Текст книги "Страна Качества 2.0"

Машинный квартал

На самой окраине Города Качества располагается необычный район, у которого множество названий: Машинный квартал, Андроид-Сити, Тостер-Таун. Многие люди, которые либо очень плохо знают историю, либо не отличаются деликатностью, называют это место «гетто роботов». Машинный квартал – это промышленная зона, в которой все фабрики полностью автоматизированы. Маловероятно, что здесь может кто-то заблудиться. То и дело появляются инспекторы, то здесь, то там работают техники, если поступает сообщение о возникшей проблеме. Но там водятся дикие животные. Летучие мыши, лисы, еноты и крысы. Бесчисленное множество крыс. Кто-то из инспекторов утверждает, что однажды видел даже волка, хотя дикие волки вымерли уже много лет назад.

Существует множество легенд, связанных с Машинным кварталом. Так, многие утверждают, что машины там избирают бургомистра. Говорят, что по ночам здесь собираются тайные общества, созданные андроидами. И, конечно, это якобы то место, где прячется Джон Наш. Люди, которые так считают, очевидно, имеют очень поверхностное представление об интернете. Правда, Тостер-Таун в самом деле был одним из последних мест, которые Джон посещал перед своим уходом.

Но одна из самых знаменитых историй такова: «В качестве товарной продукции для своего боевика «Холодное сердце 2» компания Disney заказала в Машинном квартале наборы грима для трехлетних детей. Продукт-менеджер хотел заказать 100 000 штук. Однако он не понял, что в формуляре заказа можно было указывать только наборы по 1000 штук. Таким образом, вместо 100 000 наборов грима он заказал 100 миллионов. Наборы грима были изготовлены и отправлены в полностью автоматическом режиме на склады Disney по всему миру. Ошибка обнаружилась только тогда, когда многие склады написали в штаб-квартиру и попросили, чтобы им больше не присылали наборы грима, так как их склады были переполнены. Disney заключил сделку с ресторанами быстрого питания, которые стали класть наборы грима в качестве подарка в свои ланч-боксы для детских садов. Кстати, именно с этого времени во всем мире стало принято краситься даже трехлетним детям.

САМЫЕ ЗАХВАТЫВАЮЩИЕ ГОРОДСКИЕ ЛЕГЕНДЫ О ТОСТЕР-ТАУНЕ
Т – 13:11:07:31

Петер поддерживает Кики, которая получила сотрясение мозга в борьбе с циклопом. Он хотел отвезти ее в больницу, но Кики отказалась. Петер настоял на том, чтобы ее по меньшей мере проводить домой. По подложным документам и неоднократно меняя автомобили, Кики привезла его в эту заброшенную часть Машинного квартала. Несмотря на ее ужасное состояние, Кики захотела последние километры непременно пройти пешком. Она боялась, что кто-то отслеживает ее перемещение. Чтобы отвлечь Кики от боли, Петер рассказал ей о своих приключениях.

– Если я правильно поняла, – говорит Кики, – этот тип возрождает к жизни вымерших животных, и исключительно для того, чтобы их убивать и есть?

– Да.

– И?

– Что?

– Вкусный археоптерикс?

– Немного напоминает цыпленка, – отвечает Петер. – Жесткий цыпленок.

Где-то в этом районе живет Старик. Но они не пойдут к нему, Петер и так уже много узнал. Впрочем, Кики, как всегда, очень приветлива, как полицейский перед блокпостом.

Сегодня опять один из этих душных дней с температурой выше сорока градусов. О чем люди редко задумываются, так это о том, что рабочая температура их тела составляет примерно 37 градусов. Если она выше 37 градусов, то тело не может больше выделять тепло. Если к этому еще присоединяется и высокая влажность воздуха, то самый важный механизм охлаждения человека – потоотделение – перестает функционировать надлежащим образом, что приводит к тому, что тело перегревается. Иными словами, Петер находит это неприятным. Они останутся, если возможно, в тени промышленных зданий, так как всего через пару минут на солнце собственная кожа начинает напоминать кожу жареного цыпленка.

