Текст книги "Драматургия в трех томах. Том третий. Комедии"

БАНКИР. Дуу-уудки! Ничего не скажу!.. Давай-ка, милая, лучше по-вальсируем!

И счастливая пара вальсирует на радость всех присутствующих.

ЗАНАВЕС

Джойс, или Старая сладкая песня любви
(по роману «Улисс»)

Пьеса в двух частях

Посвящается Е.Ю. Гениевой

2012

Действующие лица

БЛУМ

СТИВЕН

ДЖОЙС

МОЛЛИ

ПЕРЕВОДЧИК

ЧИТАТЕЛЬ

ДУБЛИНЦЫ

Пролог

ПЕРЕВОДЧИК. Он слепой. Чтобы читать, ему пишут громадными буквами на больших листах.

ЧИТАТЕЛЬ. Я читал его роман «Улисс» и ничего не понял. Зачем читать то, что непонятно?

ДЖОЙС. Мои книги жгут. За что?

ПЕРЕВОДЧИК. Модернизм.

ДЖОЙС. Онанизм.

ЧИТАТЕЛЬ. Реализм.

ДЖОЙС. Тысяча страниц. Двести шестьдесят тысяч слов. Я работал семь лет…

ПЕРЕВОДЧИК. Чтобы описать один день из жизни человека по фамилии Блум.

ЧИТАТЕЛЬ. Этот Блум – еврей, как я понял.

ДЖОЙС. Он идет по Дублину…

ПЕРЕВОДЧИК. Дублин – столица Ирландии.

ДЖОЙС. Он идет. И его друг Стивен идет… Они идут навстречу друг другу и наконец встречаются.

ЧИТАТЕЛЬ. Я понял где: в публичном доме Бэллы Коэн.

ПЕРЕВОДЧИК. На Тайрон-стрит, восемьдесят два.

ДЖОЙС. Восемьдесят один.

ПЕРЕВОДЧИК. Вам виднее.

ЧИТАТЕЛЬ. Почему «Улисс»?

ПЕРЕВОДЧИК. Улисс – это Одиссей. Странник. Искатель приключений. Блум бродит по городу, а жена его Молли заждалась, точно Пенелопа, своего путешественника. Стивену отводится роль Телемаха. Впрочем, перекличка с Гомером весьма условна и не в ней дело.

ЧИТАТЕЛЬ. В чем, я не понял.

ДЖОЙС. Поток сознания – вот что я хотел воссоздать.

ПЕРЕВОДЧИК. «Попытайтесь наклониться снизу и посмотреть назад между коленями – вы увидите мир в совершенно ином свете. Сделайте это на пляже: очень забавно смотреть на идущих вверх ногами людей. Кажется, они с каждым шагом высвобождают ноги из клея гравитации… Этот трюк с изменениями взгляда, изменениями угла и точки зрения можно сравнивать с новой литературной техникой Джойса, с новым поворотом, благодаря которому вы видите траву более яркой, а мир – обновленным». Владимир Набоков.

ЧИТАТЕЛЬ. А зачем?

ПЕРЕВОДЧИК. Что «зачем»?

ЧИТАТЕЛЬ. Видеть траву более яркой… и вообще смотреть назад между коленями?

ДЖОЙС. Не понимаю.

ПЕРЕВОДЧИК. И вы не понимаете? Что же?

ДЖОЙС. Где мы? Мы в театре?

ПЕРЕВОДЧИК. О да. Мы в театре вашей книги.

ДЖОЙС. Если я сяду в первом ряду – я увижу. (Садится в первый ряд, наставляет на сцену лупу.)

БЛУМ. Мой инстинкт…

СТИВЕН. Мой интеллект…

ДЖОЙС. Сближайтесь.

МОЛЛИ. Леопольд Блум, я жду тебя. Я жду, когда ты придешь домой.

ПЕРЕВОДЧИК. Ее роль – ожидание. Роль жены.

ЧИТАТЕЛЬ. Я понял.

ДЖОЙС. Это был пролог? Начинайте!

Часть первая

Ночной город. Огоньки. Тени прохожих бродяг. Блум и Стивен идут навстречу друг другу с разных концов города. Помойки. Бутылки. Тряпье. Зловонные испарения. Скрежеты. Визги. Скулит детеныш. У фонарного столба – загулявшие солдаты.

СТИВЕН (с тросточкой в руке). Vidi aquam egredientem de templo, a latere dextro. Alleluia!

ПЕРЕВОДЧИК. И узрел я поток, из храма истекающий справа. Аллилуйя!

СТИВЕН. И все они пришли к потоку тому. Salvi facti sunt.

ПЕРЕВОДЧИК. И были они спасены. (Стивену.) Куда идете?

СТИВЕН. К богине, веселящей душу мою.

ПЕРЕВОДЧИК. К бабе, значит.

СТИВЕН. О дамы, прекрасные и безжалостные! Шекспир был под башмаком у своей строптивой. Сократа заклевала его мегера. Даже премудрый Стагирит – и того некая прелестница зацапала, взнуздала и оседлала.

Из какой-то щели высовывается Сводня.

СВОДНЯ. Тсс! Поди сюда, что скажу. Тут есть одна целочка. Тс-сс!

