Текст книги "Пауки в банках. Есть ли альтернатива сырьевой экономике?"

Точно такое же положение имеет место и с другими факторами производства – капиталом и предпринимательскими усилиями. Никто не будет вкладывать средства в малорентабельное машиностроение, да и вообще, «корячиться» с организацией любого сложного современного производства, если можно, сунув взятку нужному человеку и дав ряд обязательств «нужным людям», получить лицензию на добычу нефти или открытие торгового центра. Прибыли будут высокими, даже если производство организовано вдвое-втрое хуже, чем в советское время.

Чтобы понять, как эта закономерность отразилась на капиталовложении в различных отраслях, приведем пример из «Белой книги» [5, с. 256–257]. Прежде чем начинать цитирование, обратим внимание читателя на три аспекта, которые необходимо иметь в виду при чтении. Во-первых, это – совершенно неадекватная разница отдачи капиталовложений в сырьевые и несырьевые отрасли. Во-вторых, это – ограниченность возможности для капиталовложений в сырьевые отрасли (из-за ограниченности месторождений), откуда следует, что капиталовложения в эту отрасль получают столь высокий процент только потому, что в институциональных условиях России, тем, кто вкладывает туда капиталы, достается природная рента сырьевых отраслей, так же как и работникам-сырьевикам. Доход на капитал тоже не равен предельному продукту! Такого же очевидного статистического показателя снижения отдачи капитала, как в случае с производительностью труда, здесь, видимо, не найти – нужен более детальный анализ процесса долгосрочных и текущих капиталовложений в отрасли. (Заметим, что, в общем случае, производительность труда не может служить показателем эффективности производства – показателем эффективности является отдача труда и капитала.) Тем не менее из имеющихся данных можно с достаточной уверенностью утверждать, что эффективность капиталовложений в сырьевых отраслях тоже упала с советских времен, как и производительность труда.

«Нежелание банков инвестировать в отечественную экономику не было преодолено даже при самом высоком уровне прибыльности отдельных отраслей. Выше говорилось, что в 2001 г. сальдированный финансовый результат (прибыль минус убыток) в промышленности составил лишь 84,6% от уровня 2000 г. Но вот как обстояло дело в 2000 г. В цитированной выше справке [Центра экономической конъюнктуры при правительстве Российской Федерации «Состояние денежно-кредитной системы и расчетов в экономике в 2000 году» (М., 2001)] говорится:

«Несмотря на увеличение сальдированного финансового результата в 2000 году (за 2000 год сальдированный финансовый результат по сопоставимому кругу предприятий и организаций составил 175,2% от его значения за 1999 год), показатель доли убыточных предприятий и организаций в их общем числе в 2000 году существенно не улучшился и, колеблясь в диапазоне 37,2–41,8% (в 1999 году – в диапазоне 39,3–44,4%), оставался очень высоким. При этом сокращение доли убыточных предприятий в экспортно-ориентированных отраслях (в первую очередь, в нефтедобывающей и газовой промышленности, черной металлургии) сопровождалось ростом доли убыточных предприятий в отраслях, ориентированных преимущественно на внутренний рынок».

Но инвестиций не получают и самые прибыльные отрасли промышленности. Возьмем одну только отрасль – энергетику. Вот выпуск «Обозрений» («Центр развития») от 13 ноября 2000 г.: «В этом году потребность в инвестициях в газовую промышленность (по экспертной оценке, около 3,5–4 млрд. долл.) может опередить их фактический объем более чем в 2,5–3 раза… Недавнее приобретение «ЛУКОЙЛом» 1300 АЗС в США, его же более ранние покупки НПС в Румынии, Болгарии и на Украине, а также относительно успешная попытка «Газпрома» закрепиться на венгерском рынке говорят о том, что среди российских сырьевых экспортеров преобладает стратегия вложения во внешние активы».

Итак, доходы на факторы производства (труд, капитал, предпринимательские усилия, землю) в российских условиях не равны предельному продукту этих факторов производства, и один этот факт создает ложные стимулы к размещению факторов производства, провоцируя чудовищную неэффективность.

