Текст книги "Пауки в банках. Есть ли альтернатива сырьевой экономике?"

Нам наверняка скажут, что мы снова открываем дорогу чиновничьему произволу и коррупции, например, при оценке и переоценке месторождения. Да, мы признаем, что эта система завязана, при идеальном функционировании, на добросовестность чиновника – хотя бы потому, что переоценка рентных платежей, в случае ошибки при прогнозировании себестоимости добычи, может принять субъективный характер. Но мы считаем, что, во-первых, наиболее вопиющие случаи коррупции можно пресечь усилением контроля и репрессивными мерами, а во-вторых, потери страны от спросо-ценового дисбаланса, вызванного унификацией налогов, превышают возможные потери страны от коррупции. Последнее просто доказывается элементарным экономическим анализом: даже если после введения дифференцированного НДПИ компания даст чиновнику взятку за недооценку качества месторождения, то выгода компании и размер взятки чиновнику в сумме не больше тех денег, ради неуплаты которых в бюджет и осуществляется взятка. При нынешнем недифференцированном НДПИ эти деньги вообще не идут в бюджет, а полностью достаются компании в виде ренты. Следовательно, даже в том крайне неблагоприятном случае, при котором компания уходит от налогов через коррупцию, возможности непроизводительного раздувания нефтяной компании уменьшены, как минимум, на сумму взятки. Получается, что предлагаемая нами система устойчива к негативному вкладу человеческого фактора, приводящего к отклонению в исполнении: она, по меньшей мере, лучше нынешней в части борьбы со спросо-ценовым дисбалансом. В качестве временной меры по ограничению коррупции, по имеющимся скважинам можно ввести требование неснижения налоговой нагрузки относительно существующего уровня, а также ввести минимальное значение НДПИ, ниже которого налог снижается только для особо трудных условий добычи, подтвержденных независимой комиссией. Конечно же, долгосрочный механизм рационального использования месторождений должен предусматривать возможность снижения НДПИ.

Вообще же, с коррупцией и произволом в этой сфере можно бороться многими путями. Повторим, что, по нашему мнению, наиболее плодотворно было бы поручить сбор НДПИ в нефтегазовой отрасли специальному министерству. При этом правительство будет задавать министерству план по сбору налогов, ориентируясь на статистические, макроэкономические и социологические показатели. (Достигла ли производительность труда советского уровня? Достаточен ли размер инвестиций? Исчезло ли кумовство при устройстве на работу в нефтяную отрасль?) С помощью этих прямых и косвенных показателей нужно убедиться, что рента полностью изымается в отрасли, что собственники компенсируют государству свои сверхприбыли прошлых лет, потраченные на дивиденды, что отрасль перестала быть привилегированной как для собственников, так и для персонала компаний.

Мы надеемся, что план по сбору налогов не позволит министерству оставить компаниям незаслуженные привилегии и воспрепятствует коррупционному сговору чиновников министерства с добывающими компаниями. А для ограничения произвола и избыточного налогообложения, компаниям должно быть оставлено право обратиться напрямую к министру, председателю правительства или в суд. Отдельно нужно решить вопрос об организации геологической разведки на уже освоенных месторождениях и технологических исследований в отрасли, а возможно, и текущих внешних для компании программ вроде возведения социальных объектов и газификации. Если будет решено поручить это занятие компаниям, им можно оставить соответствующие средства с условиями на порядок расходования. Хотя более целесообразно поручить социальную сферу соответствующим органам власти, чтобы уравнять работников «Газпрома» с работниками других отраслей, а программы по газификации финансировать в кредит – будет больше гарантий их окупаемости.

Аналогичным образом мы предлагаем поступить с другими добывающими отраслями – прежде всего, газовой и лесозаготовительной. Возможно, подобную практику можно ввести при добыче металлических руд и в наиболее рентабельной части угольной отрасли, на разрезах. Несколько модифицировав с учетом производственных мощностей, дифференцированное налогообложение нужно ввести в электроэнергетике и цветной металлургии. Ту же практику можно было бы ввести и в черной металлургии. Но, как показывают наши предварительные расчеты, если повысить внутренние цены на энергоносители до мировых (а именно в этом направлении развиваются события), рентабельность черной металлургии и так станет довольно низкой, так что изымать дополнительную ренту уже не потребуется.