СТИВЕН (ковыряет тросточкой фонарный столб). Жест, а не музыка, не запахи – именно жест станет универсальным языком, что сделает зримым не обыденный смысл, а энтелехию, структурный ритм. (Отходит от Сводни, скрывается во тьме.)

СВОДНЯ. Эва! В штанах ни пенса, един хрен.

Звонки. Гонг. Рельсовые перестуки. Блум идет по ночному городу.

БЛУМ. Туман в мозгу. Ноги заплетаются. Каблук может легко в рельсе застрять, шнурки в колесе запутаться.

Яростно визгнули трамвайные тормоза. Блум отскакивает в сторону.

Надо же – на волосок…

Видение Рудольфа, старого еврея в ермолке.

РУДОЛЬФ. Что ты делаешь в таком месте? Или у тебя нет души? Или я не говорил тебе: никогда не води компанию с пьяными гоями. Э-э-э, тебе не сколотить никакие деньги.

БЛУМ. Это так, папа. Это ты, папа?

РУДОЛЬФ. Или! Или ты не Леопольд, мой сын, внук Леопольда? Или ты не милый мой сын, что оставил давно дом отца своего и оставил бога своих праотцев Авраама и Иакова?

БЛУМ. Мазл Тов! Мама!

Видение Элин Блум, в чепце и с подсвечником.

ЭЛИН БЛУМ. Святая Божия Матерь, где тебя носит?

Видения родителей пропадают.

СВОДНЯ (Блуму). Десять шиллингов, господин. Получите большое удовольствие. Целка. Свежачок. Не притрагивались. И никого там, один папаша, бухой в дрезину.

ЖЕНЩИНА (из другой двери). Мужчина, может, у вас есть настроение? Всего за двадцать.

СВОДНЯ. А тут за десять. Девушка. А это сучка.

ЖЕНЩИНА. Вы это сделали. Ах, я ненавижу вас, мужчина.

БЛУМ. Я? Когда? Вам приснилось. Я вас первый раз вижу.

СВОДНЯ. А ну отойди от джентльмена, ты, аферистка! Ходит на панель, пристает к мужчинам. Твоей матери давно пора тебя выдрать, шлюха ты эдакая.

ЖЕНЩИНА. Вы подглядели все мои секреты в нижнем ящичке. (На миг подымает юбку выше колен.) Несчастный женатик! Я тебя люблю за то, что ты мне так хорошо сделал. Несчастный женатик!

Видение Молли с обнаженными плечами.

БЛУМ. Это ложь, Молли. Она врет бессовестно.

МОЛЛИ. Я тебя жду, жду. А ты все не идешь, не идешь.

БЛУМ. Я иду.

МОЛЛИ. А ты застрял здесь… в этом гнездилище порока! (Пропадает.)

СВОДНЯ. Ха-ха, вы славно попались!

ГОЛОС. Сладкие прелести. Прелести греха.

БЛУМ. Пустые траты. Нет-нет-нет. Что-то у меня с позвоночником… Дальше или вернуться? Еще этой свинины набрал… Наешься ее – сам освинеешь.

СВОДНЯ. Жидовский недоносок!

ПЕРВЫЙ ПАТРУЛЬНЫЙ (кладет руку на плечо Блуму). Задержан при нарушении. Загрязнял общественные места.

БЛУМ (запинаясь). Но я делаю добро другим.

ВТОРОЙ ПАТРУЛЬНЫЙ (кладет руку на плечо Блуму). Подтверждения?

БЛУМ. Я забыл. А, вспомнил! Друг человека. Выдрессирован лаской (лает, как собака).

ПЕРВЫЙ ПАТРУЛЬНЫЙ. Собака. Без определенного места жительства. Бродяжничество. Создание помех уличному движению.

ВТОРОЙ ПАТРУЛЬНЫЙ. Пройдемте в участок.

БЛУМ. Нет-нет, глубокочтимый мастер. Это ошибка! Смертельный удар топором был не мой. Под воздействием алкоголя. Не я, не я. Пусть лучше один виновный ускользнет, чем девяносто девять будут невинно приговорены.

ПАТРУЛЬНЫЙ. У меня слезы на глазах. Вы свободны!

ВТОРОЙ ПАТРУЛЬНЫЙ. Нам стыдно за себя.

Удар. Скрежеты. Тарахтенья. Крики птиц. Блум идет… И Стивен идет… Ночной город в движении разворачивается от них.

СТИВЕН (Картузу с козырьком на затылке). Прожигайте жизнь. Надо же почувствовать молодость!

КАРТУЗ. Липа. Бабья логика. Жидогрек – это грекожид. Крайности сходятся. Смерть – высшая форма жизни! Вранье это все.

СТИВЕН. Где тут публичный дом? Хочется встретить там старшего товарища и поблудить языком о главном.

ГОЛОС (как из храма)…Не мене удручася понеже млад Стивен беспутное имат житие с оными опоями и добро свое с блудницами расточает.

ПЕРЕВОДЧИК. Юный друг Блума Стивен – этот тоже грешит, значит. Здесь, неподалеку.

ЧИТАТЕЛЬ. Понял.

ДЖОЙС. Осязаю.

СТИВЕН. Музыка у музыки для музыки вне музыки. Это может быть древний гимн Деметре или сопровождение к «Coela enarrant gloriam Domini».

