Текст книги "Подари мне все рассветы"

Глава 29

Жуана не уехала в Лиссабон из Торриш-Ведраша даже тогда, когда ее друзья, владельцы дома, в котором она остановилась, перебрались в более безопасное место. Жуана осталась в доме вместе со слугами.

Жить одной не означало оставаться в одиночестве. От одиночества она не страдала. Она снова стала маркизой дас Минас. У Матильды хватило здравого смысла оставить в доме сундук с ее одеждой и другими вещами. Жуана вновь посещала всякого рода увеселения. Толпа окружающих ее поклонников была больше, чем обычно, и она, как всегда, ярко блистала в их окружении.

И все-таки она была страшно одинока, потому что Роберт уехал и, вероятнее всего, она уже никогда его не увидит. Она даже хотела, чтобы они больше не увиделись, потому что у них не было будущего, однако она мучительно надеялась хоть одним глазком увидеть его, когда вдруг, может быть, его пошлют в Торриш-Ведраш с каким-нибудь поручением.

Она не простила ему столь сухого и неожиданного расставания, между тем вполне понимала, почему он так поступил. Но простить его она не могла. Хотя он, может быть, правильно решил закончить все одним махом. Провести еще одну ночь с ним, зная, что наутро ей придется уйти навсегда, означало бы лишь продлить агонию. Но агония все равно была – так или иначе, потому что ей нужно было, чтобы между ними произошло нечто такое, о чем она могла потом оставить приятное воспоминание. Однако этого не случилось. И опустошенность, которую она чувствовала, была, пожалуй, пострашнее агонии.

Но Жуана была не из тех, кто чахнет от горя, жалуясь на судьбу, пребывая в бездействии. К тому времени как она добралась до дома своих друзей – насквозь промокшая, заляпанная грязью, в изодранной одежде, – она уже обрела свой обычный жизнерадостный вид и рассмеялась, глядя на их изумленные лица.

На публике она улыбалась и смеялась, но когда оставалась одна в своих комнатах, погружалась в глубокую депрессию. Однако даже в одиночестве она не позволяла себе плакать, чтобы не оставлять никаких улик, свидетельствующих о ее горе, чтобы никто не заметил ее припухших век и покрасневших глаз.

Но как она тосковала по нему! Господи, как ей его не хватало!

И тут лорд Веллингтон решил дать большой обед, бал и ужин в честь лорда Бересфорда, который был посвящен в рыцари. Приглашения получили несколько знакомых Жуане офицеров из Торриш-Ведраша. Еще несколько человек должны были приехать из Лиссабона. Вполне возможно, подумала она, что среди них окажется и полковник лорд Уаймен.

Приятно будет снова увидеть его, навсегда оставить свои мечты и вновь погрузиться в реальность. Кстати, не такую уж неприятную реальность. Дункан был ей симпатичен. Неплохо будет выйти за него замуж и жить с ним.

Жуана приняла приглашение. Вспомнив о Роберте, находившемся за много миль отсюда, в Арруде, она печально улыбнулась. Ей вспомнилось его неприязненное отношение к блестящим увеселениям, каким обещал быть предстоящий бал. Она не позволила бы себе даже самой маленькой надежды. Но разве можно приказать сердцу прислушаться к голосу разума?

– Неужели вы не пойдете? – спросил старшего офицера лейтенант Рид, с недоверием глядя на него. – Вам выдали, можно сказать, приз, а не приглашение, сэр.

– Не идешь? – воскликнул капитан Роландсон. – Из всех офицеров батальона они пригласили одного тебя, Боб, не считая самого генерала, а ты с полным безразличием пожимаешь плечами и заявляешь, что не пойдешь?

– Моего отсутствия никто не заметит, – сказал Блейк. – Не думаю, что лорд Веллингтон, не увидев меня, расстроится. Меня пригласили только потому, что я имел возможность оказать ему маленькую услугу.

– Маленькая услуга заключалась в том, что ты отправился в Саламанку и позволил французам взять тебя в плен, с тем чтобы заманить их в ловушку с помощью ложной информации, – сказал капитан Роландсон. – Не думаю, что все подробности твоего подвига остались тайной, Боб. Ты настоящий герой, дружище, а боишься на людях показаться.

