Текст книги "Волшебная ночь"

Глава 13

Алекс сидел отдельно, в стороне от всех, за выступом скалы. Обхватив руками колени, он смотрел на залитую лунным светом долину, которая казалась родной и близкой. Эти несколько мгновений принадлежали только ему: Верити вместе с ее новыми друзьями из воскресной школы сидела в кругу взрослых и подпевала им.

Алекс не чувствовал одиночества, во всяком случае, оно не тяготило его. Напротив, он чувствовал себя удивительно счастливым. Его душа была объята безмятежным покоем, он чувствовал согласие с собой и с миром. Этот день стал для него настоящим подарком. Он был благодарен Верити – за то, что она настояла на своем, и себе – за то, что поддался ее уговорам.

Посмотреть со стороны, на вершине горы творилось нечто невообразимое. Люди, вместо того чтобы уютно спать в теплых постелях, сидели под звездным небом и пели. Глэнис Ричардс устроилась рядом со своей арфой, ее муж – в стороне у повозки. И отец Ллевелин, все такой же безукоризненный в черной сутане, дирижировал этим дивным многоголосием, звуки которого растворялись в потоке лунного света.

Может быть, раньше все это показалось бы Алексу смешным. Всего несколько недель назад он даже не подозревал, какой душевный, какой бесконечно трогательный и чудесный мир валлийской культуры. Звуки арфы и песня удивительно гармонично вливались в красоту пейзажа. Казалось, эти люди и эта песня были неотъемлемой частью природы, жили в полной гармонии с ней.

Кому как не ему знать, как сурова жизнь этих людей, но они вопреки всему продолжают жить, любить и стремиться к прекрасному. Чтобы не влачить существование с печалью на лицах, они создали себе огромный духовный мир, подумал Алекс и неожиданно для себя вдруг испытал радость. В его силах сделать их повседневную жизнь легче и достойнее. И он обязательно сделает это.

Он услышал шаги у выступа скалы, скрывавшей его от людских глаз. Он повернул голову, ожидая увидеть Верити, но это была Шерон. Она замерла, заметив его в полумраке, но не отступила. Она казалась расстроенной и потерянной.

– Идите сюда, сядьте, – сказал Алекс и удивился, когда она безмолвно подчинилась.

Она села совсем рядом и так же, как он, обхватила руками колени.

– Я думал, вы поете вместе со всеми, – заметил Алекс.

Она молча покачала головой.

– Чудесный день был сегодня, – задумчиво сказал Алекс. – Я еще никогда не испытывал такого чувства общности с людьми, своей причастности к ним.

– Да, – ответила она. – Это очень важно – чувствовать, что ты одно целое с людьми, которые живут рядом с тобой.

– А ведь и города здесь также стремятся друг к другу. – Он улыбнулся. – Ваш родственник, например, сегодня был очень ласков с девушкой из соседней долины. Они целый день ходили под руку.

– Йестин? – уточнила Шерон. – Да. – Она улыбнулась. – Похоже, скоро он протопчет свою тропинку через горы. Йестин – замечательный парень, и счастлива будет та девушка, которая завоюет его сердце.

– Вы, я вижу, очень любите его, – сказал Алекс.

– Ему было всего двенадцать лет, когда я вышла замуж за его брата, – ответила Шерон. – Йестин с детства тянулся к знаниям, мечтал стать священником. Он часто расспрашивал меня о том, чему я училась в школе, и я рассказывала ему все, что помнила. Он молодец, он не унывает. И умеет радоваться тому, что дает ему жизнь.

Некоторое время они молчали. Все так же звучала музыка, объединяя их в этом молчании.

– Какая красота, – сказал Алекс, указывая на долину перед ними. – Покой. Ради этого стоило идти в гору.

Она кивнула и, закрыв глаза, подняла лицо навстречу лунному свету.

– Что-то случилось? – осторожно спросил Алекс. – Я имею в виду – что-то заставило вас уйти от них? – Он и мысли не допускал, что она могла искать встречи с ним.