– Куда ты, собственно, собираешься идти? – спрашивает Петер и вытирает пот со лба.

– На несчастливую фабрику, – отвечает Кики.

– Куда?

– Вон в то заброшенное серое промышленное здание.

Петер закатывает глаза. В Машинном квартале много чего нет, но только не заброшенных серых промышленных зданий.

– Почему ты назвала фабрику несчастливой?

– Она была сооружена для того, чтобы в крупных масштабах производить СD-чейнджеры для автомагнитол, – объясняет Кики.

– Эту дрянь?

– Не говори! В тот год, когда фабрика была сдана в эксплуатацию, был выпущен MP3-плеер. Фабрика некоторое время простаивала, потом кто-то решил выпускать там МР3-плееры. Это был год, когда начали производить смартфоны.

– Давай я отгадаю. Потом кто-то решил изготавливать там смартфоны, но здесь появились уховертки.

– Примерно так.

– А где ты пропадала в последние недели? – спрашивает Петер. – Я беспокоился.

– Правда? – удивляется Кики. – Ты беспокоился обо мне и поэтому встречался с твоей бывшей подругой?

– Откуда ты знаешь… Мои машины «настучали»?

– Нет. Хотя да. Но я знала это еще раньше. Я наблюдала за вашим свиданием на портале «Взгляд в мир».

– Что? – изумился Петер.

– Существует опция отказа от услуги, тебе это известно?

Петер потерял дар речи.

– Не беспокойся, – говорит Кики. – Я вывела тебя из системы.

– То есть я, то есть я имею в виду…

– Кстати, я при этом наблюдала во «Взгляде в мир» и за Сандрой, как она следила за тобой во «Взгляде в мир». Немного странно. Мне кажется, она все еще любит тебя. Во всяком случае, это указано в ее Myary.

– Ну, это уже перебор, – говорит Петер.

– Подожди, – останавливает его Кики, – ты просто встретился со своей бывшей, а виноватой почему-то оказалась я?

– Ты же порвала со мной!

– Да, – согласилась Кики, – но это совсем не значит, что я равнодушна к тому, что ты встречаешься со своей бывшей подругой.

– Ты же ушла от меня!

– Но это не имеет никакого отношения к нам!

– Ты сводишь меня с ума.

– Я знаю, – говорит Кики и улыбается.

– Я не это имею в виду! То есть и это в том числе, но не только это!

– Ты просто привлекал к себе слишком много внимания. Но свет прожекторов не для меня. Но когда твои пятнадцать минут славы опять пройдут, тогда…

– А если нет?

– Давай останемся реалистами.

Петер фыркнул:

– Почему ты не хочешь мне сказать, чего хочет от тебя этот марионеточник?

– Кукловод, – поправляет его Кики. – Я этого не знаю. Но даже если бы и знала, я бы тебе этого не сказала.

– Для моей собственной безопасности, – говорит Петер. – Понятно.

– Вот именно.

– Ну, по крайней мере я теперь знаю, как добиться твоего внимания, – признается Петер. – Мне надо всего лишь встретиться со своей бывшей подругой.

– Не смей, дружок!

Петер чуть задумался:

– Когда ты сказала, что настроишь мои приборы таким образом, что за мной больше никто не сможет следить, даже какой-нибудь профан… Ты действительно настроила их так, что за мной больше никто не сможет следить, или ты все же можешь?

– И то, и другое.

Они пролезают через дыру в заборе перед несчастливой фабрикой, и Кики ведет Петера к раздвижной двери, которую трудно назвать входом из-за сплошной грязи.

– Сезам, откройся, – говорит она.

Ничего не происходит. Петер вопрошающе смотрит на Кики.

– Здесь ничего не работает, – объясняет она. – Дверь нужно отодвинуть.

