Текст книги "Кроты ГРУ в НАТО"

Что тут скажешь? Легко выдать столь «мудрое решение», да трудно его исполнить. Тем не менее, указание Хрущева было выполнено. И к этому прямое отношение имела военная разведка. Под руководством офицера ГРУ И. Читалина на контрольно-пропускном пункте, через который проходили военнослужащие армии США, была организована строгая проверка документов в соответствии с согласованной процедурой.

В результате столь тщательной проверки передвижение спешивших на парад солдат и офицеров Соединенных Штатов оказалось сильно замедлено, и к намеченному времени они опоздали. Ночью проводить парад было уже не с руки.

Так Мюрат и советская военная разведка сорвали попытку демонстрации силы и твердости США.

Большую помощь оказал нам Мюрат, когда предупредил командование советских Вооруженных сил о том, что войска США готовятся снести пограничные ограждения одного из контрольно-пропускных пунктов в Берлине. Эти события вошли в историю как «танковое противостояние» на Фридрихштрассе. Действительно, все, что произошло 26–27 октября 1961 года, стало одним из самых драматичных моментов эпохи «холодной войны».

Чтобы быть предельно точным, приведу документы. 27 октября 1961 года министр обороны СССР Маршал Советского Союза Родион Малиновский и начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Захаров направили в ЦК КПСС доклад. Вот что они сообщали.

«1. Обстановка в Германской Демократической Республике и в Восточном Берлине в течение 26 октября и в ночь на 27 октября без изменений.

2. Войска западноберлинских оккупационных гарнизонов и западноберлинская полиция продолжали свою разведывательную деятельность и патрульную службу вдоль секторальной границы и обвода Западного Берлина. Наблюдение за границей велось наземными постами и с вертолетов.

3. В 16.15 26.10 американский вертолет, нарушив секторальную границу, углубился на территорию демократического сектора Берлина до района Карлхорст.

В 17.00 26.10 на КПП Фридрихштрассе были выведены 12 американских танков и 7 «джипов» с военнослужащими. В двадцати метрах от КПП с западной стороны было установлено 10 кинокамер.

В 18.20 все танки и автомашины, за исключением двух «джипов», были отведены в глубь Западного Берлина.

В 17.50 26.10 американская автомашина с двумя гражданскими лицами и в сопровождении трех «джипов» с вооруженными военнослужащими прошла через КПП Фридрихштрассе на территорию Демократического Берлина на 200 м и возвратилась обратно.

В 13.00 26.10 в районе советского памятника Тиргартен патрулировало два бронетранспортера, два безоткатных орудия и четыре грузовые автомашины с солдатами английских войск.

В связи с участившимися случаями провокационных выходов американских танков на КПП Фридрихштрассе, Главнокомандующий ГСВГ дал приказ один танковый батальон 68-го танкового полка 6-й гвардейской мотострелковой дивизии (30 танков) подтянуть ближе к этому району и расположить его на прилегающей улице. Использование батальона только по личному указанию Главнокомандующего Группой.

Положение войск ГСВГ без изменений».

Вот такой доклад. На следующий день 28 октября тот же Малиновский и Захаров сообщают в ЦК КПСС, что «западногерманские войска и полиция ведут разведку. В 17.55 27.11 американский гарнизон в Берлине поднят по тревоге.

Американцы продолжают провокации в районе КПП Фридрихштрассе.

В 16.25 27.10 к КПП Фридрихштрассе подошло три «джипа» и одна грузовая машина с 30 солдатами. Вслед за ними подошли 14 американских танков и остановились перед КПП. Затем три «джипа» с экипажами по четыре человека на каждом и пять солдат в пешем строю без предъявления документов провели легковую автомашину с гражданскими лицами через КПП и продвинулись на территорию Демократического Берлина на несколько десятков метров.

По приказу заместителя командующего ГСВГ к району КПП была выдвинута рота наших танков.

