Текст книги "Клятва воров"

Монтегю заявил собравшимся горожанам, что я останусь и помогу в восстановлении города, что моя помощь неоценима, хотя и не сказал, чем именно буду заниматься. Мне было бы интересно узнать. Он подтолкнул меня, чтобы подтвердила и повторила его слова, что я и сделала.

Это объявление толпа встретила низким рокотом, в котором расслышала слово «убийца». В глазах горожан я выглядела ничтожнее падальщика, но Монтегю был доволен их реакцией. Ему казалось, что толпа выражала что-то другое. Я увидела, как с облегчением он расправил плечи. Он истолковал ропот как одобрение, и ни брошенных камней, ни криков не последовало. Король стоял мгновение не двигаясь, глядя на толпу. Его подбородок поднялся, будто он впитывал этот момент, его грудь вздымалась от удовлетворения.

– Они забывают о патри, – прошептал он, почти себе под нос. – Двигаются вперед. Скоро будут помнить только меня, как и должно было быть с самого начала. – Но я ощущала, что это нечто большее, чем просто успех, которого он хотел. Хотя он ненавидел Джейса, какая-то его часть мечтала стать Джейсом. Власть играла лишь второстепенную роль. Он хотел, чтобы его любили, как любили Джейса. Так, как Джейса любят до сих пор.

– Это неестественно, – говорит Грейсон.

– Это уловка, – возражает Фуджико.

Мы смотрим на круг деревьев, растущих из кучи обломков. Даже с высоты скалы, с которой открывается вид на долину, мы видим, как они меняются каждый день.

– Магия, – говорю я. – Это магия.

– Миандра, 15 лет

Глава девятнадцатая
Джейс

Мой живот странно вздрагивает. Как я могу нервничать? Но нервничаю. Нервничаю, хотя не ожидал этого. Хочу, чтобы этот момент был идеальным.

– Мы не обязаны делать это сейчас. Если только ты не готова?

– Я была готова с того момента, как впервые поцеловала тебя, Джейс Белленджер.

Я улыбаюсь.

– Что-то сомневаюсь.

– Ладно, почти, – признает она. – Но теперь готова. Мы не будем торопиться.

Она тянет за мою рубашку. Я помогаю снять ее через голову.

Кончики ее пальцев скользят по моей груди, будто она хочет ощутить перья моей татуировки. Я сглатываю, размышляя, насколько медленно готов действовать.

Она смотрит на меня, и я теряюсь в золотистых омутах ее глаз.

Помню слова, которые она сказала всего несколько минут назад.

«Я хочу состариться с тобой, Джейс».

«Каждый мой завтрашний день – твой».

Я наклоняюсь вперед, мои губы встречаются с ее губами. Связанные землей,

связанные…

– Мы ждем тебя.

Я резко проснулся. Каемус смотрел на меня сверху вниз.

– Все еще хочешь спать? – спросил он.

Так он хотел сказать, что я не готов.

– Я не спал. Просто думал.

Он фыркнул.

– Ого. Так вот что это было?

– Я сейчас поднимусь, – пообещал я.

Он повернулся, выбираясь по ступенькам из подвала. Может, я еще не на сто процентов здоров и иногда меня клонит в сон, но если проведу еще один день, гадая, где Кази, то сойду с ума. Сны меня не успокоят. Мне нужна она. Мне нужно знать, что она в безопасности. Я стянул с себя рубашку, чтобы случайно не испачкать ее краской.

В поселении постарались собрать для меня одежду. Я не хотел портить хорошую рубашку, которую кто-то пожертвовал для меня.

Каемус остановился на полпути вверх по лестнице и повернулся, чтобы посмотреть на меня.

– Ты разговариваешь во сне, – заметил он. – Но мне уже все известно. Я понял это, когда вы здесь строили поселение. Вы двое казались неудержимыми. Так бывает с некоторыми людьми.

Я не сводил глаз с рубашки в руках. Не мог говорить об этом.

– Я же сказал, что поднимусь через минуту.

