Текст книги "Песнь о Вещем Олеге"

– Я тогда еще про партизан не знал. Ехал на честно завоёванном мною мотоцикле вот в этой же сатанинской одеже, – Одиноков ткнул пальцем в серую шинель Карпа, – услышал стрельбу. Притормозил, заметил в кустах двух полицаев, те явно спрятались от него, не желая лишний раз попадаться на глаза своим хозяевам в такую опасную минуту. Я их знаком подозвал к себе, они нехотя вышли из своего укрытия и вытянулись передо мной по струнке смирно. От обоих прилично разило самогоном. К их удивлению на родном русском я представился личным переводчиком вымышленного генерала Гейгеля из центрального штаба армии. Полицаи вытянулись еще сильнее. На мой вопрос о происходящем они сбивчиво пояснили, что группа партизан пытается отбить немецкий обоз с продовольствием. Тут я увидел подъезжающий немецкий грузовик с пехотинцами и сообразил, что нашим сейчас придется совсем нелегко и мне надо действовать очень быстро. Автомашина проехала мимо нас и остановилась. Я дал короткую очередь по полицейским, те рухнули. Прыгнул к коляске мотоциклетки, где на днище были две германские гранаты. Как им пользоваться доходил по ходу событий. Кстати, из-за удлиненной рукоятки оказалась довольно удобной вещью. Фашисты уже стали выпрыгивать из кузова, но моя первая граната, влетевшая аккурат под брезент авто, сильно проредила их количество. Я спрятался за своей мотоциклеткой и мигом отправил туда же второй «подарок» захватчикам. Двое гитлеровцев успевших соскочить из машины были ранены, они не понимали, что происходит – перед ними стоит немецкий унтер фельдфебель, поэтому они не стреляли, а я стрелял. Из кабины вывалился еще один раненный, тоже унтер, правда, его шинель отличалась от моей. Была другая ткань и лучше покрой. Я обиделся и пристрелил фашиста. Заимел от него вот этот Вальтер, – Макар не без удовольствия продемонстрировал собеседнику пистолет, – неплохая машинка, правда, запаса патронов нет.

– Скоро будет. И чем закончилось дело?

– Дело закончилось тем, что появившиеся партизаны меня чуть не прикончили. Всю картину на мое счастье наблюдал Митяй, да и выскочивший из чащи Сафонов застал меня за полезным для мстителей занятием – из машины раздавались стоны оставшихся в живых солдат, я вынул из подсумка одного из мертвых солдат противопехотную гранату и снова швырнул ее в уже довольно покореженный кузов грузовика, после чего стоны стихли. После рассказа комиссара об увиденном и настойчивом требовании Митяя представить меня к ордену, мне поверили. А оказалось все банально. Мужички отследили две подводы с продовольствием, направляющиеся к полякам на станцию. Там капуста, брюква, мешок картошки, словом все, что у наших крестьян отобрали. Союзничков, смотрю, они не шибко жалуют, Правда, были две коробки с галетами и ящик жирового концентрата. Почти все пропало от разрывов гранат. Охрана была – пять полицаев и один немецкий ефрейтор. И во время боя, совершенно случайно следовали два грузовика с фашистами. Точнее, следовал один, который уничтожил я. А первый поодаль от места нападения чинился. Солдатня прогуливалась около сломанной машины. Порядка двадцати двух хорошо вооруженных фашистов. Их наши не заметили и получили неравный бой. Вот такая история. Рядом с этим местом я заложил ветвями свой мотоцикл. Трофейные подводы подремонтировали, теперь вот ты на них едешь. И кони появились.

Лица мертвых полицаев были объедены грызунами, более крупный хищник, на недавнее место боя еще не заходил. Форму, начавших попахивать, убитых пришлось одевать Одинокову и переводчику. Но Поликарп немного постоял и скомандовал Алексею:

– Не так. Переодеваемся.

Сам он одел форму полицая, а Ремпель нарядился унтер фельдфебелем.

– Теперь ты главный, – командир с улыбкой успокаивающе положил руку на плечо Алексея,– меня слушай и будет порядок.

Ряженые сели в мотоциклетку, освободив ее от веток, и доехали до разъезда близ деревни. Там подождали подоспевшие подводы.

