Текст книги "Как испортить жизнь волшебством"

Глава 4

Честно говоря, в тот вечер телефон совершенно вылетел у меня из головы. К тому времени, как я добрался до дома и с боем вырвался от мамочки-монстра, я совсем забыл о его существовании. И я не говорю: «А-а! Моя мама отрастила на голове щупальца и пытается скормить меня божеству из подземного мира!» Нет, на тот момент моя жизнь всё ещё была скучной и совершенно нормальной. Я имел в виду, что каждый раз, когда я возвращался домой от папы, мама не отходила от меня весь вечер. Словно ей нужно было доказать, что хотя она не может вливать дикое количество денег на мой сберегательный счёт, она всё равно меня любит, и мне следует остаться с ней в Клинтоне, а не переезжать на Сентрал-парк Вест. Притом что переехать туда – это не вариант. Мне, конечно, шестнадцать, но я всё ещё несовершеннолетний. Кроме того, это бы убило маму.

В общем, я позволил ей до отвала накормить себя, повспоминать, как славно мы проводили время, когда я был маленьким, и придумать совместные планы на выходные. Это означало, что мне придётся несколько часов кряду рисовать декорации, пока она будет занята на репетиции. Такая потеха не для меня, но что уж теперь.

Словом, про телефон я вспомнил только на следующий день, когда сидел в школе после уроков, погребённый под безнадёжным арт-проектом.

В школе была гигантская мастерская рядом со сценой – это было одно из больших преимуществ нашего театрального кружка. Раньше ученики делали декорации на уроках сценического искусства и всё в таком духе. Обратите внимание на прошедшее время. Мастерской у нас больше нет – потому что дымящаяся дыра в стене вряд ли подходит под это определение. Но когда мастерская ещё существовала, она была просто замечательной.

Мама занималась с учениками на сцене. Элизабет досталась главная роль. Конечно, кому же ещё? Элизабет была идеальной, прекрасной, офигенно талантливой… и идеальной.

Я тем временем рисовал гигантское огненное кольцо, прикладывая все усилия к тому, чтобы пламя не выглядело так, словно его рисовал четырёхлетка. Как я уже говорил, в рисовании я не силён.

На сцене творилось что-то невообразимое. Впрочем, я был слишком погружен в свою детсадовскую мазню, чтобы обращать на это внимание. Мне всё равно предстоит торчать тут каждые выходные, можно было не смотреть на первую читку.

Мама объявила перерыв, и вскоре я услышал тихие рыдания и тот властный, но успокаивающий мамин тон, которым она всегда разговаривала с впавшими в истерику актёрами.

Я обернулся. Всё верно, в дальнем углу мама обнимала за плечи Элизабет, помогая ей отойти от края пропасти. Ненастоящей пропасти.

Я вернулся к своему рисованию. Вот почему Элизабет выглядела так офигенно привлекательно, даже когда плакала? Но я скорее сдохну, чем попадусь на том, что пялюсь на неё. Ну серьёзно, куда криповее? Но что если я мог чем-то ей помочь? Вдруг ей нужно вернуть деньги ростовщику? Я бы его перехитрил и загнал в угол где-нибудь в тихом переулке. Хотя, конечно, найти деньги было бы проще. Но что если бы мне нужно было незаметно пробраться в его офис, ютящийся под эстакадой в Митпэкинге…

Кто-то похлопал меня по плечу, и от неожиданности я выронил кисточку, поставив огромное оранжевое пятно прямо среди красных языков пламени. Я выругался, и мама громко прошептала:

– Брайант Джемесон Адамс, только не в школе.

Ладно, но полное имя обязательно было использовать?

– Прости, мам, – сказал я, а затем заметил всё ещё заплаканную Элизабет и немедленно потерял дар речи.

– Элизабет, ты знаешь Брайанта, – сказала мама, даже не озаботившись спросить, знаю ли я Элизабет.

Девушка моей мечты кивнула.

– Привет, Брайант.

– Вы с Элизабет вместе ходите на алгебру, – сказала мама.

– Правда? – я взъерошил рукой волосы, пытаясь держаться безразлично, но не учёл того, что мои руки были перепачканы в оранжевой краске, и теперь я размазал её по голове.

