Текст книги "Песнь о Вещем Олеге"

– Мне собраться, только подпоясаться. Одна подвода, как минимум нужна. Там три ящика гвоздей, лопаты заберем, пилы двуручные. Весь инструмент справный, – забубнил довольный Илларион.

Стало рассветать. На этот раз без треска мотоцикла Поликарп с Ремпелем пешим порядком вошли в дом немецкого лейтенанта.

– Тебя как звать-то? – спросил Ковригин, – а то давно дружим и не познакомились.

– Йозеф Кляйн, – зло ответил офицер.

– Ты не сердись. На этот раз мы за своим заехали. Проводи нас в соседний со складом дом, нам кое-какой инструмент забрать надо.

– Там сейчас наш продовольственный склад.

– Во как. И чего храним?

– Консервы, овощи и фрукты.

– Угостимся. А шнапс есть?

– Есть.

– И какие фрукты?

– Яблоки из Болгарии. Вы все еще верите в свою победу? – усмехнулся офицер. – Пять минут назад в эфире передавали выступление фюрера. Ваше дело «швах». Да неужели сами не видите, наше кратное превосходство в технике и в оптимальной подготовке к войне? На нас работает вся Европа.

От слов Йозефа командир разозлился. Он почему-то вспомнил армейского старшину, который пророчил своему подопечному великое будущее военачальника и уговаривал поступить в военное училище. Как уже ему курсанту третьего курса военно-пехотного училища начальник курса говорил о превосходных данных командира. В самом деле, на всех КШУ⁹ и особенно выездных, максимально приближенных к боевым условиям, условные подразделения, в комсостав которых входил Ковригин, одерживали верх. Из-за какого-то крючкотвора карьера не состоялась. Когда Крап шел к линии фронта, был уверен, что обязательно найдет кого-нибудь из бывших однокашников, с их помощью возглавит пусть небольшое подразделение и принесет пользу Родине. Только вот уже война длится не один месяц, враг наступает на столицу, а он, отличник военного ВУЗа, расходует свой талант и навыки на руководство двумя десятками лихих людей. Поликарп так же, как и Макар в приступах бессильной злобы закуривал, так как выпить было нечего. Но ему по должности не полагалось показывать подчиненным свои слабинки.

– Главное в войне не количество боевой техники, а качество людей. Ваши по всем показателям уступают нашему брату.

– Я отказываюсь вам помогать. Расстреливайте меня.

Поликарп с силой взял Кляйна за шиворот, вынул из его кобуры пистолет и вытолкал немца на крыльцо. Часовой, увидев происходящее, растерялся, медленно снял с плеча винтовку и был застрелен из пистолета оберлейтената Ковригиным.

– Давай, Леха, – сказал он переводчику.

Тот встал под свет фонаря и замахал своей каской. Тут же четыре мины опустились в район клуба, служившей казармой для немцев. Две попали точно в цель. Здание загорелось, из него стали выбегать и выпрыгивать в окна солдаты. Их встречал плотный огонь партизан из пулеметов. Закончилось все быстро – гитлеровцев было немного. Карп связал офицера и сказал ему:

– Своих солдат, командир сраный, ты погубил и мне свой гнилой характер не показывай. Вы много доброго в кавычках сотворили на нашей земле, и я с превеликой радостью подвешу тебя на площади за яйца. Но позднее. Значит так, клуб отремонтировать. Если будешь наших людей из-за жилья притеснять, повиснешь за указанное место на следующий же день. Забыл что ли, кто тут хозяин? – он со всей силы ударил немца в челюсть. Раздался хруст перелома, фашист распластался под крыльцом в нокауте.

Поликарп, заприметив завхоза, поманил его к себе, тот пулей оказался рядом. Командир прошептал Игнату:

– Меня вражеские трупы не волнуют. Но, чтобы все мои бойцы были в зиму должным образом обуты. Понял?

– Обижаете, у меня давно запасец имеется. Вот, к примеру, ваши ботиночки, скоро уже из фасона выйдут, так сказать. А яловые сапожки с войлоком уже для вас имеются.

