Текст книги "Врата Галактики"

Глава 6
Орбита Европы, четвертого спутника Юпитера

Отношения с лоона эо следует рассматривать отдельно и тщательно, так как во мнении невежд они трактуются с излишним пристрастием. Пусть, заявляет обыватель, лоона эо, по той или иной причине, не желают допускать людей в астроиды, но разве это препятствует нашим контактам? Нет, конечно нет! Ведь они могли бы прилететь на Землю или другую планету Федерации, могли бы встретиться с людьми в любом из космических поселений или, скажем, в мирах Голубой Зоны, на Данвейте либо Тинтахе. Но этого не происходит. Вместо личных контактов – сервы-посредники, то есть искусственный барьер между нашими расами. Отсюда делается неверный вывод о высокомерии лоона эо и даже о том, что они брезгуют людьми. Проблема, однако, лежит совершенно в другой плоскости. Не следует забывать, что в земных понятиях лоона эо – телепаты, привыкшие к жизни в ментальном поле тысяч и тысяч сородичей. Для большинства из них отсутствие такой психической поддержки чревато нервными расстройствами и помрачением разума. Лишь немногие представители этой расы способны существовать in propria persona или долго находиться в обществе лишь двух или трех соплеменников. Напомним также, что самая суровая кара у лоона эо – изгнание; в результате личность, преступившая закон, теряет связь с коллективным ментальным полем и обречена на одиночество.

Ю.Зорин, П.Блай «Основы ксенологии», базовый учебник по соответствующей специальности, глава «Теория контакта», раздел «Лоона эо». Издание Объединенного Университета, Марс – Земля.

С расстояния в сто двадцать тысяч километров Европа выглядела крупнее земной Луны. Но ее диск не испускал мягкого серебристого сияния – если и был в этом свете оттенок серебра, то покрытого патиной, которая нарастает год за годом, век за веком на зеркальной амальгаме, заставляя ее стареть и тускнеть. Впрочем, годы и века для этой ледяной планетки ничего не значили; как у любого тела Солнечной системы срок ее существования измерялся миллионами лет. И когда даскины, древняя раса Владык Пустоты, летали над Юпитером, выбирая, где бы проложить свой транспортный тоннель, Европа была точно такой же, в льдах и трещинах, словно закутанной в мантию, иссеченную клинками метеоритов и комет. У Древних она вызвала не больше интереса, чем у людей – если не считать экспедиции двадцать второго столетия. Тогда все спутники планет-гигантов, от крохотной Амальтеи до Ганимеда, Каллисто, Титана и Тритона,[39]39
  Ганимед (диаметр 5270 км) и Каллисто (диаметр 5000 км) – самые крупные спутники Юпитера. Титан (диаметр 5800 км) и Тритон (диаметр 6000 км) – крупнейшие спутники Сатурна и Нептуна. Амальтея – пятый по величине спутник Юпитера (диаметр 150 км). Для сравнения: диаметр Земли – 12 756 км, Луны – 3476 км, Меркурия – 4880 км. Диаметр Европы, четвертого спутника Юпитера, – 3100 км. Третий спутник, Ио, несколько крупнее, его диаметр 3640 км.


[Закрыть] были детально картированы и изучены на предмет каких-либо следов даскинов. Не нашли ничего, но на крупных сателлитах возникли базовые станции, что превратились позже в города. На Европе, планетке мелкой и слишком далекой от Земли, был поставлен крест. В земном секторе хватало миров с нормальной силой тяжести, с водными ресурсами и кислородной атмосферой, с суточным ритмом, подходящим человеку. А кроме того…

Марк огляделся и решил, что Куллат ему тоже подходит – конечно, если такие цветы и деревья произрастают на Куллате. И если там воздух свеж, полон сладких запахов и звона ручья, падавшего в озеро с небольшой скалы. И если над ручьем висит такая же радуга, деревья дарят ароматные плоды, а в озере плавают голубоватые кувшинки. Кувшинки ли?.. Насчет них Марк сомневался – на земные они не были похожи. В этом саду он вообще не нашел ни одного знакомого растения.