Увидев выдвигающиеся наши танки, вся группа американцев (в том числе и танки) быстро развернулась и возвратилась обратно.

В 1920 наша танковая рота была отведена к месту стоянки (1,5 км от КПП).

Во время этих действий в районе КПП с обеих сторон собирались толпы до 200 человек, среди которых находились фоторепортеры.

В 19.40 американцы снова выдвинули к КПП Фридрихштрассе 8 танков, в связи с чем наша танковая рота вновь была выдвинута к КПП.

Наши и американские танки стоят с наведенными друг на друга пушками на расстоянии 100 м.

По приказу Главнокомандующего ГСВГ от 01.00 28.10 к району оперного театра подтянут еще один танковый батальон и к утру 28.10 здесь находятся 60 наших танков.

Положение войск ГСВГ без изменений».

Кроме доклада по действию советских и американских войск непосредственно в Берлине министр обороны СССР и начальник Генштаба сообщают о проходящих в этот период учениях войск США и НАТО.

Помните предупреждение агента ЦРУ Олега Пеньковского о том, что, мол, СССР планирует широкомасштабные учения. А тут уже не планы, учения идут полным ходом. Соединения 7-го армейского корпуса действуют на маневрах «Осенний щит», авиаударные силы 1-го флота США рыщут у западного побережья Америки, другие силы ВМФ обучаются проводке конвоя и десантных сил у Гавайских островов, атомные подводные лодки-ракетоносцы «Джордж Вашингтон», «Теодор Рузвельт», «Патрик Генри» продолжают боевое патрулирование в Норвежском море.

Дж. Бейли, Д. Мерфи и С. Кондрашев в уже упоминаемой книге «Поле битвы – Берлин» напишут примечательные слова: «Около полуночи 27 октября на Фридрихштрассе было тридцать советских танков, однако наутро они стали разъезжаться».

Судя по докладам Малиновского и Захарова, они все-таки стали разъезжаться на сутки позже. А дальше, как пишут авторы книги: «Нет ни одного документа, который бы объяснил, каким образом кризис был разрешен». И это истинная правда. Со временем, может, и найдутся такие документы. Но суть в другом – в том, что Берлинский кризис не перерос в войну.

Правда, уже наступало другое время, и вскоре мир захлестнет новый кризис, еще более жестокий и опасный, названный историками Карибским. Но это уже совсем другая история.

Человеческий фактор

На всех этапах работы с ценным агентом Мюратом у руководства советской военной разведки был свой взгляд на добывание секретных натовских материалов. И тут Центр, откровенно говоря, не всегда был прав.

«Москво прекрасно знала по моим докладам, – рассказывал мне Виктор Любимов, – что зачастую Мюрат не имеет возможности определить важность, ценность и перспективность добываемого документа из-за слишком короткого времени обладания им.

Однако Центр словно не замечал моего мнения. Он снова высказывает желание предварительно получать от Мюрата название документов и их краткое содержание. Чтобы в Москве имели возможность принять решение, нужен этот документ или нет. Внешне смотрится как забота об агенте, а на самом деле – потеря времени. И опять-таки после подготовки такой аннотации по материалу и отправки ее в Москву неизвестно, окажется ли этот документ опять в руках агента.

Зная характер Мюрата, а также обстоятельства и сложность добывания материалов, я просто не знакомил агента с мнением и пожеланиями Центра, дабы не вызвать его нервозность и раздражительность».

Что ж, в Центре тоже сидят люди, и, несмотря на большой опыт и профессионализм, не всегда дают верные советы и выдвигают справедливые требования.

По свидетельству того же Любимова, Мюрат рассказывал, как в натовских структурах организована служба безопасности и контроля за сотрудниками штаба. Тем более что он сам неоднократно исполнял обязанности офицера безопасности.