Карп усмехнулся:

– Да, хохол, ты на своем месте.

– Хозяйской жилки у меня не отнять, и комсостав уважаем.

Часовой со склада исчез. Мужики грузили из сараев инструментарий Ларика. Про консервированные немецкие колбаски, сигареты и шнапс с немецкой аккуратностью сложенные в доме тоже не забыли. Тем более что хозяин дома не возражал. Так же погрузили четыре мешка картошки и фанерные короба с яблоками. Накануне прошел сильный дождь, почва размякла. Проехав по лесу километров двадцать увидели, что перегруженная телега за собой оставляет заметный след на земле. Перед сходом с грунтовки бульбу, а так же часть консервов разложили по торбам и мешкам, понесли провизию в руках. Облегченные подводы перестали оставлять колею. Сами бойцы, как обычно, для маскировки своих следов обмотали обувь тряпьем.

Карп шел вместе с Одиноковым, одной рукой он держал на половину заполненный картофелем мешок через плечо, в другой была заграничная сигарета, которую тот со смаком потягивал.

– Ты, Макар, ничего не рассказываешь мне о последней встрече с подпольщиками.

– А нечего рассказывать, – как-то с тоской сказал тот. – Поблагодарили за взорванные эшелоны, участников пообещали представить к наградам. А мой вопрос ни как не решается.

– Что за вопрос?

Тут Макар Иванович, пользуясь временем на долгую дорогу, рассказал новому командиру и, как он уже считал, близкому другу свою историю. От услышанного Ковригин остановился, притушил слюной окурок, пихнул его в мешок, который перебросил на другое плечо и продолжил путь.

– Твое умение надо использовать, а не тянуть пустую волынку. Когда с ними следующая встреча? – поинтересовался командир.

– Они не назначили. Сказали еще, что тринадцатая и пятидесятая армии еле сопротивляются. На некоторых участках фронта наши войска удалось рассечь. Город скоро будет захвачен. И куда мне деваться?

– Нам надо самим, напрямую, наладить связь со «Сталинцем» и подпольем для чего следует обзавестись радиостанцией. Переправим тебя в тыл, мандат имеешь. А долго собаку подготовить для такого дела?

– Не быстро. У меня в Москве сейчас девять овчарок, готовых к делу. Немного повторить надо, они чуть поотвыкли. Как бедняжки там? Люди голодают, а уж псы…. Родители мои, конечно, найдут чем их прокормить. Но представляешь, девять здоровых овчарок? Все время переживаю.

– Дела.

– Кстати, подпольщики сказали, что в лесах сейчас полно наших разрозненных мелких воинских частей. Причем, вполне боеспособных.

– По возможности будем объединять. Нам советскую власть держать на огромной территории надо, люди очень нужны.

– Ты серьёзно?

– Конечно.

– Я, пожалуй, с тобой останусь. К черту собак.

– Не имеешь права. Олег при тебе рассказывал, как стало сложно подрывать составы. А собачки дело, почти, безотказное. Кстати, передай всем приказ, чтобы включали смекалку на новую хитрую детонацию заряда при подрыве эшелонов. Маленькие Кулибины есть в России всюду и у нас имеются.

– Великанов за день до ранения Большакова говорил тому, что видели небольшой мост через Снежеть. Там вагончик для охраны стоит, а в нем радиостанция есть.

– Численность охраны моста? – тут же, по-деловому, уцепился за известие командир.

– Это его надо спрашивать.

– Зови.

– После. Уже почти приехали. А ему еще на рассвете за пленными идти.

Когда подвода въехала в лагерь и бойцы стали переносить груз под навесы, Ковригин приказал Давыдову и Селезневой приготовить полноценный ужин. Следуя к себе, он позвал Великанова в командирской закуток.

На лощеном листе немецкой тетради при тусклом свете керосинки могучий партизан рисовал сначала схему охраны моста и потом места его расположения. Мост деревянный, но добротный, так как сложили его в мае 1941 года, аккурат перед самой войной. По имеющимся данным стратегического значения он не имел. Однако, по словам разведчика, по мосту активно перемещались соединения немцев, включая тяжелую бронетехнику. Охрана в виде пулеметных гнезд по стандарту располагалась перед въездом и выездом, плюс шесть часовых пешего порядка.