Сад, несомненно, был чудом, но не только потому, что каждое дерево, каждый куст и цветок поражали странной прелестью, хрупкой и неземной. Главное волшебство заключалось в ином, в масштабах и размерах. Бейри «Анат», корабль Хийара, имел в длину сорок восемь метров при ширине тринадцать и вдвое меньшей высоте. Будучи созданием разумным, хоть и искусственным, Анат сообщил это Марку при первом знакомстве, добавив, что две трети корпуса заняты рубкой, каютами и модулем отдыха, а контурный привод и остальное, что нужно для жизни и защиты, находятся в корме, и посещать те отсеки нет необходимости. Каюты выглядели попросторнее, чем адмиральский салон на тяжелом крейсере, в рубке можно было водить хороводы или танцевать кадриль, так что на долю сада (он же – модуль отдыха) оставалось, по расчетам Марка, примерно пять шагов. Может быть, шесть, и никак не более семи. Однако требовалась четверть часа, чтобы обойти сад по периметру, а некоторые деревья в нем достигали метров пятнадцати и даже двадцати – не говоря уже о скале, которая была еще повыше, довольно приличном озере и ручьях, что появлялись неведомо откуда и текли неведомо куда. Все это было реальностью, щедро приправленной миражами – небом с чередою золотистых облаков, видом на степь, океан и горы, поросшие лесом, фантомом замка, что возвышался на холме будто фарфоровая ваза с малахитовой подставкой. Но Марк, как все его современники, был привычен к голографическим миражам, удивлявшим разве что малых детишек. Здесь же случай был другой, здесь поражала не иллюзия, а реальность.

Магия лоона эо! Волшебство! В какой-то мере он был к этому готов – отец рассказывал ему про молекулярный сканер, устройство для изменения масштаба, позволявшее малое сделать большим, а большое – малым. Но это вроде бы касалось объектов неживой природы, не растений и уж тем более не людей. Сопоставляя площадь сада с размерами бейри, Марк решил, что все тут меньше в сотню раз, и значит, сам он превратился в лилипута ростом в пару сантиметров. Могло ли такое случиться?.. И сделано ли это с помощью сканера или иного устройства, про которое отец не знал?..

Попытки расспросить брата Хийара или служителя-серва кончились неудачей. Серв, которого звали Первый Регистратор – что он, интересно, регистрировал?.. – отговорился тем, что даже у биоробота память не беспредельна; он, Первый, знаток живых существ, неизмеримо более сложных, чем примитивные приборы. Брат же заметил, что для бесед есть темы поважнее и дорогому родичу не стоит заниматься пустяками. Гуляй в саду, сказал брат, и наслаждайся его красотой, ибо с этой целью сад и выращен. Нужно ли спрашивать, как сделано то или другое, если результаты очевидны?

Вздохнув, Марк мысленным усилием передвинул окно. Или иллюминатор, или экран, или просто дыру в фантомном небе, сквозь которую можно было заглянуть в пространство, окружавшее корабль. Теперь там повис Юпитер, тусклый и чудовищно огромный; лик его ежесекундно менялся, морщился в жутких гримасах вихрей, белесые и желтые потоки неслись вдоль экватора, тайфуны и смерчи кружили в умеренных зонах, снова и снова атакуя Красное Пятно, будто стремились стереть его с лика планеты. Бесполезно! Их энергия только питала этот странный феномен, позволяя ему противоборствовать с хаосом. Хийар уверял, что эта схватка длится сотни тысяч лет и ее конец будет концом Вселенной. Ибо всему положены пределы, даже Великой Пустоте, Мирозданию и времени.

Окно позволяло приблизить любой объект, но смотреть на Юпитер Марк не хотел. Здесь, в этом чудесном саду, гигантская планета казалась неуместной, точно каменный дьявол на улицах Ибаньеса. Он снова сдвинул окно, направив его к далеким светилам, горевшим на фоне черной бархатистой тьмы. Сейчас к знакомому рисунку созвездий добавилось множество других огоньков: одни, подобно звездам, сияли постоянно и ровно, другие мерцали, переливались или кололи глаза непрерывными яркими вспышками. Эскадра с Киренаики, подумал Марк, стараясь разглядеть флагман «Палладу», висевший неподалеку от «Аната». По словам Бранича, должно быть семь единиц, только большие корабли с огромной ударной мощью…

Звезды словно расступились, исчезая за границами окна, и перед ним возник длинный корпус с боевыми башнями, раструбами аннигиляторов, «жабрами»[40]40
  «Жабры» – на жаргоне астронавтов – ряд выпуклых броневых щитов, прикрывающих люки для отстрела малых кораблей (истребителей, разведчиков, транспортных ботов и т. д.).