Я начал складывать рубашку, аккуратно разглаживая складки на рукавах, натягивая воротник, следя, чтобы все было ровно и идеально. Встряхнул ее и снова сложил. Иногда нужно напоминать себе, что ты не бессилен. Что можешь хоть что-то контролировать. Может быть, именно это позволит смело встретить следующий день.

– Знаю, через что ты проходишь, парень, – сказал Каемус. – Когда-то у меня была жена. Она была со мной много лет, а потом ее укусила водяная змея. В считаные часы ее не стало. Неважно, как сильно я ее обнимал и как безумно хотел вернуть. Это не имело значения. Иногда люди уходят от нас навсегда, и их уже не вернуть.

Моя шея вспыхнула от жара. Его слова слишком напоминали то, что Кази когда-то сказала о своей матери. Она умерла, ее больше нет, Джейс. Она никогда не вернется. Но я видел это в ее глазах – маленький огонек надежды, который она не могла погасить. Она боялась верить, но надежда все еще жила, заветное желание, запрятанное глубоко.

Я покачал головой.

Голос Каемуса стал более суровым.

– Никто не видел и не слышал ничего о ней, когда мы были в городе, и поверь мне, венданец выделяется в Хеллсмаусе, особенно венданский солдат.

– Она жива, Каемус. Знаю, что жива. Она – боец.

Он пожевал губами, словно пережевывая эту мысль.

– Хорошо, – вздохнул он. – Если ты в это веришь, то, наверное, так оно и есть. Я просто хочу, чтобы ты помнил, что есть другие люди, которым ты нужен. Ты должен держать себя в руках. Не совершай безумных поступков, которые могут привести к твоей смерти. Это не вернет ее.

Я кивнул.

– В моих планах нет смерти.

– Никто не планирует свою смерть.

Он повернулся и пошел вверх по лестнице, а я уставился на сложенную рубашку, на все углы, которые не совпадали. Знал, что нужен и другим людям. Это грызло меня каждый день. Город, семья. Сотни людей, которых поклялся защищать. Благословенные боги, разве я предполагал такое. Отец вдалбливал мне это с рождения. Долг. Но если для спасения Кази потребуется совершить что-то безумное, я готов.

Глава двадцатая
Кази

– Это нечестно. Заставь ее поделиться со мной!

Лидия подняла над головой сжатую в кулак руку, пока Нэш прыгал рядом и громко жаловался Олиз.

Я стояла у перил Павильона Богов, недалеко от входа на кладбище, и наблюдала за их спором. Монтегю запланировал здесь остановку по пути в Дозор Тора, чтобы помочить ноги. Тут протекал горячий источник, вокруг которого построили мраморный павильон, ведущие вниз круглые ступени окружала бурлящая розовая вода. Она походила на туманные облака на закате, и, помимо лечебного эффекта, вдыхание пара даровало благословение богов. Хотя Монтегю использовал слово «сила» вместо «благословение».

Я слышала, как он тихо разговаривал с Пакстоном и Трюко о доходах биржи и способах их увеличения. Он хотел больше денег – и поскорее. Трюко пытался объяснить, что доходы всегда снижаются в зимние месяцы, поскольку урожая меньше, а погода мешает путешествовать. Меня удивляла настойчивость в голосе короля, то, как он шептал слова сквозь стиснутые зубы. «Найдите способ увеличить его». Он имел в своем распоряжении столько ресурсов, зачем понадобилось еще больше – и быстро? Чтобы помочь горожанам, как он утверждал? Или его беспокоило предсказание провидицы о голодной зиме?

Бэнкс велел мне не разговаривать с Нэшем и Лидией по дороге – видимо, дети не хотели находиться рядом со мной, и мне пришлось ехать в нескольких шагах впереди них между Пакстоном и Трюко, а колонна солдат следовала за нами. Но когда мы повернули, оба ребенка устремили на меня взгляды.

Нэш сидел на лошади впереди Монтегю, а Лидия ехала с Бэнксом. Нэш и Лидия умели сидеть в седле. Раньше у них были собственные лошади. Истинная причина, по которой им не дали лошадей, была очевидной. Он использует их как щит. Внутри меня вспыхнул гнев.