– С нашей стороны, – сбивчиво говорил Великанов,– и стоит эта бытовка деревянная. На столе мы отчетливо видели радиостанцию. За шторкой ее не видно, но фрицы окошко приоткрыли проветрить помещение. В вагончике том, свободная смена отдыхает и два их мелких чина сидят.

– Сколько получается общая численность охраны моста?

– Два пулеметных расчета, часовые. Умножаем на две смены, плюс два ефрейтора. Выходит двадцать шесть человек, положив в рот кончик карандаша, подсчитывал Олег.

– Стало быть, на самом деле нужный для фашистов мосток. Коли охрана такая.

– Метров пятьдесят длиной. В те дни, там столько этой нечисти проезжало, что и охрана не нужна была.

– Придется и нам проехать. Ты давай, дружище, после ужина с парнями отдыхай, завтра у вас работка праведная.

– Вы б не ходили без нас, порезвиться охота.

– Куда мы без тебя, придется еще разведку проводить, вдруг что изменилось. А резвиться, Олега, еще долго придется, не один год. Ты кем до войны был?

Богатырь потупил глаза.

– Честно? – спросил он.

– Ну конечно.

– Поваром.

Поликарп засмеялся:

– Ах, ты, засранец, мы тут маемся со стряпчими. А он подготовленный специалист.

– Я никогда эту профессию не любил. Просто, в Архангельске, где я жил, поварское училище находилось напротив моего дома. Да и по специализации я кондитер.

– У тебя семья-то есть?

– Как не быть? И жена, и дочка в наличии.

– Эвакуировались?

– Уехали к родным в Петрозаводск, а его финны захватили. Зря укатили, Архангельск-то устоял. Голодают, наверное. На Белом море круглый год рыбы полно, а в Карелии если охотника в семье нет, то зимовать туго.

– Ступай, я сохраню твою профессиональную тайну. В Карелии речной и озерной рыбы много.

С инструментом строительство пошло споро. У Иллариона появилось несколько бывалых в строительном деле помощников. Вечером командир в прекрасном настроении принимал новую землянку. Была видна рука специалиста, строение просторное, в три наката. Тут на двор въехали четыре сдвоенные подводы с бревнами и вошли пленные советские солдаты, которых привел со своими людьми Великанов. Ковригин, обстукивая накаты землянки, сказал:

– Баня будет попозже, а тут сколотите нары, и будут они жить, – указал он рукой на обессиленных и голодных соотечественников. – Хоть и темнеет, все равно, сводите их к источникам. Надо им малость помыться. Потом ужинаем и всем спать. В семь утра общее построение.

Отряд «Мститель» увеличился на семнадцать человек. Трое из освобожденных великановцами военнопленных были заурядными уголовниками, и в отряд идти отказалось, выбрав вольную жизнь, остальные с радостью влились в ряды борцов с захватчиками. На общем построении командир с каждым из вновь прибывших лично знакомился. Они все оказались бойцами одной стрелковой роты. Кадровых военных не было, мобилизованные, и наспех обученные по курсу молодого бойца, сугубо штатские мужички. Карп решил произнести небольшую речь:

– Задача наша не только гитлеровцам здесь жизни не давать, но и соблюдать правила и устои Советской власти, которую никто не отменял. Не будем взирать на временные неудобства. Красная армия должна знать, что у нее не один, а два тыла, по обе стороны линии фронта. И жители оккупированных территорий должны иметь защиту. Мы обеспечим согражданам такую защиту.

– Так, что особо ничего не изменилось мы, как жили в СССР, так и продолжаем жить. У нас в отряде украинец есть, белорусы, даже азербайджанец имеется, – подержал командира комиссар. – А ты, наверное, узбек? – спросил он у очень маленького росточком человека с узким разрезом глаз, рост которого едва доходил до полутора метра.

– Я бурят.

Сафонов растерялся, он не знал, что такое Бурятия и где она находится, но виду не подал.