Прибегая к научной терминологии, проблема в том, что институты российской экономики не обеспечивают полной конкуренции за ресурс, не могут эффективно ограничить доступ к использованию более выгодных ресурсов и допускают их относительную перегрузку, неоптимальное размещение факторов производства. Месторождение достается не тем предпринимателям и компаниям, которые обеспечивают наиболее эффективную разработку и могут выплатить собственнику-государству наибольшую компенсацию, а по другим критериям. В свою очередь, возможность неэффективной организации добычи делает возможной неоптимальную кадровую политику, как-то наем избыточного персонала, и неоптимальную политику капиталовложений, вплоть до растраты капитальных ресурсов на частные самолеты и яхты. Все это облегчает жизнь отдельным категориям населения, позволяет «кормиться» у выгодного ресурса большему числу людей и консолидирует могущественные социальные слои, заинтересованные в статус-кво, но снижает общий выпуск.

Еще одним парадоксом 90-х стало то, что, несмотря на огромную природную ренту, дающую нефтегазовой сфере преимущество над обрабатывающей промышленностью, компании этой отрасли ухитрялись дополнительно снижать для себя налоговую нагрузку даже по сравнению с тем легким уровнем, который был установлен властями. В результате налоговая нагрузка на машиностроение оказывалась даже выше, чем на нефтяную отрасль. Рассмотрим, например, способы ухода нефтяных компаний от налогообложения через подставные фирмы. Чтобы было понятнее, о чем идет речь, процитируем доклад Н.Петракова «Проблемы налогообложения нефтяной отрасли России»:

«Эксперты Счетной палаты оценили ежегодные потери федерального бюджета от использования нефтяными компаниями схем минимизации уплаты налогов в $2–4 млрд. При этом даже госконтролеры вынуждены признавать, что прямых нарушений законодательства у нефтяников нет. Схема, использовавшаяся, например, «Сибнефтью», была следующей: компания осуществляла деятельность через сеть зарегистрированных в Калмыкии – льготной зоне налогообложения – юридических лиц, которые покупали нефть по цене 1300 рублей за тонну, а продавали ее по цене в 2-3 раза выше. Для минимизации налогов использовались также и общества инвалидов, которым закон предоставляет существенные послабления по налогообложению. В результате пользования социальными льготами компания смогла снизить ставку налога на прибыль с 35% до 5%» [39].

Но каким путем «решена» эта проблема? Вместо того чтобы просто пресечь подобные схемы путем отмены региональных льгот, государство еще и снизило налоги на компании нефтяной отрасли повсюду – не только в Калмыкии, но и в других регионах. Читай, подарило нефтяным компаниям еще один жирный кусок. Проблема паразитических дочерних фирмочек, покупающих друг у друга нефть и алюминий, осталась, то есть ресурсы по-прежнему распределены неэффективно. По существу, присвоение природной ренты частными структурами было теперь легализовано: под предлогом борьбы с уклонением от налогов, они были снижены. Хотя с самого начала дело было не в избыточных налогах на нефтяную отрасль, а в недостаточно жестком их изъятии, позволяющем существовать паразитическим цепочкам перепродаж.

С началом 2000-х некоторые факторы, которые вызвали обслуго-сырьевой перекос экономики в 90-х, ослабли, но к ним добавился экзогенный фактор – рост мировых цен на нефть. В результате Россия так и не излечилась от «благородной» «голландской болезни», а структурные перекосы ее народного хозяйства закрепились.

Прежде чем перейти к статистике, нам придется провести более детальную классификацию различных секторов российской экономики. Именно их неравноправное положение вызывает, по нашему мнению, дисбаланс. Внутри группы отраслей, производящих необмениваемые товары, нам будет удобно выделить два сектора – доноров бюджета, продукция которого реализуется на коммерческих основаниях, и бюджетополучателей, существующего, в основном, на средства, собранные в виде налогов. К донорам бюджета среди производителей необмениваемых товаров относятся торговля, строительство, транспорт, связь.