– Пашка,– велел одному пареньку Макар, – останешься здесь. Тот недовольно понурил голову и попросил отсыпать ему махорки.

– Тебя оставляют не птичек слушать, а обоз охранять. Сколько патронов имеешь?

– Девять и одна лимонка, – гордо ответил Пашка.

– Запасливый. Отгони телеги пока чуток поглубже в лес и не расслабляйся. Дам тебе после всего заморских сигарет пачку. Михаил Евграфович, как увидите ракету, сразу уходите в лес. Нападем завтра с рассветом. А пока с мужичками выдвигайся ближе к дому Ларика, Митька проводит.

Савелий, втихаря отсыпал Павлу табачка. Бойцы, согласно разработанного плана пошли к селению занимать позиции. Обождав положенное время, тишину деревни разрезал треск въехавшего мотоцикла. Он подкатил непосредственно к дому, занимаемому оберлейтенантом.

Глава 3.

Часовой прохаживался возле калитки, служба была размеренной и безмятежной. В деревню посторонние заезжали крайне редко. Поэтому, завидев приехавших, он не знал, как ему себя вести, то ли сначала доложить командиру и после пропустить пожаловавших, на ночь глядя, гостей или зайти вместе с ними. Пока тот соображал, троица вошла в избу. Караульный кинулся следом, но обернувшийся мощный полицай остановил того знаком, что для чистокровного баварца «не лезло ни в какие ворота», но солдат напугался.

В светлице находились двое. Один лет сорока расхаживал по комнате в расстегнутом кителе оберлейтенанта, второй – ефрейтор лет пятидесяти. На столе и под ним стояли пустые бутылки из-под пива. В комнате было сильно накурено.

Ремпель на хорошем немецком обратился к старшему по званию с просьбой остаться наедине для конфиденциальной беседы. Оба фашистов недоуменно переглянулись, но лейтенант, соответственно, кивнул ефрейтору и тот вышел, за ним проследовал Одиноков. Несколько раздраженно хозяин спросил:

– Что за странности?

Вместо Алексея ответил Ковригин:

– Я командир партизанского отряда «Мститель». Наверное, слышали? – дождавшись перевода, и внимательно изучив нервную реакцию гитлеровца, Поликарп продолжил:

– Не делайте необдуманных поступков. Иначе, через мгновения вас лично и вашего небольшого гарнизона не станет. Девять минометов нацелены на казарму, посты полицаев под снайперским прикрытием, плюс сотня автоматчиков не оставляют вам шансов.

Немец нервозно взял сигарету и посмотрел на Ремпеля, видимо, ожидая, что тот даст ему прикурить. Алексей правильно оценил его взгляд и, не забывая о недавнем разговоре с Ковригиным, цинично сплюнул на пол, нагло смотря в глаза захватчика. От себя переводчик добавил:

– Не забывайте, что на этой земле мы хозяева. И грабить народ далее не позволим. Сами тоже не разбойники, пришли к вам по-соседски, кое-что забрать. Вы же не откажите?

– Ты чего там отсебятину несешь? – спросил Карп переводчика.

– Все нормально, товарищ командир, немец интересуется, что надо нам, – ответил переводчик.

– Спроси, есть ли у них врач.

Слово «нэйн», командир партизанского отряда, понял и без перевода. Немец продолжал:

– Простуду и иные мелкие заболевания лечит польский военнослужащий с железнодорожной станции. Для другого – в Большом Полпино развернут госпиталь.

– Нам нужны лекарства, – Ковригин прошелся по светлице, остановился около стола, взял бутылку пива и открывалку после нехитрых манипуляций залпом опустошил емкость.

– Какие лекарства? Повторяю, здесь нет больницы, – запричитал офицер.

– Обезболивающие, анестетики и антисептики.

Переводчик замолчал, явно затрудняясь в переводе услышанных от Ковригина слов. Потом собрался с мыслями и своими словами сумел разъяснить немцу, требуемые медикаменты. Тот замотал головой.

– Я могу дать вам несколько офицерских аптечек. Не более. Там имеются обеззараживающие средства и спиртовые и в таблетках. Есть болеутоляющие порошки, бинты, вата. Но какая анестезия?

– Хорошо, возьмем это. Радиостанция есть?

– Не зачем нам, телефон имеем.