– Вот сказал он, у нас даже бурят свой есть. Как зовут?

– Сойжин Табгай.

Михаил Евграфович растерялся еще сильнее.

– Ты точно не узбек?

– Меня все зовут Сашей. Я привык.

– Ты, наверное, охотник, Табгай? – спросил бурята Поликарп.

– У нас дома все промысловики.

– Игнат, – обратился командир уже к старшине, – ну-ка принеси винтовку Мосина и один оптический прицел.

Кравчук обернулся мигом.

– Держи, Саша, будешь у нас снайпером.

Сойжин бережно взял винтовку, а прицел вернул Ковригину:

– Пусть возьмет тот, кому он нужен. Я управлюсь без него.

Все заулыбались. Карп спросил:

– А кто-нибудь желает быть снайпером в нашем отряде?

К его удивлению желающих оказалось несколько, он вспомнил о своем недавнем принуждении партизан к минометному делу. На этот раз картина была обратная.

– Вот тебе охотник и первое задание. Отберёшь двоих лучших из желающих, подучишь. Станем бить немца в глаз. На сегодня план действий такой. Новенькие члены отряда – ваши гимнастерки пришли в негодность. Проще будет их сжечь, вшей у нас своих хватает. Получите другие пожитки у старшины. Савелий, своди их к Анне в баню, источниками тут не отделаешься. Потом Илларион выдаст вам инструмент, землянку придется углубить, чтобы поместились койки в два яруса, их тоже сколотите себе сами. Работаете уже не на немцев, а на себя. Макар, пора сегодня менять дозорных. Пять человек помогают Ларику закончить вторую и начать копать третью землянки. Разгрузите от бревен подводы, одну направьте на большое поле за пустыми бочками, вторую туда же за снарядами. Пора выплавлять взрывчатку. Лошадей прибавилось, следует подкосить сена, еще успеваем. Кравчук, отряди на покос трех бойцов.

– У нас только две литовки¹⁰.

– Пока кто-то отдыхает, третий продолжает косить. Великанов, найди меня после обеда. Смирно, вольно. Разойтись!

Поликарп достал тетрадь с каракулями Олега. Трофейные курить не захотел, свернул самокрутку и задымил, тупо уставившись на схему моста. К нему подсел Одиноков.

– Макар, а ты был на этом мосту?

– Карп, я нахожусь в отряде всего на несколько дней дольше тебя. Конечно, не был. Даже если у нас появиться рация, то для связи нужны определенные радиочастоты. Где их взять?

– Все дела делаются постепенно. Сначала раздобудем станцию, заодно мост взорвем.

– Такой команды не поступало.

– Хозяева здесь мы. Команд ждать не надо. Олег говорил, что немец активно использует данный мост. Подпольщики передавали, что наступление на Москву надо затягивать, любыми путями.

– На зиму, что ли надеются?

– Морозы, конечно, в ратном деле для русских подспорье. Но думаю, удар ставка готовит.

– Какой еще удар? По всем фронтам отступаем.

– Правильно. Гитлер тоже так думает. Мол, нет больше у России мощи, сломал я ее. А для чего мы заводы и фабрики спешно на Урал перевезли? Не задумывался? То-то. Копим силушку, куется оружие. По поводу отступления, вспомни историю. Бородинскую битву мы не выиграли, а Наполеон сказал, еще одна такая победа и я останусь без армии.

– Значит, наши поражения обескровливают его?

– Еще как. Наши поражения очень тяжело даются вражине.

– Бонапарт тоже рвался к Москве, мы ее ему отдали. Он там посидел маленько, жрать стало нечего и пошел обратно. Сжег, правда, город. На обратной дороге партизаны его крепко пощипали, еле ноги унес. Зачем приходил?

– Историк у нас в школе хороший был, старичок с превосходным образованием. Рассказывал, что в первую отечественную народ тотально воспротивился нашествию. Били француза повсеместно топорами, да вилами. Жгли мосты, разоряли обозы. В партизанах бок о бок сражались помещик с крестьянином. Не было у захватчиков шансов на победу. Как и сейчас. Гитлер мужчина не глупый, но роковую ошибку он уже сделал. Нельзя на Россию нападать, бесперспективно. Даже если он до Урала дойдет, дальше что? Упрется рогами в горный хребет и больше не продвинется. А мы его погоним. Помяни мое слово, в Берлине будем.

