь. – И по одной весьма простой причине. Думаю, вы понимаете, что соваться в клетку со львом, не приняв мер предосторожности, никто не будет. Тонкий подход мог решить это дело в мою пользу, а если бы я действовал напролом, то последствия могли бы быть самыми печальными. Я отнес несколько экземпляров рукописи в разные издательства, чтобы вы могли убедиться, что я действительно тот, за кого себя выдаю, то есть писатель, а затем известить меня о своем решении. Но, как показал ход событий, я все равно чуть не расстался с жизнью, что только подтвердило мои опасения.

За столом воцарилось молчание. Дойл чувствовал, что он постепенно завоевывает симпатии публики, и со всей искренностью, на какую был способен, начал приводить последние аргументы.

– Пожалуйста, простите мою откровенность, но полагаю, что должен сказать об этом совершенно открыто. Я имею в виду следующее. Трудно поверить, что вы затеяли бы эту катавасию с сеансом, если бы я не представлял для вас никакого интереса. И если решимость, настойчивость и готовность к самопожертвованию что-нибудь для вас значат – я знаю, что так оно и есть, иначе вы уже давно разделались бы со мной, – то я надеюсь, что вы дадите мне шанс доказать на деле мою преданность вам и примете в свои ряды, дабы я сумел помочь вам осуществить ваш великий план здесь, на земле.

– А что вы скажете по поводу моего брата? – вдруг спросил Александр.

– Вашего брата? – пожал плечами Дойл. – Ваш брат, мистер Спаркс, силой принудил меня делить с ним его общество и много раз грозился убить меня. Для него это нормальное поведение, потому что, насколько мне известно, ваш брат сбежал из Бедлама.

– Что ему нужно от вас?

– Разве кому-нибудь известно, что на самом деле задумал сумасшедший? – вопросом на вопрос ответил Дойл. – Это все равно что понять тайну египетских сфинксов. По правде говоря, я вам признателен за то, что вы помогли мне избавиться от его общества.

Александр и леди Николсон обменялись понимающими взглядами.

"Вот они, настоящие заправилы этого змеиного гнезда!" – подумал Дойл.

– И что же вам известно о нашем… плане? – снисходительно спросила леди Николсон.

– По-моему, вы пытаетесь вернуть на землю то существо, о котором говорил профессор Вамберг и которого я в своей рукописи назвал "обитающим у входа"… – Помедлив секунду, Дойл решил, что стоит рискнуть, и тихо добавил: – Ваша первая попытка закончилась трагической неудачей – я имею в виду вашего сына, леди Николсон, того белокурого мальчика, которого мне показали на сеансе – и теперь вы собираетесь повторить все сначала.