Отрасли, производящие обмениваемые товары, можно условно разбить на антиимпортные и экспортно-сырьевые отрасли. Антиимпортные (конкурирующие с импортом) отрасли – это обрабатывающие отрасли промышленности, сельское и лесное хозяйство. Некоторые производства этого сектора (часть машиностроения, зерноводство) конкурентоспособны на внешнем рынке и экспортируют часть продукции, но на укрупненной статистике их вклад почти не сказывается. Экспортно-сырьевые отрасли – это топливная промышленность, черная и цветная металлургия. Последние защищены от конкуренции с импортом сравнительными преимуществами, которые имеют в российских условиях.

Обратимся теперь к фактическим данным. Динамика изменения структуры валового внутреннего продукта (ВВП) за годы реформ демонстрирует устойчивое уменьшение доли отраслей, производящих антиимпортные товары, по которым Россия оказывается недостаточно конкурентоспособной как на внутреннем, так и на внешнем рынках. Только с 1999 по 2004 год удельный вес таких отраслей в структуре ВВП уменьшился с 23,7% до 17,7% и в 2004 г. оказался меньше доли ТЭК и металлургии, см. табл. 9.

Табл. 9. Отраслевая структура валового внутреннего продукта

В итоге, по состоянию на 2004 год, добавленная стоимость в тех отраслях, которые конкурируют с импортом, заняла в структуре ВВП менее 18%. Даже если вычесть из ВВП продукцию отраслей-бюджетополучателей, где добавленная стоимость, в основном, формируется из зарплат и за счет перераспределенных налогов, то все равно этот показатель получается меньше четверти.

Указанные тенденции 1999-2004 гг. не были исправлены и во второй срок президентства В.В.Путина. Следующая таблица представляет данные за 2002–2008 гг. с другой группировкой отраслей. Невозможность продолжить один ряд обусловлена кардинальным изменением методики Росстата. Начиная с 2005 года ГКС перешел на классификацию отраслей, согласно которой отрасли промышленности делятся на три макрогруппы – обрабатывающие производства; производство и распределение электроэнергии, газа и воды; добыча полезных ископаемых. Переход на новую структуру привел к тому, что в последних выпусках статистических сборников и бюллетеней отсутствуют многие данные по второму уровню в классификационном дереве отраслей экономики. В связи с этим проведение корректного анализа динамики структуры валовой добавленной стоимости по отраслям и секторам, производящим обмениваемые и необмениваемые товары, представляется затруднительным. Мы приводим две таблицы, соответствующие двум частично перекрывающимся периодам, но в разном отраслевом разрезе и, очевидно, агрегированные с использованием различных методик (если судить по тому, как отличаются данные по, скажем, отрасли «Строительство» в одни и те же годы). Тем не менее, с учетом известной погрешности, можно принять, что в группу «Обмениваемые товары» можно включить данные по сельскому хозяйству, рыболовству и обрабатывающим отраслям. К внутренним коммерческим отраслям, производящим необмениваемые товары, можно отнести следующие графы таблицы:

• Строительство

• Торговля

• Транспорт и связь

• Гостиницы и рестораны

• Финансовая деятельности

• Операции с недвижимостью

С точки зрения предмета настоящей работы, интерес представляет сравнительная динамика доли внутренних отраслей и добычи полезных ископаемых, с одной стороны, и всех «обменных» отраслей, кроме добычи полезных ископаемых, с другой. С 2002 по 2008 соотношение между этими двумя группами устойчиво росло с 2,64 до 2,93. «Обменный» антиимпортный сектор, производящий товары, по которым имеет место международная конкуренция, съеживается, как шагреневая кожа, табл. 10 (Источник [35]).

