Текст книги "Жиголо для блондинки"

– Как это? То есть… Блин, что ж сразу не сказала?

– Разве это что-то изменило бы?

– Да. То есть нет… Не знаю. Вообще я целок не срываю.

– Что?

– Ничего, расслабься. Тебе есть восемнадцать?

– Ну да. Я же студентка, во ВГИКе учусь, я же тебе говорила.

– Ну да, – равнодушно припомнил он. – Но все равно пусть это будет нашим секретом.

– Хорошо, – удивленно согласилась Карина, тогда еще не понимавшая, что происходит. – Пусть.

Только гораздо позже, через несколько лет, она поняла, что Артем просто боялся лишней ответственности.

И вот теперь она стояла перед зеркалом в том самом черном платье, приталенном, треугольно вырезанном у ворота, не прикрывающем колени. Она удовлетворенно улыбнулась – не зря все же всю жизнь она жестоко ограничивала себя в таком естественном человеческом удовольствии, как нормальная еда. Не зря она стойко смаковала огуречные дольки да яблочные ломтики на самых щедрых фуршетах. Не зря запрещала себе приближаться к новогоднему столу, не зря уделяла ежедневно два часа изнурительным упражнениям. Многие ли пятидесятилетние дамы могут похвастаться тем, что спокойно влезают в платье, которые носили в студенческие годы?

А все же она изменилась. Что-то новое появилось в ее лице. Раньше красота ее была более спокойной. Карина была натуральной блондинкой, но не ярко выраженной, нордической, а солнечно-русой. Теперь стилисты красили ее светлее, мотивируя это тем, что блондинистость молодит. Она стала куда женственнее и ярче. Карине казалось, что лицо ее с годами стало тоньше. А после пластической операции она стала нравиться себе куда больше, чем в студенческие годы.

Конечно, от морщинок не денешься никуда. Но если, например, слегка приглушить свет и отойти от зеркала на несколько шагов… В таком случае в зеркале отражается молодая красавица.

Зазвонил телефон. Зойка.

– Не сомневайся, платье сидит классно, – говорит.

– Какое платье?

– То, в котором ты сейчас стоишь, Кара. Черное платье. Оно не вышло из моды, и ты выглядишь в нем максимум на тридцать лет.

– Но откуда ты знаешь…

– Я тебя уже тридцать лет знаю, дуреха, – хохотнула Зойка. – Не сомневайся, к черту брючный костюм. Наденешь его, когда поведешь внуков в школу.

– Сплюнь, – рассердилась Карина. – Какие внуки! Мои дети еще сами дети.

– Хорошенькие дети. У Катьки сиськи больше, чем у меня. Ладно, не важно. Я просто хотела сказать, что ты приняла правильное решение. Насчет этого платья.

Вот как она все повернуть умудрилась. Как будто Карина и впрямь приняла это решение сама.

«А может быть, она права? Зойка моя лучшая подруга, не станет же она мне что-то советовать, заведомо зная, что я буду выглядеть как полная идиотка?.. Между прочим, не такое уж это платье и короткое. И совсем не вульгарное. У меня вообще никогда не было вульгарных вещей!.. Но если я предпочту именно его, тогда… Тогда мне надо прямо сейчас решить вопрос с обувью!»

Хэл Вайгель выглядел младше и проще своего фотографического изображения. На фотографии, которую Арсений обнаружил в Интернете, он был похож на профессионального атлета, а на самом деле Вайгель был невысок и чересчур худ – со спины его легко можно было принять за четырнадцатилетнего подростка. Наверное, он и сам это понимал, поэтому прилагал все усилия, чтобы выглядеть старше. Пространство между его миниатюрным невыразительным носом и розовой верхней губой украшала невнятная курчавая поросль, которую сам он пытался выдать за усы. Хэл был брюнетом, а его усы имели странновато-рыжий оттенок, поэтому создавалась полная иллюзия, что художник купил их в магазине «Все для Хэллоуина».

Арсений был выше человека, который его купил, на две головы.

– Меня зовут Арсений, – на дурном английском представился он, сверху вниз глядя на внимательно рассматривавшую его знаменитость.