– Что ты говоришь? Какой тут страх! – нетерпеливо перебил его Блейк.

– Сходи, – продолжал Роландсон. – Дай своим людям передышку. С тех пор как мы оказались здесь, ты на них рычишь, придираешься по пустякам.

– Неправда, – огрызнулся Блейк.

Но его друг лишь кивнул в подтверждение своих слов и призвал в свидетели лейтенанта Рида:

– Ведь правда, Питер?

– Люди не возражают, – сказал лейтенант, – они знают, что в случае опасности он всегда о них позаботится. А кроме того, они понимают, что он скучает по той леди, извините, что напомнил, сэр.

– А я, черт возьми, не извиню! – рявкнул Блейк и, вскочив на ноги, уронил стул. – Я солдат, лейтенант, а не какой-нибудь мерзкий бабник.

– Боб, – настойчиво повторил Роландсон, – сходи на бал. А возвратившись, расскажешь нам все подробности, чтобы мы умерли от зависти. Если мы зазимуем здесь, жизнь обещает быть скучной. Можно было бы ожидать, что Массена попытается снова атаковать, хотя бы из гордости. Но он пока ничего не предпринимает. Абсолютно ничего. Сходи на бал, старина.

Блейк вздохнул.

– Извини, Питер, – обратился он к лейтенанту, – не знаю, что на меня нашло в последнее время. Наверное, во всем виноваты проклятые дожди. Ладно, почищу мундир, выстираю сорочку, наведу глянец на сапоги, подстригу волосы и поражу местную элиту своим видом. Я даже танцевать буду, пропади все пропадом. Теперь довольны вы, оба?

Его друзья переглянулись, усмехаясь. – Радуется, счастливчик, что приглашен на бал, – сказал Роландсон. – Не может сдержать возбуждения.

Блейк выругался, и его друзья громко расхохотались. Бал и ужин. Может быть, они поднимут его настроение. Ему вспомнились два последних бала, на которых он присутствовал: в Лиссабоне и в Висо. Он постарался отогнать мысли о прошлом.

Не будет он вспоминать. Но как? Ослепительно прекрасная Жуана вся в белом. И та же самая Жуана, которая шла с ним через горы и переносила вместе с ним все невзгоды пути, не жалуясь и всегда пребывая в хорошем настроении. Жуана – женщина, которая была его любовницей. Все. Он больше не будет вспоминать.

Интересно, находится ли она еще в Лиссабоне или Уаймен уже отправил ее в Англию? Помолвлены ли они? А может, уже поженились на скорую руку перед ее отъездом? Нет, он больше не будет ни о чем думать.

Он пойдет на бал. Возможно, бал для него – самое лучшее средство прийти в себя. И танцевать он тоже будет. Там, несомненно, найдется немало португальских красавиц. Он будет танцевать и флиртовать. И возможно, найдет какую-нибудь женщину, с которой переспит. Может быть, дьяволы, терзавшие его душу, оставят его в покое, если он сможет вернуться к нормальной жизни, которая была у него в течение одиннадцати лет его армейской службы?

Он сказал Жуане, что будет любить ее всю жизнь, и верил, что говорит чистую правду. Но тосковать по ней он не намерен. Он не намерен испортить свою жизнь и превратить в сущий ад жизнь своих подчиненных из-за того, что расстался с нею. Как бы там ни было, она осталась в прошлом. А ему надо жить в настоящем и, возможно, даже заглянуть в будущее.

Праздник удался на славу. Практически все, кто имел вес в обществе, присутствовали на обеде и на балу лорда Веллингтона. Все офицеры были в великолепных парадных мундирах, по сравнению с которыми одежда гражданских лиц из португальской знати казалась тусклой и однообразной. Дамы в ярких туалетах демонстрировали самые броские драгоценности, чтобы их не затмил блеск офицерских мундиров. Только Жуана была в белом.