ПЕРЕВОДЧИК. Небеса проповедуют славу Божию.

СТИВЕН. Доминанта и тоника разделены интервалом, который… который…

КАРТУЗ. Ну, чего дальше? Не можешь?

СТИВЕН. Октава, которая…

КАРТУЗ. Которая – что?

СТИВЕН. А то, что идет на край света, чтобы не пересечься с самим собой. Бог, солнце, Шекспир, коммивояжер – все живое, достигнув пересечения с собой в этой реальности, обретают самих себя…

Оглушительный рев с улицы.

Себя, какими они в себе…

Рев смолкает.

Себя. Я говорю, какими они в себе были неотменимо предобуслов-лены стать.

КАРТУЗ. А мне сказали, этим летом светопреставление будет.

СТИВЕН. Время, времена и пол времени. (Видит Блума.)

КАРТУЗ. Про антихриста даже в газетах было. Ой, нога зачесалась…

ГАЗЕТЧИКИ (пробегая). Экстренный выпуск! Результаты скачек на коньках! Футбол – «Челси» против «Античелси»! Морской змей в Королевском канале! Благополучное прибытие антихриста! Скачки… Футбол…

ИЛИЯ (в грохоте, с небес). Эй, каждый, ты кто? Ты человек божий или хрен в рогоже? Бери дирекшн до Вечность-Сортировочная и будь призмой среди ангелов. Мы что, сдрейфим перед космосом? Дудки!

Светопреставление. Сверкание. Осьминог на канате. Ракеты взлетают в небо, лопаются. Все бегут куда-то, поют и танцуют.

Тишина. Вдруг все на своих местах.

СТИВЕН. В начале было слово. В конце же – мир без конца.

ИЛИЯ. Ну да. У тебя же есть эта вещичка внутри, высшее «я». Ты можешь ЛИЧНО общаться с Христом, Гаутамой, с Ингерсоллом. Чувствуете вибрации? Братья, стоит только свое «я» ухватить – и дело в шляпе. Дошло до вас? Это же прожектор жизни. У вас есть прожектор? А у тебя? У тебя? О’кей. Порядок. В случае чего можете мне звонить по солнцефону. Экономьте на марках, старые алкоголики. А теперь все разом – славную нашу песню. Дружно, вместе, с огоньком, запе-вай! Плохо.

Граммофон: Иерусалим!

Отвори врата свои

И пой «Осанну»!

ПРОСТИТУТКА. Я была невинна, пока этот водопроводчик не сгубил меня.

ДРУГАЯ. А я взяла и дала, потому что интересно было.

ТРЕТЬЯ. Пили три звездочки, а после еще портвейн, ну, я и согрешила.

ЗОЯ. Кто даст курнуть, раз уж я тут? (Встает в позу, обнаженная.)

ВИРАГ (скатившись по трубе, выступает вперед). Меня зовут Линоти Вираг. Я одолжу вам свой монокль. Налицо распутные обнажения в нашем порядочном заведении. Номер один: из зрелища задних ее частей видно, что она не носит тех интимных предметов, к которым у тебя особая тяга. Идем дальше…

БЛУМ. Девушка? (Вирагу.) Мне неинтересно.

ВИРАГ. Номер два, с вишневой помадой. Она в платье для прогулки. Но когда садится… Сядь напротив… Что ты видишь? Это уже снимали в кино и дали этому пять «Оскаров».

БЛУМ. Она довольно худа.

ВИРАГ. В высшей степени! Но накладные карманы создают впечатление полных бедер. Переходим к третьей.

БЛУМ. У нее грустный вид.

ВИРАГ. На дурака! Берегитесь тех, которые работают под невинность и под глубокую скорбь. Лилия панели! У каждой имеется кнопка для любого холостяка. Бери ее. Приколумбь^* ее. Ну, хорошо… Следующая! Крупная масса бросается в глаза. На ее черепе большое количество растительного вещества. Хо-хо, но как пойдет скакать…

^* От латинского сolumba – голубка.

БЛУМ. Как выйдешь без ружья – вся дичь на тебя.

ВИРАГ. Не веришь в себя? Плати – выбирай по вкусу. Будешь счастлив с любой…

БЛУМ. И с этой?

ВИРАГ. Ммам! Взгляни на ее могучие холмы. Она окутана внушительным слоем жира, да. Несомненно, относится к млекопитающим. Выпуклости, грозящие за обедом упасть в тарелку с супом. Вполне в твоем вкусе. Мясистость слоновьих размеров… Ну что? Будешь переодеваться? Предлагаю женское в мужском, мужское в женском. Спрячься в пижаме. Ощути себя по-новому в этих трикотажных панталонах, или, допустим, это сложное одеяние – комбинация с панталончиками. Очень сексоманично. Очень сексомануально.

БЛУМ. Я бы хотел сейчас иметь заканчивать. Ночные рубашки для меня не для мой. Отсюда следует. Завтра – новый день будет-не-будет. Прошлое было, есть сегодня для меня, не для меня. Что сейчас есть сейчас, то завтра будет, как сейчас было быть вчера.

ЧИТАТЕЛЬ. Я понял! (В восторге.) Даже я понял.

ПЕРЕВОДЧИК. Сиди.

ДЖОЙС (Читателю). Искренне жму вашу руку.