Как процедура введения дифференцированного НДПИ могла бы выглядеть по срокам? Нам кажется оптимальным, примерно, такой вариант (на примере нефтяной и газовой отраслей). Организуется министерство нефтяной и газовой промышленности. На основе незаконченных разработок МЭРТ, оно вводит предварительные дифференцированные ставки НДПИ по основным месторождениям или участкам месторождений, доставшимся разным компаниям. Не страшно, если в спорных случаях НДПИ будет завышен в пользу государства: собственники нефтяных компаний столько получили с момента приватизации, что могут и «поделиться». При выявлении завышенной себестоимости продукции, например из-за избыточного числа занятых, компания получает «фору»: от нее не требуют моментального сокращения работников до советского уровня, а их зарплаты – до средних в промышленности. Поначалу министерство распределяет по компаниям снижение общего фонда оплаты труда (ФОП), скажем, всего на 15–20% относительно нынешнего уровня, а через полгода снижает ФОП еще на новые 15–20%.

За год должны быть доработаны правила налогообложения и проведена инвентаризация инвестиций советского и постсоветского времени, выявлены размеры компенсации государственных инвестиций при приватизации и источники средств для осуществленных частных инвестиций. Как только это будет сделано, вводятся уточненные ставки НДПИ. Однако их повышение до максимального уровня, определенного требованиями восстановления советской производительности и выравнивания зарплат и доходов на инвестиции с другими отраслями, будет растянуто еще на 2-3 года.

Избыточные капиталы и работники сырьевых отраслей должны находить другое приложение. Но попытки форсировать процесс, резко сократив зарплату в добывающих отраслях до средней в промышленности, социально опасны. Во-первых, для увольняемых работников сырьевых отраслей не найдется сразу столько квалифицированных рабочих мест в других отраслях. Во-вторых, сокращение расходов сырьевых отраслей и их работников сократит спрос на продукцию других отраслей в тех регионах, где сырьевых отрасли являются основными. Именно поэтому мы указываем на необходимость постепенного исправления ситуации, скажем за 2–3 года, необходимых для перевода ресурсов. Но и затягивать процесс на многие годы тоже считаем нецелесообразным. Чем позже мы начнем возрождать несырьевые отрасли, тем больших трудностей это будет стоить.

Наконец, заметим, при изъятии природной ренты в нефтегазовой отрасли лучше «переборщить», чем оставить отрасли незаслуженные доходы. Ничего страшного, если на время становления новой налоговой системы инвестиции в отрасль будут резко снижены и добыча углеводородов несколько снизится. В отличие от спада в обрабатывающей промышленности, это не станет чистой потерей: нефть и газ останутся в российских недрах, на будущее. К тому же, снижение предложения углеводородов на нефтяных рынках со стороны такого крупного поставщика, как Россия, может и привести к росту нефтяных цен. Поэтому не факт, что общие доходы страны от нефтегазовой отрасли сократятся. Но вот стимулов к развитию обрабатывающей промышленности, при сокращении «халявных» нефтегазовых доходов, станет только больше.

Не приходится сомневаться, что наши предложения вызовут бешеную реакцию у сырьевого лобби. История со взиманием недоплаченных налогов у «ЮКОСа» позволяет даже спрогнозировать набор аргументов, которыми возопят о неминуемой катастрофе при реализации предложений. Именно это лобби в период роста мировых цен на сырье в 1999-2008 гг. помешало адекватному повышению государством налогов на нефтегазовую отрасль, хотя рост ее доходности был обусловлен внешней конъюнктурой, а не повышением производительности. Неудивительно, что сырьевой перекос экономики за эти годы ничуть не уменьшился.

* * *

Возьмем, для примера, доклад члена-корреспондента РАН, первого заместителя директора Института мировой экономики РАН (на момент подготовки доклада; теперь уже – академика и директора, соответственно) А.А.Дынкина «Природная рента: великий шанс или великая иллюзия?» [12]. Как нетрудно догадаться из названия, доклад сводится к тому, что «возможности увеличения и дифференциации… изъятия [ренты], без ущерба для экономического роста, не велики». Собственно, и начинается доклад с заблаговременного высмеивания и оглупления идеи перераспределения налоговой нагрузки между отраслями:

«Очевидно, что на фоне высоких цен на углеводородное сырье возникает соблазн «отнять и поделить», а размеры «экспроприации» зависят от степени популизма и идеологии. Уже дискутируется круг «получателей дохода от природных ресурсов»: если будут получать дети, то с какого возраста?, что делать с «лицами, постоянно проживающими на территории страны, но не имеющими гражданства РФ?»».