Обедали картошкой с немецкими сосисками из банок. Поликарп немедленно отправился на кухню и сделал выговор поварам – Егору и Марии:

– Консервы являются нашим стратегическим запасом. Их пока в пищу не употреблять. Впереди зима и много непредвиденного. Это понятно?

Стряпчие согласно закивали головами. В это время в кухню ворвался Валерка, его не было в отряде несколько дней, так как он был отправлен в дальний дозор.

– Беда, Поликарп Данилович!

– Говори уже, не причитай.

– Наш последний налет на Поповку ее жителям боком вышел. Опять туда пришли каратели, расстреляли каждого третьего. Невзирая на стариков и детей малых. Повыгоняли людей из домов и сами в них разместились. Бабы со стариками хоронят убитых немцев. Им сказали, что скоро на смену погибшим придет новый отряд, и доблестные солдаты Германии будут жить в их избах. А они, как их друзья партизаны, пусть живут в норах.

– Срочно ко мне старших минометных и пулеметных расчетов, Одинокова, бурята, переводчика. Снайперов с винтовками с оптическим прицелом тоже зови, не теряя самообладания, скомандовал взбешенный командир.

Ремпель старательно выводил немецкие буквы. Карп, крепко затягиваясь самокруткой, и нервно тряся ногой диктовал:

– Сегодня будете отвечать за расстрелянных мирных людей. Если пострадает еще хоть один житель, все до одного сгинете в этих лесах. И подпись – «Командир батальона второго Брянского партизанского соединения». Пускай голову ломают с кем связались.

Когда все перечисленные, кроме переводчика, которого берегли, спешно шли по направлению к деревне, Ковригин разъяснял, сначала нам надо взять в плен любого немца, через которого передадим карателям ультиматум.

– Какой ультиматум? Их три с половиной сотни, нас десять человек, – сказал недовольный Одиноков, нагруженный боеприпасами для миномета.

– Суворов воевал не числом а умением. Делимся поровну. Вы, Макар, впятером встаете за деревней на противоположной стороне у леса, мы остаемся на этой опушке. Когда они получат наш ультиматум, у них пойдет движуха. Я жахну пару раз по ним. Вы себя не выдаете. Они бросятся на нас, мы из лесочка малька охолонём наглецов пулеметом и начнем отходить. Когда они дойдут до леса, делаете два прицельных залпа по их скоплениям для бо́льшего ущерба. На вас тоже кинутся, примете короткий бой и сразу в лес. Мы с тобой Сашок с двух сторон стараемся уничтожить офицеров. Возвращаться будем по ближней дороге, встречаемся за сухим ельником. Ты, охотник, останешься, понаблюдаешь за ними. Василий с ним будешь, а то он обратно дорогу еще не запомнил, – велел Поликарп Ахромееву.

Деревня была переполнена фашистами. Все, как на подбор, рослые. Бойцы отряда смерти СС были в полевых камуфлированных штурмовках зеленоватого цвета, на касках натянуты такие же камуфляжные чехлы. Вооружены эсэсовцы были большей частью автоматическим оружием, практический каждый имел солидный боезапас из шести патронных магазинов, расположенных в двух строенных подсумках из брезентовой ткани. Шесть полных запасных магазинов вызывали зависть у красноармейцев. Вообще снаряжение немецких солдат убедительно показывало – насколько к войне были готовы они и совсем не подготовлены наши войска. Если бы не короткая репетиция с финнами в 1939 – 1940 годах, так бы и воевали в буденовках и без элементарных котелков.