ЧИТАТЕЛЬ. А я – вашу!

ВИРАГ. Насекомые-однодневки проводят свое эфемерическое существование в многократных соитиях, привлекаемые пахучей радиацией любой посредственно презентабельной самки, у которой половой жар распространяется в дорсальную область.

БЛУМ. Помню, муха или пчела таранила свою тень на стене.

ВИРАГ. Превосходно! Голды-болды! Болды-голды! Устрицы! Двустворчатые! Примитивные! Но эффективные! Сочные! Вкусные! Полезные в случае нервной слабости и низкого мужеподобия! От них хоть вонь, а разожгут как огонь! (Хохочет, чихает, болбочет, кашляет.)

БЛУМ. Женщина – худший случай двустворчатости. Всегда открытый сезам. Раздвоенный пол. Почему и боятся паразитов, всяких ползущих тварей. Но Ева и Змий этому противоречат. Хотя не факт. Змеи падки до женского молока. Ползет целые мили через всеядные леса, чтоб высосать до капли груди какой-нибудь сочной двустворчатой.

ВИРАГ. И коровы с набухшими выменами, как известно…

БЛУМ. Я сейчас взвою. Простите, пожалуйста. Что? Вот. Муравей доит тлей. Инстинкт правит миром. В жизни. В смерти.

СТИВЕН. Нет. (Трогает клавишу.) Играй с закрытыми глазами. Не слушай никого. Стиви, ты на скользкой дорожке. Ты еще и в подпитии, Стиви. Теперь минорный аккорд.

ПРОСТИТУТКА. Спой что-нибудь. Спой «Старую сладкую песню любви».

СТИВЕН. Нет голоса. Я совершенно законченный художник. (Вирагу.) А у тебя рыло ублюдка. Лицо Вирага превращается в страшную маску, от которой исходит черное свечение. Комары тучами вьются вокруг его морды с открытой пастью.

ПРОСТИТУТКА. А Мэри Шортолл подхватила сифон от Голубка Джимми из синих фуражек и в больницу попала. А когда после она от него родила, младенчик глотать не мог, так и задохся от спазм на своем матрасике, мы все на похороны сложились.

ДЖОЙС (встает со своего места). Дальше опускаем. Следующую сцену опускаем, сокращаем…

ЧИТАТЕЛЬ (разочарованно). А чего так?

ПЕРЕВОДЧИК. Цыц! Раз автор говорит – это для нас закон.

ЧИТАТЕЛЬ. Для этого автора нет никакого закона.

ДЖОЙС. Он хорошо говорит. Не трогайте его.

ЧИТАТЕЛЬ. Не трогайте меня.

ПЕРЕВОДЧИК. Но он не уважает вас.

ЧИТАТЕЛЬ. Что? Как ты сказал? А ты меня уважаешь?

ПЕРЕВОДЧИК. А ты мне не тыкай.

ДЖОЙС. Прекратите! Это уже из другого автора и другой пьесы. Прекратите, я сказал!

ПЕРЕВОДЧИК. Прекратили. Продолжили. Опустили, сократили и продолжили.

БЛУМ. Мнемо.

ЧИТАТЕЛЬ. Как вы сказали?

БЛУМ. Мнемо. Рассеянный свет и память рассеивается. Возбуж.

ЧИТАТЕЛЬ. Как-как?

БЛУМ. Возбуж, говорю. Я так давно не. Лучше поздно, чем никогда. Попробовать трюфели от Эндрюса.

ЧИТАТЕЛЬ. Кто такой Эндрюс?

ПЕРЕВОДЧИК. Владелец кондитерской в Дублине.

ЧИТАТЕЛЬ. Ага… Он сладкого захотел.

ПЕРЕВОДЧИК. Ты мешаешь.

ЧИТАТЕЛЬ (визжит). Дайте же ему сладкого!

БЛУМ (пытается завязать развязавшийся шнурок). Я так устал, я немолод. Тяжело. (Идет по городу, идет… идет…)

Входит Белла Коэн с веером в руке.

ВЕЕР. Ты не забыл меня?

БЛУМ. На. Нет. То есть наоборот.

ВЕЕР. Ты женат, я вижу. И она верховодит. Подкаблучник.

БЛУМ. Нет. Да. То есть на. Дет.

ВЕЕР. Ты должен. Суметь. Ты можешь.

БЛУМ. Я ведь не умею плоским узлом.

ВЕЕР. Нагнись. Еще раз нагнись. На колени.

БЛУМ. Ах, опять на колени.

ДЖОЙС. И вот тут… За веером обнаруживается Белла, которая с этого момента теряет женское происхождение. Поэтому теперь это уже не Белла, а Белло.

ЧИТАТЕЛЬ. Не понимаю.

ДЖОЙС. Да что тут непонятного?

ПЕРЕВОДЧИК. Если что вам будет непонятно, я переведу так, что будет понятно.

ДЖОЙС. Спасибо.

ЧИТАТЕЛЬ. Спасибо. Смотрим.

ДЖОЙС. Лучше бы – читаем.

БЕЛЛО (высовывает копыто из-под юбки). Ниц! Сгибай ноги! Падай на четвереньки!

Блум падает. Белло водружает на него свое копыто.