Заметим, что этот сатирический прием, конечно же, помогает развеселить и убедить публику, но едва ли может служить доказательством. Далеко не все сторонники изъятия ренты предлагают варианты ее равномерного распределения между гражданами в виде подачек. Разберем один из типичных пассажей, обосновывающих сформулированный тезис:

«Очень часто повышение налоговых изъятий в энергетическом комплексе – рассматривается не как резерв политики доходов, но как резерв государственных ассигнований для «промышленной политики», т.е. «адресной» помощи авиапрому или автопрому и т.д. – в зависимости от личных вкусов, пристрастий или интересов. Т.е. предлагается возврат к Госплановской экспортно-ориетированной модели, сложившейся в СССР с начала 70-х годов. (Вспомним знаменитую «Программу ускорения на базе машиностроения»).

В рыночной экономике рационально идти не по пути ухудшения условий хозяйственной деятельности в одних секторах и централизованному перераспределению ресурсов в другие, а по пути создания привлекательных условий инвестирования в отраслях «хай-тека», повышения устойчивости и капитализации энергетических компаний, развития надежной финансовой системы. Это позволит через систему инвестирования сбережений домашних хозяйств, при помощи банковской системы, пенсионных фондов и страховых компаний не только обеспечить потребности этих компаний в долгосрочных инвестициях, но и защитить сбережения, повысить их доходность и тем самым рыночными методами сделать природную ренту более равнодоступной всем экономическим агентам, включая домашние хозяйства. Сегодня вполне справедливо утверждение: «Ваши будущие пенсии зависят от капитализации России или другими словами от рыночной оценки ее наиболее эффективных и устойчивых компаний»».

Прежде чем подходить к обсуждению процитированных абзацев по существу, обратим внимание на тон доклада. Во-первых, точка зрения оппонентов с самого начала излагается предельно огрублено и с откровенной насмешкой, проводится сравнение с якобы недееспособными программами Госплана (хотя реформаторам у той «недееспособности» еще учиться и учиться). Во-вторых, ответ члена-корреспондента РАН построен целиком в стиле «вещания» – сообщения с высокой трибуны якобы прописных истин, которые вещатель заведомо не собирается научно обосновывать с помощью эмпирических данных и/или логических моделей.

Между тем чуть ли не каждая фраза в цитате вызывает больше недоумения, чем согласия. Сама по себе идея перераспределения финансовых ресурсов из сырьевых отраслей в передовые области машиностроения – самое естественное следствие ситуации спросо-ценового дисбаланса: такое перераспределение, будучи грамотно проведенным, одновременно повысит эффективность сырьевых отраслей и улучшит положение машиностроения. Непонятно, что смешного в развитии экспортно-ориентированного машиностроения. Неужели замдиректора нравилось, что доля машин в экспорте на момент доклада (октябрь 2003 г.) даже уменьшалась – 9,5% в 2002, 9% – 2003 г., в то время как экспорт сырой нефти составил 28% в 2003 г.? Чем плоха идея не просто прожирать часть собранных в бюджет денег, а инвестировать их в пострадавшие отрасли? Ведь если при этом предельная производительность капитала в отраслях выровняется, то это повлечет более выгодное размещение ресурсов, чем нынешнее «рыночное». Неужели автор не в курсе, что многие отрасли промышленности, составляющие ныне локомотив американской экономики (Интернет, авиастроение и др.) поднялись именно благодаря централизованному перераспределению средств от «традиционных» отраслей во время «рейганомики»? Или экономика США «нерыночная»?