Петер пытается отодвинуть дверь, и она действительно приходит в движение.

Толстый слой пыли покрывает все внутреннее помещение фабрики.

– Я уже давно здесь не была, – бормочет Кики.

Она оглядывает помещение. Монтажные столы опрокинуты, ленточные конвейеры разъединены, машины разбиты и свалены в кучу, образуя нечто напоминающее скульптурную композицию. Повсюду мусор. Пустые бутылки. Шприцы. Остатки пиршества. В углу гниет чей-то неопределенный труп. От него исходит зловонный запах.

– Разрушитель машин? – спрашивает Петер.

– Я не думаю, – отвечает Кики. – В Городе Качества вряд ли. Скорее всего, это кто-то из «низкоуровневых».

Петер содрогается.

– Не все, что рассказывают о «низкоуровневых», это правда, – заверяет его Кики.

– Даже если половина из этого соответствует действительности, я бы не хотел с ними встретиться…

– Пошли.

Кики ведет его вверх по металлической лестнице в административный отсек. По ее указанию он отодвигает кучу хлама в сторону, чтобы они могли открыть дверь. Его взгляду открывается картина из журнала «Красивая жизнь» тридцатилетней давности. Посередине помещения стоит накрытый стол на чистом ковре, который лежит на сверкающем паркете. Никакой пыли. На потолке висит электрическая люстра. Все лампочки горят. К стенам приклеены детские рисунки. Это помещение никак не вписывалось в фабричный цех. Казалось, будто они попали на съемочную площадку. Только присмотревшись, Петер понимает, что весь кажущийся уют помещения был импровизированным. У стола были четыре разные ножки, а у люстры – разные лампочки. Скатерть на столе состояла из сшитых вместе лоскутов.

– Что это такое? – спрашивает Петер.

– Надежное место.

Петер помогает Кики пройти в дверь и усаживает ее на стул. Из соседней комнаты доносятся звуки, напоминающие ее имя: кикикики.

Петер удивленно оборачивается. В комнату медленно, чуть прихрамывая, входит очень старая электронная няня. Когда она видит Кики, вспыхивает ее монитор на животе и разыгрывается сцена из фильма. Какая-то старая женщина сидит в кресле-качалке, в руках – бутылка колы. Петер мгновенно узнает это место. Это знаменитая финальная сцена из первого фильма о кока-коле. Маленькая девочка подбегает к старой женщине, и та говорит ей:

– Я так рада снова видеть тебя, малышка. Это словно глоток ледяной кока-колы.

Кики улыбается женщине-андроиду и отвечает:

– Я тоже рада снова видеть тебя, мама.

Mevision представляет

– Привет! Я – Дэн, и он – Дэн!

– Дэн и Дэн!

– Так точно.

– Как дела?

– Я вчера посмотрел на TODO весь первый сезон «Отморозков».

– Что?!? Это документальный сериал? Крутой?

– Э, я не знаю. «Крутой» – возможно, неверное слово. Речь идет о «низкоуровневых».

– То есть о людях, которые намеренно понижают уровень.

– Да. Дэн и я, например. У нас достаточно высокий уровень, Особенно для клонов из Квана 4, так как мы звезды.

– Жизнь в мечте!

– Ну да, но эти фрики, которые хотят иметь самый низкий уровень.

– Они восприняли слово «субкультура» слишком буквально.

– Полная глупость.

– Ну, они теперь не все глупые.

– Но отвратительные.

– Да, действительно. «Низкоуровневые» совершенно отвратительны. Потому что у них на лицах сплошные шрамы и ожоги, и они это делают совершенно намеренно, т. е. наносят себе травмы сами, чтобы испортить свою внешность.

– Жесть!

– И потом у них всегда совершенно жуткие шмотки, размера XS, из 80-х годов. То есть – экстрадерьмо.

– Чушь какая-то.