– Проходите в мастерскую, – буркнул на не менее отвратительном английском Хэл. – Черт, в той конторе не предупреждали, что ты такой великан.

«Можешь встать на стремянку, когда будешь меня трахать, – беззлобно подумал Арсений, – я потерплю. Как говорится, all included!»

– Боюсь, остальные модели будут пониже тебя, – бормотал Хэл, что-то прикидывая.

«Остальные модели? В последнее время мне везет на групповушку!»

– Мне сказали, что у тебя нет родимых пятен и шрамов от аппендицита. Надеюсь, хоть в этом не обманули.

«О, да ты, оказывается, эстет!» – подумал Арсений, а вслух почтительно произнес:

– Нет.

– О’кей! Значит, ты можешь раздеться. Работы мне предстоит много.

Арсений пожал плечами и прошел в просторный зал, который Вайгель называл мастерской. «Хорошо живут знаменитые абстракционисты», – подумал он, рассматривая комнату. Она была светлой и чистой и совершенно не походила на мастерскую в прямом понимании этого слова – то есть на комнату, где происходит творческий процесс. Никаких потеков краски, никаких разбросанных тряпок и газет. Почти никакой мебели – только несколько выкрашенных в желто-фиолетовую зебру уродливых стульев. Стены были причудливо расписаны – одна из них была в розово-желто-синих разводах, другая в зелено-красно-коричневых. Через несколько минут от изобилия кричаще-ярких красок у Арсения разболелась голова.

Хэл и не подумал предложить ему принять с дороги душ или выпить кофе. Судя по всему, он был настроен на развлечение, главным элементом которого, к сожалению, был Арсений.

Как несправедливо устроен мир! Арсений, красивый, небедный, вполне образованный, вынужден плясать под дудку этого жалкого усатого коротышки-извращенца. Которого при желании он может надолго вырубить одним ударом кулака.

Арсений подумал обо всем этом и тут же вспомнил о пятистах долларах, которые были ему обещаны за день обслуживания Вайгеля. Мысленно обратиться к материальной стороне вопроса – это панацея. Если он задержится здесь на три дня, получит полторы штуки. На полторы штуки можно купить джинсы из последней коллекции «Дольче и Габбана». Арсений эти джинсы наденет – и сам черт ему не брат! В любой закрытый клуб вход свободен, на любую модную дискотеку, в уставе которой присутствует словосочетание «дресс-код».

– Раздевайся, посмотрим на твой колорит. Да, познакомься, это Питер, это Мишель и Хан.

Он сказал это, и стены ожили, зашевелились. У Арсения даже мурашки по телу пробежали и волосы стали дыбом на груди, прежде чем он сообразил, что все это время возле стен стояли люди, выкрашенные такими же красками. Люди сливались со стенами, и невооруженным глазом рассмотреть их было практически невозможно.

Но теперь они стояли в центре комнаты и приветливо смотрели на Арсения. Наверное, он был не первым человеком, шокированным этим трюком Вайгеля.

Питер и Мишель оказались темнокожими красавцами атлетического телосложения, Хан был, вероятно, блондином. По крайней мере, на его расписанном лице сияли ярко-голубые глаза. Его волосы были выкрашены зеленой краской.

– Ты понял, что от тебя требуется? – усмехнулся Хэл.

– Думаю, да.

– В таком случае раздевайся, не задерживай меня. Скоро придут первые гости, а ты еще не расписан… А вы, мальчики, можете передохнуть. Только краску не смажьте.

Арсений стянул через голову белоснежный свитер «DKNY» и беспомощно поискал глазами по сторонам. В мастерской не было стула, где он бы мог разместить свои вещи. Класть свитер на грязный пол не хотелось, в свое время он заплатил за него почти триста долларов.

– Живее, – хлопнул в ладоши Хэл. – Твои вещи заберет Ми.

К Арсению подскочила крошечная филиппинка, похожая на маленькую экзотическую птичку. Она приняла из его рук свитер, джинсы, носки и ботинки.

Оставшись совершенно обнаженным, Арсений почувствовал себя беспомощным. Вайгель беззастенчиво его рассматривал.