Даже с солдатами, окружавшими их, Монтегю и Бэнкс боялись, что какой-нибудь лоялист может прятаться высоко на обрыве или у тропы. Никто не рискнул бы пустить стрелу, чтобы не попасть в одного из детей Белленджеров. В этом заключалась и невысказанная угроза. Если причинить королю вред, что будет с детьми? Я была не единственной, кому приходилось следовать правилам.

Как скоро последний лоялист подчинится и король перестанет нуждаться в защите? И он использовал меня как часть своего плана, чтобы горожане не смели бунтовать. Но когда Лидия и Нэш больше не будут его козырем, они станут обузой? Угрозой для его власти? Превратятся в Белленджеров, которые могут восстать и отомстить ему?

Но потом увидела, как Монтегю смеется, когда спускает Нэша с лошади. Король взъерошил ему волосы и сказал, чтобы он шел играть с сестрой. На самом деле они полюбили меня. Я уделяю им внимание, дарю подарки. Больше, чем он когда-либо делал.

Не прошло и пятнадцати минут, как разгорелся спор.

– Дай сюда, Лидия!

Это не походило на Нэша – жаловаться, особенно из-за общего камня, и не походило на Лидию – отмалчиваться. Они всегда были лучшими друзьями. Я с интересом наблюдала за их препирательствами. Олиз пыталась примирить их, но так, будто ей безразлично, а Монтегю все больше раздражал этот шум.

– Я могу помочь найти другой, – проговорила я. – Наверняка там, у источника, есть еще. – Дети перестали спорить и уставились на меня, в их глазах зажегся огонь. Бэнкс резко повернул голову. Я заговорила с ними вопреки его приказу.

– Разумеется, только с разрешения его величества, – добавила я.

Монтегю на мгновение задумался, затем посмотрел на Лидию и Нэша. Я понимала, что отослать их к источнику было для короля заманчивой идеей.

– Сможет ли это решить ваш спор? – спросил он детей.

Лидия нахмурилась.

– Пока она не трогает нас, – сказала она, наморщившись от отвращения. У меня запершило в горле. Но я знала, что видела в ее глазах: жонглирование, ненависть, игру – искусно представленную в каждом вздохе и взмахе ресниц. Она была человеком, которого я узнала, – выжившим.

Монтегю не терпелось вернуться к разговору с Пакстоном и Трюко. Он кивнул двум солдатам, которым поручили следить за детьми, пока они играли у кладбища.

– Держитесь поближе, – приказал им Бэнкс, а затем бросил на меня предупреждающий взгляд, напоминая о правилах игры. Я еще не вошла во внутренний круг доверия.

Но уже приблизилась к этому.

Утром король снова прижимался ко мне. Смотрел на мои губы. Которые когда-то целовал Джейс. Губы, которые, как король верил, патри хотел, но не смог получить. Его глаза были загадкой, и ответ оказался совсем рядом.

– Ты любила его? – спросил он.

Впервые я благодарила за годы голодной сиротской жизни. Благодарила, что научилась улыбаться, жонглировать и притворяться, будто меня не волновало кислое яблоко на расстоянии вытянутой руки, пока квотерлорд внимательно следил за каждым моим движением. Благодарила за умение пожимать плечами и равнодушно вздыхать, а еще разжигать чье-то самомнение и терпеливо скармливать фантазии.

Все внутри болело, когда я вспоминала Джейса. Никогда не перестану любить его. Но моим ответом королю была лишь быстрая ухмылка. Я отмахнулась от нелепого вопроса, словно ребенок спросил у меня, сделана ли луна из сыра. Для короля было достаточно увидеть, как я оскорбилась, чтобы успокоиться. Ведь ему хотелось отбросить эти мысли. Так же, как он отказывался слышать в толпе ропот голосов, повторяющих слово «убийца», а вместо этого до него доносилось «да здравствует король».

