Текст книги "Кроты ГРУ в НАТО"

В душу человеку не залезешь

Домой ни Чередеева, ни Любимова не отпустили. Из аэропорта дежурная машина их домчала до Гоголевского бульвара, где тогда располагалось Главное разведывательное управление.

С порога развели в разные кабинеты. Любимов попал под опеку начальника управления генерал-лейтенанта Коновалова. И с этих минут Коновалов не выпускал его из своей приемной. Даже на обед взял с собой в «генеральскую столовую». Хотя капитану 3-го ранга не по чину хлебать генеральский борщ.

Чувствовалось, Центр был не на шутку встревожен. Несмотря на его запрет, встреча с «доброжелателем» состоялась, и документы были приняты. Если это провокация контрразведки – жди крупный скандал.

Во все времена, с тех пор как человечество придумало первый, примитивный шифр, главной задачей разведки было овладение этим шифром и ключом к нему.

Примеров тому в истории немало. Так, 26 августа 1914 года Департамент полиции России – главный орган политического сыска – получил депешу от военного губернатора Архангельска. В ней сообщалось, что задержан немецкий пароход и в каюте радиста обнаружена шифротелеграмма. К депеше прилагался текст этой телеграммы.

Ответ архангельскому губернатору пришлось ждать долго. Только через полгода из Москвы сообщили: «Эксперт пришел к заключению, что означенная телеграмма составлена на условном языке (зашифрована) и без ключа не может быть прочитана».

Кстати говоря, в вопросах криптографии в Первую мировую войну царская Россия так и не смогла стать вровень с другими воюющими странами. После прихода к власти большевики учли этот горький опыт и с первых годов существования Советов занялись проблемами криптографии в разведывательных целях.

В архивах сохранилась записка Предсовнаркома В. Ленина. В 1922 году он писал: «Сообщают об английском изобретении в области радиотелеграфии, передающем радиограммы тайно. Если бы удалось купить это изобретение, то радиотелеграфная и радиотелефонная связь получили бы еще более громадное значение для военного дела».

А за год до этого, в мае 1921 года, постановлением Советского правительства была создана криптографическая служба, так называемый Спецотдел. Его возглавил член партии с 1900 года, участник революций 1905 и 1917 годов, который двенадцать раз сидел в царских тюрьмах и дважды ссылался в Сибирь, – Глеб Бокий. Личность весьма авторитетная в партии и ЧК. Достаточно сказать, что работать в ЧК Бокий пришел по личному приглашению Феликса Дзержинского.

Уже через месяц после создания, несмотря на все трудности, Спецотдел провел «разработку» дипломатического кода германского посла в России. С тех пор вся переписка, направляемая из Москвы в Берлин, проходила дешифровку в Спецотделе.

Еще через два месяца успешно прошла дешифровка дипломатических телеграмм турецкого посольства.

В 1924 году были вскрыты польские шифры, через три года – японские, а потом и американские.

Однако как бы эффективно ни работала криптографическая служба, дешифровка кодов – это титанический труд. И если существует хотя бы малейшая возможность похитить, захватить, перекупить шифры, на осуществление этой задачи бросаются все наличные силы резидентуры, а уж о деньгах и говорить не приходится. В таком деле не принято экономить. Ибо выигрыш в любом случае будет несравним с затратами.

В подтверждение этого расскажу весьма занимательный случай, произошедший в 1939 году в Риге. Двое эмигрантов, некие супруги Азаровы, тайно вывезли из Советского Союза книгу шифров. В судебном исковом заявлении она была названа «кодовой книгой секретного характера, содержащей действующий в СССР код для обмена шифроперепиской».

Вещи супругов пропали с борта судна «Балтабор» при выгрузке в Риге. Азаровы потребовали возмещения убытков от пароходной компании. Интересно, что все свое имущество они оценили в 11 900 долларов, а «кодовую книгу» в 500 000 долларов. Более того, господин Азаров заявил, что сумма иска «точно соответствовала стоимости кодовой книги на мировом рынке во время ее продажи».