Справедливости ради надо сказать, что Мюрат был высокого мнения о системе безопасности штабов НАТО. Теоретически, как он считал, в этой системе нет слабых мест: она хорошо продумана, просчитана и организована.

Существует строгое правило рассылки документов разной степени секретности. Они направляются только тем генералам и офицерам, которые по долгу службы обязаны с ними ознакомиться. И такой подход резко ограничивает круг лиц, владеющих той или иной необходимой информацией.

Дважды в день осуществляется контроль за документами. Это создает серьезное препятствие для выноса материалов из штаба. Кроме того, следует учитывать, что личный состав штабных офицеров невелик. И это тоже ограничивает круг высокоинформированных сотрудников.

Серьезными источниками для разведки, по мнению Мюрата, могут стать генералы или офицеры, занимающие должности в оперативном управлении либо в управлении связи, в отделах шифрования.

Однако всюду работают люди, и человеческий фактор даже при самой совершенной системе безопасности играет решающее значение. Сюда же следует приплюсовать и вполне объективные факторы. Ни одно воинское подразделение, штаб, учреждение не обходятся без постоянных совещаний, на которых обсуждается состояние дел, ставятся задачи, подводятся итоги деятельности. Как правило, на них присутствует большое количество военнослужащих различных категорий и специальностей. Вот вам и реальный канал утечки, если на этих совещаниях регулярно присутствует информатор иностранной военной разведки. А уж он, поверьте, в отличие от обычных офицеров, регулярно посещает подобные мероприятия, не увиливает и не ищет причину, чтобы под благовидным предлогом сбежать с совещания.

Опять же поток документов с грифами «секретно», «совершенно секретно» и «космик» настолько велик, что ежедневный контроль практически невозможен.

Мюрат обратил внимание на то, что единственный документ, за которым было самое пристальное внимание, – это так называемое «Расписание целей атомных ударов на Центрально-Европейском театре».

К разработке и последующему ознакомлению привлекался узкий круг лиц, а контроль за прохождением документа был крайне ужесточен. И в том, что Мюрату удалось добыть этот документ, имеющий самую высокую степень секретности – «космик», сыграло свою роль везение. Во всяком случае, так считал сам Мюрат. В Центре считали иначе. А если быть более точным, то Москва придерживалась старой народной мудрости: везет тому, кто везет.

Тем более что документ этот имел ряд особенностей. Мало было завладеть «Расписанием», к нему, например, прилагалась дешифровальная линейка, без которой документ, по сути, не имел особой ценности. Так вот Мюрату удалось сфотографировать эту линейку. И Центр получил, что называется, полный комплект.

В мае 1962 года на стол начальнику Информации ГРУ лег документ, подтверждающий очередную очень важную победу советской военной разведки над своим противником – агрессивным блоком НАТО.

«Сов. секретно Экз. № 1

Генерал-лейтенанту тов. Кореневскому Н.А.

Направляю добытое агентурным путем «Расписание целей атомных ударов на Центрально-Европейском театре». Документ издан штабом ВВС НАТО в Европе 9.1.62 года с грифом «Космик. Совершенно секретно».

Одновременно направляю пояснения источника к линейке для дешифрования данных этого документа.

При необходимости получения дополнительных данных по Расписанию целей прошу сообщить интересующие Вас вопросы до 31.5.62 года.

Прошу сообщить оценку и возвратить пояснения к линейке для дешифрования данных к 25 июня 1962 г.

Приложение: по тексту, только адресату

вх. № 61/120 на 414 фотокопиях.

вх. № 61/119 на 2 листах.

Генерал-лейтенант А. Коновалов.

26 мая 1962 года».

Поясню, генерал-лейтенант Коновалов являлся в ту пору начальником 1-го европейского управления ГРУ. Он руководил работой всех европейских резидентур, в том числе и французской.