Второй абзац цитаты сформулирован слишком общо и с трудом поддается однозначной трактовке, при которой он был бы неабсурден. По нашему мнению, вряд ли удастся создать привлекательные условия инвестирования в отраслях «хай-тека», не изменив условия хозяйствования в сырьевых отраслях на менее благоприятные по сравнению с высокотехнологичными. Иначе слишком много квалифицированных кадров и предпринимательских усилий будет оттянуто от «хай-тека» в сырьевые отрасли. Как правило, любое действие, даже улучшение бюрократического аппарата, требует затраты хоть каких-то ресурсов, у которых есть альтернативное применение. Если бы «дешевое» решение проблемы существовало, автор, наверное, привел бы конкретный пример. На самом же деле, «на поверхности» лежит не так уж и много рецептов, поэтому ради улучшения в «хай-теке» придется хоть чем-то поступиться в сырьевых отраслях. С другой стороны, именно ухудшение условий для сырьевых отраслей заставит их стать более эффективными в части затрат труда и капитала на единицу продукции.

Зря автор обрушивается на государственное перераспределение ресурсов само по себе, без анализа конкретики. В конце концов, присвоение ренты собственниками и работниками нефтяных компаний опирается на принципиально нерыночный механизм государственной защиты собственности, в связи с которой государство несет прямые и альтернативные издержки. Нет никаких оснований утверждать, что изъятие этой ренты «должно» осуществляться только рыночными способами. Напротив, экономическая теория как раз указывает, что изъятие природной ренты, в отличие от обложения конкурентных факторных доходов труда и капитала, ничуть не снижает стимулы к производству на данном участке. Нет никаких оснований утверждать, что только рыночные сделки (основанные на чисто добровольном свободном обмене с повышением полезности для обеих сторон), без вклада системы перераспределения, заставят нынешних распорядителей природной ренты сделать ее достаточно доступной для другой части общества.

Любовь эксперта к «хай-теку» была бы понятнее, если бы он указал, что массовый инновационный процесс в высокотехнологичных отраслях быстрее развивается не с нуля, а при наличии достаточного внутреннего спроса от своей развитой промышленности и достаточной базы в виде высокоточного машиностроения и других отраслей. Но в цитате ничего не говорится о том, что эти отрасли практически не функционируют.

Наконец, особого рассмотрения заслуживает упоминание автором доклада высокой капитализации российских сырьевых компаний как якобы одной из важнейших целей российской экономики. Тут необходимо пояснить, что имеется в виду. Акционирование компаний является на Западе важнейшим инструментом оптимизации размещения и использования капитала. Так, в США курс акций зависит от прогнозируемых дивидендов, то есть прогнозируемой прибыли компаний, а доходы менеджеров зависят от курса акций управляемых ими компаний. При этом свободная купля и продажа акций служит двум очень важным целям. В нормальной ситуации, она служит показателем качества управления и упрощает так называемые враждебные слияния и поглощения, что, теоретически, способствует наиболее эффективному использованию капитала.

Для иллюстрации приведем такой пример. Представим некую компанию (ОАО), которая плохо управляется и потому приносит владельцам акций слишком маленькие дивиденды. Тогда акции оцениваются низко. Другая компания, конкурент первой, знает, как управлять той же собственностью с большей прибылью. Тогда она скупает контрольный пакет акций первой компании, сменяет ее менеджмент и ставит нового управляющего, который быстро наводит порядок и повышает прибыли компании. Если операция оказывается успешной, то прибыль второй компании, осуществившей враждебное поглощение первой, повышается за счет разницы между повышенным уровнем прибыли и процентом c заемных средств, на которые она выкупила контрольный пакет акций. Заметим, что описанная система работает только в США, и то с большими огрехами. В Японии и Германии акции компаний находятся на основе долгосрочного владения у связанных с компанией банков и смежников, что выстраивает совершенно другие стимулы для размещения капитала и ведет к другому функционированию рынка ценных бумаг.