Шерон открыла глаза и посмотрела на него.

– Нет, – ответила она. – Ничего не случилось. Наверное, я просто устала. День был таким насыщенным. Мне просто захотелось побыть одной, и я ушла.

– Вы искали одиночества, а нашли меня, – заметил Алекс. – Может, мне лучше уйти?

Она покачала головой.

– Это был счастливый день для вас, – сказал Алекс. – Я очень рад, что вы победили.

– Спасибо, – ответила Шерон, еще плотнее обхватив колени и прижимаясь к ним щекой.

Алекс чувствовал, что ей хочется помолчать, и больше не стал расспрашивать ее. Он прислонился спиной к скале так, чтобы иметь возможность смотреть на нее. Она вновь закрыла глаза, и по ее лицу было трудно определить, что она чувствует в этот момент – усталость, покой или огорчение. Но Алекс уже точно знал, что его присутствие не тяготит ее. А ее присутствие давало ему ощущение еще большего счастья и единения со всем окружающим. Она словно венчала собой радость этого дня.

Легкая тревога вдруг шевельнулась в нем. Если бы его сейчас влекло к ней физически, если бы ему захотелось заняться с ней любовью, то эти чувства были бы понятны ему и он мог бы бороться с ними. Пожалуй, он даже ожидал от себя чего-то подобного. Но он не испытывал ничего такого, что походило бы на страсть или вожделение, а только тихую радость от того, что сидит рядом с ней в молчаливом согласии.

Ведь в глубине души он уже понимал, что видит в ней не только красивую женщину, с которой приятно провести время в постели, что она стала для него чем-то гораздо большим.

– Скажите, вы могли бы когда-нибудь поднять руку на свою жену? – неожиданно спросила Шерон, не открывая глаз.

– Боже мой! – проговорил Алекс, потрясенный совершенно неожиданным вопросом. – Разумеется, нет. Я ни разу не поднял руку даже на дочь.

– Вы считаете, что вообще не надо наказывать? – спросила она.

– Нет, наказания порой бывают необходимы, – ответил он. – Но для этого не обязательно распускать руки.

– Как же вы тогда наказывали свою жену? – спросила Шерон. Она открыла глаза и, не отрывая щеки от колен, посмотрела на него.

– Жену? – удивился Алекс. – Я говорил о детях. Детей, к сожалению, приходится иногда наказывать. Ведь мы обязаны воспитывать их, а они, как известно, далеко не всегда бывают ангелами. Но я не имел в виду жену. Жена – такой же человек, как и муж.

– Ну а если жена не желает ходить по струнке? – спросила Шерон.

– По какой еще струнке? – нахмурился Алекс. – Кто должен натянуть эту струнку? А что, если она не желает ходить по струнке? Брак – непростое дело. Это испытание для обоих, и для жены, и для мужа. Нам-то с вами известно это. Брак требует упорной, ежедневной работы. И если хотя бы один из супругов не хочет потрудиться над собой, у них ничего не получится, их брак рухнет. Но рукоприкладством ничего не решишь.

– Разве муж не прав всегда и во всем? – спросила Шерон. Она говорила так тихо, что Алекс не мог уловить интонации ее голоса. – Вы считаете, что он не вправе требовать от жены беспрекословного повиновения?

– А почему у него должно быть такое право? Потому что он сильнее? – возразил Алекс. – Мне это кажется несправедливым. А вам?

– Жизнь не всегда справедлива, – ответила Шерон, – особенно к женщинам.

– Вы знаете кого-то, кто бьет свою жену? – спросил Алекс. – Вы к этому завели разговор? Если так, скажите мне, кто этот человек. Я постараюсь доказать ему, что он не прав.

– Каким образом? Пригрозите ему увольнением? – спросила Шерон. – Да нет, я просто так спросила. – Она резко выпрямилась, опершись руками о траву. – Сегодня был счастливый день. Вы правы. Замечательный день. Особенно для меня. Я ведь всегда мечтала победить на айстедводе, хотя и повторяла себе всегда, что главное не победа, а участие. Но знаете, так приятно оказаться лучшей, так приятно, когда весь Кембран гордится тобой.

