Текст книги "Пауки в банках. Есть ли альтернатива сырьевой экономике?"

В какой мере явление, описанное нашей моделью, проявляется в реальной жизни, и можно и как-то измерить его результат? Начнем со второго вопроса. Конечно же, отделить вклад данного фактора от других факторов, влияющих на благосостояние, довольно трудно. Скажем, если общий экономический рост в стране таков, что доходы растут во всех регионах, то снижение общего благосостояния из-за неоптимального перераспределения населения можно просто не заметить. В случае же неравномерного экономического роста в разных регионах очень сложно определить, в какой степени неравномерность обусловлена перемещением населения в процветающие регионы и приоритетным развитием расположенной там инфраструктуры, а в какой – внешними для модели факторами, благоприятствующими части регионов[14]14
  В нашей модели также не отражен тот факт, что перегрузка инфраструктуры, по крайней мере, в краткосрочном аспекте, часто вызвана не непосредственно ростом населения, а тем, что уже имеющееся население потребляет больше какого-то инфраструктурного ресурса. Например, уже имеющиеся жители Москвы и Подмосковья приобретают новые автомобили, и это заполняет имеющуюся инфраструктуру быстрее, чем приток нового населения. В данном случае фактор неравномерного подъема благосостояния в разных регионах наслоился на эффект, предсказываемый моделью. Это, в какой-то мере, является общей ситуацией, потому что многие функции экономического роста проявляются быстрее, чем сказывается длительный процесс масштабной миграции населения. В этой связи следует отметить, что практическая невозможность решить транспортную проблему в Москве при нынешней концентрации населения в данном месте во многом обусловлена миграционным притоком в течение последних десятилетий. В свою очередь, миграционный приток был во многом обусловлен приоритетным развитием общественной инфраструктуры Москвы в самом широком смысле этого слова. Следовательно, повсеместные пробки являются закономерным итогом длительного инвестиционного и миграционного процесса, а тот факт, что возникли они быстрее, в течение всего нескольких лет, вызван наложением этого длительного процесса на общеэкономические неурядицы последних 20 лет. Если бы развитие страны было в этот период более равномерным, пробки нарастали бы более медленно. Поэтому даже данный пример, скорее, подтверждает построенную нами модель, чем опровергает ее – просто необходимо учесть дополнительное действие краткосрочных факторов, не вошедших в нашу модель.
  Остается также заметить, что повышение богатства в результате экономического роста, сдвигающее кривые благосостояния в различных городах, может сделать оптимальным другое размещение населения, при котором пробок станет меньше. Из этого не следует, что вместо приоритетного развития инфраструктуры в «узких местах» необходимо все время организовывать перемещения населения из тех мест, где чего-то не хватает. Конечно же, принимать практическое решение нужно в каждом конкретном случае и с учетом большего числа факторов. Речь идет о том, чтобы описанный нами фактор тоже был включен в анализ для оценки оптимального пути развития инфраструктуры и размещения населения. Плестись в хвосте событий, безропотно отвечая гигантскими капиталовложениями на возникающую острую потребность в инфраструктуре – это не метод.


[Закрыть]. Не менее проблематично определить «точку насыщения» имеющейся инфраструктуры, до которой рост населения дает возрастающую среднюю отдачу, а после которой – убывающую. По этой причине приходится признать, что дать количественную оценку причиняемого явлением ущерба наша методология не позволяет.

На первый вопрос ответить проще. Он сводится к тому, насколько в реальной жизни выполняются условия, приводящие к снижению благосостояния. Ответ же на него, по всей видимости, должен звучать так. Первая часть феномена – снижение благосостояния из-за неоптимального распределения населения при данном соотношении инфраструктурной обеспеченности – встречается во многих странах, включая развитые. Связано это с отсутствием институтов, которые ставили бы миграционную привлекательность различных регионов или населенных пунктов в зависимость от «предельной полезности дополнительного жителя» для суммарного благосостояния всех жителей, а не от среднего (или среднего видимого) благосостояния или среднего дохода в данном регионе или населенном пункте. Ситуация смягчается, но не решается высокой ценой на недвижимость и ее аренду в более богатых местах, а также инвестиционной привлекательностью более бедных регионов (в силу более низких зарплат) для трудоемких отраслей.