– Я сижу в соседнем ряду, – сказала Элизабет. – Весь год.

– А, точно. Конечно.

Мама приподняла одну бровь.

– Элизабет, – мама подала ей знак рукой.

– В общем, – начала моя единственная, – твоя мама сказала, что ты лучший по математике в классе.

Я бросил на маму быстрый взгляд. Зачем маме было выставлять меня ещё большим ботаном, чем я сам себя выставил?

– Мне вообще не стоило брать этот курс. У меня с математикой не ладится, – Элизабет покачала головой. – Меня папа заставил. Он сказал, что я не могу всё время заниматься одним только искусством. Но у меня одни трояки, и если я не получу пятёрку за тест во вторник, мне не разрешат играть в спектакле.

– Ох, – кивнул я.

Слёзы снова полились по щекам Элизабет.

– Я стараюсь, правда, стараюсь, но я ничего не понимаю. А твоя мама сказала, что, может, ты сможешь помочь… – Фарфоровое лицо Элизабет порозовело. – Ты мог бы позаниматься со мной на выходных?

Я уставился на неё бессмысленным взглядом. Мне хотелось ответить: «Да за одну твою улыбку я сам напишу за тебя этот тест». Или даже так: «Я обещаю, что помогу сдать тебе его на пять с плюсом». Но она стояла передо мной, вся такая хорошенькая, и слова не шли мне на язык.

– Брайант? – сказала мама.

– Э-э, ага, – промямлил я. – Я помогу. Покажи мне свою домашнюю работу и тесты, и тогда я смогу понять…

– Спасибо! – Элизабет обняла меня. Своими руками. Обняла меня. Хочу повторить для ясности.

– Приходи в себя и возвращайся на сцену, – тихо сказала мама и подмигнула мне, прежде чем уйти.

– Ты даже не представляешь, как много этот спектакль для меня значит, – вздохнула Элизабет, отступая назад.

Мне бы обнять её в ответ, но я никак не мог сообразить, как должны работать руки. К тому же я весь перемазался в краске.

– Всё хорошо, – я старался говорить так, словно перспектива учить её математике не была лучшим, что случилось со мной в этой жизни.

– Может, встретимся сегодня после репетиции? – спросила она. – Конечно, если у тебя есть время.

– Это можно устроить, – ответил я.

Попрошу Девона вернуть телефон без меня. Не думаю, что он станет возражать, учитывая все обстоятельства. Но стоило мне только об этом подумать, как телефон в моём кармане зазвонил.

Это был не базовый звонок. Звучал он как песня, которую я раньше никогда не слышал, но мелодия отчего-то была мне знакома. Я застыл. Что если тот вампирский парень решил позвонить на свой номер?

Я вытащил телефон из кармана наименее испачканной рукой.

Но едва я извлёк телефон на божий свет, как звонок прервался.

– Прости. Ты из-за меня не успел ответить, – сказала Элизабет.

– Это даже не мой телефон. – Я нажал на кнопку внизу экрана, чтобы посмотреть на входящий номер, но стоило мне поднести к ней палец, как телефон разблокировался.

– Ты же сказал, что это не твой телефон, – нахмурилась Элизабет.

– Так и есть.

Я уставился на экран, пытаясь отыскать, где можно посмотреть пропущенные вызовы, но нигде не видел иконки с трубкой. Электронной почты тоже нигде не наблюдалось. Не было даже этих странных игр с кристаллами или чумовыми ламами.

Только крошечные символы, которых я прежде никогда не видел. Один был похож на древнюю книгу, другой – на пламя, ещё там был дракон и какие-то странные штуки, которые я просто не понял.

– Хм, – пробормотал я.

– Что? – Элизабет наклонилась ближе, чтобы взглянуть на экран. Волосы её пахли солнечным светом.

– Я, э-э… Тут очень странная операционка. – Я нажал на значок с символом огня, глупо надеясь, что это может быть кнопка экстренного вызова. На экране появилось изображение пламени и шкала.

– Это какая-то игра? – спросила Элизабет.

– Наверное. – Я провёл пальцем по шкале, сдвигая ползунок. Пламя начало потрескивать.

– Странная игра, – заметила Элизабет. – Это от телефона так пахнет?