– Н-да, когда видишь «низкоуровнего» на улице, то в голову приходят слова вроде: фи, фу, совершенно омерзительный, отморозок, но самое интересное, если ты смотришь сериал… то где-то можешь их понять. Они говорят, что система – это ловушка, понимаешь? Стоит тебе сделать одну ошибку, и ты в дерьме на всю жизнь, так как система ничего не забывает. Плевать на все. Мы не будем даже и пытаться. К черту это дерьмо самосовершенствования. Пусть они бунтуют и беснуются сколько угодно. Они дружелюбны только тогда, когда рядом никого нет.

– И это ты находишь классным? Ты сейчас не лучше, чем один из них.

– Ты сошел с ума! Они совершенно отвратительны. Я никогда не смог бы стать «низкоуровневым». У меня уже уровень 1000, потому что я классно выгляжу.

ЭТА ЖЕНЩИНА БЫЛА ВОСПИТАНА МАШИНОЙ. ПРОЧТИ ЕЕ ДУШЕРАЗДИРАЮЩУЮ ИСТОРИЮ
Т – 13:08:47:13

– Я правильно понял, – говорит Петер, – что ты была воспитана машиной?

– Да, – отвечает Кики. – И что?

– Это кое-что объясняет.

– Что ты имеешь в виду?

– И ты называешь ее мамой?

– Она так называется. Это наименование продукта: М.А.М.А. Multipurpose Artifical Mother Alternative (англ. – Многоцелевая альтернатива искусственной матери).

– Подожди, подожди, – говорит Петер неожиданно весело. – Иными словами, великая, непонятная, таинственная, не отвечающая ни перед кем в мире, кроме самой себя, Кики Неизвестная, человек-загадка – до сих пор живет со своей мамой?

– Ты все превращаешь в шутку.

– На самом деле.

– Я здесь уже не живу, – отвечает Кики. – Это всего лишь для меня надежное место. Убежище.

– Я понимаю, – говорит Петер, ухмыляясь. – Это что-то наподобие пещеры? Твоя крепость уединения?

Электронная няня опять входит в комнату. Она, похоже, все еще вне себя от радости и подает изысканную еду – равиоли из банки. Н-да. Изысканная еда – это уж слишком.

– Кикикики, – произносит няня, и на ее мониторе, расположенном на животе, воспроизводится сцена из мультфильма. Микки-Маус, Дональд Дак и Гуфи сидят в жилом автоприцепе перед накрытым столом, и Микки говорит: «Дерзайте, люди!»

После этого M.A.M.A. опять исчезает в кухне. Для Кики все это кажется совершенно нормальным, но для Петера – довольно странным.

– У мамы дефект речевого аппарата, – говорит Кики. – Поэтому она нашла этот обходной прием. Она воспроизводит на своем мониторе фрагменты из фильмов, в которых герои говорят именно то, что она сама хочет сказать. Если она показала мне Даффи Дака с ярко-красной, выпускающей пар головой, который кричит: «На этом закончим!», я знаю, что я опять зашла слишком далеко.

– Когда у нее возник дефект речевого аппарата?

– Он был у нее всегда. Во всяком случае, сколько я себя помню.

– А ты родилась здесь? – спрашивает Петер. – В Машинном квартале?

– Нет, родилась я, вероятно, не здесь.

– Но твои самые ранние воспоминания связаны с этим местом?

– Да.

Петер смотрит на Кики.

– Так ты?.. – пытается спросить Петер.

Кики закатывает глаза.

– Я не андроид, дурачок.

– Но как это возможно, что ребенка-человека вырастила машина?

– Знаешь, – признается Кики, – ты будешь смеяться, но я тоже задаюсь таким же вопросом.

– И что?

– Не имею понятия.

– Не имеешь понятия? Но это не ответ.

– Это на твой взгляд.

– Значит, ты выросла здесь совершенно без людей?

– Спасибо за вопрос. Теперь я чувствую себя помешанной.