* * *

Мы опустились на колени у сухой промоины рядом с ручьем. Олиз присоединилась к нам, просеивая камешки. Лидия и Нэш продолжали спорить, но когда стражникам стало скучно и они отошли, Лидия успела шепнуть мне:

– Прости.

– И меня, – сказал Нэш.

– Вам не за что извиняться, – прошептала в ответ. – Я собираюсь вытащить вас отсюда и вернуть к семье. Обещаю. Но вам нужно быть терпеливыми и продолжать делать то, что вы делаете.

– У них не было выбора, – объяснила Олиз, бросая взгляд из стороны в сторону, чтобы убедиться, что никто не находится в пределах слышимости. Она сказала, что во время нападения была с детьми в городе и занималась покупками. Их стражу перебили солдаты, которые обрушились на город, как бешеные летучие мыши, и заставили всех разбежаться, спасая свои жизни. Она и дети попали в плен. Их выследил Хагур, служащий биржи, который следовал за ними, зная о готовящемся нападении. В случае похищения детей слуг учили идти вместе с похитителями, пока не придет помощь, и делать все необходимое, чтобы дети выжили. Олиз никогда не думала, что однажды придется следовать этим указаниям. Она протянула руку и заботливо убрала волосы с глаз Лидии.

– А что насчет Райбарта? – спросила я. – Он напал на город, как сказал король?

– Кто-то напал. Не знаю, Райбарт ли. Но в городе все было очень плохо. Предприятия сожжены. Торговля остановилась. Белленджеры не знали, что делать.

– Поэтому Монтегю послал сюда свою армию?

– Так он утверждает, но они пришли неожиданно. Мэйсон только нанял дополнительных людей для патрулирования. Несколько дней было тихо, поэтому я и поехала в город с детьми. Вдруг появились солдаты. Вокруг все начало взрываться. Говорят, Белленджеры укрылись в хранилище. Они обвиняют во всем их. Они…

– Заканчивайте там! – крикнул Бесшейный. – Король надевает сапоги!

Олиз бросила обеспокоенный взгляд на охранника.

– Некоторые из солдат, как этот, они не принадлежат этому миру, – прошептала она. – В них есть что-то неправильное.

Мне бы тоже хотелось узнать правду о них.

– Идем! – прокричала я в ответ.

– Я ненавижу короля! – прошипел Нэш.

– Когда-нибудь я убью его, – согласилась Лидия.

– Нет, – твердо сказала я. – Я разберусь с ним, когда придет время. А вы продолжайте свою игру. И то, что я сказала о вашем брате… – У меня перехватило горло, и меня утешил Нэш.

– Король заставил тебя говорить такие вещи о Джейсе. Я знаю. – Его голос был тихим и мудрым, и мне пришлось вонзить ногти в ладони, чтобы не заплакать.

– Мы знали, что все это неправда, – добавила Лидия. – Наш брат не умер. Он – патри. Он слишком молод, чтобы умереть.

Я глубоко вздохнула, стараясь собраться с силами. Они были выжившими, но все еще детьми.

– Где он? – спросил Нэш. – Когда он придет?

Я посмотрела на Олиз. Она тоже видела ту изуродованную руку с перстнем.

– Кази? – повторила Лидия.

Я прочистила горло, подавляя дрожь в голосе.

– Как только сможет, – ответила я. – Джейс придет, как только сможет.

* * *

Прозвучал сигнал к отъезду. Погода испортилась, и пошел снег. Лидия и Нэш, с зажатыми в кулаках мерцающими камнями, бежали впереди, следуя за Олиз.

Когда я проходила мимо гробницы семьи Белленджер, то остановилась, глядя на высокие колонны с завитками. Подошла ближе. Призраки… Я чувствовала спокойствие тех, кто оставил заботы мира и отдыхал. Мягкое биение их сердец, их покой, но ощущала и других – тех призраков, которые собирались и шептались над моей головой, беспокойные, нестареющие, все еще привязанные к этой земле, те, которые по какой-то причине не уходили.