[Закрыть] и эмиттерами защитного поля. Тяжелый крейсер «Паллада»… К нему пристроились два корабля поменьше – видимо, «Дракон» и «Джинн», за которыми маячил массивный силуэт «Одина». Четыре крейсера висели над Европой в кильватерном строю, а по бокам от них угадывались хищные тени фрегатов, прикрывавших походный ордер. «Вереск», «Шиповник» и «Анчар», вспомнилось Марку. Он приблизил окно к «Шиповнику» и минут пять, щуря глаза и вздыхая, любовался стройными обводами корпуса, разглядывал вынесенные в стороны боевые консоли и подобный игле носовой бивень. Фрегаты были ближе его сердцу, чем другие корабли, – восемь лет перед отставкой он прослужил на «Ваале» командиром оружейной секции.

Где теперь его фрегат… Кажется, в девятой флотилии, что прикрывает систему Тинтагиль…

Мысленным усилием он закрыл окно. За четыре дня, проведенных на «Анате», Марк привык к тому, что корабль улавливает его желания. Можно было отдавать команды жестом или голосом, но в случаях, когда простая мысль не нуждалась в словесном оформлении, вполне хватало ментального приказа. Марк, однако, любил поговорить с Анатом. Искусственный разум напоминал ему о Тхаре, о покинутом жилище и доне Оливаресе. Анат был столь же заботлив и внимателен, но много более умен; возможно, он обладал тем, что отсутствовало у Оливареса, – осознанием собственной личности.

– Благодарю, Анат. – Шагнув к водопаду, Марк зачерпнул воды и вытер мокрой ладонью лицо.

– Готов служить, Судья Вальдес.

При первом знакомстве бейри выяснил статус нового пассажира и затем ни разу не ошибся. Биоробота он называл Первым Регистратором, а Хийара – Хозяином, с особо почтительной интонацией. Впрочем, было ясно, что Марка он тоже титулует Судьей с заглавной буквы.

– Кто на дежурстве?

– Никого. В этом нет необходимости.

Анат изъяснялся на земной лингве без акцента – вернее, без тех искажений языка и характерных словечек, что позволяли отличить землянина от уроженца Ваала, Марса или Миров Фронтира. Хийар и Первый говорили столь же правильно и чисто, и Марк догадался, что лингву они переняли не от наемников, живущих на Данвейте и Тинтахе, а, вероятнее всего, с первоисточника, с записей, доставленных с Земли. Эти записи, видеокниги и фильмы, экранизации древних и современных пьес, игровые диски, где зритель был участником сюжета, и прочее в таком же роде, являлись важной статьей земного экспорта. Можно сказать, уникальной; имелись в Галактике живописцы, имелись дизайнеры, скульпторы, кулинары, музыканты и поэты, а вот сочинителей романов не было. Ни одна раса, кроме землян, не додумалась до реальности вымысла, названной литературой.

– Что делает мой брат? – полюбопытствовал Марк.

– Ваш родич по семейной группе – в своей каюте. Висит у потолка, вспоминает и размышляет.

О чем, спрашивать не стоило; любые капризы и причуды Хозяина были для Аната святыней, да и вряд ли он мог отследить мыслительный процесс Хийара.

– Чем занят Первый?

– Первый Регистратор затребовал данные по товарообмену с Земной Федерацией, – произнес Анат и после краткой паузы добавил: – Предупреждая ваш вопрос, Судья, хочу сообщить, что Первый Регистратор скоро возглавит миссию Хозяев в Солнечной системе. То, что у людей именуется… именуется… – Анат слегка запнулся, – да, дипломатическим представительством. Вот самый верный термин.

– Даже так! – Марк был удивлен. – Значит, Первый – не просто серв-служитель?

– Все сервы – служители, и служат они, пока не исчезнут пятна на луне Куллата. Но и среди служителей есть первые, есть вторые и есть последние.

Упоминание лунных пятен было своеобразным эвфемизмом, обозначавшим вечность. К вечности лоона эо относились очень серьезно и даже с некоторым страхом – очевидно, понимали, что вечность когда-нибудь кончится вместе со всей Вселенной. Для долгоживущих существ такая мысль была особенно неприятна.