– Теперь оружие и боеприпасы.

Оберлейтенант изменился в лице, на него было жалко смотреть, он вымолвил:

– Как вы себе это представляете? Я отгружу врагу вооружение. Меня за это расстреляют.

– Это ваши внутренние трудности. Делай это скрытно, во избежание трибунала, можем помочь. Скажем, устроить поджог склада, тебя потом свяжем. Годиться?

Фашист подсел к столу, взял свою недопитую бутылку с пивом, сделал несколько глотков. К нему постепенно возвращалась уверенность, немец вспомнил, что завоеватель это он, сила за Германией. Этот маскарад просто дешевый блеф лесных разбойников и офицер произнес:

– Я отказываюсь.

Поликарп вышел в сени. Там полицай Одиноков обучал немецкого ефрейтора русским словам. Карп дал фашисту понять, что старший приглашает его и сделал знак войти Макару. Когда все вернулись в помещение. Карп обратился к кубанскому богатырю:

– Очень надо ефрейтора одним ударом прибить. Сможешь?

– С удовольствием. Три раза обозвал меня русской свиньей и требовал научить, что надо говорить нашим бабам, чтобы они ему дали.

– После расскажешь, Иваныч, после.

Ефрейтор не понимал, что происходит. Было ощущение, что в избе командуют эти русские прислужатели с тряпками на рукавах. Он собрался прояснить ситуацию у своего командира и тут же получил от Макара страшенный удар в челюсть. Фашист отлетел от центра светлицы метра на три и свалился замертво. Оберлейтенант в испуге вскочил со скамьи. Но оказавшийся рядом Одиноков могучими руками усадил его обратно.

– Не дергайся, срань фашистская. Этот дядя, – Ковригин указал на Одинокова, – одним ударом кулака убивает быка трехлетку. Понял? Переводчик переводил с явным удовольствием. А Макар Иванович, видимо, никогда этого не делал и прикидывал в уме – сможет так или нет. Решил, что бычок ему под силу, хотя очень любил животных.

– Следующий ты,– продолжал командир.

Одиноков за грудки вытащил немца в центр комнаты. Тот запричитал, что согласен отдать все оружие со склада.

– Сейчас идем за грузовиком, подгоняем его к складу. Загружаем и до скорой встречи. Тебя для достоверности свяжем или можем бочину прострелить. Выбирай.

– Вяжите. Только часовых со склада и моего дома придется убрать,– лепетал завоеватель.

– Ишь как печется о своих солдатах, а дом-то этот не твой, – заметил Макар.

– Мерседес около склада стоит. У вас есть кто умеет управлять машиной? – продолжал оберлейтенант.

– Есть, – в один голос сказали Макар с Поликарпом, прослушав перевод.

– Через час солдаты уснут, и пройдем туда.

– Обождем.

– Где аптечки?

– Они тоже там в пеналах.

В течение часа Одиноков активно дегустировал импортное пиво. Ковригин с Ремпелем расспрашивали офицера о положении на фронтах. Немец с явной гордостью рассказывал, что основные части русских от Киева отошли. Полное взятие Украинской столицы вопрос двух-трех дней. Линия фронта на Брянском направлении проходит уже на окраинах города. Немецкие подкрепления все поступают и поступают, поэтому и здесь оборона большевиков скоро будет сломлена.

– Так что, как бы вы не бесновались – под Ленинградом вы вас бьем, группы армий «Юг» также продвигаются вперед. Смоленск взят, идем на Вязьму, там пока застопорились несколько, но сейчас туда направлены крупные танковые соединения и скоро вперед пойдем. Все ближе и ближе к Москве. Здесь все складывается хорошо. Брянск еще не взяли, но обошли и уже рвемся к Орлу. Опять котел образуется. У вас, что в Ставке полоумные сидят? Куда не посмотришь, плохи дела.

– Война только началась, – спокойно сказал Поликарп.

– Она уже выиграна.

– Это вам так говорят. Кстати, у вас сильно растянуты фронты. На все не хватит войск.

– Вам приходится отвечать тем же.

– Не скажи. Мы концентрируем силы лишь в ударных местах. А немцу приходится охранять мосты, тоннели, дороги, чтобы подпитывать передовую, да и с нами бороться силы немалые требуются. Партизанское движение только набирает силу. Скоро придется создавать группу армий «Тыл». Да и с распутицей вы еще не познакомились. Попозжее померзнуть придется. К русским морозам в Европах не привыкли. А?