Мы не будем сейчас разбирать эту большую тему более подробно. Важно тут то, что российские реформаторы стали копировать американскую систему функционирования акционерного капитала, не позаботившись обеспечить те условия, которые делают эту систему эффективной. Колебания капитализации российских нефтяных компаний, в отличие от западных, вообще слабо связаны с оптимизацией использования капитала компаний! В самом деле, враждебные поглощения нефтяных компаний, за исключением ЮКОСа, не допускаются, а зарплату себе менеджеры компаний назначают, какую захотят. Капитализация компаний колеблется в зависимости от цен на сырье и отношений руководства с российскими властями, а не в зависимости от профессионализма управления. Поэтому неэффективное управление компаниями, когда производительность труда никак не может повыситься до советского уровня, зато средства расходуются на покупку английских футбольных клубов, и украинских игроков в них, или даже номерного знака автомобиля, на котором папа римский катался по Ирландии[17]17
  Мы перечислили только некоторые из бесполезных приобретений Р.А. Абрамовича, о которых сообщала бульварная пресса.


[Закрыть], может продолжаться сколь угодно долго. Таким образом, вся затея с акционированием компаний является чистейшей профанацией. У России попросту изымаются огромные доходы, но при этом не достигнута даже такая минимально разумная цель акционерного устройства как оптимизация использования капитала, максимизация прибыли на него! Напротив, в условиях России оптимизировать использование капитала удалось бы с помощью конкурса потенциальных плательщиков природной ренты. А это предполагает признание условности владения и возможность передачи месторождений и разработок компании тому, кто будет платить государству большую ренту.

Совершенно невозможно понять, как, по мнению эксперта, наши будущие пенсии зависят от приобретения клуба «Челси» на доходы собственника такой компании. А вот надежды на высокую капитализацию сырьевых компаний следует прокомментировать отдельно. Очевидно, что капитализация (т.е. рыночный курс акций) зависит от величины налогообложения компаний, следовательно, чем больше природной ренты будут изымать у компаний, тем меньше у нее будет оставаться прибыли для выплаты дивидендов и тем меньше станет капитализация. Таким образом, в приведенной цитате заранее предусмотрен повод для критики любого правительства, которое попробует повысить изъятие природной ренты у компаний: падение их капитализации по мере изменения налоговой системы будет преподноситься как величайшая катастрофа российской экономики, хотя доходы России при этом будут расти.

* * *

Можно ожидать, что критика наших предложений по налогообложению добычи углеводородов будет перепевом разобранного выше пассажа. По крайней мере, в «экспертных» статьях глянцевых журналов. А как те же идеи будут истолкованы для обывателей попроще?

Скорее всего, первый довод будет примерно таким: вместо того, чтобы создать условия для роста доходов в обрабатывающих отраслях, государство уравнивает всех в нищете – снижает доходы в сырьевых отраслях. Наверняка посыпятся сравнения предлагаемой программы с шариковским «отобрать и поделить». На самом же деле, мы апеллируем не к Шарикову, а к самой что ни на есть рыночной экономической теории, пресловутому «мэйнстриму». Именно для того, чтобы рынок заработал в своей роли оптимизатора размещения ресурсов, нужно убрать барьеры, которые мешают оплате факторов производства сравняться с их предельной производительностью. Именно для того, чтобы конкуренция заставляла повышать эффективность, а не искать теплое местечко по протекции кума в привилегированной компании, необходимо выровнять оплату труда в разных отраслях. Сколь бы крамольным это ни казалось, справедлива следующая истина: в нынешней России, для того чтобы повысить производство, сначала надо «отобрать и поделить»!

Второй довод будет рассчитан на любителей биржевых новостей. Совершенно очевидно, что резко упадет капитализация – рыночная стоимость акций – нефтяных компаний и Газпрома, потому что упадут ожидаемые прибыли этих компаний и, следовательно, дивиденды, выплачиваемые владельцам акций. Допустим, капитализация снизится на 100 млрд. долл. Нет сомнений, что тут же раздадутся вопли «Россия потеряла за один день 100 млрд. долл.!» Совершенно понятно, что на самом деле речь будет идти не о потерях России, а о потерях конкретных акционеров. (Они знали, на что шли, занимаясь, по сути, скупкой краденого, – вспомним, как проходила приватизация.) А бюджет пополнится на сумму, превышающую потери акционеров – в силу оптимизации управления добывающими компаниями и роста других отраслей. Уж что-что, но даже современное российское государство точно пристроит эти деньги на что-то более полезное, чем английский футбольный клуб.