– Значит, наш Регистратор – первый не только по имени. Рад знакомству с такой важной персоной, – заметил Марк. – Ну, какие еще у нас новости?

– В обитаемой зоне – никаких. Вне ее наблюдается активность боевых формирований Флота. Интенсивный обмен сигналами с Землей, Луной и поселением на Ганимеде. Шесть часов назад по вашему отсчету времени к флагманскому кораблю пристыковалось небольшое судно. Почти сразу же были высланы технические устройства – очевидно, ремонтные модули. Осматривали обшивку кораблей, антенны связи и оружейные порты.

– Что-то я эти модули не разглядел, – произнес Марк.

– Осмотр закончен через три часа сорок семь минут. Вы тогда находились в фазе релаксации, Судья.

– В самом деле?

– Бесспорный факт. Есть видеозапись, сопровождаемая теми особыми звуками, которые издаются спящим человеком. Желаете прослушать?

– Шутник ты, как я погляжу, – сказал Марк. – Симфонии из блока утилизации тоже записываешь?

– Хотите распорядиться на этот счет? – осведомился искусственный разум. Потом сообщил: – Кстати, я ознакомлен с понятием земного юмора. Но что вы использовали в данном случае, Судья? Какую фигуру речи? Гиперболу, метафору или метонимию?

Марк ухмыльнулся.

– Полагаю, это аллюзия,[41]41
  Аллюзия – намек, шутка (от латинского «allusio»).


[Закрыть] дружок. А теперь скажи-ка: брат мой сильно занят? Могу я нарушить его раздумья?

Несколько секунд молчания. Потом Анат сказал:

– Хозяин Хийар с удовольствием встретится с вами. Не стоило обращаться ко мне, Судья Вальдес. Вы – рини Хозяина, и он всегда рад вас видеть.

– Что ж, прекрасно, – ответил Марк и направился к выходу из сада.

Сад и жилая зона разделялись небольшим тамбуром. Здесь пришлось задержаться – видимо, в этой камере происходило изменение масштаба, и лилипут Марк Вальдес становился человеком нормального телосложения и роста. Это сопровождалось перепадом гравитации. В саду она достигала 0,9 g и была почти привычной человеку, но в коридоре за тамбуром, в рубке и жилых отсеках, кроме каюты Марка, условия были рассчитаны на лоона эо: тяготение 0,3 земного, температура двадцать шесть по Цельсию и некоторый избыток кислорода. Марку пришлось заблокировать свой дыхательный имплант.

Он вышел из камеры и очутился в широком коридоре. Планировка жилой зоны бейри была так же проста, как на земных корветах и малых посыльных судах: коридор вел прямо в рубку, а с обеих его сторон находилось по две каюты. Слева – апартаменты Хийара и Марка, справа – отсек Регистратора и свободное помещение. Анат, похоже, не лукавил, говоря о первых и последних; Регистратор в самом деле являлся необычным биороботом, раз его поселили в отдельной каюте. Марк полагал, что это скорее всего признак высокого статуса, а не физиологическая потребность. Его собственная каюта была оборудована всеми мыслимыми удобствами: привычные тяготение, освещенность и состав атмосферы, ванна, вихревой душ, утилизатор и повар-кибернет, готовивший земные блюда. Но Первый явно не нуждался ни в душе, ни в пище, ни в утилизаторе.

А Хийар? Что ел и пил Хийар?.. Он был похож на человека, он говорил, жестикулировал и двигался, как человек, и внешнее подобие обманывало, заставляя считать, что лоона эо ничто человеческое не чуждо. Но опыт Судьи Справедливости подсказывал Марку, что это иллюзия.

* * *

Стоя перед проемом, ведущим в каюту Хийара, он думал об их первой встрече. С Тхара его и Бранича доставили на корвете Сторожевой флотилии; перелет занял несколько дней, и когда корабль, вынырнув за орбитой Плутона, взял курс на Юпитер, «Анат» уже находился в точке рандеву. В свете прожекторов он казался большим зеленовато-серебристым дельфином: плоское днище, изящные обводы верхней, более выпуклой части, невысокий гребень, тянувшийся к закруглению хвоста… Ни маневровых двигателей, ни антенн, ни орудийных стволов Марк не разглядел, как и шахты контурного привода; несомненно, бейри перемещался в Лимбе,[42]42
  Лимб (от латинского limbus – кромка, кайма) – измерение квантового хаоса, неупорядоченная часть Вселенной, оборотная сторона структурированной в Метагалактику материи. При погружении в Лимб становится возможным совместить две точки (два контура вещественного тела) в разных местах метагалактического пространства и совершить мгновенный переход между ними. Этот эффект используется всеми расами для межзвездных путешествий, а соответствующий двигатель получил название контурного привода. Его характерным элементом является разгонная шахта.