– К зиме все закончится.

– Сам веришь в то, что сказал? До зимы пара месяцев осталось. Ты думаешь у нашей армии, как у всех, тыл там, он указал куда-то рукой, – за линией фронта. Нет, он еще и здесь, на временно оккупированной территории. Я вот хотел для нужд Красной армии восстановить здесь все заводы. Да из-за проблем с сырьем не получиться. Но власть советскую мы тут восстановим. Вы нам не помеха. Вот думаю, может у тебя тут в Поповке оборудовать райсовет. Красный стяг на правление у нас есть. Жалобы крестьян будем рассматривать мгновенно, – Ковригин откупорил еще одну бутылку пива, смочил горло и переводчик. – А попробуете снова свои порядки установить, сгинете все в этих лесах. Не будешь нам помогать, первым за ногу подвешу на главной улице без таблички.

– Время, Данилыч. А ты, немчура, ключи не забудь и зови сюда своего часового. Кончать с ним пора, окоротил Карпа Одиноков.

Алексей перевел, офицер приоткрыл окошко и позвал солдата. Когда тот вошел, русский богатырь свернул ему шею.

Как назло, около автомашины, не смотря на поздний час, крутился ее водитель, его постигла участь часового. Караульный у склада был довольно крупным мужчиной, поэтому Макар воспользовался ножом, пока того отвлекал разговорами оберлейтенант. Поликарп кликнул из темноты Сафонова, которому по плану было поручено, с группой находиться вблизи избы с вооружением. Началась погрузка. Склад порадовал партизан. Он, конечно, был небольшим, но необходимое партизанам имущество забило грузовик до отказа, тюки с новенькой вражеской формой пришлось нести в руках. Карп с Ремпелем и немецким офицером вернулись в дом, где связали последнего, Ковригин вставил ему кляп в рот и для полной достоверности налета ударил фрица в глаз.

– Будут трудности, обращайся, – напоследок бросил он фашисту, – Иваныч, поручи кому-нибудь, чтобы у всех убитых фрицев форму сняли.

– У водителя она в крови.

– У нас теперь перекись водорода имеется, легко смоем. Хотя, можно и не брать, и так со склада шесть тюков ихней формы прихватили. Впрочем, пусть снимают, думаю, со временем нам этой одежи много потребуется. Верю, что разрастется скоро наш отряд.

– Кому поручать? Кравчуку, конечно, этот с радостью все до подштанников утащит.

Мерседесом управлял Одиноков, Поликарп сидел рядом и дымил в окошко.

– Оставь покурить, – сказал Макар. – Как-то все очень просто получилось. Тебе не кажется?

– Не кажется, я, вообще, не люблю что-либо усложнять.

Только когда доехали до подвод, со стороны Поповки раздалось несколько выстрелов. Ковригин о чем-то задумался, механически свернул самокрутку и снова закурил. Он все-таки очень волновался. Мужчины стали ждать подхода из деревни пеших бойцов.

– Эй, ты где? – осторожно окликнул его водитель, отвлекая от раздумий и переживаний.

– Тут я, дружище, тут, – командир повернулся к товарищу. Одиноков был ярким брюнетом. При свете звезд посеребрившая виски седина смотрелась у водителя довольно импозантно. – Поступим, таким образом, проедем на машине еще пятнадцать километров и только там перегрузим все. А грузовик я пригоню обратно.

– Чтобы немец не понял, где мы перегружались и по следам телег не смог нас отыскать?

– Да.

– У тебя бывают моменты, когда ты не выдаешь гениальных идей?

– Во сне.

– Вообще-то, я тебе скажу, дождей не было давно, земля твердая. Не останется следа.

– Не уверен. Телеги будут сильно нагружены. Словом, какая-то дополнительная страховка. Немец он тоже не идиот.

– Толково. Нам, Данилыч, твоя светлая головушка очень нужна, поэтому авто назад верну я.

– Хитрый.

– Чагой-то?

– А то, что груза много и часть на руках потащим.

– Батюшки. Оставь мне в кузове два цинка патронов, я принесу.