Разумеется, немалое сопротивление реформам будет оказано не только лоббистами через масс-медиа, но и в самих сырьевых отраслях. И тут уже задача правительства проявить политическую волю. Ведь оно всего-то требует от компаний на первое время повысить производительность до уровня 15-20-летней давности и передать полученный излишек в бюджет! Ничего запредельного, это более чем выполнимая задача. Если руководство компании с ней не справится, надо жестко продолжать повышение налогов и, по мере их неуплаты, спокойно идти на банкротство компании, неспособной выплачивать налоги, с последующей реорганизацией и заменой таким руководством, которое справится с поставленной задачей. Если работники компании будут подыгрывать своему руководству (подобно тому, как рядовые московские клерки «ЮКОСа» проводили демонстрации в поддержку Ходорковского), если они попытаются бастовать, то задача нового руководства этих компаний по ускоренному сокращению избыточных штатов будет только упрощена за счет забастовщиков. А производственному персоналу компаний в Тюменской области бастовать будет незачем, потому что ему существенное снижение зарплаты не грозит.

* * *

Упомянем еще несколько часто встречающихся аргументов против изъятия ренты в нефтедобыче. Употреблялись они, главным образом, до кризиса 2008 г. и поутихли после падения нефтяных цен, когда мало кто уже говорил о необходимости повысить налоги на сырьевиков. Но не приходится сомневаться, что те же доводы «всплывут», как только предложения о перераспределении налоговой нагрузки станут более активными.

Во-первых, иногда говорят, что если перейти на изъятие ренты у сырьевиков, то бюджет станет слишком зависимым от мировых цен на нефть. Нетрудно видеть, что аргумент ставит суть дела с ног на голову. Зависимость бюджета от цен на нефть определяется не правилами налогообложения, а структурой экономики! Ибо правила налогообложения, в случае падения нефтяных цен, всегда можно поменять – снизить НДПИ, повысить подоходный налог и т.д. А вот будут ли у страны, при падении нефтяных цен, другие источники налогообложения – определяется тем, останутся ли к тому времени в ее экономике несырьевые секторы. И чем больше перераспределить налоговую нагрузку от перерабатывающей промышленности к сырьевикам и торговле, тем больше можно взять с обрабатывающей промышленности в случае резкого падения цен на нефть. Мало того, заметим, что если мы сейчас поднимем внутренние цены на нефть и газ до экспортных, то в гипотетическом случае временного падения мировых цен совсем необязательно настолько же снижать внутренние. Таким образом, та часть собранного НДПИ, которая приходится на внутреннее потребление нефти и газа, не пострадает, а свои потребители будут приучаться к экономии энергоносителей.

Свой ответ на предыдущий довод дал и кризис 2008 г. Государство, вовремя не перераспределившее налоговую нагрузку на сырьевиков, добилось только того, что в несырьевой промышленности остались лишь производства, существенно зависящие от величины спроса. Естественно, они «обвалились» после снижения нефтяных доходов, и государству пришлось давать налоговые поблажки всем подряд отраслям, расходуя Стабилизационный фонд. Если экономика имеет сырьевую структуру, то обвал цен на экспортное сырье в любом случае вызовет сокращение государственных доходов – независимо от того, оформлен ли сбор в бюджет через НДС или НДПИ. А вот будет она иметь сырьевую структуру или нет, уже существенно зависит от распределения налоговой нагрузки в период высоких цен.

Еще одним, довольно остроумным аргументом против изъятия ренты служит мнение, что в таком случае Россия превратится-де в самоуспокоенное государство-рантье, не заинтересованное в развитии высокотехнологических видов деятельности, отличных от добычи природных ресурсов. Этот довод кажется странным вдвойне. Во-первых, удивляет внезапный переход тех, кто его выдвигает, от рыночного экстремизма к радикальному госдирижизму – политике активного вмешательства в управление экономикой со стороны государства. Разве само государство должно развивать несырьевую деятельность, а не создавать условия и стимулы ее развития частным бизнесом? А ведь сам переход на формирование бюджета за счет рентных доходов как раз и нацелен на то, чтобы поощрить несырьевые виды деятельности. Как же можно утверждать, что государство, осуществляющее такую реформу, не нацелено на несырьевое развитие?