– Неплохо. – Хэл улыбнулся, продемонстрировав мелкие желтые зубки. – У тебя красивое тело. Будет хорошо смотреться у розовой стены.

Та же филиппинка, которая унесла куда-то вещи Арсения, приволокла в мастерскую огромную коробку с красками. Арсению показалось, что служанка панически боится Хэла. Она опасалась даже глаза на него поднять. Поставив коробку на пол, женщина кинулась прочь из комнаты, словно спешила на пожар. Между тем художник даже на нее не посмотрел. «Бьет он ее, что ли? – подумал Арсений. – С него станется!»

Вайгель обмакнул ладони в банку с розовой краской.

– Повернись спиной! – скомандовал он.

Ладони художника были прохладными и неприятно шершавыми. От краски пахло так, словно Вайгель умудрился подмешать в нее полусгнившие рыбные консервы. Арсений попробовал уйти в себя и подумать о чем-нибудь приятном. О гонораре, о тех временах, когда он сможет позволить себе тратить деньги, особенно не напрягаясь. Об Ирке, девчонке, которую он подцепил в каком-то баре на прошлой неделе. Ирка смотрела на него как на божество – он, конечно, не сказал ей, чем занимается. Он видел, что девчонка тает в его присутствии, сходит с ума и из кожи вон лезет, чтобы ему понравиться. Арсений постоянно держал вокруг себя несколько таких вот восторженных особ – они заметно поднимали его самооценку и позволяли чувствовать себя не дорогой игрушкой, а мужчиной на все сто. Девицам этим он говорил, что владеет небольшой частной фирмой, те ему охотно верили и предпочитали не вдаваться в скучные подробности.

Резкий аммиачный запах краски возвращал его на землю, в просторный зал Хэла Вайгеля. У Арсения кружилась голова, а перед глазами весело плясали зеленые круги.

– Тяжело тебе? – подошел к нему Мишель, «коллега» Арсения. Ему было куда проще – краска уже высохла и не пахла так отвратительно. Правда, Мишель не имел возможности сесть, зато он мог выйти в коридор, чтобы покурить или выпить чаю. Мишель обратился к нему по-русски.

– Нелегко, – осторожно сказал Арсений. Кто знает, зачем подошел к нему темнокожий Мишель?

Может быть, он приближен к Вайгелю и собирает материал для сплетни?

– Я учился в России когда-то, – рассмеялся Мишель. – Люблю говорить с русскими. Правда, уже забывать начинаю язык.

– Ты здесь живешь?

– Да, в Амстердаме. Я не в первый раз у него работаю, – вздохнул Мишель. – Платит он хорошо, еще и премию даст, если понравишься. Но потом тело будет в нарывах целую неделю из-за этой поганой краски.

– Разве это не специальная краска для боди-арт?

– Она самая. Только этот змей, – Мишель быстро скосил глаза в сторону Вайгеля, – этот змей что-то туда подмешивает. Чтобы цвета смотрелись более ярко. Каждый раз одна и та же история. У всех жуткая аллергия.

– А ты тоже от агентства работаешь?

– Нет. Я давно его знаю. Одно время я с ним жил.

– Ясно.

– Знаешь, я ведь был известной моделью. И сам не понимаю, как вляпался в это дерьмо.

– Я вовсе это дерьмом не считаю. – Сказав это, Арсений не покривил душой. – Иногда я зарабатываю десять тысяч долларов в месяц.

– И что толку? У тебя есть девушка?

– Постоянная? Глупый вопрос. Конечно, нет.

– Почему глупый? Я женат. У меня двое детей, младшему полгодика. – Мишель ухмыльнулся. – Жена модель. Но она понимает, что на подиуме зарабатывают единицы. Поэтому одобряет мой выбор. Через два месяца после того, как я ушел на вольные хлеба, я снял замечательный домик в пригороде и подарил ей «БМВ». Правда, здесь, в Амстердаме, нет смысла в машине, у нас с ней велики. Но она любит сваливать на выходные в Париж.

– Домик, «БМВ», Париж. Чем же ты тогда недоволен?

Арсений был благодарен говорливому Мишелю – тот отвлекал его от всепоглощающего аммиачного амбре.