Вторая часть феномена – дополнительное снижение благосостояния из-за неверного инвестирования в инфраструктуру – проявляется в зависимости от установленного в государстве порядка принятия решений об инвестировании и от количества «вымирающих» мест, в которых эффективность экономической деятельности снижается из-за сокращения населения, а не по другим причинам. Читатель, имеющий общее представление о развитии дорожной сети Москвы и о положении в недонаселенных районах Центральной России, сможет самостоятельно сделать предварительную оценку того, относится ли наше описание к нашей стране. Заметим вскользь, что, в отличие от развитых стран, в России неоптимальное размещение ресурсов имеет место не только в региональном разрезе, но и в отраслевом. При этом наиболее обделенными отраслями («Сан-Комариками») стали как раз те, которые работали бы более эффективно при больших масштабах деятельности, в то время как трудовые и капитальные ресурсы направились в добывающие отрасли с ярко выраженной убывающей отдачей (по отношению к масштабу отрасли).

Разумеется, из построенной модели не следует, что надо восстановить прописку с системой «лимита» или перестать развивать инфраструктуру в больших городах. Не останавливаясь на критике подобных нелепых выводов, перейдем к возможным мерам, которые помогли бы решить или смягчить проблему.

Нам представляется, что главным направлением в исправлении ситуации стала бы политика, снижающая (или повышающая) благосостояние жителей того или иного региона либо населенного пункта до уровня «предельной полезности дополнительного жителя» для региона. Конечно же, последняя теоретическая величина не вычисляется непосредственно, но можно предложить следующие перераспределительные меры, которые приблизят благосостояние к этой величине и приведут к оптимизации размещения населения.

1. Максимально возможное взимание платы за инфраструктуру (дороги, водопровод) в прямой или косвенной форме (платный проезд, плата за въезд в центр и проведенное там время, плата за потребленную воду, либо акцизы на горючее, подушный налог на жителей местности и т.д.). Плата должна, как минимум, покрывать предельные издержки на содержание инфраструктуры, включая инвестиционную составляющую с процентами. В случае же перегрузки ресурса плату можно и нужно повышать.[15]15
  Мы не обосновываем предложение о взимании платы за инфраструктуру, потому что это стандартная рекомендация экономистов по решению проблемы перегрузки ресурса. См., например, А. Уолтерс. Чрезмерное потребление («перегрузка»). Из сборника [65], сс. 157-166.


[Закрыть]

2. Устранение привилегий на проживание в данном месте с помощью высокого налога на недвижимость, который не должен идти на усиление разницы в обеспеченности общественной инфраструктурой (что решается путем распределения сбора между федеральным, региональным и местным бюджетом).

3. Устранение институциональных причин, влекущих неравноправное положение экономических субъектов в столицах и других населенных пунктах.

4. Программы господдержки недонаселенных регионов.

В порядке реализации третьего пункта предложений, остановимся на факторе паразитического разрастания Москвы, давно уже потерявшем всякий экономический смысл и не нужном ни самим москвичам, ни тем провинциалам, которые туда едут. Безусловно, ключевую роль в этом явлении играет столичный статус города, наличие в нем ренты «близости к телу». Как нивелировать негативное влияние Москвы и как обезопасить страну от повторения бед, вызванных в 90-х годах поведением столичной элиты? Перенос столицы просто повлечет возникновение нового нарыва на новом месте.