Войдя в бальный зал после обеда, она огляделась вокруг, чтобы узнать, что за гости были приглашены только на бал и ужин. Она была твердо намерена поразвлечься. Трудно было бы поверить, что она и есть та самая Жуана Рибейру, которая следовала за армией по горным тропам. Она снова полностью перевоплотилась в маркизу дас Минас.

– Вам придется подождать своей очереди, Джек, – сказала она, похлопав по руке веером майора Хэнбриджа. – Дункан просил оставить за ним первый танец. А следующий я не могу обещать. Как вам известно, я не обещаю танцы заранее.

– Значит, Жуана, – вздохнул майор, – мне придется включиться в забег после танца, и меня наверняка обгонит какой-нибудь молоденький лейтенант, у которого еще молоко на губах не обсохло.

Жуана одарила его улыбкой, заметив, что застенчивый капитан Ливенс смотрит на нее с обожанием и хочет что-то сказать, но боится выставить себя на посмешище.

– Колин, – с улыбкой обратилась она к нему, – не принесете ли мне стакан лимонада, пока я буду танцевать. В зале уже слишком жарко.

Глаза у молодого капитана загорелись, он любезно поклонился ей.

– Идем, Жуана. – Лорд Уаймен подал ей руку. – Наш танец начинается.

Он прибыл в Лиссабон днем и уже заходил к ней. В течение вечера он обязательно сделает ей предложение, она знала. И она намерена принять его. Тогда она будет уверена в своем будущем, будет ждать полноценной жизни в настоящем, а мысли о прошлом будут постепенно вытесняться из ее сознания.

Она уедет в Англию и станет английской леди. Она всегда хотела стать ею.

– Артур, кажется, не собирается танцевать, – сказала она.

Веллингтон вошел в большой зал в окружении толпы старших офицеров – английских и португальских – и некоторых влиятельных португальцев. Все они остановились в другом конце зала, но, судя по всему, танцевать не собирались.

– Жуана, – обратился к ней лорд Уаймен, – ты так и не сказала мне, чем занималась со времени нашей последней встречи в Лиссабоне. После визита к тебе я слышал кое-какие странные истории. В них есть хотя бы доля правды?

Она пожала плечами и улыбнулась.

– Как я могу сказать, если не знаю, что именно ты слышал? Думаю, что большая часть историй не соответствует действительности. В наше время слышишь иногда странные вещи.

– Тебе угрожала опасность? – нахмурившись, спросил он. – Когда французы начали вторжение, лорд Веллингтон или кто-то другой из высокопоставленных лиц настоял на том, чтобы тебя сопроводили в Лиссабон. Мне следовало бы самому привезти тебя. Я до сих пор не могу простить себя за то, что не поехал за тобой.

– Беда с мужчинами, – сказала она. – Они так и норовят защитить женщин и лишить того удовольствия, которое сулят дорожные приключения.

– Война не развлечение, Жуана, – заметил он. – Здесь речь идет о жизни и смерти. Тебе не следовало бы находиться на таком близком расстоянии от нее.

– Но у меня есть ты, чтобы защитить, Дункан, – сказала она. – Я уверена, что, если бы сейчас ворвался отряд французов, ты бы защитил меня, рискуя собственной жизнью. Разве не так?

– Конечно, так, – согласился он. Но меня одного может оказаться недостаточно.

– Тогда я бы стащила у них винтовку, или саблю, или кинжал и защитилась бы сама.

– Ах, Жуана. Ты нуждаешься в защите. Мне страшно подумать, что ты подвергаешься опасности. Я хочу увезти тебя отсюда. Навсегда. Я хочу, чтобы ты жила в Англии, в моем доме, с моей матерью и моими сестрами. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Заиграла музыка. Танец не позволял поддерживать разговор, потому что, следуя фигурам танца, партнерам приходилось часто разъединяться. Но Жуану это не раздражало. Напротив. Она знала, что последует предложение, и хотела еще раз прочувствовать его. Даже если новая встреча с Дунканом не вызвала у нее безумной радости, даже если перспектива жизни в его доме вместе с его семьей не слишком вдохновляла ее, надо набраться терпения. Жизнь не всегда бывает такой захватывающе увлекательной, какой она была совсем недавно. Придется ей потерпеть.