Его движение было чисто инстинктивным. Он положил свою руку поверх ее.

– Но ведь вас что-то печалит, – сказал он тихо. – Я чувствую, что вы не вполне счастливы.

Шерон повернула голову и посмотрела ему в глаза.

– Я просто устала, – сказала она, помолчав. – Устала. Наверное, оттого, что переволновалась. Но все равно я счастлива. И еще большее счастье испытаю завтра, когда проснусь и вспомню этот день.

Алекс спрашивал себя, где сейчас Перри. Почему они не вместе? Ведь вокруг горы, и светит луна, и они с Перри могли бы уединиться и ласкать друг друга и радоваться жизни. Почему же она одна – и такая несчастная?

– Я счастлива, – едва слышно повторила Шерон, – счастлива от того, что я здесь, что кругом тишина и все волнения позади. Пожалуй, это самое счастливое мгновение сегодняшнего дня.

Алекс понимал, что ее движение так же безотчетно, каким было его, когда он положил свою ладонь на ее руку. Она повернула руку под его рукой ладонью вверх, и их пальцы переплелись.

Она как будто не заметила этого. Они долго сидели и молчали, но вот наконец она вздохнула – спокойно и удовлетворенно.

– Мне хочется, чтобы так было всегда, – сказала она. – Скажите, у вас никогда не возникает желания остановить время, остановить навсегда, чтобы сохранить мгновение в вечности?

– Возникает, – ответил Алекс.

– Жаль, что это невозможно. – Она снова глубоко вздохнула. – Лучше мне пойти и поискать Оуэна. Он, наверное, потерял меня. Да и пора возвращаться домой.

– Да, пора. – Алексу не хотелось двигаться. Шерон посмотрела вниз, на их руки, словно только сейчас заметив, что они держат друг друга. Алекс отпустил ее ладонь. – Спокойной ночи, Шерон.

– Спокойной ночи… – Она запнулась, не зная, как назвать его.

– Александр, – подсказал он. – Зовите меня так. Или Алекс.

Шерон еще какое-то время смотрела ему в лицо, затем встала и поправила юбку.

– Спокойной ночи, – тихо повторила она, скрываясь за скалой.

Алекс еще какое-то время посидел, хотя понимал, что пора собираться, пора идти искать Верити. Наверное, придется нести ее на руках – обычно в это время она уже в постели и видит десятый сон.

Тревога снова всколыхнулась в его душе. Он знал, что, так же как Шерон, ему хотелось остановить это мгновение, когда они молча сидели рядом и он держал ее руку в своей ладони. Хотелось просто быть рядом с ней, и больше ничего. Он не испытал сегодня физического влечения к ней. Эта волшебная ночь не оставила места для страсти. Ночь единения с миром и людьми, ночь нежности. Ему действительно хотелось, чтобы она никогда не кончалась.

Нет, он не в силах найти имя чувствам, которые испытывает сейчас, подумал Алекс. Или, может быть, просто не хочет облекать их в слова.

Ангхарад не смогла по-настоящему насладиться праздником. У нее не осталось близких друзей, и хотя все держались с ней приветливо, она чувствовала себя одинокой. Ни друзей, ни подруг, с тоской думала Ангхарад. Правда, какой-то шахтер из Пенибонта настойчиво подъезжал к ней и еще какие-то мужчины пытались ухаживать, но это все не то.

Эмрис целый день провел со своей новой знакомой, они прогуливались под руку и смеялись.

Вечерний подъем в гору был утомителен. «Как я устала», – думала Ангхарад. Ей хотелось поскорее добраться до дома, до теплой постели. Как хорошо было бы иметь карету, чтобы выезжать в ней на айстедвод, и большой богатый дом. И чтобы там ее ждал любящий муж. Хотя что толку в любви? Любовью сыт не будешь…

На этих размышлениях Ангхарад споткнулась о камень, охнула и, схватившись за щиколотку, медленно опустилась на землю. Миссис Бивэн и миссис Дэйвис громко запричитали над ней, но тут сильная мужская рука подхватила ее под локоть, помогая подняться на ноги.