– Тебе не понять, – мечтательно вздохнул Мишель. – Подиум – это романтика. Суета, красивые люди вокруг. Запах грима, новая одежда. Сегодня ты работаешь в Амстердаме, завтра у тебя фотосессия в Москве. Никогда не знаешь, где проведешь уикенд. Тебе не понять.

Глава 6

Тебе не понять… Знал бы он. Между прочим, Арсений когда-то тоже считался подающей надежды моделью. Всего пять лет назад и он жил в суетливом, озаряемом фотовспышками мире моды.

Мишель отошел. А Арсений вздохнул – ему нравилось вспоминать о том, как он попал в этот красочный, доступный немногим мир. Воспоминания – прекрасный способ отвлечься.

Итак, ему было двадцать лет. Он приехал в Москву поступать в институт и провалился. Какой-то незнакомый мужик остановил его возле гостиницы «Националь» и вручил рекламную визитку модельного агентства «КАСТ». Тогда он не придал этому значения и даже хотел визитку выбросить, да как-то она сохранилась.

А потом – экзамены. На самом первом, по математике, он схлопотал тройку. Сам виноват, учился спустя рукава, думал, как всегда, проскочить на обаянии. Специально выбирал экзаменатора-женщину. В итоге математическая дама оказалась стервой в десятой степени – она и не думала реагировать на его сахарную улыбку и томный взор.

Возвращаться в Ноябрьск Арсению не хотелось. Он был уже отравлен увиденной роскошью, он прикоснулся к ней. Арсений, как безумец, целыми днями бродил по Москве, заглядывал в окна дорогих ресторанов, его взгляд впивался в лица вкушающих деликатесы людей. Он шатался по галереям ГУМа и более камерного и шикарного Петровского пассажа. Он приобрел привычку заходить в бутики с отстраненным лицом, он задумчиво перебирал вешалки и иногда даже что-нибудь примеривал – одежда смотрелась на нем идеально! А однажды (случилось это, когда стартовала его третья московская неделя)… однажды он познакомился с девушкой, умудрившейся перечеркнуть все его представления о женском поле. Звали ее Ника, Вероника, и была она самим совершенством.

Судьба столкнула Арсения и Нику летним пятничным вечером, причем столкнула в прямом смысле этого слова. Арсений шел вверх по Тверской, а Вероника мчалась на роликах ему навстречу. На ней были выцветшие джинсовые мини-шортики, больше похожие на трусы, и обтягивающий красный топ. Арсений издалека ее заметил и, понятное дело, засмотрелся. Поэтому, когда девушка звонко крикнула ему: «Дорогу!» – он не сориентировался, и она на полной скорости врезалась в него. Их лбы с негромким «клац-ц!» соприкоснулись – причем девушка-то была в шлеме, а вот у Арсения на мгновение потемнело в глазах. Оба упали на асфальт – Арсений при этом порвал единственные джинсы, а Вероника отделалась легким испугом и крошечной царапиной на бедре.

Он вскочил и галантно протянул ей руку. Вероника его джентльменской помощью воспользовалась. Однако, оказавшись на ногах, повела себя несколько странно. Вместо того чтобы улыбнуться и поблагодарить, она наотмашь ударила его перепачканной в пыли ладошкой по щеке:

– Сволочь! Растяпа! Смотреть надо, куда идешь!

– Извините…

– Что теперь со мной будет! Я могла бы подать на тебя в суд! О! Что мне делать? – подобно героине греческой трагедии запричитала она.

– Но, по-моему, ничего особо страшного не случилось, – осторожно сказал Арсений. – Вы просто ушиблись, а царапина до свадьбы заживет… Кстати, вы замужем?

– Тебе какое дело, придурок?! Да ты знаешь, во сколько обойдется мне эта царапина?! – взревела странная красавица. – Я манекенщица, и завтра у меня показ купальников! Кому нужна поцарапанная модель?

– Может быть, можно чем-нибудь замазать? – пролепетал он. – Идемте, я куплю вам пластырь и йод.