Она была права. Запахло дымом. Потрескивающий звук вроде исходил не от телефона. Но он стал горячим. Очень горячим.

Я опустил взгляд на задник, на котором я намалевал свой детсадовский огонь, и прямо у меня на глазах он вспыхнул настоящим пламенем.

– О, Господи! – Элизабет отпрыгнула назад.

– Всё нормально! – крикнул я, бросаясь к огнетушителю, висевшему около выхода на сцену, и решительно сорвал с него пломбу. Элизабет стояла у меня за спиной, я направил шланг на огонь и спокойно принялся поливать языки пламени пеной. Не то же самое, конечно, что сразить дракона, но я всё равно был горд собой. Годы сражений с пожарами на маминой кухне не прошли даром.

Проблема была только в одном: огонь никак не унимался. Он словно пожирал пену, только увеличиваясь в размерах.

– Надо уходить отсюда. – Я схватил Элизабет за руку и потянул её к сцене, на ходу дёргая рычаг пожарной тревоги. Мгновенно замигал красный свет и завопила сирена.

– Все на выход! – закричал я, перекрывая шум. – В мастерской пожар!

Все закричали и понеслись к дверям.

– Брайант! Скорее! – Невозмутимая даже при пожаре, мама направляла учеников к двери, приказывая им бросить сумки. – Брайант, уходи! – Она схватила за плечи помощника режиссёра, который пытался спасти осветительную систему, и потащила его к выходу.

Я потянул Элизабет за собой, крепко сжимая её ладонь в своей руке. Когда мы выбежали на улицу, в отдалении уже ревели сирены пожарных машин, несущихся к школе.

Но несмотря на вой сирен и крики, я отлично расслышал Элизабет, когда она повернулась ко мне с полными страха глазами.

– Как?

Глава 5

Казалось, мы стояли на тротуаре целую вечность. Сначала мы все сбились в кучу и с ужасом наблюдали за происходящим. Элизабет держала меня за руку, и вместе мы смотрели, как разрастается пламя. Не думаю, что она держала меня за руку специально. Мы просто вроде как забыли разжать пальцы. Но слишком скоро она растворилась в толпе рыдающих актёров, когда место происшествия заполонили пожарные. Они снова и снова кричали, вживую и по рации, что пламя никак не желает гаснуть, хотя должно бы. Не лишним было бы отметить и то, что горел школьный театр, где было полным-полно тяжёлых осветительных приборов, повешенных над сценой не слишком компетентными учениками, и любая из этих ламп могла вот-вот обрушиться на головы пожарным.

Маму тем временем допрашивали какие-то ребята внутри оцепления. Они спрашивали её обо всём, а она раз за разом маниакально пересчитывала учеников, чтобы убедиться, что вывела всех. Каждые несколько минут она подбегала ко мне, крепко сжимала в объятиях и убегала обратно к пожарным.

Где-то спустя час появился Девон и принялся пробираться ко мне сквозь толпу.

– Вот дерьмо, Брай! – он взъерошил волосы, в кои-то веки сделав свою причёску неидеальной. – Бедная твоя мама.

– Она вообще-то тут, – я указал на маму, которая махала руками на какого-то парня с планшетом.

– Да знаю я, что она выбралась, – потряс головой Девон. – Но театр же был всей её жизнью.

Это было отчасти правдой. Что верно, то верно, весь мамин мир – за исключением меня – пылал в пожаре. Она работала над школьным театром с тех самых пор, как я начал ходить в детский сад.

– С ней всё будет хорошо. – Девон сильно хлопнул меня по спине. – Мы что-нибудь придумаем. У школы должна быть страховка.

Изнутри раздался оглушительный скрежет, когда одна из ламп рухнула вниз, вынудив пожарных ринуться на выход.

– Ну или, может, твой папа купит ей новый театр, – пожал плечами Девон.

Я не стал объяснять, что мама скорее согласится выступать в подземных переходах перед бездомными, чем примет помощь от папы.

– Этот проклятый пожар надо потушить! – Я так крепко надавил ладонями на глаза, что перед ними из черноты заплясали белые пятна. – Иначе мы можем потерять не только театр.