– Извини, – говорит Петер. – Если тебе от этого станет легче, то мои родители тоже довольно странные. Билли, мой отец, собирает, например, фильмы в древнем формате, который называется Ultra-HD-Blu-ray. Якобы качество должно быть лучше, чем при прямой трансляции, но я не вижу никакой разницы. У него для каждого фильма есть небольшой голубой диск в пластиковом боксе, для которого предназначена собственная полка. Полка по какой-то причине даже именуется так же, как и мой отец. Это все – полный абсурд.

Кики улыбается:

– Ты – прелесть!

Петер замечает, что он забыл снять шляпу. Он ее снимает и бросает на комод.

– Зачем тебе шляпа? – спрашивает Кики.

Петер вздыхает.

– Она предохраняет от слежки.

– В ней алюминий или что-то еще?

– Нет, просто от любых камер.

– Гм.

– Ты в это не веришь?

– Нет. Но она тебе идет.

– Спасибо.

Петер почесывает подбородок.

– Когда ты познакомилась со Стариком? – спрашивает он.

– Мне было года четыре или пять, когда я начала исследовать местность. При этом я часто встречала этого чудного старого мужчину – он уже тогда был старым, который занимался тем, что каждой машине, которая попадалась ему, рассказывал очень странные анекдоты. Я в основном их не понимала, но и машины зачастую не многим меня превосходили. Старик стоял рядом с наклоненной головой и бормотал что-то наподобие «Очаровательно!».

– И тогда ты с ним заговорила?

– Ты сошел с ума? Я была маленькой девочкой. Мне было тогда непросто разговаривать с жуткими старыми мужчинами. Нет. У меня была неприятная встреча с электрическим сторожевым таймером. Ты слышал когда-нибудь о жучке бешенства?

Петер покачал головой.

– Первое поколение сторожевых таймеров было выпущено на рынок не будучи протестированным надлежащим образом. Если в показателях «агрессивность» и «размер площади» выбрать слишком высокие значения, то некоторые теряют рассудок и атакуют без разбора каждого, кто им попадется. Один из таких монстров прижал меня к стенке в одном тупике. Эти животные выглядели тогда не так, как сегодня. У них не было шерсти и никаких прибамбасов. Это был лишь механический скелет собаки с зубами-пилами и светящимися глазами. Я подумала, что мне конец. Но тут неожиданно появился Старик и начал колотить монстра металлической трубой.

– Что он начал делать?

Кики улыбается:

– Да. Тебе лучше не связываться с ним.

– Я приму это к сведению.

– После этого он вместе с M.A.M.A. стал обо мне заботиться. Я не знаю, что бы из меня вышло, если бы он этого не делал.

– Возможно, он совершенно нормальный человек, порядочный и с хорошими манерами, законопослушный, вежливый и не такой неуравновешенный.

Кики смеется:

– Невероятно.

– Он не искал твоих родителей? – спрашивает Петер.

– Искал, конечно. Но мы не обнаружили ни одного следа.

– А что с твоей няней? Ты никогда не пробовала ее починить, чтобы она могла рассказать тебе, что случилось?

– Я всегда считала, что мне не стоит этого делать, – признается Кики. – Я люблю маму такой, какая она есть.

Петер проницательно смотрит на нее.

– Странно! – говорит он потом. – Ты слишком любопытна! Ты наверняка пыталась ее взломать.

Кики вздыхает.

– Ее воспоминания защищены паролем… – говорит она.

– Это никогда тебя не останавливало.

– Кто-то, возможно, мой отец, а может быть, моя мать или даже Санта-Клаус возился с M.A.M.A., так как она не совсем обычная серийная модель. А Санта-Клаус знал, что он делал. Если бы я попыталась получить доступ без пароля, все данные немедленно пропали бы.

– А ты не можешь попытаться угадать пароль?

– Я уже это делала. Проблема только в том, что когда я ввожу неверный пароль, следующую попытку я могу предпринять только через определенный интервал времени. И что еще хуже, этот интервал удваивается после каждого неверного ввода. В самом начале я ждала всего лишь одну секунду, но потом…

Кики вздыхает. Она активирует свой смарм и делает пару жестов.