Хочется обратить внимание и еще на одну весьма незаметную цифру из этого письма. В приложении указан входящий номер, 61/120, в сущности нам ничего не говорящий. А вот следующая цифра очень красноречива – 414 (!) фотокопий. Она как раз таки и характеризует тот поистине титанический труд агента Мюрата. Один документ содержит более 400 фотокопий. Целая объемистая книга, которой надо суметь завладеть, хотя бы на короткое время, перефотографировать ее, пленки сохранить и переправить в резидентуру. Что, собственно, и было успешно сделано. Несмотря на самую совершенную систему безопасности штаба НАТО.

«Наградить орденом Ленина…»

В своем докладе командованию ГРУ резидент положительно оценил работу всех источников, и особенно пару Мюрат – Ананьин. Указал, что они работают с большим старанием, связь действует нормально, результаты растут как в количественном, так и качественном отношении. В связи с этим резидент ходатайствовал о награждении Мюрата советским боевым орденом.

Центр в целом согласился с оценками резидента, однако жестко указал на недостатки Ананьина в работе с агентом. При этом было подчеркнуто, что «Мюрат подавляет Ананьина и тот быстро уступает, соглашается с предложениями агента, даже если это создает угрозу безопасности». В качестве примера приводился случай, когда Ананьин по настоянию Мюрата четыре раза выходил на одно и то же место с разрывом всего в один час. Центр указал и на другие недостатки: искаженную информацию, которая была направлена в Москву, шаблонную разработку операций по связи. Начальник управления рекомендовал разнообразить каналы связи, изучить возможность привлечения наших разведчиков в других странах.

В итоге Центр дал резиденту развернутые указания по работе с Мюратом, в которых говорилось следующее:

«…Организовать и провести с Мюратом еще одну инструктивную встречу. Проведение встречи возлагается на резидента Чередеева, как на представителя Центра.

Обсудить с Мюратом вопрос о замене Ананьина на другого оперативного офицера. Работу с Мюратом, в расчете на длительную перспективу, возложить на более молодого, но опытного офицера – Любимова. Ананьина сохранить в оперативном резерве до стабилизации отношений агента с новым руководителем. При положительной реакции Мюрата замену провести после инструктивной встречи.

Решить с Мюратом вопрос о подключении к нему связника. В этом плане целесообразно использовать нашего опытного агента Луизу, которая хорошо подготовлена в вопросах связи и оперативной техники…»

Инициатива резидента наградить Мюрата советским орденом совпала с аналогичным предложением руководства оперативного управления, которое было сделано в декабре 1961 года. Уже в марте 1962 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за мужество, проявленное в сложной обстановке, и значительный вклад в укрепление обороноспособности нашей страны Мюрат удостоился высокой награды – ордена Ленина.

Решили, что награду из Москвы приедет вручать представитель Центра. Но потом награждение поручили провести резиденту – генералу Ивану Николаевичу Чередееву. В Париж, в резидентуру диппочтой переслали секретный Указ, орден Ленина и орденскую книжку.

Встреча с агентом и награждение происходило за городом, на оперативной квартире 6 июня 1962 года.

Надо сказать, что до этого времени Мюрат добыл еще 11 ценных материалов. В архивах ГРУ сохранилось несколько писем той поры, которые доказывают, сколь интенсивно и напряженно работал наш агент. Привожу их дословно:

«Сов. секретно

Экз. № 1

генерал-лейтенанту тов. Кореневскому Н.А.

Направляю добытый агентурным путем документ ШЕЙПА «План ядерной войны» № 200/61 от 10.01.62 года.

Документ имеет гриф «Космик. Совершенно секретно».

Прошу сообщить оценку к «1» апреля 1962 года.

Приложение: по тексту, только адресату, 171 фотокопия».

Генерал-лейтенант А. Коновалов.

Помните «План ядерной войны» № 110/59. Так вот, это новый, уточненный натовский план уже 1961 года. Заметьте, когда он был добыт – уже 10 января следующего года он был в Москве.