Ковригин внимательно оценивал обстановку при помощи трофейного бинокля, прихваченного во втором визите у Кляйна. На краю Поповки появилось небольшое кладбище убитых солдат Иозефа, которого что-то было не видно, видимо, отправили в госпиталь, в челюстно-лицевую хирургию. Захоронение могил на тридцать с их лютеранскими крестами из наших православных берез. Бойцы зондеркоманды явно собирались уезжать. Из деревни и обратно довольно часто перемещались мотоциклы. Поликарп прихватил с собой крепкого мужичка из пулеметного расчета, и они прошли к проселочной дороге, ведущей в Поповку. На этот раз партизаны немецкую форму не одевали, у обоих были новенькие из-под смазки автоматы ППШ. Неподалеку от въезда в населенный пункт располагался импровизированный шлагбаум, у которого несли службу два гитлеровца и два полицая. Они, как раз, отложив в сторонку карабины, разводили для обогрева костер. Не теряя времени, мстители выскочили на обескураженного противника. Несколько взмахов прикладами и ножами. В результате единственному оставшемуся в живых немцу была вручена бумага и знаками разъяснено, что ее следует быстренько отнести командиру. Тот на трясущихся ногах поспешил к своим, хлопцы мгновенно скрылись в лесу.

Поликарп видел в бинокль, как какой-то немецкий чин в длинном черном плаще с партизанским ультиматумом в руке быстро и нервно перемещается среди своей своры, что-то выкрикивая подчиненным. Карп подсел к установленному миномету ослабил зажимную гайку и кропотливо стал вращать барабанчик червяка шкалы угла прицеливания. От первого разрыва полегло не менее десятка фашистов. Второй выстрел вывел из строя еще нескольких вражеских солдат. Место производства выстрелов из миномета определить было несложно. Как и предполагал партизанский командир, каратели вытянулись в длинную цепь метров на двести и короткими перебежками смещались к лесу в направлении огневой точки партизан, открыв при этом беспорядочный автоматический огонь. Но мужички с орудием давно укрылись в ближайшей ложбинке. Пулемет Ковригин предусмотрительно поставил намного правее места установки миномета, поэтому пулеметный расчет был вне огневого сектора наступающих. Ответный огонь не осуществлялся, немцы несколько осмелели, решили, что партизаны отступили, они перестали опасаться и некоторые уже шли степенно в полный рост. Пулеметные очереди для них стали неожиданностью, фрицы залегли. Но было немало и тех, кто уже никогда не поднимется с этой земли, так же появились раненные. На помощь попавшим в засаду эсэсовцам из деревни выдвинулся отряд численностью человек в сто и бронетранспортер. По этому отряду с противоположной стороны из леса был открыт прицельный минометный огонь. Среди фашистов образовалась неразбериха. Поликарп спешно из винтовки Мосина с прикрепленным к ней оптическим прицелом отстреливал карателей в длинных плащах. Вот в прицел взят офицер в возрасте, который явно не поддался суматохе, а наоборот, деловито размахивая руками, отдавал какие-то приказы. Но что это? Офицер рухнул, как подкошенный без участия командира. «Сашок работает. Молодца», – сообразил Карп. Тут фрицы поняли, что по ним стреляют снайпера. Возникла паника, солдаты стали укрываться в домах. Но видимо, еще остались в живых командиры. Они погнали карателей такой же цепью в сторону Макара. Через какое-то время, сбоку их и там накрыл пулеметный огонь. Картина для немцев была удручающая. Прореженные цепи солдат, наглухо залегли перед лесом с двух сторон Поповки. БТР остановился перед крутым холмом. В самой деревне особого движения не наблюдалось, эсэсовцы боялись снайперов и укрылись в домах. Тем временем группы Ковригина и Одинокова ушли глубоко в лес. Их потери составили один легко раненный шальной пулей в плечо пулеметчик.

В отряд они вернулись ранним утром. Мария покормила мужчин, и они уснули мертвым сном. Днем Поликарп оборудовал плавилку для тола, используя доставленные пустые бочки, соорудил подобие водяной бани. Он выплавил первую партию взрывчатки для подрыва моста. Поздно вечером пришли Табгай и Ахромеев Василий. С их слов бравые бойцы отряда смерти увеличили новое кладбище вдвое. После чего покинули деревню, отправив вперед четыре подводы и грузовик с ранеными.