– Два тяжело будет. Одного хватит. А впрочем, чего мы горбатиться будем? Оставим часть вооружения в лесу. С утреца до дождика еще ходку с лошадьми сделаем и управимся без надрыва.

– Верно. Ты мне только Савелия дай, а то я дорогу еще не знаю, особенно ночью.

– Разъясни мне досконально про ваши два входа и выхода к лагерю.

– Один, так называемый, ближний со стороны Брянска идет через болота. По нему, не зная тропы, не пройдешь. Второй – по которому изначально привели вас. Здесь уже идти далеко. С двумя привалами, почитай, около суток ходу до малейшей цивилизации. Верхом скакать, быстро выходит. Полоса суши между болотами. Мы с Савелием по нему и пойдем.

– Ты машину оставь, так же как подъехал. Мордой в другую сторону.

– Не учи ученого. Давай лучше запрячем ее в лесу. Пригодится еще.

– Мысль. Только найдут ее и заминируют.

– Это для дилетантов. У нас умелец в этом направлении имеется, разминируем. Решено я ее отгоняю и прячу.

В это время стали подходить партизаны. Макар угощал Савелия куревом, а Поликарп окликнул Великанова:

– Тебе дружище пора идти к Черному камню. Возьми одного бойца, и идите. Успеете к полуночи?

– Тут недалече. Связные нас подождут если что.

– Спасибо за службу.

– Так ничего и не сделали. А оружия, сколько добыли, – с явной радостью ответил мужчина, по габаритам полностью соответствующий своей фамилии.

Вообще, на лицах партизан читалась неподдельная радость. «Целая машина необходимого, и все без боя. Значит, этот новенький и взаправду толковый стратег», – думали они. А главное в их сознании, за исключением разведчиков из группы Великанова, появились первые ростки уверенности в себе.

Стоявший рядом дед Савелий сказал:

– Перегружаться надо перед дальним хутором, там на грунтовку заезд есть с резервной товарной станции. На днях колонна танков заезжала, все вблизи перепахано и следы не разглядишь. А тут от подвод может следов и не останется, но мы при перегрузке дерн по любому притопчем. Полторы версты всего проехать.

– Поста там нет? – спросил Макар.

– Не было, но проверить стоит, людей вперед запусти. А потом телеги должны ехать не след в след, со смещением, так колея от колес точно не образуется.

– Спасибо тебе, дед, за то, что ты у нас есть, сказал Поликарп. Спрыгнул с подводы и обнял его. Тот растерялся, на лице в густых зарослях усов и бороды прорезалась нечастая улыбка.

– Чего там, одно дело делаем, – пробубнил Савелий.

Ровно в двенадцать часов следующего дня в лагерь прибыли подводы, которые привезли последние припрятанные в лесу немецкие трофеи из тех, что сразу не поместились в телеги. Тут же начался дождь, как и предсказывал старый плотник. Вернулись Одиноков со своим проводником. Кравчук и Карп рассматривали добытые медикаменты немецких аптечек.

– Вы что же, Поликарп Данилович будете сами командира резать? – спросил завхоз.

– Могу тебе уступить эту миссию. Слово резать тут не подходит, скажем, извлекать пулю.

– Неужто, навык есть?

– Нет, Игнат, только медлить нельзя. Умрет иначе Сергей Сергеевич. Давно это надо было сделать. Сегодня познакомился с ним. Он в сознание пришел. Не переживай, старшина, я везучий. О, гляди-ка, и скальпель имеется. А вот ниток медицинских нет. У тебя, дружище, нитки в хозяйстве надеюсь, имеются? Суровые.

– А как же.

– Неси с иголкой. И передай Глухову с Машей, чтобы не отлучались.

– Куда тут отлучаться? Вам бы поспать малость, а потом уже…

– Посплю позже.

Но спать ему не пришлось. Когда к операции было все готово, и Ковригин уже обтирал немецкие резиновые медицинские перчатки спиртом, пришла Селезнева и сообщила скорбное известие о кончине Большакова. Видимо, волнение за предстоящую операцию и, наверное, уже начавшееся заражение надломили ослабленный организм. Весь дальнейший день ушел на подготовку похорон. Особых почестей не было – добротный тяжеленный гроб из не струганых плах, крест с табличкой и просторная могила. Яркая речь комиссара тронула всех до глубины души. Каждый понимал, что завтра он может оказаться на месте командира, и боль была общая, неподдельная. За ужином всем было предложено пятьдесят грамм самогона из бутыли Анны, той самой, когда-то припрятанной крестьянкой от немцев. Уже перевалило за полночь, а Одиноков сидел на дворе и курил. К нему присоединился Ковригин.