Мерцание света, прохладные пальцы, касающиеся моих рук, поднимающие пряди волос, любопытные, помнящие, надеющиеся, желающие второго шанса – совсем как живые. Т-с-с-с. Если вы не знали, это был лишь ветер, шепчущий среди сосен. Если вы никогда не смотрели Смерти в глаза, то, скорее всего, не смогли бы ее узнать.

В гробнице размещалось множество склепов, но я знала, что один из них отмечен именем человека, которого там нет. Я не слышала ее дыхание. Она покоилась у основания Слез Бреды, луна и солнце стали ее спутниками. Я единственная, кому Джейс доверил эту тайну. Он пошел против всего, чему его когда-либо учили, чтобы исполнить последнее желание сестры.

Я восхищалась пышным мемориалом, тем, который так пугал Сильви, когда она готовилась умереть. По обе стороны от входа стояли резные ангелы с хмурыми лицами и мечами больше человеческого роста. Один взгляд на них приводил в трепет. Их глубоко посаженные глаза следили за вами, куда бы вы ни двигались. На карнизе над входом красовался орел, его огромные когти обхватили рифленый карниз, а взгляд бросал вечное предупреждение тем, кто приближался. Изобилие высеченных в камне фруктов, сплетенных с лиственными гирляндами, впечатляло. Каждая деталь была учтена, вплоть до шероховатой кожицы лимонов. В Венде умерших хоронили в безымянных могилах, иногда сверху клали пучок танниса, который быстро развеивался на суровых ветрах.

Либо входи, либо уходи.

Я отступила назад, испугавшись слабого голоса.

Пути внутрь не было. Проход в каменной стене достигал восьми футов. Я вспомнила, что на похоронах Карсена двое здоровенных мужчин с трудом смогли задвинуть дверь. Как пятнадцатилетний Джейс сделал это в одиночку посреди ночи? Отчаяние? Возможно. Отчаяние может сделать тебя невероятно глупым или невероятно сильным, а может и тем и другим.

Я прижалась щекой к двери, гладкий камень холодил кожу, глаза щипало. Джейс. Сердце подсказывало, что он не умер. Его нет среди мертвых. Он жив. Но мой разум говорил совсем другое. Воспоминание о кольце, брошенном Бэнксом, все еще заставляло мое горло сжиматься. Я закрыла глаза, пытаясь прогнать боль и вспомнить свою клятву Джейсу.

Кази…

Мои глаза распахнулись. Звук раздался близко, будто соединяя два мира. Я отступила, наклонила голову, пытаясь услышать больше.

Я не знал… Клянусь, не знал. Мне жаль. Голос унес ветер, т-с-с.

– По коням! Король ждет!

Я оставляла голоса и шла навстречу тем, что ждали меня в Дозоре Тора. Сколькие из них могут принадлежать мертвецам?

Глава двадцать первая
Джейс

Юрга, Эридин и Хелдер нависли надо мной, наблюдая, как Каемус проводит линию по моему лбу.

– Еще немного вон там, – сказала Юрга, указывая на мой висок.

Все наблюдали, чтобы Каемус точно следовал эскизу, который я сделал. Дизайн кбааки был особенным, и многие люди в этих краях его не знали. Но важно, чтобы рисунок Каемуса казался правдоподобным.

– Я все еще думаю, что тебе рано идти, – ворчал он, нанося на мое лицо краску.

– Я могу ходить. Могу ездить верхом. Пора, – ответил я. И если бы добрался до места, меня ждало одно оружие и сумка с боеприпасами. Это помогло бы привлечь внимание Пакстона. А если бы у меня оказалось одно оружие, то смог бы достать больше.

– Поверни голову, – приказал Каемус.

Поскольку я, вероятно, самый узнаваемый человек в Хеллсмаусе, необходимо было кардинально изменить мою внешность. Тяжелый меховой плащ, сапоги и шляпа вполне справились бы с этой задачей. Толстый шарф, закрывающий нижнюю часть лица, помог бы, но если его снять, я все равно должен выглядеть как кто-то другой. Узоры кбааки поражали воображение. Трудно разглядеть черты лица, глядя на завитки, обводящие глаза.