И еще одна цифра, на которую следует обратить внимание: в приложении указана 171 фотокопия!

А теперь еще письмо. Оно написано тем же начальником управления, тому же генералу Н. Кореневскому: «Направляю добытый агентурным путем «Оперативный план 17-й воздушной армии ВВС США № 185/61 от 30.12.61 года. Документ имеет гриф «НАТО. Секретно».

Прошу сообщить оценку до 10 апреля 1962 года.

Приложение: по тексту; только адресату, 96 фотокопий».

Письмо датировано 19 марта 1962 года, всего четырьмя днями позже, чем предыдущее. Вот так, с таким упорством и мужеством работал Мюрат.

А 26 мая в Москве появилось «Расписание целей атомных ударов на Центрально-Европейском театре». Документ издан штабом ВВС НАТО в Европе 09.01.62 года с грифом «Космик. Совершенно секретно». На сей раз в приложении указано, что документ на 518 фотокопиях.

Думается, не стоит доказывать, что высший орден нашей страны Мюрат полноправно заслужил. А генерал Чередеев с большим удовольствием вручал его.

Вручение проходило торжественно. Был зачитан Указ, к лацкану пиджака прикрепили орден. Мюрат был до слез растроган. Он сожалел, что одет не в военную форму. Всю встречу Мюрат не снимал награду.

Когда поздравления были исчерпаны, поговорили о делах.

Одной из важнейших задач, которую предстояло решить в ближайшее время, являлось подключение к агенту связника.

Мюрат не возражал. Он уже знал, что это будет женщина. Генерал Чередеев знал связника лично и разъяснил, что это опытный и проверенный агент. Мюрат поставил два условия. Во-первых, инициатива вступления в контакт должна принадлежать ему. Он хочет увидеть ее первым, оценить, оставаясь для нее незнакомым человеком. Во-вторых, добываемые материалы он намерен провозить через границу самостоятельно. Ему, старшему офицеру Вооруженных Сил НАТО, легче избежать досмотра на границе.

На встрече условия связи были дополнены каналом почтовой связи. Ему вручили конспиративный адрес в Швейцарии. Мюрат воспользуется этим конспиративным адресом только однажды – когда написал письмо Ивану (Чередееву) и Вику (Любимову). Впрочем, его трудно назвать письмом. Это крик души одинокого человека. Но все это будет потом, потом…

Обговорили также сигналы, означавшие ту или иную степень боеготовности войск НАТО. Мюрат без возражений согласился на замену Ананьина другим оперативным офицером. По предложению Чередеева они вместе выстроили схему ближайших встреч.

Порядок был таков: Мюрат – Луиза, потом Луиза – Любимов, затем снова Мюрат – Луиза и, наконец, встреча Мюрат – Любимов. В вопросах безличной связи и использования оперативной техники Мюрат оказался менее покладистым. Он снова подтвердил свой отказ передавать добытые им документы через тайники, но согласился взять с собой новый фотоаппарат «Минокс».

Мюрат купался в лучах славы! Он был по-настоящему счастлив.

Перед отъездом он бережно снял орден, поцеловал его и просил хранить в Москве.

А через две недели состоялась встреча Мюрата со связником. Появилась женщина, которая перевернула его жизнь.

Агент-связник Луиза

Их встреча произошла так, как и задумывал Мюрат. Он издали увидел своего будущего связника и уже не медлил ни минуты. Она понравилась ему с первого взгляда. Да и не могла не понравиться.

Вот как описывает Луизу сам Виктор Андреевич Любимов: «Честно говоря, мое первое впечатление о Луизе было весьма благоприятным. Признаться, даже удивился: в нашей разведке работают красавицы-женщины, да еще с такими светлыми головами.

Брюнетка, глаза светло-голубые, стройная фигура… Одета, как истинный разведчик, со вкусом, но скромно, не броско. Отошел и уже забыл, как она была одета.