БЕЛЛО. Бесправный раб! Почувствуй всю мою тяжесть. Попался? Дрожи! Кукарекай!

БЛУМ. Ку…

БЕЛЛО (свирепо). Кольцо в ноздри, пытка клещами, битье палками, дыба и кнут – все это ты у меня отведаешь под звуки флейты.

БЛУМ. Ка…

БЕЛЛО. Как нубийский раб в древние времена. Я буду сидеть на спине у тебя, как на диване, каждое утро после доброго завтрака с бутылкой портера и жареной свининой от Маттерсона. (Рыгает.) Сам буду посасывать добрую сигару, а потом прикажу…

БЛУМ. Ре…

БЕЛЛО. Реанимировать… чтобы тебя забили на скотном дворе и зажарили на вертеле. И буду тебя смаковать по ломтику, прямо из духовки, жидовская твоя морда, с хрустящей корочкой или со смородинным соусом.

БЛУМ. Ку!

БЕЛЛО. Ага. Кукареку.

БЛУМ. Кукареку.

ЧИТАТЕЛЬ (вскакивает). Они что, его опетушили, да? Они его опету-шили?

ДЖОЙС. Вы все понимаете, но понимаете буквально.

ПЕРЕВОДЧИК. Я больше не буду ему ничего переводить.

ЧИТАТЕЛЬ. Почему?

ПЕРЕВОДЧИК. Переводить – не значит объяснять. А мне надоело объяснять.

БЕЛЛО. Тебе будет очень больно, Блум. (Выкручивает ему руку, Блум опрокидывается на спину.)

БЛУМ. Не надо, так больно, няня.

БЕЛЛО. Какая я тебе няня? Я хозяйка… Нет, я хозяин этого заведения. Держите-ка его, девочки. Я на нем усядусь.

ПРОСТИТУТКА. Пройтись по нему. Я хочу.

ДРУГАЯ. И я хочу! Не будь жадиной, пусти.

ТРЕТЬЯ. Нет, я! Дайте-ка мне его.

ЧИТАТЕЛЬ. Это, по-видимому, сцена насилия?

ДЖОЙС. По-видимому.

БЕЛЛО. Целуй. И это, и то. Целуй. (Садится на Блума верхом.) Поехали. Гей-гоп… наддай! Я тебя выезжу, как полагается.

ПРОСТИТУКИ (наперебой). Я тоже хочу! И я! И я! Я раньше просила! (Прыгают на Блума, скачут на нем.)

БЛУМ (задыхаясь). Больше не могу.

БЕЛЛО (пердит). Довольно вилять. Исполнилось то, о чем ты тайно мечтал. Отныне ты размужчинен и полностью мой, тварь в ярме. Ты навсегда расстанешься с мирским платьем и немедленно получаешь роскошные душистые шелка… переливчатые… шуршащие…

БЛУМ. О моя госпожа… то есть господин… Совсем запутали… Как я благодарен тебе…

ЧИТАТЕЛЬ. По-моему, они трансвеститы. Сейчас.

ПЕРЕВОДЧИК. Молчи. Не перебивай.

ДЖОЙС. Да нет, пусть спрашивает.

БЕЛЛО. Теперь ты будешь в парике с завивкой, напудренная и надушенная, с выбритыми подмышками. Ты выбрил подмышки, признавайся?

БЛУМ. На. Дет.

БЕЛЛО. Так выбрей сейчас. (Намыливает и бреет.) Вот так… так… и так… Теперь ты очаровательная субретка с горчичными волосами и размалеванными щеками, с крупными мужскими руками, носом, с плотоядным ртом. Вспомни: когда тебя изнасиловали в последний раз?

БЛУМ. Убей бог, не помню.

БЕЛЛО (хохоча). Ну как же так? Сначала был лейтенант Смайт-Смайт, затем мистер Филлип Огастес Блокуэлл, синьор Лаги Дарелло, дюжий такой тенор, голубоглазый Берт, лифтер, потом сам Гордон Беннет и этот… ну, восьмой номер гребной команды старого Тринити… как же его звали-то?

БЛУМ. Не помню.

БЕЛЛО. Ну как же так?

БЛУМ. Это все из-за Джеральда я так пристрастился к корсетам, еще в школе, когда играл женскую роль в пьесе «Наоборот». Этого Джеральда страшно привлекал корсет старшей сестры, и он дал мне его поносить на сцене. Мне понравилось. Культ прекрасного.

БЕЛЛО. Прекрасно! Когда ты как барышня усаживаешься, подбирая свои оборочки… это прекрасно!

БЛУМ (приседает). И такая поза действительно лучше, потому что не замочишь…

БЕЛЛО. Это еще что за фокусы? Вон там в углу для тебя опилки. Извольте это делать стоя, сэр. Какая непристойность!

БЛУМ. Недурственно. Ну учи, учи еще. Выкладывай нагрязноту. Изблюй все, что есть. Господин! Госпожа! Укротительница мужчин!

БЕЛЛО. Ах, вот как ты заговорила, Блюма эдакая! Днем ты будешь стирать и полоскать наше вонючее белье, притом и тогда, когда у наших дам больные дни и недомогания. Ты будешь мыть наши нужники, подоткнув подол и с посудной тряпкой вместо хвоста. Говори «благодарю, госпожа».