Я не хотел, чтобы меня отправили в другую школу, не хотел провести остаток школьных лет в каком-то чужом месте. Папа наверняка попробует пристроить меня в какую-нибудь пафосную школу-пансион. Он много лет добивался этого. Я попытался вообразить, как буду жить в дортуаре и носить галстук-бабочку. Может, у меня получится убедить его раскошелиться и на Девона. Тогда у меня будет хотя бы один друг в этом притоне задавак, у которых слишком много денег.

– Брайант? – мама положила руку мне на плечо. Она выглядела измождённой, но держалась стойко. Она была настоящим бойцом.

Элизабет стояла на два шага позади, и лицо у неё порозовело от слёз.

И как ей удавалось оставаться хорошенькой даже после того, как она проплакала целый час?

– Это начальник пожарной охраны, – мама кивнула на мужчину с планшетом. – Он хочет задать несколько вопросов вам с Элизабет. А я пойду поговорю с директором. Скоро вернусь.

Недалеко от пожарных машин я действительно заметил нашу директрису. Она смотрела на пожарных, словно собиралась отстранить их от занятий, если они не потушат пожар сейчас же. А ещё лучше – час назад.

Начальник пожарной охраны отвёл нас подальше от других учеников, которые всё ещё слонялись по улице, пялясь на горящий театр.

Он был ниже меня. Крепко сбитый, потный, с маленькими чёрными глазками, словно у крота.

– Значит, это вы двое первыми заметили пламя? – спросил он, даже не представившись. Элизабет молча смотрела на меня.

– Да, – сказал я. – Мы.

– И что случилось? – спросил начальник.

– Мы разговаривали, а потом почувствовали запах дыма, – ответил я, гадая, престану ли я когда-нибудь пахнуть дымом. – Мы посмотрели вниз и увидели, что декорация, которую я рисовал, загорелась.

– И вы просто разговаривали? – с нажимом уточнил начальник.

– Да, – кивнул я, глядя, как его жидкая, едва различимая бровь ползёт вверх. И да, я сказал «бровь», а не «брови». Я никогда в жизни не видел такой бледной и тонкой моноброви.

Он повернул свою монобровь к Элизабет.

– И вы не играли ни с какими инструментами? Не оставили включённым паяльник или шлифовальную машинку?

– Я рисовал, – сказал я. – У меня не было никаких инструментов.

– Мы смотрели в телефон, – голос Элизабет дрожал. – И ничего, кроме него, мы не трогали. А потом… – она бросила на меня странный взгляд. Само собой, весь день был очень странным, но тем не менее.

– Я не знаю, может, кто-то оставил что-нибудь включённым, – сказал я. Мне хотелось, чтобы начальник пожарной охраны перестал смотреть на Элизабет своими маленькими кротовьими глазами. – Но мы ничего не трогали.

– Всё как всегда. – Он принялся писать что-то в блокноте, закрёпленном на планшете. – Театр – это сущая ловушка. Кто в здравом уме станет строить в школе театр… – Он протянул нам с Элизабет по визитной карточке. – Если что-нибудь вспомните, позвоните.

И он снова нырнул в толпу.

Я поднял взгляд на школу. Пожар наконец стихал. Теперь в основном валил дым. Огня больше не было видно.

– Мы играли с тем телефоном, – голос Элизабет всё ещё дрожал.

– Я знаю, – ответил я. И по какой-то мистической причине я протянул руку и коснулся её руки. Просто положил ладонь ей на плечо, как бы в знак утешения. И она вроде восприняла это так, будто я пытаюсь утешить её, и не сказала мне, что я неудачник и чтобы я её больше никогда не трогал.

– Не нужно нам было играть с этим телефоном, – сказала Элизабет.

– Не думаю, что от этого бы что-то изменилось. – Я пожал плечами. – Даже если бы мы заметили огонь несколькими секундами раньше, вряд ли бы мы сумели его потушить. Ты же помнишь, огнетушитель…

– Пожар начался из-за этого телефона, – прошептала Элизабет, делая шаг ко мне. – Ты открыл приложение с огнём, и загорелся огонь! Мы сожгли театр.

– Это невозможно. Это всего лишь телефон. – Я вытащил его из кармана и протянул ей. – Видишь? – Я сунул ей телефон, но Элизабет отшатнулась так, как будто в самом деле была очень напугана.