– Могилы, надо заметить, в этот раз, они копали сами. Даже трупов носили от леса, не привлекая местных жителей. Правда, перед уходом я стрельнул для острастки пару раз. Первым выстрелом сбил их флагшток с фашистским флагом. Вторым подстрелил амбала, который занимался ощипом чужой утки. И еще, командир, на обратной дороге мы обнаружили телефонный провод. Сначала, хотели его оборвать, а потом решили, что можно к нему подключиться и что-то узнать, – завершил доклад Саша.

– Верно решили. Место запомнили?

– Конечно.

– Буряты все такие?

– Когда надо, то все.

– А где Великанов? – спросил Карп комиссара.

– Мы подумали, что ты хотел послать его на разведку к мосту, но не успел. Он уже давно там, – ответил Сафонов.

– Сегодня все принимают правильные решения. Это радует меня.

Вечером следующего дня задремавшего на дворе командира разбудили вернувшиеся разведчики. Олег сказал:

– Там, Поликарп Данилович, полная идиллия. За световой день по мосту проехала одна легковушка и два мотоцикла. Охрана расслабилась, словно на курорте. Так, что переодеваемся в ихнее и можно идти хоть завтра.

– Погоди, торопыга. Начерти, где пулеметные гнезда, как расставлены часовые, через сколько у них смена. Где и когда принимают пищу.

– Нечего бумагу марать, как я прежде нарисовал, так и осталось. Изменился только режим питания. Теперь по охраняемым сооружениям полевая кухня ежедневно курсирует с горячей пищей. Через них она днем проезжает, оставляет на сутки термоса и едят фрицы, когда захотят. На всех два шмайссера¹¹, у остальных карабины и винтовки.

До глубокой ночи Ковригин обдумывал план завладения мостом. Особой военной хитрости в его решениях не имелось, упор делался на внезапность и немецкое обмундирование. Тротила днем он выплавил килограмм сорок, детонаторы тоже были. Запланировал заложить заряды под две опоры, но бикфордова шнура было совсем мало. Единственный способ успеть скрыться подрывникам – прыгать с моста в реку. Сильной взрывной волны не будет, просто развалятся сваи, взрывники не пострадают. Он разбудил Митяя:

– Слушай, парень, найди двух хороших пловцов и сюда пришли. Завтра, а точнее уже сегодня, поутру седлаете пять лошадей и со своей комсомольской братией вместе со Звягиным Артемом скачите в Поповку. Пока пополнение еще туда не прибыло и немцев всего полторы калеки, забираете грузовик с запасом горючки. Отгоните его к развилке, там поглубже в лесочке укройте. Послезавтра выдвигаться будем.

– Фрицы на машине раненых увезли.

– Нет, они на своем уехали, а этот грузовичок имущество другой части. Немцы к порядку приучены.

По направлению к мосту ехала грузовая автомашина марки «Мерседес». В кузове находилось восемь полицаев и двенадцать немецких солдат. За рулем сидел Макар, рядом в звании унтер-офицера Ковригин и переводчик в одеянии старшего ефрейтора. На машине ехать быстро, поэтому дорога заняла всего пять часов. Не доезжая до моста меньше километра, авто притормозило и из кузова в лес незаметно скользнули три фигуры с минометами и боезапасом для них. Свою малую артиллерию Поликарп решил использовать для возможного прикрытия отхода. После этого «Мерседес» стал набирать скорость. Но перед мостом был шлагбаум с опущенной перекладиной. Автомашина остановилась у препятствия, из кабины вышли Одиноков и Ковригин, с кузова спрыгнули еще трое крепких ребят. Молниеносно и бесшумно были уничтожены два фельдфебеля осуществляющих пропуск транспорта и три гитлеровца расположившихся рядом в пулеметном гнезде, сооруженном из мешков с песком. Вражеские пулеметчики были увлечены чтением книг. Подняв перекладину шлагбаума, Макар сел за руль и продолжил движение. В центре моста из кабины вышел Поликарп с Ремпелем, из кузова спрыгнули несколько бойцов. Алексей подозвал всех часовых к себе. Он им объявил:

– Сейчас будет проведена инспекция по проверке качества чистки оружия и строевой смотр.