[Закрыть] но его конструкция была иной, чем у земных судов.

На выпуклом борту «Аната» заиграли сполохи, потом возникло яркое овальное пятно. Пилотов, должно быть, проинструктировали заранее: корвет повис рядом с инопланетным кораблем, выдвинулась телескопическая труба переходного шлюза и накрыла светящийся овал. Искусный маневр, подумалось Марку; он не заметил даже толчка.

Анте и Майра Пинтос, капитан, проводили его к шлюзу. «Успеха, Марк», – сказал Бранич. Майра только улыбнулась и вытянула руку в салюте. Она была с Тхара, как и весь остальной экипаж, и Марк знал ее родителей, Себастьена и Розу-Марию из Порта Колумб. Подхватив свой багаж, небольшую сумку, он направился к раскрывшейся диафрагме шлюза и почувствовал, как на висках выступает испарина. Он испытывал волнение, да, он определенно волновался! Но почему?.. Он повидал множество созданий, похожих и не похожих на людей, он с ними говорил или сражался – пусть в далеком прошлом! – а став Судьей, не делал различий между чужаками и людьми, ибо превыше всего была Справедливость. Ее защита нуждалась не в эмоциях, а в разуме и трезвой оценке всех обстоятельств, так что даже встретившись с даскином или метаморфом, Марк Вальдес остался бы спокоен. Однако…

«Однако среди них я не имею братьев», – подумал он, ускоряя шаги.

Пластик переходного шлюза поскрипывал под башмаками, от стен тянуло холодом, но струйки теплого воздуха согревали его и подталкивали в спину. Борт чужого корабля с ярким овалом был все ближе и ближе, потом что-то вспыхнуло, заставив Марка на мгновение зажмуриться; он сделал шаг и, еще не открывая глаз, ощутил, что окружающий мир изменился. Ни намека на холод, воздух ароматен и свеж, хотя, пожалуй, жарковат; от избытка кислорода чуть-чуть кружится голова, запахи приятные, но незнакомые, а тело вдруг сделалось таким легким, что впору раскинуть руки и полететь. Три десятых g, определил он с привычной реакцией астронавта, глубоко вздохнул и поднял веки.

Перед ним стоял эльф из древних сказок. Золотые локоны до плеч, узкое лицо с выпуклым высоким лбом и мягко очерченными скулами, фиолетовые зрачки и маленький рот непривычной формы – мнилось, что его обладатель вот-вот улыбнется или уже улыбается, но только как бы про себя. Кожа эльфа напоминала цветом розовую жемчужину, однако веки, подглазья и виски были чуть голубоватыми, а ресницы и брови – темными. Пряди длинных волос скрывали шею и уши, падали на широкий воротник или, возможно, ожерелье, что лежало ровным полукругом на груди. Его одеяние… Нет, в эти первые мгновения Марк не разглядел одежды, заметил лишь, что эльф изящен, хрупок и невысок, примерно ему до плеча. Но малый рост и юношеская стройность не создавали ощущения слабости; наоборот, казалось, что это существо обладает подвижностью и ловкостью гимнаста.

– Я Хийар из астроида Анат, потомок Занту и Сергея Вальдеса, – на чистой земной лингве промолвил эльф и добавил: – Мужчина. Твой рини. Твой брат!

Внезапно он коснулся пальцами висков, закрыл глаза и совсем человеческим жестом склонил голову. Марк, замерший в смущении, увидел, как узки кисти Хийара, не шире, чем у семилетнего ребенка. Но его четырехпалая ладонь не выглядела уродливой, она была такая, какой ей полагалось быть, в полном и гармоничном единении с его фигурой и лицом.

Ментальная волна печали накрыла Марка. Он чуть не пошатнулся – эмоция была непривычно сильной.