Это необычное дело было улажено без суда. Трудно сказать, сколько отступного выплатила пароходная компания, но уж всяко не менее запрашиваемой суммы, то есть полмиллиона долларов.

Со времени иска господ Азаровых до появления Гектора на пороге советского посольства в Париже прошло ни много ни мало – более 20 лет. Можно лишь констатировать, что за эти десятилетия шифры, коды и другая «криптографическая продукция» значительно выросли в цене. А трудности добывания этой продукции оказались столь высоки, что в Центре поначалу не могли поверить в такую неожиданную удачу. Словом, московское начальство ГРУ действовало по-старому, проверенному принципу: «лучше перебдеть, чем недобдеть».

Хотя процедура расселения по отдельным кабинетам, пристрастные беседы были делом не совсем приятным, но необходимым. И Любимов прекрасно понимал это. Поэтому после подробного доклада, похлебав генеральского супчика, капитан 3-го ранга терпеливо ждал своей участи в приемной начальника управления.

Где находился сейчас его парижский шеф – генерал Чередеев, он не знал. А с Чередеевым происходило примерно то же самое, только на более высоком уровне. Ведь Иван Николаевич был руководителем разведаппарата. Так сказать, «голова» парижской резидентуры. И потому ошибка могла стоить ему если уж не головы собственной (к счастью, прошло то время), то уж высокой должности – точно.

Начальство думало долго. Были изучены и подвергнуты тщательной экспертизе документы, которые генерал Чередеев доставил в Москву в своем дипломатическом кейсе.

Наконец в середине следующего дня Любимова вызвал начальник управления. Приказал возвращаться назад, в Париж. Дал инструктаж по разработке Гектора: теперь из «доброжелателя» Хелмича, который решил продать документы и сказать «до свидания», надлежало сделать агента ГРУ. О том, что Джозеф был крайне ценен, Любимову объяснять не приходилось.

Генерал предупредил: в подробности этой связи в Центре будет посвящен один человек, в резидентуре, кроме него, – двое – резидент и его заместитель. Другие сотрудники могут видеть Гектора при обеспечении мероприятий, но знать о характере его связей, содержании и уровне секретной документации не должны.

С таким напутствием Любимов и покинул московскую землю. Все закончилось вроде бы благополучно. Центр не высек за непослушание и инициативу, поддержал их с Чередеевым мнение о том, что Хелмич не подстава контрразведки. Более того, скупой на похвалу генерал Коновалов сказал: «Хорошо».

И все же, все же… Вдушу к человеку не залезешь. Кто он, этот уорнет-офицер армии США Джозеф Хелмич? Что знал о нем Любимов? По существу, ничего.

Да, завербовать агента – тяжкая работа. Но в ходе этой работы узнаешь человека: чем дышит он, что думает, как смотрит на мир. Выплывают его слабые и сильные стороны. Это вроде бега на длинную дистанцию, есть время распределить силы, оглядеться. А тут чистый спринт с одной стороны и чистый лист, как говорят французы, с другой. Нет, скорее всего, кросс по пересеченной местности с одной стороны и темный лес, как шутят русские, с другой.

Предстояло разработать и провести массу мероприятий, найти ответы на многие вопросы, без которых не существует агентурной связи.

Узнать биографию Гектора, его служебные характеристики, семейное положение, моральные и психологические данные.

Следовало многому научить Хелмича, обеспечить безопасность его работы и связи с ним.

Не забывал Любимов и о том, что разговор идет о сугубо специфическом виде деятельности – криптографии, в которой он не силен. Правда, об этом позаботился Центр. Во время бесед в Москве на Любимова возложили только агентурноразведывательные задачи. Центр взял на себя обязательства готовить письменные задания на русском и английском языках по добыванию технической документации и образцов.