Фашисты офанарели, пока они выходили из ступора, машина с остальными партизанами доехала до другого края моста и там стали ликвидировать фрицев. Автоматическим огнем Ковригин и его люди не отставали и тоже перестреляли растерянных часовых. Из служебного вагончика в грузовик осторожно перенесли рацию и полевой телефон. Лучшими пловцами оказались Олег и Макар, они перелезли через перила моста, каждый на свою несущую деревянную сваю прикрепил сумку с взрывчаткой. Когда все отошли на безопасное расстояние, Карп крикнул:

– Поджигай.

Вода была совсем не парное молоко. Мужчины умело, без брызг, разрезали гладь реки. Мощные и частые гребки быстро отдаляли их от будущих эпицентров взрыва. Еще мгновения и раздался страшный грохот – развалившийся на части путепровод прекратил свое существование, а бойцы отряда «Мститель» без потерь торопились к грузовику. Выстрел прозвучал звонко и для всех неожиданно. Бурят опускал свою трехлинейку с малозаметной струйкой дыма из ствола – недорезанный фашист из пулеметного гнезда, которое входило в зону действия Ковригина, перевернулся и со стоном, неестественно вытянув ноги, замер.

– Дорабатывать надо товарищи, не игра это, а война жестокая. Пожалуйста, посерьезней, – медленно проговорил Табгай. По-русски он говорил хорошо, но какой-то неясный акцент имелся.

– Сашок прав. Видите у фрица в руках шмайссер, полоснул бы сейчас очередью, и сразу нескольких человек не стало…

Договорить командиру не дали два подъезжающих к мосту грузовика с пехотинцами на бортах. Общая численность вражеских солдат была свыше полусотни человек. Повезло, что гитлеровцы подъехали с противоположной от партизан стороны. Времени после взрыва прошло всего ничего, поэтому можно было сделать вывод, что пехота оказалась около моста не из-за диверсии, а просто направлялась в прифронтовую полосу. Немцы приветливо махали своим же, как они полагали, солдатам.

– Посетуй вместе с ними, Леха. Вы же прыгайте в машину и валите отсюда скорее. Сам же Карп бросился к лесу, где находились минометчики. Те в свою очередь увидели командира, поняли, зачем он к ним бежит, поспешили навстречу, чтобы быть ближе к противнику и стрелять прямой наводкой.

– Давай, хлопцы, раздвигаем нашу артиллерию. Пульнем по гадам пару раз, и тикать вон в ту балку. По ней дойдем до грунтовки, там ребята нас подхватят.

Поликарп лично навел прицелы обоих орудий и выстрелил по разу из каждого. Мины легли удачно. В кузова машин, они, к сожалению, не влетели, но легли впритирку с грузовиками. Послышались крики раненых. Еще залп. Одна машина заполыхала. В сторону минометчиков обрушился шквал стрельбы из пулеметов, карабинов и автоматов. Но те укрытые от шальных пуль складкой местности уже спешили к товарищам, даже из любопытства не успев рассмотреть результаты своей стрельбы. А порадоваться было чему.

Когда машина отъехала от взорванного моста на пару километров, им повстречалась едущая навстречу по расписанию, подвода с двумя фрицами и прицепленной к телеге полевой кухней. Увидев это, старшина Кравчук, от счастья потерял дар речи. Кашевары были крайне удивлены, когда командир немецкого отряда на чужом для них языке через мат и характерные жесты заставил несчастных снять с себя одежду, которую аккуратно сложив, убрали в машину. Игнат с другими бойцами старательно цепляли к мерседесу, издававшее ароматный запах каши, полезное устройство. Командир же многозначительно посмотрел на еще мокрого Великанова, тот все понял, отвел в сторонку плененных немцев в исподнем и пристрелил. Всем все было ясно.

– Слушай, Данилыч, – говорил командиру еще необсохнувший от вынужденного купания Одиноков, который сладко тянул «козью ножку» и вел машину на предельной скорости, – ты везучий черт. Который раз нам поразительно везет.