– Мне плевать, возможно это или нет. Мне плевать, если ты этого не понимаешь, – Элизабет покачала головой. – Но с этим телефоном что-то не то.

– Всё с ним в порядке. – Я прижал палец к кнопке, и телефон ожил. Приложение с пламенем было запущено. Настройки были установлены на самую высокую мощность. Язычки пламени весело танцевали на экране.

– Брайант, не трогай, – сказала Элизабет, но я уже провёл пальцем, убирая мощность на минимум. Дрова на экране почернели, а пламя исчезло.

– Видишь? Ничего не случилось, – и я показал телефон Элизабет.

Но она указывала на школу. Дым исчез. Не в смысле немного рассеялся – исчез совсем. На месте сцены была обугленная дыра. Но ни дыма, ни огня больше не было.

– Выкинь его. – Лицо Элизабет было бледным, как полотно. – Я не знаю, что это за штуковина, но брось её в реку. Избавься от него, Брайант. Пожалуйста.

Я был готов выбросить телефон в реку ради призрачного шанса, что Элизабет поблагодарит меня или снова обнимет. Считайте меня последним идиотом, но тогда я правда считал, в телефоне нет ничего странного. Я думал, это просто чумовое совпадение. Или судьба. Или что школьный совет решил получить деньги по страховке. Да я был скорее готов поверить в то, что Зевс решил поразить молнией мой жалкий рисунок, чем в то, что телефон магическим образом прожёг гигантскую дыру в нашей школе.

Но мне было плевать. Элизабет глядела на меня своими сияющими глазами, и ради неё я бы сделал всё, что угодно – даже если не верил в демонические свойства телефона. Я даже уже почти набрался смелости, чтобы спросить у Элизабет, не хочет ли она прогуляться со мной к реке и самолично проследить, как телефон полетит в воду. Но тут к нам протиснулась моя мама.

– Начальник пожарной охраны сказал, что с вами он закончил, – сказала она голосом, подразумевающим «Я готова надеть ему на голову мусорную корзину, лишь бы он замолчал». – Так что вы оба можете идти. Завтра вам предстоит много заниматься, так что отдохните.

– Заниматься? – уточнил я.

– Ты поможешь Элизабет подготовиться к тесту по алгебре, она получит за него «отлично», и на следующих выходных мы сыграем премьеру «Пиппина», – произнесла мама феноменально уверенным голосом, который обычно приберегала для торговых консультантов. – Шоу должно продолжаться. Будь я проклята, если я позволю какому-то пожару или тесту по математике нам помешать. Так что идите домой и отдыхайте. Брайант встретится с тобой у библиотеки в десять утра, – и она повернулась к Элизабет. Та выглядела так, словно не знала, что ответить.

Элизабет кивнула, и это было верным выбором.

– Это будет чертовски трудная неделька, нам всем нужно быть к этому готовыми. – Мама ушла, полная решимости провести подобную беседу с каждым участником театральной студии.

– Иногда она немного меня пугает, – сказала Элизабет.

– Только иногда?

Девон пробирался ко мне сквозь толпу.

– Мне пора, – Элизабет оглянулась на школу. – Думаю, учебника по математике у меня больше нет.

– Мы что-нибудь придумаем, – ответил я, гадая, много ли вообще осталось от школы.

– Ладно, – она кивнула. – Встретимся утром. Просто… Избавься от него. – И она развернулась и ушла.

– Ты только что разговаривал с Элизабет Уик? – спросил Девон.

– Ага. Я её новый учитель по математике.

– И она не хочет, чтобы ты выбросил из головы мысль, что тебе можно с ней разговаривать?

– Не-а. – Я покачал головой, глядя, как Элизабет удаляется вниз по улице.

– Тогда от чего ты должен избавиться?

Я молча поднял руку с зажатым в ней маленьким чёрным телефоном.

Глава 6

Мы двинулись в папину квартиру пешком. Не знаю, вёл ли меня инстинкт, привычка или понимание того, что ключи от маминой квартиры расплавились в пожаре. В любом случае Шато выглядел хорошим выбором.

На такси было бы быстрее, но поскольку пахло от меня как от пережаренного барбекю, я решил, что будет лучше пройтись.