– Счастлив встретить твой взгляд, рини… – Голос Хийара был тих, и чудилось, что он произносит не традиционное приветствие, а плачет по усопшим. – Да, я счастлив заглянуть в твои глаза, но горюю, что не увидеть мне глаз отца и не коснуться руки твоей матери. Наш отец погиб и твоя мать тоже… Но Занту, моя тальде, сказала: ты и наша сестра, что осталась на Тхаре, – ее дети. Она не забудет вас, пока не истает время и не расточатся звезды.

Он шагнул к Марку, обнял его и прижался лицом к плечу. Тело Хийара под одеждой (теперь Марк видел, что на нем синий облегающий комбинезон) было гибким и теплым, почти горячим – во всяком случае, теплее, чем у человека. Странное чувство вдруг охватило Марка; казалось, что Сашка, девочка-подросток, обняла его, и сквозь невесомую ткань ладони ощущают ее хрупкие косточки и нежную кожу.

– Да будет моя жизнь выкупом за твою, – пробормотал Марк формулу благодарности, принятую у лоона эо. – Отец и мать погибли давно, тридцать лет назад. Мы с сестрой пережили это горе.

Хийар отстранился, заглянул в его лицо огромными глазами.

– Давно… Я забыл, что тридцать лет – четверть вашей жизни. Для нас время течет медленнее, а для вас – быстрее, рини. Больше событий, больше встреч, больше разлук… больше печалей, но радостей тоже больше… Наш отец погиб, но сейчас, прикоснувшись к твоим мыслям, я узнал, что у тебя есть потомок. Маленькая женщина, да?

– Девочка. Моя дочь.

– Я узнал о ней, и моя печаль проходит, рини. Пусть наш отец – прах в Великой Пустоте, но мы – побеги от его корня, и в твоих ветвях уже расцвел цветок… Она обладает даром? – Хийар провел пальцами по выпуклому лбу. – Тем даром, который ты унаследовал от предков?

– Еще не знаю, брат. Возможно, когда она станет постарше… – Вспомнив о Ксении, Марк произнес: – У моей сестры трое, и они уже взрослые мужчины. Ни у кого дар не проснулся.

– Пусть так, но мы все равно будем их любить. Моя тальде… – Хийар сделал паузу, будто подбирая слова. – Она иначе относится к людям, чем другие лоона эо. Мои соплеменники слишком прагматичны – конечно, вне своих семейных групп. Они… Но хватит об этом. – Отступив на шаг, он сделал грациозный жест, как бы охватив руками окружающее пространство. – Позволь представить тебе двух членов моей команды: мой помощник Первый Регистратор и мой бейри Анат.

Марк, справившись с ошеломлением, огляделся. Очевидно, это обширное помещение было рубкой, на что намекали пульт с тремя ложементами и большой экран, открытый в усыпанную звездами пустоту. Но других приборов – или устройств, которым подошло бы это название, – он не заметил. Рубка выглядела пустой, на пульте ничего не светилось и не мигало, пол казался надежным и твердым, как и потолок, выгнутый изящными аркадами. Стены, правда, внушали подозрения в своей вещественности; через боковую он только что прошел, не оставив следов, а переборка напротив пульта была словно бы соткана из серебристой облачной мглы. Что-то там шевелилось и кружилось, растекалось в бесформенные пятна, которые вдруг делились надвое подобно гигантским амебам и выбрасывали тонкие жгуты.

Туман посередине рассеялся, и из него выступила фигура существа в таком же синем одеянии, как у Хийара. Телосложение и рост не отличаются, отметил Марк, только волосы короче и темнее, а лицо более тусклое, как бы лишенное ярких красок жизни. Он не первый раз встречался с сервом и знал, что одни из них, те, что контактировали с землянами, походили на людей, а другие, служившие лоона эо, были копиями своих Хозяев. Четырехпалые кисти Регистратора являлись знаком того, что он обитает в астроиде и, вероятнее всего, принадлежит к семейной группе Хийара.

Биоробот склонил голову и произнес ритуальное приветствие:

– Счастье видеть вас равно вашей благосклонности, рини Хозяина. Здесь вы почетный гость. Чем могу вам служить?

– Отнеси сумку в мою каюту, – сказал Марк. – Еще я хотел бы переодеться. Для тхара у вас жарковато.