– Ох, ну и недотепа же я, – сказала она, оглядываясь на Эмриса Риса. – Сейчас все пройдет. Мне почти не больно.

Женщины тактично оставили их одних.

– Непросто топать в такой темноте. Тут надо все время смотреть под ноги, – сказал Эмрис. – Держись за мою руку, Ангхарад.

– Ты так же говорил и той бабенке, что висла на тебе весь день? – съязвила она. – Кажется, ей это очень нравилось.

– Очень, – согласился Эмрис. – А ты, кажется, ревнуешь?

– Ха! – Ангхарад постаралась вложить в усмешку целую бездну пренебрежения.

Боль в ноге почти прошла, да и ночь была не такой уж темной. Но они все равно шли не спеша и все больше и больше отставали от остальных. Уже зазвучала арфа Глэнис и раздались первые звуки общей песни, когда Ангхарад и Эмрис поравнялись с небольшим укромным гротом.

Ангхарад не сопротивлялась, когда Эмрис увлек ее туда и прижал спиной к скале, повернув лицом к себе. За последние десять минут они не произнесли ни слова. Они молчали и теперь. Она обняла его за шею, он подхватил ее за талию, она подставила ему губы.

Поцелуй был долгим и глубоким.

– Ты хочешь, Ангхарад Лейвис? – прошептал он, отрываясь от ее губ.

Вдруг для нее все стало неважным, кроме жаркого стремления сердца.

– Хочу, Эмрис Рис, – прошептала она в ответ.

Она легла на землю, на редкую траву, подложив под голову и плечи его куртку, и задрала юбку. Он тем временем расстегивал брюки. Он опустился перед ней на колени, и она раздвинула ноги. Но это был Эмрис, он не устремился сразу к средоточию желаний. Он целовал ее, и ласкал ее, и шептал ей на ухо нежные слова, он взял ее только тогда, когда почувствовал, что и она готова получить радость. Он не спешил, он получил облегчение и дал облегчение ей.

Господи, да ведь она почти забыла, как это бывает, подумала Ангхарад, когда все было кончено. Она забыла, от чего отказалась. И главное – сейчас уже не помнит почему.

С вершины горы лилась песня, сливаясь в гармонии с окружившей их ночью.

Они полежали молча несколько минут, бок о бок. Наконец Эмрис произнес:

– Я хочу, чтобы все было по-честному, Ангхарад. Я поговорю с отцом Ллевелином и пойду наконец в церковь. На нашу с тобой свадьбу.

Ангхарад, не отвечая, закрыла глаза. Она пыталась вспомнить, почему перестала встречаться с Эмрисом. Она вспомнила дом, что стоял в Гленридском парке, и радость, которую она чувствовала, наводя там порядок и мечтая о том, что он будет ее. Она вспомнила, как Барнс начинал посматривать на нее и прикасаться к ней, как однажды, когда она не отбросила его руку, положенную ей на грудь, он велел ей идти наверх, раздеться и лечь в постель. В ней тогда вспыхнула надежда, что ее мечта начинает сбываться. Но странно, теперь, когда ее мечта почти стала явью, она уже не казалась ей такой привлекательной.

– Так ты спишь с ним, что ли? – Резкий вопрос Эмриса вернул ее к действительности.

Ангхарад хотела сказать «нет». Ей бы очень хотелось сказать «нет». Но она не могла лгать ему. Именно поэтому она и перестала с ним встречаться, еще совсем не уверенная в том, что ей удалось заполучить Джошуа Барнса. Она не могла лгать Эмрису.

– Ну что ж. – Эмрис поднялся и, повернувшись к ней спиной, застегнул брюки. Затем порылся в кармане, и Ангхарад услышала звон монет. А потом несколько холодных монеток упали ей на живот.