Девон принялся во всех подробностях расписывать, что делали пожарные: в основном, бегали туда-сюда и таскали шланги.

– А потом Линда Мэй, милая маленькая Линда Мэй, так перепугалась, что ей срочно понадобилось, чтобы её кто-нибудь утешил, и, конечно же, она побежала ко мне. Я тебе говорю, приятель, – пожар свёл с ума всю Восьмую авеню.

– Ты не забыл, что я там тоже был? – поинтересовался я, стараясь не слишком язвить, хотя я устал так, что был готов свернуться на решётке воздухоотвода метрополитена и уснуть. – Это я увидел, как начался пожар, и нажал кнопку тревоги.

– Правда? – искренне изумился Девон. Впрочем, он быстро замаскировал своё удивление, стукнув меня кулаком в плечо. – Молодец, приятель! Элизабет, наверное, считает тебя героем. Может, это тот самый случай, которого ты ждал. Ты позвал её на свидание?

– Что? Нет, не звал я её ни на какое свидание! – Я запустил руки в волосы. От дыма и засохшей оранжевой краски они стали жёсткими.

Девон скорчил гримасу и покачал головой, опустив взгляд на тротуар.

– Что? – снова спросил я, стараясь не злиться. – Что я должен был сделать? Мне что, нужно было посмотреть вниз, заметить пламя и по пути к пожарной сигнализации остановиться и невзначай попросить Элизабет стать моей девушкой?

– Ну, это было бы чересчур, но всё же лучше, чем ничего, – ответил Девон.

– Ну извини, я пытался сделать так, чтобы никто не сгорел заживо.

– Тогда о чём вы говорили, когда все уже выбежали из театра? – спросил Девон, одновременно подмигнув девушке, выгуливающей собак.

Бедняжка пыталась справиться с двумя мастифами, тремя чихуахуа и одним слюнявым мопсом. Поводки перепутались, и один из чихуахуа свисал с большущей спины мастифа. Выгульщик собак был в моём топе работ, которыми я никогда не стал бы заниматься в Манхэттене.

– Я просто не знаю, когда ещё тебе выпадет шанс сблизиться с Элизабет.

– У меня никогда не было ни единого шанса, – сказал я. Мы свернули на Сентрал-парк Вест. – А сейчас она наверняка думает, что я ненормальный, так что… – Я по всем фронтам облажался. Мне никогда ничего не светило, но теперь, когда Элизабет думает, что я каким-то волшебным образом устроил пожар при помощи телефона, и боится меня, это стало очевиднее, чем всё то время, когда она не обращала на меня никакого внимания.

– Почему она думает, что ты ненормальный? – спросил Девон. – Ты ведь только что спас весь театральный кружок.

Я вытащил из кармана маленького чёрного демона.

– Она считает тебя ненормальным, потому что ты забыл вернуть телефон? Кстати сказать, приятель, это совсем не круто. Нельзя в Манхэттене человека без телефона оставлять.

– Не знаю, помнишь ли ты, но пока тебе не приспичило начать рассказывать, как ты обжимался с Линдой Мэй на фоне горящей школы, мы говорили, что Элизабет хочет, чтобы я избавился от этого телефона. – Я сунул его обратно в карман. Когда я держал его в руках, то словно чувствовал на себе чей-то взгляд. Как будто огромный глаз в жуткой башне следит за мной, пока я бегу к лавовой расселине.

– Так давай избавимся от телефона, – предложил Девон. – Отнесём его в тот фиолетовый ресторан, и пусть они сами ищут того пацана-вампира. А ты скажешь Элизабет, что сделал, как она хотела.

– Она не хочет, чтобы я вернул телефон, – вздохнул я, понимая, что Девон будет надо мной смеяться. – Она хочет, чтобы я швырнул его в реку Гудзон. Она думает, что из-за телефона начался пожар.

Я мысленно начал вести отсчёт. Не успел я добраться до двух, как Девон запрокинул голову и разразился хохотом. Прохожие косились на нас.

Только через минуту он смог заговорить.

– Прости. – Он смахнул слёзы с глаз. – Ты отзеркалил экраном луч света, чтобы поджечь пригоршню сухой травы прямо посреди мастерской?