Итак, три четверти ВВП в нынешней России создается в отраслях, производящих необмениваемые товары и услуги или товары, которые вообще или почти не конкурируют с импортной продукцией (топливо, электро– и теплоэнергия, металлы), потому что обладают огромной форой сравнительных преимуществ. В оставшуюся четверть попадает агропром – от сельского хозяйства до пищевой промышленности, – машиностроение, химия, лесная и легкая промышленность, производство стройматериалов. Надежды на то, что эти отрасли станут проводниками инновационной экономики, получая лишь четверть ВВП (из которой до половины уходит на налоги), совершенно призрачны.

Табл. 10. Отраслевая структура валовой добавленной стоимости в 2002–2008 гг. в текущих основных ценах, в процентах к итогу

Разумеется, данные по отраслевой структуре ВВП адекватно выражают долю доходов, достающихся разным отраслям, но малоинформативны для выяснения того, как быстро разные отрасли наращивали производство в натуральных показателях. Вообще говоря, изменение отраслевой структуры ВВП (показываемой в ценах измеряемого периода) можно объяснить двумя причинами: 1) неодинаковое изменение объемов производства при неизменных ценах, 2) неравномерный рост цен. Понятно, например, что возрастание доли топливно-энергетического комплекса может быть вызвано не увеличением объемов добычи, а внешними факторами – ростом цен на экспортируемые нефть и газ.

Последнее предположение подтверждается данными о росте цен производителей в разных отраслях экономики, табл. 11.

Табл. 11. Индексы цен производителей по видам экономической деятельности в 2000–2005 гг.

Как видим, топливо стало дороже в 4,5 раза, тогда как машины и оборудование, к примеру, всего в 2,4 раза. Среди обрабатывающих производств выделяются темпами роста цен только производство кокса и нефтепродуктов, что объясняется повышением мировых цен, и производство прочих неметаллических минеральных продуктов (стройматериалов), что связано с опережающим удорожанием строительства вообще и жилья в частности. Конечно не может не вызвать тревогу дальнейшее изменение ценовых пропорций и, следовательно, доходов в пользу экспортно-сырьевых отраслей, которое и в 90-е годы ничуть не помогло им увеличить физическую отдачу. Ведь рост доходов в сырьевых отраслях сопровождается очередным снижением относительных доходов обрабатывающих производств, не компенсированным перераспределением налоговой нагрузки. Другое дело, что рост относительных цен углеводородов на внутреннем рынке почти «параллелен» их росту на мировом. Поэтому данный фактор мало отразился на конкурентоспособности обрабатывающей промышленности. Росли затраты на сырье у нашей промышленности и у ее конкурентов.

По этой причине необходимо детально проанализировать динамику производства по отраслям с учетом изменения цен в каждой из них. Такой анализ приводит к парадоксальному выводу: с поправкой на изменение цен, производство свое больше увеличили машиностроение, химическая и лесная промышленность, которые, казалось бы, должны были больше страдать от «голландской болезни», чем топливный сектор и электроэнергетика. Увеличение доли ТЭК по сравнению с обрабатывающими производствами было вызвано не опережающим ростом физических объемов добычи по сравнению с продукцией обрабатывающих производств, а ростом цен. При условии неизменных цен этого увеличения не было бы. Само по себе это неплохо: по крайней мере, внутри отраслей, производящих обмениваемые товары, сырьевой перекос не усугублялся, пока не дал о себе знать мировой экономический кризис, табл. 12 (Источник: [36]).

Таким образом, если формально смотреть на статистику последнего десятилетия без учета предыстории 90-х, может показаться, что «голландской болезни» в России 2000-х уже не было. Так, в работе И. Николаева [36], относящейся к 2005 г., показано, что, начиная с 1999 г., обрабатывающие отрасли, с поправкой на изменение относительных цен, росли быстрее добывающих, из чего делался вывод, что «голландской болезнью» Россия не поражена, и в ближайшем будущем не будет.

На самом деле, в этом подходе не учтено, что в 2000-е годы на российскую экономику действовало сразу несколько факторов и реальные темпы роста – это результат их переплетения.