Во-вторых, апологеты этого довода, сами того не замечая, охарактеризовали поведение своих хозяев – нефтяных олигархов. Вот уж действительно рантье, не заинтересованные в развитии! Зато эти рантье хотят добра остальным россиянам, чтобы россияне, не дай Бог, не получили ренту и не заплыли жиром. Какая трогательная забота!

Получается, что и второй аргумент, как и предыдущий, не опирается ни на малейший экономический анализ размещения ресурсов и стимулов для развития – это чисто идеологическое заклинание, рассчитанное на доверчивых простачков.

Третий аргумент гласит, что высокие прибыли нефтяников обусловлены, с одной стороны, высокими советскими инвестициями (а не изобилием природной ренты), а с другой – тем, что нефтяники не реинвестируют заработанные деньги. Поэтому им надо оставлять больше выручки, чтобы было из чего инвестировать в продолжение добычи нефти. Ну, что же… Во-первых, практика убедительно показала, что большую часть прибыли, доставшейся нефтяным компаниям за счет советских инвестиций, олигархи спустили на что угодно, только не на развитие. Зачем искушать судьбу и дальше?

Во-вторых, если уж олигархи и инвестируют, то предпочитают привлекать для этой цели заемный капитал, размещают новые акции на западных фондовых рынках и т.д. Поэтому задолженность ведущих российских компаний перед иностранными кредиторами росла быстрее, чем шла выплата Россией внешнего долга – она уже превысила 176 млрд. долл. по состоянию на август 2006 г. и 500 млрд. долл. по состоянию на 2008 г. А раз так, то мы не видим ничего предосудительного в том, чтобы изъять в госбюджет прибыль на инвестиции советского периода. Пусть нефтяные компании берут эти деньги в кредит у государства, соревнуясь в эффективности инвестирования с другими отраслями. И проценты будут России идти, а не иностранным кредиторам. В конце концов, при здоровых финансовых рынках, инвестиции в отрасль осуществляются не от изобилия денежных средств за счет прошлых инвестиций, а от ожидания больших прибылей на новые инвестиции.

Наконец, четвертое направление аргументации сводится к тому, чтобы под видом «научно обоснованного» представить публике извращенное понимание ренты. Естественно, при этом величина ренты пересматривается в сторону уменьшения. В самом деле, чему для России равна рента с нефтяного месторождения? Рента – это столько, сколько государство смогло бы забрать себе как собственник месторождения, если бы действительно преследовало цель максимизировать свой доход в долгосрочной перспективе. Представим, что государство нашло высококвалифицированного управляющего, хотя бы как в СССР, который организовал разработку и эксплуатацию месторождения наиболее эффективным способом из тех, которые доступны государственной нефтяной промышленности. Тогда рента – это разница между выручкой от продажи нефти и полными издержками, включая оплату процентов на заемный капитал и высокую зарплату управляющего. Тем самым, государство может смело требовать себе именно эту ренту, которая получается при достаточно эффективной работе, а не тяп-ляп. Негосударственные компании получат лицензию на добычу только в том случае, если они ее организуют, по крайней мере, не хуже государства – тогда они смогут присвоить «излишек», обусловленный их особыми талантами. Очевидно, что только такой порядок установления и изъятия рентных платежей и выгоден России.

Но вместо этого понимания ренты, многие чиновники и эксперты (см., например, [34, с. 217]) подсовывают публике понятие «экономической» ренты. А в этом случае имеется в виду совсем другое. А именно, для оценки ренты берется не прибыль, которая получилась бы при достаточно эффективной организации добычи по доступной технологии, а та прибыль, которая соответствует бухгалтерской отчетности конкретной компании при уровне производительности, обеспеченной конкретным олигархом. Мы даже не поднимаем вопроса о степени правдивости отчетов. Получается, что чем хуже олигарх организовал добычу нефти, чем большие издержки показывает в своей отчетности, тем меньший налог с него готовы брать адепты «экономической ренты», поощряя подобную бесхозяйственность. Но это еще не все. Рента при таком подходе оценивается не как превышение полученной прибыли над стоимостью заемного капитала по действующей в стране процентной ставке, а как превышение ее над средней прибылью по отраслям экономики. Но уровень этой «средней» по экономике прибыли (при здоровых финансовых рынках) выше, чем процентная ставка, так как в его подсчете участвует та же прибыль нефтяников, которым достается рента…