Нам представляется, что Россия должна свою столицу расселить, перенося различные министерства и ведомства, центры ветвей власти по разным городам и весям. Распределение столичных функций будет способствовать рациональному распределению финансовых потоков и экономическому подъему субъектов федерации, упрочению целостности страны, более широкому вовлечению в управление талантливых представителей всех регионов. А современная система телекоммуникаций, в том числе и использование телеконференций, электронных подписей, полностью позволит обеспечить взаимодействие всех органов власти вне зависимости от их территориального расположения.

И хотя это предложение неизбежно вызовет истерическую реакцию московской элиты (достаточно посмотреть на панику и возмущение, возникающие при робких попытках обсудить возможность переноса пары-другой ведомств в Санкт-Петербург), московской элите будет непросто убедить граждан России в безальтернативности нынешних привилегий столицы.

Нам кажется, что есть прекрасная возможность совместить высказанную идею с административно-территориальной реформой, первые робкие шаги которой были сделаны в 2000-х годах. Тенденция укрупнения субъектов федерации пока что затрагивает восстановление тех административных единиц, которые и так были в советский период. Но представляется, что назрела необходимость продолжения этой реформы до территориальной реорганизации России в виде крупных равноправных неэтнических административных образований, которые по своей автономности были бы подобны региону крупной развитой страны (штат США, провинция Канады), а по размерам и/или населению соответствовали бы средней европейской стране вроде Швеции или Финляндии.

Причины для этой реформы не только чисто экономические (достаточно широкое делегирование полномочий и возможность местного управления целостными хозяйственными комплексами), но и политические. Существование национальных республик, вместо культурно-этнических автономий, позволяющих развивать культуру всех этносов России на любой ее территории, оставляет базу для нациестроительства (искусственного создания государствообразующих наций на основе этнических меньшинств, компактно проживающих на данной территории) и возрождения сепаратизма, а также ущемления нетитульных этносов в национальных республиках, то есть оставляет угрозу повторения Россией судьбы СССР. По этой причине было бы желательно образовать новые регионы верхнего уровня – Края – на базе группирования существующих областей, краев и республик и постепенного перехода к трехуровневому делению территориального управления (1 – край, 2 – уезд или округ, 3 – волость или город). (Более подробно см., например, [56].) С лингвистической точки зрения, в обеспечение единства русской земли, очень важно, чтобы новые субъекты федерации назывались именно краями, а не землями или республиками. Если это предложение будет принято (а оно, в разных вариантах, гуляет в российском общественном мнении), то есть прекрасная возможность совместить его с «расстоличиванием» Москвы. Простое объединение нынешних субъектов федерации в края оставило бы неудовлетворенными амбиции целой группы нынешних региональных столиц и породило бы иллюзию всесилия и нациестроительства уже в новых крупных регионах. Размещение же в нестоличных крупных городах краев центральных министерств укрепило бы чувство сопричастности жителей каждого края к управлению всей страной и не отбросило бы назад развитие крупных городов, бывших ранее региональными столицами.

Глава 12. Пауки в банках

Разразившийся в 2008 году мировой экономический кризис в очередной раз поставил вопрос о том, насколько оптимально организована финансовая сфера самых разных стран. Никакая экономика не может развиваться равномерно, и неудивительно, что замедление технологического развития в передовых экономиках и уменьшение прибыльности новых инвестиций влекут переоценку стоимости капитальных и потребительских благ, а следом за ней – и перестройку экономики под новые ценовые ориентиры, временное уменьшение инвестирования и замедление роста. К сожалению, допущенные в течение последних лет на Западе и в России ошибки государственного регулирования привели к тому, что обычный циклический кризис поставил под угрозу финансовую систему пострадавших стран и потребовал от них нести огромные траты во избежание настоящей катастрофы. Когда-нибудь эти ошибки будут вскрыты и проанализированы. Уже сейчас можно сказать, что значительная их часть связана с попыткой поощрить бесконтрольное расширение кредитования и увеличение эмиссии, продлить агонию экономического бума накануне циклического спада. Если возможности инвестирования в экономику какой-то страны ограничены по объективным причинам, не связанным напрямую с финансовым механизмом, то искусственное облегчение кредитования и дополнительная эмиссия приведут только к ошибочной оценке прибыльности вложений, невозврату кредитов и к инфляции [26]. Политика ФРС США, снизившей ставку рефинансирования примерно ниже уровня инфляции, и Центробанка РФ, без конца снижавшего норму резервирования по вкладам разных типов, конечно же, позволили увеличить кредитование накануне кризиса и, тем самым, отсрочили начало кризиса. Но эта же политика увеличила количество безнадежных кредитов, безответственных проектов, безвозвратных займов – и тем самым, усугубила потери кризисного времени.