Луиза умела слушать. Право же, редкое для женщины качество. Была внимательна к собеседнику.

Она словно родилась разведчицей. Пунктуальна, терпелива, любое дело, за которое бралась, продумывала до мелочей. Например, если она говорила, что тайник не тот, ей не нравится, можно не сомневаться, Луиза права – тайник надо менять».

В декабре 1964 года начальник европейского управления ГРУ, представляя Луизу к награждению орденом Красного Знамени, напишет: «За время сотрудничества с советской военной разведкой Луиза отлично показала себя на практической работе в сложных условиях…Она постоянно проявляет выдержку, хладнокровие, настойчивость и личную инициативу».

Обо всех этих качествах Мюрат узнает позже, в ходе совместной работы. А сейчас она ему просто нравилась. Помните, он просил в качестве связника «красивую женщину». Вот она, эта женщина, теперь стояла перед ним… Пароль – отзыв. И они, как старые знакомые, зашагали рядом по парижской улице.

Правда, Мюрат в ходе прогулки не забыл спросить, является ли она активистом партии? Луиза ответила отрицательно, хотя и состояла в компартии.

Напрямую, не боясь обидеть, Мюрат спросил: не болтлива ли она? Луиза только улыбнулась в ответ и заметила, что родилась в Бретони. А во Франции каждый знает: бретонцы не говорливы.

Мюрат был удовлетворен. Луиза стала его связником.

«Москва. Центр. Коновалову.

Луиза, 1925 года рождения. Воспитывалась в мелкобуржуазной семье со строгой моралью и правилами. По взглядам близка к коммунистам. Была в партии, но вышла из нее.

Имеет опыт оперативной работы. Некоторое время у нее на связи была группа источников (3 человека).

Семейная жизнь складывается неудачно. Ее оставил муж.

Материальное положение сложное. Живет в небольшой квартире. Одна воспитывает 16-летнюю дочь, на руках больная 75-летняя мать.

По характеру – выдержанная, аккуратная женщина.

Лютое. Париж».

Первое, что удалось в этой ситуации, – установить постоянную, ежемесячную стипендию для Луизы. Ее заработок не зависел от проделанной работы, представленных материалов. Резидентура и руководство в Москве доверяло Луизе. Ее не надо было подгонять.

Были выделены деньги и на установку телефона в квартире Луизы. Поскольку делать оперативные звонки через телефон консьержки было верхом нелепости.

Луиза стала связной Мюрата еще в ту пору, когда с ним работал оперативный офицер резидентуры Ананьин. Однако после предательства Олега Пеньковского начальник европейского управления ГРУ письменно доложил руководителю военной разведки генералу Ивану Серову об офицерах, которых знал предатель. Среди них были и сотрудники парижской резидентуры, и в частности Ананьин.

Серов наложил резолюцию: «засвеченных» оперативных офицеров от агентурной работы отвести. Именно так и написал: «отвести». Не отозвать, не отстранить. Что ж, отвести, так отвести. И вскоре Ананьин вышел на встречу с Луизой и Мюратом, попрощался с ними, сказал, что из-за болезни жены он вынужден покинуть Францию и вернуться в Москву.

Резидентура срочно искала замену Ананьину. В Центр ушло предложение, что Мюрата и Луизу на связь возьмет заместитель резидента. Но Москва отклонила эту кандидатуру. Он тоже оказался в числе «засвеченных». В свое время учился в академии с Пеньковским. Более того, они дружили семьями. Участь заместителя резидента была решена. Его вскоре, как и Ананьина, отозвали в Москву.

А в Париж пришла телеграмма. Резиденту приказали: Мюрата и Луизу передать на связь Любимову, освободив его от другой работы, кроме Гектора, Бернара и Дижона. Резиденту оставалось лишь развести руками: вот так «освобождение»!.. Но приказ есть приказ. И через несколько дней резидент – Иван Николаевич Чередеев сказал Любимову: садись на «хвост», выходим на встречу с Луизой.