– Тоже не спится? – спросил Макар.

– Ни в какую. И устал вроде сильно.

– На завтра собрание намечено. Буду твою кандидатуру в командиры выдвигать.

– Валяй. В трудную годину можно и поднапрячься. Только ты не все про меня, брат, знаешь. Я из раскулаченных. Социальное происхождение хромает.

– !?

– Точнее, не совсем я. Родители мои. Мы жили в небольшой деревеньке в Московской губернии. Ковригиных было полдеревни, была еще другая половина – Рубановы. Особых конфликтов между нами не было, но.… У меня было три брата и сестра. Один, правда, в двадцатых годах сгорел в бане с пьяными товарищами. Я самый младший. Чтобы в доме был достаток спину гнули все. От того и жили зажиточно. Могли себе потом позволить батраков нанимать. А как иначе? У нас одних коров тринадцать голов было, это не считая лошадей, бычков, коз и так далее. Знаешь сколько им на зиму сена надо? Тонны. Потом у всех нас появились свои семьи. В двадцать девятом меня призвали на срочную. В то время с родителями жил только один сын. Во время массовой коллективизации к власти дорвался один из Рубановых. Родители в колхоз вступать не пожелали. Ну их и забабашили, аж под Красноярск. Все хозяйство было экспроприировано. Они, чтобы меня не волновать, не сообщали. Одна родственница письма специально пересылала мне с прежнего адреса. Но перед дембелем все же написали про новое место жительства. Я-то потом на сверхсрочную остался. Отец труженик и на новом месте не пропал. Хозяйство наладил, без излишеств, но сытно и тепло. Он был грамоте обучен, в Сибири с этим было не очень. Свел дружбу с членами правления, поставил новый дом. И сейчас, родители, слава богу, живы и здоровы. Братья, наверное, воюют.

– Не вижу ничего криминального. У нас дети за отцов не в ответе.

– Я за своего отца ответить готов. Он делал только полезные дела, – Карп нервно свернул цигарку и закурил, сломав две спички. – А вот из военного училища меня из-за этого выперли. За что!? Я шел на диплом с отличием. Просто не сообщил в сведениях о себе, что из семьи неблагонадежного класса. Приписали какое-то корыстное сокрытие социального происхождения. В чем корысть? Военный совет училища не стал меня отчислять, вынесли строгий выговор с занесением. На комсомольском собрании хлопцы для проформы пропесочили, но в комсомоле оставили. А какой-то чиновник, прибывший на проверку учебного заведения, выведал о моем деле. Сумел всех руководителей курса «прижать к ногтю», и за умышленное сокрытие принадлежности к неблагонадежному классу меня отчислили. Не знал я, что класс такой существует. Не место сомнительному элементу в училище имени Верховного Совета РСФСР.

– Дела. Ничего, дружище, сейчас времена такие, что даже заключенных из тюрем на войну выпускают, дают им шанс исправиться, кровью вину искупить.

– Ты, что, Макар? Нет моей вины, почему я должен исправляться?

– Знаешь, я из пролетариев. Подробности коллективизации мне не ведомы. И, все равно, тебя рекомендовать буду.

– Подробности простые. Вступление в колхозы было делом добровольным, но на местах, сам знаешь, перегибов много. Голытьба безлошадная объединилась, а середнячки не спешили. На чем-то надо землю пахать и что-то сеять? Вот и стали они с маузерами колхозы создавать. Закончим с этим. Я-то еще легко отделался, но сейчас иное положение. Землю родную от врага будем очищать, это я буду делать в любой должности. Просто с организацией процессов у меня неплохо получается.

– Главное, бойцы наши после славной акции в Поповке тебя шибко зауважали.

На следующий день единогласным решением партизан Ковригин Поликарп Данилович был избран командиром отряда «Мститель». Не было никакой эйфории, сразу после собрания он позвал Одинокова, Сафонова и Великанова. По-деловому, без предисловий начал разговор:

– Олег, взрывчатку получили?