– С момента моей последней попытки прошло четыре года, восемьдесят дней, два часа, четыре минуты и две секунды. Это значит, что я должна ждать еще тринадцать дней, восемь часов, тридцать восемь минут и шесть секунд, прежде чем я смогу сделать очередную попытку.

– О, вау! – восклицает Петер. – Четыре года. Это означает, что ты действительно часто совершала попытки.

– Вообще-то, нет, – отвечает Кики. – Двадцать восемь раз, если быть точной.

– А если ты сейчас опять ошибешься…

– Тогда я должна буду ждать больше восьми лет.

– Черт!

– Это также означает, что до конца моей жизни у меня есть еще только четыре попытки. И при последней из них мне будет уже за восемьдесят. Но на сей раз у меня есть зацепка.

– Вот как?

– Недавно я заметила кое-что странное, – говорит Кики. – Не только то, что все мои поисковые запросы ничего не дали, но и то, что я не могла потом свои запросы найти.

– И что это означает?

– Это означает, что запросы, очевидно, удалялись.

Петер проглотил последнюю порцию равиоли.

– Правда?

– Ты слышал когда-нибудь о «праве на забвение»? – спрашивает Кики.

Петер качает головой:

– Что это такое?

– Я считаю, что здесь есть какая-то связь.

M.A.M.A. опять входит в комнату, собирает тарелки и подает что-то похожее на шоколадный батончик. Петер радуется, как ребенок, и сразу откусывает кусочек батончика.

– Ну как, вкусно? – спрашивает Кики.

– Да, вполне, – отвечает Петер. – А что это такое?

– Это шоколадный батончик на основе белка насекомых, – объясняет Кики, смеясь.

Увидев озадаченное лицо Петера, она начинает смеяться еще громче, что из-за полученных ушибов вызывает у нее болезненные ощущения.

Петер выплевывает на тарелку наполовину съеденный кусок батончика.

– Да ты что, – восклицает Кики, – он же ведь не ядовитый.

– В этом батончике части насекомых?

– Да. Батончик называется «шокотаракан». Разве ты никогда об этом не слышал?

– Мои фильтры до сего времени уберегали меня от этого.

– Не будь ребенком, – говорит Кики и откусывает от своего батончика. – В детстве я ела их постоянно.

Петер берет надкусанный батончик и критически изучает его. Он не видит никаких следов от насекомых. Ни щупалец, ни крылышек, ни ножек.

– Ты ведь меня разыгрываешь, – говорит он.

– Абсолютно нет, – возражает Кики. – Я знаю, что вы здесь, наверху, в мире состоятельных людей, находите это омерзительным, но без ферм по разведению насекомых у нас здесь, внизу, возникла бы огромная проблема голода.

– Меня еще никто не причислял к состоятельным людям…

– Кто из нас двоих является приятелем Генрика Инженера?

– Я ему не приятель…

– А если ты думаешь, что у тебя было трудное детство…

– Я так совсем не думаю.

– Разве нет?

– Я этого никогда не утверждал!

Петер в нерешительности все еще держит батончик большим и указательным пальцами.

– Давай ешь, – говорит Кики, – или рафинированный господин ест только бедро археоптерикса, тушенное в молоке мамонта?

Петер делает глубокий вдох, потом выдох и еще раз откусывает от батончика.

– И? – спрашивает его Кики.

– Хрустящий.

Кики смеется.

– Скажи, прежде чем я уйду, что будет теперь? – спрашивает Петер. – Мы опять вместе или как?

– Мы еще никогда не были по-настоящему вместе.

Петер недоуменно поднимает брови. Его осенило.

– Как, – удивляется он, – в таком случае ты могла порвать со мной, если мы не были вместе?

– Просто так, – отвечает Кики и щелкает пальцами.