Были и другие, своего рода не совсем привычные подходы к работе с Гектором. Ни до того, ни после того ничего подобного Москва не позволяла своим оперативным работникам. Ну, например, Центр дал разрешение на небывалую частоту встреч с Гектором, что является своего рода нарушением законов конспирации. В дальнейшем он держал под контролем каждую их встречу. Все шифротелеграммы по работе с Гектором докладывались лично руководителю советской военной разведки. Центр давал указания по конкретным вопросам шифровальной техники, оценке материалов, их оплате. Однако вся организация личных встреч, их проведение, обеспечение безопасности, достижение результативности ложились на плечи резидента и непосредственно на оперативного офицера Любимова. Часто в ходе этих встреч Виктору приходилось принимать решения на свой страх и риск. Вот таким необычным было сотрудничество Центра и резидентуры.

Впоследствии Виктор Андреевич Любимов признается: «Позже, когда я уже сам был резидентом, редко удавалось достичь такого взаимопонимания. А тут была идеальная вертикаль, к которой стремятся все разведчики: центр – резидентура – исполнитель. Мы правильно понимали друг друга, и это, в конечном итоге, давало положительный результат».

Вот с такими непростыми мыслями возвращался Любимов в Париж.

Вслед за ним в резидентуру было направлено указание Центра о том, что в данный момент единственной и главной задачей Любимова считать обеспечение качественной работы с Гектором. От выполнения других агентурных задач освободить. А Виктору в ходе встреч с агентом стремиться как можно больше расположить американца к себе. При этом разрешалось в качестве личного подарка преподнести Гектору 500 долларов. Забегая вперед, следует сказать, что эти «подарочные» деньги были предложены Хелмичу на встрече перед его отъездом в США. Он принял их с благодарностью, как дружеский жест. При обсуждении гонорара за материалы Джозеф отнесся с полным доверием к доводам Вика и, вопреки приписываемой ему алчности, согласился взять только 25 процентов от суммы, а 75 – оставил на личном счете в резидентуре.

Несколькими днями позже в Париж возвратится резидент. В одном из оперативных документов он напишет о работе Виктора Андреевича следующее:

«В течение короткого времени работы во Франции хорошо освоился с обстановкой, условиями работы и быстро включился в активную вербовочную деятельность.

Ведет разработку двух ценных документальных источников военно-технической информации и образцов.

Завершил разработку и лично завербовал ценного агента:

 – Гектор – военнослужащий армии США, работник одного из узлов связи командования ударными силами США, через которого добыты весьма важные документы американского командования в Европе.

Тов. Любимов является весьма способным и перспективным разведчиком».

«Вред очень и очень существенный»

Газета «Вашингтон пост».

Июль 1981 год

«Министр юстиции США Гарри Бетц заявил во время предварительного слушания, что «вред, нанесенный в результате передачи этой информации (речь идет об информации Д. Хелмича. – Авт.), мог быть очень и очень существенным».

Сведения, переданные Хелмичем, «предоставляли Советскому Союзу потенциальную возможность декодировки наших шифров во время Вьетнамского конфликта».

Гарри Бетц был прав. Армейский шифровальщик Джозеф Хелмич станет одним из наиболее ценных агентов советской военной разведки.

Архивные документы Главного разведывательного управления свидетельствуют: «Только за год интенсивной работы с личными и безличными контактами от Гектора было получено 220 ценных материалов, из которых 14 особой важности».

А Гектор, смею напомнить, работал с нами не один год.

Именно поэтому уже тогда был сделан вывод, который документально зафиксирован: «Гектор относится к особо ценным источникам достоверной информации по военностратегическим и оперативным вопросам использования ракетно-ядерного оружия, планирования войны и подготовки ВС США и НАТО».

Однако, прежде чем подобные материалы оказались в руках нашей военной разведки, надо было одноразовую сделку по купле-продаже превратить в долговременное и продуктивное сотрудничество, а из младшего уорнет-офицера, шифровальщика, воспитать осторожного, умелого агента.