О том выходе Виктор Любимов вспоминает так: «Ананьин уже закончил работу и на встречу меня вел сам резидент. К тому времени я уже был стреляный воробей, но не переставал восхищаться работой Чередеева. Как он знал Париж, как умел проверяться… Я чувствовал себя учеником при солидном учителе».

В одном из парков Парижа состоялась их встреча. Резидент представил Луизе нового оперативного офицера. Через несколько минут Чередеев уже с удовольствием дымил сигаретой, а Любимов с Луизой мило беседовали.

Быстро были согласованы условия связи. Виктор поинтересовался мнением Луизы о возможности использования тайников для получения материалов от Мюрата. Она в принципе согласилась и обещала поддержать Виктора в этом вопросе. Система из нескольких тайников и сигналы вызова уже были определены. Луизе оставалось только ввести их в действие. Договорились, что они вернутся к этому вопросу после встречи Любимова с Мюратом.

Обсудили также вопрос о необходимости проведения длительной инструктивной встречи. Любимов высказал мнение, что в ходе этой встречи Луиза сможет познакомиться с его женой. Эти слова вызвали у нее прилив откровенности. Луиза рассказала, что семейная жизнь не сложилась. Муж долгое время находился в другой стране, нашел себе женщину, и они будут разводиться. Но отношения между ними остаются корректными, супруг будет встречаться с дочерью и платить небольшие алименты.

Любимов попросил Луизу передать Мюрату, что он рад увидеться с ним, когда тому будет удобно.

Мюрат не заставил себя долго ждать. Он хотел встретиться с Любимовым 6 июля. Это был наиболее удобный день для его приезда в Париж.

Встреча состоялась, была длительной и весьма результативной. О ней уже читателю известно.

Пожалуй, самым важным ее итогом стал прорыв в организации связи. Виктор убедил Мюрата изменить свое отрицательное отношение к использованию тайников. Он сказал, что история разведки и его личный опыт показали надежность этого канала связи для конспиративной передачи материалов. Даже при самом неблагоприятном развитии событий, в случае провала, этот канал связи не дает обвинению прямых доказательств. Тем более Мюрат будет в стороне от черновой работы. Связь через тайники непосредственно обеспечивается связником и Любимовым. После размышлений и колебаний, уже в конце встречи Мюрат возвратился к теме тайников. Он согласился использовать их в своей работе при условии, что Вик будет лично изымать его материалы. Введение тайниковой связи значительно сократило частоту личных встреч и необходимость приезда Мюрата из ФРГ в Париж.

Мюрат достаточно подробно рассказал Вику о своей работе, функциональных обязанностях, агентурных возможностях, обусловленных его служебным положением, и обстановке в штабе НАТО. Дал понять, что его отношения с женой оставляют желать лучшего. В финансовом плане ему приходится жить на два дома. Жена и дети на родине, а он фактически ведет казарменную, кочевую жизнь. Конечно же, постоянно возникает проблема нехватки денежных средств, что психологически угнетает Мюрата. Неудобно и унизительно брать деньги, однако обстоятельства вынуждают его идти на это. Обстановка на службе гнетущая. Персонал штаба в основном настроен антисоветски. Среди высших чинов НАТО есть настоящие «ястребы», которые убеждены, что ценой нескольких миллионов человеческих жизней можно ликвидировать СССР и коммунизм. Мюрату приходится быть артистом, чтобы завоевывать доверие окружающих его американцев и немцев. Некоторые близкие люди не одобряют его работу с американцами. Он вынужден объяснять свою позицию тем, что якобы хочет заручиться поддержкой янки, чтобы получить подходящее место после увольнения со службы. При этом Мюрат добавил, что он не жалуется, но руководство в Москве должно знать и правильно представлять все сложности его бытия.