Тем не менее, сейчас хотелось бы поговорить о более фундаментальных проблемах регулирования финансовой сферы и вернуться к классической проблеме допустимости частной эмиссии денег, неизбежно возникающей даже в хорошо отрегулированной банковской системе. Это позволит нам раскрыть еще один структурный перекос отечественной экономики, вызванный реформами 90-х.

Общая схема частной банковской эмиссии хорошо известна в экономической теории. Явление набрало обороты в странах Западной Европы Нового Времени по мере становления банковской системы. Начало банковскому делу положили менялы, которые не только обменивали монеты разных стран, но также предоставляли кредиты под процент и брали деньги на хранение. Однако со временем вскрылось, что менялы не всегда могут сразу вернуть деньги, взятые на хранение, потому что выдавали кредиты и этими деньгами, а не только своими. Так стало понятно, что хранение денег у менял, а точнее, в становящихся банках, выгодно самим банкам, которые теперь стали и сами платить процент за хранение у них денег.

Представим, что какой-то человек положил деньги в банк. При этом он как бы получает от банка «расписку» с обещанием «выдать предъявителю сего» указанную сумму денег, а банк может выдавать эту сумму в качестве кредита кому-то еще. Но и расписку готовы принимать в качестве средства платежа: ведь получение «живых денег» за нее гарантировано, если банк имеет хорошую репутацию. Расписка так же может обслуживать товарооборот, как и обычные деньги. Получается, что банк сделал из изначально положенных в него денег вдвое большую сумму. Такие «расписки», принявшие стандартную для каждого банка форму, стали называть банкнотами: изначально банкноты выпускались именно частными банками, а не государством.

Но человеку, берущему кредит в банке, тоже необязательно постоянно иметь при себе мешок золотых монет. Он может положить их на свой счет в тот же банк или другой и пользоваться такими же банкнотами. Новые банкноты также могут использоваться в качестве средства платежа в товарообороте, и исходная денежная масса утроилась.

Казалось бы, таким способом банки могли бы эмитировать (выпускать) новые и новые деньги, увеличивая денежную массу до бесконечности. Однако увеличение банками денежной массы сдерживается опасностью разорения в случае одномоментного прихода всех вкладчиков за своими вкладами в наличных. На этот случай нужно иметь резерв наличных. Например, в Шотландии было установлено правило иметь в банке треть от общей суммы вкладов (следовательно, банк не может увеличить денежную массу по сравнению с количеством хранимых денег более чем в 3 раза). Однако и это оказалось слишком опасным: набеги вкладчиков в периоды кризисов показали недостаточность любых частичных резервов и необходимость «кредитора в последней инстанции» – Центрального банка, который может предоставить банкам займы на время набега вкладчиков, «нарисовав» недостающие деньги [58]. Бесконтрольная эмиссия банкнот частными банками провоцировала инфляцию в периоды экономического роста, а резкое сокращение кредитования и количества банкнот в периоды спада провоцировало недостаток денежной массы и усугубляло экономические кризисы.

Попытка отрегулировать этот недостаток частной банковской эмиссии была предпринята в Великобритании в середине XIX века, затем ее опыт был перенят другими странами. Во-первых, частным банкам было запрещено самим выпускать банкноты – это стало прерогативой Центрального банка, политика которого более или менее жестко определяется государственной властью. Во-вторых, Центральному банку было предоставлено право устанавливать норму обязательного резервирования в частных банках. Помимо собственных резервов наличными «на всякий пожарный», банк обязан хранить в Центробанке, скажем, 10% от суммы эмитированных кредитов.