Следует подчеркнуть, что вся работа проходила в условиях жестокого дефицита времени. Заканчивался срок пребывания Хелмича в составе контингента Вооруженных сил США в Европе.

Предстояло возвращение на родину, в Америку, и никто не мог сказать, где и на какой должности ему предстоит продолжить службу. А если в дальнейшем он потеряет доступ к секретной информации? Не исключается и такой, худший вариант. Так что надо было спешить. Не торопясь. Ибо спешка и разведработа несовместимы. Во всяком случае, так учили в разведакадемии. Но, увы, как порой бывают далеки теория и практика.

А у Любимова теперь была сплошная практика. Ведь беспрецедентно частые встречи с Гектором, на которые дал «добро» Центр, говорили о многом. Москва тоже спешила.

Она молчаливо согласилась с тем, что контакты с Гектором осуществлялись каждые два дня, а последние четыре встречи проходили ежедневно, а иногда по два раза за несколько часов.

Откровенно говоря, чудовищное напряжение пришлось выдержать Любимову, учитывая, что каждый выход на встречу является сложным оперативным мероприятием. Оно включает в себя разработку легенды, маршрута выхода на встречу, организацию контрнаблюдения для выявления слежки, привлечение к обеспечению мероприятий других оперативных офицеров резидентуры.

В одном из документов начальник управления так оценивал работу Виктора Любимова:

«Предельно сжатые сроки проводимых мероприятий, важность решавшихся на встречах вопросов и сложные условия обстановки потребовали от тов. Любимова большого напряжения и собранности, выдержки и хладнокровия.

В сложных условиях обстановки тов. Любимов провел ответственную операцию агентурного плана – завербован весьма ценный агент из американских военнослужащих, работающий на узле связи Вооруженных сил в Европе, добыты документы, которые оценены очень высоко».

Итак, начальник управления, опытный разведчик, немало повидавший на своем веку, далеко не словоохотливый, требовательный в оценках, тем не менее, в двух абзацах документа дважды говорит «о сложных условиях обстановки» и о «большом напряжении».

Что это за условия?

Ну, например, предложение Джозефа, которое он сделал Любимову, – ночью посетить святая святых штаба Главнокомандующего Вооруженными силами НАТО в Европе – узел связи и на месте отобрать необходимые документы. Представьте, советский разведчик на совершенно секретном объекте Главкома НАТО сортирует шифрограммы.

Центр ответил мгновенным отказом.

Риск был огромен.

Да, возможно, Хелмич, будучи начальником смены на узле связи, которому подчинялась и охрана, провел бы Любимова внутрь, но любая случайность закончилась бы провалом и тюрьмой для обоих.

Уорнет-офицер был неопытен и горяч. Предстояло его многому научить. Резидент вместе с Любимовым разработали и предложили свой метод передачи документов.

Ночью, во время дежурства, Хелмич мог беспрепятственно покидать узел связи, посещать другие объекты, выезжать за пределы территории по служебной надобности. Этим и воспользовались разведчики.

Бобины телетайпной ленты, секретные шифротелеграммы, которые подлежали уничтожению, передавались Любимову, так сказать, из машины в машину. Хелмич под утро покидал узел связи и вывозил с собой в автомашине документы. В условленном месте его ждал Виктор, или для него, Гектора, – Клод.

До отъезда Гектора в США была проведена и еще одна рискованная операция. Но риск стоил того. В проведении операции были задействованы резидент, его заместитель, оперативный техник.

Гектор накануне своей смены на узле связи получал в штабе Верховного главнокомандующего пакет с документами. Гриф на документах был высшей степени секретности – «космик секретно».

По дороге следования Гектор передавал пакет Клоду. Тот доставлял его на оперативную квартиру. Теперь разведчикам предстояла поистине ювелирная работа – заклеенный, засургученный пакет вскрыть, перлюстрировать документы и вновь запечатать, да так, чтобы комар носа не подточил.

И он действительно не подточил. Пакет, возвращенный Любимовым Хелмичу, не вызвал никаких вопросов.