– Благодарю за удовольствие, Ангхарад. Давненько я не имел женщину в горах. Надеюсь, я удовлетворил тебя. Уж извини, я не могу платить так, как Барнс.

Ангхарад до крови искусала себе губы, слушая его удалявшиеся шаги. Он ушел, оставив под ней свою куртку. Она не позволит себе разрыдаться, он не услышит ее плача. Она взяла с живота монетку – это было три пенни – и обеими руками с силой прижала ее к губам. Горячие слезы потекли по ее щекам.

Шерон наткнулась на Верити прежде, чем ей удалось найти Оуэна. У девочки слипались глаза, она зевала и, едва завидев Шерон, тут же вцепилась в ее юбку.

– Где папа? – спросила она. Шерон взяла ее за руку и повела к отцу.

Шерон слышала, как он откликнулся на зов дочери, посмотрела, как девочка обогнула скалу, и не пошла за ней. Она повернулась, чтобы продолжить поиски Оуэна, и едва не налетела на него. Он с улыбкой взял ее за руку, и вместе с его друзьями они начали спускаться по склону.

Она шла рядом с Оуэном и думала о графе.

Она влюблена в него. Странно, но эта мысль почему-то ничуть не испугала ее. Она держится за руку Оуэна, скоро их свадьба, но она едва слушает его и спокойно признается себе в том, что влюблена в графа Крэйла. В Александра.

Александр. Алекс. А ведь до сегодняшнего вечера она даже не знала его имени.

Она не чувствовала ни страха, ни паники. Может быть, оттого, что это осознание было рождено не страстью. Сегодня ими владела не страсть, хотя они сидели так близко друг к другу и ее рука была в его руке. Она даже не заметила, что они держатся за руки, пока не пришло время расставаться. Сегодня между ними не было и намека на физическое влечение. Но их души, казалось, были вместе – они покинули их тела и слились в одну.

И как чудесно было чувствовать это единство. Воистину счастливый вечер счастливого дня. Спокойный и умиротворенный. Ей хотелось, чтобы он длился вечно.

Она знала, что еще будет и тревога, и страх. Разве можно собираться замуж за одного и влюбляться при этом в другого? Но ведь с этим, другим, все так безнадежно. Он англичанин, аристократ, богатый и удачливый. Он владелец Кембрана. Невозможно и думать, чтобы связать свое будущее с ним. Именно эта безнадежность помогает ей сохранять спокойствие.

Она будет тревожиться завтра, подумала Шерон. А сегодняшний день пусть останется сказочным. В сказке всегда есть волшебство и надежды.

Жена такой же человек, как и муж, сказал он. Брак требует упорной, ежедневной работы от обоих. Несправедливо, если муж заставляет жену ходить по струнке только потому, что из них двоих он сильнее. Как замечательно, наверное, быть женой такого человека, подумала Шерон. Но эту мысль нужно сразу же отбросить. Она не может себе позволить даже думать об этом.

Но одно она теперь знает наверняка. Теперь она не верит Оуэну, что бы он там ни говорил про графа. Граф Крэйл – хороший и добрый человек. Он запретил Блодуэн Уильямс продолжать работать в шахте, запретил ей всякую тяжелую работу, пока она беременна. И он сделал это по доброте, а не из хитрости.

Она любит его.

Оуэн обнял ее за талию.

– Мы пойдем здесь, через холмы, и выйдем прямо к дому, – сказал он друзьям. – Нет смысла делать крюк через весь поселок.

– Ну-ну, – отозвался один из его дружков. – Будь осторожнее, Шерон. Оуэн – просто дьявол в горах.

Она рассмеялась, и, сопровождаемые хором насмешливых замечаний, они оставили веселую компанию. Они были уже почти у самого подножия гор. Здесь проходил маршрут их обычной вечерней прогулки.

– Куда ты запропастилась, когда мы были на вершине? – спросил ее Оуэн. – Ты обиделась на меня, да, Шерон? Из-за того нашего спора, да?

– Нет, Оуэн. Это все пустяки, – ответила она.