БЛУМ. Благодарю, госпожа.

БЕЛЛО. Выпяти бюст. Улыбайся. Убери плечи. Обучись плавной семенящей походке на четырехдюймовых каблуках, бедра колышутся маняще… так, так… Действуй на мужиков всей силой своих чар. Потворствуй их содомским порокам.

БЛУМ (кокетливо сунув в рот пальчик). Ага, я знаю, на что вы намекаете.

БЕЛЛО. Да на что ты еще годишься, импотент! Э, а куда делся хвостик, что висел у тебя спереди, или тебе его отрубили, птичка? Да ты можешь мужское дело или нет?

БЛУМ. На. Дет.

БЕЛЛО. Ни да, ни нет. Я бы очень хотела пощадить твои чувства, но тобой уже завладел мужчина с мускулатурой.

БЛУМ. Как, уже?

БЕЛЛО. Только что.

БЛУМ. А я и не заметила.

БЕЛЛО. Странно. Вот он-то уж мужчина в натуре. Красавец что надо. Если б тебе, недоноску, иметь этакое орудие, узластое, шишкастое, с наростами где попало… Нет, это тебе не евнух. А ты… ты… Тьфу, тряпка. Тряпочка.

БЛУМ. Стоп-стоп-стоп. Это все слишком. Я протестую.

БЕЛЛО. Протестуй.

БЛУМ. Я был подвергнут непристойному обращению. Я… я пойду в полицию.

БЕЛЛО. Иди, иди.

БЛУМ. Это неслыханно. Я подам в суд.

БЕЛЛО. Подавай.

БЛУМ. То, чему меня подвергли… то, что со мной сделали… от этого с ума сойдешь.

БЕЛЛО. Сходи.

БЛУМ. Почему вы так говорите?

БЕЛЛО. Потому что у нас все дозволено.

ДЖОЙС. Я протестую. Это не мои слова.

БЕЛЛО. Протестуй, протестуй. Все протестуйте. И что? И ничего.

БЛУМ (срывает с себя женские одежды). Ах, вот как? Тогда суд. Тогда судите меня. Суд разберется.

Гонг. Крики. Писки. Плачи. Стук замков и засовов.

ЧИТАТЕЛЬ. А где Стивен? Куда он делся и почему не помог другу в трудную минуту?

ПЕРЕВОДЧИК. Вопрос к Автору.

ЧИТАТЕЛЬ. Автор, вы меня слышите?

Пауза. Автор молчит.

ПЕРЕВОДЧИК. Молчание – тоже ответ.

ЧИТАТЕЛЬ. Автор! Автор!

ПЕРЕВОДЧИК. Оставьте Автора. Он вас не слышит.

ЧИТАТЕЛЬ. Да, но он слепой, а не глухой!

ДЖОЙС. Если вы будете продолжать, я прерву… я порву… я перерву… и объявлю антракт.

ЧИТАТЕЛЬ. Нет-нет, только не это.

ДЖОЙС (актерам). Тогда объявите, что происходит на сцене.

ДЖИММИ ГЕНРИ (муниципальный секретарь). Дамы и господа! Отныне открывается Суд совести под открытым небом. Приглашаются все желающие. Первое слово – обвиняемому.

БЛУМ. Я стою не за себя. Я стою за реформу городских нравов, за десять заповедей в их чистом виде. Старые горизонты сменяются новыми. Единение всех – евреев, мусульман, язычников. Три акра и корову – каждому из детей природы. Катафалки люкс – любому смертному. Физический труд обязателен для всех, включая членов правительства. Парки должны быть открыты круглосуточно. Электрические посудомойки на всех кухнях. Женский труд облегчаем и ограничиваем. Туберкулез, слабоумие, войны и нищенство воспрещаются. Всеобщая амнистия, еженедельный карнавал, наградные для всех, льготы, льготы, льготы, всемирный язык эсперанто и братство всех без исключения наций. Довольно дутого патриотизма пропойц и жуликов! Свободные финансы, свободная рента, свободная любовь и свободная церковь в свободном гражданском государстве.

ГОЛОС. Свободная лиса в свободном курятнике.

БЛУМ. Смешанные расы и смешанные браки.

ГОЛОС. А как насчет смешанных бань?

БЛУМ. Положительно. Отрицательно. Кто как хочет.

Крики одобрения и поддержки.

БЛУМ. А вот хранитель музея на Килдер-стрит.

ХРАНИТЕЛЬ МУЗЕЯ. Показываю статуи новых муз и богинь. Все обнажены, дабы гармонально гармонию гармонично: музы Торговли, Оперной музыки, Любви, Рекламы, Промышленности, Свободы слова, Многократного голосования, Гастрономии, Личной гигиены, Курортных концертов, Обезболивания, Родов и Популярной астрономии.

БЛУМ. Главное – не упразднять праздники.

Несогласие. Свистки неодобрения. Шиканье.

ОТЕЦ ФАРЛИ. Он всяковер. Хочет подорвать нашу веру.

МИССИС РИОРДАН. Я разочаровалась в вас. Реформы не идут. Вы нехороший человек.

ПРОСТИТУТКА. Спой, Блумка, лучше спой нам старую сладкую песню любви.