…В феврале Гектор улетал в США. 25 и 30 января Любимов провел с ним две встречи. Одну в городе, другую – на оперативной квартире. На них были отработаны условия связи, как в Европе, так и в США. Оговорена встреча с оперсотрудником в Нью-Йорке, а также рекомендовано подобрать место в штате Флорида в качестве запасной явки. Была обсуждена возможность почтовой связи и тайнопереписки.

Как показало время, двух встреч было маловато, а условия связи в США оказались трудновыполнимыми. Но это уже тема другого разговора.

«Опасные гастроли»

…Теперь они были на разных континентах – Клод-Любимов и его агент Гектор-Хелмич.

По возвращению в США Гектор был направлен для прохождения службы в 93-ю бригаду связи, которая обеспечивала спецсвязью подразделения Командования специальных операций 13-го воздушно-десантного корпуса и 75-го полка «рейнджеров», дислоцированных на восточном побережье США, в фортах Брэгг (штат Северная Каролина), Бенинг и Гордон (штат Джорджия).

Теперь эти форты знают по всему миру. Там, помимо ВДВ и «рейнджеров», дислоцируется известное спецподразделение «Дельта».

Но тогда, в 1963 году, об этих фортах знали разве что в узких военных кругах. Гектор попал в батальон связи на должность делопроизводителя шифровальной службы.

Кроме того, на него возложили нештатные обязанности офицера безопасности. Теперь как офицер безопасности он получал сводки ЦРУ, через него шла секретная почта и вся шифропереписка. Таким образом, его возможности, в сравнении с Европой, значительно расширились.

Однако возникла проблема передачи информации. Постоянно прилетать в Европу из США – опасно. Разумеется, рано или поздно возникнет вопрос: зачем уорнет-офицер постоянно мотается во Францию? Тем более, офицер не простой, а сидящий «на секретке».

Да, логично было бы европейскому управлению ГРУ передать агента Гектора своим коллегам из американского управления. И, как говорят, ведите его сами. Но!.. И тут возникло много «но», которые до конца так и не удалось разрешить.

С одной стороны, «европейцы» не хотели упускать из своих рук столь ценный источник информации, а с другой, – сами «американцы» не горели желанием его принимать. Контрразведывательная обстановка в США сложная, а кому хочется ходить по острию ножа – ведь Гектор не чиновник министерства сельского хозяйства, а офицер-криптограф, связанный с секретами армии. А такие, как известно, находятся под плотным наблюдением контрразведки. В общем, так и вышло, что после нескольких прилетов Гектора из США в Европу, в Париж, Центр запретил «опасные гастроли» Хелмича.

Запретить-то запретил, а другого ничего предложить не смог. Вот так и работали. Гектор накапливал материал и привозил его в Европу. Центр беспокоился за безопасность агента и посылал запреты, по существу, не предлагая путей решения проблемы. Резидентура же была вынуждена проводить оперативные мероприятия и принимать материалы. Тем более что материалы были поистине уникальны.

Были попытки перенести встречи, например, в Мексику. Гектор предлагал Канаду. Так ему было удобнее, ближе. Но Канада по сложности контрразведывательного режима не особенно отличалась от США.

Резидентура предлагала Индию, Бирму, он – Таиланд, Японию. Но пока продолжались дискуссии, Гектору ничего не оставалось, как заниматься «челночной» разведработой – держать путь из США во Францию и обратно.

Оглядываясь назад, можно сказать, что вся работа строилась как раз на этих самых «опасных гастролях». Первая «гастроль», вторая, третья…

А началось все с… неожиданного, внепланового прилета Гектора. Произошло это в апреле 1963 года, спустя два месяца после его возвращения в США.

В марте и в начале апреля он писал, что готов передать новые материалы. Даже просил с материалами направить в Европу жену Джейн. Разумеется, она не догадывалась о существе посылки. Правда, указал, что жену отправит только после согласия резидентуры.

Во втором письме он подчеркнул, что других возможностей прилететь в Европу до середины года у него, скорее всего, не будет.