– Нет, это не пустяки, – сказал он, – и я, конечно, виноват. Я приревновал тебя. Я ведь понимаю, что не прав. Я сам уговаривал тебя пойти на эту работу, а стоило тебе согласиться, как я от ревности голову потерял. Но я уже раскаиваюсь, честное слово, раскаиваюсь. Прости меня, Шерон, ладно? Простишь?

Только теперь она почувствовала, как виновата перед ним.

– Ну конечно, Оуэн, – сказала она. – Я нисколько не сержусь на тебя. Давай забудем об этом.

– Мне так обидно, что я испортил тебе праздник, – сказал Оуэн. – Знаешь, я ужасно горжусь тобой, кариад. Горжусь, что моя будущая жена посрамила всех певунов в округе.

– Оуэн, – она потерлась головой о его плечо, – такой праздник невозможно испортить.

Некоторое время они шли молча.

– Устала? – прервал он молчание.

– Ага, – сказала Шерон. Но что-то мешало ей радоваться установившемуся миру. – Скажи, Оуэн, ты же говорил это не всерьез, да? Ты никогда не поднимешь на меня руку?

– Не дури, – ответил он. – Конечно, нет. Ты ведь никогда не дашь мне повода. Я знаю, ты добропорядочная женщина.

«Оставь все как есть, – сказала себе Шерон. – С ним тебе будет спокойно и хорошо. Он настоящий. Он часть настоящего мира. Ты всегда стремилась сюда, и скоро он станет твоим. Оставь все как есть».

– Ну а если я все-таки дам повод? – спросила она.

Он усмехнулся и, остановившись, крепко обнял ее.

– Тогда я положу тебя на колено, – ответил он, – и задам тебе хороший урок, чтобы ты никогда больше не давала мне этого повода. Ну что за глупый разговор? Лучше целуй меня, женщина. – Он наклонился к ней и потерся носом о ее шею.

Она положила руки ему на плечи и прильнула к нему. Он смеялся и шутил. Он дурачился. Ей не стоило даже спрашивать его. Ведь это Оуэн. Она знает его уже очень давно. Он никогда не позволял себе грубостей с ней или с другими женщинами. Он ухаживал за ней несколько месяцев. И всегда был нежен с ней. Даже в тот раз, когда она оказалась с ним в горах и отказала ему, а он так хотел этого, – даже тогда он остановился, стоило ей только сказать «нет».

Зачем она затеяла опять этот глупый разговор? И зачем эти глупые мысли?

– Оуэн, – пробормотала она и с жаром ответила на его поцелуй. – Время тянется так медленно. Мне так хочется, чтобы поскорее состоялась наша свадьба, чтобы наконец настал этот день. Мне хочется, чтобы уже сегодня мы были вместе.

– Одно твое слово, – ответил он, – и мы сейчас же поднимемся в горы и не будем больше ждать. Но ты ведь не это имеешь в виду?

– Нет, – грустно ответила Шерон.

– Что ж, тогда идем, я отведу тебя домой, – сказал Оуэн. – Дни пролетят как птицы, кариад, и мы потом наверстаем свое, верно?

– Да.

Она позволила ему поцеловать ее еще раз, и потом он проводил ее до дому. Вот ее мир, мир, в котором она хочет жить, думала Шерон. А тот, несбыточный, остался позади, на вершине горы, вместе с безмолвным признанием, вырвавшимся из ее сердца.

Нет, она никогда не даст Оуэну повода, молча поклялась Шерон. Он никогда не усомнится в ней. Она не даст ему повода.

Шестеро соседей-землевладельцев приехали в Гленридский замок, чтобы встретиться с Алексом и Джошуа Барнсом.

Алекс созвал это собрание с целью убедить соседей поднять заработную плату рабочих до прежнего уровня. Также он хотел, чтобы они общими усилиями улучшили условия труда и жизни рабочих. До начала собрания необходимость в этом казалась ему настолько очевидной, что он даже не ожидал возражений с их стороны.

Но он встретил ожесточенное сопротивление. Оказывается, они приехали на эту встречу с единственной целью – согласовать очередное снижение зарплаты еще на десять процентов.