Танцуя, она заметила, что лорд Веллингтон все еще стоял в углу бального зала в окружении представителей знати и высшего офицерского состава. Они оживленно разговаривали, поглядывая на танцующих. На мгновение стала видна фигура человека, с которым они беседовали.

Высокий мускулистый офицер в тщательно вычищенном простом и несколько потертом зеленом мундире занимал все внимание лорда Веллингтона. Лицо офицера загорело до бронзового цвета, белокурые волосы коротко подстрижены. Ему было явно не по себе – то ли от непривычной обстановки блестящего бала, то ли от чрезмерного внимания, которое привлекла к себе его персона. Он стоял там, где обычно находился, присутствуя на публичных увеселениях, то есть в самом неприметном уголке комнаты. Однако остаться незамеченным ему не удавалось. Отнюдь.

Жуана оступилась в танце, сбилась с ритма и в недоумении оглянулась. Но тут же взяла себя в руки. Он смотрел на нее. Она чувствовала его взгляд, хотя сама на него не смотрела. Нет уж, она не доставит ему удовольствия видеть, как смущает ее его присутствие. Ни за что.

А капитан Блейк тем временем думал, что более неудобно, чем сейчас, он еще никогда в жизни себя не чувствовал. Он целый день сожалел о своем решении пойти на бал. А прибыв сюда, инстинктивно отыскал уголок, где у него было больше шансов остаться незамеченным. Он окинул пренебрежительным взглядом нарядных гостей, надеясь тем самым скрыть свою неловкость.

Однако на сей раз все было хуже, чем обычно. Намного хуже. Потому что как только лорд Веллингтон вошел в бальный зал в сопровождении самых избранных гостей, он сразу же отыскал его взглядом и представил всем как героя Саламанки.

Роберт раскланивался и отвечал на вопросы, снова раскланивался и снова отвечал на вопросы и чувствовал, что ему все уже начинает надоедать. Больше всего ему хотелось бы сейчас оказаться на поле боя с саблей в руке и винтовкой и чтобы перед ним была вся французская армия. Там он чувствовал бы себя на своем месте.

Наконец, слава Богу, заиграла музыка, и его собеседники отвернулись, наблюдая за танцующими парами. Он очень надеялся, что мало-помалу они тоже присоединятся к танцующим и он сможет снова удалиться в свой угол и простоять там до окончания вечера. Он передумал и решил не танцевать. Тем более что мужчин в зале было больше, чем женщин. Ему было бы не с кем танцевать.

Потом его глаза потянуло словно магнитом к одной точке в середине зала – к белому пятнышку среди всего многообразия ярких цветов. Он нашел ее. Она выглядела такой же красивой, такой же богатой и недоступной, как тогда, когда он впервые встретился с ней на балу в Лиссабоне. Она снова была маркизой дас Минас, а вовсе не Жуаной. И он снова ненавидел ее, хотя при виде неё у него екнуло сердце, потому что он предполагал, что она уже находится в Англии.

Он ненавидел ее, потому что она была маркизой, а он всего лишь капитаном Робертом Блейком, солдатом, который своими силами продвинулся от рядового до офицера, хотя стать джентльменом не сможет никогда. Всю свою жизнь он будет незаконнорожденным – сыном маркиза, но рожденный не маркизой. Он ненавидел Жуану, потому что хотел ее так же, как тогда, в Лиссабоне, и потому что она была так же недоступна для него, как и прежде. Он ненавидел ее за то, что появился здесь, вместо того чтобы оставаться там, где никогда не смог бы встретиться с ней.

Она улыбалась и выглядела довольной, и ее партнером был лорд Уаймен. Блейк заметил, что она увидела его и отвела глаза, как только встретилась с ним взглядом. Он сжал за спиной руки и стиснул зубы, понимая, что у него не хватит силы воли, чтобы повернуться и уйти. Он знал, что останется и будет наблюдать за ней и мучиться.