– Да. Завтра в шестнадцать сорок, по нашей ветке эшелон пойдет. Четыре вагона хорошо обученных артиллеристов, остальные платформы с дальнобойными гаубицами. Боеспособная единица Рейха для Москвы.

– Ценный состав. Вы там поосторожней, нельзя допустить, чтобы прошел.

– Сам под него лягу, но не пропущу.

– Ладно, ладно. Погибнуть дело нехитрое, если погибнешь – накажу. Второй эшелон когда?

– Послезавтра. В семь вечера живую силу повезут, двадцать два вагона.

– Но это уже надо будет вам к Синезеркам идти. Поглубже забирайтесь, там охраны поменьше. А то после завтрашней акции они поисковые группы с собаками будут по железке пускать. Без захода в лагерь сразу на второе место следуйте.

– Так и планировал. Сухпай усиленный подготовили. Чтобы везде поспеть коней возьмем.

– Нет, браток, коней придется оставить, они нам потребуются. Груз у вас невеликий и по времени успеваете.

– Не впервой. Кстати к вам, Макар Иванович, послезавтра человек придет оттуда, – богатырь указал рукой в сторону линии фронта. -Встреча снова у Черного камня в восемь вечера. Сафонов и Ковригин с уважением и, в тоже время непониманием происходящего, поглядели на Одинокова.

– Ну и славно. Тем более, что подполье необходимо известить и о новом командире отряда и о смерти Большакова и о нашей акции. Мы теперь можем два – три дня вести полноценный бой. Боеприпасов хватит. Пошли, Карп, на встречу вместе, заодно и представим тебя товарищам.

– Хорошо.

– А группу Олега необходимо усилить, слишком лакомый кусок этот намеченный эшелон, – встрял в разговор Михаил Евграфович.

– Это лишнее, может помешать делу, команда у них слаженная – ответил за всех Поликарп.

Великанов, удовлетворенный последними словами командира о помехах от новых людей в сработанном механизме группы, ушел.

– Нам, мужики, треба артиллерия, – продолжил Ковригин.

– Никак, Киев собрался освобождать? – съязвил Макар.

– Собрался, но попозже. Это, как ты изволил выразиться, для полноценного боя. Митяй, – крикнул новоиспеченный командир.

Негласный адъютант в тускло освещенном закутке избы появился моментально.

– Пригласи Сенина и возьми для нас у Кравчука пачку трофейных сигарет, – обводя присутствующих добрым и, в тоже время, хитрым взглядом, отдал команду Карп.

Когда появился молодой солдат и французские сигареты, командир, угостив паренька заморским куревом, которое тот никогда в жизни не пробовал, попросил его рассказать про склад вооружения, где Юрий в начале войны нес службу. Юноша как-то странно курил заграничную цигарку, она одновременно и нравилась и не нравилась ему. Основной минус в заграничных сигаретах для большинства русских людей был один – не ядреный табак, слабенькие были сигареты.

– А чего рассказывать? Склад по меркам армии небольшой, но на дивизию или корпус в самый раз, я охранял и покрупнее. Замаскирован умело, его может быть до сих пор не нашли.

– Что там есть? – спросил Одиноков.

– Знать этого я не могу. Один раз видел, как грузовик вывозил деревянные ящики с винтовками Мосина и патронами к ним. Два раза приезжал. Спасибо, Юра. Иди пока.

Наступила пауза. Ее прервал Одиноков:

– А где это?

– Восемьдесят верст отсюда.

– Надо брать наш припрятанный «Мерседес» и ехать разведывать. Восемьдесят километров не так далеко. Правда, бензина осталось мало.

– Разживемся у нашего добровольного помощника – оберлейтенанта. Разведку проводить не станем, сразу обоз отправим. Сам пойду.