Один из них, «голландская болезнь», снижал темпы роста в обрабатывающих отраслях и в целой экономике по сравнению с той гипотетической ситуацией, которая сложилась бы, если бы сырьевые отрасли не пользовались привилегией. (Напомним, что именно привилегии сырьевиков мы считаем главным в российской разновидности «голландской болезни», а не сам по себе рост сырьевых доходов в стране.) Для того чтобы установить действие этого фактора, мало просто посмотреть статистику, поскольку сравнение ведется между реальным развитием и тем развитием, которое наблюдалось бы в других условиях и поэтому не отражено в статистике. Здесь необходимы теоретические рассуждения.

Табл. 12. Динамика производства по отраслям

Другой фактор, сам по себе позитивно действовавший на российскую экономику, – это общий рост доходов, вызванный ростом нефтяных цен и государственным перераспределением части дополнительной выручки. Этот фактор создал ситуацию быстро растущего спроса на услуги и промышленные товары внутри страны, то есть отчасти «отключил» спросовую составляющую спросо-ценового дисбаланса 90-х годов. Несмотря на то, что ценовые условия в машиностроении не улучшились за 2000-е годы, увеличения спроса оказалось достаточно, чтобы запустить многие простаивающие мощности и даже новые производства, функционирование которых было невозможным даже при лучших ценовых условиях 90-х из-за недостаточного спроса. К этому благоприятному фактору примыкали ограниченность возможностей для роста нефте– и газодобычи при незагруженных мощностях обрабатывающей промышленности, стимулирование импортозамещения девальвацией 1998 г. Сам же И. Николаев их указывает.

И переплетение всех этих факторов – незаслуженных привилегий сырьевиков, с одной стороны, и роста спроса при незагруженных мощностях с другой – имело, все же, положительный суммарный результат для обрабатывающей промышленности. Поэтому ее рост, в пересчете на натуральные показатели, оказался более быстрым, чем у сырьевиков, ограниченных имеющимися месторождениями. Но это не значит, что Россия не страдала «голландской болезнью». «Голландская болезнь» проявлялась в сохранении сырьевой структуры экономики (пусть даже несколько смягчившейся) и в более медленном росте, чем страна могла бы достичь, не находись ее сырьевые отрасли в привилегированном положении.

Таким образом, российская экономика была поражена «голландской болезнью» и в 90-е, и в 2000-е годы. Да, в пересчете на натуральные показатели производства в разных секторах, сырьевой перекос российской экономики не усугублялся вплоть до кризиса 2008 г. Однако неравномерная ценовая динамика, выразившаяся в опережающем повышении цен на энергоносители и услуги, сделала его абсолютно очевидным и лишила обрабатывающую промышленность средств, необходимых для модернизации и преодоления планки, достигнутой в советские годы.

Глава 8. Ценовые пропорции как индикатор производительности

Десятилетие восстановительного роста российской экономики, прошедшее между девальвациями 1998 и 2008 гг., было отмечено инфляцией особого характера, которая заключается в подорожании сырья относительно обработанной продукции и необмениваемых товаров по отношению к обмениваемым. Попробуем разобраться с этим явлением и понять, как ведут себя разные отрасли в ответ на изменение ценовой структуры.

Начнем с сопоставления индексов цен на потребительском рынке (рис. 15).

Рис. 15. Индексы потребительских цен (тарифов) на товары и услуги

Как видно из диаграммы, за 2000–2005 гг. продовольственные товары в розничной торговле подорожали в 1,61 раза, непродовольственные – в 1,47, а услуги стали дороже в среднем в 2,68 раза. То же самое наблюдалось и перед кризисом 1998 г.: так, с января 1997 по август 1998 г.: цены на внутренние услуги росли более высокими темпами, чем цены на товары продовольственные и прочие обмениваемые потребительские товары [24]. В 2005–2008 гг. ситуация не исправилась, а только усугубилась! По-прежнему, наименьший рост цен был у непродовольственных товаров, наибольший – у услуг.