Разве может она быть такой красивой и счастливой и любить его? Даже и думать нечего. Он все-таки попался в ее сети, забыв о том, что Жуана – прирожденная покорительница мужских сердец. Он поверил, что она его любит. Но разве могла она любить его?

Его охватило отчаяние.

Дункан сделал ей предложение. Он пригласил ее пройтись по длинному коридору за бальным залом и официально предложил выйти за него замуж.

– Я всегда мечтала, – сказала Жуана, – выйти замуж за английского джентльмена и обосноваться в Англии. Ты ведь знаешь, что я выросла в Англии.

Он пожал ее руку, лежащую на его локте.

– Значит, ты согласна? Ты сделаешь меня счастливейшим из людей, Жуана.

– Ты так думаешь? Если бы я вышла за тебя замуж, Дункан, я себя сделала бы счастливой – по крайней мере мне так кажется. Но сделаю ли я счастливым тебя? Ведь в браке важно, чтобы супруги могли сделать счастливыми друг друга, не так ли?..

– Жуана, ты осчастливишь меня даже одним своим согласием.

– Ах нет, Дункан. Для брака согласия мало. Новизна и влюбленность пройдут, а впереди долгие годы совместной жизни. Я не уверена, что ты будешь счастлив со мной. – А потом она сказала то, чего не собиралась говорить: – Видишь ли, у меня был другой.

– Твой муж? – спросил он, потрепав ее по руке. – Я все понимаю, Жуана.

– Муж? – удивилась она. – Да я его ненавидела. Нет, Дункан, был еще другой.

– У тебя много поклонников, Жуана, – сказал он. – Я понимаю, что иногда флирт приводит к чему-то более серьезному. Но меня твое прошлое не тревожит.

– Ты хочешь сказать, что тебя мое прошлое не будет тревожить, когда мы поженимся? – спросила она. – Но так не бывает, Дункан. Я бы, например, не потерпела даже легкого флирта с твоей стороны по отношению к другой леди. – Она облизала пересохшие губы. – А я любила его.

– Вот как? – Она почувствовала, что он по какой-то причине не хочет вдаваться в подробности.

– Я использовала неправильное время, Дункан. Я любила его. Но не могу выйти за него замуж. Я думала, что, выйдя замуж за тебя, я найду то счастье, о котором всегда мечтала. Но понимаю, что не смогу выйти за тебя замуж, если ты не узнаешь обо всем.

– Значит, теперь, когда ты сказала мне, ты выйдешь за меня замуж? А прошлое пусть останется в прошлом, Жуана. Меня оно не интересует.

Она вздохнула.

– Хотела бы я, чтобы меня оно тоже не интересовало. Сколько еще времени ты пробудешь здесь, Дункан?

– Несколько дней. – Нескольких дней мне хватит, Дункан, чтобы подумать, а потом я дам тебе ответ.

– Я ждал так долго, – улыбнулся он, – что несколько дней роли не играют.

– Ответ не обязательно будет положительным, – сама себе удивляясь, сказала она.

– Но ведь он не обязательно будет и отрицательным. Что ж, буду жить надеждой.

Она и сама не могла бы сказать, почему вдруг отсрочила ответ, почему ей неожиданно так не захотелось принимать его предложение. Нет, глупо было бы притворяться, что она не знает причину. Она не могла расстаться с мечтой.

– Давай пройдемся по бальному залу, – предложила она. – Я еще не выразила восхищения офицерам по поводу великолепных парадных мундиров и не успела позавидовать туалетам дам.

Опираясь на руку Дункана и весело улыбаясь, Жуана решила сделать круг по залу. Капитан Блейк стоял на том же месте в уголке, но вниманием его не обходили. К нему то и дело подходили люди, чтобы поговорить.

Она умышленно шла очень медленно, останавливаясь поговорить со знакомыми, перекидывалась парой слов с офицерами, которые старались привлечь ее внимание. Она давала ему возможность уйти с ее дороги, если он того пожелает. Она даже отчасти надеялась, что он уйдет, прежде чем она сможет заговорить с ним, но в то же время сама мысль о такой возможности вызывала у нее панический ужас. Пусть он сам решает. Не станет она умышленно заставлять его делать то, чего он на самом деле не желает.