Мужчины тогда еще не знали, что по факту нападения партизан на немецких солдат в Поповке и полного разграбления склада вооружения, убийства трех военнослужащих Вермахта⁴, армейским командованием на место преступления направлена Айнзацгруппа безопасности и СД⁵. Без вспомогательной службы в количестве трехсот сорока военнослужащих. Ими уже был обнаружен и отогнан назад спрятанный грузовик. Деревню обклеили листовками о немедленном расстреле за малейшую связь с партизанами или их поддержку одеждой и продуктами. В тот период считалось пока нецелесообразным в прифронтовой полосе массово истреблять население захваченных земель. Гитлеровские кинологи были убеждены в том, что оружейная смазка имеет довольно стойкий запах и розыскные собаки приведут к месту складирования похищенного. Однако псы со следа сбивались по непонятным причинам. Дело было в том, что Одиноков, когда возвращался на автомашине в сторону Поповки, в двух местах применил свое самодельное средство – жидкость с добавлением течки сук. Пузырек «на всякий случай» валялся в его вещмешке еще с самой Москвы. От этого запаха поисковые собаки нормально «работать» не могли, и их применение результатов не дало. Вскоре партизаны, разумеется, узнали об акции карателей, дозорному сообщил собиравший в лесу хворост Сашка – сын Анны Петровны, который гостил в деревне у тетки. Мальчик с азартом рассказывал о скрещённых гранатах на петлицах прибывших фашистов, о возведенной для устрашения сельчан в центре деревни виселицы. И о том, что грузовик, что был угнан у немцев, опять стоит на старом месте.

Вскоре под откос полетел эшелон с ценным грузом, и зондеркоманду, которая уже намеревалась приступить к выборочному прочесыванию лесных массивов, из Поповки срочно перебросили в район диверсии. Немецкое командование группы армий «Центр» было взбешено этой акцией партизан. Утрата дорогостоящих высокоточных гаубиц ставило под угрозу не только генеральное наступление на Брянск и Орел, но и дальнейшее их использование при осаде столицы СССР.

– Макар, я не пойду с тобой на встречу со связным. Пока все внимание фашистов отвлечено на железную дорогу надо выдвигаться к складу.

– Я же с вами хотел.

– Придется остаться.

– Пусть вместо тебя Сафонов едет. Там особого ума не надо.

– Там не надо, а в пути может всякое случиться. Не в обиду Михаилу, но быстро и правильно принимать оперативные решения он не может.

Бойцы «Мстителя», в количестве десяти человек с двумя подводами выехали в путь.

Глава 4.

      Одиноков остался в лагере, сидя за столом на дворе в сумерках, он закурил вторую самокрутку подряд и серьезно задумался о своей главной миссии. На самом деле, в этом партизанском отряде он оказался не совсем случайно.

Макар Иванович действительно был пролетарского происхождения. Еще до революции молодые революционеры Одиноковы Иван да Марья, скрываясь от охранной полиции, перебралась с Кубани в Москву. Глава семьи нанялся на небольшую кожевенную фабрику, и отпрыску тоже, скорее всего, предстояло пойти по его пути. Только парень с малолетства обожал собак. Во дворе этих бездомных животин было предостаточно, и с ними парень проводил больше времени, чем со сверстниками. Казалось, что юноша понимает собачий язык. Срочную службу солдат Одиноков проходил со своей овчаркой по кличке Урал на границе с Манчжурией. Отслужив еще три года на сверхсрочной, демобилизовался и поступил на службу в органы народной милиции проводником розыскной собаки. Как-то в один прекрасный день 1939 года молодого человека пригласили в «высокий» кабинет НКВД СССР. Там ему сначала дали понять о неизбежности скорой войны с империалистами, надавили на высокую сознательность советского гражданина и предложили необычную работу в спецшколе собаководства. Где будут готовить боевых собак-диверсантов по подрыву железнодорожных составов, некрупных мостов и тоннелей, и даже уничтожению танков. Взяв время на обдумывание, Макар отказался от предложения, его внутренне «разрывало» то, что процент выживания собак-подрывников близок к нулю, и не хотелось быть к этому причастным. При очередной беседе давление на совесть, в недалеком прошлом, комсомольца и использование главной хитрости вербовщиков – предоставить возможность самому разработать новый боевой вьюк⁶ для пса, который увеличит шанс выживания животного, возымели действие – мужчина согласился с предложенной работой. Новая, интересная и совсем неизвестная деятельность с головой захлестнула Одинокова. Он слышал когда-то от знакомого голубятника с огромным стажем, о наличии в стране подготовки голубей-связников в военных целях. Но без подробностей.