Вероника позволила ему отвести себя в аптеку. Всю дорогу она причитала о мировой несправедливости, об изобилии на улицах разного рода придурков и о трудной судьбе бедной манекенщицы.

– Ты девушка рисковая, раз катаешься на роликах перед показом, – заметил Арсений.

– Помолчал бы, – буркнула Вероника, ловко приклеивая пластырь к смуглой ноге. – Ох, как больно, как же больно! Купи мне что-нибудь попить.

Он послушно рванулся к палатке, принес ей соку. Она одним глотком через трубочку высосала содержимое пакетика и, не поблагодарив, сказала:

– Ладно, пока.

– Постой, – растерялся Арсений. – Может, телефончик оставишь?

– Это еще зачем? – Вероника насмешливо посмотрела на его перепачканные, видавшие виды кроссовки.

– Ну как… Узнать о твоем самочувствии…

– Это необязательно. Мне пора.

– Скажи хоть, в каком агентстве ты работаешь! Может, как-нибудь загляну на показ?

– Тебя все равно не пустят, – презрительно фыркнула она. – Агентство «КАСТ». Чао!

И была такова. Даже не обернулась.

Арсений потрясенно смотрел ей вслед. Красивая, стервозная, легкая, смелая, дорогая девушка.

Только вечером он вспомнил о рекламной визитке. Разыскал ее и похвалил себя за неаккуратность – будь он немного более собранным, давно бы выбросил никчемную бумажку. А теперь вот у него есть телефон агентства, где работает Вероника. И не просто телефон, а приглашение на просмотр. Если Арсению повезет, он станет ее коллегой.

В молодости решения принимаются быстро. На следующее же утро он отправился в офис агентства «КАСТ». Приветливая девушка-менеджер заставила его прислониться спиной к дверному косяку и рулеткой измерила его рост. Потом мягко пожурила за отсутствие фотографий.

– У вас же в рекламке написано, что надо принести фотографии, хотя бы любительские.

– У меня нет ни одной, всего две недели в Москве, – честно признался Арсений.

– Прямо не знаю, что делать… По идее вы могли бы подойти, но отбор проводит Петр Вадимович, наш генеральный директор. А он сначала смотрит фотографии…

– Может быть, мне сфотографироваться в автомате у метро? Могу прямо сейчас.

– Нет-нет. А вдруг вы уйдете и не вернетесь больше, – улыбнулась менеджер. – Тогда я себе не прощу, что упустила такое лицо… Подождите, я поговорю с Петром Вадимовичем.

Петр Вадимович Бойко принял его в своем кабинете через несколько минут. Генеральный директор агентства «КАСТ» почему-то сразу не понравился Арсению. У него был неприятный, тяжелый взгляд и словно вырезанная с другого, более приветливого лица улыбка. Улыбка его портила, несмотря на то что зубы генерального директора были отбелены по всем правилам голливудской моды.

Петр Вадимович небрежно расспросил его о родственниках, ближайших планах, родном городе Ноябрьске и жизненных целях. Получив ответы весьма туманные (особенно на последний вопрос), казалось, пришел в восторг. И сразу же предложил Арсению подписать контракт.

– Мы сделаем вам портфолио за счет агентства. Конечно, это большой риск с нашей стороны, но в вас что-то есть, надеюсь, окупится. Вы будете брать уроки дефиле. Сейчас мой секретарь выдаст вам долларов пятьсот, чтобы вы могли купить нормальную одежду для кастингов. Потом отработаете. Вам есть где жить?

– Я живу у тетки.

– Если захотите, агентство может помочь вам недорого снять квартиру. Одному или напополам с кем-нибудь из наших мальчиков.

Арсений ушам своим не верил. С одной стороны, ему вспомнилась известная с детства пословица о традиционном местонахождении бесплатного сыра. С другой – офис агентства показался ему таким солидным, и этот Петр Вадимович так убедительно говорил… А наиболее заманчивой показалась ему фраза насчет пятисот долларов на одежду. Неужели он сможет получить эти деньги просто так, в счет будущих заслуг? Чудеса какие-то…

Деньги он действительно получил. Правда, в обмен у него забрали паспорт, но это показалось Арсению ничего не значащей мелочью.