– Ты слышал, Анат? – Казалось, Хийар обратился к пустоте, но пустота сразу откликнулась – непонятно лишь, откуда долетает ее голос:

– Принято к сведению, Хозяин. Физиологические параметры определены, жилой отсек адаптирован. – Пауза. Затем невидимка полюбопытствовал: – Как называть почетного гостя? Имею честь предложить старинные земные титулы: монсеньор, экселенц, сэр, дон, сударь. Загружены также звания воинской иерархии: лейтенант, коммандер, капитан и адмирал. Приняты в Федерации и подходят к случаю: советник, посол, председатель, губернатор. Также камерад, с более интимным оттенком и…

– Судья. Зови меня Судьей Вальдесом, – сказал Марк и с улыбкой повернулся к Хийару: – Это что за фокусник? Полагаю, третий член команды? Но где же он?

– Везде. – Хийар снова сделал жест, будто пытаясь обнять пульт с ложементами, рубку и весь корабль. – Он везде. Это мой бейри.

– АНК?[43]43
  АНК – астронавигационный комплекс, устройство управления космическим кораблем, включающее автопилот, модуль расчета курса и прыжков в Лимбе и другие функциональные блоки.


[Закрыть] Астронавигационный комплекс?

– Управление полетом только одна из функций. Анат живой. Не так, как ты или я, но живой. И ему нравится, чтобы к нему относились как к живому.

– Я это запомню.

Марк всмотрелся в туманную стену и отметил, что теперь она выглядит как абсолютно твердая поверхность из камня, напоминающего нефрит. Стена – не под его ли взглядом?.. – тут же раздвинулась, и Первый Регистратор, подхватив сумку, исчез в проходе. Биоробот двигался бесшумно, с грацией существа, привыкшего к низкому тяготению.

– Чем займемся, рини? – спросил Марк. Потрясение первых минут покинуло его, и он уже не удивлялся, что четырехпалый златовласый эльф считает Сергея Вальдеса отцом, а его – братом. Братом не только по разуму и духу, но также по плоти и крови! Ибо одни чресла породили их! Ну, не совсем чресла, если иметь в виду Хийара, но все-таки любовь, любовь земная и небесная… Это ли не чудо?.. – подумал Марк, взирая на рини с той тревожной нежностью, какую испытывал лишь к трем существам во Вселенной – к Майе, Ксении и Сашке.

– Будем ждать, – ответил его инопланетный брат. – Есть сообщение от ваших старших… я правильно их называю?.. – Марк кивнул. – Скоро подойдут боевые корабли, и мы отправимся к Файтарла-Ата. Но пока давай не будем про это вспоминать и не будем говорить о предстоящем. Все в свой черед; сколько ни прыгай, а луну Куллата с небес не сорвешь.

Боевые корабли! Слушая мелодичный голос рини, Марк вспомнил слова Бранича: лучшая эскадра Флота Фронтира… И с лучшим командиром, героем из героев… Об этой новости он Ксении не говорил. Он вообще не мог ей ничего сказать о своей миссии и лишь предупредил, что отправляется на Землю. Дела Судьи есть дела Судьи… Майя и Ксения к этому привыкли.

Хийар коснулся его груди узкой ладошкой.

– Я чувствую, ты хочешь о многом меня расспросить, но с этим тоже не стоит торопиться. Мы в чреве Аната, а он не похож на ваши крейсеры и лайнеры, он живой и должен к тебе привыкнуть. – Хийар на мгновение смолк и будто бы задумался. – Нет, привыкнуть – неправильный термин. Слиться с тобой?.. Встроить тебя, твою личность и разум, в систему ментальных полей бейри?.. Видимо, так, но это звучит по-научному сухо. – Снова сделав паузу, рини пояснил: – Процесс слияния можно описать по-разному. Я попытался найти слова с эмоциональным оттенком, но слишком плохо знаю ваш язык. Что можно сказать о существах, прежде чуждых друг другу, но ставших со временем близкими?

– Они сжились, – произнес Марк. – Сжились, прониклись доверием, подружились, срод– нились… Эти слова обозначают разные степени близости.

– Сроднились – это подходит. Вы с Анатом должны сродниться – настолько, насколько возможно для человека и искусственного существа, – заметил Хийар и вдруг улыбнулся. – Занту рассказывала, что у людей есть потребность в сне, но и в этот период мозг не отключается, и вас посещают видения, то забавные, то неприятные. Когда ментальное поле бейри соединится с твоим, неприятных видений не будет.