– Люди не смогут прожить на эти деньги, – спорил с ними Алекс. – Большинство из них и так еле сводят концы с концами. Я пригласил вас для того, чтобы вы обдумали все как следует и приняли мое предложение – поднять заработную плату обратно до прежнего уровня.

«Они смотрят на меня как на двуглавого теленка», – подумалось Алексу.

– Вам приходилось когда-нибудь заниматься бизнесом, Крэйл? – спросил его мистер Хэмфри, а затем выдвинул совершенно убийственный аргумент: – Я допускаю, Крэйл, что вы можете позволить себе даже убытки. Мы наслышаны об огромных доходах, которые приносят вам ваши владения в Англии. Нам, к сожалению, не так повезло в жизни. Эти заводы и шахты – единственный источник дохода у нас.

Выходило так, что он, Алекс, не может действовать по своему усмотрению, не может не учитывать интересов соседей. Ему не нравилась эта мысль, но разумом он начинал понимать, что солидарность среди промышленников необходима.

Ситуация была кошмарной, его рассудок и сердце пребывали в постоянной борьбе друг с другом, и он не видел возможностей их примирения. Пора с головой забираться в премудрости бизнеса, думал Алекс. Ей-богу, лучше бы он с самого начала погрузился в книги, вместо того чтобы лезть в душу к рабочим.

– Что ж, Барнс, я вынужден разрешить вам еще раз снизить заработную плату на следующей неделе, – объявил он. – Но я делаю это с тяжелой душой.

Он отчетливо слышал вздох облегчения, прокатившийся по комнате после этих его слов. Что им до его души, подумал про себя Алекс. Они обрадовались бы, окажись он сейчас хоть в преисподней, но только бы подальше от Кембрана. Конечно, им было гораздо проще решать свои проблемы, когда дела вел Барнс.

– Есть еще несколько вопросов, которые мне хотелось бы обсудить с вами, – вновь заговорил Алекс и тут же заметил на лицах мужчин настороженность, а на некоторых даже раздражение.

Оказалось, что никого из присутствующих нисколько не беспокоит то, что на производстве трудятся дети и беременные женщины, что рабочие в случае травмы не получают достаточной компенсации, что зарплату раздают в трактирах – это замечание вызвало даже некоторое веселье среди присутствующих, – что в рабочих поселках нет канализации и школ. Он мог бы продолжать и продолжать этот печальный список.

В ответ на свою горячую речь Алекс получил короткий ответ: здесь делают дело, а не раздают милостыню.

И в конце концов он вынужден был пойти на компромисс. Алекс пообещал принять во внимание состояние рынка железа и угля в следующем месяце и не начинать сгоряча никаких серьезных перемен в своем поселке.

И, глядя на отъезжающие коляски гостей, Алекс твердо пообещал себе, что посвятит этот месяц учебе, чтобы впредь самому, не хуже Барнса, вести дела в Кембране. Тогда он сможет ответственно принимать решения, которые кажутся ему необходимыми, и не будет чувствовать унижения от того, что вынужден во всем соглашаться с более опытными соседями.

Его страшила мысль о том, какими глазами будут смотреть на него рабочие на следующей неделе, когда узнают, что их заработная плата вновь снижена. Как ему ходить по своему заводу и спускаться в шахту и не сгорать со стыда?

Ему тут же вспомнился айстедвод. Не прошло и недели с этого дня, когда он чувствовал себя своим рядом с людьми Кембрана. Они не только терпели его присутствие, они поддразнивали его, разговаривали с ним и радовались тому же, чему радовался он. Его Верити играла с их детьми.

Как теперь ему смотреть в глаза людям?

Как смотреть в глаза Шерон? С ночи айстедвода он старался избегать встреч с ней, но не мог не ощущать, что между ними зарождалось теплое, дружеское чувство. Оно возникло в ту ночь после айстедвода, когда они молча сидели рядом и понимали, что все больше нравятся друг другу.

И как он теперь ей понравится?