– А-а, Роберт, – сказала она, поравнявшись с ним. Его голубые-голубые глаза встретились с ней взглядом.

Он не улыбался, но она хорошо его знала и не ожидала, что он улыбнется.

– Ты не танцуешь? – спросила она. Вопрос был глупый, потому что в тот момент был перерыв в танцах.

– Нет, – ответил он, чуть помедлив.

– Ты помнишь Дункана? – спросила она. – Ну конечно, помнишь. Он ехал вместе с нами из Лиссабона. С тех пор Роберт стал еще более знаменитым героем, Дункан. Ты слышал о нем?

– Да, были кое-какие слухи, – сказал полковник. – Об отважной вылазке в Саламанку и еще более отважном побеге. Мои поздравления, капитан.

– Благодарю вас, сэр, – поклонился Блейк.

– Вот и вальс заиграли, – сказала Жуана. – Идем, Роберт, ты можешь доставить себе удовольствие и станцевать со мной. – Она рассмеялась. – Ведь ты хотел пригласить меня, не так ли? Хочу, чтобы ты рассказал мне все о своих отважных подвигах.

Она боялась, что он откажется, и сама еще не знала, как ей отреагировать в таком случае – рассмеяться ли, провалиться ли от стыда сквозь землю или стукнуть его по голове. К счастью, ей не пришлось делать выбор.

– С удовольствием, мэм, – сказал он, неловко поклонился и взял протянутую руку.

Ах эта до боли знакомая рука, думала она. Уж лучше бы он сюда не приходил. Или не пришла бы она. Ей нужно было уехать в Лиссабон и остаться там. Почувствовав, как пересохло в горле, она улыбнулась сначала Дункану, потом ему.

– Насколько я помню, ты танцуешь, – сказала она, когда он повел ее на площадку. – Тебя научила твоя мать.

– Да, – кивнул он и взял твердой рукой ее за талию. Она положила руку на его широкое мускулистое плечо.

И вдохнула запах какого-то мужского одеколона, подумав, что предпочитает его естественный мужской запах. Ах, Роберт, Роберт!

– Как видишь, я ничего не забыла. – Она улыбнулась. – И никогда не забуду, Роберт. Так ты и умрешь, не прощенный.

– Мне следовало самому отвезти тебя в Лиссабон, – сказал он без намека на улыбку, – а потом посадить на борт корабля, отправляющегося в Англию, крепко привязав к грот-мачте. Было безумием оставлять тебя в Торриш-Ведраше у друзей и надеяться, что ты будешь вести себя как подобает здравомыслящей женщине. Наверное, ты так и не поехала в Лиссабон?

– Нет. Я не люблю, когда мне указывают, что я должна, а чего не должна делать. И тебе известно, что, если бы меня привязали к мачте, я бы все сделала, чтобы удрать, даже если пришлось бы потопить корабль. Я бы скорее умерла, пытаясь доплыть до берега с середины океана, чем стала бы жить по указке пекущегося о моем благе мужчины.

– О да, я хорошо знаю твой характер, Жуана. Глупо с моей стороны даже думать о том, что следовало бы сделать.

– Не люблю истории, у которых нет конца, – неожиданно произнесла она. – По правде говоря, они меня просто бесят. У нашей истории должен быть конец, Роберт. Обязан быть. Именно поэтому я не могла уехать из Торриш-Ведраша и именно поэтому не дала ответа Дункану, когда он снова предложил мне выйти за него замуж. У нашей истории должен быть конец.

– Обязательно мучительный? – спросил он.

– Разве ты не мучился, прежде чем прийти сюда? Разве нам стало легче, оттого что мы расстались таким образом?

Продолжая танцевать, они приблизились к двери. Блейк остановился и предложил партнерше руку.

– Так и быть, Жуана, пусть у нашей истории будет конец. Похоже, ты всегда должна настоять на своем. Ну что ж, будь по-твоему.

Однако, выходя с ним под руку из бального зала, она почему-то совсем не чувствовала радости от того, что настояла на своем.