Он оказался способным учеником. Потом про него скажут: прирожденная модель. Арсений быстро научился правильно ходить по подиуму, его сразу же полюбил фотообъектив. И двух недель не прошло, а он уже прошел кастинг на рекламу какого-то дезодоранта. Фотография Арсения с загорелым голым торсом появилась во всех глянцевых журналах. Через несколько месяцев его называли сенсацией. Ни один заметный показ мод не обходился без участия Арсения, его лицо было растиражировано журналами и телевидением, он улыбался с развешанных по всему городу рекламных плакатов. Приехавшая его навестить мама даже прослезилась от гордости. О том, чтобы возвратиться в Ноябрьск, не было и речи.

На одном из показов он вновь встретил Веронику. Только на этот раз она отнеслась к нему совершенно по-другому. Она была красива, но так и не добилась особенных успехов в модельном бизнесе. За ней не было ни одного громкого ролика, ни одной заметной фэшн-стори, даже ни одной обложки известного журнала. В основном она перебивалась на мелких показах мод, а ее самым грандиозным успехом была реклама краски для волос, в которой снялись еще пять похожих на Веронику и друг на друга блондинок. Поэтому, когда она увидела в гримерке преображенного Арсения, примеряющего бархатный пиджачок от Валентина Юдашкина, Вероника не растерялась.

– Эй, привет! – Она шутливо толкнула его в плечо. – Помнишь меня?

Он прекрасно помнил, ведь она была одним из первых его московских потрясений. Но на всякий случай решил держаться небрежно – несмотря на такой головокружительный успех, он еще не привык правильно реагировать на красавиц.

– Вроде бы где-то встречались…

– Я сбила тебя, когда на роликах каталась.

– Ах да.

– Вот… Подумала: а не извиниться ли мне?

– Тогда ты извиняться явно не собиралась.

– Ну, не будь занудой. – Она смешно наморщила носик, детская гримаска ей удивительно шла. – Так что, прощаешь?

– А куда мне деваться? – впервые улыбнулся он. – Прощаю, так и быть.

– Может быть, выпьем кофе после показа? В качестве примирения? Я угощаю.

– Кофе я не пью. Но зеленого чаю с большим удовольствием.

– Ты еще лучше, чем мне говорили, – вдруг прошептала Вероника, наклонившись к его лицу (она была уже одета для выхода на подиум, и на ней были туфли на шпильках такой высоты, что она смотрелась на добрых две головы выше Арсения).

– Спасибо, – смутившись, пробормотал он.

– Не за что. – Теплый юркий язычок фотомодели бегло исследовал его ушную раковину. – Когда переоденешься, спускайся вниз, у меня машина.

У нее был новенький «Фольксваген Гольф», а когда Арсений поинтересовался ценой авто (он в последнее время задумывался о покупке собственных колес), Вероника, хихикнув, ответила, что это подарок.

– Подарок родителей? – спросил он, наивный.

– Нет, друга.

Тогда его это не насторожило. Ничего не насторожило – ни внезапная перемена отношения, ни небрежное упоминание о неком щедром дарителе.

Она, не спросив его мнения, запарковалась у какого-то небольшого итальянского ресторанчика, как впоследствии выяснилось, довольно дорогого. Аппетит у Вероники был замечательный – ела она не как субтильная фотомодель, а как бригадир стройотряда. А вот он в тот вечер не мог ни кусочка проглотить, хотя лазанью им подали отменную.

У вечера с таким волшебным началом было весьма классическое окончание – расслабленный итальянским розовым вином Арсений позволил ей отвести себя в квартирку, которую Вероника снимала в непрестижном окраинном районе. Утром она приготовила для него омлет – он пригорел, и Арсений понял, что нечасто ей приходится хозяйничать. А значит, она относится к нему как-то по-особенному.

Так начался их роман. Арсений чувствовал себя счастливым, он воспринимал Веронику как талисман. Он своего добился, капризная красавица влюбилась, первая московская мечта сбылась. Значит, сбудутся и остальные.

Дела его и правда шли превосходно. Он позировал для обложки мужской версии журнала «Вог». Это был успех! Гонорары росли с каждым месяцем. В светских хрониках его называли не иначе как «открытие года», «самый красивый мужчина Москвы».