Казалось бы, описанная система должна была бы покончить с частной эмиссией и ее негативным воздействием на экономику. Но не тут-то было! Основатели системы, запретившие частные банкноты, забыли самую малость: реально в денежном обращении уже участвовали не только наличные деньги – монеты и банкноты, – но и безналичные – чеки и векселя. По этой причине, эмиссионная деятельность частных банков продолжилась, хотя и в форме безналичных денег, количество которых теперь ограничивалось Центробанком через норму резервирования. Если в стране действует норма резервирования 10%, т.е. 1/10, то вся банковская система теоретически может увеличить исходный денежный агрегат, эмитированный Центробанком, в 10 раз. Отношение общей денежной массы к исходной денежной базе, эмитированной Центробанком, называется мультипликатором; в данном примере он равен 10.

Подобные обстоятельства заставляли много раз усложнять банковское регулирование, и в наше время норма резервирования обычно зависит от типа вклада. Так, в случае срочного вклада банк может довольно уверенно выдавать кредиты чуть ли не на всю сумму вклада, поскольку досрочный приход вкладчика за своими деньгами маловероятен. Чтобы избежать бесконтрольного увеличения частными банками денежной массы на срочных вкладах, Центробанки часто устанавливают по срочным вкладам более высокую норму резервирования, чем по вкладам до востребования.

Дополнительное регулирование государством объема денежной массы, эмитированной частными банками, осуществляется с помощью учетной ставки или ставки рефинансирования: Центральный банк страны предоставляет остальным банкам кредиты (если у них все в порядке с финансовым положением). Чем ниже установленный Центральным банком процент (учетная ставка), тем больше банки берут кредитов и увеличивают денежную массу.

С помощью описанного механизма, частные банки не просто добавляют к денежной массе «свои копейки». Увеличивая денежную массу, они сокращают покупательную способность денежных единиц и, следовательно, забирают что-то в виде инфляционного налога у других пользователей денег. Но в современных условиях это увеличение ограничено Центробанком и осуществляется с помощью более сложного механизма, чем с помощью частных банкнот в Новое время. Развитие современной техники платежей заставляет внимательней присмотреться, в чем же заключается увеличение денежной массы.

Предположим, что клиент Иванов приносит в частный банк А 100 рублей в виде вклада до востребования. При норме резервирования 10%, банк обязан зарезервировать 1/10 от суммы вклада – 10 рублей, остальные 90 рублей может выдать в виде кредита. Предприниматель Петров, взявший кредит 90 рублей, может оставить деньги в том же банке до тех пор, пока они ему не потребуются; тогда банк резервирует из них 9 рублей и выдает 81 рубль кредита Сидорову, строящему себе дом, и т.д.

Однако совершенно понятно, что тем, кто берет кредит в банке, деньги не нужны на счету «просто так». Они ими расплачиваются по мере надобности. Если Петров расплатился с помощью 90 рублей, взятых в долг, то банк А обязан тут же перевести их на счет получателя платежа, возможно, в другом банке Б. В этом случае и самый первый вкладчик 100 рублей Иванов, и взявший в долг 81 рубль Сидоров, теряют возможность мгновенно воспользоваться деньгами. Если только в это же время какой-то другой клиент другого банка (не обязательно Б, а, возможно, В или Г) не перевел на счет в данном банке недостающую сумму, то банку А придется занимать деньги у других банков под процент, возможно, довольно высокий.