БЛУМ (поет). Тру-ля-ля, тру-ля-ля. Сплошное тру-ля-ля. (Продолжает идти по городу.)

ГОЛОС. Опереточный ирландец!

СИВИЛЛА. Я жизнь за него готова отдать, второго такого комика на свете нет! (Вонзает себе в грудь кинжал.) Мой герой, мое божество! (Умирает.)

ЧИТАТЕЛЬ (вскакивает, пораженный). Неужели она умерла, покончила с собой?!

ПЕРЕВОДЧИК. Читай ремарку, дурак! (Сует ему раскрытый на 363-й странице роман.)

ЧИТАТЕЛЬ (читает). Множество пылких очаровательных дам также совершают самоубийство: они закалываются, топятся, пьют синильную кислоту, волчий корень, мышьяк, вскрывают себе вены, отказываются от пищи, бросаются под катки, с колонны Нельсона, с мостов, с Большого Бена, в главный чан пивоварни Гиннесса, задыхаются, сунув голову в газовую печь, вешаются на чулках и модных подвязках, выбрасываются из окон различных этажей… Уф, мистер Джойс, это вы написали?

ДЖОЙС. Я.

ЧИТАТЕЛЬ (горделиво). А я прочитал!

АЛЕКСАНДР ДАУН (громогласно). Дамы и господа! Собратья во Христе и антиблумстве, сей человек по имени Блум – поистине исчадие адово и поругание христианскому миру! Ему по заслугам костер, котел кипящего масла.

ТОЛПА. Линчевать его! Живьем зажарить!

ДОКТОР (перебивая). У этого Блума наблюдается бисексуальная аномалия. Он недавно сбежал из частной лечебницы доктора Юстейса для душевнобольных. Страдает наследственной эпилепсией. Таких, в общем, надо вязать. Скрытое двурушничество. Двурушник. Утрата памяти. Безродный космополит. Моча белковидна. Слюноотделение недостаточное. Коленный рефлекс прерывный. Налицо также выраженная в предельных нормах гипсоспадия. В интересах потомков я предлагаю заспиртовать пораженные части и сохранить их в национальном тератологическом музее.

БЛУМ. Согласен. Доктор Папч Кастелло. Весьма заметен фактор fetor judaicus.

ПЕРЕВОДЧИК. Вонь еврейская.

ЧИТАТЕЛЬ. Можно было не переводить. Все переводы «Улисса» непереводимы.

ДОКТОР ДИКСОН. Профессор Блум…

БЛУМ. Я профессор? Я собиратель объявлений. Не правда ли?

ДЖОЙС. Правда.

ЧИТАТЕЛЬ. Ваша книга трудночитаема.

ДЖОЙС. Вчитывайтесь. Или не читайте.

ПЕРЕВОДЧИК. Мой перевод – это подвиг переводчика.

ЧИТАТЕЛЬ. Мое чтение – подвиг читателя.

ДЖОЙС. А я, написавший эту книгу, остался без подвига.

ДОКТОР ДИКСОН (зачитывая медзаключение). Профессор Блум представляет собой законченный образец нового типа – женственного мужчины.

БЛУМ. Ах, я так мечтаю стать матерью!

ДОКТОР ДИКСОН. По мнению многих, он милый человек, чудесная личность, практически трезвенник и может спать на соломенной подстилке и питаться горохом, уроненным на землю в лавке зеленщика.

БЛУМ. Это так.

ДОКТОР ДИКСОН. И летом и зимой он носит власяницу ирландской работы и каждую субботу подвергает себя самобичеванию. Он бедный и вскоре ждет ребенка.

БЛУМ. Я хочу восемь.

ЧИТАТЕЛЬ. Почему восемь?

ПЕРЕВОДЧИК. Еврейский обычай, дурак.

ЧИТАТЕЛЬ. Еврейский? Не мусульманский?

ПЕРЕВОДЧИК. У Чарли Чаплина было семь. Он не дотянул.

ДЖОЙС. Моя ремарка в этом месте гласит: «Блум производит восемь желтых и восемь белых мальчиков. Они появляются на лестнице, если в театре есть лестница. Все осьмяшки красивы, с лицами из благородных металлов».

ЧИТАТЕЛЬ. А как иначе? Еврей же!

ДЖОЙС. «Хорошо сложены, прилично одеты и прекрасно воспитаны, бегло говорят на пяти живых языках и имеют широкие интересы в различных науках и искусствах».

ЧИТАТЕЛЬ. Жидки. Жиды. Жиденочки.

ДЖОЙС. Вот их имена: Назодоро, Голдфингер, Хризостом, Мэндоре, Сильверсмайл, Зильберзельбер, Вильфарман и Панаргирос.

БЛУМ. Мечта – иметь таких детей.

ДЖОЙС. Им тут же вверяют высокие и ответственные посты в разных странах, они становятся директорами банков, железнодорожными диспетчерами, президентами компаний с ограниченной ответственностью и вице-президентами синдикатов отелей.

ГОЛОС. Блум, ты мессия Бен Иосиф или Бен Давид.

БЛУМ (загадочно). Ты сказал.

ГОЛОС. Тогда сотвори чудо…

БЕНТАМ ЛАЙОНС. Подскажи, кто выиграет скачки в воскресенье?

ПОРТНОЙ. Я твой портной. За переделку брюк – одиннадцать шиллингов.