– Нет, – я подтолкнул Девона в спину, чтобы он шёл вперёд, и он тут же поскользнулся на мокром асфальте. – В телефоне есть приложение, и она думает, я устроил пожар с его помощью.

– Приложение. Она думает, ты устроил пожар с помощью приложения на телефоне, который ты даже не можешь разблокировать?

– Я его разблокировал, – ответил я, – и запустил приложение с огнём.

– И как тебе это удалось? Там же должен быть пароль. – Девон повернулся ко мне. Его смех мало-помалу начал угасать. – У тебя посттравматический стресс от пожара или что? Может, стоит твоей маме позвонить?

– Нет у меня никакого посттравматического стресса. – Я потянул Девона в тень под козырьком кофейни. Из неё пахло вегетарианской едой и миндальным молоком. – И пароля там не было. – Я огляделся и вытащил телефон из кармана. Не знаю, зачем я оглядывался, что искал. Никому не было дела до того, что двое подростков зависают около вегетарианской кофейни. Но меня не оставляло чувство, будто за мной кто-то следит. Или что тот злой глаз смотрит на меня с верхушки Эмпайр-стейт-билдинга. – Я использовал отпечаток большого пальца.

Я прижал большой палец к кнопке, и телефон тут же ожил, демонстрируя те же странные символы, что и раньше.

– Ого! – Девон взял телефон у меня из рук, и экран тут же погас. – Да чтоб тебя. – Он прижал палец к сенсору, но ничего не произошло. – Чёрт. Батарея сдохла, наверное.

Я забрал телефон назад и снова приложил палец к кнопке. Экран засветился. Девон схватил телефон – экран снова погас. У него телефон выключался. У меня – включался.

– Брайант, – практически шёпотом проговорил Девон. – Ты что, купил телефон и запрограммировал его, чтобы меня подстебать? Потому что я, конечно, аплодирую тебе стоя, но для простого розыгрыша как-то многовато усилий.

– Ты сам нашёл его в такси. И я бы никогда не стал тебя разыгрывать. Я тебя знаю. – Я и в самом деле знал Девона как облупленного. Ему хватало ничтожного повода, чтобы приколоться над кем-нибудь. Скажем, ты должен был с ним встретиться и опоздал на пять минут – всё, следующую неделю будешь сидеть как на иголках, ожидая расправы. Так что разыгрывать Девона было буквально худшей идеей, которая могла прийти кому-то в голову во всём Клинтоне. Хуже было только то, что я сделал через несколько секунд. Это, пожалуй, была худшая идея, которая могла прийти кому-то в голову во всём Нью-Йорке.

Девон всё ещё смотрел на меня с подозрением, задрав брови и скрестив руки на груди. А Элизабет думала, что у меня одержимый бесами телефон, а театр моей мамы сгорел, а меня несколько всё задолбало.

– Ладно, – я потащил Девона к мусорной урне, стоящей неподалеку, и открыл приложение с огоньком. На экране расцвело пламя. Ползунок стоял ровно посередине. Я поднял телефон, словно собирался сфотографировать урну, и сдвинул ползунок вправо.

Это была огромная ошибка.

Пламя полыхнуло из урны на три фута[1]1
  Фут – мера длины, равная 0,3048 м (здесь и далее прим. ред.).


[Закрыть] вверх. Ощущение было такое, словно санитарный департамент решил, что вывозить мусор вручную – слишком трудоёмкое занятие, и гигантский огнемёт решит эту проблему куда как эффективнее.

У нас за спиной начали кричать люди. Девон выругался и отшатнулся назад. Я застыл на месте, парализованный неожиданным жаром. Я не мог двинуться с места. То есть я, конечно, сам запустил это приложение, чтобы доказать Девону, что я не брожу по городу в посттравматическом тумане. Но теперь, когда я стоял перед трёхфутовым столбом пламени, сжимая в руках проклятый телефон, я чувствовал себя так, будто и правда выжил из ума. Может, это не Нью-Йорк и я заперт в комнате с мягкими стенами. Или лучше – и это был менее пугающий вариант – я лежу в постели, и всё это сон. Я ещё не встал с кровати, и скоро я проснусь от того, что кошка села мне на лицо.