Только при стабильной работе банковской системы, когда доля разных банков в денежной массе колеблется не очень сильно и отток депозитов в каждом конкретном банке приблизительно компенсируется притоком, банки защищены от разорения, вызванного оттоком депозитов в связи с платежами вкладчиков. Но все равно угроза чрезмерного оттока депозитов в каждом конкретном банке не позволяет банковской системе расширить денежную массу даже до того теоретического мультипликатора, который определяется нормой резервирования. Ведь банк не может выдать кредитов больше, чем получил депозитов. Если объем депозитов становится равным объему кредитов (когда вкладчики расходуют свои вклады быстрее, чем рассчитывал банк), банк оказывается на грани разорения, несмотря даже на резервирование.

Заметим, что банк может пользоваться депозитными деньгами только до тех пор, пока владелец вклада не потребует их обратно или не расплатится с переводом денег в другой банк. Из этого факта многие делают вывод, что частные банки не увеличивают денежную массу по сравнению с исходной денежной базой, а только ускоряют оборот денег (пока ими не пользуются одни – ими пользуются другие). На самом деле, здесь не учтены два факта. Во-первых, дополнительная частная эмиссия осуществляется не одним банком, а всей банковской системой. Переводы депозитов между банками во многом взаимно компенсируются, и это дает возможность банкам чуть меньше бояться оттока депозитов. Во-вторых, важно учесть изменение поведения людей, которое происходит в результате мультипликации денежной массы банковской системой. При увеличении денежной массы за счет вкладов до востребования, их владельцы ведут себя точно так же, как если бы это были обычные деньги. Ведь они могут в любой момент расплатиться этими деньгами (заметим, не отказываясь от процентов по вкладу за тот период, в который не пользуются деньгами). Следовательно, депозиты до востребования, порожденные банковской системой благодаря кредитной эмиссии при частичной норме резервирования, оказывают такое же действие на торговлю и цены в стране, как и «обычные» деньги, эмитированные Центробанком. Они входят в денежную массу, обслуживающую товарооборот. Мало того, срочные вклады в наше время де-факто тоже действуют как вклады до востребования, поскольку их владельцы обычно могут в любой момент изъять вклады без потерь в основной сумме вклада.

Внимание исследователей часто приковано к тому, как частные банки изменяют денежную массу по мере циклического развития экономики. В периоды подъемов предприниматели охотнее берут кредиты, а банки охотнее их выдают. В результате денежная масса, порожденная банковской системой с помощью кредитной эмиссии, увеличивается. Это приводит к инфляции и росту номинальных доходов, дальнейшему росту вкладов и создает дополнительные предпосылки для расширенного кредитования. Во время же циклических спадов происходит обратный процесс, связанный со сворачиванием кредитования и дефляцией (если только Центробанк не принимает меры по дополнительной эмиссии для борьбы с дефляцией). Такое поведение банковской системы усугубляет циклические кризисы, «раскачивая качели» спадов и подъемов, потому что способствует неоправданному расширению кредитования и ошибочного инвестирования в периоды бума и столь же неоправданному сокращению активности при наступлении кризисов. Потери, которые несет из-за этого рыночная экономика, столь велики, что даже такие видные деятели либерального лагеря экономической мысли как Фридрих фон Хайек, Людвиг Мизес, Милтон Фридман призывали установить стопроцентную норму резервирования, при которой банковская система была бы избавлена от этих недостатков. Переход к стопроцентной норме резервирования покончил бы с циклическими кризисами в той их части, которая вызвана кредитной экспансией и сжатием. Конечно, экономическое развитие все равно бы осталось неравномерным из-за таких внешних для экономики факторов как технологические прорывы и изменения ресурсной базы. Но колебания стали бы намного меньше, а общество избавилось бы от потерь при ошибках кредитования и инвестирования, вызванных раздутой или сжатой конъюнктурой при кредитной экспансии или сжатии.

Мы не будем далее углубляться в эту тематику экономической теории, потому что она и так достаточно подробно разобрана (см., например, [64]) и выходит за сферу нашего рассмотрения. Вместо этого мы покажем, как частичная норма резервирования может вызвать еще один структурный перекос в экономике, даже если экономические циклы отсутствуют.