Зимой он прошел кастинг на участие в московской неделе прет-а-порте. Его выбрали восемь модельеров, а Вероника не приглянулась никому. В тот вечер она впервые легла отдельно, на кухонном диванчике. Арсений понял, что Вероника одновременно гордится им и завидует ему. Если бы он знал, чем обернется для него эта неделя, может, сказался бы больным. Он так много зарабатывал, что вполне мог позволить себе иногда отказываться от выгодных заказов. Конечно, не миллионер, но все-таки…

На неделе прет-а-порте Арсений блистал – у него было девять выходов. А после одного из показов к нему подошел улыбчивый мужчина с каким-то пустым взглядом.

– Я секретарь продюсера Марка Коннорса, – представился он, вручая Арсению визитную карточку, не свою, а вышеупомянутого продюсера.

– Очень рад.

– Вы очень понравились мистеру Коннорсу. Он считает, что вы могли бы подойти для одного из его фильмов. Мы как раз искали мужчину вашего типажа.

– Я… Я был бы рад. – Арсений постарался говорить небрежно, но сердце его забилось сильнее. Кино – это совсем другой уровень. Подиум – фабрика звездочек-однодневок, и только пробившись на большой экран, ты можешь доказать, что что-то стоишь как личность.

– Вот и замечательно. Вы позвоните мистеру Коннорсу, впрочем, он велел передать, что свободен прямо сегодня. Если у вас ничего не запланировано, вы могли бы поужинать в «люксе» мистера Коннорса.

Арсений знал, что Вероника приготовила для него ужин – готовить она не умела, но время от времени примеряла на себя роль хозяйки. Его это умиляло, и он делал вид, что ему безумно нравятся склеившиеся в липкую массу макароны и толстоватые подгорелые блинчики. Тем не менее он сказал:

– Ничего не запланировано. Я принимаю приглашение. А… а что это за фильм? И когда съемки?

– Об этом вам расскажет мистер Коннорс, – снисходительно улыбнулся секретарь, – но в любом случае надо проверить, любит ли вас камера. Кинопроба.

– Камера меня любит. Можно сказать, она в меня влюблена. Я же модель, умею позировать.

– Одно дело позировать, другое – уметь жить перед камерой. Вы говорите по-английски?

– Да. Но вообще-то не очень хорошо. А что, это обязательно?

– Там мало слов, к тому же ваш герой иностранец, так что акцент допустим. Да, я же не сказал, съемки будут проходить в Голливуде, на одной из студий мистера Коннорса.

Голливуд… Голливуд… Слово это прозвучало для него как магическое заклинание. Неужели все это происходит с ним? Неужели он заслужил такой быстрый успех? Сначала – покорение Москвы. А потом – Голливуд!

Откуда ему было знать, что Марк Коннорс всегда начинает знакомство с молоденькими юношами и девушками именно так? Тем более что студия у него действительно была, так что не очень-то сильно он и врал. Тогда Арсений и подозревать не мог, что его просто-напросто покупают. Прямо с подиума, точно эксклюзивный наряд.

Петр Бойко считал свою секретаршу Юленьку тупоголовой клушей – именно так он ее, не вслух, конечно, называл. У Юленьки обе руки были, что называется, левые. Она даже кофе не могла до его кабинета донести так, чтобы добрая половина содержимого не выплеснулась на светло-бежевый ковролин. Она забывала сообщать ему о телефонных звонках, теряла важные документы, заливала лаком для ногтей свежие фотографии, она томилась от скуки на рабочем месте, тайком почитывая «Космополитэн».

Он с некоторым сожалением думал, что придется от нее избавляться. И где ему найти новую Юленьку? Так уж повелось, что секретарем в модельном агентстве должна быть бывшая звезда подиума, на худой конец просто великолепная красавица. Но действительно шикарные красотки, оставившие модельную карьеру, повыскакивали замуж, а связываться с бывшей вешалкой, чья карьера не задалась, Петру не хотелось. Юленька-то при всей ее тупости была одной из финалисток конкурса «Мисс Москва» и участницей престижного конкурса «Модель мира».