Парижская резидентура сообщила в Центр о письмах агента и высказала свои соображения: необходимо срочно ответить Гектору.

В ином случае его действия будут непредсказуемы. Оперативное письмо в целях экономии времени предлагалось подготовить и отправить из США, подписав его псевдонимом «Клод».

Центр ответил быстро. Он решил по-своему. Письмо поручили подготовить и отправить парижской резидентуре из Европы. Позже Москва разъяснит позицию.

«Парижская резидентура. Никитину.

Оперативная обстановка и условия работы в США не позволяют проводить личные и безличные встречи с таким ценным агентом, как Гектор, без риска провала для него.

Считаем, что единственная возможность встречи с Гектором в настоящее время – это прилет его в Париж.

Москва. Центр. Васильев».

Таким образом, Центр признал неверность своих прежних рекомендаций, когда настаивал на запретах прилета Гектора в Европу, и считал, что они приведут к привалу. Возможно, Москва и теперь так считала, но, увы, ничего другого предложить не могла.

Отправив письмо в Америку, в резидентуре, откровенно говоря, не ждали быстрого ответа. Пока суть да дело, они получат ответ, а там будет видно. Тем более что последняя шифрограмма развязывала им руки.

Но 17 апреля неожиданно для всех пневмопочта посольства принесла закодированную фразу. Она означала только одно: Гектор уже в Париже и назначил встречу Клоду на 19, 21 или 23 часа. Откровенно говоря, приезд Хелмича был очень некстати. Любимов проводил оперативную встречу с другим агентом, Мюратом.

Понимал ли, что рискует? Понимал. Но полетел – не было выхода. Кроме материалов, которые, разумеется, жгли руки, хотел сообщить, что ему предстоит десятимесячная командировка во Вьетнам.

До отъезда было еще достаточно времени, но Гектор не имел обратной связи (наши редкие письма не доходили, явки в Нью-Йорке и Флориде не действовали), возникали вопросы: как действовать дальше?

Добывать ли материалы? Если да, то кому и как их передавать?

Будет ли у него связь в Юго-Восточной Азии? Словом, поездка была необходима, и он пошел на нее сознательно. Любимов похвалил Гектора, но все же высказал ему свое мнение: в будущем идти на подобный риск стоит только в особом случае, если, к примеру, появились материалы по дешифрованию (ключи и коммутация дисков). И все же, если бы не эта встреча, связь могла бы прерваться.

После командировки он постарается вернуться в Европу, но это будет не раньше, чем через полтора года. Таков порядок, надо отслужить на континенте 18 месяцев и потом добиваться замены.

В те годы Центр крайне волновала проблема предупреждения о нанесении ядерного удара по СССР. Как он будет наноситься – авиацией, ракетами с подводных лодок или ракетным оружием наземного базирования, развернутым в Европе. Решили, что по возвращении Гектор отправит учебную телеграмму-молнию из США. Ракетные носители условно обозначили женскими именами: авиация – Анна, ракета наземного базирования – Роза, ракеты Поларис – Полли. Центру, правда, не понравилась затея с женскими именами, он предложил свои условные обозначения, но первые буквы оставил.

Гектор задание выполнил. Возвратившись, он прислал телеграмму в Париж.

Центр по встрече замечаний не сделал.

Из доклада представителя Центра о работе парижской резидентуры

«Любимов ведет в резидентуре наиболее ответственную работу по руководству четырьмя ценными агентами, двух из них он вербовал лично. В работе по руководству этими ценными агентами (Мюрат, Луиза, Гектор, Бернар) проявляет много инициативы, умения, смелости и оперативности. За достигнутые большие результаты в работе, добытые через закрепленных за ним агентов информационные материалы, которые в значительной мере способствовали укреплению обороноспособности нашей Родины, Любимов заслуживает в порядке поощрения присвоения очередного воинского звания капитан 1-го ранга досрочно.

Полковник Ярошенко».