– Что может быть лучше счастливых снов? Только счастливая реальность… – Марк улыбнулся в ответ брату, но улыбка получилась грустной. – Однако время войны нельзя назвать счастливым.

* * *

Плохих снов он и правда не видел. Остановившись перед каютой Хийара, Марк припомнил, что снились ему сады и улицы Ибаньеса, снился дом и снились Майя с Сашкой – будто вернулись они с Гондваны от маэстро Сабуро, а он встречает их в Западном Порту на взлетном поле. И не один – вроде бы Ксения с ним, Иван и все их дети, родные и приемные, а старший Диего – в форме коммандера и с сыном Эстебаном. Сон этот виделся Марку каждую ночь, только число встречающих возрастало: сначала появился братец Анте, потом Хийар и, наконец, покойные родители, а с ними – женщина лоона эо неописуемой красы, не иначе как Занту. Видно, Анат, проникая все глубже в его подсознание и посылая сны, учитывал, что для Хозяев самое дорогое – семья, и никого из близких нельзя забывать, даже тех, кто умер или находится в сотнях парсеков от спящего.

С такими мыслями Марк вошел в каюту, споткнулся на пороге и едва не взлетел к потолку – гравитация здесь была нулевой.

– Осторожнее, рини, – раздался голос Хийара. – Сейчас я…

Верх и низ обрели свои места. Марк покосился на хрустальный цветок с изящной ножкой, что вырастал из пола, то ли сиденье, то ли неведомый прибор, и решил не рисковать – прочность цветка внушала сомнения. В его собственном отсеке мебель была по-земному надежной, похожей на обычные кресла, столы и диваны, а здесь о назначении предметов оставалось лишь гадать. Он боялся усесться на светильник или особо ценный раритет, какой-нибудь шедевр инопланетного искусства.

Хийар, висевший у потолка, с появлением тяжести спланировал вниз, прямо на хрустальное чудо. Все-таки сиденье, подумалось Марку, но не для людей, для фей и эльфов. Пол позади него внезапно вспучился, ударил под колени, и Анат заботливо проворковал:

– Кресло для почетного гостя! Садитесь, Судья Вальдес!

– Сегодня он в игривом настроении, – заметил Марк, усаживаясь.

– Мы любим играть, да и вы, мне кажется, тоже, – отозвался рини. – Жизнь без игр была бы скучна, как Вселенная без звезд. Но, к счастью, у нас есть и звезды, и игры.

Они помолчали. Затем Хийар промолвил:

– Я вспоминал рассказы Занту, моей тальде. Трое охраняли ее торговый караван, все трое – люди, земляне, но не похожие друг на друга, как светила Ахад, Экур и Одрис. Наш отец был для Занту… – Он прощебетал длинное-длинное слово, возможно, целую фразу, и пояснил: – Свет в Бездне Одиночества, так она его звала. Кроме отца, были еще Страшный и Непонятный.

– Почему Страшный?

– У него на лице росли волосы, очень много волос здесь и здесь, – Хийар коснулся щек и подбородка. – Еще он очень громко говорил и размахивал руками… Тальде его боялась.

– Этот Страшный – Степан Раков, а Непонятный, выходит, – Кро Лайтвотер, – сказал Марк. – Оба сражались с дроми и погибли на крейсере «Урал» вместе с отцом.

– Пусть от их праха зажгутся новые звезды. Они это заслужили. – Хийар совсем человеческим жестом склонил голову. – Они были отважными людьми, и совершенное ими не забыто на Куллате, на Файо, Арзе и в других мирах. Не забыто! Ты видишь сам: мне разрешили вам помочь, и вот я здесь.

Марк нахмурился.

– Разрешили помочь? Что это значит, рини? Мы в Федерации считаем, что лоона эо всегда нейтральны и никому не помогают. Сказать по правде, я был удивлен, когда…

Хийар прервал его плавным жестом.

– Ты Судья, рини. Я думаю, ты размышлял об эволюции законов. Сначала им подчиняются под страхом наказания, но с течением лет для многих и многих, для большинства, законы становятся обычаем, естественной привычкой – например, запрет на убийство. А что потом? Что происходит с законами, когда их соблюдают не сотни лет, как у вас, и даже не тысячи, а десятки тысяч? Что, рини?

– Закон становится социальным инстинктом, – ответил Марк. – Или, если угодно, нормой жизни, которая принята всеми и не требует механизма принуждения.