– Петр Вадимович, здесь еще девочки пришли, – по громкой связи сообщила Юленька.

– И как? – равнодушно спросил он.

В базе агентства «КАСТ» числилось около трех сотен моделей – на любой капризный вкус. Блондинки, брюнетки, мулатки, темнокожие, лысые.

Иногда у Петра складывалось впечатление, что каждая девушка в возрасте от четырнадцати до двадцати (а иногда и до тридцати) лет видит себя будущей Клаудией Шиффер. Девчонки, желающие стать моделями, ежедневно обивали пороги агентства, и большинство из них были никакими.

– Ну… – Юленька замялась, ей было неловко критиковать новеньких в их присутствии, она так и не привыкла к циничной стервозности, присущей тем, кто воротит модельным бизнесом, – ну, хорошенькие вроде бы… Одной шестнадцать, другой семнадцать лет. Может быть, посмотрите?

– Ладно, пусть зайдут.

В его кабинет робко вдвинулись две девочки. С первого взгляда Петр понял: не то. Одна из них была невысокая, к тому же с легкой полнинкой. У нее было миловидное лицо со вздернутым носиком и губами бантиком – она могла претендовать на роль школьной королевы красоты, но никак не фотомодели. А другая была высокой, но она скорее напоминала профессиональную баскетболистку. Слишком мускулистая, слишком мелкие черты лица.

– Спасибо, девочки. Вы свободны.

– А когда нам сделают портфолио? – спросила хорошенькая. Она была побойчее.

– Попробуйте другое агентство, – равнодушно посоветовал Петр. – Мы берем девушек определенного типажа.

– То есть я не подхожу? – уточнила курносая капризным тоном избалованной красавицы.

– То есть не подходите. До свидания.

– А может быть… Ася, выйди.

Долговязая послушно покинула кабинет. Она была в этой паре ведомой, у нее был такой испуганный вид, что она была рада исполнить просьбу своей нахальной приятельницы. Наверное, ее вообще прихватили за компанию, чтобы выгодно оттенить красоту курносой прелестницы.

– Петр Вадимович, мне говорили, что я похожа на Шарлиз Терон.

– Что-то есть.

– Но Шарлиз Терон известная модель.

– Она высокая.

– Так вот в чем дело… Есть каблуки.

– Девочка, Юля проводит тебя до двери. Не надо унижаться, тебе это не идет.

– Козел! – внятно и зло сказала она, перед тем как выйти.

Петр плотно прикрыл за ней дверь и налил себе коньяку. Он знал, что, выйдя на улицу, девочка, похожая на Шарлиз Терон, расплачется. И будет жаловаться своей долговязой подруге, может быть, даже придумает какую-нибудь несуществующую деталь, чтобы реабилитировать перед нею свое достоинство. Например, скажет, что он, Петр, приставал к ней в своем кабинете, когда долговязая вышла.

Петр Бойко никогда (ну или почти никогда) с моделями не спал. Известные девочки, те единицы, которые время от времени работали на показах в Европе, позировали для журналов, а в России считались топ-моделями, на него и сами не смотрели. У них был другой размах крыла. А остальные… Они были ничуть не менее красивы пробившихся наверх, но Петр не мог преодолеть брезгливости – ему-то не понаслышке было известно, каким местом зарабатывают себе на жизнь модельки, которым повезло чуть меньше. Некоторые подрабатывали всем известным нехитрым способом прямо под крылом агентства. Иные сами где-то находили себе богатых поклонников. На долговязых ухоженных девушек спрос велик.

Еще в середине девяностых, когда модельный бизнес в России только набирал обороты, Бойко создал при агентстве полуофициальную эскорт-службу. В принципе клиент, не ограниченный в средствах, мог заказать для приятного досуга любую девушку или юношу из каталога «КАСТ» – даже так называемый первый состав, наиболее востребованных моделей, звезд. Звезды обходились дороже, посредственные манекенщицы – дешевле.

В основном агентство существовало отнюдь не за счет показов и съемок. А что поделаешь – аналогичная ситуация наблюдается почти во всех модельных агентствах мира.