БЛУМ. Я не могу один со всеми и сразу.

ЗОЯ. Болтай-болтай, покуда не почернеешь.

ДЖОЙС. По единодушной просьбе трудящихся, главный пожарник театра, подожгите Блума.

Поджигают.

Раздаются рыдания. Рыдают.

ГОЛОС. Хвала небу! Аллилуйя, ибо воцарился Господь Бог Вседержитель. Аккомпанирует на органе Джозеф Глин.

ДЖОЙС. Блум немеет, съеживается, обугливается.

ЧИТАТЕЛЬ. Не может быть!

БЛУМ (поет).

 
Все быть может, все быть может.
Все, конечно, может быть.
Лишь одно быть тут не может –
То, чего не может быть!
 

СУДЬЯ. Временно оправдан. Временно на свободе.

БЛУМ. Мнемо?

СУДЬЯ. Я закон…

БЛУМ. …чил. (Идет по городу. Город движется и опракидывается ему навстречу.)

ДЖОЙС. Теперь сцена избиения Стивена Дедала солдатами. Стивен!

СТИВЕН. По зову Автора тут как тут.

ДЖОЙС. Приготовься к худшему.

СТИВЕН. Готов ко всему. (Разбивает тростью люстру в борделе.)

ЧИТАТЕЛЬ. Наконец-то герои встретятся. Долго же они шли навстречу друг другу!

ПЕРЕВОДЧИК. Легко затеряться в тупиках размышлений и в переулках страстей.

СТИВЕН (Блуму). Давайте посидим где-нибудь и поговорим.

ДЖОЙС. Выйдите наконец из этого борделя на улицу!

ЧИТАТЕЛЬ. Они не могут выйти, не расплатившись.

ПЕРЕВОДЧИК. Ишь ты, как разбираться стал.

БЕЛЛА. Полиция! Вызываю полицию! Кто заплатит за разбитую люстру?! Держите его! (Блуму.) Ты с ним был? Десять шиллингов.

БЛУМ. Что? Десять шиллингов? Тут нет убытка и на шесть пенсов! Мы уходим, мне надо подышать горным воздухом.

РЯДОВОЙ КАРР. Стоп! (Кивая на Стивена, к Сисси Кэффри.) Он что, оскорбил тебя?

СТИВЕН. Я обратился к ней в звательном падеже женского рода. Вероятно, она среднего. Неродительный падеж.

ГОЛОСА. Да он и не думал! Видевши я его. Там девчонка. Он был у Коэнши. Чего за шум, а драки нет? Щас, щас будет. Солдат со штатским связался.

СИССИ КЭФФРИ. Я тут гуляла с солдатами, они на секунду в сторонку отошли по нужде, ну, вы понимаете, и тут вдруг этот молодой привязался. Но только я же верная, с кем пошла, тому и верная, пускай я девка за шиллинг.

СТИВЕН. У меня к ней поэтическое. Экстатическое.

СИССИ КЭФФРИ. Вот умный какой! Да чтоб я с таким пошла! Лучше уж с солдатом.

СТИВЕН (грустно). Ничем не лучше.

РЯДОВОЙ КОМПТОН. А он не хочет хорошего раза по уху, этот гад? Врежь-ка ему, Гарри!

СТИВЕН (Комптону). Не знаю вашего имени, но вы совершенно правы. Как сказал доктор Свифт, один человек в доспехах побьет десятерых в рубашках. Рубашка здесь – синекдоха. Часть вместо целого. Образ такой…

РЯДОВОЙ КАРР. Слышь, начальник, ежели щас тебя по зубам, а? Как?

СТИВЕН. Весьма неприятно. Лично я ненавижу действия. (К Сисси.) Сисси, это какое-то недоразумение. Скажи им, милая Сисси.

СИССИ КЭФФРИ. Какая я тебе Сисси? Меня зовут Пташка-Гонорейка! (Хохочет.)

СТИВЕН. Послушай, Пташка…

БЛУМ. Пойдемте, профессор. Экипаж ждет нас. (Тянет Стивена за рукав.)

СТИВЕН. Погоди. (Высвобождает рукав.) Дай поговорить с любым человеческим существом, которое передвигается вертикально по этому чуть сплюснутому шарику. Я не боюсь того (тычет в рядового пальцем), к чему могу обратиться на равных и глаза в глаза. Сохраняющего вертикальность. (Качнулся.)

БЛУМ (поддерживает молодого друга). Сохраняйте свою.

СТИВЕН. У меня сместился центр тяжести. Борьба за жизнь есть закон существования, но филиренисты…

ЧИТАТЕЛЬ. Кто такие филиренисты?

ПЕРЕВОДЧИК. Поборники мира.

ЧИТАТЕЛЬ (Джойсу). Так бы и сказал.

ПЕРЕВОДЧИК. Между прочим, в 1899 году по инициативе российского императора Николая Второго в Гааге состоялась конференция, учредившая третейский суд, и началась впервые в истории международная регламентация правил ведения войны.

ЧИТАТЕЛЬ (Джойсу). Так?

ДЖОЙС. Так. Так.

СТИВЕН. Эти филиренисты – русский царь и английский король – придумали третейский суд.

РЯДОВОЙ КАРР. А ну, повтори.