…Тем временем Москва ждала отчета о встрече с Мюратом. Любимов молчал. Обычно отчет разведчика уже в течение двух-трех дней после встречи готов, доложен резиденту и ближайшей почтой направляется в Москву. А тут Центр дождался отчета из Парижа лишь через две недели.

Начальник управления потребовал объяснений. Ему показали график работы Любимова. К тому времени у него на связи были агенты Бернар, Гурон, Артур, Луиза и вот теперь Мюрат.

Генерал, в принципе, согласился: действительно у оперативного офицера «напряженка». В конце концов, пусть и с задержкой, но отчет находился на его столе, и он радовал.

В отчете Виктор Андреевич оценил Мюрата как умного, хорошо разбирающегося в обстановке и военных проблемах специалиста. Он отметил быструю реакцию Мюрата в разговоре, его очень чувствительное и почти болезненное восприятие вопросов офицерской чести, сильную привязанность к матери и дочери. Любимов подмечал иногда эмоционально резкие, критические замечания агента. Сам Мюрат признал эту слабость, но заявил, что не всегда может удержать себя от подобных высказываний.

По мнению Любимова, Мюрат успешно сочетает смелость с осторожностью. Он категоричен при отстаивании своей позиции, но в то же время соглашается с хорошо обоснованными доводами собеседника.

Право же, и через много лет этот отчет и пометки на нем говорят о многом. Начальник управления не просто прочел, он тщательно проработал, что называется «пропахал» отчет своего оперативного офицера. Он дал указание подготовить несколько целевых справок для организации работы с Мюратом. Замечаний по проведению самой встречи у него не было.

По всему выходило, что Центр не ошибся, передавая Мюрата на связь Любимову. Тот факт, что «сложный» Мюрат сам предложил называть его запросто, Чарли, и это с первой-то встречи, безусловно, обнадеживал.

Вскоре состоялась вторая длительная встреча с Луизой. Из Москвы была срочно вызвана жена Любимова, Валентина Владимировна. Она и обеспечивала встречу. Луиза и Валентина быстро нашли общий язык и взаимопонимание. В перерывах они запросто беседовали о семейных делах, нарядах, косметике. Обычные женские разговоры. Все это скрашивало длительную работу Луизы с Виктором.

А работы оказалось хоть отбавляй. Обсудили вопросы связи по линиям Мюрат – Луиза, Луиза – Вик, легендирование ее поездок к Мюрату в Западную Германию. Ведь отсутствие Луизы дома надо как-то объяснять и матери, и дочери, да и у соседей, консьержки тоже не должны были возникать вопросы.

Длительный отъезд Луизы из дома – в течение трех дней для проведения инструктивной встречи – беспокоил и Центр. Начальник ГРУ генерал-полковник Петр Ивашутин, утверждая план проведения встречи, не просто «подмахнул» его, а лично начертал указание: «Отлегендировать отсутствие Луизы дома».

Словом, предстояло разрешить много накопившихся проблем. В частности, необходимо было обновить условия встреч по явкам, ввести новые конспиративные адреса в третьих странах, отработать порядок ввода новых сигналов.

Подробно обсудили также перспективы работы Мюрата. Каковы они были на тот момент? Оперативная обстановка во Франции оставалась напряженной. В августе 1962 года резко обострились отношения двух держав. СССР приступил к проведению оперативно-стратегической операции «Анадырь» по переброске на Кубу советских войск и боевой техники, включая ракеты среднего радиуса действия с ядерными боеголовками. 22 августа произошло покушение на генерала де Голля под Парижем. Усилилось патрулирование полиции и жандармерии с досмотром салонов и багажников автомобилей. Резидентуре приходилось с этим считаться. Любимов, не имея дипломатического паспорта, дважды подвергался такому досмотру. Вдобавок к тому же в октябре был арестован предатель Пеньковский, что естественно повлияло на оперативную деятельность резидентуры.