Я крепко зажмурился и снова открыл глаза. Передо мной всё ещё полыхал огонь. Вокруг не было никаких мягких белых стен. И пованивающего кошачьего зада тоже не наблюдалось.

Я провёл пальцем по шкале влево, убавляя до минимума. Пламя погасло так же внезапно, как и появилось. Всё, что осталось от недавнего пожара – это обугленная урна. Ладно, ещё оставался щиплющий нос смрад горящего мусора.

Я повернулся к Девону, который, остолбенев, таращился на только что полыхавшую урну.

– Видишь? Я тебя не разыгрывал.

– Что за чёрт? – пробормотал он. – Это ненормально. Это абсолютно точно не нормально. Горящие мусорные урны – это ненормально.

Позади нас громко переговаривались зеваки.

– Пламя потухло, но я думаю, что это рванула газовая труба! – громко кричала в телефон женщина. На секунду она остановилась. – Отойдите! Служба спасения сказала, чтобы все отошли назад.

Люди поспешно отошли подальше вдоль улицы или прижались к стенам ближайших домов, однако продолжали в заворожённом ужасе пялиться на урну.

– Идём! – я с силой толкнул Девона, и он немного пришёл в себя. Схватив его за руку, я потащил его в переулок, подальше от пожарных машин, которые начали останавливаться перед расплавленной урной.

Дважды за день столкнуться с пожарными – это довольно плохо. Особенно если ты устроил пожар. Пускай и случайно.

Мы сделали крюк вокруг квартала к дому моего папы. В конце улицы стояли припаркованные пожарные машины, но отсюда не было видно, на что смотрят пожарные.

Дрейк, как обычно, сидел за стойкой.

– Мистер Адамс, – он улыбнулся. – Не ожидал вас сегодня увидеть.

– Ага. – Я попытался навести в своих мыслях порядок, который не включал бы бесноватый телефон, способный спонтанно воспламенять вещи, а в данную минуту прожигавший дыру у меня в кармане. Не буквально. Как я надеялся. – В школе случился пожар. Всё в порядке, но я потерял домашние ключи, так что я посижу здесь, пока мама не доберётся домой. – Если, конечно, мамин ключ пережил сегодняшние события.

– Конечно, мистер Адамс. – Дрейк открыл спрятанный под стойкой сейф. – Я буду более чем счастлив проводить вас в квартиру. Я так рад, что вы в порядке. Вы уже звонили отцу?

Дрейк подвёл нас к лифту и повернул ключ, чтобы мы могли подняться наверх.

– Нет. – Мне и в голову не приходило позвонить папе. Он же не мог обо мне беспокоиться, если даже не знал, что в моей школе произошёл пожар? Не говоря уже о том, что с каждой минутой я всё сильнее убеждался: пожар устроил именно я. Но Дрейк глядел на меня с таким обеспокоенным видом, что я сказал: – Пока ещё нет. Я позвоню, прежде чем пойду в душ.

А мне очень нужно было в душ. Несмотря на то, что здешний лифт был просто огромным, кабинку уже наполнил приставший ко мне ужасный запах дыма и горелого мусора.

Дверь в папину квартиру открылась, и Дрейк взмахом руки пригласил нас внутрь.

– Мне заказать вам пиццу?

– Две. – Девон скорее ввалился, чем вошёл внутрь.

– Очень хорошо. – Дрейк закрыл дверь лифта и исчез.

Девон вошёл в гостиную и повалился на диван. Я пошёл за ним, немного беспокоясь, что он мог так распсиховаться, что его стошнит на ковёр. А звонить уборщице, чтобы сообщить ей, что тебя стошнило на ковер – не очень-то весело.

Так что я сел на металлический край стеклянного журнального столика и уставился на Девона, дожидаясь, пока он заговорит. Если он, конечно, в состоянии говорить. Я в этом уже не был уверен.

– Пожар, – наконец сказал Девон, закрывая лицо трясущимися руками. – Телефон начал пожар.

Элизабет была права. Она сразу всё поняла.

– Два пожара. А школьный не прекращался до тех пор, пока я не потушил его с помощью приложения.

Девон скорчил лицо и выпалил самую длинную тираду из ругательств, которую я когда-либо слышал.

– Нам нужно от него избавиться, – наконец сказал он.