– Все так, – одобрительно кивнул Хелдер, сравнивая работу Каемуса с моим наброском. Его жена, Эридин, согласилась.

– А теперь серьга, – сказал я. Каемус вздрогнул.

– Ты уверен? – спросила Эридин.

Мне предстояло пересечь холмы, которые наверняка кишат солдатами так называемой армии. Кбааки носили украшения в левой брови как защиту от враждебных духов. У Юрги была крошечная серьга, которая вполне подходила. Еще одна деталь, чтобы убедить всех, кого я встречу, и отвлечь внимание, чтобы на меня не смотрели слишком пристально.

– Я сделаю это, – вызвалась Юрга, забирая иглу у Каемуса. Она не предупредила меня. Просто ущипнула за бровь и воткнула острие. В моей груди гудело, когда она продевала серьгу через бровь. Я уже понял, что за кротостью Юрги скрывается металл, а теперь знал, что в ней нет ни унции брезгливости.

Эридин вытерла кровь.

– Вот и все, – сказала она. – Сомневаюсь, что даже мать узнает тебя теперь. Только не забывай прикрывать грудь.

В такой холод я навряд ли бы ходил без рубашки, но она права. Татуировка на моей груди была знаком Белленджера. Эридин также посоветовала не мыть лицо, иначе краска быстрее потускнеет. Если повезет, рисунок продержится две недели. Надеюсь, так долго это мне не понадобится.

Юрга взяла маленькое зеркальце. Половину моего лица заливали черно-синие чернила, другую половину рассекали завитки, начинаясь от глаза. Я едва узнавал себя.

Я решил еще поупражняться в акценте кбааки.

– Уходите с моих путей, вы, низменные. Дайте мне простор для дыхания.

Эридин и Хелдер захихикали.

– Должно сработать, – согласился Каемус.

Я уже собирался опробовать другую реплику, когда дверь сарая распахнулась. Керри захлопнул ее за собой и согнулся, задыхаясь.

– Всадники! – прохрипел он. – Быстрее!

Возможно, я и успел частично замаскироваться, но охотник из Кбааки в венданском поселении мог вызвать подозрения, не говоря уже о гербе Белленджеров на моей открытой груди. Я вскочил со скамьи, а Хелдер поспешил отодвинуть доску, закрывающую ход в погреб. Не успел я дойти до нее, как дверь распахнулась, ударившись о стену. Я повернулся и уставился на вооруженных людей. Они выглядели потрясенными, увидев меня, как и я их.

– Ты лживый дьявол! Что, черт возьми, ты натворил? Где она?

Рен налетела на меня, прижав к стене, ее тцэзе обвил мою шею.

– Я сказала тебе, чтобы ты присматривал за ней, или я приду за тобой!

– Дай ему возможность высказаться, Рен! – предложила Синове, взглянув на меня, ее голубые глаза пылали. – Говори, змей, и постарайся быть убедительным!

– Не знаю, где она, – сказал я. – На нас напали. Я иду за ней, так что либо убей меня, либо убирайся с моего пути.

К этому времени все уже говорили, пытаясь успокоить Рен и Синове. Они наткнулись в лесу на развалины, где спрятались Мийе и Тайгон. Увидели кровь на седле Мийе и решили, что это кровь Кази.

– Они попали в засаду, девочка! Убери оружие! – приказал Каемус.

Глаза Рен блестели, она внимательно смотрела на меня. Ее рука дрожала от напряжения. Наконец она опустила тцэзе и отвернулась.

Синове разрыдалась.

– Я знаю, где она. Она закована в цепи в камере. – А затем, прерывая рыдания, она рассказала нам о своем сне.

Держитесь друг за друга, только это спасет вас.

Из всех людей вы теперь одни. Вы – семья.

Я смотрю на нашу дружную семью.

Никто не желает быть здесь, в том числе и я.

Мы все разные. Мы спорим. Машем кулаками.

Но также обнимаем друг друга.

Мы растем вместе, сильные, как круг деревьев в долине.

– Грейсон, 16 лет